После охоты, где нам с Анной посчастливилось побывать и ловцами, и дичью, мне показалось, что лучше нам на время покинуть Уорвик: перемена обстановки отвлечёт её от конных прогулок. Я уговаривал жену посмотреть Глостерский замок, но вопрос её фрейлины, глубокая ли там река, и мой ответ, что судоходный Северн протекает прямо через город, заставил Анну сомневаться. Ехать без Лорелей она наотрез отказалась, и Кэтсби встал на её сторону. К тому же, Анна желала закончить уборку и уже начала штопать гобелены в главном зале, а бросать дело на полпути она не привыкла.
Осень мы встретили в Уорвике и, видимо, там же обречены были её провожать.
К счастью или к печали, помощь пришла со стороны: Эдвард, меньше всего на свете любивший семейные распри, хотя наделённый даром их создавать, приглашал нас на торжество в честь рождения его второго сына и пятого ребёнка. Он похвастал, что крестил мальчика в мою честь (конечно же, в честь нашего отца, но я поверю) и что намерен собрать в Виндзоре всю семью. Это значит, Кларенс с женой тоже будут. Я обещаю себе применить к нему всё моё миролюбие. Права на замок он не предъявит, поскольку его тесть к моменту брака уже был признан изменником и часть его имущества отошла короне, то есть Эдварду. В числе прочего - наша теперешняя обитель. Поэтому как приданое Изабеллы Уорвик ему недоступен. В собственное владение он замок тоже не заслужил, потому как мечется от Ланкастеров к Йоркам и обратно как маятник. Если есть человек, желающий угодить и нашим и вашим ещё больше, чем Эдвард, то это только наш брат Джордж.
Поклявшись друг другу во взаимной поддержке, мы вчетвером собрались в дорогу. Пока заступает на пост моего охранника Ретклифф, Кэтсби называет Аннину наперсницу Лорой и обучает, как может, английскому.
Пригород Лондона встречает нас сырым ветром с Темзы и висящим в воздухе полудождём-полутуманом. Стены Виндзорского замка тёмны и ярки от влаги.
Праздник это семейный - все церемонии и обеды для горожан уже позади - и мы можем позволить себе собраться в небольшой комнате, которую камин протопит сверху донизу и где не так много дверей и окон, чтобы его благому делу мешали сквозняки.
Мне показали тёзку. Держать его я побоялся. К ребёнку потянулась Анна, но Элизабет вскричала, что не позволит этой ведьме прикасаться к её детям. Я потребовал взять эти слова назад, и Эдвард сказал, что жена ещё не оправилась после родов и оттого излишне впечатлительна. В результате Анну и Лорелей взяла под свою опеку матушка, и они развлекали её рассказами о родном герцогстве.
Эдвард заставил нас с Джорджем обняться по-братски и пообещал ему титул Великого камергера Англии, который должен был достаться мне. Что ж, пусть будет обмен.
Дети присутствовали там же, мешая нам танцевать. Я ничего не имею против детей, но привычка невестки всеми средствами напоминать о своём предыдущем браке выводит меня из себя, а ещё больше раздражает меня равнодушие брата. К тому же семилетняя Элизабет-младшая устала и начала капризничать. Анна усадила её к себе на колени и стала вполголоса, нараспев, рассказывать сказку, вскоре вокруг леди Глостер и Уорвик собрались все малолетние леди Грей (был ещё двухлетний принц Уэльский, но он утомился настолько, что отправился почивать), Лорелей подала госпоже лютню, и Анна стала учить их песням, которым сама научилась от матери. Тетрадь Иоганны фон Саарбрюккен с балладами, равно как и весьма занятную переписку родителей, моя жена привезла с собой в Англию и вечерами частенько перелистывает.
Во время урока пения Элизабет-старшая впервые взглянула на невестку с благодарностью.
Эдвард же, как радушный хозяин, потчевал гостей вином, но щедрее всего угощал себя и скоро впал в неизбежное состояние меланхолии. Подперев отяжелевшую голову, он жаловался мне и Кларенсу, что последние дни его мучает бессонница, а в короткий промежуток сна преследует одно и то же видение. Точнее, нечто среднее между видением и голосом, звучащим ниоткуда, который возвещает, что скоро, очень скоро, человек, чьё имя начинается на букву "Г", отнимет у него власть.
- Ну, признавайтесь, - сурово хмурился он, - что вы задумали? М-м?! Ты. Георг. Кларенс. И ты. Ричард. Глостер. Я... вас... насквозь... вижу... - грозил он пальцем. - Слышите? Или вы меня не уважаете?
Мы с Кларенсом заверили, что уважаем, и попытались вывести его из-за стола. Эдвард упирался, стеная, что наступает конец дому Йорков, и он намерен напоследок предаться удовольствиям. Мы мягко, но настойчиво принудили его предаться удовольствию сна. Принуждение простёрлось на путь до постели. Остальное произошло само собой: коснувшись головой подушки, он заснул.
Элизабет послала и нам благодарный взгляд, пока проснувшийся Эдвард не потребовал её к себе с криком: "Джейн, чего ты там копаешься?!".
Мы предоставили им самим распутывать узы брака и, пошатываясь и совершенно искренне, в силу необходимости, обнявшись, вернулись к остальным родственникам.
Избыток веселья и угощения не дал нам с Анной быстро заснуть, и мы делились впечатлениями, выискивая лунные следы на потолке. Я пересказал сомнительное пророчество, явленное королю, и мы начали строить догадки, игра это нетрезвого воображения или серьёзный знак. Когда предположения у нас закончились, мы условились выспаться, а завтра на свежую голову поискать ответ.
Следующий день выдался дождливым, и мы провели его в замке за нехитрыми развлечениями. Элизабет даже похвалила наряд Анны, не преминув отметить, что синий сообщает её лицу благородную бледность. Анна была занята ночной головоломкой, поэтому не стала утруждать себя диалогом.
Мы решили спросить совета у того, кто уже прошёл свой земной путь. Стороннему наблюдателю всегда понятнее, что происходит или произойти готовится. Чтобы не быть замеченными кем-либо из приближённых двора, мы отправимся в аббатство Чертси. А чтобы иметь в запасе всю ночь, мы должны выехать на закате, пропустив таким образом вечернюю службу. Но Кэтсби рассудил, что после тёплой семейной встречи родные скорее предпочтут молиться у себя в покоях, чем в часовне, и наше отсутствие будет не столь заметно.
Путешествие мы совершили привычным образом, то есть верхом, дабы не привлекать лишнего внимания. Проведя в седле часа три, мы оставили коней на попечение Уильяма и Лорелей и отомкнули замок. Фрейлина удивилась, неужели разрыв-трава действует на церковные затворы, но мы утешили её, что просто раздобыли запасной ключ.
Пятная мокрыми следами пол и полагаясь на единственную свечу, мы с Анной бродили вдоль надгробий, пока не вспомнили, что последний из Ланкастеров был зарыт без гроба, а значит его покой нарушить проще всего. Тем более, тот, кто в этом мире слыл безумным, за его пределами обычно приобретал славу мудреца. Словом, сплошная выгода.
Заклинанием мя сдвинули плиту, заступом расшвыряли землю. Стараясь не думать о благоухании тлена, обвели свечой голые уже кости.
Чтобы вызвать мертвеца на разговор, можно долго подбирать почтительные выражения, а можно просто заставить закричать "Вор!". Мы заберём одну кость...
Анна ловко отвернула ключицу и помахала перед пламенем. Лёгкое движение воздуха превратилось в порядочный сквозняк, загасивший наш светоч. Меркнущий огонёк успел выхватить из темноты высокую фигуру.
- И после смерти нет от вас покоя! - прошипела тень. - Ненавистные Йорки!
- Услуга за услугу, сэр Ланкастер. Разрешите наши сомнения, а мы утолим вашу алчность.
Раздалось нечто похожее на скрип зубов.
- Что вам нужно?
Я рассказал о знамении. Нас обдало влажным ветром, в каменной черноте я почувствовал себя провалившимся в колодец. Но это всего лишь расхаживал туда-сюда призрак, думая над загадкой.
- Это будет тот, кто заберёт долг у воды, - молвил наконец свергнутый Генрих VI, о котором разнесли весть, что он скончался сам от горя и разочарования.
- Что это значит? - вопросила Анна.
- Это разгадка вашей тайны.
- Жаль, над самой разгадкой придётся ломать голову.
- Вы спрашивали - я ответил. А сейчас приведите мой прах в надлежащий вид и не тревожьте более мой покой.
- Одно слово - Ланкастер.
- Что вы сказали, сударь?
- Я говорю, позвольте нам зажечь свечу.
- У меня нет огнива, чтобы вам предложить.
- Огниво есть у нас. Только, пожалуйста, не гасите искру.
- Как вам угодно.
Огонь возродился, и Анна склонилась над останками, чтобы вправить кость. То ли моя чудесная супруга торопилась, то ли чересчур переусердствовала, но жест её выбил мертвецу лопатку и сместил хребет. Кажется, я что-то произнёс, потому что эхо ещё долго гуляло под сводами аббатства. А может, это был наш собеседник. Хотя вероятно, мы высказались одновременно.
Затем Генрих напомнил о старом законе - "око за око" - и потребовал всё исправить, иначе мы поплатимся собственными костями. Приблизив свечу к плоду своей неосторожности, жена объявила, что кости все растрескались, и потребуется время.
- Тогда я возьму в залог твои.
И тут кой-то чёрт меня дёрнул взять вину Анны на себя. Надо отдать ей должное, она рьяно возражала, и нет бы мне уступить даме, но, видимо, воспитание моё оставляет желать лучшего.
Испорченные останки Анна сложила в сумку, остальное мы засыпали землёй и вернули на место могильный камень.
Почти довольный Генрих испарился.
Когда мы двинулись к выходу, я обнаружил, что каждый шаг отдаётся в спину, и прямо держаться не получается. Более того, я припадаю на левую ногу.
- Это из-за спины, - объясняет Анна, посмотрев на меня в тусклом свете свечи. - Мой отец сильно хромал по той же причине. А последние лет пять почти совсем не вставал.
- Вы умеете утешить.
- Послушайте, вы ведь сами подставились под клинок возмездия, я ни о чём не просила.
- И ведь совсем недавно я вылечил рану на этой ноге и думал, что всё обошлось...
- Потерпите, милорд. Я, кажется, вспомнила: обвалять кости в мокром песке, накалить на огне, заклинание где-то было... Завтра же всё вернётся на круги своя.
Её спокойная уверенность взбесила меня окончательно.
Мы вышли на шум ливня. Кэтсби и Лорелей кинулись к нам. Анна вручила фрейлине кошель с костями и предложила мне руку. Я сказал, что от этого воплощения опрометчивости помощи не приму. Узнав, в чём дело, Кэтсби изрёк своё обычное:
- А я предупреждал. У нас в Лэпуорте один парень решил сократить дорогу и полез ночью через кладбище...
- Уильям, хотя бы вы помолчите.
- Да, Уильям, помолчите, - подхватила Анна.
- К тебе это тоже относится. Будь проклят тот день, когда я попросил у Иоганна твоей руки.
- Вы, милорд, тоже хороши: супруга провинится, а вы не позволяете ей искупить вину.
- Да разве я думала, что так получится?!
- А вам, любезная супруга, это не под силу.
Молчавшая до сих пор Лорелей всплеснула руками:
- Перестаньте рукать! Нато што-то тумать!
Кэтсби вдруг замер как вкопанный и беззвучно затрясся.
- Простите, милорд, - наконец выдавил он из себя. - Пару лет назад... я считал свои обязанности... скучными... и однообразными... А потом... появилась миледи...
- Перестаньте агонизировать, мы так до дома затемно не доберёмся.
- Я с вами никуда не доберусь... Простите...
Он сел прямо в грязь, повизгивая, как молочный поросёнок.
- Действительно, прекратите! - топнула Анна. - Чем быстрее мы вернёмся, тем быстрее я всё исправлю! Лорелей, кости у вас?
- Угу, - кивнула фрейлина и полезла под накидку. Под правую полу. Под левую.
За пояс.
Под подол.
- Ой. Кте они?
- Не плачьте, Кэтсби, - я похлопал его по плечу. - Вы сделаете партию ничуть не хуже.