Аннотация: Глава, в которой мы познакомимся с одним из героев.
Глава 1. Эрве Блаженный
Какие причуды порою являет нам жизнь. И как ошибается тот, кто стремится познать её через разум. Природа - дама неучёная, ей не объясняли в университетах Аристотелеву логику, не демонстрировали чудеса риторики Фомы Аквинского, ни опыты сэра Бэкона, не склоняли к картезианству. Кто для неё все эти господа? Она творит что душеньке угодно, играя на каждом шагу то комедию, то трагедию и методично путая при этом штили.
К примеру, видите вы, сударь, дюжего молодца, которого почтенный шевалье с гордостью называет первенцем и тратит свои сокровенные сбережения, чтоб снарядить его на службу. Вы мысленно благословляете седины скромного дворянина и в умилении повторяете, что богатство его - не в деньгах.
И вот, не позднее, чем этим же вечером, седины эти в гневе встают дыбом, потому как любезный сынок возвратился с охоты с пустыми руками, а пятеро младших отпрысков настойчиво желают ужинать. И чем прикажете кормить их, монсеньор, - соловьиными язычками?
- И не жалко вам соловьёв, батюшка? - с укором в ясном взоре спрашивает бесхитростный Эрве.
Престарелый Готье дю Кастель-сюр-ла-Мёз манерой и видом своими напоминает кипящий котёл и потчует предавшего его надежды сына наваристыми упрёками.
Эрве и прячет глаза, потому что с отцовского языка срывается лишь скоромное.
Тем временем владелец замка на Мёзе дерзостно ломает вековые традиции, проча старшему сыну вместо военной карьеры монашество, а восьмилетнему Оноре, что готовили к постригу, приказывает срочно отыскать учителя фехтования. И пусть только посмеет вырасти тщедушнее своего непутёвого братца - отведает таких розог! Снаряженье и так встало отцу в пять ливров.
Услышав слово "розги", Оноре мгновенно прячется под стол и сердито пыхтит, запутавшись в юбках сестёр.
Габо и Туанетта на свой девичий лад находят раздражённого отца забавным и обмениваются озорными взглядами.
Четырнадцатилетний Дезире поддаётся унынию, потому что уже положил глаз на осиротевшую портупею.
Пятнадцатилетний Жерар изображает смутное беспокойство, в то время как мысли его парят, окрылённые самыми светлыми чувствами, над декольте несравненной Сюзон из пекарни в Мар-оз-Эгр.
Мать семейства страдает над пяльцами, пытаясь выдать краску веселья за краску стыда.
- Придётся, правда, приплатить им, чтобы взяли эту бестолочь, - обращается к ней супруг. - Но будь покойна, он их разорит, и мы будем в расчёте.
- Вечно он вводит нас в расходы. Ведь это не первый случай, - вздыхает дама дю Кастель и прочих, оставаясь глуха к неблагочестивому замечанию.
- Каждый должен занять в этом мире подобающее место, дорогая Зизи. Если этот блаженный лишится оружия или посеет знамя, позор ляжет на наше семейство неподъёмным грузом. Или в секретарях у какого-нибудь шевалье перепутает имена в мемуарах... - Готье не решается продолжать. - Что же мы строим тут прожекты? Пошли кого-нибудь за капустой и за рапунцелем, а я подготовлю дарственную на Мар-оз-Эгр.
Жераром овладевает непритворное беспокойство.
На следующее же утро двое самых надёжных слуг конвоировали Эрве к тракту, ведущему в монастырь Толай, благословлённый самим святым Венделином, покровителем пастухов.
Путь лежал через герцогство Саарланд, не примкнувшее ни к французской короне, ни к митре Священной Римской империи. На тесных его полях сломали не одно копьё славные предки Готье, пока в конец не разорились на войнах. Теперь же хрупкий нейтралитет обеспечивал лотарингцам и жителям Рейнского Курпфальца относительно безопасное путешествие. К тому же, пастухи и пастушки вошли нынче в моду, и в монастырь святого Венделина зачастили состоятельные паломники.
Видимо, старый рыцарь замыслил по-своему отомстить за неудачи пращуров.