Ваня рисовал кусочком угля на выбеленной стене соседского дома мохнатого кота. Башка у зверька получилась квадратной и, почему-то, обращенной книзу, и мальчик сидел на корточках, пытаясь придать сотворенному им коту подобие жизни. Усы зверька напоминали разломанную метелку, а заключенная меж них улыбка - поставленный на попа примус, но мальчик не сдавался. Прикусив язык, он рисовал коту зубы - человеческие, не кошачьи, а посему смотревшиеся в этой галиматье достаточно органично.
- Иван, ишь негодник, а ну пшёл прочь! - из окна дома выплеснулась вода, предназначенная мальчишке.
Ваня с отменной реакцией отпрыгнул в куст и громко завопил.
- Чё орешь, как оглашенный? - спросила соседка, по пояс высунувшаяся из окна.
- Шшшиповник, - прошипел Ваня, указывая на куст, в который он по дурости угодил.
Мальчик с трудом проглотил слезы, стараясь держаться как и подобает мужчине.
- И поделом тебе, - тут же заявила соседка. - Неча каракули на моей стене малявать. Побелка ноне цельный алтын стоит. Вот езжай в свою Армению и там малюй чё хошь, а ежели хоть раз ещё увижу подле своего дома - все уши пообрываю.
Ваня, выражая свое пренебрежение, повернулся к соседке спиной и вприпрыжку направился к морю.
Море в Феодосии не такое, как везде. Если на закате долго смотреть на воду, то можно увидеть поднимающиеся из морских глубин великолепные дворцы и ведущую к ним лазурную дорогу. Говорят, что по этой дороге можно придти в Древнюю Тавриду, легендарную страну, существовавшую еще до расцвета Греции. Но туда еще никто не ходил, а вот целебные свойства морской воды испытал на себе каждый мальчишка. Если войти на закате в море, то любые болячки, царапины, тумаки, укусы к утру полностью сходили, оставив на своем месте мягкую розовую кожицу.
А закат был красив. Ваня долго смотрел на дворцы и уходящую к ним дорогу, а после грузно плюхнулся в море. Соленая вода приятно защипала царапины, и Ваня блаженно улыбнулся. А затем он увидел ее.
Девчонка лет двенадцати, в розовой кофте и смешных шароварах шла по лазурной дороге аки посуху. Со стороны моря. Ветер развевал ее косы, и по мере ее приближения Ваня вдруг усек, что где-то уже видел это лицо. Словно в поствоспоминании, какие случаются на грани сна и пробуждения, когда первые лучи солнца врываются в комнату, разбрасывая длинные тени, но все еще хочется понежиться в постели.
Тем временем девчонка тоже увидела Ваню и, задорно подмигнула ему. Мальчишка вылез из воды и уселся на прибрежном валуне, упорно делая вид, что происходящее его ничуть не удивило.
- Привет! - девчонка легко шагнула на камни и села напротив Вани.
Теперь он разглядел ее лучше. Обычное девчоночье лицо: две смешные косички, слегка курносый нос, веснушки...
- Привет, - легко откликнулся Ваня. - А как это ты шла по морю?
- Не по морю, а по главной дороге. Невелика мудрость, - девчонка противно хихикнула. - А как тебя зовут?
- Ванькой, а тебя как кличут?
- Мией.
- Мия? - Ваня недоверчиво посмотрел на девочку. - Брешешь, нет такого имени в святцах.
- Больно надо! На кой мне ваши святцы сдались?
- Так ты некрещеная? - ужаснулся Ваня и осенил себя крестным знамением. - И в Бога не веруешь?
Мия широко улыбнулась. Ваня вздрогнул и трижды перекрестил Мию.
- Ну чё, успокоился? - спросила Мия, и посмотрела на Ваню сверху вниз. Ваня очень хорошо знал этот взгляд - именно так смотрела на него тетка из Тифлиса. Покровительственно и в то же время вызывающе.
Эти слова Ваня десятки раз слышал от Анвара - жившего по соседству магометанина.
- И как ты такой бестолковый умудрился меня углядеть? - спросила Мия.
- И ничё не бестолковый. У меня глаза молодые.
- Дурашка, да при чем тут глаза? Чтобы увидеть меня одних глаз мало.
- Ага, щас скажешь "сердцем смотреть надо", - фыркнул Ваня. - Не верю я в эти девчачьи байки.
- Я тоже не верю, - примирительно сказала Мия.
Эти слова Ваню обескуражили.
- А почему тогда...
- Смотри, - Мия указала рукой на заходящее солнце. - И говори мне, что ты видишь.
- Королевские дворцы. Зубчатые стены древних замков. Знамёна, развевающиеся на ветру. Лазурную дорогу, уходящую к горизонту. Древнюю Тавриду.
- Ты хорошо всё это видишь? - с трудом сдерживая улыбку, спросила Мия.
Ваня вгляделся в горизонт, и стены словно приблизились к нему, стали объёмными и отчётливыми.
- Как тебя, - ответил мальчишка.
- Так вот, ничего этого на самом деле нет.
Ваня недоверчиво замотал головой.
- Но я вижу замки... Я вижу дорогу... И все мальчишки видели.
- Ничего этого нет. Есть только мечта.
- Брешешь! - фыркнул Ваня.
- На кой мне надо? - возмутилась Мия.
- Ну не знаю. Небось, ты русалка? И хочешь меня своим пением сманить в море.
- Ну и каша у тебя в башке, - рассмеялась Мия.
- Почему каша? - обиделся Ваня.
- Пением сманивали не русалки, а сирены. Моряки бросались в море, углядев там что-то прекрасное, а я, супротив, говорю, что в море ничё хорошего нет. И, вообще, разве я пою?
- Не поёшь, - признал правоту Мии Ваня. - И хвоста у тебя нима. Ты не русалка.
- Умно, - похвалила Мия. - Как догадался?
- Ты подсказала, - не растерялся мальчишка.
- Подхалим, - по-своему поняла его Мия. - Но всё равно, больше одного желания не получишь.
- Желания? - в глазах Вани проскочила лукавая искорка. - Так ты золотая рыбка?
- Я то и хотел сказать, - согласился с ней Ваня. - А почто ты хочешь осуществить именно мою мечту.
- Ты смог меня углядеть, - ответила Мия. - Посему ты можешь загадать одно желание. Только одно, не прогадай.
- А может таки два? - мальчишка с надеждой посмотрел на Мию.
- Нет, только одно, - строгим голосом сказала девочка.
Желание родилось у Вани легко, мальчишка вдруг понял, чего ему пожелать.
- Хорошо, слухай меня...
****
Спустя шесть лет Иван стоял у входа в Санктъ-Петербургскую Академию Художеств и неуверенно переступал с ноги на ногу. Сегодня должна была решиться его судьба - быть или не быть Ивану художником. Уродливые коты остались в прошлом, теперь картины Ивана привлекали внимание; с точки зрения некоторых ценителей искусства Иван имел достаточно большой потенциал в живописи. Вот только сам он этого потенциала почему-то не чувствовал.
Мальчик в форме гимназиста выскользнул из двери и подошёл к Ивану.
- Профессор Воробьёв изволит вас принять у себя в кабинете.
Иван бодрым шагом вошёл в указанный кабинет и спрятал руки за спину, чтобы они не выдавали предательскую дрожь.
- Молодой человек, ваши работы, безусловно, талантливы, - профессор Воробьёв, руководитель пейзажного класса сидел напротив Ивана и пристально смотрел ему в лицо. - Полагаю, мы можем принять вас в Академию. Только сначала мне бы хотелось задать вам один вопрос.
- Я вас внимательно слушаю, профессор, - сказал Иван.
- К чему вы стремитесь? Для чего начали заниматься живописью.
Иван медленно поднял глаза к потолку и вздохнул.
- Понимаете профессор... я хочу нарисовать мечту.
- Мечту? - Воробьёв поправил пенсне и вопросительно посмотрел на Ивана.
- Шесть лет назад в Феодосии мне довелось повстречать Мию. Нимфу осуществления мечты.
- Я слышал эту легенду, - кивнул профессор. - Вы загадали желание?
- Да. Я хотел научиться рисовать.
- Зачем? Художников в наше время пруд пруди. Я думаю, для искусства было бы полезнее, если бы их было чуть меньше.
- Я хочу нарисовать её. Мию. Чтобы каждый мог увидеть её и загадать своё желание.
Профессор хмыкнул.
- Понимаете, молодой человек, в наше время люди разучились мечтать. Они не увидят Мию даже на картине.
- А что же они тогда увидят?
- Море. Солнце. Прибрежные скалы. Что угодно, только не свою мечту.
- Почему? Не понимаю? Так устроен мир?
- Так устроены люди. Впрочем, вы можете попытаться.
- Я буду пытаться всю жизнь! - воскликнул Иван. - Даже если вы не возьмёте меня, я всё равно стану художником. Я верю, что моя мечта будет исполнена.
- Я буду ходатайствовать о зачислении вас в Академию, - сказал профессор Воробьёв. Не подведите меня, молодой человек. Прошу ваши документы.
- Иван протянул Воробьёву толстый пакет со всевозможными справками.
- Иван Константинович Айвазян? - на армянский манер прочитал профессор фамилию Ивана. - Правильно?
