Аннотация: "Знаешь, я не верю в то, что все завершится благополучно. Но я больше не буду опускать руки. Этот город заслуживает достойной королевы".
Сон дарит несколько часов покоя и отдыха. Иногда наполненного какими-то сновидениями, иногда превращающегося в черную пропасть. Но неизменно он позволяет забыть о реальности. На какие-то жалкие несколько часов забыть о том, кто ты есть.
Разрушенная часть города в ночной темноте выглядела загадочно. Как завораживающе выглядит разбитый корабль у порта в лунную ночь. Кривые обломки разрушенных зданий вздымались к небу, кое-где лунный свет проникал сквозь дыры в стенах, рассекал комнаты насквозь. Этот квартал был не жилым. Так считали те, кто обитал в центральных районах. Сюда не заходили даже вездесущие дети, слишком дурной была слава этих мест. А что может быть более надежным прикрытием, чем молва?
Здесь, скрытые от вездесущих глаз захватчиков, укрылись те, кем двигала жажда перевернуть город с ног на голову, вернуть все к тем временам, когда правил им законный герцог, а не гнусный предатель. Но всем нужно спать. Даже тем, кем движет благородная цель.
Рассвет разгорался быстро. Внезапно небо на востоке покрылось серым маревом, чтобы через мгновение окрасится алыми цветами рассвета. Солнце, бросив на небо ознаменование своего прихода, не задержалось с выходом на арену. Кровавый диск выскользнул из-за горизонта, по мере подъема меняя цвет и разгораясь все ярче и ярче. Так, что скоро начал слепить глаза.
Косой, пока еще безжизненный, не несущий тепла, луч упал на лицо, рассекая надвое затянувшийся сон.
Реальность нахлынула внезапно, еще до того, как глаза были открыты. Где-то под черными росчерками ресниц зародились слезы, стекли по щекам, неприятно забрались в уши. Следом за ними вырвался выдох. Тяжелый, на грани стона, как у тяжело раненного.
Она не желала открывать глаза. Не желала отчаянно, как будто сон мог спасти ее от того, что происходило каждое утро уже который месяц. Она знала, что, открыв глаза, не увидит рядом никого. Только поэтому и позволяла слезам течь, а боли и усталости отпечатываться на лице уродливой маской.
Она нашла в себе силы сесть, только когда солнце полностью залило комнату своими лучами и стало пригревать веки, под которыми пряталась алая пелена. Мгновение сгорбленная фигура красовалась на фоне светлого окна, оставаясь неподвижной. Но новая волна какой-то невыносимо сильной боли захлестнула сознание, женщина застонала, закрывая лицо ладонями, отчаянно растирая по лицу соленые слезы. Она дышала тяжело, судорожно, как будто что-то давило на грудь. Не выдержав, она снова всхлипнула, вцепившись в ткань ночной рубашки так, что побелели костяшки пальцев. Ее рука перекрывала сердце, которое сейчас пропускало удар за ударом, отзываясь болью. Один удар, второй, третий...
- Ваша светлость? - дверь тихо скрипнула, за этим звуком послышались легкие шаги. Несколько мгновений. Десять шагов, прежде чем служанка заметит. Несколько секунд, чтобы подавить утреннюю слабость. Женщина выпрямила спину и одним движением вытерла лицо. Повернулась, растягивая губы в дружелюбной улыбке.
- Да, Адель? - служанка остановилась и улыбнулась в ответ.
- Доброе утро, ваша светлость, - снова проговорила девушка. Простая, хорошая девочка, выросшая в любви и заботе. Адель улыбалась искренне, верила отчаянно и любила на всю жизнь. Наивность не спешила с годами покидать ее сознание. И сердце герцогини сжалось, - Там Мара пришла.
- Хорошо, позови ее, - женщина улыбнулась. А служанка, кивнув, поспешила выбежать из комнаты. Как только дверь за ее спиной закрылась, Андромеда медленно выдохнула, устало расслабив плечи. Еще только утро, а усталость как будто разъедает изнутри, лишает не только желания, но и возможности что-либо делать. Дни тянулись за днями. Один не похож на другой, но одинаково страшен и несущий все большую порцию ужаса. Ничего не изменится. Никогда.
- Ваша светлость? - новый голос застал Андромеду врасплох. Она забыла, кем была эта девушка и не была готова к ее бесшумным шагам. Мара стояла в шаге от кровати герцогини, усталость прописалась на ее лице тяжелыми черными пятнами под глазами, опустившимися линиями век и губ. Беспокойство измучивает сильнее любой работы.
Андромеда вздрогнула, осознав, насколько жалко выглядит в этот момент. Сгорбленная спина, застывшие слезы в глубине глаза, взгляд затравленный, почти перепуганный, снизу вверх на девушку, которая во много крат ниже ее по рангу. Герцогиня дернулась было снова выпрямиться, но еще на середине движения что-то перехватило ее, заставило закрыть лицо ладонями и отчаянно потереть щеки. Что-то мучительное давило изнутри и все никак не могло вырваться на волю, все сильнее и сильнее продавливая ребра, зарождаясь невыносимой, ноющей болью. Вот-вот и ребра треснут.
- Зачем вы звали меня? - голос Мары снова коснулся слуха и снова заставил вздрогнуть. Ком в горле как будто бы сдвинулся, царапнул своим шершавым боком гортань. Андромеда судорожно выдохнула, медленно прикрывая глаза. И так же медленно опуская руки.
- Я хотела поговорить с тобой, Мара, - проговорила герцогиня, глядя куда-то в сторону. Сердце снова стояло, отчаянно не желая биться, снова входить в свой привычный ритм. В груди застыла оскома, которая не спешила никуда уходить.
- Со мной? - девушка несколько удивленно нахмурилась. Она не тушевалась и не смущалась в присутствии герцогини. Наверное, накладывал свой отпечаток тот факт, что здесь, в разрушенной части города, все были равны. Или вездесущее презрение и ненависть бродяг к верхушкам правления. Андромеда едва заметно улыбнулась. Второе было во много крат вероятнее.
- Вы единственная женщина в этой дыре. С кем я еще могу поговорить по душам? - женщина слабо улыбнулась. Мара удивленно приподняла бровь.
- Адель?.. - девушка кивком указала на дверь за ее спиной, куда не так давно скрылась служанка герцогини. Бледная улыбка Андромеды стала самую малость более заметной.
- О чем я могу говорить со служанкой? - голос герцогини не дрожал, в нем не было хрипоты, не было ничего, что выдало бы боль. Только полная, всепоглощающая пустота. Но она не помешала скорее почувствовать, чем заметить, как сузились зрачки в темных глазах Мары, как за пеленой ресниц зародилось что-то недоброе, выраженное в одном коротком фырке.
- Я бродяга, - напомнила девушка, расправляя плечи. Андромеда вскинула голову и несколько долгих мгновений смотрела в глаза Мары. Перемазанное не то сажей, не то грязью, которая буквально въелась в кожу, лицо сейчас было... сравни их кто-то сейчас и звание правителя по незнанию могло бы быть присвоено Маре. Обессиленное лицо Андромеды не выражало даже искры жизни, Мара же горела злой гордостью, присущей лишь тем, кому нечем гордится, кроме собственной души.
- Все мы сейчас бродяги, Мара, - едва слышно проговорила женщина. Но ее уже не слушали. Ответом было только еще одно фырчание.
- Если это все, я пойду, - холодно проговорила Мара, разворачиваясь на каблуках. Андромеда медленно выдохнула. Застывшее сердце, наконец, осилило сделать еще удар, невыносимым отзвуком боли пронесшийся по телу, по каждому сосуду.
- Как... - вот теперь голос Андромеды сломался, дрогнул, как сухой прутик. - Как я могу сказать им, таким светлым, искренне верящим в то, что мы справимся... как я могу сказать им, что их герцогиня больше ни во что не верит?.. - десять шагов. От полога постели до двери. Мара успела сделать только восемь. - Я хотела только покоя. Верон всегда был далек от политики. Мы должны были жить в маленьком доме на окраине... у нас было бы много детей... пять или шесть... - Андромеда продолжала говорить, но каждое следующее слово давалось ей все тяжелее и тяжелее, она запиналась, сглатывала, набираясь сил, чтобы продолжить, теряла слоги, а иногда и целые слова. - Но... у меня никогда не будет детей. И Верона не будет. Эта треклятая война... нам... не... выиграть. Но... я не могу его забрать... глупо даже начинать партию без короля... - она не плакала, но острый ком в горле лишил сил и возможности продолжать говорить. Казалось, еще слово и она захлебнется собственной кровью. Андромеда медленно выдохнула. Взгляд, замерший, не живой, уперся в одеяло, не в силах сдвинуться с места. Тишина тянулась, как замершее время, как противный кисель, поглощая, укутывая, стирая границы так, что личность пропадала, таяла, как снег.
- Многих умельцев вы знаете, - голос Мары разорвал тишину на части. Грубо, резко, как дикий дверь рвет свою добычу, - способных выиграть партию без ферзя? - дверь скрипнула и закрылась за спиной Мары, не отставив от былой давящей тишины и следа.
Верон проносился по полуразрушенным коридорам черной птицей. Немногочисленные люди, сторонники восстания, проводили его удивленными взглядами, но останавливать его никто не рисковал. Черные глаза метали молнии, способные, казалось, прожечь насквозь, стоило только случайно оказаться на пути этого взгляда. В нем не узнать было родственника павшего герцога. Тот был светловолосым, а главное кротким, тихим. Добрым и справедливым. Вспыльчивый, огненный Верон был похож на него только фамилией, которую носил.
Мужчина остановился только у конечной цели. Приоткрытая дверь встретила его словами, произнесенными ровным, уверенным женским голосом.
- Я займусь этой работой.
- Рад слышать, Серая Крыса, - проговорил Верон. Первой на его голос обернулась сама Мара. Немного среди низших сословий было тех, кто позволял себе прямо смотреть в глаза герцога. Особенно когда эти глаза метали молнии. Серая Крыса смотрела прямо в глаза, в ее собственных зрачках, как в зеркалах, отражалась ярость, бушующая глубоко в сердце Верона, - тогда у меня есть для тебя новое задание.
- Что случилось, герцог? - Викторий обернулся мгновением позже, но Верон даже не повернул к нему головы. Злость требовала выхода, злость делала поступки прямолинейными, лишая любых ответвлений.
- Верни мою Андромеду, - прорычал мужчина. - Они... нас предали, - выдохнув, продолжил Верон, - выкрали мою жену. Пытались свалить вину на тебя, да не учли, что ты в это время была в городе, - объяснил герцог. Ни Викторий, ни Мара не стали спрашивать, что случилось с предателем. Перемазанные в крови полы плаща Верона и даже более красноречивые пылающие глаза говорили понятнее любых слов. Предатель больше никого не побеспокоит. Викторий медленно перевел взгляд на Мару.
- Где она? - коротко спросила девушка.
- В башне, - ответил Верон. Мара кивнула, обернувшись в поисках одежды. Она начала одеваться еще до того, как Верон стремительно вышел из комнаты. Они совершили ошибку. Верона удавалось сдерживать лишь тем, что отсюда восстание могло пока что действовать незаметно и практически безопасно, шаг за шагом приближаясь к победе. Но последний фактор, которым можно было сдержать крутой нрав мужчины, был только что сорван.
- Мара, - девушка остановилась, но так и не повернулась к Викторию. Мужчина подошел, осторожно тронул ее за руку и вложил в поднятую ладонь маску. - Вернись.
Мара спустилась вниз, к реке. Проводник приветственно кивнул молчаливому человеку в маске и, подождав пока тот займет свое место в лодке, оттолкнулся от берега.
Башней среди городского люду назывался замок герцога. Он занимал весь северный квартал города, сбегая несколькими ярусами к городской площади. Единственная башня колючим шпилем вздымалась к небу, в ясные ночи на его вершину натыкалась Луна и долгие часы висела над городом, не в силах продолжить свой путь. В такие ночи город выглядел сказочно, как в детских книгах с картинками. В такие ночи сбывались мечты, и людей на улицах было во много крат больше, чем в самый бурный ярмарочный день. У этого праздника не было даты, его объявляла Луна, заливая улицы белесым светом, вихрем врываясь в сны, превращая сон в явь.
Так было когда-то. Когда на переходах герцогского замка висели стяги, украшенные герцогским гербом - раскрытыми черными крыльями на фоне серебряной Луны. Когда над шпилем взрывались фейерверки, рассыпаясь искрами драгоценностей.
Сейчас ночь была безжизненной. Полная, белесая Луна смотрела на город скорбно, превращая некогда радостные улицы в переходы склепа. Пятна прожекторов слепили глаза, приглушали свет Луны, превращая даже ее, величественную, в безжизненную белую кляксу на черном небе. Люди давно попрятались в дома, даже окна были плотно задернуты занавесками. Комендантский час был объявлен уже давно и люди скрывались от хищных, недобрых теней стражников.
Андромеда медленно выдохнула, отпуская прутья высокого окна и снова опускаясь на холодную постилку из потемневшей от времени и сырости соломы. Окно было слишком высоким, Андромеда могла выглянуть в него, только повиснув на прутьях. Сил хватало не на долго. Уже в третий раз женщина садилась на подстилку, кутая босые ноги в полы оборванной рубахи. Ее не беспокоил холод, но безжизненность родного города, видимого сквозь решетку, резала по нервам острой бритвой. Казалось, эта боль может сталь материальной. Настолько, что по белым складкам рубашки побегут ручейки крови. Женщина медленно закрыла лицо ладонями. Слез уже не было. Как и не было сил. Придти они сейчас - и в этот раз она бы не отбилась. Всего несколько часов назад они ушли, оставив ее наедине с мертвым городом за окном, обессиленную борьбой. Ей дали еще один день на то, чтобы она одумалась. Чтобы раскрыла место, где срывались повстанцы. А после... после она уже не сможет вернуться к Верону.
Сознание царапнул звук щелкнувшего замка. Андромеда коротко вздрогнула всем телом, отняла руки от лица и замерла. Мучительно долго шуршал ключ в замочной скважине, мучительно оглушительно проехался по сознанию скрип двери. Наконец, тяжелая дверь поддалась. И, едва не упав на пол, потеряв равновесие, в камеру ворвался человек в черном. Жуткая черная маска закрывала лицо, но сквозь прорези на герцогиню смотрели такие знакомые темные глаза.
- Мара! - Андромеда коротко задохнулась, вскакивая на ноги. Мара только кивнула, стягивая с плеч плащ и набрасывая его на женщину. Андромеда едва успела укутаться в черную ткань, прежде чем Мара дернула ее за руку и потащила следом за собой, прочь с камеры.
Коридор выглядел местом побоища. Тела стражников лежали едва ли не всему периметру, часто в нелепых позах, как будто людей застали врасплох. Андромеда подняла глаза и несколько мгновений смотрела в темноволосый затылок Мары. Коротко стриженная девушка остановилась у поворота и прислушалась к тому, что творилось дальше по коридору. Под маской не было видно ее лица, ремешки рассекали волосы на крупные пряди. Но Андромеда была достаточно близко, чтобы услышать дыхание Серой Крысы. Один глубокий вдох и медленный выдох.
- Тебе страшно? - Андромеда спросила вовсе не то, что собиралась. Новый вопрос родился за мгновение до того, как был озвучен. Мара не ответила. Снова дернув женщину за руку, девушка, пригнувшись к земле, добежала до следующего поворота и, прижавшись плечом к стене, осторожно выглянула. По коридору медленно шел стражник.
- А вам - нет? - свистящим шепотом прошипела Мара, вырывая руку из ладони Андромеды и бесшумно выскользнув из-за поворота. Андромеда не успела заметить, когда в руках Мары оказалась тонкая леска. Ее глазам представилось лишь то, как Мара набросилась на стражника, и как тело тихо опустилось на землю. Черная тень девушки оттащила безжизненное тело в угол и вернулась назад, за Андромедой. Скольких она убила за сегодня? Ради того, чтобы спасти ее, герцогиню?
- Мне больше нечего бояться, Мара, - почти неслышно проговорила женщина, поддаваясь очередному резкому рывку, с которого началось следующее движение. Мара не ответила. Андромеда не слышала от нее ни слова все время, что они пробиралась по коридорам. Девушка на мгновение закрывала глаза каждый раз, когда ей предстояло выскользнуть из-за угла и лишить очередного стражника жизни. Когда она возвращалась, Андромеда слышала, как бешено колотится ее сердце, чувствовала, как дрожат руки.
Они поднимались вверх. От самого подвала в самую высокую комнату замка - на вершину башни. Андромеда не спрашивала зачем, только покорно следовала за уверенными шагами Мары все время. В самой башне стражников не оказалось. Только на самой вершине, у балкона, с которого былой герцог обращался к своим подданным, стояло двое. Мара подкралась к ним сзади и, полоснув одного кинжалом, второго толкнула в спину.
До этого момента они оставались незамеченными. Мара убивала тихо и тела прятала. Сейчас же первым взмыл отчаянный крик, а потом уже и тело грузно упало где-то внизу, у площади. Девушка отступила от балкона и обернулась к Андромеде.
- Вам есть что сказать, герцогиня? - спросила она, движением руки показывая на балкон. Мгновение Андромеда смотрела в прорези маски, угадывая мысли этой девушки. Серая Крыса стояла неподвижно, только в глазах горел немой вопрос. Вовсе не тот, что был задан и не тот, на который она ждала ответ. На этот вопрос словами не ответишь. Этот вопрос требует действий. И Андромеда шагнула к балкону, переступив бездыханное тело. Внизу, на площади, к телу стражника сбегались другие. Герцогиня рванула застежку плаща, сбрасывая черный балахон, открывая холодному, морскому ветру растерзанную рубашку.
- Люди Айенвила! - голос Андромеда раскатистым громом пронесся по улицам. Этот балкон был выстроен не просто так, акустика была рассчитана несколькими десятками лучших ученых страны. Голос женщины проносился по улицам, забирался во все щели, достигал слуха людей, что закупорились в своих домах, как речные устрицы в своих ракушках. - Луна Айенвила снова взошла. Так где же вы? - ответом на вопрос Андромеды стал скрип множества дверей. Сначала робко, неуверенно, а после все настойчивее, смелее люди выходили из домов, выглядывали в окна, высматривая на вершине башни свою герцогиню.
- Жалким подонкам, захватившим власть, не загасить свет нашей Луны, как не скрыть его тучам. Черные крылья Айенвила все еще ловят ветер. Так где же вы, верные дети Луны? Где ваш голос, разрывающий на части знамена врагов? Или враг слишком силен? - Мара отступила назад, скрываясь в тени за спиной герцогини. Люди выходили на улицы, вереницей шли к площади, игнорируя крики стражников, слепящих прожекторами. - Или жалких свет прожекторов заслепил вам глаза? - в ответ на слова Анромеды раздался звон. Кто-то из горожан разбил первый прожектор. За ним погасли еще несколько.
- Нет! - голос Андромеды гремел с каждым словом все сильнее и сильнее. Внизу уже образовалась первая стычка со стражниками. Но до прямых драк дело не доходило. Люди все еще были заворожены голосом, гремящим, кажется, прямо в сердце. - Айенвил все еще жив. Он хранит души тех, кто остался ему верен. Это наш город. Так что вы скажете, дети лунной ночи? Жалкому шакалу не вдомек понять, что Луну не захватишь и не посадишь в клетку. Пока над городом светит Луна - лишь она будет правилом и законом! - гул толпы едва не перекрыл голос самой герцогини. - Вы позволите и дальше ничтожному предателю заправлять в городе, который ему не по зубам?
С каждой минутой толпа внизу объединялась все больше и больше. Из отдельных криков складывались повторяющиеся реплики. Разношерстная толпа, которая минуту назад пряталась по своим норам, как испуганные мыши, сейчас, объединенная общим духом, была способна снести все на своем пути.
- Луна Айенвила! - истошный вопль откуда-то снизу дал начало новой волне криков. Толпа скандировала два слова. Негласный титул, которым вот уже больше столетия не именовали правительниц Айенвила. Имя считалось устаревшим, забытым. Но как нельзя кстати пришлась сейчас. Сто лет слишком мало для того, чтобы люди изменились.
- Андромеда, - Мара тронула герцогиню за плечо и указала взглядом куда-то вниз. Стражники снова забегали, послышались отголоски приказов, среди которых явственно слышался приказ убить герцогиню. Но в прорезях маски глаза Мары улыбались, заставив Андромеду улыбнуться в ответ. - Пойдем, Луна Айенвила, - проговорила бродяга, настойчивее потянув женщину за край рубашки. Андромеда бросила еще один взгляд на беснующуюся внизу толпу и отошла от балкона. Мара пересекла площадку и остановилась у другого ее края. Здесь, на самой вершине башни, стоял сигнальный огонь. Платформа была чуть вынесена в сторону моря. Иногда, в слишком бурные шторма, эту башню использовали, как маяк. А в беду сигнальный огонь зажигали, чтобы предупредить другие герцогства об опасности.
- Куда нам? - непонимающе спросила Андромеда. Она могла бы поклясться, что Мара, пользуясь тем, что ее лицо скрыто маской, усмехнулась. Недобро и ехидно. И движением руки указала не то на край площадки, не огражденный ничем, не то на непривычно спокойное море под ним. - Ты... серьезно? - запнулась герцогиня, широко распахнутыми глазами глядя на Мару. Девушка пожала плечами.
- Вы ведь ничего не боитесь, - вот теперь ехидство было не скрыть. Им, как горьким ромом, было пропитано каждое слово, каждая нотка и интонация. Дыхание дрогнуло. Андромеда медленно подошла к краю, посмотрела вниз, где в серебристых отблесках Луны перекатывались мягкие волны моря. Соленая вода, запах которой доносил ветер. Герцогиня сглотнула. Сердце заколотилось, разгоняя по сосудам кровь, превращая все тело в какой-то механизм, каждая часть которого раскручивалась все сильнее и сильнее, работала все четче и быстрее.
- Крыса, - зло прошипела Андромеда, не разжимая губ. Девушка в маске приложила руку к груди и склонила голову, как будто представившись. Она наверняка улыбалась, наблюдая замешательство женщины. Андромеда зло фыркнула, отступая на несколько шагов назад. Она медленно вдохнула, пытаясь успокоить сошедшее с ума сердце.
- Знаешь, я не верю в то, что все завершится благополучно, - тихо проговорила женщина, вглядываясь в темные прорези маски. - Но я больше не буду опускать руки, - продолжила она, медленно отступая еще на шаг и перенося вес назад. - Этот город заслуживает достойной королевы, - закончила Андромеда, беря несколько шагов разбега и прыгая вниз, навстречу холодным волнам северного моря. Белый ферзь ворвался в пелену воды, подняв столб брызг, и скрылся, уйдя на глубину, чтобы в следующее мгновение вырваться на поверхность и, тяжело хватая ртом воздух, оглянуться в поисках еще одно тени, бесшумно скользящей вниз с самой вершины башни.