Аннотация: Размещено в эротику, но по сути это просто сказочка)
Написано для Ксю. Исключительно)
Это история о Джиакомо Фелуччи, прозванном за необычное строение определенных, гхм, весьма интимных, частей тела "Красной Шапочкой"... Жил он в странные времена, в странном королевстве, в одной из сотен неопрятных деревушек раскиданных по лесистым вершинам невысоких старых "Корундовых" гор. Вся эта, весьма замшелая местность подчинялась еще не старому, еще не умному опытному барону Персикору, проживающему со своими многочисленными домочадцами в просторном замке, притулившемся на высоком обрывистом берегу горного озера... Да, кстати, мы совсем забыли упомянуть о роде деятельности Джиакомо - на кусок пресной лепешки с ореховым маслом он зарабатывал тяжелым трудом углежога, и посему был весьма неопрятен и частенько надолго задерживался в лесу, не возвращаясь в свою покосившуюся избушку. Все началось тем туманным утром, которое, казалось, самим Создателем было предназначено для завязок кровавых и непонятных событий. Густые пласты тумана спускались с темных скальных вершин по широким ущельям, укутывая окрестные кирхи и заглушая глухой перестук колокольчиков на выгоняемых на пастбища коровах. Джикакомо проснулся от тревожного звоночка в том, что местные пышногрудые кумушки называют душой, при этом мощно облапив правую или левую грудь, в зависимости от наличия свободной руки. Предчувствие не подвело Джиакомо... - пласты звонкого пережженного угля в огромном ящике под навесом едва прикрывали дно.. - а жареный гусь, купленный на остатки денег от проданной вчера порции указывал в потолок жадно обглоданными ногами. И не то чтобы Джиакомо был сильно голоден, но долг, тяжким бременем висевший еще с позапрошлой гулянки в трактире, и напоминающий о себе ноющими ребрами после встречи с трактирщиком, не давал путей к отступлению... Порывшись по полке над закопченной печуркой, Джиакомо заскорузлыми пальцами нащупал две лепешки и подсохшую луковицу, завернув все это пищевое богатство в относительно чистую тряпицу, и засунув в бездонный заплечный мешок (нет нет, он не поражал размерами, он был просто без дна, снизу он, так же как и наверху, был затянут обрывком веревки) вместе с останками гуся, подхватив топор, пилу и лопату он уверенно подался к выходу. Дверь скрипнула наглухо отрезая Джиакомо пути к отступлению и закинув веревочку на петлю он направил свои грубые башмаки в сторону дальнего ущелья, тамошняя березовая рощица уже не раз спасала его в бесчисленных финансовых неурядицах, да и подкармливала, щедро снабжая в свое время орехами из густых кустов лещины на опушках, и грибами, весело сверкающими крепкими шляпками в низкой траве под березами. В тумане очертания домов скрадывались, и если бы не утоптанная тропинка, то наш углежог наверняка пошел бы домой досыпать. Время шло, ботинки привычно вгоняли в землю мелкие, бесконечно осыпающиеся со склонов камешки, туман разгоняло налетевшим ветерком, и шум горного ручья так привычно вплелся в окружающие Джиакомо звуки.. - Людей в ущелье не наблюдалось, толи изза того что склоны местные были давно объедены коровами, да и до других ресурсов было далековато. Инструмент грубыми рукоятками натирал плечи и Джиакомо уже присматривал место на бережке, чтобы устроить поздний завтрак, как вдруг хруст ломающихся кустов заставил его в панике замереть... Судя по создаваемому грохоту, к тропинке ломился всадник, а кроме Барона и его ближнего круга других всадников в округе ожидать было некого... И не то чтобы наказание за незаконную порубку леса в баронских землях было столь суровым - всего то отрубленная рука, но Джиакомо с ней сросся, и вообще крайне трепетно относился к своему организму, не желая его расстраивать понапрасну. Единственное верное решение само впрыгнуло в голову наглому расхитителю феодальной собственности, и инструмент расчетливо полетел в близлежащий куст, а Джиакомо принял вид беззаботно прогуливающегося человека, по неопытности, решив , что нужно обязательно красиво отставить ногу и сложить руки кренделем на груди. Хруст веток уже начал было заглушаться грубым матом, но зрелище храпящей и скалящейся лошадиной морды вынырнувшей шагах в двадцати заставил углежога отринуть мысль о том, чтобы криком привлечь внимание... - "И так увидит. Главное чтобы сразу не зарубили!" - мысли сами полезли в голову Джиакомо, ухватившего руками внезапно затрясшиеся коленки. За лошадиной мордой неотвратимо выползла могучая лошадиная грудь, от которой вниз потянулись необычно толстые подкованные ноги, ну и в свою очередь всадник... Вид его поразил бы и столичного жителя, что уж говорить о столь впечатлительном селянине. Стальные латы полного доспеха охватывали могучий торс всадника, шлем висел на высокой луке седла, шпоры были покрыты чем то бурым. Полуторный меч болтающийся слева и копье торчащее за спиной всадника подсказали Джиакомо о принадлежности всадника к Ордену, вот только отсутствие щита не давало шанса узнать что за монастырь отпустил в свой загадочный квест рыцаря-монаха. Коленки перестали трястись и углежог заметно повеселел - дозор чахлых склонов баронства не входил в приоритетное направление деятельности Ордена.
- Ты! Смерд!...Или как вас там - селянин! Подь сюды... - Незатейливо поманив пальцем Джиакомо рыцарь выразительно потянулся к малому арбалету висящему на седле, - Иди иди, не бойся.. - я сегодня добрый.
- Иду. Господин...э...не знаю как Вас Ваше Монашество.., - вяло перебирая ногами Джиакомо подбрел до нейтральных трех шагов, мечом бить все еще далековато, а от арбалета при должной степени ловкости можно попробовать увернуться.
- Называй меня Брат Фрет. - глухо отозвался поежившийся рыцарь, - расскажи ка мне, селянин, в чьих землях я очутился, и где в этих долбанных кустах есть место, в котором можно помолиться за успех моего путешествия, и вкусить плодов от Создателя Нашего Всеярчайшего.
Подобные высказывания немного смутили Джиакомо - так как с двух сторон были невысокие, но все же мало преодолимые склоны гор, на север по дорожке была деревушка с таверной и намалеванной заезжим писакой табличкой на кирхе - "Деревня Нюхалка, собственность его всеблажейшества Барона Персикора, да не исчезнет ветчина с его стола никогда!", и даже не спрашивайте, что подвигло его на написание данной надписи - то ли полученные от барона два золотых, за "надлежащим образом подписанные земли", то ли жалованье землеведа, получаемое в столичном управлении земель. Южным концом тропинка виляющая по ущелью мимо ручейка упиралась как раз в ту рощу, где собирался подзаработать наш герой... за которой начинался ледник, вяло вминавшийся в ущелье с незапамятных времен.
- Из Нюхалки я, Ваше Монашество Брат Фрет, вот в аккурат по тропинке на север пройдетесь и в деревушку уткнетесь - а там Вашему Монашеству и стол и кирху, и кухарку...
- Чего мелеш смерд!, - вспылил рыцарь, однако заметно почесав при слове "кухарка" себя в районе паха с резким металлическим скрежетом. - Надо бы заскочить к вам.. - куда говоришь? На север?
- Да да - вот мимо куста шиповника - и никуда не сво.., - не договорил Джиакомо, так как в груди у рыцаря внезапно проросли трехгранные наконечники бронебойных стрел.
- Спекся, озабоченный напыщенный болван..., - высокий женский голос оборвал нарастающую в груди Джиакомо панику, - что смерд - штаны то сухие?
Вышедшая из кустов девушка ловко подхватила заваливающееся тело рыцаря, и казалось, не замечая тяжести, уложила его рядом с хрипящей от ужаса кобылой, похлопав лошадку по крупу, она жесткой рукой схватила ее за узду и отвела к раскидистой ветле накинув на сучок поводья. Ничуть не смущаясь и впрямь ощупывающего грубые штаны Джиакомо, она пошарилась по поясу воинствующего монашка, срезав увесистый даже на вид кошель, и сорвала с шеи странного вида печать, болтающуюся поверх кирасы. Как только лопнул ремешок тело рыцаря содрогнулось в корчах... из под лат ощутимо потянуло серой и тонкие струйки желтого дыма выбивающиеся сквозь неплотно подогнанные доспехи потянуло ветерком с ледника в сторону деревни. Девушка выпрямилась и азартный блеск загорелся в ее странных фиолетовых глазах...
- Зовут как? - Охрипшим голосом спросила женщина, - не бойся, я - Ниабет, я охочусь за этим колдуном уже год, эта сволочь...
Ее рассказ полился плавно и неспешно, и казалось, приковал к ее лицу взгляд бедного углежога, на чью долю вместо сотни фунтов добротного (или не очень, как повезет) угля, сегодня выпали развлечения посерьезней. А поведала она следующее.
6 лет назад в дальней северной провинции, за Корпеевым озером и могучей рекой Понсо, проживала Ниабет в семье скотовода. Жизнь ее текла уныло и размеренно как воды Понсо, и была расписана на много лет вперед, на нее уже засматривался симпатичный сын кузнеца, даже, один раз дала ему залезть под юбку, с восторгом ощущая его наглые пальцы. Она даже могла поименно перечислить сватов которых Пепе пришлет к ее отцу, и украдкой не раз залезала в сундук с приданым. На исходе лета к ним в дом постучался сухой, сгорбленный старикашка, дребезжащим голосом просивший ночлега и еды. Корка хлеба и пустой овин стали невольными виновниками последовавшей трагедии. Утром Ниабет нашла своих родственников сидящих с пустыми глазами за столом, и ухмыляющегося старикашку... - Каким колдовством, или деньгами уговорил этот злыдень семью неизвестно, но мать вытирая украдкой слезу со щеки протянула ей узел с одеждой, а отец негнущимися пальцами выводил на стандартном договоре "Продано мною, скотником Евстафием в 1447 лете от Падения". Щелкнул медный ошейник на стройной шейке, к которой не прикладывался никто кроме комаров, и старикашка увел ее к себе... - в крепкий каменный дом в глухом лесу, по слабо утоптанной, местами исчезающей тропинке . Путь прошел в волнениях... но, несмотря на то, что Ниабет первую ночь не сомкнула глаз в ожидании липких приставаний, ее никто не тронул, и во вторую...и в третью, вплоть до места назначения. Ее даже немного задело, по-женски, то что старик даже ни разу не ущипнул ее за попу, как бывало делал староста во время полевых работ. В доме было просто страшно... клоки паутины свисали под потолком, а перья пыли собравшиеся в комки гоняло сквозняком по посыпанным речным песком полам, осыпавшаяся штукатурка и дыры в потолке так же намекали на крайнюю заброшенность жилища. Колдун поселил девушку в угловую комнату, пристойно выглядящую на фоне общего запустения. Прошла неделя, кроме мелких поручений по дому Ниабет не волновали, она расслабилась, и, о... как она ошибалась. Колдун нацепил на нее кучу ржавого железа виде цепей и отвел к высокому пню, приковав ее и стянув руки за спиной он сел рядом и затянул унылую песню... Густая кромка леса зашелестела опадающей листвой, и сумерки исторгли из себя кошмарное исчадие.. больше всего оно походило на здоровенного волка, стоящего на двух ногах, с бурой клочковатой шерстью на боках, кожа его была покрыта струпьями и язвами, маленькие кривые рога увенчивали его длинную морду, а между ног болтался вполне человеческого вида член... Причем из крупных...Ниабет было с чем сравнить, она три раза подсматривала за старшими братьями, и один раз за утехами матери с заезжим мельником. Колдун вяло махнул рукой приветствуя монстра, и доставая кувшин с вином усадил чудовище рядом с собой...тогда-то Ниабет и узнала для чего именно колдуну понадобилась рабыня девственница. Раз в месяц, в "особые" дни, она должна будет услаждать демона, а за это демон зарядит печать молодости для колдуна... Язык монстра стал для Ниабет привычен, и ощутив то, как он шершаво проходится по нежным губкам, и задевает крупную горошинку клитора она не раз и не два за 5 лет тянулась к многообещающему члену, но в ответ получала только тычки и оскорбления... Она даже приучилась кончать от таких незатейливых ласк, но наблюдая каждый день молодеющего колдуна, Ниабет повеселела...Да и колдун стал приветлив и ласков с ней, покупал ей всякие мелочи, занялся хозяйством, нанял пару крепких работниц в дом, и даже на второй год стал забирать Ниабет к себе на ночь, правда, ножки ее напрасно расходились в томительном ожидании, ее грубо ставили на четвереньки и брали как животное... - формально сохраняя ее статус невинной. НО..все кончается.. ( - и на четвертый год монстр не завалил ее как обычно на спинку закидывая на лицо подол шерстяного платья, а коротко взвыл...вызывая колдуна...и сказал только одно слово - "Приелась...". Колдун, ругнувшись сквозь зубы, снял бутафорское железо с Ниабет и повел ее в дом, там.. выпив подогретого вина, зябко по стариковски передернул плечами, что так дисгармонировало с его внешностью крепкого мужика, и поступил как последняя сволочь - вытащил кошелек с золотом, сунул его в руки онемевшей Ниабет, показал направление к реке Понсо и приказал слугам приготовить коняшку, собираясь ехать на поиски очередной невинной дурехи...
Жгучие слезы лились из глаз Ниабет потоками вплоть до обеда следующего дня, а после этого, она решительно утерла слезы рукавами нового шелкового платья, выданного колдуном на дорожку, пересчитав монеты в кошельке купила на рынке двухзарядный арбалет и длинноногого скакуна. Ее путь мстительной фурии окончился в двух часах хода от деревни Нюхалки во владениях барона Персикора, под раскидистой ветлой где она провела три дня выжидая пока колдун не телепортируется в этот магический узел... Рука ее даже слегка дрогнула, спуская скобу арбалета... но ни одной слезинки она больше не проронила.