- Слышали, небось, что вчера вечером случилось... С Николя-то... Как не слышали? Все только об этом и говорят в утреннюю смену - произносит деланно равнодушный голос.
Себастьян медленно потягивает кофе из пластмассового стаканчика и самодовольно поглядывает вокруг. Один из слушателей, блистающий огненно рыжей шевелюрой, молча продолжает курить, другой резво поднимает голову и откладывает в сторону затрепанный журнал "Авто-мото". По изменившемуся выражению его рябого лица видно, что он готов послушать любую байку, лишь бы подольше не садится за баранку.
- Да хватит темнить, не слышали мы ничего. Давай, рассказывай! - заинтересованно спрашивает рябой. Пауза от этого лишь затягивается.
- Пока тут резину тянешь, уж скоро перекур закончится. Сейчас начальство появится, неровен час, начнет на мозги капать, что десять минут уже сидим и тележками своими весь проезд перегородили - нервничает третий слушатель.
- Про какого Николя-то речь? - мямлит совсем молоденький паренек, жующий приготовленный дома бутерброд.
- С луны свалился, не иначе. Две недели уже здесь вкалываешь, пора знать как твое начальство зовут - одергивает его любитель автотранспорта и громко сморкается.
- Ну ладно - снисходительно соглашается, наконец, Себастьян. - Кто-нибудь Николя сегодня видел утром?
- Да нет вроде. Мало ли где он шляется, нам не докладывают. Вон, смотри, Патрик уже идет. Сейчас нам вставит...
Приближается грузный лысый дядька в очках - старший на складе. Белый рабочий комбинезон ему чуток коротковат. Между черными рабочими ботинками и краями штанин виднеются свернувшиеся в складочку толстые носки.
- Эй, ребята! Что вы тут опять весь проезд перегородили! Неровен час, главный пройдет - шею намылит! Посидели - и будет - голос у старшего на удивление высокий и дребезжит как плохо настроенная гитарная струна.
Откладывая сигарету, рыжий Фред поднимается со скамейки и громко спрашивает ни к кому конкретно не обращаясь:
- Так что с Николя-то приключилось?
- Ничего не знаю, кажись, в аварию попал - еле членораздельно цедит старшой. Все нехотя расходятся по местам. На лице Себастьяна играет довольная улыбка. Уж он знает, что случилось и только того и ждет, чтобы снова обратить на себя внимание слушателей, старательно помурыжив их до следующего перекура. Никуда не денутся.
А слухи разные тем временем бродят по заводу. Где шепотком, где погромче. В курилках, в оффисах, в залах перед совещаниями. В рабочих ателье, конечно, не поговоришь - шум там такой стоит, что хоть затычки в уши вставляй. Кстати, многие так и делают, чтобы к концу дня окончательно не оглохнуть. Остается тем кто там работает лясы точить в столовых или у автомата с кофе в обеденный перерыв. Шу-шу, да шу-шу.
- Разумеется, вон заместитель Николя по телефону разговаривал, а я как раз в его бюро ошивался.
- Ну, а мне сама Моника из отдела кадров рассказала, я за справкой к ней утром заходила.
И ничего, что завод от одной проходной до другой растянулся больше чем на два километра. Слухи - они как мышки. Быстроногие, да юркие, во все щели проникают. Между трубами, баками и прочими аппаратами несутся, через ящики с готовой продукцией перескакивают, от одного уха к другому. А что на заводе делают - не так уж важно. Может пробки, может консервы для кошек с собачками, а может и вовсе стиральный порошок.
Только о каком-же Николя с утра все шепчутся? Неужели не знаете?
Маленького росточка этот Николя. А на самом деле не Николя, а Николай. Русского происхождения. Только мало кто про это знает. Фамилия у него какая-то странная, не французская, да на севере Франции этим никого не удивишь - поляков вокруг пруд пруди, тут тебе от Адамских и до конца алфавита, на любую букву можно найти. Так что, те, кто с ним не близко знаком, за поляка его и считают. Николя менеджером по логистике работает. Веселый паренек, сообразительный и деловитый. Не иначе, далеко пойдет по служебной лестнице, на заводе в Пикардии на всю жизнь не застрянет. Хотя, как ни странно, он никого никогда не травил и локтями не расталкивал. Короче, если к семейству акульих отношение он и имеет, как, впрочем, все без исключения менеджеры на заводе, то как в только что вышедшем мультике про веселую акулью мафию - "акула - вегетарианец". Между прочим, весельчак известный, друзей полно. В свободное от работы время всегда то в одной, то в другой компании. И сам поет и пародирует известных певцов. Женский пол вокруг него вертится с утра до вечера. А он со всеми приятель, и с коллегами и с подчиненными.
Кстати, вон они сидят, подчиненные-то, глаза пораскрывали кто кого шире, платочки наготове, встревоженные... Точно, беда какая-то приключилась с начальником.
- Смотрите, Изабель идет, только что из отдела кадров. Давай, рассказывай,что новенького! Полная молодящаяся блондинка лет сорока с явно ненатуральным загаром закатывает ярко голубые глаза и, вздыхая, смотрит в окно.
Небо хмурое, однотонное, на улице мелкий дождик моросит, ветер нахально задувает в рукава и за воротник. Лужи повсюду расстелились как скатерть - после вчерашнего ливня не успели высохнуть. Не погода, а мерзость одним словом. И такая картина от самого бельгийского побережья до центра Франции. Но, конечно, чем ближе к северу, тем холоднее и промозглее.
- В больнице Николя, новостей пока никаких. Вчера на вираже рядом с супермаркетом с управлением не справился. Машина - раз, и через парапет. Ветки с дерева посшибала, несколько раз в воздухе перевернулась и на шесть метров ниже приземлилась, на ту дорогу, которая под мостом. Все, конечно, вдребезги!
Слушатели застывают как маски из театра Кабуки. До бюро доносится только отдаленный шум машин из ателье. Гори вся работа синим пламенем! Подождет!
- А он? - хором ахает аудитория.
- Машина-то вдребезги - продолжает Изабель. Выдерживает эффектную паузу и завершает совершенно неожиданно. - А Николя - жив-здоров. Две шишки и три синяка. В больницу его так, для формы отправили.
Среди слушателей проносится вздох облегчения.
- Надо же, счастливчик! С моста на машине грохнуться - и ничего! - удивленно восклицает Жером.
- Я вам всегда, мальчики, говорила - опаснее этого виража перед супермаркетом нет во всем городе. Да еще в дождь, страшно сказать! А несутся, особенно молодежь, как бешеные! - бурчит пожилая тетка по имени Клодетт. - Поставить бы там автоматический радар - быстренько бы присмирели. И деньги бы сразу нашлись, чтобы дырки залатать на дороге, где два месяца назад шины хулиганье пожгло - мстительно добавляет она.
- Нормальный вираж, что вы преувеличиваете! У съезда на кольцевую похуже гораздо, что ни месяц - обязательно какой-нибудь трейлер заляжет набок - убежденно противоречит тетке все тот же Жером.
- Нормальный-то он нормальный, если никто тебе навстречу не едет! Движение там одностороннее, только где гарантия, что какой-нибудь идиот, который нездешний, не съедет ночью под кирпич. Разгонится - и прямо тебе в лоб, поминай, как звали. Были случаи... - неопределенно произносит готовящийся к пенсии Жюль, теребя жидкую бороденку. Кругленькая Катрин поправляет челку, охает и качает головой. Ей очень хочется встрять в общий разговор, но она здесь всего на полгода по контракту и особого права слова не имеет.
Изабель все еще полна эмоций и вдоховенно произносит чувственным голосом:
- С виду не скажешь, а он - крепкий парнишка. Генетика... Он мне рассказывал, как его дед, бывший царский офицер, неделями почти ничего не ел, да вкалывал как чернорабочий, пока до Франции добрался - это коллега одна из немногих, оказывается в курсе, что Николя русских кровей.
- Ну, загнула - дед! Прадед скорее всего - Жером единственный из всех присутствующих ценой небольшого умственного усилия сопоставляет возраст Николя с возможным возрастом человека имевшего возможность быть офицером в армии последнего российского царя. А, может, другие просто и не знают, когда это и было...
- Все-таки повезло человеку! Мог бы там вместе с машиной навсегда и остаться... - продолжает Изабель.
Ничего не скажешь, повезло...
На следующий день появляется на заводе сам Николя. На шее - воротник специальный, "минервой" называется. На лбу - синячище здоровенный. А в остальном - действительно жив-здоров и весел. Машину новую ищет взамен разбитого Фольксвагена.
Пошушукались в курилках еще денек о том как повезло пареньку, а потом какая-то новая тема появилась, более интересная. Кажется, два профсоюзных лидера чуть друг с другом не подрались на собрании. А, может, с начальником отдела кадров переругались - кто ж теперь помнит.
Прошло несколько месяцев и весна наконец-то докатилась даже до дождливой, насквозь продрогшей Пикардии. Птички орут под окном во весь голос с четырех утра, соседский петух радостно им вторит - пробуждается природа, одно удовольствие. Солнышко светит и, что удивительно, греть уже начинает совсем не понарошку. Заодно пыль освещает, да грязь разную, за зиму скопившуюся. Народ в выходные дни из домов вылезает, начинает потихоньку цветочки сажать, все вокруг начищать, от забора до крыши. В понедельник на работе только и разговоров, кто газон подстриг, кто новую газонокосилку купил и сколько же она, собака, бензина жрет.
- А где же Николя?
- Неужели вы не слышали? Жалко беднягу, вы не представляете себе... Один раз пронесло, а на второй уж точно попался, да так...
И понеслись слухи по заводу, как весенние стайки возвращающихся пташек: лежит Николя в больнице, чуть ли не при смерти. Нет, точно вам говорю, в коматозном состоянии. То ли в воскресенье, а может еще и в субботу из окна вывалился, со второго этажа. Дальше рассказ уже развивается в зависимости от полученной информации, а за недостатком оной - сообразно воображению повествующего. Кто говорит, что вечером дело было, и сидел Николя дома в теплой компании - чего же, спрашивается, нормальному человеку в трезвом уме из окна-то вываливаться? Рассказчика возмущенно перебивают - нет, мол, утром все произошло и вовсе он окна мыл. Что за ерунда, какие окна, жалюзи чинил парень - встревают в разговор третьи.
А у менеджеров перед совещанием - важный разговор. Сначала к Николя только родителей пускали, а теперь, кажется всем можно навещать. Надо, ребята, организоваться, чтобы не все скопом к нему, а как полагается, строго по очередности. Девушки самые активные оказались, график составили, все часы расписали, да в общее пользование на сервере предприятия предоставили. Записывайтесь, добрые люди. Ответственный по компьютерам, говорят, пытался возмутиться, но потом рукой махнул - и так всякой ерунды на сервер напихали, хоть веник в руки бери. Одним файлом больше, одним меньше...
Первые визитеры вернулись из больницы бледные, невеселые. Говорят - все, мол, остался парень инвалидом, руками еле двигает, ходить больше не сможет. Перелом тазобедренных суставов, позвоночник поврежден - это вам не шутки шутить. Отпрыгал свое везунчик, жалко до слез - еще и тридцати нет парню. Дирекция в затылке чешет - должность ответственная, замещать некем. Раздали быстренько одни обязанности направо, другой проект - налево. А Николя уже лучше себя чувствует, руками нормально управляется. Подчистили его переносной компьютер, ноутбук то есть, и снесли в больницу к лежачему больному. Там ведь и Интернет, в больнице-то. Хватит бездельничать, Николя, давай, не отставай от жизни, получай электронную почту. И поработай заодно, а то твои заместители не тянут одни.
Профсоюзам, естественно, наплевать, что больной, да еще лежачий вкалывать начал - менеджер ведь, одно слово, а они все ненормальные трудоголики. Не то что наш брат рабочий - смена только кончилась, еще и минуты лишней не пршло, а он уже машину заводит и со стоянки отчаливает, побыстрее бы с завода смыться.
Проходит месяц, другой - к Николя по-прежнему друзья да девушки ходят, навещают. Врачи его упражнениями разными каждый день мучают, подтягиваться заставляют, ноги разрабатывают. Но надежды вроде мало, на заводе и говорить уж перестали о пареньке, с работой все приспособились. И вдруг - раз, появляется Николя, на инвалидном кресле. Приятели его на машине привозят, опять дежурство установили. Народ погалдел, посудачил, за голову похватался - да и привык. Двери открывать помогает, совещания с участием инвалида на первом этаже устраивает, бутерброды ему приносит из столовой. А про себя дивится втихую - долго ли паренек протянет так?
Лето давно закончилось, сентябрь за третью неделю перевалил. Практиканты разлетелись по своим учебным заведениям как осенние листья, приведя дела на доверенном им участке в более или менее запущенное состояние по мере своих способностей. Все рабочие и служащие из отпуска успели вернуться, по десять раз показать коллегам толстенные пачки летних фотографий, обсудить, где хуже отдыхать стало, а где - все по-прежнему. В разгаре послеотпускной суеты и появляется опять на заводе наш Николя. Представьте себе - уже не в инвалидной коляске, а на костылях.
Невероятно, кто бы мог подумать, везет же парню - шепчутся вокруг. Все без исключения считают, что повезло: и Изабель, которая в жизни руки не ломала, зато ей пять лет назад зуб лечили, и Жером, который разве что, выезжая как-то со стоянки, фару разбил и потом полгода переживал по этому поводу. Точно, любимчик судьбы этот парнишка, не иначе - вон смотрите, с костылей уже на простые палочки перешел и двери сам открывает, никого не просит. По лестнице и поднимается и спускается запросто, за руку со всеми здоровается, прислонив одну из палочек к стене. Шутит, что скоро опять в футбол играть будет. Ничего не попишешь - крепкая кость у него. Гены по наследству от неунывающего деда получены, не иначе! Теперь-то, после комментариев Изабели все уже в курсе, что никакой он не поляк, а самых настоящих русских кровей.
Исчерпали в курилках тему для разговора - если везет человеку, что уж тут обсуждать, завидовать только...