Аннотация: Сказка, участвовала в Рваной Грелке Љ8.
Жил старик со своею старухой...
Жили были старик со старухой у самого Черного моря. Жили они там тридцать лет, или тридцать три года, но поженились рано, и потому только приближались к пенсионному возрасту. По выходным старуха пряла свою пряжу, начесав расческой шерсти с боков старого подслеповатого Тузика, вязала деду свитер от ревматизма. А старик, в высоких сапогах от ОЗК, ловил глосей и креветок, идя вдоль берега почти по пояс в воде и волоча за собой сеть на проволочной раме. Старуха варила улов и соленые красные рачки, с укропом, радовали их вечером под пиво. Глосиков жарила в кляре.
Наезжал иногда на выходные сын Емельян, с Ленкой-красавицей и шебутными внуками. Ездил он на старенькой копейке, радиатор которой давно не справлялся со стоящей перед ним задачей, отчего печка в салоне работала круглый год - приезжали распаренные, как после бани.
В тот выходной Емеля приехал по прохладе, с утра, отец как раз собирался на берег. Емельян почесал в затылке, да и полез в сарай за лишней парой сапог. Пришли на берег, осеннее море было не по обыкновению синим, старик протянул вдоль берега пару раз, но кроме медуз, песка и длинных зеленых лент водорослей ничего не попалось. Полез Емельян, но тоже без результата.
- Ладно, - сказал старик, - протяну третий раз, а там и домой. Видно, день такой, неудачный.
Протянул. В песке, под водорослями, что-то блеснуло. Единственный глось, но зато какой! Крупный, с две ладони, только какой-то странный - не коричневый, под цвет песка, а какой-то желтушный, покрытый блестящей на солнце слизью. Как золотом облитый.
- И то - на пожарить хватит, - сказал старик.
Емеля только плюнул, махнул рукой да и стал собираться.
- Рыбку-то отпусти!
- С чего это? - удивился старик.
- Ты чего, дед, сам с собой разговариваешь? - спросил Емеля.
- Всё повыловили, скоро медуз будете жрать.
- С чего это нам медуз-то жрать, дед? - спросил Емеля.
- А я почем знаю? - ответил старик.
Уставились друг на друга. Помолчали. Была какая-то странность в разговоре: вроде двое, да трое говорят.
- Так и будем молчать?
- Слышь, отец, это кто сказал?
- Не пойму: Вроде и не ты, а вроде - ты.
- Вот и я о том.
- Вы о деле поговорите, - произнес третий собеседник.
Чертыхнулись, задумались снова.
- Вы улов-то свой отпустите, всех одним глосем не накормишь! Лучше придумайте, что загадывать будете?
- В каком смысле - загадывать? - осторожно поинтересовался Емеля.
- В каком - в каком: Давайте, говорите, чего надобно, да глося отпускайте скорей - задохнется ведь.
- Слышь, отец, а чего надобно-то? - спросил Емеля.
- Так ведь кто его знает: У матери телевизор сломался - всю плешь мне проела, когда новый купим.
Глося отпустили, от греха подальше. Да и правда - на всех одной рыбешки не хватит. Домой шли, задумавшись. Молча.
Дома дети выдирали друг у друга дивидиски с мультфильмами и дрались за право обладания пультом от новехонького домашнего кинотеатра. Емеля с отцом, открыв рты, остановились на пороге.
- Слышь, мать, это что?
- Да вот, приехали из службы доставки. Подписаться попросили, распаковали, поставили. Еще и полный мешок дисков приволокли.
- Откуда?
- А мне почем знать, где Емелька это купил? Вот спасибо, сынок, уважил старую.
Сидели во дворе часа два. По всему выходило, что кинотеатр подогнала рыбка-камбала. Всякое в жизни случалось, но чтобы глось - и вдруг телевизорами торговал? Или завезли по ошибке, но в квитанции и адрес был правильный, и имя отцово - даже с отчеством - стояло. Вечером, под пиво, признались, что ничего не покупали, да и денег таких сейчас нет. На вопрос баб: <Откуда?> - ответили, что от рыбы. И рассказали утренний разговор над пойманным глосиком. Бабы заголосили! Припомнили все - и радиатор Копейкин, <на печи ездим!>, и что младший велосипед уж пол года выпрашивал, и много еще чего, даже прохудившуюся крышу в тузиковой будке, не говоря о ремонте и в доме, и в городской квартире Емели. А под конец так разошлись, что выставили мужиков со двора - и велели без результата не возвращаться.
К море пришли - уже в него солнце падало. Надежд никаких - где это видано, чтобы рыба на месте сидела. Одна радость была - почернело море, свинцом налилось. За день сероводород со дна поднялся, к берегу подошел. Вся рыба тут, у поверхности, а глоси - кто успел - вдоль берега.
Глосей было, действительно, много. Прошли с сетью два раза - почти ведро набралось, столько давно уж не ловили. И рачков много. Только вот желтого уродца не попалось. Потянули в третий раз, забрав дальше от берега - волна заливала сапоги. Не успели вытряхнуть сеть - появился загадочный третий собеседник.
- Ну и чего вам, мужики, не сидится?
- Так понимаешь. Выгнали бабы нас, поручений надавали, велели не исполнив - не приходить, - робко начал старик.
- Охренели вы, мужики, я вам так скажу. Вы глося заморенного на такую вещь поменяли - и мало вам?
- Так мы чего:
Поговорили. Перечислили все, что припомнили из поручений, - даже Тузикову будку не забыли. Глось, тяжело шевеля подсыхающими жабрами , вяло трепыхался на песке.
- Черт с вами, отпускайте уже. Задохнусь.
Отпустили. Месяц после этого продолжалось безумие. Приходили маляры, электрики, что-то чинили, что-то красили. С почты забрали посылку с велосипедом, пришедшую от дальних, забытых родственников. Радиатор сам по себе перестал барахлить, ездили теперь, наслаждаясь. Через месяц, снова собравшись всей семьей у моря, обсуждали происшедшее. Старуха с Ленкой радовались сперва, мужиков хвалили, да как-то слово за слово зацепилось, стали вспоминать, что вот то еще попросить надо было, другое. Мужики попытались баб окоротить, но те только взъелись - что ж вы, говорят, недотепы такие, простофили, сами не могли сообразить, все мы за вас должны вспоминать? Сели в конце концов список писать. Исписали аж три страницы.
Как мужики не упирались - погнали их морю. И слезами, и угрозами, и лаской. Делать нечего, обули старик с Емельяном сапоги от ОЗК, взяли сеть да и пошли себе к берегу. Идут, да и думают - очень уж все складно-забавно получается, как в сказке какой. Долго спорили, в какой - то ли <По щучьему велению>, а то про золотую рыбку. Выходило все же про рыбку, камбалу щукой назвать тяжело. Вспомнили и чем дело кончилось, по всему выходило, что не стоит им уродца искать, а то нового желания не исполнит, так еще и все, что натворил, как было вернет. Но домой возвращаться - загрызут бабы. Пришли. Дело к осени, мало море черное, так еще волны гуляют, ветер шквалистый - на будке спасателей черный шар висит. Но в воду, поколебавшись, полезли.
Раз пять протянули сеть, ничего вообще не было. Муть одна со дна. На шестой уж даже песок с ошметками полусгнивших водорослей вытряхивать не стали, бросили сеть на берег да и сели рядом, печалясь. Долго сидели молча, только в песке какое-то шевеление началось, а в ушах хрюк да кашель раздался. Следом донеслось сдавленное:
- Мужики!
- Чего тебе? - отозвался Емеля.
- Ну, пришли уже - так хоть из сети выньте, задохнусь совсем!
- А чего ты, уродец, вдоль поселка все плаваешь? Выловят тебя тут кода, или просто пяткой придавят - поминай, как звали.
- Выловят. Таких, как вы, иногда трое в день приходят.
- Ну так и плыл бы себе. Подальше.
- Вы чего? Я ж живу тут, да вам не понять.
- И чего? Живет он тут. Одни неприятности. И тебе, и от тебя.
- А чего ж вы меня тогда снова выловили?
- Так ведь бабы.
- Ну? Сказок не читали? Не помните, что дальше будет? Владычица там морская, золотая рыбка на посылках:
- Читали. Вот и думаем теперь.
- Мужики? Вы чего?
- Ничего. Нам одно - пропадать, бабы жить не дадут теперь. Так что нам тебя отпускать - никакого резона нет.
- Но другие-то отпускают!
- А они тебя часто ловят?
- Нет, как вы - лет двести не было никого. Так, раз-другой поймают. Иногда даже рта не раскрою, сами выбрасывают. Кому такой урод нужен?
- Ну, а мы не отпустим.
- Мужики. А, мужики. Вы не думайте, я ж не зверь какой. Рыба. Я чего, не понимаю? Я все понимаю. Отпустите, а? Ну, в последний раз?
- О! - Емеля аж подпрыгнул, - А тебе самому - неужели не надоело?
- Надоело, а делать что?
- Так ты тут живешь, и отец тут живет. Дом большой, и ремонт только сделали. Ты же и постарался. Давай - мы в ведерко тебя, и домой. Я тебе аквариум куплю, большой, ведер сорок. Камешков положим, песочку насыплем. Вентиляцию сделаем. Воду будем морскую возить, откуда почище. И ловить тебя перестанут, и кормить - по расписанию.
Задумался глось, замолчал. Потом робко спросил, что взамен от него хотеть будут? Да ничего почти от него уже и не требовалось. Все самое тяжелое, что бабы хотели, уже исполнилось. Список, что написали бабы, был сплошь из каких-то смешных мелочей. Мужикам вообще все эти рыбьи дела были по барабану, кроме, может, копейкиного радиатора. На том и сошлись.
Старуха пряла свою пряжу, отрываясь только иногда по писку будильника покормить заморыша-рыбку, таящуюся на дне огромного аквариума. Заморенный глось понемногу отъедал бока, наливался чистым золотистым цветом и важно иногда подплывал к стенке аквариума, когда по телевизору показывали что-нибудь вроде мультфильмов или передачи <в мире животных>. Старик с новой, ни разу не чиненой сетью и в старых сапогах от ОЗК бродил почти по пояс в воде вдоль берега и иногда выпускал в аквариум пару-тройку свежепойманных живых глосих, а через пару дней выпускал их обратно в море. Внуки, приезжая, разрывались между телевизором и аквариумом, пытаясь разглядеть на дне прячущегося глося. Когда им это удавалось, комната наполнялась криком:
- Рыбка, расскажи сказочку!
Телевизор выключали, и крупная золотая рыбка, подплыв поближе к стенке аквариума, начинала: