Аннотация: "Linda still wore his jacket; she waved, as he passed. But the third figure, close behind her, arm across her shoulders, was himself..."
Типа боевик про типа наркомафею и типа епонцев
Григорий Дерябин
До свидания, Элли.
повесть.
Футурологический фарс в четырёх действиях.
Посвящается тем замечательным людям, которые мне больше никогда не приснятся.
Some things that fly there be -
Birds -- Hours -- the Bumblebee --
Of these no Elegy.
Some things that stay there be --
Grief -- Hills -- Eternity --
Nor this behooveth me.
There are that resting, rise.
Can I expound the skies?
How still the Riddle lies!
Emily Dickinson.1859
1. Флэшбэк и девушка в красном.
Мне было плохо. И ветер не приносил облегчения. Он был затхлым, нёс со свалки запах горелой резины и мусора, запах пластмассовой смерти и игрушечного разложения. Свалка находилась достаточно далеко отсюда, за городской чертой, но для ветра это не являлось помехой. Крыша нагрелась, над ней висело марево, стоял стандартный рыбный аромат. В доме кто-нибудь всё время жарил рыбу. Это вовсе не удивительно - в доме около тысячи квартир. Если предположить, что в каждой семье хотя бы один день в неделю готовят рыбу, то получится около 140-ка квартир в день. Как конвейер, думаю я, и представляю длиннющий, уходящий за горизонт конвейер, на котором плюхается ещё живая рыба. Затем рыбу режут, потрошат. Внутренности, внутренности...
Мне стало ещё хуже - мутило, голова кружилась. Я до боли и белизны костяшек вцепился в ржавое металлическое ограждение. А здорово сейчас упасть. Лететь, расставив руки, чтобы через секунду размазаться по асфальту. Шлёп! И нет никаких проблем, и не надо думать - где достать денег. Не надо мучительно искать денег. Не надо болезненно искать. Суицидальный город, подумал я, суицидальный, убийственный. Всё это рыба.
Но мне надо навестить аптекаря Вилли. Нет, он мне не друг, хотя мы и работаем вместе. Приятель, не больше. Я бы к нему не отправился, если бы не квартплата, которую я задолжал уже за три месяца. Конечно, можно достать где-нибудь палатку, и отправиться жить на свалку или в лес, но я к этому не готов. Пока что не готов. Моя сила воли мне этого не позволяет. Впрочем, кто же тебя спросит, Элли - готов, не готов?
Жмурясь в потоках фотонов, я добрался до бетонной будочки - выхода на крышу. Спустился на последний этаж и стал дожидаться неторопливый и громыхающий лифт...
***
Аптека пустовала. Как-никак сейчас будний день, утро. Солнечные лучи нарезались жалюзями, словно колбаса в супермаркете неподалёку. Вот и моя нарезанная тень упала на ковёр.
- Элли, ты? - спросил Вилли, не отрываясь от электронного микроскопа.
- Работа есть, так? - ответил я вопросом на вопрос.
Вилли усмехнулся, подняв лицо от окуляра.
- Поражаюсь, как вы, наркоманы, чуете запах денег
- Я не наркоман, - говорю.
- Как и все вы... Приходи вечером, после закрытия - будет тебе работа. Завезли новую партию - какая-то крутая штука. Прямиком из Токио.
- Угу, - говорю. И ещё раз, - Угу.
Выхожу, колокольчик на двери тренькает (как я его ненавижу). Токио, - думаю я, - с Токио у меня ассоциируются палочки, которые отчего-то прилагаются к дешёвой лапше (всегда их выкидываю), и пластиковый самурайский меч, который родители подарили мне на какой-то совершенно отдалённый (в прошлом веке) день рождения. Тогда ещё была мода на всё японское. История развивается по спирали, не сомневаюсь - Япония снова восстанет.
Что ж, до вечера ещё целый вагон времени, хотя правильнее было бы сказать - цистерна. Впрочем, время - такая странная субстанция, ощутить присутствие которой можно только по косвенным признакам. Скажем, потраченным деньгам. Никакими вагонами и цистернами его не измерить. Теперь с чистой совестью можно потратить остатки наличности, - подумал я. Пойти куда-нибудь пообедать с Анной, позавтракать то есть. Достаю телефон, набираю её номер.
- Привет. Пойдём позавтракаем куда-нибудь.
- Привет. Но я же на работе. Не могу. Не отвлекай. Давай вечером?
- Ну, сбеги хоть на полчаса. На 20 минут хоть.
- Сказала же - ну что ты такой настырный. Мне сейчас проект защищать.
На этом месте у меня кончились деньги на счету и телефон умолк. В будущем замаячила перспектива одинокого завтрака в каком-нибудь кафе. Я чувствовал себя до жути асоциальным типом. Впрочем, это было не так уж и плохо. И близко к действительности при том.
От аптеки до центра - рукой подать. Воздух здесь почти свежий и всё ещё весенний. Я шагаю в хорошем настроении. Тем не менее, когда всё хорошо - надо быть готовым, что всё внезапно может измениться не в лучшую сторону. "Жизнь научила" - сказал бы какой-нибудь отважный киногерой (слегка в годах, пивное брюшко). Я чувствую на спине чей-то взгляд. Всегда очень хорошо чувствую, что на меня пялятся. Но дёргаться смысла нет - в толпе мне следящего не вычислить. Тем более, если это паранойя. Потому я просто шагаю, наслаждаясь солнышком и красивыми девушками, насвистывая какую-то прилипчивую попсовую мелодию.
Минут через 20 выхожу к центральному парку - тут полным полно кафешек, забегаловок всех мастей. Усаживаюсь за столик одной из них, под зелёный зонтичный купол. Отстранённо заказываю у подоспевшей официантки кофе и круасаны, сам же поглядываю - не появится ли тот метафизический хвост. С такой работой, как у меня, никогда нельзя исключать вероятность слежки. Равно как и вероятность паранойи.
Всё вроде чисто. Задерживаю взгляд на миловидной японке, усевшейся неподалёку. Японки - редкость в нашем городе, думаю я. Она пьёт коктейль, на ней красная кофточка без одного рукава и короткая юбка того же цвета (можно сказать - нет совсем), ногти покрыты алым лаком. Брр! - ненавижу красный маникюр. Приносят мои круасаны. Чёрт меня дёрнул заказать их. Никогда не завтракал круасанами. Завтракают таким образом только миллионеры и французские проститутки. В этом меня целиком и полностью убедила масс-медиа.
Тем временем миловидная японка с ужасными ногтями допила своё пойло (тоже, без сомненья, ужасное), и теперь курила тонкую сигарету. По-всему судя - тоже японскую. Должно быть, бедняжка мучилась ностальгией: cакура, кимоно, все дела. Ах да - ещё сакэ. Я же украдкой бросал взгляд на её ноги. Удивительно - они были почти не кривые и какие-то уж больно длинные. Наверное, это не настоящая японка. Японка-клон, думаю я, сделанная по европейским стандартам. Никогда не следил за успехами науки в этой сфере.
Но она уходит, оставив легкий запах духов, сжимающий мою голову в тиски. А потом и его уносит ветром. Накатывает, неотвратимо наваливается: я стою посреди серого пространства. Серая пепельная равнина простирается вокруг. И пепел кружит, носимый ветром. Откуда-то долетает слабый, на самом краю восприятия, шум океана. И я иду куда-то, и ноги вязнут в песке. А в вышине на темнеющем склоне неба светит одинокая звёздочка.
Я прихожу в себя, поднимаю к лицу руки. С меня катит холодный пот. Это всегда так, хотя и по-разному. Японки нет уже давно. Сколько я здесь? Сколько я здесь уже торчу? Спрятаться, бежать, забиться в щель. Я бреду куда-то, окружающее смутно. Мимо проплывают тени. Отчего-то мне кажется - я все ещё там, на равнине. Заваливаюсь в какой-то бар, облокотившись на стойку (скорее - повиснув на ней) хлебаю холодное пиво, не чувствуя вкуса. Становится легче. Легче лёгкого.
- Парень, с тобой всё в порядке? - спрашивает бармен. - Вид такой, будто привидение увидел.
- Ага, - говорю.
Он улыбается и протирает стаканы. Бармены всегда протирают стаканы, думаю я, - всё нормально.
***
Я просыпаюсь ровно в 8 вечера на своём диване. За окном плавно начинаются июньские сумерки. Умываюсь и жую что-то, замёрзшее в холодильнике. Можно не торопиться - Вилли закрывается в 10. Но я выхожу пораньше с намереньем прогуляться. Звонит Анна - не беру трубку, что-то ехидно скалится в глубине души. Я показываю язык этому "чему-то" с помощью зеркала, и выхожу прочь. Лифт ждать бесполезно, спускаюсь по лестнице. Это не портит настроения. Вообще, сейчас мало что способно испортить мне настроение, ведь скоро у меня появится куча денег. Достаточно лёгких денег, надо сказать. Я надеюсь, что это будет так.
Если задуматься. Деньги - единственное, что сейчас способно сподвигнуть человека на что-то. Скажем, на риск. Так что, я прямо-таки чувствую себя этаким рисковым парнем, наматывая круги по проспектам, пялясь в витрины, чтобы засечь несуществующую слежку, и поглощая алкогольную пепси. Все любят быть героями, особенно не делая ради этого решительно ничего. Просто поддержание имиджа. Статуса кво.
В аптеке я был ровно без десяти десять. Вилли обслуживал последних посетителей, а я с умным видом листал научно-популярные журналы. Да, наука достигла очередных каких-то там высот. Проходи, - сказал мой приятель, закрывая наружную дверь, и я прошёл за прилавок и далее, во внутреннее помещение. Со всех сторон здесь высились стеллажи с таблетками и пузырьками, как патроны из пулемётных лент таращились одноразовые шприцы.
- Присаживайся, - подошедший Вилли кивнул на старый диван, устроившийся в углу, - Я сейчас.
Я уселся, а он исчез где-то в дебрях металлических джунглей. Аптечный бизнес - это здорово. Никаких грязных героинов, коксов богомерзких. Только колёса и кислота, чистые и умеренно-безвредные.
Тем временем, Вилли вернулся с упаковкой каких-то таблеток и стаканом воды.
- Вот оно, я тебе говорил, - он передал упаковку мне. Её заполняли аккуратные ряды иероглифов. Ни слова по-нашему.
- Что тут написано?
- Не знаю. Но всё чисто. А чтобы убедиться, ты сейчас одну и сожрёшь. Ага?
- Угу.
- Да не парься ты, штука хорошая.
- Ладно, - говорю я и, не давая себе времени на раздумья, глотаю одну таблетку.
Вилли усаживается на стул напротив. "Будем ждать" - говорит он.
- Долго? - спрашиваю.
- Узнаем...
- Включи хоть телевизор, скучно же.
И он включает старинный телевизор. Ящик выплёвывает из пыльных недр картинку.
- В нашем городе завершается строительство нового отделения международной компании "райзинг сан". Не приходится сомневаться, что этот шаг будет взаимовыгоден для нас и наших японских партнёров. А цель наша, это, прежде всего, всеобщее экономическое процветание, - говорит какой-то толстый мужик. А, припоминаю, это мэр города, - А теперь я передаю слово очаровательной Мию.
На экране появилась та самая японка, но теперь в голубом, цвета неба костюме, я аж открыл от удивления рот. Она говорила что-то, внизу экрана бежал перевод, но я не успевал уследить. Появилась панорама города и огромная безвкусная надпись - "Новости на шестом". Я обратил внимание, что у всех окружающих предметов появилось нечто вроде сияющей ауры, даже у Вилли. У неживых предметов аура была темнее, у него - голубая, но ярче всего светился телевизор. Его аура захватила меня.
Пошла реклама. Реклама вдруг обступила со всех сторон - все эти довольные рожи, жующие дети и счастливые домохозяйки. Это было завораживающе. Потом отпустило. Телевизор был выключен, Вилли втирал мне что-то политическое. Нечто либеральное, вроде того, что колёса стоит продавать совершенно свободно. Вот в Амстердаме всё это продаётся в аптеках, и совершенно легально. Ведь от них, от колёс, никакого вреда. Ни-ка-ко-го, - повторил Вилли в очередной раз. Я рассмеялся. И правда - ни како го. Я предложил, ему попробовать тоже. Аптекарь отнекивался, но затем всё же проглотил таблетку.
А потом мы отправились гулять. Я покачивался, но Вилли поддерживал меня. Вообще, это было несколько безрассудно - выходить из аптеки. Пойдём искать прекрасную Мию, - сказал я. Мы отправились в сторону "райзинг сан", то есть на восток. Улицы были полны народу. Это молодёжь, пьяная и агрессивная. Мы осторожно огибали группы обезьян, двигаясь к своей возвышенной цели. Сверху светила луна, и жизнь была прекрасна. Аура Вилли стала зелёной, а своей я, что меня сильно волновало, не видел.
Признаться, настораживало это меня всё сильнее и сильнее. Но на измену я подсел, когда затуманенность сознания достигла апогея, а галлюцинации стали отпускать. Оказалось, что я брожу по воображаемому кругу вокруг нескольких кварталов, словно диковинный воздушный змей. Это мысль меня не обрадовала. А Вилли потерялся где-то. Я окунулся в реальность так резко, будто сунул голову в ведро помоев. Стоял туман, и я никак не мог понять - где нахожусь. В итоге я побрёл куда-то, наугад выбрав направление.
Надо сказать, что японские таблетки были очень даже неплохи. Особенно учитывая их стоимость. Кажется, Вилли сказал, что они даже полезны в умеренных количествах. И привыкания особого не вызывают. Словом, сказка.
Я даже не удивился, встретив троих гоблинов. Одеты, все как один, в широкие штаны, кроссовки, дутые тёмные ветровки. Бритые суки. Обступили и, кажется, попросили закурить. Вообще-то неважно - что они попросили. Для них абсолютно неважно - что они просят. Мне тоже было плевать - что им там надо, поэтому я сразу врезал ближайшему гоблину. Сделав обманное движение правой, вмазал ему левой рукой. Не сказать, чтобы у меня был сильный удар левой, да и пришёлся он вскользь. Но урод этого не ждал. Я успел ещё заехать ему ногой - уж не знаю куда, но он, хрюкнув, сложился пополам - когда его товарищи спохватились. Один треснул мне ногой по почкам, второй чем-то металлическим по затылку, там отчётливо хрустнуло, и вокруг стало темно. Темнота была недолгой, секунду, может две. Я очнулся от удара - лёжал на земле. Не знаю, что на меня нашло - что-то древнее, какой-то доисторический зов крови. Ухватив ближайшую ногу, я впился зубами. Гоблин заорал, испуганно, тонко, заверещал даже. Глупый гоблин вдруг понял что-то важное. Например, что не стоит обижать человека, у которого отходняк, тем более, пинать его - вполне можно остаться без ноги. Их охватила паника, они смылись, бросив на прощанье что-то вроде "Ну, сука...".
Не очень хорошо помню, как я отплёвывался, как ощупал себе затылок - он был скользкий и мокрый. Кое-как добравшись домой, побросал одежду в угол, наполнил ванную, и свалился в тёплое забытье. Когда сплю в ванной, мне всегда снятся цветные сны. В этот раз я увидел японку - она улыбалась и протягивала мне упаковку их фирменных колёс, и курила, и стряхивала пепел, и смотрела на меня из-под полуприкрытых век.
***
Проснулся в холодной воде. Затылок гудел. Где-то звонил телефон. Соседский? Нет, скорее мой. Я долго блевал на пол, не решаясь пойти его искать. Говорить ни с кем не хотелось. Мне вдруг всё осточертело - затылок этот (сотрясение что ли?), работа эта сумасшедшая. Не было в жизни чего-то очень важного.
Внезапно, я понял, что нехватает цели. Нет, даже Цели. С большой буквы. Осознав это полностью, я прекратил блевать, и, надев что-то мятое, но чистое, отправился искать половую тряпку.
Спустя десять минут, я уже тянул на кухне минералку, размышляя. Вспомнил я давно забытый курс экономики. А именно - у фирмы существует миссия и цели. Миссия - нечто абстрактное, отдалённое, как оазис на горизонте. А цели - конкретны и достижимы. Получалось, что цели то у меня были, а мисси нет. Не было ничего, что бы оправдывало моё существование. Скажем - ПРИНОСИТЬ ПОЛЬЗУ ЛЮДЯМ. Зато целей у меня немерено. Заработать денег, оплатить квартиру, поступить куда-нибудь, работу найти... А миссии нет.
Хотя, если смотреть с другой стороны - пользу я всё же приношу, и не малую. В качестве кролика. Нет, не кролика из шляпы, а лабораторного. Сколько нас, скромных героев, сложило голову на алтарь науки, - думал я, - чёртов Вилли, надо позвонить ему.
Телефонную трубку я нашёл под диваном - она была немножко пыльная, но работала. Набрал номер.
- Алло, - выплюнула трубка голосом Вилли.
- Это я, дела как?
- Всё ок. Классная штука. У меня уже несколько заказов организовалось. Приходи за деньгами. Хотя нет, стой. Лучше вечером.
- Угу, - говорю, и жму "отбой".
Итак, ещё один бездельный и бесцельный день. С улицы проникает жара, смешанная с выхлопными газами и запахом резины. Кто-то из соседей курит траву. И рыба, эта блядская рыба. Я включил телевизор и уставился в экран, силясь разглядеть что-то сквозь помехи (за спутниковое я не платил из принципа, пользовался обычной комнатной антенной). И мне это удалось, сказывался большой опыт. Показывали повтор вчерашних новостей. Я всё ждал сюжета про "райзинг сан" и очаровашку-Мию. Но помехи усилились, должно быть, это всё из-за рыбы.
Запищал телефон - это была Анна. Как насчёт куда-нибудь сходить? - спросила она. Да запросто, - ответил я. И мы договорились встретиться после 10. Я завалился на диван, погрузившись в перечитывание зануды-Маркеса. Заснул на третьей странице.
Снилось море. Что я лежу на волнах, уставившись вверх, и там, в вышине светит осточертелая крупа звёзд. Хотя, осточертелая она не здесь, а в заполненном неоном городском небе. В этом же странном мире ещё не успела приесться, не надоела ещё. Звёзды крутились, усыпляя, и я провалился куда-то в глубину, где снов уже не было. Только темнота, покой и слабый шелест волн, да, проплывающие периодически мимо, светящиеся рыбы.
***
Без пятнадцати десять я был в аптеке. Вилли уже закрылся. Он отсчитал мне новенькие пять сотен, и мы расстались, довольные собой. До встречи с Анной было ещё немного времени, и я просто бродил. Но это оказался неудачный вечер.
Я срезал путь через какой-то переулок. Всего-то метров 20 затхлого мусорного пространства. Где-то на середине пути за моей спиной раздался щелчок. Никогда в меня не стреляли из оружия, не направляли даже. Что говорить - и в руках-то никогда пистолетов не держал. Но тут сразу стало всё понятно, по этому металлическому звуку.
- Не оборачивайся, - сказали сзади тусклым, усталым голосом. Видимо, я по ошибке попал в один из третьесортных боевиков.
Я лишь слегка повернулся в сторону говорившего, и тут же получил по голове, уже во второй за сегодня раз. Это было чертовски обидно. Ещё обиднее было лежать среди мусорных баков, и глядеть в чёрное револьверное дуло. Где-то в глубине ствола что-то зло поблёскивало. Хотя, это, скорее всего, было уже плодом воображения.
- Деньги, - потребовал человек с усталым голосом. Кажется, голос он слегка изменял. Буд-то бездарный пародист по телевизору. Лица его я разобрать не мог - всё, что дальше револьверного дула, как-то причудливо расплывалось, искривлялось и двигалось. Я вытащил бумажник и протянул куда-то вверх. Его тут же забрали, а через секунду и дуло исчезло.
Полежав немного, я поднялся, опираясь о грязную выщербленную стену. Переулок был пуст.
- Твою мать! - я пнул один из мусорных баков, и тот, ударившись о стену, взорвался фонтаном мусора.
***
В этот вечер всё шло не так. Я сидел на диване, голову обматывало холодное полотенце, стакан с виски был в руке. Анна сидела передо мной на полу, то и дело прикладываясь к своему бокалу с чем-то красным, я отчего-то забыл - как оно называется. Всё шло не так, потому что в другой руке был телефон - я набирал Вилли. Долгие гудки наполняли нервозностью пустоту моего черепа. Денег не было, совсем.
- Завтра меня отсюда выкинут, - сказал я и попытался улыбнуться. Голова отозвалась болью.
- Бедненький... у меня зарплата только через неделю. Давай одолжим у кого-нибудь.
- У кого? Я и так всем должен - никто не даст мне и цента.
В этот момент произошло то, что навсегда изменило мою жизнь. Телевизор поборол помехи, и на экран выскочила картинка - здание "райзинг сан".
- Остались без работы? Не уверены в завтрашнем дне? - спросил телевизор, - звоните скорее к нам. Работа в офисе: достойная оплата, социальный пакет, страховка. Вы будете работать на перспективную транснациональную корпорацию. Месяц оплачиваемого отдыха. Звоните прямо сейчас!
Я набирал номер трясущимися руками. Несколько раз уронил телефон. Дозвонился: Эллис Райт, так и запишите. Образование? Медицинский колледж, но не долго, курсы экономики. Да. Ага. Завтра в 12? Спасибо, до свидания.
- Ну что? - спросила Анна.
- Завтра всё будет, - ответил я, опрокидывая её на ковёр.
***
Завтра всё было. Я проснулся в полдвенадцатого, Анны не было. Порылся в шкафу, напялил на себя футболку посвежее, и отправился в "райзинг сан". В офис я благополучно попал в 12.20. Секретарша, не такая красивая, как Мию, но тоже ничего, очень старательно убеждала меня, что в опоздании нет ничего страшного. "Всё холосо, холосо, ни валнуйтесь" - лепетала она. Затем из-за двери появился низенький японец, подскочив ко мне, стал радостно трясти мне руку.
- Ямамото-сан, - представился он, - А вы мистер Райт? Очень плиятно!
Это был сон. И, расположившись в мягком, "утопическом" кресле, я убеждал себя, что вот-вот проснусь с головной болью и изжогой. Но сон не проходил, видимо, я застрял здесь надолго.
- Не долго..., - и я понял, что господин Ямомото уже несколько минут мне что-то рассказывает, - ми в вашем голоде уже совсем недолго. И, чтобы расшилять наш бизнес, нам осень нужны люди, как ви.
И что во мне такого важного?
- Ви работали в аптеке, вот что! - японец многозначительно посмотрел на меня. - Ви знаете этот линок в городе. Линок лекарств, я имею в виду. Это, учитывая ваши спасобности, делает Вас низаменимый человекой. Вы же меня понимаити? Да? Наша фирма занимается в том числе и фармоцептикой. Понимаити?
2. По ком звонит колокол.
Небо тошнило, очистительная система не справлялась с мутными потоками, низвергающимися из низких туч. Водостоки забились, и под ногами противно хлюпало. Радужная плёнка луж вскипала весёлыми пузырями. Кислотный дождь, что ли? Противно жужжал зуммер на часах - я опаздывал.
Окутанный пеной, город замер - большая мокрица на сыром песке. Или медуза, амёба, быть может? Совсем в тон моим мыслям из распахнутого, несмотря на дождь, окна второго этажа летел идиотский припев модной песенки: "Та-та-та, планктон! та-та-та как сон!". Только что купленные туфли благополучно утонули, нахлебавшись воды. Брюки промокли до колен, с пиджаком я уже попрощался. Только галстук, самая дешёвая часть моего костюма, был ещё жив. Был он в белую полоску, красный, или - белый, в красную - не важно.
Я добрался до аптеки с опозданием в 10 минут. Металлический кейс оттягивал руку, даром, что полупустой.
- Что так долго? - спросил Вилли, когда я распахнул дверь, новую, обитую тонкой сталью. Вообще, аптека изменилась в лучшую сторону: по углам ютились кактусы и искусственные фонтанчики, натужно гудел кондиционер. Это, конечно, несколько безвкусно, но уж поприличнее, чем раньше.
- Машина сломалась, - говорю, пытаясь вытереть ноги о прорезиненный коврик. Коврик хлюпает, выплёвывая влагу обратно.
- А... у тебя всё та же развалина? Тогда не удивительно, - кивает Вилли. Кажется, он сильно постарел за эти два месяца. Стал ещё угрюмей. - Выпьешь?
- Угу.
- Только дверь закрой, хорошо?
Кейс я кладу на стойку, а Вилли достаёт откуда-то бутылку виски. Не самого дорогого, но и не дешёвого. Подстать его заведению. Разливает. Мы молча чокаемся, пьём.
- Так это новые? - Вилли кивает на кейс.
- Они самые, улучшенные.
- Я посмотрю?
- Конечно...
Щёлкаю кодовым замком, и открываю крышку. Внутри аккуратно уложенные зелёные упаковки. Вилли придирчиво рассматривает одну, делая вид, что понимает надписи.
- Отлично.
Двигаю кейс к Вилли. Должно быть, со стороны это напоминает сцену из какого-то третьесортного фильма про мафию. Как и положено в таких фильмах, оконное стекло за моей спиной со звоном лопается, и на пол летит что-то тёмное, бешено крутящееся. Детский волчок.
Не знаю - как, но Вилли умудряется одной рукой схватить меня за галстук, перетягивая за стойку, а другой втянуть туда же кейс. Мы падаем на пол, к слову сказать, давно не мытый. Я представляю кадр из дешёвого боевика - вспухающий красный шар взрыва, осколки стекла и раскуроченные железные балки. Но ничего не происходит. Слышно только "пффф!" - шипение чёрного волчка. Он замолкает, застыв на ковре.
- Не сработала, - яростно шипит Вилли, - или учебная.
Откуда-то из-под прилавка он вытаскивает здоровенный "магнум". Высовывается, стреляет - звук не хуже, чем у зенитки. Стекло второй витрины, сложившись, вылетает наружу. С той стороны тарахтит хлопками автоматная очередь, с хрустом врезаясь в баночки и упаковки над нашими головами. Брызги и осколки засыпают нас, мне в лицо попадает, кажется, йод.
- Хуй вам! - орёт Вилли, высовываясь, и делая ещё выстрел. Влетает вторая граната, щёлкнув по полу, она выпускает из своих недр едкое марево. Тут же снова бьёт автомат. На этот раз очередь уходит в стойку, но пули вязнут в дубе.
- Звони своим!
- Я телефон в машине оставил!
- Придурок! Там в подсобке ружьё! - его жест можно растолковать только как "хватай это чёртово ружьё", - Я прикрою!
Он снова высовывается и стреляет куда-то наружу. Я, пригнувшись, перебегаю в комнату-склад. За спиной снова слышен треск автомата и ругательства Вилли. "Ружьё" я нахожу рядом с вёдрами и шваброй, на полке кладовки. Возможно, когда-то это действительно было ружьём, сейчас это было нечто тупорылое, без приклада. Несколько секунд уходит на поиск защёлки. Переломив, наконец, дробовик, осматриваю стволы - грязные, оружие явно давно не смазывали. Остаётся только надеяться, что эта штука не взорвётся у меня в руках. Патроны 12-го калибра, обнаруженные в пыльном углу, оказались сырыми. Выбрав несколько, более-менее сухих, я заряжаю двуствольного монстра. Со склада долетает звук разбиваемого стекла. Окно? Помню, было там окошко, под самым потолком, выходит в переулок. Пригнувшись, покидаю кладовку.
Раздавшийся справа грохот опрокинутого стеллажа, прозвучал приговором. "По ком звонит колокол, дети?" - я отчего-то вспомнил, как Анна вела урок литературы. Пригнулся. Сверху прошипело, справа бабахнуло, потом "бзыньк!" - рикошет от стены. Я хотел картинно, как в кино, развернуться в сторону опасности, и геройски выпалить из обоих стволов. Вместо этого, потерял равновесие, свалился на задницу, но всё же выпалил куда-то. Обрез дёрнулся в руках, ударив отдачей в живот. Пыль и дым, совершенно мерзкое сочетание. Попал ли я в кого-то? Кажется, в чёртовом дыму что-то движется.
- Что там у тебя? - заорал Вилли из-за стены. Снова ударил автомат: "та, та, та, та". Звона стекла не было, видимо, все склянки уже разбились, свинец вминался в бетон стены.
Дрожащими пальцами я перезарядил "чудовище". Дым уже слегка рассеялся. Стрелявший в меня оказался худым, угловатым подростком. Во всяком случае, мне так показалось. Заряд дроби угодил ему в верхнюю часть туловища и шею. Каким-то чудом голова не оторвалась. Кровавую кашу, находящуюся ниже, немного трагично устилал ковёр просыпавшихся белых таблеток. Движением, которое я заметил чуть раньше, оказалось слабое, затихающее подёргивание его правой ступни.
- Твою мать, - прошипел я. Согнулся. Меня тошнило.
- Что у тебя?- орал Вилли сквозь автоматный треск.
- Сейчас, - шепчу я. - Сейчас...
Судорожно сжимая дробовик, добрался до телефона. За тонким прямоугольником окна кто-то двигался. Я, не глядя, выпалил один заряд в сумрак переулка, и стал набирать номер, зажав трубку плечом.
***
Они появились минут через 10, когда у Вилли осталось два патрона, а у меня не осталось вовсе. А аптека представляла из себя "швейцарский" сыр, который обычно подают в разнообразных подвальных заведениях. В том смысле, что дырок много, но маленьких. Уж не знаю - чем они их делают.
- Моя аптека, - ныл Вили, - суки...
- Что им надо то было?
Мы чокаемся баклажками антисептической жидкости, на 90 % состоящей из спирта.