The thing, he said, would come in the night at three From the old churchyard on the hill below; But crouching by an oak fire's wholesome glow, I tried to tell myself it could not be... (с) Howard Phillip Lovecraft. The messenger.
1.
Поезд уходил. Вползал во тьму тоннеля, словно огромный металлический червь. Сытый, набитый людьми - я опоздал. Следующий будет минут через пять - это не долго, но может не хватить. Я огляделся. Кажется, только что тут было море народа - теперь никого, пустота. Лишь в дальнем конце платформы заметил маленькую девочку. Жёлтая курточка, косички и воздушный шарик. Всё спокойно.
- Всё спокойно, Димочка. Всё чудненько! - голос прозвучал откуда-то сверху.
Нашли. Внутренне напрягшись, с виду же не проявляя беспокойства, я посмотрел наверх. Всё в порядке, Димочка, ведь так? С потолка, прямо из бело-серой поверхности на меня глядел глаз. Глаз был немного покрасневший, но, в целом, обычный вполне - голубой.
- Ты ведь не будешь бежать, Димочка? Отбегался ведь уже.
Совершенно спокойно (всё чудненько!) я опустил взгляд, перебирая в уме все возможные варианты отступления. Девочка, мило улыбающаяся, с шариком, - девочка почему-то оказалась гораздо ближе, чем раньше. Шарик она держала в правой руке, левая была за спиной. Отличненько, - подумал я и стал пятиться к выходу в город. Побежал.
- Дядь, на шарик! - звонкий голосок огласил подземную залу. - Ну куда ты? - теперь тон был слегка обиженный.
Я бежал вверх по эскалатору. Вверх, вверх. Почему никого нет? Чёрт - круглое помещение вестибюля пусто. Высокие деревянные двери закрыты. За грязным стеклом ничего не видно. Сейчас же ведь день? Да, Димочка - день. Присядь отдохнуть, мой хороший. Вот прямо тут, у дверей.
Сначала было тихо. Затем - смех. Затем над кромкой эскалатора, там, где рифлёные ступени утопали в полу, показался голубой шарик.
- Попался!
Она улыбалась, медленно подступая. Я кричал.
***
Я проснулся где-то на полу. Видимо, с дивана во сне я свалился. Ушибленная рука нестерпимо ныла, в голове и во рту шуршал какой-то мусор. Рядом каталась слегка недопитая бутылка прозрачной жидкости - водка. Предварительно критически осмотрев, я опрокинул остатки дивного раствора себе в глотку. Они приятно обожгли пищевод.
Кое-как поднявшись, пошлёпал умываться. Из зеркала на меня смотрело что-то заросшее со спутанными волосами и красными глазами.
- Доброе утро, Димочка, - сказал я, и сам испугался своего (своего?) хриплого голоса. Невольно оглянулся. Кафельную плитку стены едва заметно пересекала тонкая трещина. Более ничего необычного заметно не было.
Выпить бы кофе. Прошатался на кухню. Насыпал размолотый яд в первый попавшийся ковшик, поставил на огонь. Стоило мне отвернуться, кофе, как обычно это с ним бывает, с поразительным проворством и громким шипением залил плиту. Выругавшись про себя, а может и не про себя, я вылил остатки чёрной жидкости в кружку и, осторожно прихлёбывая, выглянул в окно. Двор заливала мутная белёсая дымка тумана. Из дымки местами торчали чёрные, растопыренные столбы деревьев. Обычно, в такое время (я подозрительно посмотрел на часы) внизу уже копошатся и суетятся люди.
Выходной сегодня что ли? Я напрягся, пытаясь вспомнить. Пятница, вроде. Почему бы мне не поехать на работу? На какую работу? Снова мучительное перекатывание шарика мыслей в черепе. Я же дома работаю. Эта мысль меня вполне успокоила.
Поеду к Ольге.
Нет, не поеду - она на работе. Надо выпить, срочно надо ещё выпить. На меня снова накатилась волна этого липкого страха. Ищут, ищут - найдут, найдут. Да, Димочка? Нам надо выпить, Димочка. Одевайся и в магазинчик - топ-топ. Через туманчик этот сраный.
Выглянул - никого. Выходить нельзя - найдут. Точно найдут. Но надо выпить. Не бойся, Димочка, я же с тобой. Ну-ка, ботиночки одевай - и вперёд. Тут есть отличное кафе - заодно позавтракаешь. Да, да. В кармане оказалось вполне достаточно смятых купюр, чтобы проотдыхать ещё на неделю-другую.
И я вышел. Повернул в хлипком замке ключ, вызвал лифт, передумал и поскакал вниз по ступенькам.
***
Кафе было полупусто. Я прихлёбывал кофе, запивая каким-то коктейлем, и давил в пепельнице один окурок за другим. В противоположном углу сидела парочка мажорного вида девушек. До меня то и дело долетали обрывки фраз:"Ой, а вот я себе такие туфельки купила, красненькие... А я кофточку... А тут мой и говорит...". Через некоторое время, начало казаться, что мерзкие голоса их звучат у меня в голове.
Успокойся, Димочка. Мы ведь не будем их трогать. Нет, нет. Нас ведь не так поймут. Димочка, что ты делаешь?
Но было поздно. Я уже двигался к этим двум курицам, расталкивая попадающиеся под ноги столики, сжимая в руке очередной окурок. Курение вредно для вашего здоровья, очень вредно. Почуяв что-то неладное, курицы замолкли, хлопая на меня своими глупыми глазёнками.
- Девушки, а вы знаете, что курение очень вредно. Как будущие матери, вы должны это понимать. - Ой, что вы говорите, - нервно хихикнула одна из куриц, потрясая копной ненатуральных волос. - А вот то и говорю... - щёлк! Окурок попадает ей куда-то в район носа, рассыпавшись фонтанчиком маленьких искр. Не оглядываясь, иду к выходу. За спиной слышаться истеричные визги. Так их, Димочка! Никто почему-то не пытается меня остановить.
Уже выйдя на улицу, понимаю, что не заплатил. Ну и ладно, как-нибудь в другой раз.
Вокруг мокрое покрывало тумана. Сырость комком дождевых червей проникает за шиворот. Я шагаю в сторону центра через дворы и переулки. Ощущение преследования чуть отступило, затаилось. Но ОНИ ищут меня. Они чувствуют страх.
Дешёвый фильм ужасов. Блядский кошмар! Почему это происходит именно со мной. Мало что ли вокруг неудачников? Эх, Димочка, молодой, талантливый, знал ли ты, что так всё будет? Если б знал - был бы сейчас слесарем каким-нибудь, а не писал свою убогую фантастику, свои тупые ужасы. Нет, ни за что. Только бы лишний раз не напоминать мирозданью о том, что ты вообще существуешь.
- Каррр! Каррр! - раздалось сверху, будто в насмешку. Обострённое чувство опасности меня спасло - пригнулся. По голове легонько, едва задев, чиркнули вороньи когти. Хлопанье крыльев умчалось куда-то в туман. Чёрт. Не знаю, были ли это ОНИ. Впрочем, до этого мне сумасшедшие вороны-убийцы не попадались. Ощупав голову и не обнаружив крови (что меня чрезвычайно обрадовало), я поплёлся дальше. Память, как раз к месту, выудила из своих глубин воспоминания о старинной компьютерной игре, в которой главный герой блуждает по заполненному туманом городу. Туман вязкий, дальше нескольких метров ничего не видно, то и дело из него появляются разнообразные твари. Далее мне на ум пришёл Кинг... Хватит думать об этом, Дима, они ведь чувствуют. Хватит! Пожалуй, лучше проехаться в метро. А, Димочка? Только вот куда?
***
Круглое наземное помещение Арбатской было пусто, не считая дежурной. Турникет утвердительно пискнул, приняв случайно найденную в кармане карточку. Ощущая спиной подозрительный взгляд вахтёрши, я спустился на станцию. Станция эта, почему-то, всегда ассоциировалась у меня с тупиком. Мрачноватый зелёный мрамор только усугублял неприятные ощущения. Будто кто-то смотрит в затылок, не отрываясь.
У противоположного края платформы, за квадратной колонной я заметил какое-то движение. Они? Не хочется проверять, совсем не хочется. Да, Димочка? Но тут, развеяв мои сомнения, из-за колонны показался оборванный мужичок с огромной клетчатой сумкой-баулом. Слегка пошатываясь под тяжестью ноши, он протащился по лестнице вверх.
Вот теперь тут совсем пусто и совсем-совсем страшно. Так, Дима?. Страшно, это не когда шуршит что-то в темноте и кажется - там что-то есть. Не-ет, Дима, дружочек мой, страшно - когда ничего не слышишь, и совсем-совсем не уверен, есть ли там что-то, или нет.
Прислонившись к колонне, то и дело косясь по сторонам, достал из пачки последнюю сигарету, закурил. Бросил смятую и пустую пачку на рельсы.
- Нарушаем!? - раздалось откуда-то сбоку.
Готовясь бросится по тоннелю куда угодно, я обернулся. Возникший столь внезапно служитель Фемиды, нагло ухмыляясь, глядел на меня. Я глядел на него. Особенно мой взгляд привлекла мерно, как маятник, покачивающаяся дубинка, свисающая на ремешке с правой руки "серого кардинала".
- Нарушаем, гражданин? Оплачивайте штраф. - Сколько? - Пятьсот. - Ты охренел?! - резким движением выкидываю сигарету на пути. - Нет никакого нарушения... - Грубите, а зря... Документики у Вас имеются? - Чудненько, - говорю я, ухмыляясь и вытаскивая бумажник.
Сзади, из тоннеля, слышится нарастающий гул. В нём что-то пугающее, неизбежное. Я протягиваю менту пятисотенную бумажку. Я замечаю, или скорее чувствую, как по его лицу пробегает лёгкая тень, когда он берёт деньги. И это не жадность, ох - не жадность, Димочка.
Поезд уже здесь - только-только появился. Вернее, два поезда с обеих сторон платформы. Ухмылка на лице мента теперь напоминает оскал. Я хочу убежать, я знаю, что так будет лучше. Нельзя, нельзя оставаться здесь. Но ноги мои прибиты к полу, набиты ватой, руки еле слушаются. Я смотрю в его зрачки, и вижу...
Всего какое-то мгновение, вижу величественный город, высокие башни со шпилями, дома-дворцы. Отражение чего-то забытого, сгинувшего. Как выцветшая фотография. Какое-то мгновение. А после он легко разворачивается и делает шаг за красную черту. Бац!
Бац! Я прихожу в себя. Вокруг толпа, давка. Машинист кричит что-то по рации из своей кабины, расталкивая толпу, как торпеда морские волны, по лестнице вниз несётся дежурная бабка.
- Это он столкнул, он! - кричит женский голос откуда-то. Я понимаю - это обо мне. Понимаю, уже заскакивая в отходящий с другой стороны платформы состав. Уже несясь в сторону Киевской. Пока они поймут, я буду далеко.
Перед моим носом холодное грязное стекло, за которым, длинными кишками, несутся какие-то кабели. Ничего не понимаю, и не хочу понимать.
2.
Деревья, размытыми пятнами, выплывают из дождевой пелены. Едкий запах мокрой палой листвы плывёт над парковыми дорожками. Запах смерти, я бы назвал его, но это слишком пафосно. Прислонившись к одному из древесных стволов, я щёлкнул пивной банкой. В небе загрохотало. Димочка. А ведь прислоняться к дереву во время грозы, должно быть, очень опасно? Минздрав предупреждает!
- Заткнись, - говорю я кому-то. Себе, наверное.
Вот видишь, Димочка, ОНИ ведь не только в ТВОЕЙ голове. Шорох дождя. Капли, проникнув сквозь крону дерева, падают за воротник, проползают по шее, по спине.
- Чего ты ждёшь? - позвони Ольге, позвони кому-нибудь, Димочка. Тебе нельзя быть одному. Слышишь?
Я дрожу, прислонившись к мокрому шершавому стволу. Меня лихорадит. Зубы стучат о края пивной банки. Небо, падающие капли, листья, уходящий вверх древесный ствол... Стоит поднять взгляд - всё это кружится и кружится вокруг тебя. Будто ты - центр вселенной, земная ось или чёрная дыра.
Потом дерево вдруг удлинилось, стало похожим на ведущий куда-то вверх хай-вей. Под головой лежали мягкие мокрые листья. И вставать совсем даже не хотелось.
- Вам плохо? Может, помочь? - я неохотно скосил взгляд вбок, чтобы увидеть источник раздражения. Им оказался сутулый мужичок лет пятидесяти в довольно поношенном на вид плаще и очках с явно немодной оправой. Интеллигент, тьфу, Димочка. Будто прочтя мои мысли, мужик тряхнул козлиной бородкой и учтиво проблеял:
- Давайте, помогу Вам подняться? Или же, быть может, Вам нравится здесь лежать? - Не очень, если честно. Ничего, я сам.
Отряхиваясь, я с опаской и интересом изучал это постсоветское ископаемое.
- Что-то погода сегодня не ахти, Вы не находите? - сказало ископаемое. - Ага. - Впрочем, я такую погоду люблю. Есть в ней что-то такое, задумчивое, английское, если хотите. - Мрачное и жуткое? - Ну, отчасти. В такую погоду мне нравится гулять здесь. Очень. Понимаете ли, удобно размышлять в такую погоду. Нет всех этих прохожих, да и воздух свежий. - Ну, да... - А Вы тоже, я так понимаю, не просто так здесь лежали. Уверяю Вас, лучше просто прогуляться, это гораздо полезнее...
***
- Так как Вас зовут, молодой человек. - Дмитрий. - Будем знакомы, Дмитрий. А я Борис. Итак, что же заставило Вас валяться под деревом в столь неподходящую погоду? Если не секрет. - Это долгая история. - О, Вы не представляете, как я люблю слушать разные истории. Вот, отличная скамейка. Да, кстати, у меня тут припасено, - подмигнул мне Борис, доставая из-за пазухи пузырь прозрачной жидкости.
***
- И как давно Вам снятся кошмары. Неделя примерно? Интересно. - Сначала это было просто неприятно. Но теперь... Теперь мне кажется, эти кошмары проявляются не только когда я сплю. Только не смейтесь. Мне кажется, они каким-то образом проникают в наш мир. - Ну что вы, как можно смеяться? Напротив, очень интересная тема. Актуальная ещё с давних времён. Помните Конфуция, который никак не мог понять - бабочка он, или человек? - Вот-вот. Впрочем, бред это всё. Давайте лучше ещё выпьем.
***
Несколько слов о городке Локхарме.
Тёмная стена леса окружает городок (деревню, по большому счёту) с трёх сторон. Лишь в одном месте лес расступается, пропуская старую вязкую дорогу в свои дебри. Кое-как проехать по дороге возможно лишь зимой. Летом, весной и осенью попасть в город можно только пешком, да и то мало кто осмеливается на это. Причиной тому являются всевозможные истории о пропавших путниках и похищенных детях, коих, впрочем, в каждой провинциальной дыре водится немало (сам я проследовал в городок вместе с небольшим пешим караваном. Прямо скажем: даже в сопровождении вооружённой охраны трудно чувствовать себя уютно, когда вокруг тебя обступают эти тёмные ели). А с чётвёртой стороны лежит "пропитанное зловонием и страхом" Локхармское болото.
Зловещие и таинственные истории о пропавших людях, которыми, в основном, и известен город Локхарм, ходят из уст в уста, обрастая всё новыми и новыми подробностями. Трудно сказать, есть ли у этих историй какие бы то ни было основания. Но, я возьму на себя смелость утверждать, что у любой самой невероятной байки существует первопричина, первособытие, если можно так выразится.
Поговаривают, с каждым годом лес всё больше зарастает. Заросли становятся так густы, что протиснуться на сколько-нибудь вглубь составляет большой труд. Да и, отойдя хоть бы шагов на пятьдесят, вполне возможно заблудится. Люди рассказывают о страшных чудовищах, обитающих в чащах. Некоторые жители ночами слышали протяжный вой, разносящийся над верхушками елей. Явно не волчий вой. Особенно впечатлительные замечали странные, напоминающие человеческие фигуры. Чаще всего, вечером, в то время, когда с болота наползает серый ночной туман. Болото, по мнению жителей, тоже не стоит на месте - упорно продвигается примерно на десяток шагов в год, грозя сжать Локхарм в капкане. Опять же, трудно утверждать точно, происходит ли этот феномен на самом деле - для этого требуется долгое и упорное наблюдение. Я же работу свою выполнил и в скором времени предполагаю отправится дальше.
PS: Возможно, для Вас, уважаемые читатели, будет интересен тот факт, что население Локхарма уменьшается с каждым годом. Жители покидают город и не стремятся рожать здесь детей. Конечно вероятно, что все эти легенды и являются вымыслом, но ведь круги по воде не идут просто так?
С уважением, Краевед Академии, Николас Гравис.
***
Я пришёл в себя на полу, рядом с диваном и недопитой бутылкой прозрачной жидкости. Во рту была помойка, в голове словно бы копошился комок тех самых червей. Хлебнув из бутылки, я тащусь в ванную. Леший из зеркала приветливо ухмыляется, зло сверкая красными глазами. Это был сон, Димочка?
Кое-как умывшись, прохожу на кухню, мечтая увидеть спящего под столом Бориса. Его там нет. Значит сон. Курицы - сон, мент - сон, "интелягент" тоже сон. Открыв окно, я выглядываю - двор погружён в туман. Чудненько, Дима! У Вас когда-нибудь было чувство болезненного дежа вю? Такого, от которого хочется блевать? У меня было. Наверное, уже даже не раз.
Ощупав карман своей явно несвежей рубашки, в поисках сигарет, я обнаруживаю небольшую пластиковую карточку, вроде проездного. Это визитка. На ней стандартным полужирным шрифтом написано:
Борис Борисович Кравчиков. Высшая Школа Философии. 344-15-11.
Позвонить, или не стоит пока? В любом случае, звонок этот, я был уверен, приоткроет завесу тайны. Но у меня не было сил и желания выяснять что-либо прямо сейчас. А вот желание выпить было. Смутно помню какое-то кафе тут неподалёку.
Взглянув на себя в зеркало, я решил, что бриться мне уже совсем даже не нужно, похожу с бородой. На Басаева не похож, что несколько обидно, но достаточно удобно. Ещё раз выглядываю в окно - туман колышется как желе, хотя, скорее, как совковая манная каша. Наверное, было бы замечательно, если бы сейчас оттуда показались какие-нибудь щупальца. Длинные, скользкие. Всё стало бы гораздо проще - не надо было бы никуда выходить. Что бы ты тогда делал, Дима?
- Заткнись! - говорю я вслух, надевая куртку. Захлопнув дверь, сбегаю по подъездной лестнице. Быстро, пока не передумал. Дверь подъезда услужливо приоткрыта. За ней, в тумане шевелится что-то тёмное, змееподобное. Я замираю, но через секунду понимаю, что это ветки дерева.
***
Кафе было полупусто. Кофе дышал жаром, горячий и переваренный. Прихлёбывая его, я мрачно глазел на улицу. Прохожих не было. Там вообще ничего не было, кроме покрывала тумана. Интересно, видит ли его кто-нибудь, кроме меня?
- Отличная погода, не находите? - обратился я к официантке, подошедшей поменять пепельницу.
- Шутите? - она поглядела на меня, как на душевнобольного и поскорее ретировалась, должно быть - звонить в психушку, чтоб меня забрали... Чёрт, убейте меня, не знаю - куда бы позвонил в таком случае. Собственно, не важно, куда она решила звонить, и звонить ли. Пойду я, что ли, отсюда? Пойди, Димочка, пойди. Тут как-то зло, недобро как-то тут.
Я оставляю под пепельницей найденную в кармане купюру, и иду прочь.
Прочь... А куда я, собственно, иду? Неужели есть такое место, Димочка, где ты будешь в безопасности? Место, где тебя не найдут. ОНИ ведь как гомеостатическое мироздание у Стругацких, если и не всемогущи, то уж точно вездесущи. Ладно, ладно, я позвоню. Я достаю сотовый. На экранчике высветились несколько пропущенных звонков и смс. По памяти набираю номер Бориса. Гудок, затем ещё, затем женский голос говорит:
- Алло. - Здравствуйте, позовите Бориса Борисовича, пожалуйста. - Простите, но его сейчас... (хи хи хи! на заднем плане)... его нет. Но вы можете приехать и его подож-ж-ждать. Сейчас скажу вам адрес (снова раздаётся хихиканье). Приезжай, Димочка, приезжай к нам! Вместе нам будет весело, вот увидишь!
Я отключаюсь. Весело, чего и говорить. Только спрятав телефон в карман, я замечаю, что передо мной, метрах в десяти, уселась собака. Что-то дворовое, напоминающее овчарку, большое и лохматое. Оно смотрит на меня, но не зло, изучающее. Затем оно встаёт и, переваливаясь на огромных мягких лапах, движется в мою сторону. Разворачиваюсь, иду обратно к кафе. Спокойно, Дима. Улица пуста, улица в чёртовом тумане. Иду быстрее, собака тоже ускоряет шаг. Кафе нет. На его месте какая-то подворотня. Я уже бегу. Проносится арка, ещё одна, а сзади рычит и фыркает, фыркает и рычит. Дом мой, слава богу, на месте. Никогда я ещё не взбегал на шестой этаж так быстро. Захлопываю дверь квартиры, прислоняюсь спиной. Хрясь! - с той стороны в дверь врезается туша пса. Странно, но хлипкий кусок прессованного ДСП выдерживает. Зверь скребётся несколько минут, затем всё стихает. Ушёл?
Бросив куртку на пол, я плетусь на кухню варить кофе. Вот теперь, Дима, ты никуда уже не денешься. Открыв холодильник, обнаруживаю бутылку прозрачной жидкости и консервы. Открываю бутылку, делаю пару глотков. Горло режет, глаза слезятся. Выглядываю в окно, собаки не видно. Вообще никого не видно. Достаю сотовый, набираю Ольгу. В трубке гудки, гудки, гудки... Иду в прихожею к обычному телефону. Подняв молчаливую трубку, понимаю, что не платил за телефон уже месяца три. Делать нечего, отправляюсь на кухню уничтожать водку, заедая чёрствым хлебом со шпротами.
3.
Сумерки уже ворочались за окном и уже заполнили двор тенями. Консервы были съедены, а бутылка водки грустно полупустела. Пошатываясь, я добрался до компьютера - проверить электронную почту. Отсеяв ненужный спам, я обнаружил письмо из какой-то редакции и ещё одно... Тема: Димочке. Текст - единственное слово - "past". Попытка написать ответ окончилась провалом, но вовсе не из-за поглощённой мною водки. Адреса-отправителя не существовало. Или его сразу же удалили, послав мне это сообщение.
Внезапно, за окном раздался вой. Тяжёлый, тоскливый звук резал уши. Я включил музыку погромче, на сколько хватает мощности дерьмовых компьютерных колонок. Шестой этаж, Димочка, он не достанет. Но надо что-то делать. Кто-то хочет тебе помочь. Кто-то прислал это чёртово письмо. Past - прошлое. Очевидно, объяснение всей этой херне надо искать именно там. Так, Димочка? Надо ещё выпить, надо выпить и подумать.
***
Озарение пришло внезапно, когда бутылка уже была практически пуста. Плюхнувшись в кресло перед компьютером, я, с некоторым трудом ворочая мышкой, заказал через интернет такси на 9 утра.
***
Я проснулся на полу. Пошарив рядом, обнаружил почти пустую бутылку водки. Я опрокинул остатки себе в глотку. Они приятно обожгли пищевод. Компьютер шумел, не выключенный. Посмотрел на часы - пол девятого. Такси будет в девять, время есть. Голова болит, раскалывается, кофе убегает, за окном туман. Зверь где-то там, так ведь, Дим? Заткнись!
***
Никогда ещё я не сбегал с шестого этажа так быстро. Выскакиваю из подъезда. Серая ауди, вот и она. С силой дёрнув дверь, вваливаюсь внутрь.
- На вокзал, - бросаю я водителю, хмуро глядя через тонированное стекло на скучающую псину в другом конце двора. Псина скалит пасть - улыбается.
***
В вагоне грязно, за окном несётся стена леса. Изредка пролетают обшарпанные платформы забытых богом станций. Димочка, ты - идиот, даже книжку не взял. Вот и пялься теперь в окно. Электричка почти пуста - воскресенье. Напротив меня какие-то пенсионеры со своими сумками, с корзинами и авоськами. Они обсуждают пенсию и Путина. Я засыпаю и чуть было не проезжаю нужную остановку. Выскакиваю из вагона, едва проскочив в закрывающиеся двери. Моросит противный дождь. Кроме меня никто из состава не выходит, и он отъезжает, почти сразу исчезнув в дождевой пелене. Рядом с платформой ларёк, единственный на всю округу. Здоровенная тётка-продавщица, не изменившаяся за десять лет нисколько, со скучающим видом читает Донцову. Покупаю пиво (сколько могу унести) и колбасу с хлебом. Больше ничего съедобного в магазине нет. Осторожно удерживая в руках рвущиеся пакеты, я шагаю по одной из ведущих в лес тропинок.
***
Через час с небольшим я выхожу к деревне. Всё те же, что и десять лет назад, два ряда домов, окружённые лесом. Одна улица, причём - главная. Запустение чувствуется здесь, запах пыли и хлама. Почти все дома мертвы, заколочены. Только из одного окна на меня кто-то смотрит. Внутри темно, не разобрать. Я иду, не останавливаясь. Вот и он. Кажется, прошла вечность, лет сто, по крайней мере. Дом глядит на меня и хлопает полуоторванной калиткой. Окна забиты крест на крест, дверь вроде нет.
Ключи... Нет, ключи я не забыл. Дверь открывается, сыпя трухой. Вход завален хламом - какие-то вёдра, инструменты, доски. Пробираюсь внутрь. Рву джинсы, зацепившись о ржавый гвоздь.
- Блять! Жопа! - звук разносится по пустой веранде. Кое-как, с пинками и ругательствами, избавляюсь от части хлама, вытолкав её за дверь. Оставляю топор, ржавый, но увесистый, что придаёт уверенности. Недра дома пусты и темны. От света зажигалки тени разбегаются по углам. Газовая плита не работает, электричества давно нет. К счастью, в углу веранды я обнаруживаю буржуйку. Тащу её на середину помещения. Газет и дров в избытке, через несколько минут мне удаётся развести огонь. Едкий дым наполняет веранду, приходится отодрать несколько досок с окна - дым постепенно вытягивается сквозняком. Грею руки, открываю пиво.
Итак, Димочка, ты тут? Что дальше? Вот оно, прошлое, но что с ним делать? Снаружи, заставив меня вздрогнуть и схватится за топор, раздаётся вой. Всё тот же вой. Быстро, запри дверь. Быстро, чёрт. Ключ падает из рук, отлетев в тёмный угол.
Живо, Дима, живо. Нахожу ключ, запираю дверь трясущимися руками. Для надёжности ставлю поперёк прохода опрокинутый стол. Что теперь? Снаружи воет зверь. Ходит вокруг дома, я слышу. Что теперь?
***
Хлам и пыль, чёртова рухлять. Чердак полон ей. Ну же, Дима, ищи здесь. Осторожно с зажигалкой - хлам очень хорошо горит, минздрав предупреждает.
Тыц-тыц-тыц, пум-пум-пум! - телефон звонит.
- Да, Оль, привет. Всё отлично, а у тебя? Я где? Да так, дела, работа. Статью пишу. Да, завтра буду. Ну пока, денег мало. Целую.
А ты уверен, Димочка, что завтра будешь. Что будешь завтра?
Вот, здесь, в углу. Ящик. Внутри хлам, журналы какие-то древние, газеты. Но вот оно, вот, Дима. На дне. Толстая тетрадь в клеточку, рукопись. Ты писал это десять лет назад. Помнишь? Снаружи воет зверь, жалобно. Страницы заполнены удивительно ровным почерком, лишь местами некоторые строчки зачёркнуты. Тут не разобрать, нужен свет.
Спускаюсь по скрипучей лестнице. Наполненная движущимся светом и тенями, заколоченная веранда представляет жуткое зрелище. И зияет тёмный дверной проём в соседнюю комнату. Я сажусь перед печкой, положив рукопись на колени. Открываю вторую банку пива...
***
Караван отправился, когда начали сгущаться сумерки. Выходить пришлось к вечеру - мы отбились от графика, и уже существенно опоздали. Моросит дождь, влага блестит на плащах охранников. Они окружают телегу, которую упорно тащит вперёд по грязи пара коней-тяжеловозов. Не самое лучшее решение - брать с собой повозку, но это вынужденная мера - товара в этот раз вышло чересчур много. Мы с Марком, моим писарем, замыкаем шествие.
Лес пропускает нас в свои глубины, под ногами тянутся, переплетаясь, полупрозрачные щупальца тумана. Огонёк масляного фонаря, прикрепленного на повозке, уже трудно различить сквозь белёсую завесу, и мы ускоряем шаг. Охранники, вначале громко переговаривающиеся между собой, теперь общаются шёпотом, подавленные лесной мрачностью. Даже начальник каравана, устроившийся на телеге, не ворчит, как обычно. Войны зыркают по сторонам, руки их лежат на рукоятях мечей и ремешках закинутых за плечи арбалетов...
***
Я просыпаюсь внезапно. Я чувствую чьё-то присутствие. Дрова прогорели, теперь в железной пасти печи тлеют красноватые угли. Снаружи уже ночь. И я чувствую, здесь, в темноте веранды заброшенного дома, есть ещё кто-то. Напротив меня, за печкой. Твоё воображение, Димочка, играет с тобой злые шутки. Кто это сказал? В темноте, загораются два красноватых уголька.
- Я, Дима, это я. - Зачем вы преследуете меня? - я шарю рукой в темноте, ища рукоять топора. - Зачем, зачем... Димочка, а зачем ты нас создал? - Я? Вас? - Да, ТЫ НАСссссс! - голос переходит в шипение. Я вскакиваю с топором в руке.
- Ты, - говорит темнота. - Десять лет назад ты написал эту рукопись. Когда тебе было тринадцать. - Я не мог написать такое, это не я... - Это ты... И то, что ты вызвал к жизни так тебя напугало, что ты предпочёл забыть. Ты предпочёл бегство. Но нельзя скрываться всё время, Димочка. - И что теперь? что вы хотите? - Ты пойдёшь с нами, Димочка, ты пойдёшь с нами и всё узнаешь. Нам будет очень-очень весело.
Тишина, стучит дождь. Темнота пуста. Ёжась от захватившего дом холода, я кое-как снова оживляю печное пламя. Ловушка, это ловушка, Дима. И ты купился. Приехал сюда, и теперь никуда не денешься. Ты ведь хотел найти ответы, и вот они - вон тетрадочка валяется. Ты их создал, и теперь они тебя обхитрили.
Внезапно я понимаю, что делать. Я стаскиваю мусор в кучу около печки, положив сверху тетрадь. Минздрав предупреждает - хлам очень хорошо горит. К утру и следов не останется. Ха-ха, Дима, ха-ха! Я чиркаю зажигалкой, и подношу язычок пламени к скомканной бумаге. Но ты не сможешь, Димочка, ты не сможешь убить нас. Это всё равно, что убить часть себя. Я не могу. И убежать теперь ты не сможешь. Словно в насмешку, снаружи раздаётся вой...
***
Я вхожу в лес, сжимая под мышкой тетрадь. Кусты цепляются, продираюсь, спотыкаюсь о корни деревьев. Где-то за спиной дышит зверь, мягко ступая лапами. Ветки, выскакивая из темноты, хлещут по лицу. Я чуть было не падаю в овраг. Останавливаюсь на самом краю. Передо мной низина, болото, бывшее когда-то быстрой речкой. Тебе сюда, Димочка. Осторожно, ножку не сломай, мой хороший. Найдя некое подобие тропинки, я спускаюсь вниз. Болото закутано покрывалом тумана, небольшое, уютное болотце. Я ступаю вперёд, тщательно выбирая кочки, выступающие из чёрной жижи. Я двигаюсь до тех пор, пока не выхожу к круглому озерцу. Поверхность воды мертва, никакого движения. Поднимаю воротник, холодает. Холодно, Димочка, сентябрь на исходе, смотри, не простудись, - говорят они в моей голове, когда я заношу ногу над чёрной гладью.
***
... Ноги вязнут в грязи. Телегу приходится толкать, но, в конце концов, она застревает совсем. Туман, густой, всепроникающий, окружает нас. Он несёт сырость. Дорога приводит в топь.
- Болото, это чёртово болото, как оно очутилось здесь? - Где Андрей? Куда он делся? - Я видел, он отстал немного, думал - догонит...
Туман обступает нас. Внезапно, над болотной жижей разносится вой. Горький вой, разочарованный. Совсем не волчий. "Вой существа, обречённого на зло", - думаю я. Надо записать эту фразу. Надо обязательно её записать. - Марк! Перо, бумагу! Живо!
Мы прислоняемся спинами к телеге и охранники ощетиниваются пиками, выставляют во все стороны арбалетные рыла. Кони фыркают в тумане. А я прижимаю к груди свою бесценную кожаную сумку с записями.