В городе только-только начинается грязное седое утро, медленно расползаются трамваи из депо, оживляются тротуары, дороги забиваются пробками. А за пределами города уже вовсю наступил день, в не- городской местности совершенно иной распорядок дня.
Маленькая дачная станция в нескольких десятках километров от города. Несколько десятков домиков рассыпанных вдоль железной дороги с одной стороны, - с другой стороны растянулся лес, кроны деревьев настолько плотно смыкаются, что солнце практически не видно, даже если она стоит в зените. Ранним утором здесь всегда стоит густой туман, кажется, капли воды настолько большие, что их можно рассмотреть в этой густой молочной дымке. Дачные участки, словно испугавшись обилия свободного пространства, плотно жмутся друг к другу и к длинному бетонному перрону. А на нем тем временем сгрудилось большая часть населяющих этот поселок людей. Все ждут появления утренней электрички, которая является практически единственным способом связи с цивилизацией. Вместе со всеми, поезд ожидает маленькая девочка дет 10-12 на вид, плохо одетая, в больших нелепых солнцезащитных очках. Зачем они ей в пасмурное утро? - Не понятно. В её правой руке футляр со скрипкой, а в левую, все время тычется носом и языком, запрокинув голову большая лохматая собака, сидящая у самых её ног, плотно прижавшись к ним спиной. За спиной девочки просто огромный потрепанный рюкзак. Она стоит у места остановки первого вагона, сгорбившись и опустив голову. Поднимает она её лишь тогда, когда слышит сигнал приближающегося состава.
Вдоль состава, пока он тормозит, идут люди, в надежде, что именно перед ними сейчас распахнутся двери. Девочка спокойно стоит на своем месте, даже собака все также сидит у её ног. Она хорошо помнит, где и как останавливается поезд, и стоит прямо перед открывающимися дверями. Последний раз погладив пса по голове, она входит в вагон, еще за несколько мгновений до того, как набежавшая толпа примется дружно протискиваться в довольно широкие для разумных, и чрез мерно узкие для обычных людей двери поезда. Девочка проходит в самый конец вагона, к дверям ведущим в кабину машиниста, и садится у окна.
Как только поезд трогается, она бережно достает из футляра скрипку и начинает играть. Вивальди, потом Ванесса Мей, за ней Моцарт... народ в вагоне реагирует по-разному: одни делают вид что не обращают внимания, другие наоборот прислушиваются, третьи - выходят в тамбур. По нервным телодвижениям многих угадывается растерянность и незнание что же делать дальше. Окончив игру девочка, медленно переставляя ноги, идет в следующий вагон. Опять звучит Вивальди, Мей, Моцарт. Снова отворачиваются, прислушиваются, выходят. И так вагон за вагоном, она проходит всю электричку. Наполняя её музыкой своей скрипки. Ничего не прося и не требуя, все же ни от чего и не отказывается. Кто-то выражает ей свою благодарность, кто-то нет. Она так и не снимает очки и не поднимает голову, даже в паузах, даже идя из вагона в вагон и перестав играть, она сидит, не глядя в окно, склонив голову. Так продолжается до конечной станции.
Показался вокзал, народ в вагоне зашевелился и стал набиваться в тамбур. Она поднялась со своего места только тогда, когда последний человек покинул тамбур.
Вокзал горделиво и вместе с тем обреченно возвышался над железнодорожными путями и сновавшими во все стороны людьми. Хоть в нем было не более четырех этажей, казалось, он закрывает собой пол неба. Пройдя через центральный вход, девочка подошла к лавочке, стоящей под окном у белоснежной мраморной колоны, положила на нее скрипку и стала одевать рюкзак. Покончив с этим, она присела, поправила очки, посмотрелась в свое отражение в оконном стекле. И пошла дальше.
Её путь лежал на центральную площадь города, добраться туда можно было либо пешком, либо на трамвае. Девочка выбрала трамвай и подошла к остановке. Как раз в это же время подъехал трамвай. Она направилась к дверям, но внезапно, словно взявшаяся из ни от куда, шустрая бабушка, вклинившись между ней и поручнем, боком оттолкнула её. Потеряв равновесие, девочка едва не упала, но все же успела схватиться за поручень. Бабушка протискиваясь мимо попала своей торбой ей под дых. Войдя в вагон и сев у окна, девочка приходила в себя и пыталась глубоко дышать, но из-за боли это плохо получалось. Вскоре подошел контролер, неодобрительно взглянув на девочку, он начал разглагольствовать о наркоманах и современной молодежи. Контролером был мужчина лет 50-55, чем-то он напоминал доцента заштатного института, чем-то алкоголика, но, в общем, производил впечатление педофила.
Девочка оплатила проезд и села в привычную позу - сгорбившись и наклонив голову. Меж тем контролер не унимался. Он все пытался как-то задеть её, или хотя бы спровоцировать на дискуссию кого-нибудь из пассажиров. Но никому до этого не было дела до тех пор, пока девочка не начала тихо плакать, - кондуктор оживился, и с фразой "что, стыдно стало?" попытался поднять её голову. Девочка вырвалась и выскочила со своего места к дверям. Кондуктору ответила дама в возрасте, с аккуратно собранными под берет пепельно-серыми волосами. Она предложила ему отстать от ребенка и заняться своей работой. Он только этого и ждал. Теперь его монологи были посвящены неблагодарности пассажиров и конкретно женщин. К счастью, от девочки он отстал, она в это момент благодарно посмотрела из-под очков на ту самую женщину с пепельно-серыми волосами, словно пытаясь что-то сказать. Женщина понимающе посмотрела на нее и тоже стала у дверей. На следующей остановке она сошла, девочка, опасаясь кондуктора, сошла ей в след.
До центральной площади города оставалось несколько кварталов, и сначала пути девочки и той женщины совпадали, они шли рядом, но даже не заговорили, а у липовой аллеи, через два квартала, их дороги разошлись.
Оставалось еще два квартала, этот путь девочка прошла в одиночестве. Придя на площадь, она достала из футляра скрипку и начала играть. Люди проходят быстро, суетливо. Звучит Бах, звенит мелочь, шлепают подошвы... девочка играет больше двух часов, без пауз и отдыха. А закончив переходит на другую сторону площади, здесь, у большого рекламного щита "Все будет Кока-Кола!", перед гимназией, она начинает вторую часть своего концерта. Опять Вивальди, Бах и Моцарт, опять копейки, рубли, пятаки и редкие гости - десятки, опять шлепки сандалий, стук каблуков, цоканье шпилек...
Рабочий день продолжается, скоро уже придется идти на вокзал, но она все играет и играет, не разгибая шеи и не снимая нелепых очков. В гимназии закончились занятия и толпы детей стали покидать здание, проходя мимо нее. Они смеются, веселятся, учебный день закончился, можно и отдохнуть. Мимо проходят её одногодки и дети постарше и помладше. Они еще мало что понимают, и она у них вызывает смех. Никто из них этого не смущается, кто-то даже начинает кривляться, пытаясь подражать её движениям. Она словно не видит этого, не "не замечает" а именно не видит. Не ощущает, скорее так.
Это сытые спокойные дети, упакованные и укомплектованные в соответствии с правилами гимназии, города и ГОСТами. В их жизни все точно будет "Кока-Кола". А она... Она не знает что такое "Кока-Кола", не знает что такое сытость и правила гимназии, не знает ничего из их жизни. Да, у неё точно не будет все "Кока-Кола"...