Мечтают ли менеджеры Макдональдса об электроовцах? Не понять. Зато ясно, что у героини не то что выбора, и мозгов то особенно нет - так и будет она капать заражённую кровь в колу с нулевым результатом. Интересную, хоть и не первой свежести идею автор изложил в итоге скучновато - зубы ломит.
2. Данихнов. Спам.
"А на самом деле они просто спали. И черный заяц все время бил в свой барабан...". Примерно так и примерно об этом. Наверное, история коротковата и слишком "обрывиста", так что сочувствия к трижды обернувшимся серой простынёй героям не чувствуешь. Однако надо отдать Данихнову должное, у него получилось в короткий рассказ уместить не всё, но многое. Больше, чем иные укладывают в роман.
3. Ледовский. Ещё раз об экологии.
Моё колдовство подвело моё племя, - причитает старый ведун (да, именно так, а не иначе). Далее следует микс из "негостеприимной чужбины", "драконов" и "дабы" с "пусть так". Автор периодически сбивается с посконно-племенного языка на посконно-деревенский и обратно. И ящереки, непременно ящерики. Итоговая же отсылка к "Крысолову" столь же беспомощна, сколь и пряма. Завершается этот эпос порцией морали, ничуть не худшей, чем в лучших домах Филадельфии.
4. Десятниченко. Хроники.
Магические возмущения и много написанных с заглавной ОЧЕНЬ ВАЖНЫХ СЛОВ. Также любой любитель ролевых игрищ найдёт в рассказе небезынтересные для себя термины, вроде "мага-щитовика". В этом балагане не хватает только Паладина и Газебо. Вот уж они бы повеселились.
О чём этот ворох бессмысленных и беспощадных подробностей, я так и не понял. Очевидно, так надо, ИБО.
5. Мегера. Фрегат Грета.
Напоминает несмешной (то есть, смешон он исключительно сквозь слёзы) фанфикшен к "Футураме". "На этих кораблях было установлено мощное оружие, способное сильно навредить флагману", видно, что автор думал-думал, но так и не придумал, что же это за мощное оружие, да и о том, что такое "флагман" и "парсеки" он имеет самые размытые представления. Сгусток плазмы внезапно превращается в снаряд и так далее. Про мелкие ляпы и откровенно беспомощный язык повествования вообще молчу. Само собой, заканчивается всё это ничем. Дальше автор пока не придумал, будем ждать.
6. Макдауэлл. Холодный дождь.
В сетевой критике сетеконкурсов есть подходящий к случаю штамп - слезодавилка. "Холодный дождь" - слезодавилка, но тут есть нюансы. Сперва рассказ напоминает слезодавилку весьма средней руки, однако к концу автору удаётся придать истории должный градус и глубину (хм, да), несмотря даже на некоторую простоватость посыла - поминание Бога, умирающий мальчик и предсмертный надрыв. Резюмируя - качественно (что её и спасает) написанная слёзодавилка, могло быть лучше, но и то, что есть - небезынтересно.
7. Данных. Delete.
С одной стороны мне хотелось сразу же плюнуть на этот текст, так как с умным видом упоминать очистку диска, временные файлы и прочее - давно дурной тон, в духе, впрочем, русского псевдокиберпанка. Духом этим пропитан, к сожалению, весь рассказ, и можно смело говорить о загубленной дурацким исполнением идее. Но я, всё же, склонен оценивать текст со столь дурацким названием достаточно высоко, так как, отбросив дурацкие штампы, можно заметить то, как автор умело создаёт атмосферу, местами, впрочем, слишком усердствуя в стилизации(а может, он просто так пишет) под сухой перевод. Да, местами в "Delete" мелкие детали и рубленые фразы звучат довольно проникновенно.
8. Ивлев. Ангелы все еще живут среди нас, просто мы разучились их видеть.
Я не мог пройти мимо такого названия. Всё, что автор хотел сказать, он выразил в заголовке. Дальше лучше не читать ни строчки. Вкратце, герой приходит в себя, а в голове у него, разумеется, "размеренно бьет колокол", после читатель видит наскоро собранное из штампов описание Масква-Кремль-Тверская, изобилующее разношерстными автомобилями и трелями гудков. Течет, обтекая героя, поток людей, ну так и далее, и тому подобное. Автор, кажется, сам не знает, о чем дальше писать, поэтому погружает читателей в эту болотную белиберду, но героя, наконец, "внезапно посетила странная отрешенность от всего этого потока", его мысли плавно меняют направление, но лишь на пару градусов, так как поток банальщины продолжается. На самом интересном месте герой делает крылышками бяк-бяк-бяк, так как автору, все же, надо было как-то следовать выведенному в заголовок тезису. Резюмируя, сука смертная, и, в отличие от "Фрегата Грета", даже не смешно.
9. Филиппов. Зона.
"Попытавшись еще раз взять себя в руки, я прикрыл глаза и тут же увидел свою мать" - с самого начала автор постепенно выводит перед читателями полотно практически древнегреческой трагедии. "... огромный ком жалости набух вдруг у меня в горле...", "А впереди была зона...", - короткими и мощными фразами Филиппов вводит читателей в мир оказавшегося в трудной ситуации подростка. Вспоминается Шолохов с его "Прощай, отец...". "...испили неведомого нам снадобья..."" - какой ужас, какой вселенский ужас вкладывает автор в эту фразу, ужас простого деревенского парня, незнакомого с плодами научного прогресса, однако волею судеб к этому прогрессу отныне причастного. Как умело автор жонглирует образами, буквально выводя судьбу одного отдельного деревенского паренька, предательски отравленного слабительным, на просторы истории.
Королева в восхищении, словом.
10. Арденис Закатный. Чистый четверг.
Полагаю, автор считает достаточным для создания рассказа - изложить идею, в данном случае очень-очень альтернативную. Однако идея, не поддерживаемая логичным повествованием, превращается в спор о количестве помещающихся на конце иглы ангелов. Можно вывернуться - мол, это очень актуальная математическая абстракция, однако абстракция, оторванная от реальности - в данном случае не имеющая сюжета - не жизнеспособна. Так же не жизнеспособен и "Чистый четверг", обрисованный безликими классически-графоманскими оборотами - "...направилась к большому костру, к которому как раз тащили резной компьютерный стол с привязанными к его ножкам фейерверками новоселы из дома напротив...". Наверное, у автора хорошо с воображением, но облечь свои мысли в достойную форму он, увы, не в силах (пока или вообще - не знаю).
11. Чернышева Даша.
Что меня сразу насторожило, с первых фраз, так это попытка героини вступить в диалог с читателем - такой классический (уже) иронично-детективный приём, когда герой время от времени то вопрошает ("спрашивает" здесь не уместно) - "Знаком вам липкий ужас ночного кошмара?", то заканчивает фразу внутреннего монолога почти пионерским "честное слово!", то радостно резюмирует "Ну, конечно!". Подход такой, конечно же, должен убедить дурачка-читателя - вот он я какой всамделишный, не-картонный и не плоский, мы одной крови, словом. Для полноты картины рассказ прореживают классические (но уже из другой оперы) многоточия. Странно, что при таком тонком и насыщенном метафорами повествовании, никаких сострадальческих чувств к героине не возникает. Одним словом, "церковно" - вот и всё впечатление.
12. Распопов. Мечта.
"Только для конкурса", скромно анонсирует автор своё творение. Скорее всего, это и писалось за полчаса "только для конкурса" - не победить, но напугать. В отличие от слезодавилки "Холодный дождь", рассказ Распопова нельзя назвать плохим, средним или хорошим, он просто вне этой шкалы. "Карусель - это были сиденья прикрепленные цепями к вращающемуся колесу". Карусель мой, карусель. Вообще-то, внимания заслуживает буквально каждая авторская фраза. Это настоящая феерично-инфернальная карусель. Читаешь фразу и думаешь - хуже просто не написать, ан нет - автор может и хуже. Да ещё как может. Котятки, вы уже поняли - не приближайтесь к страшному Каруселю ни за какие коврижки (конфеты).
13. Руссо. День наверху.
"Вы все притворяетесь, будто здесь есть общество. А здесь нет общества..." - 25 лет меня наёбывает наша сборная по футболу! Тема обязывает автора подобных, хм, триллеров всячески нагнетать атмосферу тоски и ужаса. И автор старается изо всех сил - "Они ужасно спорили и толкали вниз пустую картонную коробку..." - ужас, ужас. Кстати, насчёт коробок, автор столь умело стилизует главного героя, да и вообще всех героев под картонные коробки с помощью этих "парень", "девушка", "вот тот чувак" - диву даёшься.
Ну и концовка не разочаровывает - Филип Дик бы позавидовал - прыгай в сральник головой, вы убиты, я живой! Резюмируя - дурно (и для себя любимого, похоже) написанный поток сознания. Одно хорошо - тут нет Каруселя.
14. Катлас. Луг.
Автор сходу даёт понять, что со всякими там книжками он знаком не понаслышке. Эпиграфом он как бы настраивает нас на тон своей прозы, вкрадчивый и интеллектуальный. Подобно Дэниелу Кизу Эдуард Катлас погружает нас в мир сильно стукнутого по голове человека, а заодно в болото. Дальше нас встречает уже искусно созданная тарковско-стругацкая атмосфера, а без того неадекватный внутренний диалог героя самим собой набирает просто невероятный накал - "Лягушки, чайки, трава пахнет - до одури сильно. Запах сладковатый, что-то напоминает, но что - вспомнить не могу. Лошадь пасется...". Это, кстати, можно назвать катарсисом, становится ясен нетривиальный авторский замысел. А еще говорят, что употребление травы значительно более полезно, нежели просто табака. А вот и нет, друзья, с памятью то того, туговато становится, да и со скоростью обработки информации тоже.
15. Муляр. Лучшие из лучших.
Автор пытался написать так называемый "фант-боевик", но со смыслом, однако удалось из рук вон плохо. Не хочу останавливаться на совершенно безликом языке, тут очевидна одна истина - обычно каждый пишет соответственно с тем, что читает. Конечно, рассказ в плане языка не так плох, как великое множество его соседей, но если берёшься описывать (в миллионный раз) космических рейнджеров, десантников и прочих бравых парней, то писать надо в миллион раз лучше. По поводу "смысла" - идея о превращении бравого рейнджера в берсеркера, казалось бы, изложена. Ну и что? Ну и всё. Как часть более крупного повествования это смотрелось бы отлично, если бы и стилистика была достойной, и персонажи некартонны, и описание сражений вышло бы за пределы космо-космических штампов. А так - драматизма нет. Ну и действительно всё.
16. Хлебников. Экзамен.
Пугающее нагромождение причастий, автор, к тому же, уже выработал свой собственный, пусть и не уникальный, но вполне стиль - "Бывший майор ВДВ, он увёз меня к себе, на Кубань...", "Двухэтажная, она была похожа на Дом детского творчества...". Чтобы читатель не унывал от такого высокого штиля, автор исправно расставляет тут и там запятые, пытаясь бедняжку развлечь - пусть подумает: казнить или помиловать?
В конце, кончено же, в конец зачитавшегося читателя, с мозгом, пробитым очередями авторских многоточий, встречает долгожданный ангел. Ку-ку досвидос. Пожалуйте в райские кущи.