Александров 

Застрял надолго.
Поезд в пять утра.
Сижу, кемарю, пиво пью с бомжами...
Где ты теперь, любимая сестра
с восторженными синими глазами?

В них плещет детство,
юность и весна,
их жизнь не обесцветила нимало...
На стынущем перроне тишина,
лишь скорый пронесется у вокзала...

Как поезд память улетает встарь;
бурлила здесь совсем иная эра,
плодя доминиканские химеры,
днесь пировал свирепый Грозный Царь;

служил царю людскими головами
кудлатый пес опричного полка,
и разливалась Серая-река
запруженная мертвыми телами...

Но тут же распевали соловьи,
зиму весна сменяла, лето  - осень...
Ковал свою Державу на крови
мятущийся московский венценосец,

в крови его воинственно слилась
кровь Дмитрия Донского и Мамая,
Палеологов царственная вязь,
кровь Витовта и Кошкина-Голтяя,

кончались жены, дщери, сыновья,
не укротив стремительного сердца,
испуганные гневом Самодержца,
к врагам бежали древние Князья,

В канонах мрачных власть и веру слив,
он укротил боярскую стихию,
и, вольность скандинавскую сломив,
в казанское ярмо запряг Россию.

Здесь жезлом сына поразил отец,
мольбам Бориски в ярости не внемля,
пылал зажженный молнией дворец
и чёрный гроб из тучи пал на землю...

Свистели по болотам кулики,
а честники их били для забавы,
отсюда шли железные полки
на все четыре стороны Державы,

сливались вместе спесь и простота,
вопль дьявола и ангельские звоны,
и всюду два катарские перста
торжественно вздымались на иконах!

                 По всей Европе мутная волна
захлестывала искру реформатов:
дробила кость стальная борона
латинских булл и засланных легатов,

Филипп и Альба Фландрию сожгли,
как, якобы, им повелел Распятый,
на Темзе к Мэри головы несли,
в Париже жег за ересь Карл Девятый,

костры и плахи без конца цвели
от Кракова до Гента и Мадрида,
зверела католическая гнида,
а гёзы жгли на море корабли...

Когда же рясы и святые столы
Царя нудили развязать резню,
он отвечал: "Караю я крамолы,
но никого за веру не казню!?

О вере дискутировал он жарко,
и, переспорив езуитский толк,
он им кричал, что Римский Папа - волк,
а лютеран лупил по плеши палкой!

Давно минули эти времена,
но их огонь еще незримо тлеет,
живи! моя нетленная страна,
пусть Божья воля над тобой довлеет...

Но вот и поезд.
Снова мне пора,
и снова ветер утренний повеял,
я еду в край блаженных берендеев,
до новой встречи, милая сестра...