Хроники Эоры (гл. 1-10)
"Самиздат":
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Итак, мир Эоры. Здесь живут и соседствуют люди, прекрасные эльфы, трудолюбивые гномы и загадочные массары. В этот мир попадает Алиса Северьянова и начинаются неприятности... Придворные интриги,межгосударственные заговоры и так не вовремя начинающее исполняться древнее пророчество - все завертиться вокруг Алисы и её друзей...
|
Всё началось с того, что сломался холодильник. Помнящий еще времена молодости Алисиной бабушки, он в последнее время всё больше и натужней стонал, когда его открывали по утрам, и всё меньше морозил и сохранял те немногочисленные продукты, которые ему доверяли.
Алиса, вернувшись с работы, заглянула на кухню и поставила чайник на плиту. За окном уже господствовала январская ночь, под прикрытием которой снег решил захватить и покрыть белым саваном всю столицу. В этом году с погодой вообще творилось что-то странное. Лето было неописуемо жаркое, прохладное спасение можно было найти только возле фонтанов или в офисе, под холодными струями кондиционера, а зима выдалась до того лютая и снежная, что казалась еще чуть-чуть, и от города останется лишь огромный сугроб снега, похожий на те, в которых на улице играют дети.
Отбросив наконец рабочий портфель с документами, Алиса прошла в кухню, выключила чайник и потянулась к ручке холодильника. Тут-то это и случилось. Видимо, старинный аппарат решил, что с него хватит. Что-то громко пшыкнуло, холодильник в последний раз грозно взвизгнул и умолк, а вместе с ним, без сомнения, к вящему удовольствию Алисы и всех соседей, вырубился свет во всем подъезде.
Девушка стояла в темноте, не зная то ли ей смеяться, то ли плакать. Этого следовало ожидать. Давно надо было выбросить эту консервную банку, так же как и чайник, покрывшийся копотью с одного бока и поцарапанный с другого. А еще можно было, да и нужно, заменить трубы в ванной, отремонтировать кран в душе, побелить потолки и многое, многое другое. Надо было вообще съезжать с этой квартирки, но куда? Эта гостинка принадлежала их с Алькой бабушке, кроме этой холупки у них ничего нет. Конечно, Алька могла бы перебраться в общежитие своего института, но куда деваться ей самой? Её зарплаты едва хватает на оплату коммунальных услуг и еду, а Алька со своей стипендией... Что ж, она студентка, стипендии не тратят на домашние нужны. Алиса это знала, так как сама еще недавно училась. Шумные студенческие вечеринки, веселые компании, ночные клубы, восторг от покупки новой кофточки или пары модный сапожек - всё это она помнила, как и то, что для всего этого нужны деньги.
Девушка отпустила, наконец, злосчастную ручку холодильника, и плюхнулась на табурет, являющийся ровесником холодильника. Было очень тихо, лишь где-то в гостиной тикали часы, отсчитывая неумолимо бегущее вперед время, за окном продолжали вальсировать снежинки, которые, ложившись на карниз, начинали переливаться и сумрачно сиять в свете то ли соседского фонаря, то ли бледной и неживой луны.
На душе стало тоскливо, и Алисе очень захотелось, чтоб рядом с ней опять была их с Алькой бабушка. Вот сейчас распахнётся входная дверь, и всегда бойкая и веселая Алевтина Ивановна ворвется в кухню, чмокнет в обе щеки своих внучек, громко кажет "А ну-ка Алисынька, ставь-ка чайник. Сейчас будем пить чай с украинскими пирожками" и начнет выставлять на стол ароматные газетные свертки, в которых были самые вкусные пирожки с малиной и курагой, которые доводилось пробовать Алисе. Она не знала чем отличаются украинские пирожки от обычных, да это и не имело никакого значения. Они сидели втроем за столом, пили липовый чай, заедая не менее ароматными и вкуснющими сластями, и девушка вновь чувствовала что она, Алька и бабушка семья - крепкая и любящая. И уж тем более не имело значение то, что точно такие же пирожки продавали недалеко от их дома, в кондитерской на углу.
После того, как год назад Алевтина Ивановна умерла, Алиса по-прежнему бегала за два квартала и покупала "украинские" пирожки, но Альки всё чаще не было дома, она предпочитала проводить время со своими друзьями в шумных компаниях, и девушка сама вечерами заваривала любимый бабушкин чай, садилась у окна и, наблюдая за снежинками, поедала сдобу и погружалась в воспоминания.
Когда умерла мать Алисы и Алевтины (чтоб не путать их с бабушкой она всегда называла свою сестру Алька), старшей было четырнадцать, а младшей десять. Это был удар и для девочек, и для отца. В тот холодный ноябрьский день, когда все хоронили мать, Алиса хоронила свое детство. Теперь на ней был и большой дом, и хозяйство, и младшая сестренка и, как не печально, отец. После смерти жены он потерял интерес ко всему, в том числе и к своим детям. Все его мысли сводились лишь к стеклянному стакану и желанию напиться. Алиса боролась. Боролась, сколько могла и как могла. Она прятала спиртное, не получилось - отец напивался у соседей, тогда она начала прятать деньги. Она никогда не забудет тот вечера, когда, вернувшись из школы, где она подрабатывала, моя после уроков классы, увидела гостиную в том состоянии, в котором она может оказаться после прошествия в ней торнадо (или отца). На полу валялись одеяло и подушки с дивана, рядом, переливаясь в мутном свете шестидяситиватных лампочек, поблескивали осколки, в которых Алиса как-то отстраненно признала мамин любимый сервис. Из шкафа были вывалены все их вещи, и тщательно разбросаны по всей комнате, а в углу, забившись между диваном и шкафом, сидела и с надрывом плакала младшая сестра.
Алиса метнулась к Альке и успела поднять её с пола, когда в зал ввалился их отец, по своему обыкновению пьяный и к тому же очень злой. Алиса не первый раз видела отца в таком состоянии и перестала его боятся с раза восьмого, но вот за сестру страх остался. Старшая, как могла, оберегала Альку, старалась почаще оставлять её у соседей, запрещала покидать свою комнату, а если невозможно было избежать общество пьяного отца, старалась быть поближе к сестренке и никогда не оставлять её наедине с родным отцом. Вот и сейчас, увидев в дверном проеме высокого и статного мужчину, не утратившего (пока!) остатки былой красоты, покачивающегося на нетвердых ногах и с красными мутными глазами, Алиса не испугалась. Она повернулась, встав так, чтоб прикрыть собой Альку, и спокойно посмотрела на вошедшего.
Отец, смерив её оценивающим взглядом, на удивление легко и быстро направился к старшей дочери, остановившись, однако, не доходя двух шагов до нее. Девушка едва удержалась, чтоб не сморщиться от представшего перед ней зрелища. Отец был слабым человеком. Она это поняла после смерти матери, когда он перестал жить ради будущего и своих дочерей, и предпочел остаться в прошлом, запивая свои воспоминания водкой. Когда его жена Маргарита была жива, отец был веселы, умным человеком, всегда одевавшимся (теперь Алиса понимала, что только благодаря стараниям матери) очень опрятно и элегантно. Сейчас перед ней стоял человек в мятой и грязной рубашке голубого цвета, на которой отсутствовало как минимум три пуговицы, и спортивных штанах неопределенного цвета с двумя белыми разводами на левой штанине (дочь вспомнила, что отец их надевал, когда нужно было сделать какую-либо работу по дому, отсюда и две полосы краски, оставленные в память о том, как они все вчетвером красили потолок вот этого самого зала). А ведь когда-то они были счастливы.
Отец натужно запыхтел и выдавил:
-Где деньги?
Привычный вопрос, привычный ответ.
-В холодильнике. - Не моргнув глазом, ответила Алиса. - У нас кончилась еда. Я была в магазине.
Она уже привыкла говорить короткими, лаконичными фразами, других отец не понимал. Эта сцена повторялась не в первый и, к сожалению, не в последний раз. Она знала, что последует дальше и была спокойна. Отец судорожно втянул в себя воздух и проревел:
-Ах ты... пигалица! Опять потратила все деньги на жратву. Вы с сестрой жируете за мой счет, а я...
-А ты пьешь как свинья. Деньги зарабатываю я. Я буду решать, на что их тратить. - Отрезала дочь, и посмотрела на младшую. - Аля иди в свою комнату, я приготовлю ужин и позову тебя.
Девочка робко кивнула золотыми кудрями и, опасливо косясь на отца, шмыгнула в дверь. Алиса, проследив глазами за сестрой, снова повернулась к отцу, чей красный цвет лица красноречиво говорил о том, что сейчас дочери предстоит услышать, какой неблагодарной она оказалась, и как её отец несчастен. Не дав горе-родителю отвести душу, она коротко кинула "Мне некогда" и скрылась на кухне.
Закрыв дверь, девушка оперлась на нее спиной и, откинув голову, закрыла глаза. Внутри нее всё вибрировало, как натянутая струна, а ноги предательски подкашивались. Какой бы спокойной и бесстрашной она там, в зале, не казалась, она боялась, она очень боялась. И за себя, и за маленькую Альку, и за отца, что в один день он не станет отмалчиваться, а сделает что-то непоправимое и тогда Алисе придется выбирать или ответить отцу, или утонуть в его горе, потянув за собой и младшую сестру.
Так продолжалось уже три года, когда на пороге, в один из самых прекрасных дней, как потом про себя решила девушка, появилась Алевтина Ивановна - их бабушка по матери. Уже тогда, измученную и потерявшую надежду Алису, восхитил яркий твердый взгляд их бабушки, которым она критически осмотрела дом и их самих, остановив его на сидящем в кресле и громко храпящем отце.
-Ну, что голубушки? Небось, совсем отсырели в болоте этом, а? - Улыбка у бабушки была нежная и добрая, и Алиса, к своему стыду, как-то тонко всхлипнула и, впервые со смерти матери, разревелась.
Тем вечером пожилая женщина долго обнимала её и утешала, говоря какие-то теплые, пустые слова, а она слушала и успокаивалась, понимая, что всё теперь будет по-другому, все теперь будет хорошо. Так и вышло. На следующий день, после короткого разговора наедине с отцом, Алевтина Ивановна забрала внучек в Москву. Так они оказались в маленькой, но уютной квартирке. Алиса поступила в университет на юридический, а Альку хорошо приняли в новой школе.
Они жили, учились, смеялись, пили по вечерам липовый чай с пирожками и были по-своему счастливы, пока бабушка не умерла...
Негромко тренькнул мобильный телефон, и Алиса встрепенулась. Она по-прежнему сидела у окна, а за ним все также тихо ложился неизбежный снег.
Оставив воспоминания, девушка на ощупь направилась в гостиную, и взяла мобильный со стола. Так и есть, сообщение от Альки. Решила не ночевать дома, а остаться у подруги Ларисы. Девушка захлопнула крышку телефона и задумчиво уставилась в темноту. Что ж, Альку можно не ждать, телевизор не посмотришь и книгу не почитаешь. Значит, придется возиться с бумагами из конторы, которые ее начальник Сергей Павлович, по доброте душевной, подсунул ей вдогонку сегодня перед уходом. Как он выразился для того, что бы "просмотреть их на досуге". Но, сначала свечки.
Девушка снова вернулась на кухню, и, подсвечивая телефоном, стала просматривать содержимое настенного шкафа. Здесь было всё: чашки, тарелки, сушеный лавровый лист, нанизанный как ожерелье на нитку, бокал под вино с отколотой ножкой, которому и место-то не здесь, а в мусоре, нашлись и пара специй, сохранившихся со времен, когда Алевтина Ивановна баловала своих внучек кулинарными шедеврами всё той же украинской кухни, но вот свечей, даже самых простых и завалящихся, там не было.
Алиса оставила в покое шкаф и постучала телефоном по щеке.
-Если бы я была свечкой, где бы я лежала? - Задумчиво поинтересовалась она у угрюма молчавшего холодильника.
Ну, конечно же! Алька! Старшая сестра вспомнила, что младшая из Северьяновых в последнее время часто таскала в свою комнату свечи. "Для очень важного проекта в институт" как-то доверительно сообщила девушка. Алевтина училась на втором курсе факультета всеобщей истории, и на её столе часто можно было заметить книги о Франции, войне роз в Англии или же о непостижимых и далеких цивилизациях давно исчезнувших народов.
Всё так же подсвечивая себе дорогу, девушка открыла дверь в комнату сестры. У Альки была типичная комната подростка, когда вечно не доходят руки до уборки и не хватает времени, чтоб сложить вещи в шкаф, а не развешивать их гирляндами на всех выступающих плоскостях. На стенах практически отсутствовали обои, а с заменявших их постеров и плакатов, с воодушевлением смотрели популярные актеры и музыканты.
На столе быстро обнаружились две восковые свечи, вставленные в ажурные винтообразные подсвечники, которые сестра, по-прежнему занимающаяся хозяйством, не помнила. Откуда у Альки такие? Тут же нашлись спички, и девушка зажгла обе свечи.
Вспыхнули два огненных лепестка, и тьма нехотя отступила в углы комнаты, не рискуя высовываться на лужи оранжевого света. По стенам заплясали причудливые тени, а нарисованное на одном из плакатов древнее чудище как будто ожило и начало шевелить своими конечностями и огромной кувалдообразной головой.
На столе были разбросаны бумаги с неизбежными и любимыми Алькиными рисунками и иероглифами, и Алиса покачала головой, дивясь, как ее сестра могла понимать хоть что-то в этом клубке штрихов и петелек. Северьянова неожиданно улыбнулась, вспомнив, что Алька примерно в той же манере отзывалась о юридических терминах и законах в общем, и её работе в частности. Тогда она сказала, что разобраться и выучить древний язык пресловутых майя легче, чем понят и разобрать хоть один договор, составленный старшей сестрой.
Девушка тряхнула недлинными черными волосами, отгоняя непрошенные мысли, и решительно протянула руку к подсвечнику, когда краем глаза уловило быстрый фиолетовый блеск, отразивший пламя свечи. Алиса никогда бы не позволила себе рыться на чужом столе, пусть даже это был стол младшей сестры, но рука уже сама, не спрашивая воли хозяйки, отодвигала бумаги и книги, под которыми оказался странный предмет, смахивающий и на маленькую дудочку и на железный стержень одновременно. Девушка поднесла странную вещицу к огню и тихонько ахнула. Это все-таки была дудочка, маленькая, но сделанная так искусно, что казалась не деревянной, а металлической. Отполированное до стального блеска дерево казалось черным, но когда огонь играл на боках инструмента, вспыхивали и гасли фиолетовые искры, как будто жившие своей жизнью и напоминавшие всполохи драгоценных сапфиров.
Вдоль небольших отверстий, по все длине дудочки, бежали странные символы, но в отличие от тех, что видела Алиса раньше в работах сестры, эти были тоньше и изящнее, плавно перетекая из одного в другой.
Девушка почувствовала обжигающую боль в правой ладони, и это наконец оторвало ее от зачаровывающего предмета. Так и есть, расплавленный воск некрасивой каплей уже застывал на руке. Больше не желая задерживаться в комнате Альки, Алиса подхватила второй подсвечник и направилась в гостиную. Там, поставив ярко пылающий свечи на низкий столик перед диваном, она достала из портфеля ноутбук (единственная роскошь, которую позволила себе Алиса и без которого просто невозможно в её профессии) и включила его.
Компьютер уже давно загрузился и радостно сообщил о своей готовности к работе, а девушка сидела на диване рядом с внушительной пачкой документов, и задумчиво всматривалась в пламя свечи. Она знала, что нужно перечитать документы, затем составить свои замечания и напечатать их, но не двигалась с места и даже не могла моргнуть. Перед глазами всё еще стояли тревожные фиолетовые вспышки. Откуда у Альки такая вещь? Оттуда же, откуда и эти подсвечники? Нет. Они красивы, но и не столь дорогие. А эта флейта, она была старинной вещью, и даже Алиса это понимала. Возможно, она принадлежала какому-нибудь вождю какой-нибудь, Алька её знает, цивилизации. Захотелось еще раз взглянуть на находку младшей сестры...
Нет, хватит! Работа сама за тебя, уважаемая Алиса Северьянова, не сделается, а Сергей Петрович по головке не погладит. Он вообще тебя недолюбливает, а коллеги за глаза называют не иначе, как "выскочкой". Конечно, кем еще может быть человек, полгода назад окончивший университет, и отработавший не более пяти месяцев в конторе, и при этом делающий если и не лучше, то уж точно не хуже других, свою работу. Сотрудники считают ее заносчивой, потому что она никогда ни с кем не заговаривает первая, если это не касается работы, никогда не участвует в корпоративных празднествах и не сплетничает на перерывах, а предпочитает утром, вежливо поздоровавшись со всеми, засесть за компьютер, погрузиться в работу и очнуться только когда недовольное ворчание уборщицы и неожиданная темнота за окном не оповестят ее об окончании рабочего дня.
Алиса решительно пододвинула документы к себе и уже потянулась к ноутбуку, когда почувствовала, что что-то сжимает в левой руке. Даже не взглянув, она уже знала что там. Но как? Неужели она так и не положила эту треклятую дудку на стол, а захватила с собой, не заметив этого. Девушка подняла руку и нахмурилась. Пристала же ведь. Алиса приказала себе подняться и отнести вещицу в комнату сестры, но вместо этого откинулась на спинку дивана и задумчиво повертела её. Увы, у старшей из сестер Северьяновых не было ни слуха, ни голоса. Это Алька, которую мать отдала в музыкальную школу (и которую та все-таки закончила!), пять лет честно тарабанила по клавишам пианино.
Правда, положив руку на сердце, у младшей сестры не было голоса в равной степени так же, как и у старшей, но вот слухом она обладала великолепным. Алиса часто замечала, что подпевает, когда сестра, умываясь в ванной, мурлыкает себе под нос какую-то песенку, в то время как она занята завтраком...
На губах девушки появилась улыбка, про которую бабушка часто говорила, что она похожа на мамину. Сегодня прямо-таки вечер каких-то воспоминаний. Что ж, да будет так, к черту документы! Левую руку приятно холодила старинная находка. Положив голову на спинку дивана и прикрыв глаза, она собралась вспомнить еще что-нибудь приятное, но в это мгновение услышала на самой краю слуха тихую мелодию. Не открывая глаз, Алиса нахмурилась. Что может играть? На телефоне стоит другая мелодия, радио и магнитофон не работают, да и как они могут работать, если нет света!? Значит, играют на улице. В такую-то погоду!!! Музыка стихла также внезапно, как и началась. А у девушки отчего-то защемило сердце. Мелодия была тихой и печальной, но очень красивой. Она полежала еще пару минут внимательно прислушиваясь, но тишину по-прежнему нарушало лишь мерное тиканье часов, да тихое жужжание ноутбука.
-Померещилось. - Пробормотала, открывая глаза, Алиса и посмотрела на левую руку. А что, если...
Не давая себе времени на раздумья, она поднесла флейту к губам. Если кто и осудить её за чудовищные звуки, которые она будет издавать, то это только две свечи и снег за окном.
Северьянова лишь прикоснулась губами к прохладному подобию мундштука, а мелодия, которую она несколько минут назад слышала, уже заполняла всю комнату.
Девушка, не удивляясь ни тому, что её руки умело порхают по отверстиям, ни тому, как могла она извлечь мелодию без нот, закрыла глаза и отдалась музыке. Она готова была поклясться, что никогда не слышала ее и в то же время ей казалась, что она её знает, чувствует. Будто бы... Будто бы она рождается из самой Алисы!
Мелодия продолжала плавно кружить по комнате, а внучка Алевтины Ивановны уже не видела ничего из знакомого интерьера. С каждым нотой она погружалась всё глубже в колыбель музыки, а перед её взором мелькали разные картинки, как на старом диафильме, который каждый вечер доставала мама, чтоб показать дочерям очередную сказку. Это тоже было сказкой. В лицо пахнуло свежим ветром, и тут же на щеки осели капли морской воды. Могучие буруны набегали на высокую черную скалу, где стояла Алиса, чтоб в следующую секунду с чудовищным ревом, наполненным яростью, отхлынуть от неподдающейся твердыни. Море изменило цвет, стало светло зеленым и превратилось в поле. Теперь девушка стояла посреди зреющей пшеницы, доходящей ей до пояса, и слушала легкий шепот колосьев, делящихся с ней свой радостью и спокойствием. Небо было светлым, а солнце нестерпимо жарким. Взглянув на небесное светило, девушка зажмурилась, а, открыв глаза, оказалась в лесу. Под ногами стелился багряно-золотой ковер, деревья вокруг пылали осенними красками. Шуршала листва, на ветке сидела странная птица и с интересом рассматривала незнакомку. Стало хорошо и уютно, а потом... всё исчезло. Непроглядный мрак окутал одинокую фигурку, мелодия поднялась на особенно высокую ноту и смолкла. А последнее, что видела Алиса в надвигающейся темноте это яркая фиолетовая вспышка, после чего чернота наконец поглотила всё: деревья, море, небо, комнату, Алису...
2552 год от Первого Рассвета
2-й день месяца Девы.
Даэрельский лес.
Яркое солнце щедро разливало свет и тепло на раскинувшийся под ним мир, как будто желая напомнить всем и вся, что зима ушла, сдав свои позиции весенним первоцветам, хрустальному перезвону рек и веселым трелям птиц. Холодный северный ветер сменился теплыми потоками, берущими начало в далекой южной Массаре и приносящими на континент терпкие запахи ноарских трав и горячих песков.
С приходом тепла стали оживать торговые тракты. Ремесленники на маленьких крепких тележках, погоняя изрядно отощавших за зиму лошадей, спешат в города и крупные села; крестьяне, как это делали их отцы, деды и прадеды, отправляются размежевывать и вспахивать поля, а люди удачи, за три месяца морозов изрядно соскучившись по обществу, снова добросовестно освобождают проезжих от ненужных, по их мнению, вещей и денег.
В Даэрельский лес тоже пришла весна, но в отличие от остальных земель большой и необъятной Эоры, обитатели зеленого государства знали всего два времени года, вторым из которых было лето. Эльфы не пускали в свои владения холодные ветры. Узкие ажурные крыши с высокими стрельчатыми шпилями, мощеные белым камнем дорожки и вечно цветущие сады с розами, маргаритками и лилиями никогда не укрывались серебристым снежным покрывалом, а на разноцветных мозаичных окнах мороз не оставлял своих узорчатых следов.
Небольшое озеро идеально круглой формы (эльфы всё любят доводить до совершенства) ловило солнечные лучи, отражающиеся от поверхности яркими вспышками, отчего вода казалась сгустком расплавленного золота. Сидящий под раскидистым кленом эльф не обращал никакого внимания на бушующие весенние краски, в который раз вспоминая тревожный разговор, состоявшийся накануне. Завтра он покинет Даэрел и отправится в путь, в конце которого его может поджидать всё, что угодно.
Вчера, когда он возвращался с внешних рубежей, его встретил Кияр из Дома Песни и, церемонно поклонившись, передал, что владыка детей Осени желает говорить с Эрианом из Дома Звезд. Уже одно то, что отец прислал официальное приглашение, заставило принца осенних эльфов, нет, не заволноваться, но не ждать ничего хорошего от разговора, это точно.
Оставив уставшую Лиру на попечение Кияра, Эриан, отгоняя дурные предчувствия и сдерживаясь от желания перейти на бег, направился в сторону Синих Чертогов. Жилище отца находилось чуть в стороне от основных эльфийских домов, возвышаясь среди вековых дубов и осин, сплетающих свои ветви в живую арку над входом в Чертоги. Маленькая, изящно кованая калитка сама бесшумно открылась, пропуская сына своего хозяина.
Таллариэн был не один. В просторной приемной зале, выдержанной в сине-голубых тонах, перед троном владык Даэрела, в окружении почетной свиты, стояло посольство из Нарикии. По благоговейному выражению лиц сразу можно было догадаться, кто из людей впервые переступил порог эльфийского дома. Бывавшие же здесь, старались выглядеть спокойно, хотя это получалось не у всех. Принц ухмыльнулся. Даже у него, родившегося и росшего в стенах этого дома, захватывало дух, стоило только оказаться в царственной приемной отца. Стены овального помещения, созданные из горного синего гранита около трех тысячи лет назад гномами Восточного хребта и освещаемые, струящимся из больших резных окон, солнечным светом, вспыхивали лазурным пламенем и казались ожившими волнами ласкового Жемчужного моря. Развешенные на стенах четыре искусно сделанных гобелена, с помощью магии едва уловимо мерцая серебром, напоминали огромные крылья сказочных птиц, а изображенные на них мужчины и женщины могли поспорить красотой со своими создателями.
На темно-аметистовом троне, в противоположном конце залы, первым притягивающий внимание входящего, восседал владыка эльфов Таллариэн Осенняя Песня и, с вежливым выражением на красивом лице, слушал посланника Нарикии.
-...примет дары, присланные правителем свободного королевства Нарикии Волардом Четвертым. - Тем временем продолжал распинаться раскрасневшийся от волнения посол. - Его Величество выражает надежду и впредь сохранять дружеские отношения с Детьми Осени, а также приглашает владыку Таллариэна посетить красивейший город людей, столицу королевства, - Фъемгард, где во второй день месяца Звезд будет дан пир во имя рождения прекрасной принцессы Линет.
Всё, кажется, посол выдохся. Произнеся всё на одном дыхании, он судорожно сопел, стараясь привести дыхание в порядок. В этот момент отец увидел сына и незаметным кивком головы указал на узкую дверцу слева. Тот в ответ улыбнулся и скользящей походкой вдоль стены, прошел к входу. Никто в зале не повернул головы в сторону принца, продолжая с трепетом внимать ответной речи владыки эльфов.
Эриан оказался в отцовском рабочем кабинете, который, уступая тронному залу в величии и торжественности, с успехом компенсировал это уютом и спокойствием. Большой дубовый стол, два широких плетеных кресла перед ним, три голубых магических светильника над столом и маленький чайный столик в углу - вот и весь интерьер. Это убежище, где отец мог перестать быть царственной особой и найти покой и уединение, которые порой были столь необходимы и желанны.
-Так-так. - Послышалось из кресла возле стола. - Вижу, ты тоже не вынес высокопарного лепета этого дурака и сбежал.
Эльфийский принц с удивлением уставился на сидящего, но, узнав его, рассмеялся и пожал руку поднявшемуся человеку.
-Онсель! Вы ли это? Вот уж кого не ожидал здесь увидеть, так это вас. Только не говорите мне, что вы входите в посольство Нарикии!
Эльф был искренне рад видеть невысокого плотного человека, лет пятидесяти, с некрасивым, но располагающим лицом и умными зелеными глазами. Онсель Вауцгер, уроженец Анцвиллера - небольшой страны на северо-западе континента - уже десять лет возглавлял Гильдию торговцев и ремесленников Нарикии и считался одним из самых влиятельных людей в Фъемгарде. Его появление в Даэрельском лесу, по меньшей мере, было странным, так как число желающих сместить Онселя и занять его место росло с завидным постоянством. Они собственно и познакомились во время очередного покушения на жизнь главы Гильдии, когда сама Судьба отвернулась от убийц, направив стопы гуляющего по столице эльфа в торговый квартал. Наемники не задержались на этом свете, а представившийся Онсельном человек предложил в качестве своей благодарности выпить в ближайшей таверне. С тех пор, часто путешествующий по людским землям, принц, оказываясь в Фъемгарде, обязательно заглядывал к новому другу.
Онсель раздраженно махнул рукой и погрузился обратно в кресло, подавая пример Эриану.
-Не напоминай мне об этих ослах. До сих пор не понимаю, как я дал себя уговорить и затащить в такие дебри. - Человек покачал головой с редеющими волосами, протягивая бокал с вином эльфу. - Куда понесло на старости лет? Дернул же, Темный, променять теплую постель и мясные колбаски на комаров, пыль и трактирных клопов.
-О да, знаменитые мясные колбаски Мариты. Надеюсь, король по достоинству оценит ваш подвиг и лишения во имя процветания Нарикии. - Лукаво улыбнулся красавец эльф, и пригубил вина, сделанного из цветущего только в Даэреле, вереска.
Старый друг насмешливо крякнул.
-Жди от коня молока. Благодарность, так же как и правда, в столице сейчас не в моде. Вот предательство и доносы - это да, это, пожалуйста. Так что, вернусь домой без заслуженных почестей. - Онсель картинно вздохнул. - Ну да ничего. Стряпня Мариты, ссора с Куином и новая попытка помочь мне покинуть этот бренный мир быстро поднимут мне настроение.
Фъемгардец гортанно рассмеялся, отсалютовал бокалом принцу и осушил его. Однако, что-то, то ли в его напряженной позе, то ли в тревожных глазах, не позволили Эриану поверить в безмятежность старого интриганта. В столице Онсель держит на виду и поводке всех своих врагов, а заодно и друзей, уезжая, он серьезно рисковал (как говорят люди, кот из дому, мыши в пляс), а значит причина, погнавшая главу Гильдии торговцев в путь, должна быть очень серьезной.
От раздумий эльфа отвлекло появление отца. Незнающий, увидев их вместе, с готовностью признал бы в них братьев. Оба молодые, высокие и невероятно красивые, они отличались лишь цветом глаз и длинной пепельных волос. У владыки осенних эльфов были светло-зеленые глаза, напоминающие первую весеннюю листву, а волосы, аккуратно перевитые в хвост, спускались почти до пояса. Эриан же унаследовал ярко голубые глаза матери, погибшей сразу, как только дала жизнь сыну, а шевелюра на людской манер едва касалась плечей.
Таллариэн, оглядев сидящих усталым взглядом, занял кресло за столом и налил себе вина.
-Хорошо вы тут, смотрю, устроились. - Переступая порог комнаты, церемонии оставляли за дверью. Отец Эриана улыбнулся и с видимым облегчением откинулся на удобную спинку кресла. - А вот мне пришлось почти час выслушивать заковыристые речи посла и при этом стараться понять сущность сказанного лишь по знакомым предлогам в предложениях. И где вы только берете таких... - Эльф взмахнул рукой, не в силах подобрать нужного слова.
-Болванов? - Услужливо подсказал Онсель и протянул пустой бокал, который немедленно был наполнен. - Их обучают пудрить мозги в специальной школе словесности. Там языки в такие узлы завязывают, что все моряки Кароса с зависти зеленеют.
Эриан про себя улыбнулся. Тот же краснолицый посол не смог бы вот так сидеть и спокойно вести дружеский разговор с двумя эльфами. А Онсель, выглядевший рядом с отцом и сыном как одуванчик среди декоративных роз, чувствовал себя вполне непринужденно.
-Ну не знаю как моряки, а у нас пока позеленела только Солари и то не от зависти, а от негодования. Она сказала (слава Осени по-эльфийски), что не будет разговаривать с представителями Нарикии, пока те не научаться изъясняться хотя бы по-человечески, и гордо удалилась. - Таллариэн покачал головой, но было видно, что он нисколько не осуждает свою жену. Солари, вторая жена отца, вообще не отличалась кротким нравом, будучи похожей скорей на воинственных жителей Клыков, чем на утонченную эльфийскую королеву. Прямая и честная от природы, она очень импонировала Эриану, и они быстро стали друзьями.
Собравшиеся могли бы еще долго потягивать вересковое вино и разговаривать на отвлеченные темы, но все трое понимали, что впереди неприятный разговор. По законам вежливости, эльфы никогда бы не начали первыми расспрашивать гостя о причине его появления, и Онсель, хорошо знакомый с традициями, сам перешел к главному. Поставив в очередной раз опустевший сосуд, глава Гильдии прямо посмотрел в глаза владыки.
-В Нарикии происходит что-то странное. Не берусь судить, имеет ли это отношение к нашему делу, но мне это не нравиться. - Человек сменил позу, отдернул и без того укоризненно сидящий кафтан и вздохнул. - В столице стали пропадать люди. Сначала случаи были редкие и исчезали простые люди. Я бы и не обратил внимание, если бы у меня не пропал один лакей, а потом кухарка одного из ремесленников гильдии. "Рыжие", во главе с комендантом, списали всё на проделки банды Бледного и на том успокоились. Да вот только не похоже это на обычные разбои, которыми балуются ребята короля воров. После них остаются хоть какие-то следы, тоже самое тело, а здесь ничего, как сквозь землю провалились. В последующие две недели так же исчезло еще шестеро.
-И никто ничего не видел? Никаких свидетелей? - Таллариэн внимательно слушал Онселя, и по глазам отца принц понял, что тот встревожен.
-В том-то и дело, что никто. - Покачал головой собеседник. - Их всех видели вечером, а на утра они пропадали. Все вещи на месте, никто не заметил, как они покидали дома.
-А что говорит Бледный?
Вауцгер по праву считался одним из лучших интригантов столицы. Среди его источников и осведомителей были не только законопослушные граждане, хватало и личностей с довольно-таки темным прошлым. Он потому до сих пор и носил золотую цепь главы Гильдии, что умел заводить нужные знакомства с теми, кто может быть полезен. Неудивительно, что Бледный - некоронованный глава воров Фъемгарда - охотно поддерживал отношения с Онселем. Эриан подозревал, что Гильдия торговцев и ремесленников часто оказывала услуги ворам, и те платили взаимностью.
-Отбрыкивается всем, чем может. Ни он, ни его воры к пропажам не имеют отношения. Я ему верю. Не в интересах Бледного вешать на себя таких собак. Они воры, а не убийцы.
-Ты считаешь, что пропавшие мертвы? - Спросил владыка.
-Я в этом почти уверен. Слишком уж много в этой истории непонятного. Но это не всё. Около двух недель назад пропал Эдмонд Вильес, затем Явиль де Шарт и Рауль Монде. Всё повторилось. Вечером их видели, с ними разговаривали. А на утро они исчезли.
-Шарт, Монде, Вильес. - Задумчиво протянул Эриан, припоминая эти фамилии. - Если мне не изменяет память, все они принадлежат к известным и знатным родам.
-Бери выше, мальчик мой. - Онселю было пятьдесят два, принцу - триста двадцать один, но это не мешало человеку относится к эльфу как к младшему. Эриан не возражал. Иногда, за разговорами в особняке Вауцгера, ему действительно казалось, что он намного младше и неопытнее своего собеседника. - Все они наследники. Будущие графы и герцоги. Кто бы или что бы не стояло за этими исчезновениями, теперь оно взялось за людей знатной и древней крови.
-А Волард? Что думает король? - Таллариэн пополнил бокалы и протянул сыну и гостю.
-А ничего. - Махнул рукой фъемгардец. - Нашего блистательного короля не волнует ничего, кроме войны. Признаться, я иногда подозреваю, что покойная королева Изабель, упокой Свет её душу, не была уж столь благочестива и изменила муженьку с каким-нибудь воякой. Ну не может быть у столь толкового и умного короля, каким был Годрик, такой сын. Его Величество не интересует, что происходит в столице. Единственным его желанием является сцепиться с Бринарой или Вожалией. Он и его Безымянный все дни напролет просиживают в кабинете Его Величества, решая, как и с кем лучше поцапаться.
-Безымянный? Я о нем не слышал. Откуда этот человек? - То, что творилось в столице, нравилось Эриану всё меньше и меньше, но любопытство заставило задать вопрос.
-Ты и не мог слышать. Он появился около пяти лет назад, сразу после твоего отъезда. - Онселю надоело сидеть, и он подошел к единственному маленькому окну. Вечерело. - Он не человек. - Голос говорившего дрогнул, и принц с удивлением понял, что глава Гильдии боится этого Безымянного. - Он с Массара. По крайней мере, так говорят. О нем не знают вообще ничего, даже его имени. Впервые о Безымянном услышали на границе с Бринарой. Минагис решил откусить кусок от Нарикии, и у него это могло бы получилось, к слову сказать. Никто не ожидал подобной наглости, и в приграничном форпосте было не более пяти сотен воинов. Когда все решили, что Минагис уже прорвался, из соседней рощи выскочил конный отряд, буквально смявший ошалевшего врага. Бринарцы были отброшены, а командир отряда удостоился личной аудиенции Его Величества.
-Любопытно. - Таллариэн задумчиво вертел в руках лебединое перо. - Почему вы решили, что он с острова Массара?
-Я видел его. Высокий, смуглый, с длинными черными волосами и синими глазами. Типичный сейхар. За пять лет за ним закрепилась репутация первой шпаги королевства, а женщины разве что не гроздями падают под ноги массара. Король предлагал ему маршальский жезл, но тот отказался. Тогда Его Величество подарил ему земли Леруа, что на северо-западе и титул герцога. Он по-прежнему командует своим отрядом, кстати, тоже сейхаров, и презирает всех и вся. - Онсель вздохнул и помассировал виски.
-Он вам не нравится. - Отец не спрашивал, а утверждал.
Человек невесело рассмеялся и прошелся по комнате.
-Поверте, вред ли в королевстве найдется кто-нибудь, кому он нравится. Разве что его коню, но тот сам как демон - черный и злющий. Люди либо ненавидят сейхара, либо боятся. Правда, последних больше. Да и сам Безымянный не выказывает особого дружелюбия. Он отменный воин и, похоже, действительно предан трону, но при этом друзей и товарищей заводить не спешит. - Вауцгер отпил вина. - Иногда мне кажется, что он специально дразнит свору короля и наслаждается их ненавистью.
Разговор был прерван тихим стуком в дверь. Вошел Кияр, в руках которого был поднос с ужином. Вообще-то юный эльф служил посланником и гонцом Клана Осени, но он боготворил отца Эриана и самочинно возложил на себя заботы о своем владыке.
Пока поднос водружали на стол, принц обдумывал то, что ему сообщил старый друг. В Фъемгарде творится что-то непонятное и плохое. Это факт, и с этим еще предстоит разобраться. Не менее интересным представляется и этот таинственный Безымянный. Правда ли он сейхар? Если так, то, что он делает в Нарикии? О жителях Массара практически ничего не известно даже им, эльфам. Южный остров, отделенный от континента водами Жемчужного моря не стремился завязать и укрепить отношения. Были известны лишь общие сведения о населении и климате, да еще то, что массарцы были отменными воинами и обладали своей, непонятной магией. Повелители острова никогда не вмешивались в дела континента, соглашаясь лишь торговать лучшими в Эоре лошадьми и фруктами.
Кияр поклонился и вышел. Однако к еде никто не притронулся, каждый погрузился в свои мысли. Отец продолжал медленно терзать несчастное перо, а Вауцгер смотрел на небольшой гобелен, висевший на стене, за креслом Таллариэна. На нем был изображен стройный мужчина с густыми каштановыми волосами, ниспадающие волнами на плечи. Финдарис - бог Осени и покровитель клана Эриана. Его изображение было и в приемной зале, на одном из четырех гобеленов, среди своих сестер и брата, но здесь бог выглядел скорее как простой человек, путешествующий по миру. Финдарис, в белой рубашка с закатанными рукавами и коричневых штанах с высокими сапогами, стоял, облокотившись на золотистый клен, и печально улыбался. На ветке сидела маленькая иволга, а возле ног бога застыл рыжий лис, смотревший с гобелена внимательно и осмысленно.
-В столице появился новый орден. - Нарушил тишину Онсель и с видимым трудом оторвал взгляд от изображения. - Он поклоняется некоему Светлому, который ни много ни мало претендует на отцовство Четверым.
-Вот как? - Владыка приподнял брови. - И на чем же основываются его претензии?
-Да ни на чем. - Пожал плечами в ответ торговец. - Пришел откуда-то проповедник, назвался Вестником Истинного и стал рассказывать о том, что грядут темные времена, когда вырвутся Черные Дети из небытия и уничтожат наш мир. Все как обычно. А те, кто поверят и последуют за ним, окажутся под защитой Светлого Отца, родителя Четверых великих богов Эоры. В общем, наобещал с три короба о счастливой жизни и бессмертной душе.
-И люди поверили? - Удивился Эриан. Не могли же жители Фъемгарда всерьез воспринят посулы какого-то незнакомца и слепо поверить и пойти за ним.
-То-то и оно, что поверили. Вовремя он появился. Королю до подданных дела нет, а фреоны главных орденов отмалчиваются, да еще эти исчезновения. Вот люди и кинулись, как стадо обезумевших баранов в новую веру. С золотыми лентами (знаком служения Светлому отцу) ходят уже чуть ли не половина города. Да что там люди, если сама королева отвернулась от Камирис и приняла золотую ленту из рук Ритора, того самого пресловутого Вестника.
-Исчезновение людей, появление нового ордена, этот Безымянный. - Таллариэн замолчал и взмахнул рукой, от чего тут же вспыхнули две свечки в высоких серебристых подсвечниках. Казалось, он перестал замечать присутствие остальных и погрузился в свои мысли, но принц знал, что отец всё обдумывает, пытаясь найти связь или же её отсутствие. Эльф тряхнул головой и в упор посмотрел на сына. - Я ничего не понимаю, и это очень меня тревожит. Мы знаем слишком мало, чтобы понять наш ли это враг или очередные игры людей.
Сын чувствовал беспокойство отца, оно плескалась в его изумрудных глазах, и передалось сыну. Он прав. Нужно всё выяснить и только потом принимать решения. Они не имеют права на ошибку. Если они раскроются раньше, чем это нужно, все труды полетят Тьме под хвост или что там у нее есть.
-Я выеду послезавтра. - Ответил он на невысказанный отцом вопрос. - Если буду скакать не останавливаясь и не задерживаясь, через месяц буду в Фъемгарде.
-Хорошо. - Устало кивнул Таллариэн. - Будем надеется, что это ложная тревога. Мы не готовы. Видят Силы Света, мы действительно еще не готовы...
2552 год от П.Р.
4-й день месяца Девы.
Нарикия. Фъемгард.
Северная весна была короткой, но жаркой и неистовой. В том же Кадисе едва-едва распускаются ландыши и тюльпаны, а солнце только начинает прогревать промерзшую землю. Фъемгард же утопал в буйно цветущей сирени и каштанах, а воды Адги уже достаточно нагрелись, чтоб нашлись смельчаки для открытия купального сезона.
Королевский замок, возвышающийся на высоком берегу реки, радостно сияя белизной стен и зеленой черепицей на крышах, тянулся в небо высокими шпилями с развивающими на них императорскими штандартами. Вздыбленный золотой лев на красном фоне. Тоже мне! Лев нашелся!
Жанетт Изье, королева Нарикии, презрительно фыркнула и совсем не царственной походкой направилась к дверце, ведущей из розового сада в замок. Не обращая внимания на подобострастно склоняющихся слуг и не поспевающих за ней фрейлин, Ее Величество размышляла о том, что делать дальше.
Этот мужлан, по недомыслию являющийся королем и её супругом, снова спутал ей все карты. Война с Бринарой! Надо же додуматься до такого. Нездоровая привычка августейшего супруга постоянно искать врагов, а потом их самозабвенно уничтожать, выводила Жанетт из себя. На его штандарте самое место глупому рычащему псу, а не благородному и грациозному льву. Ну чем ему мешает Минагис, скажите пожалуйста? Да он сам, к большому разочарованию Воларда, выедет на встречу королю и с поклоном вручит ключи от Миры, да еще спляшет, если попросить. С тех пор как Безымянный герцог прижал ему хвост пять лет назад, тот и не смотрит в сторону Нарикии. Да и остальные резко потеряли интерес к соседу, после того как их потрепал всё тот же синеглазый демон. Волард воспринял это как личное оскорбление. И вот под глупейшим поводом (якобы отряд бринарцев форсировали Сину и напал на какую-то приграничную деревеньку), не желая слушать увещевания бледного и перепуганного посла Бринары, король отправляет две тысячи человек на границу, для "выяснения ситуации".
Жанетта ели сдержалась, чтоб не запустить в кого-нибудь веером. А ведь всё так хорошо начиналось. Внешних врагов, благодаря ненавистному массару, больше не наблюдалось и можно было подумать о внутренних. А их было много, непозволительно много. Ее Величество не обольщалась и знала, что её многие ненавидят. Дочь Шермана Изье, мелкоземельного барона из Держаний, еще в детстве поняла, что всего в жизни нужно добиваться самой и важные цели оправдывают любые средства. Поэтому, в восемнадцать лет красивая и гордая Жанетт, отказав очередному претенденту на её руку, уговорила отца продать часть земли и отправиться в Фъемгард ко двору Его Величества. Барон не выдержал напора строптивой дочери, характером пошедшей в покойную супругу, и сдался. Потом были долгие дни пути, жалкие грязные комнаты в придорожных тавернах, попытки попасть ко двору и, наконец, долгожданная встреча с Волардом Четвертым, которого покорила кротость и улыбка провинциальной красавицы. Четыре месяца флирта, томных взглядов и лишь целомудренных поцелуев, и король сдался, предложив честолюбивой баронессе Изье сердце, руку и корону. Жанетт предпочла бы всё в обратном порядке, а без сердца она вообще обошлась бы, но красавица лишь покраснела и, потупив глазки, прошептала "да".
Перед королевой раскрылись позолоченные двери, и она оказалась в своей гостиной. Лишенная в детстве роскоши, Жанетт обустроила свои комнаты богато и со вкусом. Отделанные бледно-розовым шелком стены, изящная мебель из красного мореного дуба и секвойи, подаренная эльфами из Даэреля, пушистые и мягкие ковры, привезенные из далекой жаркой Эрафии - да, Жанетт всё это заслужила, всего добившись сама. А теперь настал черед короны!
Небрежно взмахнув рукой, Ее Величество отпустила слуг и притихших фрейлин, а когда за ними закрылась дверь, прошла к столику и налила из хрустального кувшина вина. Отпив немного прохладной жидкости, Жанетт подошла к окну, и, задумчиво покачивая бокалом, в который раз за сегодняшний день задала себе всё тот же вопрос. Что теперь делать? Конечно "война" с Минагисом не будет длиться долго, Безымянный быстро скрутит его в бараний рог (если так конечно вообще будет что скручивать!), но это какая-никакая, а потеря времени. А это на руку Аврелю. При воспоминании о своем старом враге, королева невольно поморщилась. Аврель Стандерман, канцлер Нарикии, раскусил её с самого начала и, как мог, оберегал Воларда от опасности. Не уберег. Теперь Аврель пристально следит за каждым её шагом и старательно не допускает королеву к государственным делам. Все попытки Жанетт избавится от вредного старика, не увенчались успехом. Ни яд, ни арбалетный болт, ни интриги не возымели действия.
Нынешнее перемирие и отъезд канцлера в Вожалию, как никогда подходили для её замысла избавиться от венценосного супруга. Конечно, оставались и другие сторонники Авреля, но с ними спарвится можно. И вот теперь все летит к Проклятому из-за глупой прихоти её муженька. Ну почему этот увалень не желает ей помочь и спокойно умереть!? Она будет достойной правительницей при маленьком Жосе.
Поставив бокал на подоконник, королева села за письменное бюро и быстро набросала записку Ритору. Ничего не поделаешь, король лично отправиться со своим драгоценным Безымянным до Равенны, а оттуда с тысячей направится на восток, чтоб не дать возможность бринарцем, буде им придет в голову убегать от Волара, скрыться в Переа.
Закончив послание, Ее Величество позвонила в серебряный колокольчик и тут же на пороге комнаты, застыв в низком поклоне, возник слуга.
-Доставьте это письмо лэру Ритору в храм Светлого Отца нашего.
-Слушаюсь. - Вышколенный слуга, еще раз поклонившись, бесшумно исчез за дверью.
Королева вернулась к окну. Что ж, придется снова ждать! Её время еще придет и вот тогда она получит принадлежащую ей по праву власть и уничтожит своих врагов, начиная с Авреля Стандермана.
2552 год от П.Р.
15-й день месяца Девы.
Нарикия. Дорога на Кадис.
Рыхлые тела туч заполнили небо, и снова зарядил дождь, барабаня по пологу повозки и, ловко отыскивая бреши, просачивался внутрь. Очередная капля сорвалась с крыши и оставила мокрый росчерк на щеке Алисы. Девушка вздрогнула, как будто очнувшись ото сна, и тыльной стороной ладони утерла лицо.
Внутри было темно, не считая маленькой чадящей лампадки, подвешенной на самодельный крюк за одну из держащих конструкций обоза. Не смотря на весну, промозглый дождь украл всё тепло и девушка, поджав ноги и по самый нос укутавшись в выданное ей старенькое шерстяное одеяльце, с завистью посмотрела в угол кибитки, где, заливаясь веселой трелью, храпел кто-то из её новых знакомых.
Если бы только она тоже спала, и всё это оказалось просто странным и нелепым сном. Но, лгать себе - последнее дело. Она в чужом мире, едет по мокрой грязной дороге в одной из повозок бродячего цирка, а внутри неё постепенно скручивается спираль страха и отчаянья.
Северьянова откинулась на мягкую стенку полога, пытаясь успокоиться, и снова вспомнила свое появление в этом мире. Странно, когда два дня назад она очнулась на какой-то прогалине, посреди невысоких кустистых деревьев и робко тянущихся к солнцу подснежников, она не боялась. Даже когда на поляну выскочила собака грязно-песочного цвета и злобно заворчала, демонстрируя желтые, но оттого не менее острые клыки, она наблюдала за ней с какой-то спокойной отрешенностью. Вероятно, когда человек попадает в критическую ситуацию, и опасность грозит не только телу, но и психике, в голове срабатывает защитный механизм, позволяющий сохранить рассудок.
Псина по-прежнему недовольно рычала, когда вслед за ней появились два человека. Да уж, сдается, эта поляна сегодня пользуется популярностью! Вновь прибывшие прикрикнули на зверя и, дружелюбно улыбаясь (с чего бы это?), направились к ней. Алиса отметила, что один, высокий и плечистый, с буйно росшими темными волосами, приближался широким размашистым шагом, а второй, коренастый и рыжий с прямым пробором на голове, стараясь идти в ногу с товарищем и, не поспевая за ним, смешно подпрыгивал при ходьбе.
-А мы тебя искали. - Сообщил высокий, демонстрируя щербатую улыбку.
-Да-да. Искали. И нашли. - Подтвердил коротышка. - И теперь ты должна исполнить по одному нашему желанию.
Стоило бы что-то сказать, назваться или заверить их, что они ошиблись, но девушка оторопело переводила взгляд с одного на другого и не могла вымолвить ни слова. Вблизи они оказались моложе, чем можно было предположить сначала, наверно старше её всего лет на пять-шесть.
-А может она не умеет говорить. - Косясь на девушку, громким шепотом предположил все тот же рыжий. - Кто знает этих фей.
Фей? Они приняли её за ФЕЮ!? Кажется она задала вопрос в слух, потому что оба собеседника как по команде вздрогнули и недоверчиво на нее посмотрели. Откровенно говоря, это начинало раздражать.
-Я не фея. Я ... - Ну и что прикажете им сказать? Что очнулась на этой поляне двадцать минут назад, не имея представления как сюда попала?
-Не фея? - Протянул высокий и переглянулся с другом. Кажется, сей факт их очень расстроил.
-Нет. - Алиса чувствовала себя очень глупо, нужно спросить их, где она оказалась и как можно выйти на дорогу, но что можно узнать у людей признавших в тебе с первого взгляда фею? - Я заблудилась.
-Дык, это поправимо. Ты в Нарикии, в Медвежьей роще. А мы братья Клауцы. Я Вальдор. - Рослый снова осчастливил своей улыбкой и кивнул в строну брата. - А это Ильгор.
-Мы близнецы. - Доверительно сообщил рыжий и с чувством пожал руку девушки. Защитный механизм в очередной раз сделал свое дело, не дав истерически рассмеяться. Вместо этого она, глупо улыбаясь, позволила братьям увести себя с поляны, про себя желая скорей проснуться. Вскоре они вышли на опушку рощи, где на обочине дороги стояло четыре повозки затянутые выцветшими пологам красного, синего, зеленого и желтого цвета. А братцы Клауцы продолжали что-то говорить о странствующем цирке, хорошей погоде, своем грязном псе по имени Волард (оказавшимся тезкой какого-то короля Нарикии) и о многом другом.
Так они миновали три обоза и остановились у синего.
-Ты будешь путешествовать с нами и выступать в городах. А потом можно будет отправиться в столицу и купить жареных каштанов на Конной улице. Там они самые лучшие... - Вальдор продолжал красочно расписывать их совместное будущее, когда из повозки появились мужчина и женщина. Вот тут-то оцепенение, наконец, покинуло Алису. Мужчина лет сорока, в темно-коричневой тунике и черных штанах, с тонким немного хищным лицом, окаймленным черными волосами, с пугающим вниманием смотрел на неё. А во взгляде женщины примерно того же возраста, в поношенном, но чистом и аккуратном голубом платье, с высоко забранными пшеничными волосами сквозило любопытство вперемежку с тревогой. Эти двое явно не похожи на инфантильных братцев. Нужно держать ухо востро.
Алиса лихорадочно подбирала слова, чтоб объясниться, но ее опередили вездесущие спутники.
-Фернанд, её нашел Волард на поляне среди цветов. Она заблудилась и не знает кто она. Можно она останется с нами. - Это была ложь, откровенная и неприкрытая, но Алиса с готовностью за неё ухватилась.
-Вальдор, Ильгор. - Голос у названного Фернандом был тихим и ничего не выражающим, но и братцы и сама девушка почувствовали себя не в своей тарелке. - Я, кажется, просил вас не уходить далеко от каравана.
-Так, мы это... того ... не далеко. - Двое братьев больше напоминали нашкодивших мальчишек, отчитываемых строгим отцом.
Не слушая их лепет, мужчина ловко спрыгнул с козлов повозки, и, в два шага преодолев расстояние отделяющего его от Северьяновой, навис над ней. Сердце предательски сжалось, но она заставила себя стоять на месте. Темно-карий взгляд незнакомца, казалось, смотрит сквозь неё и дальше, и Алисе вдруг неимоверно сильно захотелось вернуться на свою поляну.
-Как вас зовут, сударыня? - Она не сразу поняла, что незнакомец обращается к ней. А когда поняла, запаниковала. И что ему ответить? Может представиться феей и предложить исполнить его желание, лишь бы он отпустил её? Бред. Врать, так по самое не могу.
-Не знаю. - Кажется, получилось довольно уверенно. Незнакомец отступил на шаг, недоверчиво окинул её взглядом (неужели не поверил?), а потом... улыбнулся.
-Братья правда нашли вас среди подснежников? - Девушки хватило только на кивок, так как поведение всех этих людей сбивало с толку. Молчавшая до сих пор женщина, не менее грациозно спустилась с повозки и, подойдя к ней, обняла за плечи.
-Простите, мы вас совсем запугали. - Нежная сочувственная улыбка была такой искренней, что Алиса в ответ тоже невольно улыбнулась. - Мы направляемся в Кадис, и вы можете отправиться с нами. Возможно, по пути память к вам вернется. Меня называйте Агаста.
-Очень приятно. - Пролепетала в конец растерявшаяся девушка.
-Как хорошо, что Сирин остается с нами. - Подал голос Ильгор, с обожанием смотря на девушку.
-Сирин? - Фернанд, снова занявший место на облучке, удивленно приподнял бровь.
-Сирин. - Гордо подтвердил рыжий. - Мы ведь нашли её среди подснежников. Значит она Сирин.
Северьянова слишком устала, чтоб отрицать свое родство с цветами, поэтому лишь пожала плечами и позволила Агасте проводить себя в следующий за синим, желтый обоз...
Капля прицельно ударила по темечку. Девушка вздохнула и рассеяно потрепала примостившегося у ей ног Воларда. Царственный пес, после недоразумения на поляне, решительно записал её в свои лучшие друзья, впрочем, как и его хозяева. Именно братья Клауцы сообщили ей, что её занесло в мир под названием Эора. Эту новость девушка восприняла довольно спокойно, не подумав даже сомневаться в правдивости сказанного. Теперь Алисе казалось, что она подсознательно знала это с того самого момента, как очнулась на той поляне с подснежниками. Этот мир не особо отличался от её родного: тоже небо, те же деревья и воздух, и всё же они были не такими, они были... чужими.
А еще здесь была магия. Пугающая, запредельная пониманию, магия. Словоохотливые Ильгор и Вальдор рассказали ей и про город магов Кадис с его Академией Высшей Магии, и про странствующих магов и про эльфов. Да, это был странный и непонятный мир, в котором, по прихоти неведомых сил, оказалась она - Алиса Северьянова. Хотя, почему неведомых?
Рука девушки непроизвольно потянулась к весящей не шее флейте. Пальцы почувствовали прохладу и легкое покалывание, и Алиса еле сдержала непрошенные слезы. Если б она только знала, к чему приведет её любопытство. Именно эта вещь привела её в этот мир, после того как была сыграна та мелодия. Но сколько бы она не терзала проклятую штуковину эти два дня, пытаясь снова напеть мотив, единственный результат, которого она добилась, были далеко не лесные взгляды своих странных соседей по повозке.
И вот теперь страх поднимал голову внутри девушки, желая отыграться. Становилось страшно за себя, за своё будущее, а еще за Альку. Что теперь будет с ней? Что она подумала об её исчезновении? Сестра сейчас далеко. Интересно, возможно ли измерить расстояние между мирами. Наверное, можно, но люди еще не придумали такую меру длинны.
От невеселых мыслей Алису отвлекли чавкающие звуки, которые может издавать только человек бегущий по колено в грязи, и в тот же момент Вальдор с разбегу запрыгнув в обоз, неуклюже приземлившись возле девушки, предварительно осчастливив спящего и ничего не подозревающего Воларда пинком в бок. Собака громко взвизгнула и с перепуганными глазами бросилась наводить шум в дальнем углу, где ей, судя по донесшейся ругани, были весьма рады.
Братец Клауц, не обращая внимания на учиненный погром, поприветствовал девушку своей знаменитой улыбкой и примостился рядом.
-Скоро мы будем в Веселых Камышах. Деревенька не большая, но там можно отдохнуть и хорошо поесть. У длинноносого Вали, хозяина таверны "Дорожный хлыст", такие отбивные, уууу... - Мужчина мечтательно закатил глаза. - Закачаешься!
Девушка в ответ лишь улыбнулась, не став уточнять, идет ли речь об отбивных самого этого Вали или чьих-то других. Вальдора окликнул брат и, на прощанье махнув Алисе рукой, тот скрылся в проеме, а девушка, проследив за ним взглядом, с удивлением обнаружила, что дождь прекратился. А она за своими терзаниями и не заметила.
Северьянова решительно откинула желтый полог и, свесив ноги, стала рассматривать окрестности. Убегающая на запад дорога постепенно скрывала за собой темные массивы гор, казавшихся теперь маленькими иголками, воткнутыми в серую подушечку неба. По левой стороне вдоль дороги выстроились высокие белоствольные березы с огромными каплями на изумрудных сердцевидных листьях, а справа проплывали зеленые поля, перемежаемые холмами и неглубокими оврагами. То тут, то там встречались одинокие кусты, на которых в беспорядке рассыпались первые белые соцветия. В лицо, всколыхнув едва ниспадающие на плечи черные волосы, прянул легкий ветер, принеся с собой запах свежих трав и дождя. Крепко держась за вертикальное крепление повозки, Алиса, извернувшись по-кошачьи, посмотрела вперед. Дорога ныряла за один холм, за второй, третий, обегала кругом небольшое поле и под прямым углом терялась среди маленьких одноэтажных домов. Скорей всего те самые Веселые камыши. Неожиданно девушку охватила неуместная радость и что-то сродни предвкушению. Она устала от страха и неопределенности и теперь желала, чтоб знакомство с этим миром произошло как можно скорее.
2552 год от П.Р.
15-й день месяца Девы.
Бринара. Замок Херебо.
Люсиус-Этьен-Маркус де Руфе-Окстери, граф в десятом поколении, решительно ничего не понимал. Лежавшие на столе калькуляции и сопроводительные письма не желали укладываться в голове владельца замка Херебо.
Владения семьи Окстери были одними из самых богатых и плодородных в Бринаре, в чем не малую роль сыграли врожденные аккуратность и дальновидность самих графов. С детства наблюдательный и вдумчивый, Люсиус везде следовал за отцом, стараясь вникнуть в его разговоры с местными ванами и простыми крестьянами. Старый граф всегда лично проверял счета и читал отчеты, присылаемые с земель Окстери, выслушивал доклады и подолгу беседовал с замковым держателем Агоном. Маленького сына поражало, что отец знал по имени всех своих ванов, с легкостью обсуждал с ними ожидаемый урожай зерновых и мог добиться от своих людей всего, чего хотел простой просьбой. Его любили и уважали, и граф отвечал своим подданным тем же.
Когда тридцать лет назад Люсиус стал графом Окстери, был страх, что он не справиться с такой ответственностью, который быстро прошел, когда ваны и остальные дружелюбно признали в нем своего нового господина и подставили плечо. И вскоре всё встало на свои места, и новый хозяин Херебо уверенно стал управлять своими владениями. Так было до сегодняшнего дня.
Письма от ванов казались странными, если не сказать невозможными. Сгнившее зерно для посевов, умирающий целыми десятками от неизвестной болезни скот, пересохшие колодца и речки - всё это лишь небольшая часть тех бед, свалившихся на голову подданных Окстери. И подобные сообщения поступали из всех шести ваниров. Но больше всего тревожили письма из Леды от Зенора. Знавший еще отца Люсиуса, старый ван писал прямо и как есть. Странные огни по ночам в лесу, пропадающие люди и исчезновение всей живности из округи пугали даже больше, чем сгнившее зерно или пересохшие колодца. Человеку свойственно боятся того, чего он не понимает. А творившееся в Леде было именно что непонятным. Граф Окстери был бы, наверное, даже рад, если бы ван Зенор писал о том же, что и остальные. Ведь эти проблемы были знакомы, и с ними можно было бороться - привезти новое зерно, вырыть колодцы. Но что можно сделать с пропажей людей или зверья? Старый ван написал, что приглашенный маг ничего необычного не нашел, а на следующее утро его обнаружили мертвым в постели, без видимых внешних ран.
Граф устало потер переносицу и откинулся на спинку кресла. Что ж, начнем с того, что можно исправить. Прежде всего, нужно будет велеть Агону выписать зерно хотя бы в три ванира, и направить людей в Нарикию за покупкой десятка трех молодых телок и одного - быков.
Тихий стук в дверь прервал мысли. Получив разрешение, на пороге появился Бето.
-Господин.
-В чем дело Бето? - Тьма, как же болят глаза. Сколько он уже сидит над этими треклятыми бумагами?
-К вам гонец от маркиза Руфе. - С сочувственным взглядом доложил слуга.
-Путь войдет. - Кивнул Люсиус. Его сын Маркус Окстери, маркиз Руфе, командор первой пехоты армии Бринары, находясь при дворе Его Величества, писал домой не реже одного раза в месяц. Но прошлая весточка от сына пришла всего лишь две недели назад.
Привезшего послание, граф узнал сразу. Моран Имельн, сын вана Бассиана, был старшим адъютантом сына и к тому же его лучшим другом. Что же случилось, что Маркус отправил к нему Имельна? Вошедший склонился в учтивом поклоне и протянул футляр с письмом. Красные глаза, взъерошенные волосы, пыльная и помятая одежда красноречиво говорили о том, что молодой человек без остановки гнал лошадей от самой столицы.
- Бето. Приготовь комнату для нашего гостя и прикажи подать сюда ужин и вино. - Слуга тенью выскользнул из кабинета, и Люсиус повернулся к всё еще стоящему гонцу. - Присаживайтесь Моран, а то вы рискует рухнуть прямо на мой ковер.
Человек улыбнулся и занял кресло напротив стола.
-Благодарю господин Окстери. Я действительно немного устал. Дороги размыло весенней распутицей, пришлось несколько раз менять лошадей. - Незаменимый слуга вкатил в кабинет столик с подносом и принялся выставлять все на стол.
-Спасибо. Позаботься, чтоб нас никто не беспокоил. - Сказал граф, протягивая Морану кубок с подогретым вином.
-Да, господин.
Юноша пригубил из кубка и не смог срыть облегченного вздоха. Распечатав футляр, Окстери принялся вчитываться в знакомый крупный подчерк сына:
"Графу Люсиусу де Окстери.
Отец, спешу сообщить Вам, что у меня всё хорошо. Его Величество Минагис, в своем безмерном великодушии и доброте, предложил мне занять пост третьего маршала северной армии, каковой я с великой благодарностью принял. Граф Рисе, ранее занимавший сей высокий чин, к сожалению, не оправдал доверия нашего императора. Теперь мне предстоит принять командование и обучить новые полки. Мы станем лагерем на берегу Старой Лойи ниже села Зеленые сосны.
Это всё, что я имел Вам передать. Надеюсь, Вы будете гордиться Вашим сыном, и я не опозорю род Окстери. Передавайте мои наилучшие пожелания матушке и сестре.
И, прошу, поблагодарите еще раз от моего имени Морана Имельна, который любезно согласился передать Вам сие письмо. Он хороший друг. Я могу доверить ему даже свою жизнь.
Искренне Ваш, Маркус-Рене-Эстебан де Руфе-Окстери,
3-й день месяца Девы."
Граф отбросил послание на стол и невольно улыбнулся. В этом весь его сын. Если бы кто-то догадался перехватить письмо, то был бы крайне разочарован, не обнаружив ничего, кроме вежливого послания сына к отцу.
"Поблагодарите Морана...", "Я могу доверить ему даже свою жизнь". А за одно и тайное послание отцу. Молодой человек как раз покончил с отбивной бараниной и допил вино.
-Что передал мой сын. - Люсиус не любил ходить вокруг да около.
-Что всё паршиво. - Моран хмуро уставился на ни в чем не повинный кубок. - Во дворце твориться форменное безобразие и поганей всего то, что в центре всего стоит наш дражайший король.
Окстери был безмерно удивлен. Его кузен по матери Минагис Соверьен, даром что король, был безвольным и трусливым человеком. Граф подозревал, что когда раздавали четь и совесть, Минагис спал или пьянствовал, а вот в очереди за трусостью и подлостью стоял первым. Бринарой уже давно правил Коронный Совет во главе с Родге. И слова адъютанта сына казались, по меньшей мере, странными.
-Минагис вдруг вспомнил, что он король и начал сыпать указами направо и налево. - Продолжал юноша. - Те, кто попытался ему возразить исчезли, а Его Величество объявил их предателями короны.
-Рисе попал в их число.
-Он был одним из последних. Родге ходит тише воды, ниже травы, а половину Коронного совета в раз скосила болезнь. Кто отсиживается в своих особняках, а кто и вовсе драпанул к морякам. По сути, совета уже и нет, и вся власть сейчас в руках Минагиса. - Моран рассеянным движением взъерошил волосы и взглянул хозяину замка прямо в глаза. - Ваш сын был внезапно назначен третьим маршалом и срочно направлен в армию. Маркус подозревает, что это не спроста.
-Согласен. - Новости были хуже некуда. Что стало с братцем? Неужели он собирает армию для войны с Нарикией? - Маркус пишет, что они встанут лагерем у Зеленых сосен, это недалеко от границы.
Адъютант положительно кивнул.
-Мой господин тоже думает, что Его Величество хочет напасть на Воларда Нарикийского. И это показалась бы безумием, если бы не пугающая уверенность короля и странные люди, которыми он окружил себя после фактического роспуска совета.
Люсиус приподнял бровь, ожидая подробностей.
-Да кто знает это отродье Тьмы. - Юный сын вана от души выругался, нисколько не стесняясь присутствия господина. - Просто в один день начали виться вокруг Минагиса какие-то недоноски в темных одеждах. Король объяснил, что это якобы его новые друзья и гости. А потом... потом всё понеслось. Всё очень плохо, да?
В голосе и взгляде Морана сквозила неподдельная тревога и отчаяние. Он ничего не понимал, но чувствовал, что происходит что-то паскудное. Граф был с ним согласен, но понимал не больше. Темные брови сошлись на переносице. В Бринаре происходят странные вещи, и к этому имеет прямое отношение его проклятый кузен. Слава Свету, что хоть сын успел убраться из змеиного логова.
-Плохо, Моран, плохо. У нас под носом твориться какое-то непотребство, а мы не только не можем его остановить, мы даже не понимает ничего. Король сорвался с цепи Родге, и никто не может предположить, каков будет следующий шаг этого хорька. - Взглянув на поникшего и усталого гонца, граф позвонил в колокольчик и на пороге тут же материализовался Бето. - Вам нужно отдохнуть. Проводите нашего гостя в его комнату и предоставьте ему все, что понадобиться.
Когда за выведшими закрылась дверь, Люсиус запустил пальцы в волосы и, следуя недавнему примеру Морана, взъерошил их. Он тоже устал, в глаза как будто насыпали песку, а голову мерно охаживал отбойный молоток. Слишком много плохих новостей за одни день, порождающих еще больше вопросов без ответов. Маркус пока в относительной безопасности, но что делать с Терезой и Тамионой? Если оставаться здесь будет опасно, куда их отправить? Что предпринять для защиты? Так много вопросов...
2552 год от П.Р.
Вечер 15-го дня месяца Девы
Нарикия. Деревня Веселые Камыши.
В Веселые камыши они въехали в сопровождении вечерних сумерек. Радость и предвкушение куда-то исчезли, сменившись неясной тревогой. Лошади понуро тащили повозки, давно не смазываемые колеса тихонько поскрипывали, но в звенящей тишине, накрывшей деревню, это походило на крик.
Алиса с возрастающим беспокойством всматривалась в тянущиеся по обе стороны улицы дома: небольшие и приземистые, с темными, кажущимися пустыми, провалами окон, они напоминали скорбящих людей, потерявших близких.
Девушка передернула плечами и невыдержав, спрыгнула с обоза. Под ногами противно чмокнуло, и она порадовалось, что уже достаточно темно, чтоб увидеть, несмотря на подаренные Агастой высокие сапожки, грязные кляксы на джинсах.
Где же все жители? И почему ни в одном доме не горит свет?
-Что-то здесь не так. - Она так задумалась, что не заметила, как к ней присоединились братцы. Они были на удивление тихими и немногословными.
-На кладбище, и то веселее. - Насупившись, подтвердил Ильгор.
-Ну, может все уже спят. - Озвучила свою мысль Алиса, понимая, как нелепо это звучит.
-Нет. Даже в СПЯЩЕЙ деревне ТАК тихо не бывает.
Они правы. Где собаки, лающие на прохожих? Где кошки, которым весенней ночью и спать-то не положено? Комаров и тех не наблюдалось. Северьянова никогда не думала, что тишина может быть такой громкой. Но здесь она была.
Они продолжали идти по улице, сопровождаемые взглядом слепых окон, скрипом колес и тихим ржанием лошадей. Обжигающая боль в груди застала Алису врасплох, и она невольно вскрикнула. В тот же момент кавалькада остановилась, впереди и сзади послышался шум и крики. Братцы Клауцы рванулись вперед, набегу вытаскивая из-под одежд пугающие размерами, топор и длинный кривой меч.
Лишь увидев впереди синий обоз и сражающихся, девушка поняла, что ринулась вслед за друзьями. Вальдор и Ильгор яростным валом ворвались в бой, и высокий брат тут же наотмашь рубанул секирой, и голова человека в красном балахоне упало в грязь. Рыжий тоже не отставал, компенсируя рост скоростью и ловкостью. Он уже расправился с двумя противниками и послал короткий ножик в спину еще одному.
Не в силах пошевелиться, Алиса наблюдала за резней на маленькой улице. Потянуло дымом, в стремительно темнеющем небе взметнулись багровые языки занимающегося пламени. Неужели кто-то поджег дома? Рядом закричали, и девушка оглянулась. Бой шел уже около всех четырех повозок. Среди красных балахонов мелькали синие и коричневые туники её спутников, которые всё чаще под смертельными ударами исчезали в грязи.
Кто-то с силой толкнул её, и она больно припечаталась об стену соседнего дома. Блеснул клинок, и рука в красном подняла странную волнистообразную саблю для удара. Нужно было закричать, позвать на помощь, попытаться дать отпор, в конце концов, но взгляд словно приморозился к багровой от пламени стали. В следующую секунду её убийца вздрогнул, издал какой-то булькающий звук и кулем осел в дорожную грязь.
Сильная рука подняла её и грубо встряхнула, приводя в чувство. Бледное, перекошенное яростью лицо Фернанда, показалось прекраснейшим на свете.
-Тебе что, жить надоело? - Видимо, он от встречи не испытывал особой радости. - Немедленно спрячься в каком-нибудь доме. Слышишь? И не смей выходить, пока... аааа... Тьма. - Предводитель цирка резко отбросил от себя девушку, и успел отпарировать удар набросившегося на него здоровенного балахонщика.
Проснувшийся ужас ледяными когтями провел вдоль спины, и придал девушке прыти. Она метнулась к ближайшей двери, моля, что бы та была не заперта. Буквально влетев в дом, Алиса тут же споткнулась то ли об стул, то ли еще обо что-то, и растянулась на полу. В висках толчками билась кровь, тело непослушно дрожало после пережитого, а внутри все заходилось от беспощадного страха. Шум схватки глушили стены, превращая его похожим на далекий рокот прибоя.
Северьянова, с трудом заставив себя принять вертикальной положение, огляделась, хотя этого как раз можно было и не делать. Темнота стояла настолько густая, что казалось, возьми она нож и сможет отрезать от нее кусок. Больно заныло ушибленное плечо, и девушка злобно зашипела. Да что же это такое происходит! Кто на них напал? Что она вообще делать здесь, в этом мире, в этой деревне, в этом проклятом доме? А там, за дверью, дерутся те, кто помог ей. Там братья Клауцы, там Фернанд и Агаста... Агаста! Успела ли эта добрая женщина спрятаться?
От беспокойства за друзей Алису оторвал оглушительный треск отлетевшей к стене двери. В проеме на темном фоне четко вырисовывалась огромная фигура в длинном свободно одеянии. Красный балахон!
Страх действует на людей по-разному. Одни молятся или убегают, другие падают в обморок, а третьи становятся отчаянными. На давая себе времени на раздумья, девушка, рывком схватив давешний стул (это все-таки был стул) об который споткнулась, со все силы отправила его в сторону двери, и не оглядываясь припустила в глубь дома. Где-то должен быть черный выход, он просто обязан быть! За спиной послышался топот ног и треск отшвыриваемой в сторону мебели.
Поворот направо, ага, судя по размерам, гостиная. Метнувшись наискосок, свернуть налево. Дверь. Заперто? Нет. Слава Богу! Какие-то травы над потолком, котелок в камине и прочая утварь. Кухня! Северьянова чуть не закричала от радости. Теперь быстрей-быстрей, ну где же эта дверь? Неужели она ошиблась? Шаги уже совсем близко. И больше ни звука. Ни ругани, ни крика, ни даже тяжелого дыхания. Её преследовали молча, и это было еще ужасней, еще страшнее. Рука скользнула по дереву и в следующую секунду она нащупала ручку. Есть! Резкий рывок, и Алиса вылетела в небольшой проулок между домами. Не давая себе отдохнуть или, не дай бог, опомниться, девушка, лавируя среди мусора и валяющихся деревянных балок, выскочила из закутка и оказалась на широком пяточке с деревянным помостом посередине. Вероятно, центральная площадь.
Бой был в самом разгаре, и Алиса невольно врезалась в самую гущу. Ее недавние спутники оказались достойными противниками и умирали, забирая с собой не меньше двух каждый. Рядом невероятно высокий и худой человек в зеленой рубахе, молодецки гикнул и разрубил "красного" от плеча до пояса. Увидев оторопелую девушку, он весело ей подмигнул, сунул в руку отобранный волнистый клинок, и отправился искать нового противника.
На противоположной стороне площади в свет огня мелькнула рыжая голова. Ильгор! Прижавшись к стене, девушка стала пробираться к другу, стараясь не привлекать к себе внимание. Она уже прошла большую часть пути, когда, оказавшись около помоста, бросила туда быстрый взгляд. Ноги встали как вкопанные, а рука непроизвольно сжала клинок. На помосте, застыв в неестественных позах, стояли люди. Мужчины, женщины, дети, старики. Здесь были все жители деревни!
Забыв об Ильгоре, девушка с завидной ловкостью запрыгнула на деревянное сооружение и оказалась около маленькой девочки лет восьми, судорожно вцепившаяся в подол матери. Лицо ребенка более походило на маску. На бледном алебастровом личике, покрытом темными веснушками, застыло выражение непередаваемого ужаса, а остекленевшие глаза стали белого цвета, практически сливаясь с белком. Подобное было и со всеми остальными. Живые статуи, воплощающие страх, отчаяние и боль.
Алиса прикусила губу, пока не почувствовала во рту вкус крови. Кто мог сотворить такое? Красные балахоны? Девушка не сразу заметила, что людей становиться всё меньше, некоторые неожиданно падали (как показалось Алисе со вздохом облегчения), и больше не вставали. Они были мертвы!
Помост ощутимо зашатался, за спиной послышались проклятия. Внизу карлик, которого девушка видела пару раз в обществе братцев Клауцев, помянув особо крепким словцом предков своего врага, вонзил тому короткий кинжал в живот. Не проронив не слова, красный балахон осел на землю и тут же рядом с Алисой на помост, как подкошенные, рухнули три человека.
Страшная догадка опалила мозг. Северьянова быстро окинула взглядом продолжающийся бой, благо на неё никто не обращал внимания. Циркачи умирали и продолжали убивать сами, и с каждым врагом на деревянный помост замертво падало несколько жителей деревни.
-О Великие боги и все их Светлые. - Прошептала девушка, не заметив, что начала выражаться как её братцы.
Неожиданно мир рванулся вокруг неё, земля и небо поменялись местами, и девушка оказалась лицом вниз в грязи. Найдя в себе силы поднять голову, Алиса увидела своего давешнего знакомого. То ли по фигуре, то ли по движениям, но она узнала его.
Умирать не хотелось, очень не хотелось. Судорожно сжав руки, Северьянова с возрастающим удивлением почувствовала в правой меч. Она его не выпустила даже при падении. Окончательно простившись с нерешительностью, Сирин рванулась всем телом вперед, одновременно рубанув лезвием наискосок. Или у противника была хорошая реакция, или медленно двигалась она сама, но удар лишь поранил "балахона" (назвать его человеком язык не поворачивался) в руку.
Насмотревшись за три дня много, девушка почти не удивилась, когда из раны вместо нормальной теплой крови, посыпался красный песок. А чему собственно удивляться? Они не живые и не мертвые. Их вообще не должно существовать, но они здесь, и вместо них умирают жители Камышей.
Нелюдь даже не взглянув на рану, начал раскручивать свое оружие для новой атаки. Перехватив клинок обеими руками, та молча ждала. Надеется на Клауцев или Фернанда бесполезно, они где-то сражаются и им не до неё. Мысли о том, что они уже могут быть мертвы, девушка даже не допускала.