- А помнишь - говорит - Адамыч - обращаясь к воробью - как ты меня дразнил оттуда.
- Помню - смирился воробей со своей участью.
- Недотепой обзывал. Так вот не надо было. Зря.
Воробей согласно кивнул и зажмурился.
- Теперь за это я тебя должен съесть, хоть мне это и неприятно - закончил свою мысль мармыхинский любимец, после чего поднес подавленного происходящим Адамыча к широко раскрытой пасти.
В этот момент над самой головой собравшегося свершить правосудие кота, величаво гудя и отражая планером лучи, пролетел пассажирский ТУ. Не закрывая рта и не отпуская добычи, кот медленно проводил его глазами справа налево. И в этом положении замер.
Повисла пауза. Не дождавшись наказания, все еще охваченный ужасом воробей, желая чуть размять затекшие крылья, нерешительно пошевелился.
- Слушай, а как там? - очнулся вдруг кот.
- Где?
- Ну, там. В небе. Как там, в небе, когда ты летишь?
- Ну, не знаю. В небе, там не знаю - занервничал Адамыч.
- Как это не знаешь?
- Ну, Василий, нам воробьям, чтобы летать, приходится сильно работать крыльями. Это не прогулка, какая. Это трудно. Некогда нам о всякой ерунде думать. Задумаешься чуть - разобьешься.
Кот отжал один коготь и внимательно посмотрел на щуплое тельце пернатого.
- Да - задумчиво протянул, вернув коготь на место, после чего многозначительно усмехнулся.
Воробей стал часто хватать клювом воздух
- Вы, Василий, будьте любезны, надо мной не насмехайтесь. Коли решили съесть - ешьте, а вот оскорблять насмешками Вам право никто не давал.
Неизвестно с чего набравшийся храбрости воробей хотел было еще добавить, что и сам его оппонент не известно на что полезное годится, но не успел, так как с последними словами ощутимо получил когтем в клюв.
- Не стану я тебя есть. Пахнешь ты противней вискасов.
Воробей хотел возразить, но передумал, а кот тем временем опять уставился на небо. Кости птицы окончательно онемели, воробей уже начинал чувствовать себя не на своем месте.
- Как бы? - повис в воздухе ни к кому не обращенный вопрос кота.
- Ну, хвостом попробуй, как вертолет - хрюкнул пленник.
Но Мармыхинский кот уже совсем потерял к нему интерес. Он разжал лапу и, даже не посмотрев, как тот переполошено сматывается, решительной походкой направился к ящику с борикиными игрушками. Он даже не услышал, как по-хорошему отпущенный Адамыч прокричал ему в след обидное: "Да ты не то ,что летать. Ты прыгать то толком не можешь. Ха-ха-ха". Кот вспомнил, что в борькиной комнате, в огромном ящике, где хранятся старые игрушки, за потертым медведем завалился замечательный парашют. Несмотря на то, что парашют давно уже никто не пускал, он был в самый раз, для осуществления задуманного котом плана.
Взбираясь на крышу дома и таща в зубах заветный снаряд, Василий уже представлял, как грациозно он парит над двором, как, заворожено задрав головы, смотрят на него дворовые кошки, как фыркает от зависти Барсик и, как не унимается глупый Полкан. А он... Он!
--
Сейчас они все - бурчал он себе под нос и торжественно улыбался.
Взобравшись на самую крышу, кот подошел к краю. Здесь он просунул лапы между строп и, посмотрев вниз, на мгновение застыл.
Передумать он не успел, так как в этот момент в область кошачьего хвоста состоялся решительный пинок.
- Поехали - участливо процитировал первого космонавта ни на миг не оставлявший кота без внимания Адамыч.
- Муа - промелькнула перед глазами довольная ухмылка Барсика, окруженного не обращавшими никакого внимания дворовыми кошками и не унимающимся, глупым Полканом.
- Гуи - застыл в окне с открытым ртом Борисович.
- Тей - вырвался из кота обидный звук, совпал с приземлением и поднятием с клумбы густых и серых клубов пыли.
Как пыльное облако рассеялось, все увидели недвижимое тело героя. Создалось напряжение. Первым подлетел Адамыч.
- Икар, настоящий Икар - принялся было он чирикать с еле скрываемым торжеством, но вдруг неожиданно прервался и резко отпрянул. По двору пронеслось оживление.
Бездыханное тело пошевелилось, застонало и приподнялось на две задние лапы.
- Ах - ахнули кошки.
- Ну, как, Василий? - спросил воробей.
Кот поднялся на оставшиеся лапы. Покачался. Выдавил:
- Данное в ощущениях реалиям отнюдь.
Сказав, повернулся к публике хвостом и захромал, волоча за собой запутавшийся вокруг задних лап парашют, в сторону подъезда. Свой день он закончил в глубоких раздумьях и в зализывании кошачьих синяков под очередную серию Ментов.