Аннотация: Первый из цикла рассказов о шаманизме. Здесь будут традиции разных народов - от эскимосов до австралийских аборигенов. Действие происходит в современной России, в маленьком городке.
Тот, кто видит сны
Детский смех похож на птичий крик, крылья мошек мелькают перед глазами изменчивой паутиной, чайки истошно смеются при виде суши.
Велюровые стены маттиолы и бархоток отгораживают от пыльной жары.
Вазон с алтеем и шток-розами - алыми, или, как говорят французы, леденцово-розовыми.
Отслеживая пальцем концентрический орнамент на листьях настурции, Надя пряталась на балконе от утренней головной боли.
- Мам, на работу не идёшь?
- Отгул сегодня, я ж тебе говорила.
Руки дочери суетятся над буханкой. Сиреневые лепестки ногтей в тёмно-бурой мякоти. Прорастают в сердцевину хлеба. Пластмассовые чешуйки.
- Будешь дома?
- Не знаю, может на выставку схожу.
Тёмно-зелёный гобелен с невыносимым запахом. Мутное стекло, не сдерживающее кухонную кислоту. Что она здесь делает?
- Лýковицы покупать будешь?
- Ага, георгины хочу.
Лак для ногтей, мусс для волос, блеск для губ с фруктовым вкусом. Пока не стошнило, позавтракать.
- Ян, тебе к скольки?
- К десяти.
- А сейчас сколько?
- Восемь вроде... - искусственный ноготь щёлкнул по клавише. Пластик - по пластику. - Ага. Семь минут девятого.
- Спала бы.
- Сама не спишь и мне не даёшь. Чё вскочила-то?
- Яна.
Каждый раз, как смыкаются зубы, на висках наливаются жилки.
Спать - невозможно.
Не спать - невозможно.
- Чего?
- Что как со мной разговариваешь?
- Ма-ам.
- Бессонница. Душно. Голова раскалывается.
- Ну форточку открой.
- Не помогает.
Шелест листвы превращается в шёпот. Шум машин - в треск костей.
- Сделай кофе.
- Сладкое?
- Сладкий. Два кубика.
Кровеносные сосуды как будто залиты кипятком. Кипяток в голове. Кипяток под веками. Кипяток подступает к горлу...
- Поспи ещё.
Глоток, второй. Лбом осторожно упереться в пальцы.
Кипяток в ноздрях, кипяток в горле, кипяток под ногтями.
- Слушай, счас жарко. Можно глясэ сделать. Вернусь, мороженого куплю.
- Ага.
Плёнка на глазах тает, кипяток остывает, разбитый череп смыкается осколками. Как цветочный бутон.
Наконец Надя соображает, где находится, и устраивается за кухонным столом в тени своей мини-оранжереи.
Яна доедает бутерброд и аккуратно моей руки.
Мокрые кухонные доски - справа от раковины, на стенной плитке на честном слове держится расписная дощечка с крючками для ножей. Скрипучие шкафчики, закопчённая штукатурка. Здравствуй, действительность.
Не ремонт - так прибраться.
Надя уже знает, как проведёт отгул.
Дочка созванивается с подругами, приносит на кухню сумочку, перебирает: блокнот, обгрызенную ручку, паспорт, конверт с "повесткой" из института. Ещё в середине июля пришло письмо - с криво впечатанным адресом и уведомлением, что "Бортникова Яна Алексеевна зачислена на факультет менеджмента, направление: связи с общественностью. 1 августа в 10:00 в актовом зале состоится собрание по поводу отработки".
На эту же специальность поступили две Янины одноклассницы, и они решили пораньше встретиться, чтобы не торопясь прогуляться до вуза.
Институт внезапно вырос из местного педучилища. Когда-то в нём училась, а потом и работала сама Надя, но после декрета пошла искать другое место. Теперь тут имелся стандартный современный набор: экономический факультет, юридический и менеджмента, плюс сохранившийся педагогический. Вуз был некоммерческий, бюджетные места были, но требовали всяческих общественно-полезных работ перед началом учёбы.
Надя ещё раз порадовалась за дочку и взялась облагораживать кухню.
Только посадила доску для ножей на двусторонний скотч, в левое ухо врезался мерзкий звон. Гортань и запястья заплелись сетью жил. Надя навалилась на стол и чуть не уронила все ножи. Руки будто исчертили химическим карандашом. Давление? Знать бы, высокое или низкое... Зря пила кофе? Господи!
По стенке - в коридор... В спальню... Шкаф... Был же анальгин...
"Жжжжждууу", "жжжждёмммм", - жужжало в барабанных перепонках и глубже, - "жжжжждёшшшшь", "идёшшшшшшь". Куда идёшь? Тьфу!
В грудь клюнули. Ещё раз. Блин, анальгин же на сердце действует. В аптеку сходить... А счас водой запить побольше. И лечь.
Подремать не дал телефон. Надя дотянулась до тумбочки. Рита с Полиной. Гулять приглашают.
Села среди разбросанных в поисках лекарства катушек, квитанций и маникюрных принадлежностей.
Подруги будут ждать её на набережной.
Прикрыла глаза, так что предметы вокруг неё удвоились в количестве.
Полина рассказывала, что брат сватает её бухгалтером в своё отделение милиции:
- Говорит, бухучёт ты изучала, а сейчас работаешь типа ИП и опыт не потеряла.
- Почему бы нет? - пробормотала Надя, наблюдая, как ножницы, пилки и катушки пчёлами кружатся по покрывалу, отрываются от поверхности и зудят: "Ззззздесссь... Воззззьмиииии"...
- Ну я не привыкла с девяти до шести каждый день. Хочу свободы, в общем.
- Ясно. Ну, я выхожу, через двадцать минут буду.
На набережной, в тени лип и смотрящих на реку музеев, собирался народ.
В бывшем купеческом особняке, что громко именовался выставочным павильоном, гостей ждала очередная выставка цветов. Для городка с обилием домов номер один это действительно считалось Событием. Пусть только для садоводов - и студентов-ландшафтников из областного центра - но важным событием. Туристы приходили пофотографироваться на ярком фоне, но толпы боялись.
А действо начиналось задолго до входа: павильон окружали палатки с сувенирами, мёдом (тем более Медовый Спас не за горами), живыми и искусственными цветами. Здесь отоваривались быстро, глазели долго, торговались мало. Продавцы - в основном частники - не особо цеплялись к входящим: непритязательные покупали сразу, внутрь не заходили; искушённые знали, зачем идут, и действовали всегда целенаправленно. Здесь оседали в основном случайные прохожие.
За кружевным чугунным крыльцом всё было совсем по-другому. В распахнутых окнах сновали пчёлы. Люди входили - и останавливались: садовые и комнатные, тропические, альпийские и средней полосы, крестоцветные, сложноцветные, розоцветные, в семенах и букетах, луковицах и вазонах - цветы, цветы, цветы. Лазоревыми каплями, розовым инеем, сиреневым бисером, белыми шапками - васильки, орхидеи, фацелия, флоксы...
Надя боялась, что от такого разнообразия ей станет хуже, но наоборот - вздохнула легче. Купила что хотела и набрала букет для Полины - у неё вчера был день рождения.
- Эх, красотища, - Полина уткнулась носом в золотые шары. - Надеюсь, их не тридцать два?
Продавщица, в зелёной майке волонтёра, спросила, сразу ли они пойдут домой, и посоветовала отложить подарок. Пока они гуляют, букет подождёт их в воде.
Подруги посмотрели саженцы - Наде хотелось посадить на балконе лимон. Деревья на продажу занимали маленький зал справа. Там было тише и свежее.
- Возьми виноград, что уж? - посмеялась Полина. - Я давно хочу в саду развести. (Она жила в частном домике с неким подобием участка.)
- Ой, у меня загнулись бы с ходу, - гортанно рассмеялась Рита и потянула за концы ярко-жёлтый шарфик, изображая удушение. - Люблю смотреть. Красиво. Но мне лучше не рисковать.
- Да ладно, попробуй!
- Надь, ну не все близки к природе, согласись.
- Тебе бы только книжками дышать.
- Это не мешает мне хорошо себя чувствовать.
- Да я вообще удивляюсь, как от тебя после вступительных чего-то остаётся, - вставила Полина.
- Сегодня только собеседование у платников проводила, - Рита преподавала в том же институте, на кафедрах филологии и истории - у будущих учителей.
- А что, после ЕГЭ ещё и собеседования?
- Конечно. Я настояла. Они ж ни черта не знают... Не будем портить настроение.
Полина сфотографировала берёзку в кадке: дети вешали на неё ленточки и загадывали желания. В прошлом году Яна тоже повязала на ветку тесёмку - чтобы поступить в вуз.
- А Янка на бюджете?
- Да. Сегодня на собрание пошла.
- Она у тебя где?
- Связи с общественностью.
- Так, это менеджмент. Ну ладно, всё равно пусть обращается. Не знаю, кто у них будет вести в этом году.
Послушали лекцию о физалисе. Такие ликбезы недавно вошли в традицию, и каждый год выбиралось пять растений - по одному на каждый день выставки. Видимо, наугад. Сегодня был день физалиса. Полистали пару журналов - один на продажу, другой из центральной городской библиотеки, которая постоянно участвовала в таких мероприятиях. Партнёрство развивать.
Лестница чугунного литья - ажурная, как готический витраж, вела в "Японский зал" - всё для икебаны и бонсаи. Это было нововведение, премьера, так сказать, и гостей приглашали на чайную церемонию.
- Интересно, у них камни для японского сада продаются? - то ли съязвила, то ли всерьёз спросила Рита.
Конец фразы запутался в страшном грохоте. Надя даже вздрогнула. Неужели гроза? После жары - неудивительно...
- Надь, ты чего?
- Слышали?
- Что? Что цветки у физалиса закрываются ровно в шестнадцать часов?
- Как будто гром.
- Откуда гром? Очнись. В окошко глянь.
Пчёлы кружили на фоне классического сенокосного зноя.
Пришлось признаться.
- В ушах шумит? - Полина зачем-то заглянула ей в глаза. - А голова болит?
- А может, возрастное, - предположила Рита.
- В сорок два года? Рановато. К тому же с глюками.
- Шум в ушах зависит от давления - так что вполне.
- А ты что, медик?
- Не ссорьтесь, девочки. Надь, правда, сходи ко врачу...
На сей раз шум услышали все.
Опрокинув ящик рассады и табурет, выбросив вперёд руки - словно кого-то отталкивая, на тонкий слой земли поверх паркета упала девушка в зелёной майке.
Сбежались другие волонтёры - их всегда было много, из студентов и старшеклассников - и принялись оказывать первую помощь.
Через перила перегнулись две барышни в кимоно.
- Цветочков нанюхалась? - хмыкнула Полина. - У Нади вон в ушах шумит...
- На лицо посмотри, - тихо сказала Рита. - Это не обморок.
Ребята уже поняли. И вызвали "скорую" - зафиксировать смерть.
Ромка, Полинин брат, опрашивал присутствующих, напарник склонился над трупом и переписывал с бейджа имя девушки: Тамара Грачёва. Надя тупо смотрела ему через плечо.
- Перекосило-то - да? - Ромка остановился рядом, хотел закурить, но передумал. - Или от страха, или от боли... Следов насильственной нет...
- От страха. Я видела, она руками так взмахнула - якобы отмахивалась. Или толкала.
- Глюки? Ну да, ещё пятеро так же сказали, - он потряс пачкой листов, исписанных показаниями. - Макулатуры...
- Ужас, - не оглядываясь, ответила Надя.
- А с другой стороны, не мог человек просто так взять, и упасть, и умереть... - Ромка пожевал ручку. - А почему не мог?.. Ты больше ничего не видела? Не слышала?
О грохоте Надя решила промолчать.
- А чё к Польке вчера не пришла?
- Плохо себя чувствовала.
- Ясно. Так, кого я ещё не пытал? - и пошёл к притихшим в уголке "японкам". - Старший лейтенант Касогин, оперативно-следственный отдел...
Оставаться не имело смысла.
Подарочный букет Полина бросила в реку - "для Тамары". Грудастая, с богатой тёмной косой и ямочками на щеках, Полина любила изображать деревенскую простушку-хохотушку, и ей это шло. Теперь, на кухне у Нади, она пришибленно молчала. Рыжеволосая худая Рита, циничная горожанка, сошедшая с парижских афиш, наоборот, пыталась иронизировать. Наде, с каштановым каре и среднестатистической фигурой обретавшейся где-то посередине, не хотелось ни грустить, ни шутить. Хотелось подумать. Как это... видимых телесных повреждений нет. Хотя подойти к девушке мог кто угодно - толпа толпилась ещё та. Отравление? Это ещё нужно определить.
Потерла виски.
- Голова болит? - Рита отвлеклась от горького чая. Другого она не пила.
- Ты сама по врачам часто ходишь? Вот интересно, на прошлой выставке такое было? Не припомню.
- Серию шьёте, гражданка Бортникова?
- Мам, я мороженого купила! А что случилось?
По стене проплыла девичья тень.
За ней замелькали другие.
Надя зажмурилась.
На следующий день на почте пришлось тянуть тяжеленную очередь, приникнув к каждому звену цепи и улыбаясь. Квитанции слились в одно сплошное полотно без цифр. Газеты сами падали в руки.
Над одной, превозмогая сон, Надя задержалась дольше положенного. На первой полосе маячил павильон в цветах - и увесистая статья о странной гибели посреди праздника. Автор вещал, что жертва не была ни больна, ни зависима от наркотиков, пытался вспомнить яды, не оставляющие следов в организме. С историей отравлений у рыцаря пера и диктофона было явно туго, и он переключился на прошлогоднюю выставку, где в подсобке нашли мёртвой ещё одну продавщицу - студентку из Латвии. Точнее, из Латвии она приехала учиться в Россию, а на выставке оказалась в качестве волонтёра - хотелось с пользой провести каникулы. Может быть, духи хозяев особняка мстят общественности за то, что устроили торг в их обители?..
Ерунда сущая, но затягивает. Поэтому очередное звено не выдержало:
- Девушка, вы спите, что ли?
Спасибо, она уже поспала. Снилось, что лезет на дерево. На берёзу. Хотела повязать ленточку, не дотянулась и стала карабкаться. Каждая ветка вскрикивала, и приходилось лезть выше. На самой верхушке сидела птица с человеческими глазами - и клюнула Надю в лоб. Она упала с дерева - и проснулась. "Возьми другое дерево", - звучало у неё в ушах...
Надя продала наконец газету и такую же отложила себе. Почитает на досуге - и Полинке позвонит. Пусть братца колет, откуда всплыл несчастный случай с предыдущей Выставки цветов. О нём никто не говорил. А без милиции - простите, полиции - и медиков он явно не прошёл.
Полина наивно пообещала спросить Романа, после чего на заднем плане раздалось: "Ты чё, дура? Я чё тут, кино рассказываю? Уволят же на хрен!" Потом старлей успокоился и сказал, что и вчера, и в прошлый раз девушки умерли своей смертью. Не повезло, конечно, но не криминал. Каждому может стать плохо - упадёт посреди улицы и всё. Так что нечего психовать. Скандала с прибалтами только боялись.
- А потом забыли эту Эгле. Или как её там. И вообще, нечего меня про работу пытать. У меня отсыпной.
Эгле, Эгле... Была, кажется, сказка такая...
Может, Рита помнит?
Надя зашвырнула тапочки подальше, положила ноги на подушку-валик и набрала другую подругу.
- Не отвлекаю?
- Если честно, отвлекаешь.
- Позже позвонить?
- Да нет уж, говори.
- Не помнишь, что означает имя Эгле?
- Что?
- Эг-ле. Литовское или латышское.
- Не помню. Честно. Погоди, есть сказка одна. Ну помнишь, на тему: девушка вышла за змея, но не должна была никому рассказывать, как вызывает его из реки на берег.
- Ну есть такие, да...
- Так вот, у них уже родились два сына и дочка. Не помню кто, но кто-то из детей сболтнул - жители деревни вызвали змея на берег и убили. Дети все превратились в деревья, а жена - эта девушка - в ель. Может, ель и означает?
- Может быть. Спасибо...
- Чё, кроссворд разгадываешь?
- Типа того, - Надя перевернула газету. На последней странице действительно был кроссворд. - А Тамара что значит?
- Тамара? Это... Смоковница. Вот. Погоди, ты про вчерашнюю Тамару, что ли?
- Ну да. Сегодня в газетах такого понаписали...
- Я читала. Ну и что? Маньяки-друиды, что ли? По деревьям убивают?
- Кто их знает...
- А тебе зачем?
- Интересно, откуда всё это взялось. А то нам и правда маньяка пришьют какого-нибудь.
- Ну и что?
- Как это что? Рит.
- Тебе что надо? У нас милиция есть.
- Милиция говорит, сами померли.
- Ну и всё, и успокойся.
- Да слишком много совпадений!
- "Слишком много совпадений". Прям сыщиком заделалась.
- Ну смотри - девушки-волонтёры. Имена специфические...
- Тома - обыкновенное имя...
- Слушай дальше. Причина смерти неясна. Дата смерти одна и та же. 1 августа.
- Ага, начало Первой мировой. Тебя послушать, прям телевизор включать не надо.
- Да ну тебя.
- Слушай, скажи всё это Ромке. А мне некогда. Мне лекции придумывать - у нас спецкурс новый.
- Да Ромка меня пошлёт.
- Ну вот и всё.
- А чё за спецкурс?
- Литература и живопись Германии.
- А какая связь?
- Хэ-зэ. По эпохам, что ли, сравнивать. Или иллюстрации к книгам брать. Вот сижу, сочиняю.
- Как тебя угораздило-то?
- Заставили. Говорят, студентам надо часы набирать... Чтоб их.
- Лучше бы какой-нибудь деловой английский. Или немецкий.
- Ага. И то пользы больше.
Рита уже вела немецкий у первого курса, английский у четвёртого, читала английскую литературу и ещё пару теоретических предметов по языкам.
- А ты правда, не страдай ерундой, поделай чё-нить полезное. Как у тебя Янка - отрабатывает?
- Завтра начнёт. В аудиториях будут убираться. Пять дней по четыре часа. Или четыре по пять. Как пойдёт.
- А-а, да кто там считает. Эту неделю закончат - и отпустят.
- Ну и ладно.
- Ага. Ну давай, Надь.
Надя полежала ещё немного, разглядывая кроссворд - исчеркала, пока злилась на Риту. Выпила на всякий случай анальгин и постучалась к дочери:
- Ян, у тебя компьютер свободный?
- Ага.
- Я в Интернет залезу.
Яна лежала на своём диване в пляжной позе, спиной кверху, и листала книгу. Страницы хрустели, скрывая за собой голоса: "Леззззь... леззззь...". "Я вас не слышу", - решила Надя и припала к монитору.
Сначала она хотела искать в соцсетях страницы Тамары и Эгле, но поняла, что не знает ни фамилию, ни внешность латышки. Так, это отпадает. Проехали.
Деревья. Смоковница. Ель. Связи никакой.
Гороскоп деревьев. Знать бы, когда у них день рождения.
Гороскоп цветов. Интересно, но не то.
Цветы, цветы... Выставка. 1 августа. Начало Первой мировой, как правильно сказала Рита... Почему 1 августа? Почему не 2-е, не 5-е, не 16-е? Всё крутится вокруг выставки... Пара отзывов на ЖЖ. Объявление о днях работы. Требуются волонтёры. Обе были волонтёрами. Могли встречаться? Если Тамара работала здесь в прошлом году. Это уже не проверить. Учились вместе? Где они вообще учились?..
Надя листала вкладки, пока перед глазами не начало мерцать. Всё, хватит. Действительно хватит. Чем в детективов играть, лучше выспаться. Завтра смена на целый день.
- Янусь, я пошла, - повернулась к дивану, но он был пуст. Корешком кверху лежала Анна Гавальда - "Просто вместе". Яна недавно купила.
Наверно, в ванной, решила Надя и пошла к себе. Стелить постель было лень. Сквозь занавески светили автомобильные фары. Темнело уже рано. 2 августа - день короче на два часа. 2 августа. Нельзя купаться. Илья-Пророк. Обязательно дождь.
Сегодня не было дождя. В прошлом году 2 августа тоже стояла жара...
Надя закрыла глаза, глубоко вдохнула. Но спать не хотелось. И голова прошла. И сердце. Казалось, как раз - отдыхай. Нет.
Надя открыла глаза. За окно разливалось розовое утро. В тёплых, как поджаристый пирог, сосновых стенах плясал рассвет. Полоска солнца видна в открытую дверь. Стоп. Когда это она успела переселиться на первый этаж? На первый - что? - забыла слово...
Ей было несказанно хорошо. Тянуло в лес. По ягоды. От воли отделяли всего лишь сени. Сени? Надя удивилась вслух - и удивилась во второй раз, произнеся вместо "сеней" какое-то длинное слово. Ей что, всё это снится?
Вдруг она вспомнила, что потеряла скалку, и, подобрав расшитый в шесть полос подол и звякая монистами, присела на корточки перед скамьёй. Вспомнила, что не смотрела в путмаре. (1)
За окном переминался с ноги на ногу какой-то парень. Яну, что ли, ждёт, подумала она, не обратив внимания на то, как он одет. И начисто забыв про дочь, достала квашню.
Парень постучал по подоконнику, она продолжала просыпать тесто мукой. Последняя. До нового урожая бы дотерпеть. А скоро ли его уберёшь с грозами? Пропадёт ведь...
Небо как её мысли читало: загремело и пролилось - на липы, на жито...
Парень ждал как ни в чём не бывало. Промокнет, дурак.
Дождь ему не мешал.
- Литовась! - позвал. Голос был громкий. Ну точно гроза. По округе снова разнёсся рокот.
Ладно уж. Выглянет.
Она смеялась, кусала кончик платка, дёргала чёрные кисти пулая. (2) Голос был молод, и сердце белкой сновало по груди.
Он тоже смеялся, и ему раскатами вторил гром. Он брызгал в неё дождём, она отвечала мукой.
- Литовась! - вошёл отец. С бороды лились ручьи, полы рубахи и штаны промокли насквозь - будто в воду по пояс влез. В сенях заохала мать.
- Еле успели, - отец заметил гостя. - Опять ты, - но вместо того, чтоб браниться... взмолился. - Забери уже девку, без хлеба ведь останемся. Сколько можно-то уже?
Литова смеялась. Парень смеялся. Звенели мониста. По тучам катился гром.
Потом было небо, раскачивало как на качелях. Сердце прыгало белкой по веткам... Литова и опомниться не успела от радости, как за ней сомкнулись облака...
Надя открыла глаза. Нет, за окном не разливалось розовое утро. Был давно уже день. Это во-первых. Во-вторых, она лежала носом на клавиатуре. В-третьих, над ней стояла Яна в старом спортивном костюме и с запасом тряпок.
- Мам.
- Я всю ночь так спала?
- Я тебя будила-будила. Так и не разбудила. Испугалась уже.
- Ну бывает, - в голове образовалась гирька и каталась по мозгам при каждом повороте головы. Вот теперь она точно знает, что проснулась.
- Ну я пошла, а то опоздаю.
- Давай.
- Ты хоть выспалась?
- Вроде... Ой, а сколько времени?
- Почти десять.
Ой, ч-чёрт, работа!!!
Яна немножко переборщила, компьютерные часы показывали без двадцати. Чаю глотнёт, сумку возьмёт. Идти два шага. Одета - благо не в ночной сорочке. Униформу в честь жары отменили, а топик с капри - ничего, потерпят. Ей сегодня не на кассу, а посылки разбирать.
Она так и не поняла, что видела во сне. Да и некогда было. Но не удержалась, забила в поиск: "Литова". Эрзя. Миф о Громовнике. Земные невесты Пурьгине-Паза. Могли и в жертву приносить - по сценарию, так сказать... Чтобы гроз не было, пока зерно убирают. А позже праздник совпал с днём пророка Ильи, вторым августа... Накануне, значит, чтобы уж наверняка. Скажете, не похоже? Инфаркт никто не отменял, но почему он происходит? Боги посылают. Посылали - как предки верили. Головную боль тоже, кстати...
Но похоже, никому она об этом не расскажет. Мифы и сны - несерьёзно, в конце-то концов. Тоже мне, таблица Менделеева. Ещё в психушку отправят.
Остаётся надеяться, что те девушки сейчас так же счастливы, как эрзянка Литова.
1- Путмар - лавка-ларь у эрзя.
2- Пулай - массивный, богато украшенный пояс на бёдра.