Листая вечерку, я дошел до своей любимой колонки "Криминальная хроника".
Вот, сколько лет как в отставке, а всё никак не могу от дел отойти. Мент, он бывшим не бывает. Это настолько глубоко в тебя въедается, что поневоле на жизнь начинаешь смотреть иначе. Не совсем иначе, но всё же. Часто читая про происшествия, ловлю себя на
мысли, что в голове начинают крутиться различные версии и варианты путей, по которым пойдет расследование. Читая затем последующие номера, каждый раз убеждаюсь, что в нашей кухне ничегошеньки не изменилось. Не смотря на то какой строй и век на дворе, что двадцатый, что двадцать первый. Преступности стало побольше, наглости у народа прибавилось и отморозков этих самых, что не по понятиям живут. Ни по людским понятиям, ни по своим, воровским. А так, все тоже. Лихие 90-стые миновали. Всё как-то более-менее устаканилось. Разлив преступности вошел в прежнее русло. Хотя и появилось нечто новое, ранее не встречавшееся.
К-хе, к-хе. Так вот в газетной заметке, меня кое-что заинтересовало, некая несуразность, бросающаяся в глаза. И в памяти всплыло дело давно минувших лет, когда молодым опером я пришел в угрозыск. Начальник у нас тогда был грозный и с фамилией подходящей - Лагерь. Всякой сявке было понятно, если к Лагерю попал, где дальше окажешься, можешь и не спрашивать. Сам шеф расследованием, конечно, не занимался, но сотрудников строил по линейки, а молодых дрючил так, что шуба заворачивалась.
Непосредственным же моим начальником был старший опер и зам.начальника УГРо
капитан Лазарев Валентин Сергеевич. Человек во всех смыслах замечательный. Мент,
от бога, если таковые бывают. Раскрываемость у него если и была не 100%, то около того.
При всем при этом, успехами своими он никогда не кичился, и нос не задирал. Как говорили в то время : "С товарищами по работе ровен, общителен, характер, приближенный к нордическому." Вся страна в то время знала и любила Штирлица. Так и в нашем заме было что-то от полковника Исаева. Только вот маскироваться ему не приходилось. Все свои. Хотя, свой - своему рознь....сволочи тоже попадались. Майор П. тому яркий образец. Не буду называть фамилию. Сам-то он помер давно, а вот детям и внукам будет неприятно.
Так вот, ходили тогда сплетни, что удачливостью Сергеич обязан информаторам, попросту стукачам. Мол, ловит он урку на какой-нибудь мелочи, заводит на него дело.
А тот потом под страхом на него работает, сообщает ценную информацию о готовящихся или произошедших преступлениях. И дел у него таких раскрытых, но не пущенных в производство, целый сейф битком забит. И шестерок стукачей, соответственно. А сейф у Сергеевича был примечательный. Здоровый, что твой шкаф, с толстыми стенками и позолоченным двуглавым орлом на внутренней поверхности дверцы. Я по молодости и глупости своей не преминул туда заглянуть. Сергеевич как-то открывал его по какой-то надобности. Я заглянул, и ничего такого там не увидел. Были там конечно какие-то тощие папки с документами, табельный Макаров, пачка патронов к нему, и ещё кое-какая мелочь, относящаяся, скорее всего к вещдокам. Капитан дверцу перед моим носом прикрыл. Она глухо стукнула о сейф. Замок негромко щелкнул, выпуская стальные штыри на все четыре стороны. Сделал он это конечно не от недоверия, но всё же. Меньше знаешь, крепче спишь. Ни к чему постороннему знать о кое-каких нарушениях.
Патроны то на счет выдавались, да и о вещьдоках не след знать кому не надо. Но в одном я убедился. Сейф был практически пустой. Знаете, как засунуть бегемота в три приема в холодильник? Открыть холодильник, засунуть бегемота, закрыть холодильник.
В сейф этот не только бегемот бы поместился, но и я с нынешним своим авторитетом, который моя благоверная называет трудовой мозолью, а внук дразнит рюкзаком. И смею вас уверить, ни одна папка бы с делом не шелохнулась. Такой там был простор!
Так, что брехня это всё была, про дела и стукачей. Досужий вымысел завистников. Да если бы и так?
То опять-таки получалось, что раскрывает Сергеич преступлений больше всех в районе,
А может и в области? Брал же капитан другим. Внимательность и умение с людьми разговаривать, причем с любым. Будь то свидетель, преступник, потерпевший, или свой брат мент. Со всеми он находил общий язык. Ему такие рецидивисты показания давали, перед которыми наши дубаки руки опускали. Оно и понятно головой работать, не кулаками махать. Да и с подчиненными товарищ капитан вел себя скорее как старший товарищ, чем грозный начальник. Руководствуясь принципом: не умеешь - научим, а не хочешь учиться - не место тебе в органах. Но поскольку я пытался научиться со всех сил, то мне многое прощалось. Вообще с начальником мне повезло.
Так вот попалось мне дело. Дело собственно простое и раскрытое можно сказать на месте, но с некой закавыкой. А попросту, тухлое было дело. В нашем небольшом провинциальном городке в советские времена существовал один ювелирный магазин "Топаз". Оно и правильно. Кому в те времена золото нужно было? Правильно.
Молодоженам, колечки купить, да матронам в возрасте, которые увядшую красоту цацками пытаются компенсировать. Ни тех, ни других в городе особо не наблюдалось.
Если молодожены стайками ещё вились у прилавков, выпрашивая нужный им размер колечек, то матрон было раз, два и обчелся. Не богато жил народ. Не до золота было всем.
Главная задача была протянуть от аванса до зарплаты, и чтоб на колбасу по рубль двадцать хватило.
Дело сводилось к следующему. В магазине " Топаз" стали пропадать некие побрякушки. Именно побрякушки, не золото и не серебро, а так. Дорогие поделки с полудрагоценными камнями, лежащие с краю витрины у стенки. Стекло было цело.
Витрина закрывалась на замок, а побрякушки пропадали. Причем именно те, что лежали с краю. Дорогие изделия с витрины на ночь убирались в сейф, а эта мелочь всегда валялась.
Покупатель на неё был разный, то девчушка недорогие сережки купит, то бабуля какая себе брошку присмотрит. Пропажу поначалу не заметили. А когда кинулись, вылезла она недостачей в двадцать пять рублей сорок копеек. Под подозрение попала молоденькая продавщица Оксана, которая клялась и божилась, что не брала. Поплакала, но недостачу в кассу внесла. Магазин с ней простился по-хорошему. Приняли новенькую.
Тоже молоденькую. История повторилась. Увольнять её не стали, а взяли под особый контроль, и ключи от витрины зав. отделом стала держать у себя. Но вот незадача.
Хищения и тут не прекратились. Стали подозревать кого из покупателей. Сержант Цыбульник, дежуривший в магазине ежедневно, получил выговор с занесением и бдил за витриной и посетителями со всем усердием. Но и это не помогало. У дешевой витрины, что примыкала к стене, была посажена новенькая продавщица для контроля. А поскольку к ней из покупателей особо никто не обращался, и ввиду отсутствия работы, она занималась исключительно наведением красоты. Тушь, губная помада и прочие финтифлюшки были у неё всегда под рукой. Далее по протоколу.
"Произошло происшествие в 14часов 32 минуты по местному времени. Продавец
Ирина Купцова, находясь на своем рабочем месте и с увлечением наяривая пилочкой для ногтей по своим безупречным ногтям, вдруг увидела как из прилегающей к витрине стене
появилась рука. Сосиски пальцев со слабым мужским оволосением жадно шарили под
стеклянной витриной пока не уцепили брошь в форме розочки со стразами, ценой в три рубля пятьдесят три копейки. Рука с брошью поднялась вверх, пройдя сквозь стекло как через воздух, и устремилась назад в стену, из которой появилась. Продавец воткнула пилочку для ногтей в жадную руку и истошно завизжала."
Сергеевич тогда усмехнулся, читая протокол, и посмотрел на меня.
- Паша, ты в школе учился?
- Ну.
- Это что ещё за "слабое мужское оволосение" и сосиски пальцев? Ты мог это по-русски написать. Мужская кисть руки, человека плотного телосложения?
Я вздохнул. Куда мне до Сергеича, он юридический университет с отличием заканчивал.
Сержант Цыбульник отреагировал тогда на крик моментально. Честь ему и хвала. Выскочив на улицу, он задержал человека плотного телосложения с брюшком и вторым подбородком. Броши у человека не оказалось, а вот характерная рана на кисти правой руки была. Подозреваемого задержали до приезда следственной бригады. На место происшествия мы прибыли минут через десять. Благо "Топаз" от РОВД метров 500.
Я пошел пешком, все равно наш УАЗик на вечном ремонте. Это сейчас я говорю, пошел.
Бегом побежал! Через три минуты я был в магазине и писал протоколы. Когда наши подоспели, дело было в шляпе! Если я и не сиял как начищенный самовар, то по одной причине. Подозреваемый шел в отказ от дачи показаний, и от следственного эксперимента напрочь отказывался, не желая помочь следствию и продемонстрировать, как он через стену предметы извлекает. Вел он себя странно. Сначала дерзко и заносчиво, обещая позвонить куда надо и кому надо, а потом как-то сник и даже заскучал. Личность его была установлена. Подозреваемый оказался гражданином Кротовым Петром Георгиевичем,
директором средней школы ?22. Вот те на! Директор школы и ворюга?! Я бы уже грешным делом его отпустил, мол ,пардон гражданин, обознались. Как бы не сквозная рана на руке и пилочка для ногтей в крови указанного гражданина, которую сержант подобрал на асфальте за углом дома. Прибывшая бригада дружно репы почесали и конвоировали подозреваемого к РОВД. Здраво рассудив, что у начальства головы больше, пусть они и думают. И вот предстал я пред светлые очи и густые брови. Брови у него и вправду были как у Леонида Ильича. У Валентина Сергеевича, я имею ввиду.
И начал он меня тыкать в протоколы как котенка нашкодившего в фекалии. Потом сменил гнев на милость, уж больно рапорт мой и протоколы его развеселили.
- Ты пойми, Паша, - говорил он мне,- То, что ты протоколы перепишешь, ещё ничего не дает. Подозреваемого ни одна собака не видела, и опознать не сможет. Наличие раны на руке он может объяснить, что сам поранился. Кровь скажет, капала когда шел и попала на кем-то брошенную пилку для ногтей. Брошки украденной при нем не оказалось. Улики нет.
- А дома? - Встрял я. - Дома у этого клептомана, поди, полно побрякушек.
- А на обыск дома тебе ни один прокурор санкции не даст! И если хочешь в органах работать, ты вообще забудь про руку сквозь стену проникающую...
Сергеич фыркнул.
- Вы, что же мне не верите? - Надулся я.
- Вот это своё верю - не верю, оставь для детского сада! Следствие должно основываться
на фактах и доказательствах. А доказательств у тебя с Гулькин ...нос!
- Так что же нам делать? Мне..? Брошку поискать?
- Тебе Паша надо выйти сейчас из этого кабинета и извинится перед гражданином Кротовым, затем отвезти его в медпункт для оказания медицинской помощи и перевязки.
Всё понял?
- Понял. Только я всё равно брошку найду и вину его докажу.
Валентин Сергеевич помотал головой.
- Брошке той грош цена. Ты уголовный кодекс почитай на досуге. С какой суммы начинается уголовная ответственность, а с какой административная. Да и чего её искать?
Если извилиной пошевелишь, сам поймешь, где она сейчас. Свободен.
- Товарищ капитан...
- Лейтенант Васечкин, выполнять указания.
- Слушаюсь.
Я вяло козырнул и поплелся извиняться перед этим боровом. Боров чувствуя, что дело выгорело пыхтел и жаждал крови.
- Ваша фамилия лейтенант? Я буду жаловаться!
- Ну, Васечкин.
- Вы у меня за это ответите! Ещё как ответите!
Пришлось мне подозреваемого отвезти до дома, выслушивать его бесконечные угрозы и
прятать глаза. Чтоб не видеть его поросячьей морды с курносым задранным носом.
Руки тоже приходилось прятать. Ибо чесались. Кражи в "Топазе" прекратились.
Витрину во избежание перенесли подальше от стенки. И как-то это дело заглохло.
Вроде ничего и не было. А тут сообщение в газете. Кражи со взломом. Проникают в богатые конторки и деньги с сейфов пропадают. Конторки само собой взламывают, а вот сейфы остаются девственными и пустыми. Тут то мне и вспомнился господин Кротов.
Голову бы дал на отсечение, что без его участия тут не обошлось. Дал, бы, да не дам.
Поскольку господин директор давно помер. Зря я, что ли газеты читаю? Некролог года два назад печатали. А вот что он наследников после себя не оставил, не ручаюсь.
А брошку ту я всё-таки нашел и принес Сергеичу. Он мельком глянул на неё и с интересом на меня.
- Не побрезговал, значит в колодец нырять? Молодец, хвалю. Только зачем ты мне её принес. В магазин отдай.
- Валентин Сергеевич, а как вы догадались, что он её в канализационный колодец бросил?
- А там, друг мой, всё вокруг в асфальт закатано, спрятать больше некуда. А крышка там ходуном ходит. Наступи на край, она и откроется. И на будущее, где бываешь, старайся местность вокруг запоминать. Иногда может пригодиться...
Ветеран.
Собрались мы с Настей на кладбище. Взяли грабли, краску голубенькую, кисть, бутылку с ацетоном и водой. Время подошло. Не помирать само собой, хотя, кто знает, сколько нам осталось, а могилки подправить да оградки подкрасить. На носу пасха, а дел на кладбище много. Родственников и знакомых почитай полгорода уже переехало на вечное поселение.
У родственников, конечно, приберемся, да знакомых проведаем.
Стоило мне переступить черту кладбища, как нахлынули воспоминания. Здравствуй Петр Сергеевич! Пусть земля тебе будет пухом. А вот и Павел Николаевич поблизости.
Привет и тебе мой старый боевой товарищ. Кто ж знал, что такой балагур и бабник раньше всех представится? Думали, сто лет проживет. Оно вон как вышло....сердце слабое оказалось. А он уж и водку пить почти перестал. Поздно. Не бережем мы себя смолоду, а спохватываемся часто поздно. Эх! Невесёлые мысли первый признак надвигающейся старости. Хотя, какой черт, надвигающейся! Она уже наступила на нас давно и бесповоротно. И в этот момент грусть захватила меня целиком, накрыв волной безысходности. Но я всё же удержался на плаву, вспоминая то хорошее, что было у меня в жизни. И часто это хорошее связано с друзьями, сотрудниками которые нашли свой покой здесь, на кладбище. Ведь по большому счёту большую часть жизни люди проводят на работе. А менты, пожалуй, и всю жизнь. И как тут не вспомнить бессонные ночи дежурств и розыскных мероприятий, и других мероприятий, которые мы иногда устраивали. Помню, обмывали как-то, у Сергеича то ли сын родился, то ли дочь. Водка после семи кончилась и магазины как на грех закрыты. Советское время не теперишное. Водку ночью только в ресторане взять можно было.
А откуда у советского милиционера деньги на ресторан? Если зарплата не генеральская?
Вот! И тряхнули мы по наводке одного самогонщика. Самогонка у него была всегда, а вот сам аппарат как вещественное доказательство найти не могли. Сколько участковый Василий Иванович к нему с обыском не приходил, злосчастный змеевик найти не мог. И решили мы по причине нехватки алкоголя навестить злостного самогонщика с внеочередным обыском. Нагрянули, значит. Самогон нашли. Благо он его и не прятал. Алкашам всяким сбагривал по 2рубля бутылка, да на вещи менял, которые те из дома тащили. Сдается мне, что и ворованным дед Степан не брезговал, принимал. Но доказательств не было. А тут значит, изымаем мы самогон, всё чин-чинарем. Вася пишет протокол на изъятие. Наш Сергеич, обвел орлиным взглядом тесную кухоньку и говорит:
- А зачем это одинокому пенсионеру два холодильника?
И открывает маленький холодильник. И что бы вы думали? Правильно! В морозильнике маленького холодильника за тощей курицей прятался змеевик. Морозилка была просверлена. Концы змеевика выходили на заднюю стенку. Два шланга цепляй и аппарат готов к выпуску продукции. Голова! Оформили мы изъятие и самогонного аппарата. А участковый Василий его пер до отделения. Мы ему конечно помогали. Но Сергеич ворчал, что за такую невнимательность ему урок будет. Пусть сам тащит. Да, веселое было время.
Молодой был. Ждал от жизни только хорошего. Не смотря на то, что хорошее она не так уж и часто приносила. Но с течением времени все прошедшее, связанное с молодостью рассматривается исключительно в розовом цвете.
Вспоминая старое, так незаметно и добрели мы до знакомых могилок. Стали прибираться. Настя сгребала прошлогоднюю траву и листву, а я, затрамбовав её в мешок, таскал на свалку. Мусорку люди устраивают, как правило, у старых заброшенных могилок, с покосившимися крестами и земляными провалами. Высыпая листву в кучу я обратил внимание на ржавую табличку, отвалившуюся с одного из крестов. На табличке надпись еле видная, но вполне читаемая. " Голубев Николай Андреевич 1945-1985"
Голубев, Голубев...Что-то знакомое? Неужели он? Тот самый? С которым мы виделись однажды? Конвоировал я некогда одного Голубева...Вот значит и свиделись.
Судя по заброшенности могилы, это он, из родственников у него никого не было, да и возраст подходит. Вот значит как? Обрел ты вечный покой. Встретил свой очередной праздник победы и успокоился. Я присел на корточки возле креста и прикурил сигарету.
Сунув сигаретину в рот, принялся прилаживать отвалившуюся табличку к черному потрескавшемуся от времени кресту, прикручивая её проволокой из венка .
" Дело было весной 80 года. Провожал я жену с ребятишками на море. Стоим мы в аэропорту, скучаем. Ночь на дворе. Самолет вылетает в 24:00. Аэропорт полупустой. Как вдруг вижу, два сержантика тащат за руки парня. Не то чтобы молодого, мужчина среднего возраста не женатого, лет 30-35, худощавого телосложения, пиджачок, стиранный неоднократно, одет бедненько, но аккуратно. Особых примет не имеет, и ничем особо из толпы не выделяется. Только взгляд у него уж больно тоскливый и беспокойный. Сразу видно, что не в себе человек. На пьяного не похож, значит псих, поставил я диагноз про себя. Это сейчас первым делом бы решили, что обкурился или на баяне сыграл. В то время дурью не маялись, народу водки хватало.
А вдруг террорист? Мелькнула у меня шальная мысль. Был случай, знаем. Приходила ориентировка на попытку угона вертолета в Кемеровской области. Два ничем не примечательных пацана, решили улететь на нем в Японию. Самураи сраные, мать их!
Вооружившись обрезом от охотничьего ружья, проникли на взлетную полосу и, угрожая пилоту, взлетели. Не далеко они, правда, улетели, но шума наделали. Движимый каким-то
шестым чувством, я засуетился, дежурно чмокнув жену и деток, усадил их в автобус, отвозящий до самолета, и попрощался. Только старшенький мой, подозрительно на меня посмотрел. Сашка у меня сообразительный, четырнадцать лет пацану было, догадался, что завелось у меня шило в заднице на предмет некой срочной работы. Я побежал в дежурку аэропорта узнать на счет задержанного.
- Тут такое дело,- сказал дежурный Ерошкин, вертя паспорт задержанного в руках. - С Москвы нам его прислали.
- Он что Московский что ли?
- Да нет местный, - с тоской в голосе ответил Ерошкин.- Он, понимаешь, каждый год летает в Москву и 9ого Мая однополчан ищет на Красной площади.
- Так ему же лет 30, какие на хрен однополчане?
Я открыл паспорт. "Голубев Николай Андреевич 45ого года рождения, место жительства город Н-ск, прописка на месте, печати о заключении брака нет, детей нет соответственно, не судимый." Я хмыкнул.
- Псих, что ли?
- Конечно, псих! Псих подготовленный, начитанный. Он тебе если хочешь, всю войну расскажет. На каком фронте воевал, и кто командующий фронта был, и дивизии, и полка, и роты, вплоть до комвзвода. Все лица реальные. Кроме него. Впрочем, он тоже лицо реальное. Как там тебя?
- Лейтенант Суржиков Алексей Петрович ...
Задержанный поднял глаза на меня и хотел, видимо, представится по всей форме, но передумал.
- Выясняли, - кивнул Ерошкин,- был такой. Погиб в Апреле 45ого. Из их полка вообще никто не дожил до победы. Так он фрукт безобидный, сторожем на стройке работает, но каждую весну его клинит и едет он в Москву на Красную площадь однополчан разыскивать. Там его отлавливают и нам назад бандеролькой. Шестой год уже его тут встречаем. А до этого поездом ездил. Слушай, Васечкин, ты вроде свободен?
- А что? - Почуял я подвох.
- Закинь его на конечную остановку 25ого. Будь другом? А? С психушки пока за ним приедут. Дозвонится им, не могу. А тебе по пути.
В общем-то, на полном основании я мог послать дежурного капитана Ерошкина в космос,
далеко и не обидно. С каких это пор дежурный аэропорта, пусть и старше званием, может указывать оперативнику уголовного розыска? Но поддерживать дружеские отношения надо. Тем более, что наш то уазик починили, иначе как бы я семью в аэропорт привез.
- Да не бойся ты Васечкин, он не буйный. Он в психушке каждую весну отдыхает. Проколют его пару недель и отпускают до следующего сезона
- Да не боюсь я Коля. Давайте его ко мне, довезу.
- Вот и ладушки! Хлопцы, закиньте "ветерана" к старшему лейтенанту в машину.
Голубева загрузили ко мне.
А то, что произошло дальше, врезалось мне в память основательно. Можно сказать навсегда. Голубев в машине, попросил закурить, и я угостил его сигаретой. Чиркнув спичкой, поднес к сигарете. Пламя спички, неровное и трепетное осветило лицо безмерно уставшего человека, человека бывалого, прошедшего огонь и воду. Мне на мгновение показалось, что он глубокий старик, таким холодом и мраком сквозило от его лица.
- Ну, что лейтенант, поехали.
- Старшой я,- одернул я задержанного, и хмыкнул. Как в том кино получилось.
Ну, вот подобрал на свою голову, будет мне всю дорогу лапшу на уши вешать, как воевал, и кто у них командовал. Да за 35 лет, как война кончилась, столько книг про неё написано,
что при желании любой, заучив документы может рассказать так, как-будто сам участвовал или по крайней мере был свидетелем прошлых событий. Тут уже от таланта рассказчика зависит. Ну, что ж видно такова мая участь. Я вздохнул и приготовился слушать долгий и нудный рассказ: про боевые подвиги "лейтенанта Суржикова".
И он действительно стал рассказывать, но совершенно не о том, о чем я предполагал.
- Ты лейтенант может и повидал в жизни всякого, но поверь мне. Самого страшного ты
не видел, и не знаешь. И не дай бог тебе узнать такое. Ты думаешь, я псих? Я тоже так думал, когда со мной такое случилось. Самое страшное не под обстрелом побывать, не под бомбежкой и даже не когда в атаку идешь. Хотя, надо признать тоже страшно до жути, до желудочных колик. Когда бежишь, пули свистят, снаряды рвутся. И твои друзья падают рядом. Помню, комвзвода наш Сидоров бежал и фьють, ему осколком пол головы снесло. Он рядом бежал, пробежал ещё без головы метров двадцать и упал. Ты думаешь, только курица без головы так может? Я тоже так думал...до войны. И вот ты бежишь и думаешь, что следующим можешь упасть ты. Упасть и уже никогда не подняться. До весны 45ого я думал, что смерть вообще и смерть твоих друзей, твоих родных и близких, и есть самое страшное в жизни. А потом ...Потом я узнал, что самое страшное это проснутся однажды, а кругом чужие незнакомые люди и жизнь не та и ты не тот. До 65года я действительно был Голубевым. По крайней мере, мне так рассказывали, сам-то я не помню. В армии служил, контузило меня слегка на учениях, а когда в себя пришел. Лежу и тихо охреневаю. Война оказывается, давно кончилась. Кругом чужие люди. Женщина какая-то плачет рядом. Мне говорят, что это мая мать, а я её не то, что не узнаю, ...а не помню совсем. Ни друзей не помню, ни сослуживцев этого Голубева, а помню совсем других и мать и друзей, и комполка нашего, с которым...Дай ещё сигаретку?
Я согласно кивнул, поворачивая на трассу, ведущую до города. Мой попутчик прикурил новую сигарету и, глубоко затянувшись, продолжил.
- Только думаю я, это все из-за старухи. Черт дернул нас тогда связаться с этой старухой. Подошли к ней вчетвером. Я, Сашка Морозов, Митрофан Телегин да Вася Груздь. Посмотрела она на наши ладони и ничего толком не сказала. Сказала только, что война весной кончится. И чтоб берегли мы себя. А тут и без гадалки было понятно, что к весне фрицам звиздец. До границы уже немцев догнали. Мы как дураки порадовались. А я возьми и спроси, когда день победы праздновать буду. Тут она меня и удивила. Говорит, сорокалетие победы ещё отметишь сынок. Мне тогда тридцать лет уже было. Спрашиваю, не уж то до семидесяти доживу? А она так странно головой помотала и отвечает: Дожить, не доживешь, но праздновать будешь. Ну, думаю, рехнулась старая. Такие глупости говорит. Грош цена значит её гаданию. А оно видишь, как вышло.
- А что за старуха? - Поинтересовался я.
- Да шут её знает, говорили, что гадалка местная. Мы тогда в деревне одной под Брестом стояли, вот и зашли на свою голову погадать. Такие вот дела. Только полегли мы все, капитан в аэропорту правду сказал. Полегли мы все в Апреле 45ого и я тоже.
- Нашел кого из однополчан?
Голубев печально помотал головой. Мы въезжали в спящий город. Кое-где ещё светились редкие окна. Да изредка встречались стайки молодежи. Лето. Час ночи.
- Тебя куда? - Спросил я у "ветерана".
- А то не знаешь? Конечная 25ого.
Голубев невесело усмехнулся.
- Я не про то. Живешь ты где?
- Общежитие Сельмаша знаешь?
Я кивнул. Доехали до общежития мы в полной тишине. Открыв дверь, он протянул руку.
- Спасибо тебе лейтенант.
- И тебе всего хорошего, - пожал я протянутую руку,- Суржиков Алексей Петрович...
Он захлопнул дверцу. Но в моей памяти до сих пор осталось его лицо, бледное, вымученное, с влажными глазами, из которых вот-вот покатится слеза."
- Паша! Тебя только за смертью посылать! Чего ты там возишься?
Жена меня потеряла.
А на родительский день, здесь же на кладбище, поднеся ко рту стопку и сказал:
- За тебя лейтенант Суржиков Алексей Петрович! За всех, кто не дожил до победы!
Белое платье.
Это не было для меня новостью, ходили слухи и раньше. Смутные, ничего не значащие слухи. Может, кто белочку поймал по пьянке, может ещё что.... Пока не столкнулся сам, при случае.
Случай - обычная хулиганская драка, сошлись две пьяные компании. И всё бы ничего, ка бы не безжизненное тело на мокром асфальте. Один из компании эту драку не пережил. Кто убил, на месте разобраться не получалось. Задержанных следовало вести в обезьянник и колоть по одному. Почувствовав на себе взгляд откуда-то сверху, я поднял глаза, как раз в тот момент, когда шторка на окне задернулась. Ситцевая шторка в горошек, натянутая на капроновой нитке в маленьком кухонном окне. Понятно, кто живет? Мне было понятно. Время позднее, свет в окне горит. Правильно. Старушка - божий одуванчик, которой хронические заболевания спать не дают. А тут шум-гам, драка под окном. Бросив своим, чтоб меня подождали, метнулся в подъезд. Предчувствия не обманули.
- Так как Марья Ивановна говорите, это произошло? Высокий худой парень ударил потерпевшего?
- Да, говорю же, он ему кулачищем своим как стукнул по башке, а тот бедняжка упал и быстро-быстро ножками засучил и стих. А деваха эта стоит и на него смотрит....
- С ними девушка была? С какой компанией? Со слободскими, или с базарскими?
- Вот этого я не знаю...не углядела.
- Вы точно знаете, что высокий парень его ударил? - спросил я, задумчиво грызя авторучку, поскольку среди задержанных было трое худых парней выше среднего роста, и одеты примерно одинаково. Да ещё в темном дворе, смотря через окно третьего этажа, сам бы затруднился сказать, кто из трех это мог быть. Нужен был свидетель на месте, и девушка очень бы пригодилась.
- А как девушка выглядела?
- Девка, как девка, темненькая, в платье белом.
- В белом? - переспросил я, отчетливо представляя контраст между холодным дождливым вечером и белым платьем. - Может в плаще?
- Может, - согласно кивнула Марья Ивановна.
- Так и запишем, в плаще светлого цвета.
- Да почему светлого? Говорю же белого..., - фыркнула свидетельница. Но, не смотря на её возражения, записал я в протокол всё-таки по-своему. Хотя даже светлый плащ в этом районе никак быть не мог, тут резиновые сапоги и серый дождевик более к месту. И уж никак не предполагал я тогда, что к Марье Ивановне мне ещё придется наведаться не раз, поскольку базарские ушли в глухую несознанку, а слободские как на грех не заметили, кто ударил их Стасика.
И что самое удивительное, и те и другие наличие в своей компании девушки на момент драки отрицали напрочь. Не было никакой девушки, и всё тут. Более того, никто слыхом не слыхивал среди своих знакомых про обладательницу белого платья или плаща. К-хм, приходилось признать, что эта девушка либо плод воображения свидетельницы Морозовой, либо что-то не то... Может, промолчи я на тот момент и показания пенсионерки не афишируй, все бы затихло. Но дело с мертвой точки не двигалось, а желание найти свидетельницу в белом платье крепло. Потом я услышал от Пашки, что в его деле некая девушка в белом платье тоже фигурирует. Причем присутствовала она во время несчастного случая, на детской площадке, с качели ребенок упал неудачно, т .е. совсем неудачно. Шею себе свернул. Потом была поножовщина в цыганском районе, и там по слухам её тоже видели. И опять-таки, видел один-два из присутствующих, остальные клялись и божились, что никакой чужой среди них не было. Не откуда ей было взяться. Так возник слух, что это не девушка это, а ангел смерти. Конечно, слух осторожный, мистике в то время разрешалось присутствовать только в детских сказках и рассказах Н.В. Гоголя. Так или иначе, но получалось, что девушка в белом появлялась, когда кто-то умирал. Но слухам этим, я не особо верил, а верил показаниям единственной свидетельницы, а потому пошел в очередной раз к гражданке Морозовой, которая жила в старой четырехэтажки у самого начала слободы.
Асфальт остался позади, а под ногами чавкает и расползается грунтовая дорога. Жирная рыжая глина липнет к ногам. Серые штакетники заборов по сторонам. Настроение пакостное, как свинцовое небо, беспрестанно сеющее мелким моросящим дождем. Окраина города, мать её! По округе несет запахом навоза, помоек, и расползается придавленный дождем дым из печных труб Осень.
Иду, мрачно переставляя ноги по грязи, и кроме грязи ничего не вижу, думаю о том, что девушка действительно могла быть просто прохожей, которая мимолетно проскочила и осталась лишь в памяти Марьи Ивановны. Хочу в это верить, поскольку я молодой, амбициозный, и нераскрытых дел у меня быть не может. И тут чую, боковым зрением улавливаю какое-то движение справа от себя, и тут же поворачиваю голову направо. Нет. Показалось. Справа за стеной из крапивы и бурьяна заброшенный покосившийся дом. Нет там никого. А даже если есть, какой бомж на ночевку спрятался, то белой простынёй мелькнуть никак не мог. Прохожу мимо следующего дома и опять вижу, вроде как подол белого платья из-за угла дома мелькнул, и ножка женская в белых туфлях. Словно идет кто-то со мной рядом, параллельным курсом следует, позади домов прячется. Честно? Подумалось мне тогда, что вот так с ума и сходят, чуть позже подумалось. А если взаправду, то сумасшедшим я себя никогда не считал. Ни до того, ни после. Да и трусом до этого момента тоже....Бывал в переделках не раз. И одно знал правило - если тебя начинают пугать, бросайся в драку, пока тебя страх не задушил потной ладонью. А в драке трусить некогда, там либо ты, либо тебя. Но это в драке, а тут с кем драться? С девушкой в белом платье? С приведением? Кинулся я наперерез вокруг следующего дома, чтобы ей дорогу перегородить. Через заборчик невысокий перемахнул, только куски грязи от сапог полетели. Пес во дворе даже тявкнуть не успел, пролетел мимо его конуры, и вот он - я, из-за угла дома выскакиваю, как черт из табакерки. А нет никого. Только сердце гулко стучит в груди. За домом между двумя яблонями с пунцовой потемневшей листвой, густо росли кусты смородины, никакой девушки просто так не проскочить, поскольку сразу за кустами забор метра в полтора, отделяющий соседний участок от этого.
- Гав! Гав! Гав! - доносится сзади запоздалое тявканье. Пес с унылой мордой нехотя вылез из будки и обозначил своё присутствие. Но я избегаю встречаться с ним взглядом, и пристыжено иду назад, до калитки на выход. Все-таки показалось, а я повелся. Какое нахрен может быть белое платье и туфли в такую погоду?! Хотя в подсознании отчетливо отпечаталась картинка женской ноги в удивительно белоснежной туфельке. Вскоре подхожу к знакомой четырехэтажке и вижу уазик скорой помощи у подъезда и знакомую фигуру из дверей подъезда выходящую.
- Здравствуйте Зинаида Францевна! - обращаюсь я к нашей соседке всю жизнь проработавшей фельдшером на скорой. Та задумчиво кивает в ответ. Некогда ей, не до меня. Ведь следом два дюжих санитара выносят не пустые носилки.
- Здравствуйте Марья Ивановна! - автоматически говорю я бабушке на носилках, хотя вижу, что та в полной прострации и меня не узнает.
- Что с ней?
- Сердечный приступ. - ответила мне соседка и повернулась к санитарам, - Давайте быстрее хлопцы...давайте быстрее.
И тут пациентка вроде как ожила и уставившись взглядом куда-то мне за спину, подняла правую руку и показала пальцем.
- Она..., - чуть слышно прошептала Марья Ивановна.
А у меня волосы на голове зашевелились и сердце ухнуло и провалилось в живот, поскольку я почувствовал , что сзади меня кто-то стоит. И такой ужас меня обуял, что словами не передать. Через силу повернулся, а глаза поднять не могу, только и вижу, чтобы две стройные женские ножки в белоснежных туфельках на земле стоят, а грязи на них ни капельки, словно только по воздуху они ступают, а не по земле. И факт сей меня совершенно не удивляет. Понимаю, что ,наконец попалась мне та самая долгожданная свидетельница по моему делу, но ни то, что слово сказать не могу, не могу себя заставить глаза выше земли поднять. Невозможно это. Невыносимо. Ужас, поселившийся внутри, рвет меня на части, поскольку подсознание точно знает, что если я встречусь взглядом с этой незнакомкой, то произойдет нечто ужасное, непоправимое. Лишь смутно искоса замечаю, что волосы у неё на голове точно темные, и не платье на ней, а костюм. Белая юбка с пиджаком вроде. И стоит она безмолвно и смотрит на пенсионерку на носилках. И тут я развернулся и перевел взгляд на Марью Ивановну и вижу, что та уже не с нами. Стеклянные глаза у неё.
- Вот и отмучилась, - вздохнула Зинаида Францевна .
И в то же мгновение я с облегчением ощутил, что девушка в белом костюме пропала. Исчезла и всё. Да и делать в слободке мне больше нечего.
- Можно мне с вами? До центра не подбросите?
- До центра нет, но до стадиона подкинем.
Натужно завывая мотором и перекатываясь с кочки на кочку, уазик пополз по дороге. Ехали молча. Но я всё же осмелился и спросил.
- Тетя Зина, а вы тоже её видели?
- Кого?
- Ну, девушку в белом.... Она за моей спиной стояла.
Тетя Зина странно на меня посмотрела, и, отведя взгляд, сказала:
- Нет. ....Упаси бог её увидеть, упаси бог. Ты же понял кто ОНА?
Я кивнул.
- Всему свое время.....
Так и проехали дальше молча. У стадиона я вышел. И ещё пару дней ходил оглядываясь. Ведь, все кто её видел, умирали. Но мне повезло. Больше никогда о немой свидетельнице в белом платье я не слышал, и не встречал. Хотя, честно говоря, когда вышел на пенсию перечитал немало книг и кое-где она упоминается...
Сегодня на дворе весна, но не та, весна, что я люблю - со свежей яркой зеленью листьев и ароматом сирени. Сегодняшняя весна, это снежная каша под ногами, тусклое небо, и промозглая сырость. Утром я увидел девушку в белом платье за своим окном, она стояла, смотрела на меня, и улыбалась, и я улыбнулся ей в ответ. И хоть мне жаль, что сирени я не увижу, но девушки я больше не боюсь.