Аннотация: Еще кусочек из первого Пса вышел в журнале "Реальность фантастики" Љ7(83)2010 г.
ПСАРНЯ
27.04.62 года.
Рейхскоммисариат
"Уральский хребет".
Железнодорожный полустанок блока "Сычи".
Их везли в неизвестном направлении вот уже третьи сутки. Сквозь многочисленные щели в продуваемый всеми ветрами старый вагон залетали колючие снежинки. Петька поерзал, стараясь поглубже ввинтиться в тюк прессованной прелой соломы, заменяющий ему матрас. Старое, протертое практически до дыр, одеяло, выданное Петьке на станции толстой рабыней-прачкой с изъеденными язвой руками, не спасало от холода. Оставалось уповать лишь на то, что морозы скоро кончатся, и весна полноправной хозяйкой вступит в свои права. Помимо Петьки в вагоне находилось еще десятка два таких же замерзших, испуганных и голодных пацанов. На каждой остановке количество пассажиров старого вагона увеличивалось. Примерно раз в сутки на какой-нибудь станции молчаливый кухонный раб приносил большой бидон чуть теплой похлебки, похожей на помои. С непроницаемым обрюзгшим лицом он разливал баланду по мятым оловянным тарелкам, давал в одни руки по куску черного хлеба и удалялся восвояси. Мальчишки, словно голодные волчата, накидывались на еду, а затем вновь забивались каждый в свою щель в жалких попытках согреться. Они почти не разговаривали друг с другом - не было ни сил, ни желания. Правда, некоторые сбивались в стайки, человека по два-три, закапывались в солому с головой, укрывшись общими одеялами. Петька прекрасно их понимал - так было легче согреться. Но сам он до сих пор еще ни с кем не сошелся. Петька перевернулся на другой бок, засунул озябшие руки подмышки, закрыл глаза и попытался заснуть. Ослабленный организм быстро скользнул в спасительную дрему. Ему приснились мать с отцом, которых он не видел пять долгих лет и уже начал забывать их лица. Приснился добрый улыбающийся начхоз интерната, всегда угощавший Петьку леденцами, и престарелая рабыня-посудомойка баба Глаша, которая ночью шепотом рассказывала детям чудесные сказки о старых временах, когда никто не имел права забирать детей у их родителей. Паровоз, слегка сбросив ход, резко остановился. Тягуче запели тормоза. Вагон взбрыкнул, лязгнул железом и замер. Петькина голова дернулась на расслабленной шее, и он испуганно проснулся. Вытерев тыльной стороной ладони ниточку слюны, стекавшей по подбородку, мальчишка поднял голову и огляделся. Из-за беспорядочно сваленных на пол тюков сена то тут, то там выглядывали взъерошенные мальчишеские головы. Дверь мерзко скрипнула и отворилась. Яркий солнечный свет, ворвавшийся в темный вагон, заставил Петьку прикрыть глаза рукой.
- Давай, ублюдок, лезь в теплушку! - донесся до мальчишки хриплый мужской голос. - Наконец-то я от тебя избавлюсь!
- Да, повезло тебе, дяденька! - с издевкой ответил незнакомый мальчишка. - Я б тебя, падлу полицайскую...
- Ах ты, паскуда! - заревел мужик. - Я тебе сейчас уши оторву!
Петька, наконец проморгавшись, успел увидеть, как мужик в форме воспитателя-наставника интерната для унтерменшей попытался ухватить короткими волосатыми пальцам за ухо невысокого крепкого паренька. Паренек играючи увернулся от воспитателя, а затем неожиданно сам кинулся на него.
- А-а-а! - завопил мужик, размахивая в воздухе окровавленной кистью. - До самой кости прокусил! Убью!
Мальчишка стремительно метнулся в вагон. Воспитатель дернулся за ним, но его остановил грубый окрик конвоира - немца:
- Хальт! Назад!
Воспитатель униженно склонил голову и попятился от дверей.
- Ловко ты его! - с трудом сдерживая восхищение, произнес Петька, вспоминая издевательства собственного наставника-воспитателя.
- А то! - отозвался новенький. - Нехрен руки распускать! Меня, кстати, Вовкой зовут. - Мальчишка подошел к Петьке и протянул ему руку.
Петька с удивлением смотрел на раскрытую ладонь новенького, не зная, что предпринять.
- Ты чего? - не понял Вовка. - Никогда за руку не здоровался?
Петька мотнул головой.
- Ну ты даешь! - мальчишка громко рассмеялся. - Это же... обычай такой... Ну, как тебе объяснить? Разве никто больше за руку не здоровался?
В вагоне воцарилась гробовая тишина.
- Ну вы, блин, даете! - вновь произнес мальчишка. - Откуда вы все такие взялись?
- Ты откуда такой взялся? - крикнул кто-то из темного угла, - из леса, что ли?
- Точно, из леса! - неожиданно согласился мальчишка. - Я в интернате всего неделю...
- А в лесу чего делал? - крикнули из того же угла.
- Да так, жил, - уклончиво ответил Вовка. - Разве не ясно?
- Ты из сопротивления? - чуть слышно прошептал Петька. - Партизан?
Весь вагон изумленно притих. За такие слова можно было легко поплатиться головой.
- Тихо ты, - прошипел мальчишка, приложив указательный палец к губам. - С ума сошел!
И нарочито громко, чтобы слышали остальные, произнес:
- Да не-е-е... Какой из меня партизан? Наша деревня в тайге, и найти её не так просто... А я за солью пошел, да и попался. А через неделю вышел указ, и от меня сразу избавились. Теперь вместе будем!
Паровоз басовито загудел, вагон дернулся и покатился по рельсам, постепенно набирая скорость. Мальчишки поспешили залезть в свои норы: как только паровоз разгонится, в вагоне резко похолодает.
- Ты не против, если я устроюсь рядом? - спросил Петьку мальчишка.
Они зарылись в сено. Немного согревшись, мальчишка спросил шепотом нового приятеля:
- А ты действительно их видел?
- Кого? - зевнув, уточнил Вовка.
- Партизан.
- Видел, - сонно отозвался пацан. - Только ты никому...
- Могила, - прошептал Петька.
Авторитет нового приятеля взлетел до небес.
- А правда... - хотел спросить Петька, но согревшийся Вовка, убаюканный мерным перестуком колес, уже спал.
"Потом спрошу", - решил мальчишка и тоже постарался заснуть.
***
Распоряжение Главного Департамента Оккупированных Территорий.
В кратчайшие сроки создать детскую военизированную школу для неполноценных... Для этой цели отобрать из детских интернатов, расположенных на территориях рейхскоммисариатов (гау): "Остланд", "Украина", "Московия", "Уральский хребет", "Сибирь"... развитых физически и умственно детей десяти - двенадцати лет преимущественно славянской национальности... выпускники школы будут использоваться в карательных операциях на оккупированных территориях... выполнять функции подразделений полиции... Диверсионная деятельность на территории врага...
- Подписано рейхслятером15 Карлом Брауном16, одобрено лично фюрером, - в раздражении закончил читать Густав Кранц. - Послушайте, Отто, скажите честно, вы действительно считаете, что это хорошая идея? - обер-бургомистр Киевской области как обычно был прямолинеен.
- Густав, ты же знаешь, наше мнение никого не интересует, - безапелляционно заявил Отто Розенбуг. - Директива утверждена лично фюрером. А нам остается только принять её к исполнению. И смею тебя заверить, что рейхсляйтер спросит с нас по полной программе!
- Ну разве они не понимают, что мы собственными руками выроем себе яму! - Кранц нервно принялся ходить из угла в угол.
- Да не волнуйся ты так, Густав, - гауляйтер нацедил в стакан на два пальца хорошо выдержанного коньяка и протянул Кранцу, - выпей! Возможно, ничего путного из этого не получится, и рейхсминистерство свернет эту программу.
- Нет, Отто, ты не понимаешь - это тенденция! Неужели у нас не хватает солдат? На худой конец те же Власовцы, Бендера? Они хоть воюют осознанно, за идею! А эти...
- Ладно, хватит болтать! - остановил словоизлияния Кранца Розенбуг. - Все готово для приема первой партии?
Густав хмуро кивнул.
Рейхскоммисариат "Украина".
"Псарня" - первый детский
военизированный интернат
для неполноценных.
- Итак, засранцы, прочистите уши и слушайте, что я вам скажу! Повторять не буду! - надрывал глотку Роберт Франц, старший мастер-наставник военизированного интерната для неполноценных. По-русски он говорил чисто, без малейшего акцента. - Вам, уроды, неслыханно повезло - вас вытащили из дерьма, которым вы по сути и являетесь! Но... - он сделал многозначительную паузу, а затем продолжил, - лично фюрер дает вам, скотам, уникальную возможность принести пользу Новой Германии. Служить Фатерлянду большая честь даже для немецких солдат...
- А мы-то тут причем? - донесся до наставника нахальный мальчишеский голос. - Пусть предатели, навроде тебя, под немцев прогибаются! А я не буду!
- Это кто у нас такой умный? - рыскающий взгляд наставника пробежался по разношерстой мальчишеской толпе.
- Ну, допустим, я! - развязно ответил все тот же голос.
- Тогда шаг вперед, смельчак! - Роберт наконец увидел наглеца. Мальчишка, смело глядя в глаза наставнику, вышел из строя. - Имя, фамилия! - рявкнул Франц.
- Владимир Путилов, - не испугавшись, все так же нагло ответил пацан.
- Значит Вольф, - задумчиво произнес старший мастер-наставник, размышляя, как ему поступить с зарвавшимся подростком.
- Сам ты Вольф, морда полицайская! - не полез за словом в карман мальчишка. - Я - Владимир!
- Дерзость - это хорошо! - холодно произнес Роберт. - Настоящий мужчина, а тем более воин, должен быть дерзок. Но дерзость хороша в бою, - повысив голос, произнес Франц, чтобы его хорошо слышал весь строй, а дерзость по отношению к командиру - наказуема! После построения - неделя карцера! На хлеб и воду! Кормежка - раз в сутки! Все остальные будут получать полноценное трехразовое питание! Да, - чуть не забыл наставник, обращаясь к мальчишке, - почему ты решил, что я предатель и "морда полицайская"?
- А чего тут понимать? По-русски вон как лопочешь - ни один немец так не умеет! Значит наш, русский. А если русский с немцами, значит предатель, морда полицайская! - на одном дыхании выпалил Вовка.
- Значит так, - громко заявил Франц, - поясняю для всех! Я, Роберт Франц, старший мастер-наставник "Псарни", являюсь истинным арийцем! И буду требовать от вас, ублюдочных унтерменшей, уважать чистоту моей крови! Это раз! А насчет моего русского языка... - он криво усмехнулся. - Я родился и вырос в России. Мои предки - поволжские немцы! Поэтому не считайте меня ровней. С завтрашнего дня каждая провинность будет строго караться! На сегодня я вас всех прощаю! Кроме тебя, - Роберт широко улыбнулся Володьке, - однажды наложенные наказания я не отменяю. Сейчас все идут в баню, затем получают обмундирование - и в столовую. А ты, мой дерзкий друг - в карцер!
Петька смотрел в спину удаляющемуся в сопровождении охранников Вовке и тяжело вздыхал - помочь своему смелому другу он не мог. Вскоре Вовка исчез за углом бревенчатого барака. Петька шмыгнул носом и прибавил шаг - после бани немцы обещали кормежку, а жрать ох как хотелось, невзирая ни на что. В большом предбаннике мальчишек заставили раздеться до гола, приказав сваливать грязную одежду в одну большую кучу. Затем, выстроив их в некое подобие очереди, быстро обрили наголо. После стрижки, выдав каждому по большому куску душистого мыла и жесткую мочалку, воспитатели загнали всех мальчишек в большую баню. Петька мылся с удовольствием - последний раз он испытывал такое блаженство, наверное, с год назад. Он стоял под ласкающими теплыми струями воды, с наслаждением сдирая мочалкой въевшуюся грязь. Прикасаясь к непривычно колючей обритой голове, мальчишка улыбался, представляя, как смешно должно быть он выглядит. Но о потерянных волосах Петька не жалел - уж очень его в последнее время донимали вши. Эти мелкие твари иногда кусались так сильно, что расчесанная кожа головы покрывалась кровоточащими струпьями. Разрешив мальчишкам вволю наплескаться, воспитатели дали команду по одному выходить в предбанник. Предбанник за время помывки изменился: пропало грязное белье, пол оказался чисто вымытым, в воздухе витал неприятный запах дезинфекции. Вдоль стен были разложены большие тюки с форменной одеждой и добротной обувкой. Выскочив из бани, мальчишки попадали в цепкие руки интернатских эскулапов. Врачи, не особо церемонясь, осматривали подопечных: раскрывали им рты, проверяя зубы, залазили в носы и уши, слушали дыхание сквозь железные трубки. Больных, в основном простуженных, тут же отправляли в карантин. Прошедшим медосмотр, без каких либо нареканий приказали подобрать себе обмундирование по размеру и строиться на улице. Примерно через час все воспитанники интерната щеголяли в новенькой форме с нашитой на рукаве странной эмблемой - оскаленной собачьей модой над скрещенными метлами. Роберт Франц с удовлетворением пробежался взглядом по бледным, не тронутым солнцем бритым мальчишеским головам.
- Становись! - рявкнул он, решив перед обедом наставить на путь истинный новоявленных курсантов. Мальчишки засуетились, толкая друг друга локтями в жалкой попытке выстроиться по линейке. Это у них плохо получалось. Наконец строй замер.
- Запомните, ублюдки! - зычно заорал Франц. - С сегодняшнего дня вы курсанты спецшколы "Хундъюгендс" или попросту - Псы. Все рассмотрели эмблему нашей школы? Поясняю: вы должны быть преданны Рейху как настоящие псы, должны рвать врага зубами, при отсутствии другого оружия под рукой...
- А метлы? - выкрикнул кто-то из толпы.
- Поганой метлой обычно убирают мусор... А кто будет мусором, я непременно вам сообщу! А сейчас в столовую шагом арш!
Обед оказался шикарным - многим новоиспеченным курсантам-псам такое не могло присниться даже в самых радужных снах. Наваристый суп с мясом, перловка, щедро сдобренная плавленым маслом, хлеба в вволю и компот. Причем добавки - сколько съешь, большие кастрюли с едой стояли тут же, посередине стола. А фрукты!!! Самые настоящие яблоки, большие и красные.
" С такой жратвой не жизнь - малина, - похрустывая сочным яблоком, думал Петька, - жаль, что Вовку в карцере заперли..."
После сказочного обеда мысли вяло ворочались в голове, словно сытые удавы. Клонило в сон. Дав подопечным насытиться, воспитатели повели разомлевших от обильной пищи и бани мальчишек в казарму. Там угрюмый начхоз выдал мальчишкам постельные принадлежности. И они, впервые за всю свою коротенькую жизнь, заснули на чистых хрустящих простынях. Целый месяц их не трогали, кормили как на убой, водили в баню, показывали кино. Неизменно два раза в сутки старший мастер-наставник Роберт Франц строил их на плацу и вбивал в юные мальчишеские головы мысль о том, как им повезло.
- Как вы жили до этого, и как живете сейчас?! - надрывался Франц, вышагивая перед строем. - Если вы всей душой будете преданны Рейху, отцам-командирам, будете, не рассуждая, выполнять приказы - вам это зачтется! Не забывайте об этом! Быть воином-псом - большая честь! Подумайте сами, что лучше: быть рабом или настоящим мужчиной-воином?
Старший мастер наставник умело добивался поставленной руководством Рейха задачи. Спустя пару дней большинство мальчишек с ним соглашались, покачивая в такт словам бритыми головами. Неделя такой вольготной жизни пролетела для Петьки незаметно. Он даже удивился, увидев на утро восьмого дня осунувшегося Вовку. Мальчишку после карцера уже успели помыть, побрить и переодеть.
- Вовка, ты как? - спросил Петька, протягивая другу заначенное с вечера яблоко.
Вовка отрицательно мотнул головой и без сил опустился на кровать. Через минуту он уже крепко спал.
Через месяц, когда старший мастер-наставник посчитал, что мальцы уже достаточно отоспались и отъелись, для малолетних Псов начался настоящий ад. Да такой, что земля в прямом смысле горела у них под ногами. А начиналось все вполне безобидно - с небольших пробежек и разных физупражнений. Однако со временем нагрузки и сложность упражнений возрастали. Многокилометровые марш-броски уже мог выдержать далеко не всякий подросток, а уж спарринг-бои со взрослыми наставниками-воспитателями и подавно. Уже через полгода состав кадетов первого набора сократился на треть, еще через пяток месяцев - вполовину. Остались самые стойкие и крепкие. От не оправдавших высокое доверие отцов-командиров быстро избавлялись. Куда на самом деле девались бывшие курсанты "Псарни", мальчишки не знали, но догадывались. Вовка однажды спросил об этом Франца. Тот криво усмехнулся и ответил, что их раскидали по близлежащим интернатам для унтерменшей.
- Быдло должно работать, - заявил им старший мастер-наставник, - они вам не ровня!
- Да брешет он все! - заявил один из пацанов, после разговора. - Вывели за периметр и пристрелили под забором, как бешеных собак. Чего зря время тратить...
С ним были согласны все мальчишки.
Вовка и Петька, или кадеты-псы Вольф и Петер, как обзывал их Франц, на дух не переносивший славянские имена, считались на "Псарне" лучшими. Вовка уже давно перестал дерзить воспитателям, убедившись в бесплодности таких попыток. Да и все время увеличивающиеся нагрузки не оставляли времени и сил на дерзости. Но самой не любимой повинностью был для кадетов наряд на кухню. Ведь именно там мальчишкам приходилось резать ту многочисленную живность, которая попадала на их стол. Куриный супчик - руби головы петухам, мясной гуляш - режь горло теленку. И попробуй только откажись - в лучшем случае карцер, в худшем - прогонят сквозь строй, свои же собратья кадеты исполосуют спину шомполами. Поэтому поначалу закрывали мальчишки глаза и рубили петухам головы... Ничего, люди ко всему привыкают, привыкли и они. Год пролетел, словно его и не было. Отметить годовщину "Псарни" Роберт Франц решил своеобразно: выписал с Дальнего Востока, где отчаянно сопротивлялся вторжению Вермахта коммунистический Китай, эшелон военнопленных.
"Хватит пацанам стрелять по картонным мишеням и устраивать показательные бои друг с другом, - решил старший мастер-наставник, - пора натаскивать Псов на настоящую "дичь"!"
- Итак, - торжественно вещал Франц, стоя перед строем подтянутых кадетов, ничем не напоминающих прошлогоднюю толпу малолетних оборванцев, - сегодня мы празднуем годовщину вашей службы на благо Рейху! Вы все доказали, что являетесь настоящими мужчинами! От лица командования благодарю вас за службу!
- Сегодня вас ждет первое боевое крещение, - огорошил кадетов старший мастер-наставник.
По его сигналу на плац перед строем выгнали троих измученных китайцев.
- Эти желтые обезьяны недостойны дышать с нами одним воздухом! - заявил Роберт. - Они должны быть уничтожены! Кадет Путилофф - шаг вперед!
Вольф, терзаясь смутными догадками, вышел из строя.
- Держи, кадет! - старший мастер-наставник расстегнул кобуру и протянул тяжелый "Вальтер" Вольфу, предварительно сняв пистолет с предохранителя. - Убей эту макаку! - приказал он воспитаннику.
Вольф зажал рифленую рукоять нагана во вспотевших ладонях так, что побелели костяшки пальцев.
- Смелее, курсант! - произнес Франц сквозь сжатые зубы. - Это же тупая скотина, умеющая только жрать и плодиться со скоростью саранчи! Стреляй!
Пистолет ходил ходуном в вытянутой руке Вольфа. Лоб покрылся испариной. Тяжелые капли пота сбегали по кончику носа и капали на серый пыльный асфальт.
- Если убьешь сопляка - будешь жить! - громко, чтобы его слышали все, объявил Франц. - Дайте ему оружие!
Один из охранников сунул в грязные руки китайца тупорылый наган. Азиат нервно облизнул узкие губы и, быстро вскинув руку, выстрелил. Два выстрела слились в один - никто не заметил, когда успел нажать на курок Роберт Франц. Зато все хорошо заметили, когда во лбу китайца появилась аккуратное красное отверстие. Азиат мешком рухнул на землю. Подскочивший охранник выдернул из сведенных судорогой пальцев пистолет. Но выстрел китайца так же достиг цели - Вольф, стоя на коленях, зажимал рукой окровавленный бок.
- Почему... вы... не сдержали слова? - шипя от боли, спросил Путилофф.
- Давать слово обезьяне - людей смешить, - просто ответил старший мастер наставник. - Встать, Пес!
Вольф с трудом поднялся с колен. Старший мастер-наставник вновь протягивал ему рифленую рукоять пистолета. Место убитого китайца занял другой его соотечественник. Больше Вольф не раздумывал над тем, хорошо или плохо он поступает... Есть приказ - и он должен быть выполнен любой ценой!
Еще кусочек из первого Пса вышел в журнале "Реальность фантастики" Љ7(83)2010 г.