Аннотация: Она порядочная дама, просто боится спать одна.
VI. Сон в зимнюю ночь
Первое, о чём нам пришлось задуматься перед откинувшимся мостом Виндзора, - как объяснить происходящее. Долго гостить мы не собирались, а если разыгрывать несчастный случай, это задержит наше пребывание у деверя и вызовет лишнее внимание со стороны семейства Йорков. Нам же нужно покинуть замок как можно скорее и незаметнее.
После некоторых измышлений Ричард махнул на всё рукой, набросил на левое плечо плащ, так чтобы мех и складки скрыли кривизну, благо погода давала повод, и несколько раз прилюдно пожаловался, что подвернул ногу. Для трёх дней этого оказалось достаточно, и мы со спокойной душой распрощались с родственниками, безусловно, пригласив их к себе - нет, не в Уорвик, а в Глостер. Я не стала спорить с мужем, но в замок на Северне перевезла три гобелена, которые намеревалась не только починить, но и расцветить новыми рисунками. Муж не стал со мной спорить. Мы перестали спорить, оттого что разговаривали совсем мало.
Он углубился в книги, я - в рукоделие. Однажды я тайком попросила Уильяма совершить ещё одну поездку в Чертси, чтобы разыскать у стен аббатства смытые ливнем кости. Кэтсби признался, что только что возвратился с поисков по просьбе герцога. Но злополучные останки действительно как в воду канули. Втайне я надеялась, что мертвец подобрал их сам. Но беспокойство подстёгивало меня, и я нарушила обет не обращаться в зверей и птиц. Стрижом я примчалась к аббатству, свиньёй рылась в земле, червём - под землёй, но цели не достигла. Зато вдоволь напутешествовалась по Лондону и окрестностям и собрала прелестный букет новостей и сплетен. Среди последних танцевала байка, что на моего супруга наслали порчу - и не кто иной как жена короля, будучи в сговоре с королевской любовницей. Помня, как невестка возмутилась, услышав в свой адрес имя Джейн, рискну предположить, что это придворная дама Джейн Шор.
Мне было бы понятно, если бы женщины объединились против Эдварда, но больше ничто не смогло бы заставить их иметь дело друг с другом.
К тому же, мы с Ричардом не смогли припомнить ни одной толковой колдуньи ни в нашей дорогой столице, ни в её предместьях. Все они умеют лишь передаивать чужое молоко, а следа толком не вырежут.
Элизабет точно не ворожит - это заметно сразу, а с Джейн я не знакома, но думаю, до Ричарда ей нет никакого дела.
В общем, почва грозила промёрзнуть, а рассудок - вскипеть от молвы, и я не сочла нужным здесь задерживаться.
Лорелей безмолвно ждала меня у ворот. Она вела себя тише воды ниже травы и ужасно боялась, что мы отошлём её, этакую растяпу, обратно в деревянный Альтендорф.
С моей стороны обвинить её значило повторить поговорку, как закопчённый чугунный котёл потешается над подгорелым медным. Ричард предпочитал её не замечать, а в нежных беседах Уильяма зазвучал укор. Бедная девушка затворилась в прислужьей каморке при моей спальне.
Сегодня мне нечем её утешить.
Ричард же испытывал слишком противоречивые чувства: с одной стороны, заклинания его работали быстрее - ведь он наполовину проник сквозь врата людского мира. С другой - неудобства, вызванные нездоровьем, не могут не раздражать.
Единственным, кто не грустил, оказался Кэтсби: заботы лишали его такой роскоши. Одна из них - обманывать Ретклиффа и некоторых гвардейцев, с кем он был на короткой ноге, что ездил он за другой потерей. Ключ или перстень - я не припомню, что он выдумал.
Скоро Северн сделался враждебен для судов и облачился в ледяные латы. Ветер трепал бесконечное белое знамя. И мы четверо не могли согреться, потому что, отдалившись друг от друга, не могли достигнуть друг друга дыханием.
На некогда цветном стекле, в решетчатой ограде, цвели наши белые розы. Цвели обильно, чисто, дерзко - заманивая их сорвать.
Зима приближает границу, она переходит её под белыми штандартами, на лилейного цвета коне, уши которого алеют от мороза.
За той границей расцветает сад - сад белого шиповника, первозданного, девственного - и неверного, как простыни обманщицы-невесты в prima nocte. Изначального - и изжившего. Начинающего и замыкающего кольцо. Потому что конец есть начало. Одно тождественно другому в равновесии, как отражение твоё тождественно тебе. Всё есть равновесие.
Как клонит ко сну у камина...
Супруг мой дремлет. Зима отбелила его румянец, и если поэт называет ланиты розами, его розы - белые.
Как клонит ко сну...
Прекрасного юношу я полюблю, чьи волосы чернее, чем крыло этого ворона, чьё лицо белее, чем этот снег, чей румянец краснее, чем эти капли крови на снегу...
Посмотри, госпожа, вот пред тобою тот, кого описала ты...
- Посмотрите в окно, миледи! Кому нужда приезжать в такую стужу?
В снегу, словно цветные капли, фигурки всадников и карета.
Скоро слуги докладывают, что мистресс Джейн Шор умоляет принять её.
Именно умоляет.
Пока её слуги сушили одежду в людской, госпожу мы пригласили к своему камину. Ей было около тридцати, и красота её цвела для глаз, а голос был приятен слуху, но весь вид говорил об усталости и печали, а талый снег стекал по лицу со слезами.
- Я невиновна! Я ни в чём не виновата! - начала она с порога. - Вы должны мне верить!
Мы заставили её сесть. Плащ, который она на себе терзала, я повесила на решётку. Искры на него не попадут - я знаю секрет.
- Прошу вас, я ни в чём не виновата! Даже мой исповедник мне не верит: он считает, что такая женщина, как я, способна на всё, даже навести порчу, но я не проклинала вас, поверьте!
- Постойте, мистресс, порча и проклятие - это разные... то есть я хочу сказать: почему я должен вас обвинять?
- Как же? - удивлённая гостья прекратила заламывать руки. - Ведь вы... мы... я и Её величество... якобы мы превратили вам ногу в копыто...
- Англичане просто помешаны на копытах, - прошептала я фрейлине. - Пойдите приготовьте для гостьи горячее вино.
Несчастная Лорелей отъединилась от стены и тенью выскользнула из комнаты.
- Бог мой... Помилуйте, мистресс Шор, я всегда считал вас умной женщиной... Чтобы вы знали, причиной всему - падение с лошади.
- Той самой?
- Да-да, пойманной в Уорикшире. Она взбесилась, и я приказал отвести её на живодёрню...
- Это ужасно, милорд. Я желаю вам выздоровления...
- Пойду посмотрю, как справляется Лорелей, - я встала и направилась было к двери, но следующие слова Джейн заставили меня замереть на полушаге.
- ...Тогда кто и за что меня так наказывает?
- А что с вами случилось? - спрашиваем мы в один голос.
Она снимает шарф, что закрывает вырез платья: от шеи до ключиц и ниже простёрлись лиловые и багровые пятна.
- Каждую ночь, лишь стоит мне увидеть первый сон, я начинаю задыхаться, точно кто-то давит мне на грудь, и душит за горло, и щиплет до синяков... И я подумала... что вы... ведь вы же... люди говорят...
Мы с Ричардом переглядываемся.
- Но это не Её величество: она уже сполна всё получила, что желала... У них много детей... И всю родню она облагодетельствовала... Она влиятельна... она... Не так уж он и нужен ей... Вы думаете, нужен?.. Или вы думаете, это мой первый муж?.. Да он давно забыл о моём существовании... Боже... Что я такое говорю... простите... я не сплю четвёртую неделю...
Слёзы закапали на бархатный узор.
Мы принимаемся утешать её. Действительно, в чём провинилась она? Если бы каждую женщину, оставившую мужа ради любовника, совесть душила по ночам, половина Англии и немецких земель, и уж точно три четверти Франции обезлюдели бы.
Тем временем вошла с подносом Лорелей.
Вино с пряностями если не подбодрило, то наверняка согрело нашу гостью. Она утомлённо откинулась на спинку кресла.
- Боюсь, вашего зложелателя, мистресс, нужно искать не среди людей, - медленно произносит герцог, и прирученный огонь пляшет в его зрачках, которые он по привычке устремляет сквозь собеседницу. Этот взгляд настораживает. Испугалась и боровшаяся со сном Джейн. - Хотя, в отличие от человека, нежить всегда предсказуема и потому более уязвима. Это мара.
- Мара?
- Та, что ночами мучает животных и людей.
- И как же от неё избавиться, милорд? - прильнув к подлокотнику, наклоняется к его взгляду гостья.
- Прогнать. Иначе в ваше отсутствие она посетит остальных домочадцев.
- Поэтому завтра же я еду с вами, - я встала между креслами. - Но сначала вы как следует отдохнёте у нас.
- На леди Анну вы можете полагаться как на себя, - кивнул Ричард, и я снова почувствовала подвох.
Мы вручили Джейн нож, укутанный в ткань, и препроводили в спальню. Она не стала дожидаться ужина, сон для неё сейчас важнее.
Мы покинули Глостер ближе к полудню и несколько дней проторяли путь сквозь снега. То же самое путешествие три месяца назад было короче вдвое, теперь же нас отделяла от Лондона вся зима. Нам с Лорой оставалось только изумляться, как Джейн решилась её преодолеть. Остановки мы делали чаще, чем встречали постоялые дворы, несоразмерность эта обязала нас научиться обедать и отогреваться в карете. Но мы отыскали течение в этом море - недаром мы с Лорелей ладим с водой, которую скрывает всякий снег, и недаром наш кучер в своём ремесле точно рыба в реке. Так, общими силами, достигли мы желанного очага.
Дом мистресс Шор принадлежал хозяйке без хозяина. Он был ухожен и разубран, но не крепок, как дитя без отцовского воспитания.
На порог мы ступили со звоном к заутрене.
- Что ж, дамы, добро пожаловать в мою злополучную обитель, - невесело улыбнулась Джейн. Но видно было, что она гостеприимна и не прочь похвастать своей обителью.
За плотным завтраком мы не преминули потешить её гордость и общались так, как будто собрались здесь для дружеской встречи. Хозяйку мы нашли весьма остроумной, хотя, на наш взгляд, и излишне манерной.
Отдав пустые блюда посудомойке, мы мгновенно отринули всё жеманство и принялись за дело. Во-первых, необходимо выследить, каким ходом явится ночная гостья. Чтобы знать это наверняка, мы приказали слугам законопатить все щели и даже проверить кладку. Лазейку решено было оставить под оконной рамой, не совсем плотно прилегавшей к стене в спальне. Но откроем её лишь на ночь, чтобы нас не застали врасплох.
Избавить дом от сквозняков нам удалось лишь к вечеру, и Лора предложила отдохнуть перед охотой. С заветным оберегом мы запасались сном в гостиной. Пока нас не разбудил мужской смех в прихожей.
Уильям и Ричард стряхивали друг с друга снег.
Трём парам округлившихся глаз они объяснили, что пару часов спустя, как за нами закрылись ворота, двинулись по нашему следу - если его ещё возможно было различить.
- У меня и душа не на месте без вас, миледи, - признался Ричард. - Вдруг вы забыли заклинанье или нож. Тогда меня всю жизнь будет терзать стыд за обманутое доверие мистресс Шор.
- Ему без вас тоскливо, - вставил Кэтсби, подавая слугам плащ. - Да и я не мыслю ни минуты своей жизни без служения прекрасным дамам.
- Рыцарь без подвигов - не рыцарь, - Ричард стянул зубами правую перчатку и заткнул за пояс. - А эсквайр - не эсквайр.
- И чем сильнее риск, тем ярче слава, - заключил Уильям, помогая раздеться герцогу.
- Простите нашу многословность, - Ричард оперся на плечо оруженосца, - но без вина мы бы замёрзли насмерть ещё в Лестершире.
- К хорошему вину - хорошая закуска, - спасла положение Джейн. - Прошу к столу, мы как раз собираемся ужинать. Приятно видеть, что дорога утомила вас меньше, чем я могла бы опасаться.
Ричард целует ей руку и обращается ко мне с вопросом, успели ли мы подготовиться к ночи. Я отвечаю, что готова отчитаться за каждый пучок пакли. Он ловит мою руку и целует тоже. Гордыня моя сдаётся, и мы обнимаемся.
За ужином, прогнав все ссоры, хмель и суету, мы условились: Джейн поделит ложе со мной и Лорой, мужчины останутся в смежной комнате. Мы прочтём заговор над ножом, обведём им вокруг лежащей в постели хозяйки, а когда явится ночная гостья, бросим оберег в неё.
Заправив косы в чепец и приподняв балдахин, чтобы удобней было обходить кровать, я совершила нехитрый обряд и передала кинжал в мягких ножнах из собственной запасной рубашки Лорелее, потому что рука её твёрже и глаз верней. Все наши детские состязания она выигрывала.
Согревая друг друга, мы наблюдали, как свеча боязливо указывает на единственную отдушину. Единственный лаз. Пламя придётся задуть: враг предпочтёт ему холодный свет луны и останется снаружи. Приподнимаюсь на локтях.
Свеча растаяла белесым дымом.
Вот она - стройная, высокая фигура, что можно принять за молодую женщину - прелестную, цветущую, пока её скрывает тьма. Шаг её мягок, почти что бесшумен...
Меткий бросок заставляет её испустить жуткий вопль. Одним прыжком она достигает окна - и растворяется в иссиня-чёрном мраке.
Её сменяет более желанный и приятный гость - сон.
На следующую ночь, чтоб не пропала втуне столь щедро расточаемая благодарность мистресс Шор, мы решаем проверить, насколько наша помощь действенна. Нож держит под подушкой Лорелей. Я повторяю заговоры - не вчерашние - есть много способов. Ричард и Уильям берут игральные кости.
Ожидание душит как зыбкий песок. Дремота сковывает, оплетает прохладными листьями цвета мрака, цветёт прозрачными лепестками... И - хрупкие побеги смяты чьим-то шагом.
Джейн впивается в мою руку.
Неторопливо ступает безликая гостья.
- Без тропы шла,
Без огня грелась,
Без света разглядела:
Горе ночное, сгинь! - шепчу я.
Мара оборачивается на мой голос. На миг замирает, встряхивает тяжёлыми косами и противусолонь пускается по комнате.
- Без тропы шла,
Без огня грелась,
Без ночи спала,
Без удавки душила -
Удави себя сама!
Лора метает клинок. Он отскакивает от тугого плетения шпалеры и со звоном падает на пол. Мара уворачивается, и двумя саженными скачками проносится из одного угла в другой, и запрыгивает к нам в изножье...
На наш крик вбегает с мечом и лампой Кэтсби. Бросает оружие на пол, светильник - чудом не опрокинув - успевает поставить на стол - и вместе с нами оттаскивает от Джейн мару.
Появляется Ричард и пытается разжать чёрные пальцы на горле хозяйки, что с одною рукой непросто. Он ударяет мару левой, нерабочей - и она наконец сдаётся. Живому тяжело сравняться с нежитью, нужно самому хоть отчасти принадлежать к нави.
Мара спасается бегством.
Мы зажигаем все свечи и долго приходим в себя.
- Вот стреляная птица, - выдыхает Уильям. - Ничто её не берёт.
- Придётся применять другую методу, - я кладу голову на плечо мужа.
Лора заделывает щель под подоконником.
Джейн разражается рыданиями и просит завтра лечь всем вместе - впятером.
- Вы говорили о некой другой методе, - напоминает мне эсквайр. Я глажу бархатный рукав Ричарда - это занятие успокаивает и помогает думать.
- Если нельзя прогнать, значит можно схватить. Попробуем изловить её?
- И сделать человеком? - подхватывает Ричард мою мысль. Тогда придётся кому-нибудь взять её замуж. Кому? У меня уже есть жена. Вы, Кэтсби, думаю, тоже храните верность даме сердца.
- Позвольте, жениться необязательно, - вспоминаю я, - можно просто взять её в услужение... Но тогда...
- Придётся вам самой побороть её, - продолжает Ричард, укрывая меня одеялом.
От неожиданности Джейн забывает слёзы.
- Мне?! В одиночку?! Пять человек не смогли с ней сладить! Как я свершу это одна?!
- Разозлитесь, - попросту отвечает Кэтсби. Лорелей кивает и тоже ныряет под одеяло.
- Ох, этого мне хватает, - отмахивается хозяйка. - Но откуда взять силу?
- Она в вас уже есть, готов поспорить. Ярость порою творит чудеса, - голос Ричарда убаюкивает. Джейн зевает - и предлагает всем ложиться спать, ведь насегодня злоключения окончены. Ричард пользуется приглашением и, разувшись, но не раздеваясь, устраивается рядом со мной. Кэтсби отказывается, ссылаясь на голод, и просит позволения посетить кладовую. Лора просит позволения составить ему компанию.
Мы позволяем.
Весь день хозяйка молится, постится и собирается с силами.
На третью ночь мы все освобождаем поле битвы для Джейн Шор и дружно бодрствуем в смежной комнатке. На всякий случай дверь открыта.
В назначенный час появляется наша знакомая, прыгает на кровать - и от изумления теряет свою хвалёную расторопность, потому как отпора от измученной отчаявшейся дамы не ожидала.
Лора на цыпочках пробирается к окну с запасом пакли. Но даже если бы она шумела, всё равно осталась бы незамеченной.
Потому что под балдахином берёт разбег заправская женская драка.
И вот уже мистресс Шор восседает верхом на маре и угощает её пощёчинами. Чёрная, как дёготь, мара тщетно пытается дотянуться до растрепавшихся волос обидчицы и издаёт жалобный писк, подобно замученному котёнку.
Мы понимаем, что, похоже, впору спасать мару.
Отворачиваясь от ногтей королевской любовницы, нежить замечает нас и рвётся к нам за помощью. Джейн увлекает её за ноги и начинает лишать шевелюры.
Я не выдерживаю зрелища:
- Милорды, сделайте же что-нибудь! Негоже упиваться страданиями несчастной девы!
Ричард и Уильям улыбаются в ответ.
Бедная мара, захлёбываясь слезами, клянётся выполнить всё что угодно и служить госпоже веки вечные, лишь бы та её отпустила.
Утром мы провожаем обеих в церковь, где мара крестится под именем Элизабет.
- Это не в честь королевы, - замечает Джейн нашу усмешку. - Так нарекли меня родители - я изменила имя.
Святая вода смывает всю черноту, и перед нами - обычного вида крестьянская девушка, рослая, свежая и угловатая.
На обратном пути она лихо прыгает по сугробам и лижет сосульки.
Мы выражаем уверенность, что мистресс Джейн Шор воспитает в девице смиренье и скромность.
Мы гостим у Джейн, на окраине Лондона, покуда метель не стихает и покуда прислуга не расчищает двор.