Аннотация: Продолжение историко-приключенческого романа об образовании ВКЛ.
ЕЛИСЕЙ
Войшелк представить себе не мог, какие беды вскоре обрушатся на его возлюбленную. Окрыленный шёл он со свидания, уверенный в том, что невзгоды рассеются, как утренний туман под лучами красного солнышка. Правда, был вечер, и Войшелк едва не наткнулся в темноте на какого-то человека.
- Кого тут бесы носят? - в сердцах воскликнул юный князь.
- Кого бесы, а кого и Божий промысел, - ответил встречный знакомым голосом.
- Елисей, ты?!
- Да.
- Откуда ты взялся?
- Верю, что от Всевышнего.
- А я от своей зазнобы, - рассмеялся Войшелк.
- То-то я смотрю, что ты от избытка чувств на людей натыкаешься.
- Злопыхай сколько угодно, отшельник. А я всё равно счастлив.
- Я так понимаю, что скоро свадьба.
- Со свадьбой придется повременить.
- Что так?
Юный князь вдруг пристально посмотрел на священника, пытаясь нечто узреть в лунном свете:
- Кстати, твои пророчества начинают сбываться.
- Какие?
- Я еще не монах, но уже и не князь.
- Как так?
Войшелк сбивчиво рассказал о случившемся. Елисей внимательно выслушал, а потом попросил:
- Позволь мне стать тебе обузой.
- Какой?
- В пути сопровождать.
- Готов ты разделить со мной и ношу странствий и невзгод? - не поверил юный князь.
- Не в тягость ноша та, что облегчает душу.
- Странно, стать воеводой отказался, а бедного заложника сопровождать сам просишь.
- Всевышний неспроста пути наши скрестил.
- И эту нашу встречу?
- Да.
- И потому надумал ехать ты со мной?
- Не только.
- А что еще?
- Давно хотел я побывать в Угровском монастыре. О его настоятеле святителе Григории легенды ходят . Узреть хочу воочию.
- И я не прочь взглянуть, - согласился Войшелк.
- Вот и прекрасно, - улыбнулся Елисей. - в пути найдём о чём потолковать.
Войшелк обнял монаха:
- Воистину не в радости, а в горе дружба познаётся.
На следующий день провожать княжича пришли и семья, и бояре, и священники, и дружина, и жители Новогрудка. Местная знать была обижена, что Миндовг сменил князя, даже не посоветовавшись, и выражала своё недовольство нарочитым восхвалением Войшелка. Мол, лучшего князя не сыскать. Жители града, несмотря на недолгое княжение, успели оценить искренность, целеустремленность и прямоту молодого правителя. Дружина и вовсе вознамерилась сопровождать княжича, но тот воспротивился. Все собрались во дворе замка, возводимого на крутой почти круглой горе, с которой открывались необъятные просторы, залитые солнечным светом. Аж дух захватывало.
- А кто же тебя в пути защитит? - спросил Войшелка воевода Остап Константинович.
- Свои не тронут, - рассудил тот, - а Данила будет беречь меня, как зеницу ока. Я ему живой нужен. Татар же после того, как мы им задали перцу, отвадили надолго.
Гридни и отроки дружно захохотали, вспоминая жаркие схватки. Войшелк крепко обнял каждого воина, с достоинством поклонился вече, боярам и духовенству и подошёл к младшей сестре Полине. Он души в ней не чаял. Полина с возрастом всё больше напоминала ему мать, тверскую княжну, умершую вскоре после родов.Сестра с детства была ему другом и в играх, и в самых сокровенных тайнах. Прощаясь, Войшелк прошептал ей на ухо:
- Позаботься о моей невесте Вилейке, дочке оружейника Лукши. Через тебя я буду посылать ей весточки.
Сестра едва заметно кивнула:
- Всё исполню.
Последним Войшелка напутствовал Миндовг. Он крепко обнял сына и, прослезившись, молвил:
- Родным чадом жертвую ради мира. Горжусь своим я сыном.
Кто после таких слов мог упрекнуть Миндовга? Каждый шаг, каждое слово направлял он на укрепление власти. Широким жестом отец предложил Войшелку:
- Бери с собой что хочешь и кого хочешь. Любой с радостью согласится сопровождать тебя.
- Елисей поедет со мной, - указал Войшелк на скромно стоящего в стороне монаха.
- Как он в рясе на коня взгромоздится? - расхохотался Миндовг.
- Как-нибудь управлюсь, - весело откликнулся Елисей, - в былое время не хуже других рубил с лёта супостатов.
- Доброго спутника выбрал, - похвалил сына Миндовг, - только дам в придачу Игнатия. Он и делом поможет и совет верный даст, и надёжен, как щит.
Войшелк не смог отказаться от убеленного сединами Игнатия, служившим его матери и прибывшим вместе с ней из Твери. Да и Игнатий был несказанно рад сопровождать княжича, которого вынянчила своих руках. Был он уже стар и, казалось, не сможет даже взобраться на коня. Однако, когда вывели гарцующих лошадей, глаза Игнатия вспыхнули, как у барса, и он первый вскочил в седло. Войшелк и Елисей тоже не заставили себя долго ждать. На лошадях священник, княжич и старый слуга составили живописную троицу. Пришпорив коней, они с гиканьем умчались на юг под одобрительные выкрики провожавших. Следом выехал небольшой обоз с припасами и подарками для Данилы и Василько.
ВОЙШЕЛК
Дорога пролегала между холмов, покрытых густыми лесами, вдоль полноводных рек, бурлящих водоворотами и рыбой, мимо голубых озер с проносящимися над ними стаями уток и грациозно скользящими по воднойгладибелыми лебедями. Высоко в небе парили аисты, высматривая змей и лягушек. Глаза отдыхали от мягкости и свежести красок, плавности склонов и безбрежных просторов, широкими зелёными волнами, убегающими вдаль. Всё располагало к душевному разговору, и Войшелк не преминул его завести.
- Что за диво?! - восторженно воскликнул княжич, широким жестом охватывая окрестности. - Что может быть краше?
- Дивны творения Господа, - вздохнул Елисей полной грудью.
- Ты намекаешь, что сам Господь еще краше?
- Еще бы, Он совершенство.
- Откуда тебе ведомо?
- А ты вникни: куда впадает река?
- В море.
- А что краше?
- Море: оно вбирает все реки.
- Верно. А что за морем?
- Океан.
- А за океаном?
- Солнце.
- А за солнцем?
- Небо.
- А за небом?
Войшелк на мгновение задумался:
- Ты хочешь сказать "Господь"?
- Именно. Он включает в себя всё и потому лучше всего.
- Но это еще не означает, что он совершенство.
- Тогда ответь, что за Творцом.
- Мыслю, что ничего.
- Так неужто "ничего" совершеннее Господа?
Княжич вновь задумался:
- "Ничего" на то и "ничего", что оно ни плохое, ни хорошее, ни совершенное, ни безобразное. Лучше уж быть плохим и ужасным, чем никаким.
- Мудро мыслишь, - улыбнулся Елисей.
- А кто стоит за человеком? - вдруг спросил Войшелк.
- Христос. Стань таким, как Иисус и будешь совершенен.
- Разве это возможно?
- Нет, - согласился священник, но разве не стремится река в море, море в океан, океан к небу, а небо к Богу? Так и человек стремится к Иисусу, чтобы познать истину и ощутить любовь.
- Как же этого достичь?
- Полюбить Бога всем сердцем, всей душою и всем разумением.
- А не подобны мы бабочке, летящей на пламя? - усомнился Войшелк. - Как бы крылышки не опалить.
- Человек гибнет от страсти, а не от любви, - ответил инок.
- Как же их различить?
- Страсть жаждет обладать, а любовь - всегда жертвенна. Так мать жертвует собой ради детей; воин ради отчизны; Христос ради спасения душ человеческих.
- Я понял! - воскликнул княжич. - Страсть недолга, а любовь навсегда. Любовь к матери не проходит никогда, а чувства к женщине могут угаснуть.
- Да, страсть падка на внешнюю красоту. Красота увядает - проходит и страсть. А любовь неизменна, ибо стремится к неизменному.
- А любовь к Христу есть любовь и к каждой твари и ко всему миру, - подхватил Войшелк.
- Иначе и быть не должно, - согласился Елисей.
- А в мире много плохого и хорошего. Потому надо полюбить Бога как совершенство. Тогда полюбишь и каждое его творение.
- Верно.
- А как же мне полюбить Христа всей силой, если я Его не зрел ни во сне, ни наяву? - чуть ли ни с отчаянием воскликнул Войшелк. - Нежность и доброту матери я помню, отца вижу, любимой восхищаюсь. А как мне узреть Бога? Или хотя бы услышать или почувствовать? Как?
- Это самое трудное, - задумчиво вздохнул Елисей.
- А ты полюбил Иисуса? - продолжал допытываться княжить.
- Не мне судить, - пожал инок плечами, - но твердо ведаю, что на верном пути.
- Все мы на верном пути, - пробурчал Игнатий, хранивший до этого молчание, - только пора и на привал стать. Вечереет.
Молодые люди охотно последовали совету Игнатия. Солнце заканчивало дневной путь, опускаясь за лесной гребень на склоне холма. Путники, дождавшись обоз, выбрали место для лагеря на берегу круглого, словно чаша, лесного озера, поставили подводы по кругу и зажгли костёр. После трапезы Войшелк предложил Елисею прогуляться по берегу. Его мучили вопросы, которые были настолько животрепещущие, что он не хотел посвящать в них даже Игнатия. Под тихий шум прибрежной волны Войшелк продолжил дневной разговор:
- Я разумею, как всё непросто.
- И просто и сложно, - пожал плечами Елисей. - Просто, когда веришь, и сложно, когда мучают сомнения.
- С чего же ты начал?
- С себя, со своих страстей. Пока страсти над тобой властвуют, о любви нечего и говорить. Она невозможна ни к Богу, ни к людям.
- И какие страсти тебя обуревали?
- Власть и слава. Я сын князя, и в меня с рождения заложено чувство превосходства, мать гордыни. От неё, проклятой, все грехи смертные.
- У меня тоже самое, - признался Войшелк, - но я не вижу греха в своём княжении. Я правил во благо, а когда понадобилось, пошёл, как видишь, в заложники.
- Любая власть от дьявола, - в раздумье произнес Елисей. - Даже Христу сатана предлагал власть над миром. Потому отказ от власти приближает человека к Богу.
- Что-то я за собой ничего такого не заметил, - улыбнулся княжич, - хотя отказался от княжения ради мира.
- А тебе и не надо замечать, - серьёзно ответил священник, - Всевышний всё видит и Сам приблизится, как только ты будешь готов принять его.
- И я узрю Христа? - не поверил Войшелк.
- Сие мне неведомо.
- А тебе Иисус являлся?
- Нет.
- Может, какое знамение было?
- Нет.
- Как же ты безо всякого указания свыше подался в монахи?
- Знамение нужно сомневающимся, как Фоме раны Христовы, - пожал плечами Елисей.
- Неужто ничего не было?
- Ежели веришь, во всём зришь знамение.
- И в нашей встрече?
- Да.
- Какое?
- Поживём - увидим, - уклончиво ответил Елисей.
- А сам как мыслишь?
- Мыслю обратить тебя в веру Христову.
- А ежели не приму? - ощетинился Войшелк, но монах с мягкой улыбкой молвил:
- От того не перестанешь быть мне другом.
Княжич смягчился и уже совсем другим тоном попытал:
- А ты зришь во мне перемены?
- Дивлюсь, что без ропота с княжения ушёл.
- Ага! - радостно воскликнул Войшелк. - Заметил!
- Я же не слепой.
- Отчего? Как мыслишь? Может, я в Христа поверил?
- Мыслю, что в девицу влюбился.
- Опять в точку. Да ты просто оракул.
- У влюблённых глаза блестят по-особому, - отшутился священник, однако Войшелка, словно прорвало. Со всей юношеской пылкостью поведал он о своих чувствах к Вилейке, о неудачном сватовстве, о последней встрече и тайном уговоре.
- Дивно, - внимательно выслушав друга, молвил Елисей.
- Что тут дивного?
- Что женщина для тебя важнее власти.
- Да за неё готов я всё отдать.
- Вот настоящая любовь, - восхищенно изрёк священник, - и, как видишь, никакие знамения тебе не нужны.
- Лишь бы она меня дождалась, - молитвенно сложил руки Войшелк, - лишь бы дождалась.
- Ежели любишь, не сомневайся, - положил Елисей руку на плечо друга. - Любви, как и вере, сомнения чужды.
- Ты прав, - кивнул княжич. - Как я мог усомниться? Она же богиня. Она для меня и вера, и надежда, и любовь.
- Все это прекрасно, - замялся Елисей, - только... .
- Что только?! - воскликнул Войшелк. - Что тебя смущает? Договаривай, раз начал.
- "Не создай себе кумира, кроме Бога Единого", - напомнил священник библейскую заповедь. - Ближнего возлюби, как себя, а Бога превыше всего.
- Ах, ты об этом, - отмахнулся княжич. - Брось. Я за свою богиню любому богу горло перегрызу.
- Чем всё и погубишь, - вздохнул монах.
- А ты предлагаешь положиться на волю божью? - вопросил Войшелк.
- Я предлагаю не путать божье и земное. "Богу божье, кесарю кесарево". Люби женщину, как богиню, защищай её, но помни, что любовь сия от Бога.
- С чего ты взял?
- А с того, что иначе не стал бы ты ради неё жертвовать ни животом, ни властью.
- И то верно, - развел руками княжич, - что-то я совсем запутался.
Други еще долго спорили, слушали плеск волн и любовались бездонным небом, пытаясь вникнуть в тайну мироздания.
Утром они продолжили путь на юг. Дорога вывела их к местам, где прошли татары. Безотрадное зрелище увидели путники: выжженные нивы, разоренные очаги и покинутые селения. Лишь вороны, спутники бед, стаями кружились над полями, оглашая пространство громким карканьем. Остановив коней, с горечью наблюдали всадники, как гуляет по пожарищам ветер, вздымая к небу чёрный пепел. Опершись о луку седла, Войшелк стёр с лица сажу и печально промолвил, словно продолжая вчерашний разговор:
- Вот она "божья воля". За какие грехи людям такая кара?
- Не божьи это дела, а человечьи. Люди сами истязают один другого.
- Что же Всевышний попустительствует?
- Бог дал человеку волю не для того, чтобы забрать обратно. Разве без воли человек может быть человеком?
- Без воли человек просто скотина, - согласился княжич.
- А ежели воля одних находит на волю других, как коса на камень, то оттуда и беды людские.
- Как же примирить волю всех?
- Блюсти заповеди. На то они и даны.
- Скорее топор поплывет по воде и солнце повернет на восток, чем такое будет.
- Тогда что же ты на Бога пеняешь?
Задумался княжич:
- А ты веришь, что человек по своей воле, как по божьей жить будет?
- Раз верую в Бога, то верю и в человека. Он же творение Божье.
- А как быть, когда гибнет дитя малое от рук супостата? Он не то что согрешить - слово сказать не успел. Зачем только на свет народился?
- То злая воля исказила Божьи промыслы, лишила людей воли, - развел Елисей руками.
- А кто же вернет людям волю?
- Сами люди.
- Вот! - воскликнул Войшелк. - Вот в чём забота князя! Дать людям волю!
Тут Игнатий не сдержался и встрял:
- Ты вначале, княжич, себе волю добудь.
- А я, Игнатий, свободен, как ветер, - рассмеялся Войшелк.
- Как же, а кто в заложники едет?
- Ежели сам, то это вовсе не неволя.
- Верно мыслишь, - поддакнул Елисей.
Игнат лишь сокрушенно покачал головой:
- Эх, молодо-зелено, мало вы горя хлебнули.
Старик, как в воду смотрел. Откуда ни возьмись, налетели разбойники. Много их развелось в лихолетье на Руси. Налетели, как саранча. Думали легкой добычей поживиться. Монах и старик не в счёт, а один против гурьбы не выстоит. На Войшелка и набросились. Да не тут-то было. Монах вдруг выхватил из рясы меч и поспешил на помощь другу. Старик тоже оказался не промах. Увесистая булава завертелась в его руках, как соломинка, и обрушилась на разбойников, дробя буйные головы, будто орехи. Грозные с виду налётчики бросились наутёк, иВойшёлк коршуном ринулся следом, разя на скаку мечом.
- Стой! - запоздало крикнул Елисей, но юный князь не угомонился, пока последний убегающий, перерубленный на двое, не рухнул на трухлявый пень.
- Зачем? - воздел монах руки. - Зачем без нужды жизнь губишь?
- А чтобы неповадно было, - вытирая кровь с лезвия меча, ответил Войшелк. - Теперь они точно никого не ограбят и никого не убьют.
- Может, они в первый раз. Может, от безысходности. Может, наш отпор их навсегда отвадил бы. Не нам судить. А ты зря грех на душу взял.
Войшелк, всё еще держа меч в руке, зло рассмеялся:
- Какой же это грех, землю от разбойников очистить?
- Смертный, - тихо ответил монах.
- Люди мне спасибо скажут.
- Люди, может, и скажут, а Творец осудит.
- С чего бы?
- Он всякую тварь любит, а заблудшую тем паче.
- И этих разбойников? - удивился юный князь, указывая мечом на бездыханно лежащие тела.
- Ежели не любил бы, то и не творил бы.
Войшелк вложил меч в ножны и задумался. Елисей спешился и сотворил молитву о спасении павших.