Державин Иван Васильевич : другие произведения.

Любовь распята

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Повесть "Любовь распята" - первая книга романа - хроники постсоветских времен "В круге втором". Они любили друг друга с детства и мечтали прожить всю жизнь вместе. Но жизнь распорядилась по-своему. В шестнадцать лет Надю выкрали для потехи нового русского. Не вынеся позора, она покончила с собой. Что мог сделать в такой ситуации Костя? Он нашел в себе сил отыскать и расправиться с насильниками, среди которых был всесильный мэр города.


  
  
   Иван Державин
  
  
   В круге втором
   Роман - хроника постсоветских времен.
  
  
   Россия-Сука, ты за все ответишь
   А. Синявский
   Эта страна должна испить всю
   горькую чашу до самого дна
   Е. Ясин Введение В романе - хронике постсоветских времен "В круге втором'" отображена судьба молодого советского человека Константина Верхова, оказавшегося по злой воле в конце прошлого века в капиталолибералодемократической России. Охваченный ужасом от увиденного вокруг: безраздельной власти бандитов, нищеты народа, исчезнувших деревень, порушенной промышленности и духовно-нравственной деградации населения молодой человек, преодолев желание покончить с собой, нашел в себе силы не только выжить, но и начать борьбу за улучшение жизни народа. :Хроника состоит из четырех книг (Любоь распята', 'Кто я?', 'Когда?' и 'Революция 2017') и охватывает события в России с 1991 года, когда Косте было 16 лет, и заканчивается избранием его Президентом России в 2018 году. Последняя книга хроники была написана в 2013 году, поэтому в ней имеются элементы фантастики. В частности, автор ошибся с войной в Белоруссии вместо Украины, в Октябрьской Революции в2017 году и в избрании Верхова Президентом страны. Но, как говорится, еще не вечер. Отдельно от хроники создана повесть 'Сторож и хозяин', в которой описаны последние дни автора хроники и которую можно считать ее послесловием.
  
  
  
  
  
   Книга первая
   Любовь распята
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Вместо пролога
  
   - Мамочка, мамочка, смотри, какая девочка!
   Светлоголовый мальчик лет пяти одной рукой тянул за подол платья совсем юную маму, а другой указывал на стоявшую у ворот детсада малышку с длинными шоколадными косичками.
   Ольга, следуя привычке работников детсада судить о детях по их родителям, бросила взгляд не столько на девочку, сколько на державшую ее за руку молодую женщину в черном строгом костюме. У нее были гладко зачесанные цвета спелой вишни волосы, собранные сзади в огромный узел, отчего голова казалась гордо поднятой. Костюм плотно облегал высокую стройную фигуру. Узкая юбка чуть ниже колен не скрывала великолепные сильные ноги. Ноги балерины, отметила про себя с завистью Ольга, сама некогда занимавшаяся в балетном кружке. Как раз ее ноги, слегка полноватые, не устроили преподавателей.
   Она перевела взгляд на девочку и была поражена разительным сходством с мамой. Такие же густые, судя по толщине косичек, волосы, тоненькая, но не хилая фигурка и прямые ножки.
   - Губа у тебя, мой зайчик, не дура, - наконец ответила она сыну.
   Но он уже не слышал ее. Не спуская глаз с девочки, он бочком, однако довольно смело, направлялся к ней.
   Девочка слышала слова мальчика, и ей понравилось, что они относились к ней. Она с гордостью взглянула на маму, но та в этот момент спрашивала, где найти заведующую, и не слышала, что сказал мальчик. А когда девочка увидела, что мальчик идет к ним, она почувствовала беспокойство, и ей захотелось спрятаться за маму, но не сделала это, а лишь прижалась к ее руке, продолжая, однако, наблюдать исподтишка за ним. Она обратила внимание, что он был крупным и аккуратно одетым, и это понравилось ей, но, чтобы не показывать это ему, подошедшему совсем близко, она демонстративно уставилась в сторону от него
   Он терпеливо дождался, когда она, наконец, остановила на нем взгляд огромных зеленых в золотистых крапинках глаз, затем протянул ей руку и сказал:
   - Я Костя Верхов. А тебя как зовут?
   В его глазах было столько дружелюбия и доброты, что девочка отстранилась от маминой руки, выпрямилась и ответила, потупив взгляд:
   - Я Надя Зорина.
   Так как ее правая рука была зажата в маминой руке, то она протянула ему левую, отчего рукопожатия у них не получилось, и они соприкоснулись лишь кончиками пальцев, но Костя все же сумел на миг сдавить их своими.
   - Ты будешь в моей группе? - спросил он с надеждой.
   Надины плечики приподнялись и опустились, и она опять посмотрела на маму, которая на этот раз обратила внимание на мальчика.
   Какое у него серьезное лицо и чистые, как родничок, глаза, подумала Наталья Сергеевна, отметив также уже наметившиеся черты мужской красоты: прямую осанку, ямочку на подбородке, темные в разлет брови и крупные кудри довольно длинных русых волос. Нередко возникавшее у нее желание иметь сына сейчас ярко вспыхнуло, и рука сама потянулась к головке ребенка.
   - И как же тебя зовут? - спросила она ласково, трогая его кудри.
   - Костик, - ответила подошедшая к ним Ольга. - Он так назван в честь его обоих дедушек. - Она улыбнулась так искренне и мило, а улыбка ей очень шла, что это неожиданно для Натальи Сергеевны ей понравилось, хотя лицо ее осталось непроницаемым. - А вы знаете, я вдруг открыла в себе, что, кажется, не буду привередливой свекровью, если самый первый выбор моего сына сразу пришелся мне по душе. Иногда мне хочется иметь дочь, и сейчас мне показалось, именно такую, как ваша. Только вы не подумайте, ради бога, что Костик у нас такой ловеласик. Скорее наоборот, девочек он совсем не жалует. А тут вдруг на него что-то нашло. Ведь разглядел, оценил и сам подошел. Надо же! Настоящий мужчина! А вы привели дочку в садик? Сколько ей лет? Четыре есть? Хорошо бы ее записали в одну группку с Костиком. Ой, извините, я не представилась. Меня зовут Ольга Константиновна, можно просто Оля. Я работаю здесь музыкальным работником. Из самой, к сожалению, ничего путного не вышло, зато я люблю выявлять и развивать музыкальные способности у детей. У Костика слух есть и совсем неплохой, но он у нас больше читать любит. А еще может считать. Цены в магазине складывает лучше меня, правда. Ой, что-то я слишком расхвалила его, как будто сватаю вам. А вы кем работаете? Я еще даже не знаю, как вас зовут, а уже вся изболталась.
   Слушая Ольгу, Наталья Сергеевна вначале раза два нахмурилась, однако, приглядевшись к ней повнимательнее, а главное, почувствовав, что от нее исходит неподдельные добродушие, она заулыбалась и не только представилась, а, удивляясь себе, рассказала, что Наде через полтора месяца исполнится четыре года, что совсем недавно они переехали в трехкомнатную квартиру в этом квартале, и что школа, где они с мужем работают, он - учителем истории, а она - математики, находится теперь даже ближе к дому, и что единственное неудобство - это то, что дочь приходится отдавать в детский садик, так как теперь сидеть с ней некому: бабушка, мама Натальи Сергеевны, два месяца назад умерла, а больше никого у них здесь нет. Ольга хотела возразить, что, напротив, Наденьке полезно перед школой походить в садик, чтобы приобщиться к коллективу, но в это время вдали показалась заведующая, и женщины с сожалением вынуждены были расстаться.
   - А где же наши дети? - опомнилась и забеспокоилась Наталья Сергеевна, озираясь вокруг.
   - Мой знакомит вашу с игровой площадкой. Костик! Веди сюда Наденьку!
   Дети подошли, держась за руки. Матери, улыбаясь, переглянулись, однако во взгляде Натальи Сергеевны была некоторая настороженность: рано еще дочери дружить с мальчиком.
  
   - Очень хороший мальчик, - проговорила, как бы читая ее мысли, пожилая полная заведующая, глядя вслед Ольге и Косте. - Я тридцать лет работаю с детьми и, как правило, не ошибаюсь в своих предсказаниях о будущем ребенка. Я не только гены имею в виду, хотя они играют немаловажную роль, а свое первое интуитивное впечатление. И вот, когда я смотрю на Костю, я не могу избавиться от чувства, что передо мной необычно светлый ребенок. И очень умненький. Вы не представляете, в неполные три года он знал наизусть "Бородино". Можно, конечно, говорить о редкой памяти, но вы бы слышали, как он читает! Схватывает все нюансы стихотворения, для его возраста казалось бы непосильного.
  
   Надю определили в Костину группу. Он был несказанно рад этому и не отходил от нее ни на шаг. Она, в свою очередь, с удовольствием играла с ним.
   А вскоре сошлись и их родители. Встречавшиеся почти ежедневно в саду мамы неизменно перекидывались парой слов, а иногда и делились житейскими проблемами, поглядывая на игравших рядом детей. Приблизительно месяца через два после их знакомства Наталья Сергеевна поинтересовалась у Ольги (кстати, они так и обращались друг к другу: одна по имени-отчеству, другая - просто по имени), есть ли в саду группа-продленка, где можно было бы оставить дочь после работы часа на три-четыре. Ей, сообщила она, неожиданно предложили два билета в Большой театр на "Аиду".
   - О чем речь? - ответила Ольга. - Я с удовольствием возьму Наденьку к себе. Костик с ума сойдет от радости. А группы такой нет. Вроде бы собираются открыть после Нового года.
   Наталья Сергеевна не любила быть обязанной кому бы то ни было, но другого выхода у нее не было: знакомыми, кроме Ольги, на новом месте она еще не обзавелась. Она растроганно поблагодарила, пробормотав о своем теперь вечном долге и пообещав вернуться из театра поскорее.
   Но сделать это им не удалось. Такси они не поймали, только потратили время, пригородная электричка ушла перед самым носом, и они появились у Верховых далеко за полночь. Каково же было их удивление, когда они увидели накрытый стол. Особенно настойчив был в уговорах остаться Костин папа, Алексей Константинович ("Ну, пожалуйста, хотя бы на полчаса, пожалуйста"), который им обоим сразу понравился. Он был настолько высок и широк в плечах и к тому же начал седеть, что в сравнении с ним сухой и поджарый Дмитрий Иванович со своими метр семьдесят пять казался подростком. Но на мужественном лице Алексея Константиновича была такая радушная улыбка, а глаза так искренне умоляли, что устоять было невозможно. К тому же дети сладко спали, Надя на Костиной кроватке, а он сам на тахте рядом, завтра был выходной, и они остались. Уже после первой рюмки Алексей Константинович предложил им перейти на "ты" и без отчества, мотивируя тем, что в доме у него бывают только близкие друзья. Не смогла это сделать только Наталья Сергеевна, и, глядя на нее, Ольга. Но на них мужчины махнули рукой. Дмитрий Иванович при этом рассказал, что его жена даже родную мать на вы называла.
   - У них это в крови, - пояснил он не без гордости. - Она у меня, видите ли, потомок старинного дворянского рода, кстати, из этих мест. Одна ее девичья фамилия что стоила: Ланская-Кильштетова. Да она мне по гроб жизни должна быть благодарна за то, что я ее сделал простой советской гражданкой Зориной. Как звучит, а? Конечно, пришлось изрядно потрудиться над ее перевоспитанием. Она ведь и меня до самой свадьбы на вы величала. Я ее, бывало, целую, а она, закрыв глаза, шепчет: "Как вам не стыдно, Дима".
   - Дима, как тебе не стыдно! - вспыхнула Наталья Сергеевна, и ее голос утонул в дружном хохоте.
   В стену кухни постучали чем-то железным, наверное, сковородой, и послышался возмущенный женский голос:
   - Как вам не стыдно!
   Даже Наталья Сергеевна прыснула и испуганно приглушила смех ладонью.
   - А недавно мы выезжали на пикник, - не унимался, переходя на шепот, Дмитрий Иванович.- У речки Наташа увидела змею и страшно испугалась. Через какое-то время к этому месту подошел пьяный мужик из местных, как и положено, в жару в фуфайке и кирзовых сапогах. Чтобы его предостеречь, она крикнула, "Эй, вы, мужик! Там, где вы стоите, змеи!", на что он ответил, что они ему без надобности. Это мой свободный перевод его матерного языка. А она его на вы, как Маяковский: "Эй вы, небо! Снимите шляпу!".
   - Дима, обижусь, - предупредила уже серьезно Наталья Сергеевна. - Ты же сам прекрасно видишь, что тебе нельзя много пить.
   - Упустить такой случай? Где я еще смогу не только попробовать, но и напиться виски и джина с тоником. Где ты их выкопал, друг Алеша? Покажи такой клад.
   - Привез из командировки. Нам по роду службы иногда приходится вылетать за рубеж.
   - На выставки своих картин? То-то все стены увешаны ими. Хотя на них одни пейзажи, но что-то в них твое, мужское.
   - Это я так, балуюсь. Вообще-то я летчик-испытатель.
   - Такой большой? Ты же в самолет не влезешь.
   - Поэтому я и испытываю в основном грузовые самолеты, там места хватает.
   Когда они выпили за то, чтобы число посадок равнялось числу взлетов, выпила вместе со всеми и непьющая Наталья Сергеевна. Она с уважением глядела на улыбавшуюся Ольгу и думала о том, что сама не смогла бы быть женой летчика, тем более испытателя. Жить в вечном страхе за его жизнь и не показывать это - для этого требуется не меньшее мужество.
   Ей все больше нравилась эта пара. С какой любовью и нежностью они относились друг к другу, словно только что встретились и влюбились без памяти.
   - А я всего лишь простой учитель, - вздохнул Дмитрий Иванович. - Пошел по стопам своего отца, преподавателя истории в институте, мечтавшего написать правдивую и доступную для простого народа историю России в эдаком художественном изложении. Всю жизнь отец собирал материал и даже много написал, да закончить не успел - умер за рабочим столом от инфаркта. Предчувствуя кончину, он завещал мне закончить его труд. Мне в ту пору шел шестнадцатый год. Пришлось пойти на исторический факультет того же института. Талантом отцовским бог меня не наградил, сына нет, выходит, больше некому исполнить волю отца. Утешает лишь то, что на основе материала, который имеется, и не такой дуб, как я, напишет. Слушай, а ты портреты не рисуешь? А то бы я мог тебя нагрузить работой. Мне рисунки в моей книге понадобятся.
   Алексей Константинович махнул непонятно головой и рукой и вдруг исчез в другой комнате, откуда вернулся с тремя листами бумаги.
   - Я тут, пока вас не было, подзанялся детьми. Дал им бумагу, карандаш и заставил нарисовать меня, показав предварительно Наденьке, как это делается.
   Не дожидаясь, когда они перестанут ахать над портретом дочери, он положил на стол два других листа.
   По портрету, нарисованному Костей, было заметно, что у него уже есть опыт рисования, чувствовалась уверенность в линиях. Но Алексей Константинович на его рисунке был просто дядей с усами, зато на рисунке Нади был именно он, большой и добрый, а, к примеру, не Дмитрий Иванович, худой и веселый.
   - Чувствуете разницу? - спросил крайне довольный Алексей Константинович.
   Гости не сразу поняли, чему он радуется.
   - Чувствуем, - неуверенно согласился Дмитрий Иванович. - На рисунке дочери ты больше похож на себя.
   - А я о чем? Я же об этом и говорю. Талант! А Костя мой ремесленник. Нет у него изюминки. А у нее есть. Я к чему? Прошу учесть при дальнейшем ее воспитании. Надо развить эту способность.
   - И учитывать тут нечего, - живо возразил Дмитрий Иванович. - Ты и будешь ее первым учителем рисования. А у твоего Константина, говорят, тяга к математике. Так им займется моя Наталья, она у меня математик, а я обучу его столярному делу. К этому делу у меня особое пристрастие. Я мечтаю заиметь когда-нибудь свои шесть соток. Когда - никогда я их получу, и тогда мы с Костей всю мебель сами смастерим. А Оля, чтобы не скучать, научит Надюху играть на пианино. Чем черт не шутит, может, и здесь что получится. Она у нас поет неплохо.
   Возражений не было, и выпили на посошок.
   - Разве с участком проблема? - поинтересовался Алексей Константинович в прихожей.
   - Третий год РОНО обещаниями кормит.
   - Возьми мой под Бронницами. У меня он пятый год пустует. Для меня он, как чемодан без ручки. И бросить жалко и знаю, что все равно его не потяну - нет времени. И Оленька особого желания возиться на нем не проявляет. Не буду, говорит, весь день стоять кверху задом. Поэтому, бога ради, забери его, если у тебя мечта такая.
   - Что значит, забери?- обиделся Дмитрий Иванович. - Я тебе не нищий, а учитель и даже говорят, неплохой. У меня и деньги есть.
   - Никаких денег. Одно условие: мы изредка будем приезжать, чтобы Костя смог побыть на воздухе. Да и лишние рабочие руки тебе не помешают.
   Они ударили по рукам и обнялись.
  
  
   ***
   Утром Дмитрий Иванович, страдая от головной боли, спросил жену:
   - Ты не помнишь, чем у нас закончился диалог насчет участка? О чем мы договорились?
   - Именно диалог двух пьяных мужиков. Вот у него самого и спроси. Если и он что помнит.
   - Пойду за Надюхой и спрошу.
   - Проспал ты дочь, я уже привела ее. Не хотела, чтобы вы продолжили знакомство. Завтра у нас педсовет, забыл? Спросишь в другой раз.
   Но уже на следующий день, окунувшись в работу, Дмитрий Иванович все забыл. В конце недели в перерыве перед третьим уроком его попросили к телефону.
   - Второй раз звонит, - сказала учительница по географии.
   - Не звонит, а звонит, - едва сдержал себя он, чтобы поправить ее. Скажешь - еще обидится, она мне в матери годится, да и как человек она хорошая. Но так тоже нельзя - с детьми работает.
   - Дмитрий? Привет, это Алексей. Со своей стороны я все уладил. Дело за тобой.
   Кто такой Алексей, пытался вспомнить Дмитрий Иванович, и о каком деле идет речь?
   - Что молчишь? Уже передумал?
   - Вы это о чем?
   - Разве мы уже на вы? А я думал, мы друзья навеки. Я насчет садового участка. Забыл?
   У Дмитрия Ивановича чуть не выпала из руки трубка. Ему стало стыдно за то, что он посчитал их договоренность пьяной болтовней.
   - Леша, друг, прости, бога ради, не узнал. С этими сопляками мать родную не узнаешь. Представляешь, только что на уроке к косичкам одной ученицы привязали за ниточку двух тараканов. Один залез ей под платье, с ней истерика, урок сорван, класс в восторге, а я, как видишь, в трансе. Даже тебя не узнал.
   - Тараканы - это что-то новое, - засмеялся Алексей Константинович. - Я англичанке в седьмом классе лягушку в сумку положил. Она в обморок упала, когда та ей на грудь прыгнула.
   - Интересно, интересно. Как же тебя наказали? Случаем не исключили?
   - Мать каким-то образом уговорила не исключать. Ну, так как? Берешь участок?
   - При условии, что Костя все лето будет с нами, - ответил Дмитрий Иванович, не веря своему счастью.
   Уже в воскресенье он был на участке и прикидывал, где что строить. Надя и Костя носились по участку, как цыплята.
  
   А через месяц, когда Верховы были в Малом театре, Наталья Сергеевна, наконец, занялась Костей. Как и положено, для детей ее возраста, она спросила у него, сколько будет два и три.
   - Чего? - переспросил он. - Рублей?
   - Почему только рублей? Все, что угодно: игрушек, детей в садике, деревьев.
   - А мама моя заставляет меня считать рубли. "Костик, спрашивает она магазине, сколько будет четыреста грамм по три шестьдесят - это за колбасу, плюс два раза по тридцать шесть - это за молоко и еще восемнадцать и тринадцать - это за хлеб и девяносто за сахар". Никак сама не сможет сосчитать, - усмехнулся Костя.
   - И ты ей помогаешь считать? Так сколько же будет то, что ты сейчас перечислил?
   Костя пошевелил пальчиками, глянул вверх и ответил:
   - Три рубля тридцать семь копеек. Если мама даст четыре рубля, ей должны дать сдачу шестьдесят три копейки.
   Наталья Сергеевна попыталась проверить его, сходу не сумела и, застыдившись, поцеловала мальчика в кудри.
   - Ему уже сейчас надо идти в третий класс, - решительно заявила она Ольге. - Его срочно нужно отдавать в школу. Я с директором договорюсь.
   - Зачем? Учиться он еще успеет, а ребенком уже никогда не будет, - возразила та. - И вы его совсем не знаете. Он такой баловной.
   - Баловным он должен быть, как всякий ребенок. Но Костя ваш особенный и к школе может перезреть, и тогда учиться ему с первоклассниками будет не интересно. У одной моей знакомой с сыном так и случилось. В два года он уже мог читать.
   - А Костик в два с половиной.
   - Не важно. Его мама тоже считала, что отдавать в школу рано. И что получилось? Он стал посмеиваться над одноклассниками, дерзить учительнице, уроки, конечно, не учил. Сначала его перевели в другой класс, потом в другую школу. А там вышло еще хуже. От безделья он связался со шпаной, не закончил даже семь классов и в четырнадцать лет попал в исправительно-трудовую колонию.
   - Ой, какие страсти вы рассказываете, - рассмеялась, но и призадумалась Ольга. - То же самое мне говорит и заведующая. Ей очень нравится, как Костя читает стихи. Сейчас она заставляет его учить "Мцыри" к октябрьским праздникам. Так он уже почти выучил. Вчера целый час читал мне наизусть. Но там ведь такие страсти! Это, оказывается, исповедь мальчика перед смертью. Интересная тема для ребенка!
   - Ну вот, видите! Дальше еще не то может быть, - настаивала Наталья Сергеевна.
   - А вы свою Наденьку отдадите вместе с ним в школу?
   - Надя-то тут причем? Она нормальный ребенок. У нее нет таких способностей.
   - Это у Наденьки их нет? - возмутилась Ольга. - Как вам не стыдно быть такой несправедливой к своей родной дочери? А как она рисует! А какой у нее музыкальный слух! Хотя вы сами прекрасно знаете, как она поет. Но я с вами серьезно буду говорить о ее способностях к балету. Мне вы можете поверить.
   Наталья Сергеевна рассмеялась.
   - Не путайте божий дар с яичницей. Одно дело быть просто развитой и совсем другое - иметь редкие способности.
   - Для первого класса она уже достаточно развита. Читать она тоже умеет. А считать вы ее подучите. Одним словом, отдам Костика в школу только вместе с вашей дочерью. Без нее он сам не пойдет.
   - Но она же моложе его больше, чем на год. Ее просто не возьмут. Ей нет еще четырех лет.
   - Ничего, мы подождем. На следующий год и отдадим.
  
   Так и порешили. Через год Костя в уме решал уравнения, а Надя считала до ста. Но, несмотря на это, в школу ее не приняли, так как ей не было даже пяти. Как Костя ни сопротивлялся, его отвели в первый класс, откуда он сбежал после первого урока. На следующий день его отвели опять, но через неделю вынуждены были забрать домой: он так и не ответил ни на один вопрос учительницы.
   Расстроилась лишь одна Наталья Сергеевна, Ольга - больше для вида. Тогда на общем семейном совете было решено посвятить год общеобразовательному воспитанию детей: музыке, рисованию, танцам, английскому языку. Для языка наняли преподавателя, а остальным занялись сами в полном соответствии с планом, намеченным Дмитрием Ивановичем. Сам он, будучи бегуном и моржом, взялся за физическое воспитание детей: безжалостно поднимал их по утрам и гнал на речку. За год до проруби дело не дошло, но в пруду Костя с удовольствием купался до октября.
   В школу дети пошли, как на праздник, и учились, словно соревнуясь, на одни пятерки. Даже беда, случившаяся в семье Верховых, не отразилась на их учебе.
   А беда оказалась непоправимой, к тому же была не одна.
  
  
   Сначала остался без работы Алексей Константинович. Завод, на котором он проработал двадцать лет, прекратил производство самолетов, был приватизирован, разграблен, а рабочие были выброшены на улицу. Перед этим зарплату не платили по полгода. Деньги, лежавшие на сберкнижке, на которые раньше Алексей Константинович мог купить пять машин или прожить безбедно до пенсии, обесценившись, превратились в копейки. Ему, вынужденному заняться извозом на своей "Волге" после безуспешных попыток найти работу по специальности, уже через месяц конкуренты пробили голову, а машину подожгли. Лишившись этой своей кормилицы, он совсем пал духом.
   И тут заболела Ольга. У нее открылась болезнь, лучшим лекарством от которой, как сказали врачи, был бы воздух швейцарских Альп или, на худой конец, крымских гор. В этом случае они гарантировали ей пять-десять лет, а там, глядишь, и полное выздоровление.
   На Алексея Константиновича страшно было смотреть, он постарел лет на двадцать и похудел на столько же килограмм.
   - Садовый участок твой, - сказал ему Дмитрий Иванович. - Завтра развешу объявления. Я уже интересовался, сколько за него могут дать. Плохо, что конъюнктура сейчас на участки не та, что была раньше. Сейчас многие от них избавляются, а скупают в основном спекулянты. Главное, эти совсем не смотрят на строения, а лишь на расстояние от Москвы, близость пруда и подъезд к участку. Но тысячи три долларов можно получить.
   - А мне нужно, как минимум, тысяч десять - пятнадцать, чтобы хотя бы год продержать Оленьку в санатории. - Только тут до Алексея Константиновича дошло. - Что за чушь ты несешь! Вся беда в том, что Крым теперь не наш. Кто бы мог подумать об этом еще пять лет назад!
   Его слова были для Дмитрия Ивановича солью на открытую рану.
  
   - Господи! - воскликнул он, возведя руки к потолку. - Бедная Россия! Какие же кретины тобой правили и правят в последнее время! Один, не зная истории завоевания и присоединения Крыма к России, отнял его у России и не понятно, зачем подарил его Украине. Другой, предавшись Западу, порушил все великие завоевания и достижения Советского Союза, подвел его к распаду, а третий по прямому указанию американского президента завершил распад империи, создаваемой в течение многих веков. Ни один правитель Российского государства за всю ее историю ни разу не отдал без боя и пяди родной земли, а все они лишь помышляли о расширении ее границ. И вот, спустя тысячу лет нашелся безумец, который порушил все в одночасье. Я говорю о Ельцине и Беловежском сговоре. Поговаривают, что он там был в доску пьяным. И самое страшное, его считают героем.
  
   Они сидели в квартире Зориных вдвоем (Наталья Сергеевна с дочерью все вечера проводила у Ольги). На столе перед ними стояла наполовину пустая бутылка водки, банка с солеными огурцами со своего огорода.
   - Никак я не ухвачу замысел этого кошмара. В семнадцатом он заключался в попытке поделить на всех имущество богатых, отсюда и лозунг "Грабь награбленное!". А сейчас обратно что ли: "Грабь народное достояние!", имея в виду природные богатства: нефть, газ, руду, - а также заводы и фабрики, построенные потом и кровью народа? Опять, значит, с одной стороны, кучка богатых, а у нас за такой короткий период ими могли стать только проходимцы в политике, бандиты и воры, и, с другой стороны, нищий народ?
   Дмитрий Иванович налил в обе рюмки, поднял свою и вдруг поставил. Он поднялся и достал из ящика письменного стола лист бумаги.
   - Уверен, ты знаешь, кто такой Даллес, - сказал он, возвращаясь на место.
   - Еще бы мне не знать, - живо отозвался Алексей Константинович. - Из-за него я чуть не провалился на вступительных экзаменах в летное училище, назвав его председателем КГБ Англии.
   - Я долго не понимал, что творится в стране, пока один мой знакомый дипломат не дал мне прочесть вот эту бумажку с планом Даллеса, написанным в конце войны Гитлером. Пораженный героизмом и сплоченностью советских людей и убедившись, что Советский Союз в открытом противостоянии Америке ни за что не победить, Даллес разработал диверсионный план войны против нас, заключавшийся в оболванивании и одурачивании советских людей. На эту войну, пишет он, Америка должна бросить все золото, всю свою материальную мощь. Расчет при этом он делал на то, что - читаю дословно: "Человеческий мозг, сознание людей способны к изменению. Посеяв там хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим в них верить. Как? Мы найдем своих единомышленников, своих союзников в самой России". И надо признать, Америка их нашла не только среди гнилой интеллигенции, но даже среди высшего руководства СССР, имея в виду Горбачева, а Ельцин вообще стал ее холуем. Но читаю дальше. "Эпизод за эпизодом будет разыгрываться грандиозная по своему масштабу трагедия гибели самого непокорного на земле народа, окончательного, необратимого угасания его самосознания. Из литературы и искусства мы постепенно вытравим их социальную сущность. Литература, театры, кино будут отображать и прославлять самые низменные человеческие чувства. Мы будем всячески поддерживать и поднимать так называемых художников, которые станут насаждать и вдалбливать в человеческое сознание культ секса, насилия, садизма, предательства - словом, всякой безнравственности. В управлении государством мы создадим хаос и неразбериху... Честность и порядочность будут осмеиваться и никому не станут нужны, превратятся в пережиток прошлого. Хамство и наглость, ложь и обман, пьянство и наркомания, животный страх друг перед другом и беззастенчивость, предательство, национализм и вражду народов, прежде всего вражду и ненависть к русскому народу - все это мы будем ловко и незаметно культивировать, все это расцветет махровым цветом. И лишь немногие, очень немногие будут догадываться или даже понимать, что происходит. Но таких людей мы поставим в беспомощное положение, превратим в посмешище, найдя способ их оболгать и объявить отбросами общества... Главную ставку мы будем делать на молодежь, станем разлагать, развращать, растлевать ее. Мы сделаем из них циников, пошляков, космополитов. Вот так мы это сделаем". И опять следует признать, что практически все один к одному им удалось осуществить. Советского Союза больше нет, на очереди исчезновение России как самостоятельного государства и превращение ее в сырьевой придаток Запада. А для добычи и переработки сырья достаточно, чтобы в ней осталось не более двадцати- тридцати миллионов человек. Уже в прошлом году, когда был порушен Советский Союз, смертность в России впервые превысила рождаемость, в результате чего население сразу уменьшилось на полмиллиона человек. В этом году, как мне сказали демографы, по их прогнозам, смертность в России взлетит в полтора раза по сравнению с серединой восьмидесятых годов, и численность населения уменьшится уже на шестьсот тысяч человек. Так что до тридцати миллионов человек Западу не так уж долго придется ждать. Поэтому я перестал писать книгу об истории Руси, так как не вижу ее будущего.
   - Разве ты ее не закончил? Насколько я помню, ты давно отнес рукопись в издательство.
   - Отнес я еще три года назад. Тогда у меня была хоть какая-то надежда, что все не так трагично. Но за это время у редакции существенно изменился взгляд на историю России. Белое стало черным, а черное белым. А я не захотел и не хочу ничего менять во взглядах отца. К тому же я сам так думаю и имею свой взгляд на происшедшие в стране события, прямо противоположный взглядам редакции. А в других издательствах берутся печатать, но за мой счет.
   - Не они тебе заплатят, а ты им?
   - Или богатый спонсор, но такого у меня нет. К тому же у него должен быть мой взгляд на историю. А в одном издательстве мне прямо заявили: "Кому на хрен нужна твоя история Руси? Через десять лет от Руси даже названия не останется.
   - Ну, уж этого они не дождутся. - Но в голосе Алексея Константиновича не было уверенности. Он замолчал и затем проговорил с печалью в голосе. - Десять лет для меня сейчас - целая вечность. Оленька мечтает о внучке. Вчера сказала: "Подержать бы ее на руках - тогда и можно умирать".
   - Она уже знает?
   - Чувствует. Вчера оценили мою квартиру в десять тысяч долларов. Я спрашиваю, сколько это рублей, они отвечают, что рубли их не интересуют.
   - Сейчас все наше обесценилось до предела. Даже дом правительства называют, как в Америке, Белым домом. А язык политиков? Ваучер, секвестер, саммит, консенсус. Черт, язык сломаешь. Даже в обращении друг к другу копируют Запад. Берут интервью у восьмидесятилетнего академика, и сопляк-репортер обращается к нему по имени, не ведая, что унижает собеседника как русского человека, тем более старого, отнимая у него отчество, а вместе с ним и отечество. Ведь только у нас принято и подчеркивается первородство и значимость отца. Не Алексей Верхов, а Алексей Константинович, иными словами Константинов сын. Я абсолютно уверен, хоть режь меня на части, это делается для уничтожения русской духовности и, в конечном счете, великой русской нации по плану Даллеса. Державы уже нет, осталось уничтожить нацию. Недавно один деятель, фамилию я его не помню и не хочу знать, но она точно не Иванов, похвалялся тем, что у него в крови сто национальностей: "Я не знаю, кто я, мне все равно". Ему жить все равно, где, - там, где выгоднее. А мне Дмитрию, сыну русского Ивана Зорина, не безразлично, где я живу и какой я национальности. Я горжусь тем, что я родился и живу в России, а не в этой стране. Здесь я и помру. А ты заметил, Алексей, что слово Родина исчезло из нашего лексикона? Потому что оно говорит о связи человека с родной землей. У нас даже гимна нормального не стало. Нет страны - нет и гимна.
   Разволновавшийся Дмитрий Иванович взял протянутую молчаливым другом рюмку, выпил и, уставившись на него, вдруг вспомнил:
   - Слушай, совсем забыл. Вчера Наташа высказала дельную мысль. Её нститутская подруга живет в Симферополе и всю жизнь мечтает перебраться в Москву. А сейчас, пишет, русским там совсем невмоготу стало. Вот тоже больная тема: дискриминация русских в бывших союзных республиках, даже в славянской Украине, откуда зародилась Русь. А попробуй обидеть кого здесь, сразу обзовут русофилом. Но это к слову. Так вот, с этой Ларисой возможна масса вариантов. Но при любом из них Костя должен остаться здесь и продолжать учиться. Наташа его не отпустит. На самый крайний случай он будет жить у нас. Места хватит. А потом, бог даст, женится на Надюхе.
  
  
   ***
   Но все вышло лучше. Лариса, личная жизнь которой не сложилась, заняла в квартире Верховых две комнаты из трех, взяв на себя расход по квартплате и содержанию Кости. Родители Ларисы, сдав квартиросъемщикам две комнаты в Симферополе, обязались оплачивать лечение Ольги в горном санатории. А Алексей Константинович мог жить на их даче в десяти километрах от этого санатория. Но ему повезло. Буквально на следующий день после приезда в санаторий ему предложили работу в частной авиакомпании по перевозке грузов за границей.
   Через полтора месяца он прилетел в Москву и положил на счет Дмитрия Ивановича две тысячи долларов, сказав:
   - На всякий случай, если со мной что случится. Будь другом, не забудь Ольгу и Костю.
   По дороге обратно, он, воспользовавшись весенними каникулами, на три дня забрал с собой Наталью Сергеевну и обоих детей.
   Увидев их, Ольга забыла про болезнь.
   Затем Алексей Константинович вдруг исчез. В последнем письме Ольга сообщила, что не имеет от него вестей больше двух месяцев. Она даже не знала название компании, где он работает. Не знал этого и Дмитрий Иванович. Лишь Костя вспомнил, как отец несколько раз звонил в Крым, спрашивая: "Это Крымэйр"? С помощью отца Ларисы удалось отыскать телефон этой компании, но никто на звонки не отвечал. Съездив по адресу, отец узнал, что компания обанкротилась. Кто-то слышал, что с ее единственным самолетом произошла неприятность: или он разбился или его сбили в Африке. Ничего не прояснили и письма, направленные Дмитрием Ивановичем в Украинское летное агентство, откуда просто не ответили. Ездил он и в Аэрофлот. Ему подтвердили, что самолеты частных компаний часто разбиваются по техническим причинам, а иногда, если они перевозят грузы в конфликтных странах, их нередко сбивают. Как правило, владельцы таких компаний скрывают подобные случаи.
  
   Дмитрий Иванович съездил вместе с Костей к Ольге, чтобы ее как-то успокоить. Он нашел ее в ужасном состоянии и понял, что она долго не протянет. Костя не хотел возвращаться, но она настояла: "Папа хотел, чтобы ты поступил в институт", а у Дмитрия Ивановича спросила, когда прощались:
   - Вы его не бросите? Ведь после меня у него, кроме вас, больше никого из родных не останется. Разве что Алешина сестра под Воронежем. В крайнем случае, отвезите его к ней.
   Дмитрий Иванович заметил, как у Кости побелели и заходили желваки.
   - Оля, ты говоришь глупость, - придавая твердость голосу, проговорил он. - Давай, быстрее поправляйся и возвращайся домой. Надюха по тебе очень скучает.
   - Вы хотя бы ее фотокарточку мне прислали. Я бы каждую минуту на нее любовалась.
   - В следующий раз приедем к тебе все вместе, - пообещал Дмитрий Иванович, целуя ее в щеку.
  
   В аэропорту, сославшись на живот, он отлучился от Кости на пять минут и попытался узнать в справочной, сколько стоит транспортировка гроба в Москву.
   - Вы имеете в виду с покойником? - спросила участливо кассир.
   Он чуть не ответил "с покойницей", но лишь молча кивнул.
   - В свинцовом гробу около тысячи долларов. А сколько он сам будет стоить! Если уговорите взять обычным, будет дешевле. Но не знаю, сколько с вас возьмут таможники. Вы теперь для нас другое государство.
   Это последнее замечание кассира больно кольнуло Дмитрия Ивановича. Столько русских жизней было отдано за Крым и Севастополь, и теперь они не принадлежали России! Это не укладывалось в голове.
   Естественно, моментально в разы возросла плата за пребывание Ольги в санатории как гражданки другого государства. Денег у родителей Ларисы не стало хватать. А брать их из долларов, оставленных Алексеем Константиновичем, Дмитрий Иванович не хотел. Но пришлось, так как личных сбережений у него давно не осталось, и его семья давно жила от зарплаты до зарплаты, экономя на каждой копейке. Да и зарплату стали выдавать с длительными задержками. Иногда ему удавалось подработать на ремонте машин в гараже и извозе, несмотря на страх жены и его тоже из-за того, что сделали с Алексеем Константиновичем и его машиной. После того, как дважды ему отказались заплатить, пригрозив пришить, он стал развозить газеты по утрам на велосипеде, а летом принялся выращивать помидоры с огурцами и продавать на местном рынке. Но и здесь оказалась жесткая конкуренция со стороны деревенских. Утешало то, что голод его семья пока не испытывала, но к этому дело шло.
   Деньги на поездку в Крым он заработал, помогая строить соседу хозблок на садовом участке.
   Забыв об издании книги, он, тем не менее, продолжал делать заметки о происходивших в стране событиях, которые, как ему казалось, осознал окончательно. По этой причине вскоре и вовсе бросил писать - не поднималась рука.
   Единственным утешением и радостью для Дмитрия Ивановича и жены оставались Надя и Костя, которые по-прежнему были неразлучны.
  
  
   Глава первая.
  
   Надя где-то прочитала, что беда не приходит в одиночку. В этом она убедилась на Костиных родителях и очень переживала.
   А она сама вдруг вступила в полосу везений. Одни сплошные радости и самая большая из них та, что Костя сделал ей предложение, и они помолвились. Теперь они по праву считаются женихом и невестой, а не просто дружат, как раньше. Свадьбу они решили сыграть через год и одиннадцать месяцев, когда ей исполнится восемнадцать лет. К тому времени они уже перейдут на третий курс. Это ее вторая радость. Костя и она поступили в свои институты. Его без экзаменов зачислили на физико- математический факультет МГУ, где его хорошо знали как призера олимпиад юных талантов.
   Как и он, она тоже окончила школу с отличием и все равно боялась, что не поступит, потому что сейчас, как все говорят, главное, не отличный аттестат, а лишь бы были деньги, желательно доллары. А их у нее никогда не было, и надеяться приходилось только на себя.
   Как дедушка и папа, она тоже решила преподавать историю России. То, что это ее призвание, она поняла, когда помогала папе писать его книгу. И даже надумала сама написать историю древней Руси для детей с былинами, сказками и своими картинками. А также с разговорной речью того времени, используя язык летописи, как у Соловьева. Он ей хорошо помог на экзамене. Когда она привела из него несколько цитат, экзаменаторы были сражены наповал. Так, что напрасно она боялась.
   Больше всех радовался ее поступлению в институт Костя. Он подарил ей рюкзак, модный у старшеклассниц и студенток.
   Сама же она надумала преподнести ему особый подарок.
   Это, может быть, будет ее третьей большой радостью.
   Если бы она только знала во что она, эта радость, обернется!
  
   ***
   Все началось с того, что Костя повез ее в фотоателье. Он собирался слетать к тете Оле, которая давно просила прислать ей Надину фотографию, теперь уже невестину.
   Чтобы выглядеть лучше и взрослее, Надя надела мамино вечернее платье, которое ей очень шло. Наверное, платье произвело впечатление на не по возрасту юркого фотографа, который долго и внимательно разглядывал Надю, оттопырив языком нижнюю губу и быстро-быстро двигая по - кроличьему челюстью. Несколько раз он подходил к ней, поворачивая голову из стороны в сторону и перекидывая толстую и длинную косу со спины на грудь и обратно. Уже много лет ему не попадались косы вообще, не говоря о такой гигантской. Когда Надя сидела на стуле, коса касалась пола. И он начал щелкать фотоаппаратом, перегоняя Надю со стула на диван, с дивана к стене, от стены опять на стул. При этом он заставлял ее все время улыбаться , против чего она не возражала, так как знала, что у нее ровные зубы. Но тут она вспомнила, что на фотографии она должна выглядеть взрослой и серьезной, и остановила фотографа:
   - Послушайте, что вы делаете? Я не хочу так фотографироваться. Я хочу выглядеть совсем по-другому. Вот так.
   Она села на стул, приподняла голову и, сделав серьезное лицо, уставилась, не мигая на фотографа.
   Он замер, его серые усы поднялись к носу, обнажив прокуренные зубы, и было непонятно, улыбнулся он или сморщил нос. Не сходя с места, он навел на нее фотоаппарат и щелкнул.
   - Идеальный снимок, для некролога, - сказал он. - Надо было сразу предупредить, для какой цели тебе фотография. А теперь я все же хотел бы запечатлеть тебя на улице, если ты не против того, чтобы красоваться на выставке в Париже и на обложках модных журналов. Меня, правда, слегка смущает твое платье. Мамино?
   - Да, мамино, - с вызовом ответила Надя, однако неведомая сила подняла ее и повела на улицу вслед за фотографом.
   Шагнувшему ей навстречу Косте она шепнула:
   - Потом расскажу.
   На улице Орест - так назвала фотографа девушка в регистратуре - снял Надю в людской толпе, за столиком кафе и в проеме двери жилого дома. Здесь он снимал ее особенно долго и очень сердился, когда она делала не так. Наконец он выпустил из рук фотоаппарат, который остался висеть на выступавшем животе, и сказал:
   - На сегодня хватит. Знаешь, как я назову последний кадр? "На первое свидание в мамином платье". Неплохо, а? - Его усы опять коснулись носа, но на этот раз было видно, что он улыбнулся. - Должен получиться хороший снимок. У тебя, крошка, к твоему сведению, на редкость выразительная и фотогеничная мордашка. В сочетании с природной красотой такое встречается не так уж часто. За двадцать лет работы мне попадалось не больше десятка таких женских лиц. Кстати, все мои клиентки оставались довольны встречей со мной. Их фотографии красовались на обложках ""Огонька" и "работницы". Иной возможности в те годы не было. Сейчас выбор несравним, и надеюсь, тебе повезет больше. Только ты в следующий раз приди уж, пожалуйста, в другом наряде. Хотя это платье красивое и мне нравится, но оно немного не в духе времени. У тебя какие параметры?
   - Вы имеете в виду рост?
   - Рост я и сам вижу. - Орест подошел к Наде и, глядя снизу вверх, оценил. - Чуть больше метра семидесяти пяти. Минимальный стандарт роста красавицы. Не ошибся?
   Она молча кивнула. Она все еще стеснялась своего роста. Вот и сейчас она была на полголовы выше мужчины.
   - Я имею в виду, детка, твою грудь, талию и, извини, бедра. Ты их хоть когда-нибудь замеряла?
   Надя покраснела. Она не привыкла говорить на такую тему и, кроме того, стыдилась своей налитой груди.
   - Все понятно, лапка. Если у тебя примерно 90 на 60 на 90, то для начала выход в финал Мисс Подмосковье я тебе гарантирую. Я уже не говорю о шансах стать моделью у Юдашкина или Зайцева, с ними обоими я на "ты". Надеюсь, ты еще не замужем? - Я выхожу замуж в следующем году, - приврала она.
   - Слава богу, что не в этом. Не за того ли, с кем пришла?
   - Да, за него, - рассердилась Надя. Ей не понравился тон Ореста. - Вам-то какое дело? Меня ваши конкурсы нисколько не интересуют, и участвовать в них я не собираюсь.
   Она решительно направилась в сторону фотоателье. Орест решительно преградил ей дорогу.
   - Я, малышка, с тобой не шучу. Для тебя крайне важно не упустить время. У тебя неплохие природные данные. Но над ними нужно серьезно работать. Не обижайся, но ты выглядишь сейчас, как только что от сохи. Без опытного консультанта тебе никак не обойтись.
   - Одного такого консультанта недавно показывали по телевизору, - сказала Надя и чуть не добавила, что тот чем-то походил на Ореста. Такой же старый и шустрый. - Девушка очень подробно рассказала, что он с ней вытворял. Не на ту напали, дяденька.
   Она обогнула Ореста и почти побежала от него.
   - Наденька, что происходит, в конце концов? - занервничал Костя. - Что ему от тебя нужно?
   Она не успела ответить, как подошел Орест и кивком головы велел ей следовать за ним. Он подвел ее к столу регистратуры и что-то шепнул девушке, указывая на Надю, а ей бросил перед тем, как скрыться в своем кабинете:
   - Придешь за фотографиями сама, как договорились.
   Ей хотелось ответить, что они ни о чем не договорились, и он ее не дождется, но очень уж она хотела увидеть себя на фотографиях и лишь мысленно показала ему язык.
   Девушка, которую Надя с первого взгляда отнесла к красавицам, заполняя квитанцию несколько раз изучающее посмотрела на нее. Видя, что Надя достает деньги, она сказала:
   - Платить ничего не нужно. Разве Орест не сказал, что пробует тебя на фотомодель? Если ты пройдешь, тебе крупно повезет. Орест - известный мастер-фотограф, его знают не только в России, но и за рубежом.
  
  
   ***
   Всю неделю Надя нет-нет да вспоминала свой разговор с фотографом. Она ловила себя на том, что ее тянуло к зеркалу, и она внимательно разглядывала свое лицо, вертя головой и перекидывая косу, как это делал он. До сих пор она мало обращала внимание на свою внешность, ее вполне устраивало, что она не хуже других. Признанных красавиц она в расчет не брала, потому что они, как правило, не могли похвалиться успехами в учебе. А для Нади учеба была важнее всего, ее обязанность - быть лучшей ученицей, чтобы не отставать от Кости и не позорить своих родителей, учителей этой же школы.
   Первым, кто назвал ее красивой был, конечно, Костя. Она до сих пор слышит его крик: "Мамочка, смотри, какая девочка!" А недавно он сказал, что она самая красивая девушка на свете. Но его слова она в расчет не брала, потому что как невеста, а теперь уже и как будущая жена она обязана быть для него самой красивой, как и он для нее. Что касается его, тут она нисколько не кривила душой. Он и вправду всегда выделялся среди ребят не только умом, но и внешностью. Она же не слепая, она видит, как на него засматриваются девчонки в школе. Если бы только смотрели, а то еще и нагло пристают. На выпускном вечере вообще с ума посходили, одна за другой ему в любви объяснялись. К ней тоже ребята приставали, но, слава богу, не так много. Отчасти потому, что побаивались Костиных кулаков.
   У него уже в восьмом классе был разряд по боксу, а сейчас еще по дзюдо и кунфу, не считая по биатлону. А после того, как он избил Эрика Дагаева за то, что тот попытался распустить руки (даже вспоминать противно), как привык это делать с другими девчонками, на нее и смотреть в школе боялись. А это ее никогда и не интересовало - кроме Кости ей никто не нужен. Для нее самое главное, чтобы она нравилась ему такой, какая она есть. Иногда ей, конечно, хотелось быть покрасивее, но как это сделать, она не знала, а краситься и пудриться не умела. А тем, что на нее в последнее время заглядываются на улице, она совсем не обольщалась, зная, что мужчины смотрят на всех молоденьких девушек одинаково.
   Однако слова Ореста почему-то запали ей в душу. Она чувствовала, что ему можно верить.
   Она попыталась отыскать на своем лице выразительность, о котором он говорил, и пришла к выводу, что, скорее всего, он имел в виду ее слегка припухлые губы. Ей часто говорили, что у нее притягивающая улыбка. А может, Орест подразумевал ее глаза, меняющие цвет в зависимости от настроения. Когда она сердилась, они темнели до цвета моря и зеленели по-весеннему, когда она смеялась. Ей самой они не нравились, она хотела, чтобы они были голубыми, как у Кости, или черными, как у мамы, зато у нее были пушистые ресницы.
   И уж совсем она не знала, что делало ее лицо фотогеничным, но ей было приятно, что Орест находил его таким.
   Замерила она и свои параметры. Они оказались очень близкими к названным Орестом цифрам, а талия была даже уже. Бедра - тик в тик, вот только грудь, как ни выдыхай, была больше девяноста. Зато она была правильной формы и не болталась при беге во все стороны, как у других.
   Еще менее требовательна была она к одежде. Одевала ее мама, отличавшаяся строгим вкусом во всем. Ее любимыми цветами были черный и белый, реже синий. "У вас вкус монахини, - говорила ей тетя Оля. - Наденьку-то зачем так одеваете? Она ведь девочка", и дарила Наде на каждый день рождения яркие платья. Но мама заставляла дочь ходить в школу только в темно-синем строгом платье, напоминавшем старую школьную форму. Лишь последние два года, когда Надя подросла и ее фигура оформилась, мама стала отдавать ей свои блузки и юбки, слегка их подправляя. Да и на покупку новых вещей у них совсем не стало денег.
   Купальник у Нади также был мамин. Лифчик был тесноват, но ей нравилось, что он сплющивал грудь, и она не так бросалась в глаза.
   Сначала она отбросила мысль пойти в ателье в купальнике, потому что не собиралась демонстрировать себя в нем. В последний же момент взяла и надела его. На всякий случай, сказала она себе.
  
  
   ***
   Она не сразу узнала себя на фотографии, выставленной на витрине фотоателье, зато сразу поняла, что такое фотогеничность. Это когда все лучшее в человеке фокусируется на его лице. Когда невозможно отвести взгляд. Она никогда не видела себя такой красивой и не представляла, что может быть такой. Особенно притягивали широко распахнутые, цвета майской зелени глаза, взгляд которых наряду с серьезностью был по-детски жизнерадостным и как бы говорил: "Смотрите, какая я стала".
   Это была та самая фотография, предназначавшаяся для тети Оли.
   "Господи, неужели это я? - подумала Надя и, чтобы удостовериться в этом провела ладонью по лицу.
   - Взгляни, какая милая девочка, - услышала она мужской голос сзади себя. - На редкость приятное личико.
   Она обернулась и увидела мужчину интеллигентного вида, показывавшего глазами на ее портрет молодой женщине в элегантном ярко-розовом костюме. Та взглянула на фотографию, ответила:
   - Да, прелестная девочка, ничего не скажешь.
   Наде нетерпимо захотелось сказать им, что это она на фотографии, и поблагодарить за хорошие слова. Сдержав себя, она молча отступила в сторону и открыла дверь в фотоателье.
   Уже знакомая девушка широко улыбнулась ей и громко крикнула:
   - Орест, к тебе! - А Наде шепнула: - Он тебя с утра ожидает. От твоей фотографии мужики балдеют. Второй день, как выставили, отбоя от них нет. Просят твой телефон или домашний адрес. Я же тебе говорила, Орест - великий мастер. Иди, зовет.
   Орест молча подал Наде кипу фотографий, и у нее разбежались глаза. Она тотчас стала откладывать наиболее понравившиеся снимки в надежде, что удастся получить их бесплатно. Денег у нее, как всегда, не было. А нравились ей почти все фотографии. Вот только немного портило впечатление одно и то же платье.
   - Можно я возьму те, которых здесь по две? - робко спросила она.
   Он быстро отобрал несколько снимков, остальные придвинул к ней.
   - Бери.
   Она мгновенно сунула их в сумочку, мысленно прикинув, сколько они стоят6 не меньше тысячи рублей. А они с Костей никак не могли решить, сколько заказывать: два или три снимка.
   Набравшись смелости, она спросила:
   - Почему здесь нет "На первое свидание в мамином платье"? Не получилось?
   Орест исчез в соседней комнате и вернулся, держа двумя руками огромную, величиной с лист ватмана, фотографию. Надя тотчас подумала о тете Оле, спросила, нет ли лишней.
   - Получишь после выставки, - ответил он. - Раньше нельзя. Таковы правила. Ты в купальнике?
   - Только я раздеваться не буду. Я пришла лишь за фотографиями.
   - Ты в каком веке живешь? Очнись, солнышко мое! Сейчас на красоте зарабатывают бешеные деньги. А тебе даже надеть нечего. Взгляни на себя со стороны. Кто сейчас так ходит? Ты же в этом наряде, как доярка в день выборов. Попробуй догадайся, что у тебя там под юбкой. Кто твои родители?
   Пытавшаяся представить доярку Надя машинально ответила, что родители преподают в школе.
   Не стыдно сидеть на их шее? Не жалко их?
   - Что вы от меня хотите? - крикнула она со слезами на глазах.
   Орест вынул из кармана кошелек и положил перед Надей деньги. Она бросила на них взгляд, сказала поспешно:
   - Я не возьму.
   - Согласен, что мало. Если дело с тобой пойдет, получится с Парижем и конкурсом красоты, ты будешь получать по триста за минуту работы. С таким феноменом я сталкиваюсь впервые. В жизни ты собой ничего не представляешь. Галка тебя эффектнее, а на фотографии не она, а ты притягиваешь, как магнит. Слушай, может, тебе в кино податься? Ах, да, там сейчас без порно не обойтись.
   Надя поднялась, отодвинув деньги.
   - Спасибо за фотографии. До свидания.
   - Фотографии на стол! - рявкнул Орест. - Или за каждую по сотне. Нет, по сто двадцать! Как всем! Гони две тысячи!
   Она вернулась к столу и с каменным лицом стала вынимать фотографии из сумочки.
   - Все вынула? А теперь засовывай назад. Ты на меня не обижайся. Для меня одинаково - что ты, молодуха, что дряхлая старуха. Подожди, я сейчас. - Он принес из соседней комнаты такую же большую фотографию, на которой была снята согнутая в три погибели старуха, просящая милостыню в переходе метро. На ее морщинистом лице было столько горя, скорби и мольбы, что у Нади защемило сердце. - Пошлю в Париж в паре с твоей фотографией под девизом "Плата за жизнь". Хороший контраст твоему портрету. Наверное, в твои годы она была такой же красивой. Если ее портрет получит приз, обеспечу ее на всю оставшуюся короткую жизнь и поставлю памятник, как она просила. Так что не выпендривайся. Я сейчас позову Галку. Она когда-то сама пытала счастье в различных конкурсах, но у нее выпуклости оказались не на том месте, где нужно.
   "Не догола же я разденусь, - сказала себе Надя. - В случае чего буду кричать". И она сдалась, когда вошла Галя и выгнала Ореста.
   - Если у нее кривые ноги и рыхлые ляжки, можешь меня не звать, - буркнул тот, уходя.
   Глаза Гали, когда она замеряла Надю, говорили больше, чем слова.
   - Я сейчас позову Ореста, - сказала она. - Ты его не бойся. Там на тебя смотреть будут тысячи.
   Она усадила Ореста на стул, а Надю заставила пройти вдоль стены. Надя прошла, не спуская глаз с Гали. Глаза Олега забегали по ее точеной фигуре. Он поднес ко рту зажженный конец сигареты и вскрикнул. Надя споткнулась, взмахнула рукой и с ужасом увидела падающий на пол лифчик. Галя метнулась к нему, и девушки столкнулись лбами. Пока они потирали ушибленные места, Орест поднял лифчик и, ухмыляясь, протянул его Наде.
   - Ты бюстгальтер уронила. Надень, бесстыдница.
   Потом она смеялась вместе с ними над этим эпизодом, раскрепостившим ее, и план подготовки к конкурсу красоты они обсудили в непринужденной обстановке.
   Когда Надя собиралась уходить, Галя взяла деньги со стола, пересчитала их и сказала Оресту:
   - Добавь двести, не жидись.
   Он скривился, что-то пробурчал, но добавил. Надя взяла деньги.
  
   Они оказались очень кстати. Пятьсот рублей - сумма, показавшаяся ей огромной вначале и оказавшаяся мизерной, когда она поехала на вещевой рынок. Список покупок у нее получился длинным, потому что в нем она не забыла никого.
   У входа на рынок, она увидела киоск с канцтоварами. Заглянув в список, она попросила подать десять общих тетрадей Косте и себе, две пачки писчей бумаги для папиной и своей рукописей и четыре набора ручек и карандашей для всех.
   - С тебя триста рублей, красавица, - сказал ей продавец- южанин.
   Надя достала из кошелька пять орестовых бумажек, взяла три и уставилась на продавца.
   - Эй, почему не берешь? - закричал он ей вслед. - Ты что, жадная? Давай двести пятьдесят. Двести!
   Недавно она уже прикидывала в книжном магазине, сколько это будет стоить, и у нее получалось около семидесяти рублей.
   Она правильно делала, что из-за Эрика не любила кавказцев. Ну, и наглые!
   Ее денег едва хватило на ботинки Косте, туфли маме и две рамки под фотографии для тети Оли.
   И тут она представила, сколько она сможет купить, если ее портрет получит приз и она победит на конкурсе красоты. Первый отборочный тур на конкурс "Мисс Подмосковья" она уже прошла, второй должен состояться в сентябре, а затем финал в октябре. Костя об этом узнает, если она станет победительницей. Свою победу она преподнесет ему, как свадебный подарок.
  
  
   ***
   Этот день у нее выдался хлопотливым. Была пятница последней декады августа. Утром она съездила в институт за студенческим билетом и списала расписание занятий. Вернувшись, она полдня занималась уборкой квартиры и стиркой.
   Родители были на садовом участке, завершали дела перед школой. Завтра вечером должен был прилететь Костя, и они поедут к родителям расслабиться перед первым сентября. Сегодня вечером он должен позвонить и сообщить, каким рейсом прилетит. Она обязательно поедет его встречать.
  
   Звонок раздался, когда она стирала в ванной. Она вытерла руки и подбежала к телефону.
   - Здравствуй, сказала она. - Когда прилетаешь?
   Но это был не Костя. Вместо него она услышала незнакомый мужской голос.
   - Добрый день, Надя. Только я прилечу к вам не на самолете, а на "Мерседесе".
   Надя ничего не поняла.
   - Вы, простите, кто? Я вас не знаю.
   - Зато мы вас хорошо знаем. Из рассказа Ореста Орестовича. По его рекомендации я вам и звоню. Наш Дом моделей набирает красивых девушек на работу, а ваш портрет нас просто потряс. Я бы не смог с вами встретиться на несколько минут? Портрет портретом, но я бы хотел взглянуть на вас хоть одним глазом перед тем, как решать, приглашать ли вас на просмотр. Дело в том, что желающих слишком много, а время у знаменитостей, входящих в состав жюри, ограничено.
   - Я так сразу не могу решить, - возразила Надя. - Я должна поговорить с Орестом Орестовичем и, кроме того, не уверена, что у меня будет свободное время.
   - Вы совершенно напрасно беспокоитесь. Времени это требует не так уж много, один-два вечера в месяц, зато мы хорошо платим. Лишние деньги, думаю, вам не помешают, родители ваши, мы знаем, зарплату не регулярно получают. Однако разговор об этом будет бесполезным, пока мы вас не увидим и не решим, подходите вы нам или нет. Мне достаточно одного взгляда на вас. Поверьте, у меня есть определенный опыт, я сам изредка выступаю моделью. Так как, договорились?
   - Я должна куда-нибудь подъехать? - спросила Надя, глядя на часы.
   - Вам никуда ехать не нужно. Я сам подъеду к вашему дому, если вы назовете свой адрес.
   Она назвала, и они договорились встретиться через час.
  
  
   Уже имея опыт демонстрации, она воспользовалась отсутствием мамы, надела мини-юбку и блузку с заметным вырезом. Подойдя к зеркалу, слегка подкрасила губы, как ее учила Галя. Ей она и позвонила, чтобы узнать, на месте ли Орест. Та ответила, что он в Москве и сегодня уже не будет, и поинтересовалась, зачем он ей.
   - Меня приглашают работать моделью. Говорят, порекомендовал Орест. Он ничего не говорил?
   - Тобой интересовались многие, в основном кобели. Один представлялся корреспондентом какого-то журнала, другой - кинорежиссером. Симпатичный негр клялся, что он чей-то король, я их всех отправляла к Оресту. А что за Дом моделей?
   - Через полчаса встречаюсь с этим человеком. Попробую узнать.
   - Будь осторожна. Никуда с ним не езди. После обязательно позвони мне.
  
   Из дома Надя вышла чуть раньше. Возле коммерческого ларька, где они договорились встретиться, никого не было. Слегка обрадовавшись этому, она подошла к витрине и стала рассматривать этикетки на бутылках. Несколько раз она поворачивала голову на звук приближавшейся машины, но они проезжали мимо.
   - Надя?
   Она вздрогнула и испуганно уставилась на красивого белозубого парня, выглядывавшего из зеленой иномарки. Она не могла понять, как ему удалось так бесшумно подъехать.
   - Я не ошибся? - повторил он, вылезая из машины.
   - Нет, не ошиблись.
   - Меня зовут Стас - Он протянул руку. - В жизни вы оказались еще прелестней, чем на фотографии. Вы сегодня можете принять участие в просмотре?
   - Сегодня? Так сразу?
   - Профессиональный опыт. Я же говорил вам, что я сам модельер.
   - Не будет ли сегодня поздно? Уже седьмой час.
   - Начало в восемь. Я за вами заеду в семь сорок пять и привезу обратно через час. А пока мне нужны ваши данные, чтобы внести в список: фамилия, имя, возраст.
   У нее округлились глаза, когда он разорвал на две половины десятирублевую купюру. На половинке, которую он протянул ей, были написаны его имя и телефон.
   Она еще забежала в магазин, где купила булку и молоко. Гале она позвонила около семи, но та уже ушла. Дважды она звонила ей домой, однако к телефону никто не подошел.
  
   Её смутило, что в машине, кроме Стаса, находились еще двое: Рыжий с неприятным тупым лицом рядом с ней на заднем сиденье и почти подросток с кудрявыми волосами на переднем, а когда Стас представил их членами жюри, и она увидела ухмылку на лице Рыжего, у нее закралось подозрение, быстро переросшее в тревогу. Увидев, что машина повернула от центра города, она спросила:
   - Куда мы едем? Там уже окраина.
   - На минутку заедем в одно место, - не поворачивая головы, ответил Стас.
   - Тревожное чувство уже не покидало ее. Она продолжала смотреть в окошко, ожидая, когда машина остановится.
   - И все же, куда мы едем? - спросила она вновь.
   Машина вдруг резко остановилась. Пока Надя отыскивала ручку дверцы, кудрявый выскочил из машины, открыл дверцу с ее стороны и, с силой оттолкнув ее к середине сиденья, уселся рядом. Машина, подпрыгнув, рванула с места.
   - Выпустите меня! - закричала Надя. - Я дальше не поеду с вами. Я вернусь домой.
   - Смотря, как пройдет проба, - сказал Рыжий, обнимая ее за плечи и прижимая к себе. У него было не лицо, настоящее рыло, а изо рта исходил запах тухлых яиц.
   Надя скинула его руку и крикнула Стасу:
   - Остановите машину! Или я буду кричать!
   В ту же минуту огромная лапа Рыжего зажала ей рот. Она вцепилась обеими руками в его пальцы, пытаясь оторвать их ото рта. Ей удалось слегка сдвинуть их, и она впилась зубами в толстый соленый палец. Рыжий взревел и другой рукой дернул ее за косу вниз. Вскрикнув от боли, она разжала зубы.
   - Заткни ей пасть, - сердито сказал Стас, швыряя через плечо тряпку.
   Кудрявый поймал тряпку и сунул ее в раскрытый в крике Надин рот.
   - На-ка пососи, - засмеялся он.
   Тряпка воняла бензином, Надю тотчас затошнило, запрокинутое вверх лицо стало наливаться кровью. Её нога, с которой соскочила туфля, метнулась к окошку дверцы рядом с головой кудрявого, чтобы выдавить стекло, но тому удалось перехватить ногу и обеими руками прижать к себе. Другая Надина нога была зажата внизу ногой Рыжего, и лицо кудрявого оказалось как раз у ее промежности. Урча от удовольствия, он стал водить лицом по внутренней стороне ее ляжек и ложбинке между ними. Надя вцепилась обеими руками ему в волосы и сумела оттолкнуть его голову к дверце. Он начал недовольно попискивать, а когда она, освобождая прижатую ногу, рванулась всем телом и нечаянно двинула его локтем в глаз, он прямо-таки завизжал по-поросячьи.
   - Молодец, Надюша! Бей их, насильников. Не доставайся никому, только мне одному.
   Укушенный за палец разъяренный Рыжий ударил Надю по лицу, развернул ее голову и вдавил вниз своего живота. Затем он накинул ей на затылок заднюю полу жакета вместе с блузкой. Зубами он оторвал от блузки клок и стал перевязывать кровоточащий палец.
   - Ну, падла, ты мне дорого за него заплатишь, - пригрозил он. - Живой я тебя не выпущу.
   Он расстегнул на ее спине лифчик и, просунув руку, больно ущипнул грудь. Ее руки, которые она тщетно пыталась высвободить, он придавил локтями, а животом еще сильнее прижал ее голову к коленям. Она и так задыхалась от запаха бензина, а тут совсем стало нечем дышать.
   - Тихо! - приказал Стас. - Пост ГАИ. Уложите ее на пол и следите, чтобы не пикнула.
   Она, как рыба, втягивала носом воздух и молила бога, чтобы милиция остановила машину. "Господи, спаси меня и помилуй, - шептала она. - Зачем я поехала с ними? Что скажу я маме?" Костю она даже в мыслях боялась упоминать, чувствуя свою вину перед ним.
   Она не представляла, куда ее везут, но осознавала, что ее там ожидает ужасное.
  
   Однако это началось раньше.
   - Кролик, проверь, нет ли у нее течки, - сказал Стас кудрявому.
   Для того эти слова стали сигналом к действию. Он тут же приподнял подол ее юбки, прорвал ногтем колготки и, сдвинув перемычку трусиков, вонзил указательный палец в межножье девушки.
   От режущей боли у Нади вырвался пронзительный вопль, тело ее подпрыгнуло и забилось, словно в припадке. Лежа на ней. Кролик хохотал и всеми силами удерживал внутри ее палец, цепляя его за скользкие стенки щели. Не в силах пересилить боль, она перестала сопротивляться и затихла.
   Наконец Кролик вынул палец, поднес его к глазам и опять зашелся в смехе.
   - О, ё-моё, что я наделал? - проговорил он, подражая герою рекламного ролика. - Кажется, я ей целку сломал.
   - Во дает, падла. Пальцем что ли? - удивился Рыжий.
   - Вот этим. Видишь кровь?
   Машина вильнула и остановилась. Стас повернулся к ним, глаза его бешено сверкнули. Его ладонь молотком пригвоздила голову Кролика к спинке сиденья.
   - Если ты до нее еще раз дотронешься, я тебе муде вырву, понял? - прошипел он.
   - Тогда держи ее сам, - огрызнулся тот, отпуская Надю.
   Поспешил убрать руку, истязавшую Надину грудь, и Рыжий. Она быстро вынула изо рта кляп, жадно вдохнула несколько раз воздух и, повернувшись к Кролику, ударила его по щеке.
   - Гадина, - сказала она с отвращением. - Выпусти меня сейчас же.
   Он бросил взгляд на Стаса и поднял ноги. Дрожащими руками она открыла дверцу и даже успела перекинуть через порожек ногу. Однако в тот момент, когда, приподнявшись, она намеревалась выскочить, Стас поймал ее за косу и с силой рванул к себе.
   - Куда? Мы так не договаривались. А просмотр? - оскалив зубы, спросил он. Ее голова оказалась зажатой в проеме переднего сиденья, левая нога подвернулась. От невыносимой боли у нее потемнело в глазах. Изо рта вырвался стон.
   Стас еще дважды дернул за косу, глядя на искаженное лицо Нади, затем резко оттолкнул ее голову. . Цепляясь за сиденье руками, она выпрямилась и высвободила подвернутую ногу. Ее вторую ногу Кролик втянул в машину и захлопнул дверцу.
   - Извини, пришлось дотронуться, - спаясничал он, глядя на Стаса.
   Тот протянул конец косы Рыжему.
   - На, держи. Будет вырываться, отрывай вместе с головой. Упорная попалась, блядь.
   Рыжий намотал косу Нади на руку и стал водить головой Нади вправо-влево, вверх-вниз. Её прекрасное юное лицо с закрытыми глазами и ручейками слез сейчас походило на маску смерти. Чтобы уменьшить боль, она уперлась обеими руками в заднее сиденье и поднимала тело вслед за рукой бандита. Он одобрительно хихикнул:
   - Так, правильно. Уже подмахиваешь, падла.
  
   Раздавшийся телефонный звонок походил на соловьиную трель. Стас вытянул антенну и поднес к уху трубку.
   - Да, я. Оба со мной. А что случилось? Можно чуть позже, через час, два? Понятно. Есть. Едем немедленно. - Он выругался. - Приезжает сам, кого полгода Альберт не мог заманить. Две телки там есть. Что будем делать с этой? Отпускать ее, как я понимаю из-за того, что натворил Кролик, теперь уже нельзя. Она это дело так не оставит, очень ретивая, да и жаль отпускать будущую Мисс Подмосковье.
   - Никак нельзя отпускать, - поддакнул Рыжий. - Должок за ней, падла.
   - А ты, Кролик, что скажешь?
   - Меня это теперь ни с какой стороны не колышет. Мне до нее касаться не велено.
   - Еще как заколышет, когда Альберт узнает, что ты сделал. Он не любит, когда его опережают. Прощайся с ушами. Второй раз они не выдержат.
   - А когда он узнает, что ты, как Берия, ловишь телок на улице и возишь на дачу его сестры, он тебе яйца отрежет.
   Машина со свистом тормознула, и Стас попытался достать Кролика, но Рыжий сунул между ними руку.
   Надя, воспользовавшись тем, что Рыжий отпустил ее, выпрямилась, попросила, прерывисто дыша:
   - Выпустите меня, пожалуйста. Я ничего дурного вам не сделаю. - В упавшей тишине было слышно лишь тиканье указателя поворота. Кролик хихикнул:
   - Нам надо, чтобы о ней не узнал Альберт, - сказал Рыжий. - Сунем ее во флигель. Он сроду туда не ходит.
   - А узнает, скажем, ему привезли, - добавил Стас.
   Надя опять попыталась открыть дверцу, но Рыжий притянул ее к себе за косу и вдавил в колени.
  
  
   ***
   Машина остановилась после этого совсем скоро. В окно Надя увидела двухэтажный особняк с пристройками по бокам. На нижнем этаже ярко горел свет.
   - Мы отвлечем Альберта, - сказал Стас Рыжему, - а ты отведешь ее во флигель. Будет буянить - присмири, но не насмерть. Не тебя учить. Ты охранник.
   Он и Кролик вылезли из машины и направились к дому. Открыл дверцу о своей стороны и Рыжий. Надя хотела нагнуться, чтобы отыскать потерянную туфлю, но Рыжий не дал ей пошевелиться.
   - Я потеряла туфлю, - сказала она. - Разрешите мне найти.
   - На х.. она тебе нужна? Там без туфлей обойдешься, гы-гы.
   - Разрешите мне найти туфлю, - настаивала она, поглядывая посторонам. В соседнем доме метрах в ста светились окна.
   - Ладно, падла, ищи, - вдруг согласился Рыжий и стал закуривать. - Только без шума. Пикнешь - придушу.
   Она быстро отыскала туфлю, но не надела, а зажала в руке.
   - Нашла?
   - Да, нашла.
   Он потянул за косу и полез в дверцу. Надя тоже вылезла и встала рядом. Он был выше ее, и удар туфлей по его морде получился с хорошим размахом. Его рука с косой метнулась вверх, и в этот момент она со всей силы двинула локтем ему между ног, как учил Костя. Рыжий согнулся пополам. Она стала бить его по голове каблуком до тех пор, пока он не опустился на колени и не стал прикрывать голову руками. Она вырвала конец косы и побежала к светлому дому. Он был окружен высоким забором. Подбежав к воротам, она застучала по ним туфлей и закричала:
   - Помогите! Откройте!
   Она крикнула еще несколько раз, но дом безмолвствовал. Обернувшись, она увидела, что над Рыжим склонились двое, а один уже бежал к ней.
   Она быстро огляделась. В конце идущей от забора дороги километрах в двух мелькали огни машин, очевидно, там было шоссе. Слева от дороги темнел лес, справа было поле с редкими кустами, а за ним тоже лес.
   Подпрыгнув и натянув на бедра юбку, она побежала по дороге. Только тут она почувствовала, что на ногах нет туфель. Один она держала в руке, а другой, скорее всего, потеряла, когда убегала от Рыжего. Чудом сохранившаяся сумочка висела на плече.
  
   Дорога была покрыта острой щебенкой, кололо ноги, и она побежала по обочине. Совсем скоро в спину ей ударил свет фар, выбросив впереди длинную тень. Она свернула в поле и побежала по скошенной траве, острой, как гвозди. Ноги сами перешли на бег на мысочках, и это снизило скорость. Она подумала о своих удобных кроссовках, в которых делала иногда утреннюю пробежку с папой. Если бы она сейчас была в них!
   Мысль об отце подстегнула ее. Она всегда гордилась тем, какая она сильная и выносливая и как хорошо бегает. Однажды он даже взял ее и Костю с собой на марафон, и она продержалась рядом с ними около пяти километров.
   Краем глаза она увидела, что машина проехала далеко вперед, и догадалась, что ей хотят перекрыть дорогу перед шоссе. Она обернулась и увидела троих, бежавших врассыпную с явным намерением взять ее в кольцо.
   Быстро сообразив, что в открытом поле им это удастся без особого труда, она резко свернула влево и, перебежав дорогу, направилась к лесу, надеясь скрыться среди деревьев. Она не заметила небольшую канаву с водой, поскользнулась и упала на колени. Мгновенно вскочив, она выпрыгнула из канавы и едва не налетела на забор из колючей проволоки. Она стала метаться вдоль забора в надежде отыскать в нем дыру и не находила. Проволока была сплетена сплошной сеткой, ни подлезть под нее, ни перелезть через не было никакой возможности.
   - Вон она! - услышала она крик.
   В тот же миг ее ослепил свет фар, и она невольно прикрыла глаза руками.
   - Лезь, падла, обратно, - раздался голос Рыжего.
   Быстро очухался, гадина, с сожалением подумала Надя. Она отвела от глаз ладонь, но, кроме ослепительной вспышки, ничего не увидела и опять прикрыла глаза.
   - Лезь, падла, я сказал.
   У нее мелькнула мысль броситься на колючую проволоку и умереть, чтобы не оказаться вновь в руках бандитов. Она повернулась лицом к забору и в тот же момент от сильного рывка за косу упала на спину и заскользила по траве. Голова ее нырнула вниз, за ворот жакета, и под блузку залилась холодная вода, затем голова поползла вверх. Её ноги самопроизвольно начали отталкиваться от земли, а руками она уцепилась за косу, чтобы уменьшить натяжение и ослабить боль в голове.
   Возле самой дороги ее схватили за руки, за ноги и головой вперед впихнули в машину. Там ей сунули в рот ту же вонючую тряпку, и она услышала злобный шепот Рыжего:
   - За тобой два должка, падла.
   Он больно ущипнул ее за сосок. На его морде виднелись кровавые подтеки.
   Также за руки и ноги ее вытащили из машины и бросили на землю. Стас приподнял ее голову за волосы и начал хлестать по щекам, пока из ее глаз не полились слезы, и не стало мутиться сознание.
  
   - А ну прекратите сейчас же!
   Властный, несмотря на женскую тональность, голос принадлежал сбежавшему с крыльца дома толстому человеку в ярко-красном халате, распахнутом на огромном голом животе.
   Стас демонстративно еще раз ударил Надю и, нагнувшись, шепнул:
   - Будешь паинькой, если хочешь остаться живой. - Отшвырнув ее, он подошел к толстяку и сказал:
   - По дороге прицепилась одна. Привезли тебе на всякий случай, может, сгодится. Совсем свежая, но буйная, блядь. Ты любишь таких.
   Альберт, слишком резво для его тучного тела, подскочил к Рыжему, скользнул взглядом по крови на лице и перевязанному пальцу, также бегло взглянул на фонарь под глазом Кролика и с удивлением уставился на сидевшую на земле Надю с поджатыми ногами. Еще не совсем пришедшая в себя от избиения, с растрепанными волосами, застывшими воспаленными красными глазами на грязном лице, в вылезшей из-под юбки грязной кофте и рваных колготках, она представляла жалкое зрелище и совсем не понравилась Альберту.
   Чтобы получше рассмотреть ее лицо, он нагнулся, для чего ему пришлось широко расставить ноги-тумбы, приподнял за подбородок ее голову. Возникшая было у нее с его появлением слабая надежда тут же исчезла, едва она подняла на него глаза. Его волосатый живот мешком висел над ней, едва не касаясь пахом ее лица. Она в ужасе отпрянула к машине. Но Альберт уже не видел этого. Он выпрямился и визгливо закричал на Стаса:
   - Сколько раз я предупреждал тебя, чтобы ты не привозил сюда уличных шлюх. Хочешь приключений на мою жопу? Я тебе сказал, кто у нас сегодня. А если она и с ним сотворит тоже самое? Немедленно убрать! Как можно дальше и без последствий. Этого еще мне не хватало!
   Восприняв слова Альберта как приказ ее отпустить, Надя быстро, как сумела, поднялась и попятилась в сторону. Но Стас преградил ей ногой дорогу.
   - Боюсь, нельзя ее отпускать, - сказал он Альберту. - Этот кретин, - он указал на Кролика, - успел лишить ее невинности пальцем, чего она ему не простит, а заодно и нам. А что касается шлюхи... - Он рывком сорвал с Нади жакет вместе с кофтой и, заломив ей за спину руки, повернул лицом к Альберту. - Ты много видел таких шлюх?
   Альберт подскочил вплотную к Наде и уставился на ее грудь. Он поиграл пальцами с сосками и вдруг суетливо стал снимать с нее юбку, дергая вниз. Руки Нади были заломлены за спину, она подняла ноги и толкнула Альберта в живот. Не ожидавший этого, он отпрянул назад, не устоял и, смешно взмахнув руками, сел на землю. Кролик хихикнул и вместе с Рыжим и еще одним стриженым парнем в спортивном костюме кинулся его поднимать.
   - Пустите меня! - закричала Надя. - Не имеете права меня держать! Я не хочу с вами.
   Еще сидя на земле, Альберт повернул голову к дому, затем к Наде, прикрыл рот ладонью, показывая, чтобы она замолчала. Но она продолжала кричать:
   - Отпустите меня! Я не хочу! Помогите!
   Когда Альберта подняли, он приказал свистящим шепотом:
   - Запереть! И чтобы мне без звука! Завтра я сам с ней разберусь. До меня к ней не прикасаться! Шкуру спущу!
   В подтверждение своих слов он подскочил к Кролику, взмахнул вверх-вниз руками, как при рубке дров, и, не глядя, как тот осел на колени, скрылся в двери.
  
   Брыкавшуюся и кричащую Надю подняли и отнесли в пристройку слева. Там ее бросили на кровать, прижали к матрацу. Боясь, что ей опять заткнут рот вонючей тряпкой, он больше не кричала. Голая лампочка на потолке била ей прямо в глаза. Не имея возможности заслониться от света, она плотно зажмурилась, но глаза ее открывались на миг, и она видела жадные взгляды, устремленные на ее нагое по пояс тело. Наказ толстяка не трогать ее вселял в нее надежду, что они скоро уйдут.
   Вдруг чьи-то руки стали стягивать с нее юбку. Это делал спортсмен. Вырвавшийся у нее крик Рыжий тут же прервал, зажав ей рот твердой, как кирпич, ладонью. Юбка не поддавалась, и спортсмен разорвал ее по шву. Снять с нее колготки и трусики ему помог Стас. Минуту ее молча разглядывали. Затем Стас сказал:
   - Пошли. Голая она быстро присмиреет.
   Дверь закрылась, свет погас, и Надя оказалась в полной темноте.
  
  
   ***
   Она вскочила и, шаря по стене руками, стала искать выключатель. Его нигде не было. Не отыскала она и одежду, а нагота подавляла. Охватившая ее паника усилилась, когда она не обнаружила на кровати ни одеяла, ни простыни, чем можно было бы прикрыться, - один голый матрац. Она подошла к двери и потихоньку надавила на ручку. Убедившись, что дверь заперта, она залезла на кровать и сдвинула занавеску. Звездное небо было в клетку, как в тюрьме. Только там врагом номер один является время, а здесь - люди.
   О том, что она не во сне, она знала. Для этого не нужно было щипать себя: слишком явственна была физическая боль, причиненная ей бандитами, особенно Кроликом, не затихавшая ни на минуту и постоянно напоминавшая о том, что самое непоправимое уже произошло. Но еще большие страдания причиняла мысль о родителях. Уже завтра вечером, не дождавшись ее с Костей, они станут сходить с ума от беспокойства и побегут в полночь звонить ей. О Косте она по-прежнему старалась не думать, ведь перед ним она виновата больше всего. Ах, какая она дура! Зачем она с ними поехала? Галя ведь ее предупреждала.
   Она упала на кровать животом и стала бить по матрацу сжатыми кулаками. Вдруг ей показалось, что скрипнула дверь. Она вскочила, подбежала к двери и вцепилась в ручку. Простояв так с сильно бьющимся сердцем минуту- две, она отыскала стул, воткнула ножку в ручку и задвинула ее как можно глубже.
   Заглянув в замочную скважину, она увидела метрах в пяти стену дома. Казалось, вокруг не было ни души. Она постучала костяшками пальцев по двери и по глухому стуку догадалась, что дверь была массивная, но не железная. Царапая колени, она облазила весь пол в поисках гвоздя или чего-нибудь острого, чем можно было бы вырезать замок, но ничего не нашла. Поняв, что побег отсюда невозможен и надежд на спасение нет, она опустилась на кровать. Силы стали оставлять ее. Ей стало холодно. Особенно мерзла спина. Она расплела косу и прикрыла спину волосами. Но это мало помогло. С каждой минутой становилось все холоднее. Вскоре ее начала бить дрожь. Сорвав занавеску, она накинула ее на себя и тут же сбросила: синтетика обожгла холодом. Она заставила себя бегать вдоль стены, поднимая поочередно руки и ноги. Немного согревшись, она залезла на кровать, встала на колени, нагнула голову и накрылась занавеской. Она подоткнула ее края под ноги и локти, образовав подобие палатки. Постепенно стало тепло внутри, хотя и трудно стало дышать, зато согрелась и стала не такой жесткой занавеска.
   Согревшись, она выпрямилась и плотно обернула ноги занавеской. Взглянув на часы, она не поверила глазам. С момента ее выхода из дома не прошло и трех часов, а ей казалось, что минула вечность.
   Часы ей подарил дядя Алеша на ее пятнадцатилетие. Он уже давно называл ее дочкой. Она тоже всю жизнь считала его родным, потому что он был Костин папа. Может, лучше, что его не хоронили, подумала она сейчас, в ее памяти он навсегда останется живым. Костя не переставал верить, что он вернется домой.
   Глаза Нади налились слезами. Как ни пыталась она думать о Косте, он ни на секунду не выходил из ее головы. У нее разрывалось сердце оттого, что над их любовью, принадлежавшей только им двоим, так безжалостно надругались подонки. Но почему именно с ней это случилось? Девчонки из их класса ездят в Москву, как они говорят, на подработки в ночную смену, охотятся на дороге за водителями и жалуются, что приезжают домой, не отоварившись. А на прощальном вечере после выпускного бала, по общей договоренности еще год назад, их класс устроил групповой секс, и только они вдвоем, Костя и она, ушли домой. Их даже не уговаривали, так как знали, что они любят только друг друга. Даже слово "любят" было в их понятии совсем другим, не связанным с любовью. "Он тебя хоть целовал?" - спрашивали не раз ее девчонки и почему-то смеялись.
   Да, целовал, уже могла им ответить она сейчас. Она никогда не забудет, как сладостно у нее закружилась голова, когда соприкоснулись и словно прилипли друг к другу их языки. По ее телу тогда пробежала и овладела им незнакомая ранее горячая и сладкая волна, отдавшая ее полностью во власть Кости. Не было ничего на свете, что бы она не сделала для него в те минуты. Она жадно ловила каждое движение его рук и едва сдерживала себя, чтобы не помочь им коснуться ее груди. А когда он коснулся, она испытала несказанное блаженство и расстроилась, когда он вдруг отпрянул от нее. Никогда прежде она не видела его таким счастливым, возбужденным и растерянным. Когда на следующий день он сделал ей предложение и она прильнула к нему, надеясь, что их поцелуй повторится, он лишь нежно коснулся губами ее щеки, избегая смотреть ей в глаза. Глупый, милый ее Костя. За это она еще больше его любила и, конечно, не сердилась на него. Но ей было бы сейчас в тысячу раз легче, если бы это произошло у них тогда.
   Она вообще не помнила, когда они ругались, разве только когда он приходил с тренировки с травмой или с синяками. Слава богу, теперь в институте ему будет не до тренировок. Это тебе не школа, где он на приготовление уроков тратил не больше получаса. Жаль, что теперь они не смогут видеться каждый день. Если вообще когда-нибудь увидятся.
  
   Она поднялась и заметалась по комнате, натыкаясь на холодные стены. Запутавшись ногами в соскочившей с плеч занавеске, она упала и больно ударилась о стену затылком. Долго лежала на полу, жалея, что не разбилась насмерть.
   Вдруг ей невыносимо захотелось писать. На мгновение у нее мелькнула мысль, что она во сне, когда ей вот также хотелось по маленькому, и она обязательно после этого просыпалась. Она даже ущипнула себя. Увы, были все та же темнота и тот же холод.
   Терпеть стало невмоготу, она скрестила ноги и засучила ими. Первой ее мыслью было постучать в дверь. Но, представив, как они будут ржать, стоя рядом, она решила, что лучше умрет, чем унизится перед этими нелюдями.
   Она вспомнила, что стоявшая в углу комнаты тумбочка забита газетами. Когда-то у них был котенок, и он ходил в коробку с кусочками бумаги. Она поборола в себе стыд, представив вместо газеты морды бандитов.
  
   Она слышала, как несколько раз подъезжали и отъезжали машины. На этот раз шум послышался под окном. Она глянула в него и увидела припаркованную машину с включенными задними фонарями. Это был "Мерседес". Она посмотрела на номер и несколько раз повторила его. Из машины вылезли двое: Стас и ...Надя не поверила глазам... Орест с умкой через плечо. Почти бегом они направились к входу. Только тут Надя обратила внимание на вторую машину. Ее номер разглядеть не удалось Машина тоже была иностранная. В их марках Надя не разбиралась. Она только знала, что у папы "Москвич", а у дяди Алеши была "Волга", которую сожгли.
   Господи, как круто изменилась жизнь в последнее время, подумала она, садясь на кровать и обертываясь занавеской. Она прекрасно помнит, когда папа и мама приходили домой веселыми, строили планы на будущее. Много денег у них никогда не было, но они несколько раз ездили на юг и в Прибалтику, могли бы чаще, если бы не дача, где им больше нравилось. Ей каждое лето предлагали путевки в пионерлагерь, но им с Костей тоже нравилось отдыхать на даче. Они только два раза были в пионерлагере: под Рязанью недалеко от дома Есенина и в Артеке. А какие детские кружки были? Любые, только выбирай и успевай ходить в них. Она хорошо помнит, когда они были бесплатными. Костя ходил в пять и она - в пять, только в разные. А сейчас, куда ни сунься, стали требовать деньги и какие! Их как раз совсем не стало хватать сначала на отдых, затем на одежду, а сейчас даже на бензин и еду. О театрах и музеях они забыли думать. А дяде Алеше, когда тетя Оля заболела, врачи прямо заявили: "Бесплатно ее лечить никто не будет. Думайте, где доставать деньги или готовьтесь к самому худшему". Вот он и надумал уехать в эту Африку.
  
   Вспыхнувший свет вырвал из темноты цветастые обои на стене. Еще ничего не видя как следует, Нина бросилась к двери и вцепилась в дверь руками.
   - Не понял, - услышала она голос. - Ты что, заперлась? Чем? Опять нарываешься? А я Борис. В спортивном костюме, помнишь? Не бойся, открой, я тебя не трону. Ты же слышала, что шеф запретил к тебе прикасаться. А он у нас на расправу крут. Как Держиморда. У Кролика теперь уши долго лопухами висеть будут. Толяну, я имею в виду твоего рыжего приятеля, шеф при мне два раза проходил по ушам. Уж как тот ни хочет тебя, а когда раздели, даже смотреть боялся. А я, извини, оторвать взгляда от тебя не мог. Такой красивой фигуры и особенно грудей я не видел. Если ты отсюда выйдешь живой, мы могли бы встречаться. Все зависит от шефа, насколько ты ему понравишься. Я имею в виду как женщина. Он может тебя озолотить. А если будешь так же себя вести, как раньше, то дела твои могут быть, мягко говоря, хреновыми. Слушай, может, откроешь, а? Поболтали бы о том, о сем. Глядишь, и время быстро пройдет. Мне ведь тоже не сладко одному. Они там баб трахают, а я их оберегаю. Обычно меня Толян сменяет, но сегодня он не совсем работоспособный. Ты ему чуть последние мозги не вышибла. С ним, я уверен, ты бы не захотела поболтать. Да и о чем? Он читает по слогам. А я стихи люблю. Их сейчас в стране никто не читает, а я сам сочиняю. Хочешь послушать? Только что сочинил, глядя на луну и думая о тебе:
   Ночь опустилась на шумную землю.
   Саваном лунным поляна накрыта.
   Мирно живое все спит или дремлет.
   Только одни мы не спим, мы ... убиты.
   Это я пошутил, просто не подыскал рифму. А вот это повеселее. Извини, меня зовут. Я скоро вернусь.
  
   Пока он говорил, от света в окне Наде удалось прочитать номер и второй машины.
   Услышав за дверью голоса, она прислушалась.
   - Как закрылась? - закричал Стас. - Мандой что ли? Тащи лом или топор.
   - Я ломать дверь не буду. Пусть Альберт мне прикажет.
   - Твое дело. Ты у нас комендант.
   Стас подошел к двери, подергал за ручку, сказал громко:
   - Я тебя предупреждал. Теперь пеняй на себя.
   Взгляд Нади упал вниз, и она увидела кровь на ноге повыше колена. Она нагнулась и поняла. Её лицо исказила ненависть. Она сжала голову кулаками и закрыла глаза. Когда она их открыла, света уже не было, а за дверью послышался голос Альберта:
   - Вон все отсюда! Чтобы вашего духа здесь не было! - Застучали и остановились у дверей шлепанцы. - Надюша, голубушка вы моя. Вы меня хорошо слышите?
   - Выпустите меня отсюда! Вы не имеете права меня захватывать, как чеченцы! И верните мою одежду! - одним духом выкрикнула она.
   - Как же мы вас выпустим и вернем одежду, если вы закрылись? Что вы испугались? У меня сауна, прекрасный бассейн. Чудесно проведем время. У меня там две прелестные девушки, познакомитесь с ними, определенно подружитесь.
   - Не нужны мне ваши девушки. Я хочу домой!
   - Хорошо, хорошо. Не хотите - не надо, воля ваша. Как говорится, скатертью дорожка. Вот ваша одежда. Открывайте и уходите. Ничего не бойтесь. Ребят я отправил, вы слышали. Я тоже ухожу. Дверь снаружи открыта. До свидания. Счастливо добраться домой.
  
   Надя не знала, что делать. Не верь ему, шептал разум, а замерзшее тело, стремление вырваться из этой темноты и побежать домой побуждали выдернуть ножку стула и распахнуть дверь. Но стоило ей представить бандитов и голого Альберта, как она сжималась в комок и предпочитала это заключение и даже смерть встрече с ними.
   Вдали хлопнула дверь. Молотком отзывалось сердце в висках. Она приникла к дырке в двери и увидела свою юбку, кофту и даже сумочку, лежавшие в метре от нее. "В случае чего успею схватить их и захлопнуть дверь", - мелькнула мысль.
   Как можно тише она выдвинула ножку стула, отодвинула засов, надавила на ручку и рывком распахнула дверь.
   Они выросли перед ней, словно из-под земли, и страх парализовал ее. Больше всего она испугалась Стаса. Ей заломили за спину руки и повели к крыльцу, на котором Альберт придерживал открытой дверь.
   Перед крыльцом она закричала и стала вырываться. Её подняли, зажали рот и внесли в дом. Та ее пронесли через несколько дверей, спустили по лестнице вниз, внесли в большую светлую комнату, положили на пол и ушли. Стас на секунду задержался, нагнулся к ней и прошептал:
   - Сейчас на тебя напустят маньяка. Не дашься ему в руки - останешься живой.
  
  
   ***
   Комната оказалась спортивным залом, раза в три меньше школьного, но густо заставленным различными тренажерами, рекламируемыми по телевизору. С потолка свисали кольца и канаты.
   Она бросила взгляд на окна. На них были жалюзи вместо штор. Прикрыть наготу было нечем.
   Скрип двери заставил ее обернуться. В зал вошел низкорослый худощавый мужчина лет сорока, одетый в бордовый халат и шлепанцы. Сделав по направлению к ней несколько шагов, он остановился и стал водить глазами, как грязной кистью, по ее телу. Она отступила назад и перекинула волосы вперед, прикрывшись ими.
   Мужчина показал зубы и медленно, как в стриптизе, начал снимать халат. Швырнув его на брусья и оставшись голым, он потрогал набухший член, раскинул широко руки и, скользя ногами, как на коньках, двинулся на нее. Она отпрыгнула в сторону, но зал был не настолько велик, к тому же заставлен снарядами, и вскоре она уперлась в стену. Мужчина победно улыбнулся и решительно шагнул к ней, протягивая вперед обе руки.
   Он был либо слишком пьян, либо не имел представления о страховке, а возможно, и хитрил, ей было не до раздумий. Когда он оказался совсем рядом и через секунду мог коснуться ее своими грязными лапами, она, стараясь не терять самообладания, как на ответственном экзамене, сделала навстречу ему шаг, захватила протянутую руку и, слегка присев, перекинула его через бедро. Маньяк, перевернувшись в воздухе, грохнулся на пол. Надя отскочила к середине зала, держа под прицелом не только маньяка, но и дверь, за которой, она была уверена, стояли остальные бандиты и наблюдали.
   Довольно быстро поднявшийся маньяк несколько раз потряс головой и тоже глянул на дверь, явно не желая, чтобы видели его позор. С лица его исчезла улыбка, и оно стало сосредоточенным и злым. Он принял боксерскую стойку и вновь двинулся к Наде. Каждый раз, когда он приближался к ней, она отскакивала в сторону, бросая взгляд также и на дверь. Убедившись, что в нее никто не заглядывает, он всерьез стала подумывать, не воспользоваться ли ею. В словах Стаса ей почудилось желание помочь ей. В какой-то момент она не рассчитала и оказалась зажатой в углу. Маньяк громко крикнул, сделал выпад левой рукой вниз ее живота и, когда она метнула туда руки и наклонила голову, он отбросил ее вверх сильным ударом правой руки в подбородок. Не дожидаясь, когда она опомнится, он подставил ей подножку и повалил на пол. При падении она больно стукнулась виском о шведскую стенку и потеряла сознание.
   Когда она открыла глаза, то увидела свои поднятые колени и плешивый затылок между ними. Она отпрянула, прижалась к шведской стенке. Маньяк, оставаясь на коленях, выпрямился и поднял красное лицо с полубезумным взглядом. Надя ухватилась руками за перекладину над головой, придвинула к животу колени и со все силой, как тогда Альберта, толкнула маньяка в живот. Душераздирающий звериный рев заставил ее вскочить, и она увидела извивавшуюся на полу скрюченную фигуру.
   Дверь распахнулась, в зал вбежали несколько человек и сгрудились над продолжавшим реветь маньяком.
  
   Воспользовавшись тем, что на нее не обращают внимание, Надя бочком подобралась к двери и прошмыгнула в нее. Она оказалась в коридоре с еще тремя дверями. Она с ходу толкнула торцевую дверь, но она оказалась запертой. Бокова дверь рядом открылась, и Надя очутилась в комнате со столом посередине, заставленным едой и бутылками. Звучала музыка. Еще одна дверь была распахнута. Она вывела Надю в длинный узкий коридор со многими дверями. Она стала поочередно их открывать, попадая то в туалет, то в раздевалку, то в обдавшую ее жаром сауну. Заглянув в в следующую дверь, она увидела плавающую в бассейне девушку.
   Неестественно голубая вода, яркие цветы на подставках в виде женских обнаженных фигур, нежная мелодия и эта мирно наслаждавшаяся жизнью девушка наполняли истерзанную Надину душу такой реальной надеждой на спасение и защиту, что она рванулась всем телом навстречу купальщице и тут же отпрянула назад, словно наткнулась на колючий кустарник. В двух шагах от себя она увидела развалившегося в кресле и закатившего глаза в потолок двойника Альберта, только молодого и не такого жирного, на коленях перед ним стояла девушка и судорожно трясла наклоненной вниз головой.
   - Эй, прыгай ко мне! - крикнула Наде купальщица.
   Надя увидела на противоположной стороне бассейна ступеньки, ведущие вверх. Не раздумывая, она обежала Альберта - младшего с девушкой, подхватила с пола халат и поднялась по ступенькам к двери. Напрасно она поворачивала и дергала ручку - дверь не открылась.
   За спиной послышались крики. Убегая от Рыжего, она поскользнулась и упала в воду. Надеясь утонуть, она открыла рот и стала глотать воду. Ее быстро подняли наверх и отнесли в тот же зал.
   Маньяк сидел на матраце, привалившись к стене. Альберт и Стас натягивали на его ноги брюки. Рыжий подтащил к нему Надю и, швырнув на пол, наступил ей ногой на горло.
   Не глядя на нее, маньяк дал надеть на себя ботинки, рубашку, галстук и пиджак. Его подняли под руки. Брюки у него были расстегнуты, из ширинки вылезало полотенце, и это никак не увязывалось с его гневным взглядом, устремленным на Надю. Вот он махнул вверх подбородком, и Рыжий рывком поднял Надю за волосы. Лицо маньяка вдруг исказилось, он затрясся и закричал, размахивая кулаками перед ее лицом:
   - Курва! Паскудина! Убить тебя мало!
   В руке у него была сигарета, она обожгла ему пальцы, он хотел ее бросить и вдруг, оскалившись, ожесточенно вдавил ее в Надину грудь. Она зашлась в крике, а он, повернувшись к Альберту, бросил:
   - Не мне тебя учить. Знаешь, чем рискуем оба.
   Альберт приказал Рыжему:
   - Изолировать! Ждать меня!
  
   Маньяка увели. К Наде подбежал уже одетый Альберт - младший, поцокал языком и исчез.
   - Добрыкалась, падла, - сказал ей весело Рыжий. - Все, падла, теперь тебе крышка.
   Она это знала и молила бога, чтобы это случилось без боли. Она ее очень боялась. Это видел Рыжий и еще крепче стягивал узлы веревки, которой привязывал ее к тренажеру.
  
   Ее истязали и насиловали непрерывно несколько часов. Один бил ее по глазам за то, что она с ненавистью смотрела на него, другой - за то, что их закрывала. Ее били за то, что она кричала от боли и за то, что молчала, стиснув зубы. Разжимая их, они сломали ей два передних зуба и в образовавшуюся щель лили вино. Потом они стали наливать его в нее внизу, засовывая бутылку. Их смех она уже не слышала - была без сознания. Но ее тело продолжало вздрагивать от боли, когда они гасили о грудь сигареты.
  
  
   ***
   Очнулась она от боли в голове. Ее руки метнулись вверх, и она поняла, что висит на волосах, едва касаясь ногами пола. Она застонала.
   - Тише, - прошептал рядом женский голос, и сквозь туман Надя увидела перед собой девушку, в которой узнала купальщицу. - Попытайся встать мне на спину и отвязать от каната волосы. Я не достаю.
   Превозмогая боль, Надя кое-как взобралась на спину опустившейся на колени девушки и дотянулась до узла каната. Их было несколько, и сквозь них волосы уходили к потолку.
   - Ну как? - нетерпеливо шепнула девушка.
   - Не получается. - Надя с трудом выговаривала слова. Узлы тугие. Я не смогу.
   - Тогда слезай. Я принесу нож.
   Девушки не было целую вечность. Вернувшись, она протянула Наде нож и маникюрные ножницы и тут же опустилась на колени.
   - Попробуй разрезать узлы. Только скорее, пожалуйста. Они ушли наверх. Могут вернуться в любую минуту. На всякий случай назови свой домашний телефон и скажи, как тебя зовут.
   Надя сказала. Нож был столовый, с тупыми зазубринами, и у нее ничего не получалось: канат был слишком толст. Тогда она, не раздумывая, стала отрезать ножницами волосы.
   - Умоляю, быстрее, - просила девушка. - я не могу оставаться здесь дольше. Они меня убьют, если застанут тут. Ключ висит справа от решетки. Откроешь ее и попробуй открыть окно. Если не получится, попытайся пролезть в форточку.
   Надя отрезала последнюю прядь и спрыгнула.
   - Все, спасибо. Как тебя зовут?
   - Оксана. Я из Харькова. Только никому не говори мое имя. Вот, возьми халат. И верни ножницы и нож. Их нельзя оставлять здесь.
   Оксана подбежала вместе с Надей к окну, помогла найти ключ.
   - Спаси тебя бог и помилуй. Я бы с радостью с тобой убежала, но у нс другое дело. Прощай. Я попробую отвлечь того, кто дежурит у входа. Кажется, Борис.
   Она бесшумно исчезла. Надины руки дрожали, когда она всовывала ключ в замок. Раздвинув решетку, она легко открыла окно и в следующее мгновение стояла на земле.
  
   Ее обдало прохладой, но она ее не почувствовала. Надев халат, она вспомнила о своей одежде и сумочке, лежавших перед дверью пристройки. Она понимала, что ей нельзя задерживаться ни на секунду, но в одежде и с деньгами она могла бы быстрее добраться до дома. Не выходили из головы и ключи, без которых она не могла попасть в квартиру.
   Она обогнула дом сзади и осторожно выглянула из-за угла. Нужную дверь она отыскала сразу, но ни одежды, ни сумочки на земле не обнаружила.
  
   Было уже светло. За домом совсем близко начинался лес. Только бы не колючая проволока, подумала она и побежала прочь от этого страшного места. Совсем скоро она оказалась на берегу неширокой реки. Скинув на бегу халат и подняв его над головой, она вошла в воду. Дно быстро ушло из-под ног, и она поплыла на спине, как учил Костя. Всего месяц назад они купались на даче.
   Противоположный берег оказался обрывистым, и она несколько раз сползала в воду. Наконец она отыскала обвитое корнями место и выбралась на берег. За речкой было поле, справа виднелся лес, и над ним всходило солнце. Оно было чахлое, едва пробивалось сквозь туманные облака, но это было живое солнце! Она надела халат на мокрое дрожавшее тело и удивилась, что не чувствовала холода ни в воде, ни сейчас. Все ее тело горело от ран, даже мягкий халат причинял боль. Ей хотелось побежать навстречу солнцу, но, сообразив, что ее дом находится западнее, она повернула налево, стараясь держаться поближе к деревьям, растущим вдоль реки.
   Пробежав полчаса, а может, больше, она почувствовала, что ноги окоченели. Трава была мокрая и холодная. Присев на пенек, она обернула ноги полой халата и так просидела несколько минут.
   Ее взгляд упал на часы, и она заплакала от радости оттого, что они чудом сохранились. Поднесла их к губам и вскрикнула от боли. Коснувшись пальцем губ, она нащупала осколки зубов. Она стала судорожно ощупывать их, потом закричала, упав на землю:
   - Господи! Я не могу, я не хочу домой! Я хочу умереть! Почему он меня не застрелил!
   В ее сознании всплыло лицо Стаса, совавшего ей в глаза пистолет.
   - Ты знаешь, что такое русская рулетка? Один шанс из восьми отправиться на тот свет. А здесь два патрона. Один из четырех.
   После каждого щелчка тело ее вздрагивало, независимо от воли.
   - Ну ты, блядь, в рубахе родилась, - искренне удивлялся он. - Ну, уж сейчас-то...
   Когда Борис отнял у него после третьего щелчка пистолет и следом прогремел выстрел, ей показалось, что пуля попала в нее, и она потеряла сознание.
   Ноги сами подняли ее, и она побрела, уже не думая, куда и зачем. И тут она услышала блеяние козы. У соседей на даче была коза, и Надя любила, когда она блеяла. Она почти побежала навстречу козе и увидела домик. Маленький, полуразвалившийся, он показался ей сказочным дворцом.
  
  
   В огороде возилась старушка. Увидев Надю, она выпрямилась и, опершись на лопату, уставилась на нее.
   Надя приблизилась к старушке, и тут силы оставили ее. Потянув вперед руки и прошептав: "Бабушка, бабушка", она опустилась на землю.
   - Господи помилуй, - перекрестилась старушка, нагибаясь над ней. - Да ты никак живая. А я уж подумала, нечистая сила. - Она ухватила Надю за руку и стала поднимать. - Теперь уже ничего, считай, что дошла. Пойдем в избу, согреешься. Да как же это тебя так угораздило?
   Надя послушно поднялась и, держась за старушку, пошла в избу. Там старушка достала из-под печки валенки, сняла с веревки шерстяные носки.
   - Ну-ка надень, обогрей ноги. Я как увидела, что ты босая, так и подумала о нечистой силе. Ишь что надумала, убежать из дому раздетой. Глядишь, так и придатки недолго застудить, а тебе нельзя, тебе еще рожать надо.
   Надя присела на лавку и потянулась за носками. Халат распахнулся.
   - Э, девка, - прищурилась старушка и погрозила Наде пальцем. - У тебя что-то не так. Я догадываюсь. Потом, когда отойдешь, поделишься. А сейчас тебе хлебнуть нужно вот что.
   Она подошла к буфету, достала початую бутылку и два граненых стакана.
   - Нет, нет, я не буду, - сказала Надя, - я не пью.
   - А сейчас выпьешь, если хочешь прийти в себя от того, что пережила. Да тут и пить нечего, разве только понюхать. И я заодно с тобой.
   - У вас не найдется чаю или теплого молочка? Я замерзла.
   - Да уж я вижу. Дрожишь, как лист. Если и, правда, не пьешь, тогда зажми нос и влей залпом. Я помню, вот также впервые выпила, когда была такая же, как ты.
   Надя так и сделала. Видя, как она закашлялась, старушка засмеялась беззубым ртом и тоже выпила. Она стукнула о стол дном стакана, и наблюдавшая за ней сквозь выступившие слезы Надя мгновенье потеряла чувство реальности: лицо старушки вдруг сложилось вдвое, так что острый подбородок поднялся и слился с носом. Надя закрыла глаза и подумала: "Мистика". Когда она вновь взглянула на старушку, лицо той было опять нормальным, а сама она пытливо рассматривала ее.
   - Ну как, полегшало? А? Еще не дошло? Обязательно дойдет. А теперь приляг, можешь и чуток вздремнуть, пока я печь растоплю и сготовлю. А заодно и воды согрею. Ты гляди, какая ты грязная, как монжиха. Мы тут с Дусей одного монжа отходили. Совсем погибал. А сейчас ничего, выжил. Ну, давай, приляг.
   - Нет, бабушка, я спать не буду. Мне нужно домой, - запротестовала Надя, с трудом шевеля языком.
   - И пойдешь, только поешь и ополоснешься. Такую свинушку и в автобус не пустят.
   - Я пойду пешком, у меня нет денег на билет.
   - Как пешком? С ума рехнулась? Когда ж ты дойдешь до Москвы, если ты там живешь? Дотуда шестьдесят верст, почитай.
   Она еще что-то говорила, но ни возражать, ни открыть глаза у Нади уже не было сил. Когда старушка повела ее к кровати, она послушно последовала за ней. И тут же куда-то провалилась.
  
  
   ***
   Она услышала шум подъехавшей машины, подбежала к окну и увидела, что у подъезда остановилась дяди Алешина "Волга". Из машины вышли Костя и дядя Алеша. Значит, он не разбился, он вернулся, обрадовалась она. Заметив ее в окне, Костя весело помахал рукой и побежал к крыльцу. Надя увидела, что она голая и стала метаться в поисках, чем бы прикрыться, но ничего не находила. А на крыльце уже слышались шаги, и хлопнула дверь.
   Она открыла глаза и увидела устремленные на нее черные, как уголь глаза. Они были не дяди Алешины и не Костины - светлые и добрые, а злые и жадные. Она приподняла голову и обнаружила, что одеяло валялось на полу, а халат распахнулся. Она поспешно прикрылась им и испуганно спросила:
   - Вам чего?
   Только сейчас она обратила внимание на то, что перед ней стоял милиционер, и даже обрадовалась, но он повернулся и быстро вышел.
  
   Знакомое чувство тревоги овладело ею. Она слезла с кровати и подошла к окну. У крыльца стояла милицейская машина в виде фургона, и возле нее разговаривали два милиционера. Тот, который был в доме, молодой и тонконогий, что-то говорил второму, постарше и потолще, указывая глазами на окна. Увидев Надю, он изобразил улыбку, но взгляд был холодный. Она отошла от окна и в отчаянии опустилась на лавку.
   В печи горел огонь, на плите стояла большая кастрюля с водой. Старушки нигде не было.
   За окном раздались громкие голоса, и вскоре в дом вошла старушка и следом за ней милиционеры, которые шумно поздоровались.
   - Это ко мне внучка приехала, - сказала, словно оправдываясь, старушка и подмигнула Наде. Всю ночь ехала, устала, только прилегла отдохнуть, тут вы, нечистая сила, свалились на голову.
   - Всю ночь, говоришь, ехала, а отчего тогда устала? Или чем занималась? - Молодой громко засмеялся, блеснув двумя золотыми коронками по бокам рта. - А как зовут твою внучку, бабка Насть, и какое у нее фамилие? Наверное, забыла уже? А ты молчи, - полупригрозил - полуприказал он Наде.
   - А ей молчать нечего, - не дав сказать Наде, проговорила старушка. - Ее в честь меня и назвали Настеной.
   - А фамилие?
   - Как и у всех в нашей деревне: Иванова. Уж не как твоя нехристовая, прости меня грешную. Что она тебе задалась? Она еще ребенок.
   - Паспорт есть? - спросил он у Нади
   Вместо Нади опять ответила старушка:
   - Какой-такой паспорт? Окстись, басурман. Я говорю, она дитя. Ей еще нет шестнадцати.
   - Я бы не сказал. Ну ладно, это я пошутил. А мы, бабка Насть, к тебе, как всегда, не пустые.
   Молодой взял из рук второго милиционера сумку, достал оттуда две бутылки, несколько пакетов и выложил на стол.
   - Что ж, пусть будет Настена, - проговорил он весело. - Мы не за этим приехали, а зачем - не тебя учить, знаешь. Уже полдень, а ты ни в одном глазу, или внучка уже угостила? Глазки вроде у тебя блестят.
   Глаза и вправду у старушки блестели, когда она смотрела на бутылки.
  
   Как они ни уговаривали Надю выпить, она наотрез отказалась, лишь кое-как краями рта съела два бутерброда. Только сейчас она ощутила сильный голод. С беспокойством она поглядывала сейчас на старушку, которая пила наравне с мужчинами и на глазах пьянела. А молодой, кого звали Русланом, продолжал ей наливать в стакан. Второй, которого Руслан называл Славиком, так и не промолвил ни слова, лишь бросал на Надю липкие взгляды.
   "Господи, хоть бы они скорее уехали, - молила она бога. - Зачем только я здесь осталась? Дорогу я теперь знаю". И тут ее осенило, отчего она совсем расстроилась. Если отсюда до Москвы шестьдесят километров, то до садового участка - лишь восемнадцать, а от дома бандитов было еще ближе. Если бы она пошла навстречу солнцу, то уже была бы у папы с мамой.
  
   Она решительно встала.
   - Ты куда? - вскочил тут же Руслан.
   - Мне нужно выйти, - она хотела добавить "в туалет", но постеснялась.
   - Я тебя покараулю. Здесь на каждом шагу бандиты. А ты, - обратился он к Славику, - уложи старуху. Видишь, она в отключке. Отнеси ее в кладовку.
   Надя подошла к старушке и наклонилась к ней.
   - Бабушка, пойдемте на кровать. Я лягу с вами.
   Руслан оттолкнул Надю и, подняв, как котенка, старушку, сунул ее Славику.
   - Веди, я тебе сказал, а ты, если хочешь ссать, иди ссы.
   На нее вдруг нашла отвага. Глядя ему в глаза, она сказала звонким голосом:
   - Как вам не стыдно, вы же милиционер. А как себя ведете! Я, может, нуждаюсь в вашей помощи, а боюсь вас так же, как боялась бандитов, которые надо мной издевались и хотели убить.
   - Это я бандит? - вскипел Руслан, сверкая пьяными глазами. - Ах ты, стерва рыжая! Да я тебя! - он достал из кобуры пистолет и взвел курок.
   В ее лице не вздрогнул ни один мускул, и лишь едва заметная усмешка пробежала по израненным губам.
   - Все правильно, не убили бандиты, убьете вы, милиционеры, моя милиция меня бережет.
   Уверенный, что она будет умолять сохранить ей жизнь, упадет на колени и будет целовать ему сапоги, Руслан на миг растерялся. Но ненадолго. Он подскочил к ней и толкнул к стене.
   - Руки!
   Еле стоявшая на ногах, она упала и стукнулась головой о стену. Она уже привыкла к боли.
   - Мы защищаем народ, а не таких, как ты, блядей! - закричал Руслан. Он обернулся на дверь, затем нагнулся к Наде и пригрозил, держа ее за подбородок. - Давай договоримся по-хорошему: ты нас обслуживаешь по полной программе, или мы отвозим тебя в отделение. А там разговаривать с тобой не будут - сразу в тюрьму как развратный элемент.
   Надя поднялась и сказала:
   - Везите в отделение. Я этого хочу.
   Услышав скрип открываемой двери, Руслан ударил Надю дубинкой по шее и, бросив ее, бесчувственную, на кровать, откинул полы халата.
   - Убежать хотела, стерва. Смотри, какое тело. Давай первым.
  
   Разница была лишь в том, что она не была привязана, и ее били дольше и больнее: не ладонью по щекам, а кулаком по лицу, и тоже за то, что в глазах горела ненависть, и она не делала то, что приказывали. На этот раз, не сумев разжать ей зубы, Руслан разбил о них бутылку, выбив еще несколько. И еще он бил ее сапогами в живот. Она не помнила, когда потеряла сознание.
  
  
   ***
   Очнулась она от холода. Совсем недалеко слышался шум проезжавшего трактора. Она попыталась встать и не смогла пошевелить ни рукой, ни ногой. Её глаза наткнулись на темноту. Пахло бензином и гнилью. Ей удалось продвинуть руку, и она догадалась, что лежит на земле, накрытая брезентом. Продвинув руку дальше в сторону, за брезент, и затем вверх, она нащупала слой листьев. По тому, как они давили на тело, она поняла, что их очень много. Судорожными движениями тела из стороны в сторону и вверх ей удалось расширить пространство и сдвинуть брезент. Стало легче дышать.
   Запах бензина и масла, исходивший от брезента, воскресил ее память. Она помнила, как ей засунули в рот тряпку, когда они проезжали ГАИ. Но там была небольшая тряпка, а тут огромный брезент, закрывавший все тело. Выходит, им накрыли ее, когда она была без сознания. Это сделали милиционеры.
   Размышляя об этом, она продолжала отгребать от себя листья и вскоре смогла повернуться на бок, встать на колени и поднять груз, лежавший на ней. Оказалось, что, помимо листьев, на ней лежало небольшое дерево. Она сделала попытку встать и упала, как подкошенная от боли в ступне. У нее на теле не было живого места, но боль в ступне была невыносимая. И все же, держась за дерево, она приподнялась и огляделась. Вокруг был темный лес. Где-то совсем рядом проезжали машины и виднелись отблески фар. И тут она увидела, скорее, почувствовала из-за холода, что на ней нет халата и она опять голая.
   Она докопалась до брезента, обшарила все под ним, но халата так и не нашла. Тогда она вытянула брезент, похожий на папин, которым он накрывает в гараже машину, и, накинув на себя, поползла к дороге. Наткнувшись на валявшийся сук, она, опираясь на него и держась за дерево, поднялась и стала прыгать от дерева к дереву. От края леса до обочины она опять ползла, там поднялась, опершись на палку, и сала махать рукой проезжавшим мимо машинам.
  
   Остановилась седьмая по счету машина. Она тоже промчалась вначале мимо, но вдруг, резко затормозив, подала назад и проехала мимо, осветив Надю фарами. С минуту она стояла, затем медленно подъехала к отчаявшейся Наде и остановилась рядом. Через полуоткрытое окно передней двери женский голос спросил:
   - Вам куда?
   - В Летный. Помогите, - с трудом выговорила Надя.
   Силы покинули ее, и она опустилась на землю. Брезент соскользнул, обнажив тело.
   Из машины вылезла женщина, нагнулась над Надей, потрогала за плечо и крикнула:
   - Павлик! Помоги!
   Она открыла заднюю дверь, а мужчина в кожаной куртке подхватил Надю под руки и усадил на заднее сиденье.
   - Зачем тебе брезент? - спросила его женщина, когда машина тронулась.
   - Глупое ты существо, Клавдия, - ответил Павлик. - А если потребуется вещественное доказательство? Ему тогда цены не будет. - Он повернулся к Наде, на которую сидевшая рядом Клавдия накинула куртку. - Может, тебя лучше в ближайшее отделение милиции отвезти? По свежим следам легче найти тех, кто тебя обидел.
   - Нет, нет... - испугалась Надя. - Это были они, милиционеры.
   - Как? - ужаснулась Клавдия.
   Надя кивнула и, уткнувшись в плечо женщины, заплакала.
   - Ну-ну, успокойся. С нами ты в безопасности. У тебя дома есть кто?
   - Нет никого. Папа с мамой на дачном участке за Бронницами.
   - Павлик, слышал? У них участок под Бронницами. А где конкретно?
   - Недалеко от деревни Захарово.
   - Павлик! У них участок под Захаровым.
   - А как называется кооператив?
   - "Летный".
   - Павлик! У них кооператив "Летный". Помнишь, мы ходили через дорогу? А у нас "Метростроевец". Слышала?
   Павлик заставил жену записать для Нади номер своего телефона и участка, вдруг они пригодятся как свидетели.
  
   Надя попросила подвезти ее к дому Лены, школьной подруги. К счастью, та оказалась дома и не сразу узнала ее. Дождавшись, когда Надю уложили на диван, Павлик наказал Лене утром отнести в милицию подписанное Надей заявление о том, что с ней произошло, а затем вызвать "Скорую", а лучше наоборот, сначала "Скорую". Он записал телефон Лены, пообещал помочь как свидетель. Уходя, он бросил взгляд на нарисованный тушью ее портрет.
   - У меня тоже сын рисует. Это кто тебя так нарисовал?
   - Надя. Она у нас художница.
   Павлик одобрительно взглянул на Надю.
   - Это очень хорошо. Я недавно прочитал про такой же случай. Там преступников отыскали по их портретам, которые девушка сама набросала. Пока память у тебя не остыла, и ты нарисуй их.
   Он был коренаст, широкоплеч и чем-то напоминал дядю Алешу, только меньше ростом.
  
   Когда он ушел, из спальни вышел Герман, жених Лены, курсант летного училища. Он обеспокоенно взглянул на Надю, поздоровался и заметил:
   - Надь, расскажи, что случилось? - нетерпеливо спросила Лена. - Где ты была? Костя только что звонил. Тебя только избили или тронули?
   - Если он опять позвонит, не говори, что я здесь.
   - Понимаю. Ой, Надя! Неужели?
   Герман сказал Лене:
   - Не приставай сейчас к ней. Она должна рисовать. - Он повернулся к Наде. - Вот что. Нарисуй их и под каждым портретом подпиши, как зовут, и побольше, что сочтешь нужным и что знаешь.
  
  
   Она рисовала почти до утра, вложив в рисунки всю свою боль и ненависть к бандитам.
   Во сне она металась, видя то Стаса с пистолетом, то Руслана с дубинкой, то Рыжего, затягивавшего у нее на шее канат. Открыв глаза, она долго не могла понять, где она и как оказалась здесь. Сразу подняться она не смогла. Болело все тело, лицо, нога. Она сползла с дивана и увидела, что простыня в крови. В крови были живот, колени. Она сразу поняла, откуда кровь, так как и там была режущая незатухающая боль.
   Она подвинула стул, чтобы с его помощью встать, и увидела на нем записку. Лена писала, что поехала с Германом в аэропорт Быково встречать его маму, которая поживет у них. Приедут они все вместе часов в девять и сразу займутся ее делами.
  
   Перебирая руками по стене, Надя добралась до ванной и села на унитаз. Вода в ней сразу окрасилась. Кровь текла, не переставая. Надя поднялась и отпрянула в ужасе от зеркала. На нее смотрела страшная, со вздутыми губами и темными кругами под глазами лохматая чужая женщина, у которой волосы с одной стороны едва доставали до плеч, а с другой уходили за спину. На груди и животе она увидела несколько ожогов, оба соска были в крови.
   Она приблизила к зеркалу лицо, открыла рот и вместо зубов увидела красные проемы.
   У нее потемнело в глазах, и она в отчаянии опустилась на пол. В этот момент она услышала телефонный звонок.
  
   Она сразу подумала о Косте, и первым ее желанием было вскочить и побежать к телефону. Рука ее скользнула по луже крови, и она ударилась ртом о край ванны. Её крик заглушил на миг телефон. Услышав, что он продолжает звонить, она решила не подходить к нему, потому что не знала, что скажет Косте. Она не могла ему ничего сказать. Он не должен ее видеть такой. Они теперь не могут быть вместе. Такая она ему не нужна.
   В милицию она тоже не пойдет, потому что о том, что с ней сделали, узнают все девчонки и ребята, а главное - Костя.
   Телефон зазвонил опять. Она подумала о Павлике, он обещал позвонить утром.
   Она ползком добралась до телефона, сняла трубку, сказала: "Алё".
   В трубке молчали. Она уже хотела опустить ее, как услышала:
   - Наденька, это ты? Что случилось? Я тебя второй день ищу. Почему ты не дома? Я сейчас приеду. Жди!
   В трубке раздались гудки.
   Если он пойдет пешком, а скорее всего он побежит, он будет здесь минут через двенадцать - пятнадцать. А если сразу сядет на автобус, то через шесть - восемь минут.
  
   В ее воспаленном мозгу появилась полная ясность. Она натянула между ног ночную рубашку, завязала низ в узел, чтобы кровь не капала на пол, и поползла к столу, за которым вчера рисовала. Она взглянула на настенные часы (ее часы украла милиционеры) и написала на блокноте с рисунками:
   "Родной мой, любимый и единственный Костик!
   После того, что сделали со мной эти подонки, я не смогу, как бы ни желала, быть твоей, а жизнь без тебя для меня бессмысленна. Помоги, пожалуйста, папе и маме пережить мой уход.
   Прощай, мой ненаглядный!
   Навеки твоя Наденька".
   Она подумала и добавила ниже:
   "Родные мои папочка и мамочка!
   Простите меня, бога ради. Вам будет очень больно, я знаю, но вы поймете меня. Вы сами меня такой воспитали, и я горжусь этим и вами, мои родные.
   Прощайте. Я люблю вас и буду вечно любить.
   Ваша Надежда".
   Она опять подумала и написала еще ниже:
   "Дорогая Леночка!
   Прости меня за то, что причинила тебе столько неприятностей. Прощай, дорогая.
   Твоя Надя".
   Р.S. В альбоме вы найдете портреты тех, кто надо мной издевался, а также двух свидетелей".
   Прошло семь минут. Времени у нее больше не было.
   Она рывком поднялась и, хромая, направилась к лоджии. Там она открыла окно и выглянула вниз. И сразу увидела Костю, мчавшегося по пустырю. Он, конечно, не стал дожидаться автобуса, подумала она и улыбнулась. Вот такой у нее Костя.
   Она пододвинула к окну стул, встала на него, потом на подоконник и, ухватившись за верхнюю раму, стала ожидать звонка. Сосредоточив на нем внимание, она прошептала спекшимися губами:
   - Но в мире ином друг друга они не узнали. А жаль.
  
   В тот миг, когда раздался звонок, она закрыла глаза и прыгнула, как в детстве прыгала со скамейки. Глаза ее на миг открылись, но, увидев стремительно приближавшуюся траву, в страхе зажмурились. Тело ее сжалось, как сжималось, когда Стас давил на курок пистолета. Но вместо щелчка она услышала взрыв.
  
  
  
  
  
   Глава вторая
  
   Лечащий врач сказал Косте, что после смерти мужа у матери пропал интерес к жизни, а это осложнило процесс лечения. Она стала пропускать важные процедуры, и, если дело пойдет так и дальше, добавил он, он не сможет гарантировать срок.
   - Какой? - спросил Костя, глядя на темные стекла очков врача.
   Тот пожал плечами под зеленым халатом.
   - Сорок лет, десять или...год?
   Врач снял очки и, глядя в упор в глаза Кости, проговорил безжалостно:
   - Боюсь, что последнее ближе к истине.
   У Кости была привычка наблюдать за собой в трудные минуты и подмечать свою реакцию. На этот раз ему показалось, что у него одним качком выкачали из головы воздух, отчего виски сдавило железным обручем, и нечем стало дышать.
   Увидев, как он побледнел, врач положил ему руку на плечо и попытался смягчить свои слова:
   - Я же не сказал, что именно год. Ты должен заставить ее слушаться нас во всем.
   Костя поставил перед матерью условие:
   - Или ты будешь выполнять все указания врачей, или я никуда отсюда не поеду, останусь и буду водить тебя на все процедуры.
   - Правда? - обрадовалась Ольга и тут же спохватилась. - А как же институт? Нет, сынок, я еще больше буду расстраиваться, если ты останешься здесь. Тебе никак нельзя. - И вдруг спросила. - У тебя с Наденькой все хорошо? Ты ее не обижаешь? Разбить, сынок, любовь по глупости очень легко, склеить потом будет трудно. Счастлив тот, кто пронесет ее незапятнанной через всю жизнь. Как мы с папой. Жаль только, что жизнь у нас оказалась такой короткой. Но мы-то хоть немного, а успели с папой пожить счастливо. И питались, как хотели, и отдыхали, где хотели. Я теперь о вас очень беспокоюсь. Страшно смотреть, что сотворили со страной и людьми. Кому это выгодно? Кругом убивают, грабят, на уме у всех только одни деньги. Сковали людей, как обручем. Раньше этого ведь не было. Как вы выживите в этой жизни?
   Они сидели на скамейке в тени дерева, сквозь листья которого проскакивали лучи вечернего солнца. Сколько Костя себя ни помнил, у матери всегда были льняные волосы. Сейчас его поразил серебристый блеск в них. Он пригляделся и понял, что его тридцатишестилетняя мать наполовину седая. Она заметила его взгляд и улыбнулась смущенно:
   - Вот видишь, какая я стала старая, сынок. Я уже побаиваюсь, что не дождусь внучку. Дочку я так и не родила. С этой перестройкой вся жизнь наперекос пошла.
   Чтобы скрыть подступившие слезы, Костя придвинул за плечи маму к себе, прижал, и ему совсем стало не по себе: от нее остались одни кости с отделявшейся тонкой кожей.
   Пересилив себя, он проговорил бодрым голосом:
   - Насчет дочки я тебе обещаю. Вы, я имею в виду тебя и тетю Наташу, только не переругайтесь из-за нее. Может, даже придется для нее еще и сына родить.
   - Это было бы замечательно, - обрадовалась Ольга. - Наташа мне не раз признавалась, что хотела иметь еще и сыночка. - Она помолчала и проговорила, как бы сама с собой. - Я, сынок, часто думаю вот о чем. Сейчас стало модно охаивать все прошлое, мол, раньше все мы были бедные. Да, мы жили не богато, но по сравнению с тем, как мы жили, сейчас мы даже не бедные, а просто нищие. А разница, сынок, большая, ох, какая большая между быть небогатым, не имея много денег, и быть бедным или нищим, не имея их совсем. Вот ты уже большой, сынок. Ты что-нибудь понимаешь, что у нас произошло? Меня все здесь спрашивают, почему мы их бросили? Я ведь теперь здесь как бы чужая, иностранка. Они ведь тоже русские, а выходит, уже не русские, а украинцы. А они ими быть не хотят, поэтому и сердятся на нас, кто остался в России. Они меня спрашивают, а я ничем не могу им возразить. Может, ты мне подскажешь, кто выиграл от того, что мы разделились? Особой радости тут у людей я не вижу, напротив, все недовольны.
   - Я, мам, сам ничего не понимаю. В моем понятии все революции должны совершаться в интересах широких народных масс, как было в семнадцатом. А сейчас народ нищает, а обогащаются лишь единицы. Выходит, что это не революция, а контрреволюция.
   - Это, сынок, они не поймут. Их интересует только одно: зачем нас всех разъединили? Это правильно или неправильно?
   - На мой взгляд, неправильно. Теперь американцам с нами легче справиться.
   - А с дядей Димой ты об этом говорил?
   - Говорил. Он считает, что все делается по указке американцев.
   - И что теперь будет?
   - Не знаю, мам. Все переворачивается с ног на голову. Из истории я, например, знаю, что все лучшие представители русской интеллигенции боролись против самодержавия, а сейчас его опять хвалят и даже хотят возродить. Недавно по телевизору один демократ назвал декабристов кучкой авантюристов и алкашей. Но это же вранье! Среди них были Рылеев, Пестель. А то, что Пушкин им симпатизировал? И он был авантюристом? Теперь и Чернышевский с Герценым оказываются плохими. А коммунистов вообще смешали с грязью и называют чуть ли не преступниками. Дедушка мой был коммунистом, и папа мой, и дядя Дима, и я собирался им стать.
   При упоминании мужа Ольга заплакала. Костя не знал, какими словами ее успокоить, и лишь нежно гладил ее седые волосы.
  
   В последний день пребывания в санатории Костю попросили зайти к администратору. За столом сидела цветущая пышнотелая женщина - полная противоположность своим пациенткам.
   - Тебя зовут Костя и ты сын Верховой, - сообщила она ему новость, которую он знал с детства. - Отец твой...у-у скажем так, его нет. Значит, сейчас ты единственный мужчина в семье. Поэтому я ставлю тебя в известность о том, что может так статься, что твою маму мы сможем продержать здесь лишь до января.
   - А дальше? - не понял Костя, и холодок пробежал по его спине. - Мы же платим за леченье.
   - Я надеюсь, ты уже большой хлопец и знаешь, что такое инфляция и рост цен, а деньги, оставленные твоим отцом, уже на исходе, и ежемесячная доплата сто долларов нас уже не устраивает.
   - Разве цены в долларах у вас тоже растут?
   - А як же? У нас все растет: и карбованцы, и рубли, и доллары.
   - Не понятно, но ладно. Сколько долларов нужно доплачивать с января?
   - Пятьсот. Вот так и не меньше, если не больше. Она для нас иностранка.
  
   Ольга сразу подметила его упавшее настроение.
   - Был у администратора, сынок? Ты ее больше слушай. Мы ее мегерой зовем. Она мне уже все уши прожужжала, что мне здесь осталось до конца года. А я, не дожидаясь, сама раньше уйду. Я здесь с одной медсестрой договорилась, она очень хорошая женщина, тоже русская, да они здесь все русские, кроме мегеры. Эта женщина предложила мне жить у нее за пятьдесят долларов, а за сто, так вместе с едой. Кое-какие процедуры она мне будет делать сама, а другие - десять рублей сестре сунешь, еще и спасибо скажет. А унижаться перед мегерой я не стану, другие могут, а я - нет. У медсестры дочь десяти лет, и мои деньги им, ох как пригодятся. Здесь люди давно забыли, как они выглядят. А у нее свой домик, огород, коза. Мне ведь главное, чтобы воздух был и спокойствие, без мегер. И тебе небольшая нагрузка. Где бы ты взял пятьсот долларов, будь они неладны? Только у меня к тебе просьба, сынок. Ты договорись с Ларисиными родителями, чтобы за сентябрь и далее они уже не доплачивали за меня, а отдавали мне в руки, еще лучше половину тебе. А в санатории я буду жить пока на папины деньги, их месяца на три хватит. Остаток-то они все равно не вернут. Пациентов сейчас здесь совсем мало, профсоюзных путевок теперь нет. Я у них на вес золота. Так что езжай спокойно, сынок, и ни о чем не думай.
   Вначале Костя порывался прервать ее и возразить, а затем затаил дыхание, боясь спугнуть. Главное, что у нее появилась заинтересованность и даже деловитость. Он вспомнил, что о варианте снятия комнаты с использованием отдельных платных услуг санатория говорил и отец. Это стоило много дешевле. Но он нашел работу в авиакомпании. Лучше бы не находил ее. А что может сделать сейчас он, Костя?
  
   Родители Ларисы сами приехали за ним на машине.
   - Боялись, что ты не доберешься до города, - сказал Николай Петрович, седой, как вата, полковник в отставке. - Там такое творится! Народ вышел на улицы, перекрыл дороги, требует возврата к России.
   Ольге они привезли фрукты со своего огорода и деньги. Она тут же обо всем с ними договорилась.
   - И правильно делаешь, - одобрила Нина Михайловна. - Это они русским плату поднимают.
   Костя попрощался с матерью.
   - Наденьку поцелуй за меня. Наверное, уже целуетесь?- вдруг улыбнулась она, перекрестила его и заплакала. - Держитесь вместе и будьте счастливы. Передай ей, что я благословляю вас. Скажи ей спасибо за фотографию. Я горжусь ею.
  
  
   ***
   По дороге Николай Петрович рассказал, что недавно вернулся из Африки директор фирмы "Крыэйр". Его невозможно было застать дома, но завтра он обязательно должен быть, а затем опять улетает. Нужно во что бы то ни стало его повидать, может, об отце что нового скажет.
   Собравшийся улетать утром Костя, не раздумывая, остался, лишь попросил разрешения позвонить по их телефону Наде.
   Он звонил ей раз пять, но дома ее почему-то не было. Ни вечером, ни весь следующий день.
  
   Директора им удалось застать лишь после обеда. Им оказался совсем молодой парень с цепким рукопожатием. Звали его Виктором. Он провел их в гостиную, предложил Николаю Петровичу выпить. Тот отказался, сославшись на то, что за рулем.
   - А тебе, как я понимаю, еще рано, - взглянул пристально на Костю Виктор. - Копия отца. Прямо удивительно. Паспорт уже имеешь?
   Костя кивнул. Ему не терпелось расспросить об отце.
   - Тогда и я не буду пить. - Виктор вышел в прихожую и вернулся с небольшой красочной коробкой, которую протянул Косте. - Держи, это пистолет твоего отца. Вместе покупали за день до того проклятого дня. Надеюсь, тебе не нужно говорить, когда его можно использовать. Лучше бы вообще никогда, но в сегодняшней жизни все может случиться.
   Растерявшийся Костя взял коробку, поблагодарил и, не зная, что с ней делать, положил на колени.
   - Пистолет в наши дни - вещь необходимая, - заметил одобрительно Николай Петрович. - Только как его вывезти в Россию?
   Узнав, что Костя собирается вылетать вечером, Виктор предложил ему сделать это завтра рано утром вместе с ним. В этом случае провоз пистолета он брал на себя.
   - А сейчас о том, зачем пришли, - проговорил он. - Скажу прямо. Один шанс из ста есть. Нам было предложено перевезти ценный груз над территорией, контролируемой повстанцами. Алексей согласился. Не знаю, что произошло: неполадки в самолете или его подбили повстанцы, но скорее всего Алексею удалось посадить самолет. На месте посадки нашли четыре черных трупа. У двух их них были следы от пуль. Очевидно, их убили или добили. Самолет и Алексей бесследно исчезли, как растворились. Это было второго февраля. С тех пор ничего не слышно.
   - Что значит, черные? - спросил Николай Петрович. - Негры?
   - Местный экипаж.
   Костя сидел в оцепенении. "Папа жив, - засела в нем радостная мысль.- Он вернется".
  
   У Кости был разряд по биатлону, винтовку он знал, а с пистолетами дело не имел, хотя несколько раз стрелял. До самой ночи он с Николаем Петровичем разбирался в устройстве пистолета отца. Также самостоятельно собрал и разобрал именной пистолет Николая Петровича. Полковник напомнил ему об ответственности, которую Костя брал на себя, владея оружием.
   Это же повторил и Виктор, передавая коробку в аэропорту в Москве.
  
  
   ***
   Домой он заскочил только на минутку. Он передал Ларисе посылку от родителей, спрятал коробку с пистолетом и, выяснив, что Надя не звонила два последних дня, побежал к ней домой. Ключ от ее квартиры у него был. Надя часто его теряла или забывала дома, и его ключ был палочкой- выручалочкой.
   Не дожидаясь лифта, он помчался по лестнице на восьмой этаж. Он пробежал мимо парня в темных очках, стоявшего у мусоропровода перед Надиным этажом. Костя раньше его никогда не видел.
   Он с ходу нажал на кнопку звонка, надеясь услышать быстрые Надины шаги, т, не услышав, стал открывать дверь. От волнения он долго не мог вставить ключ, у него мелькнула мысль, не ошибся ли он дверью. Он толкнул ее, и она, к его удивлению, подалась. С тревожным чувством он переступил порог и, не оборачиваясь, протянул назад руку, чтобы закрыть дверь, как вдруг ощутил сильный толчок в спину. Он едва не налетел на невысокого кудрявого парня с опухшими красными ушами и синяком под глазом. Костя обернулся. К нему приближался парень в темных очках.
   - Вы кто? - спросил Костя, отбрасывая мысль о том, что ошибся квартирой. - Где Наденька?
   Стас (а это был он) подошел к нему и словно клещами, сдавил подбородок.
   - Здесь спраши...
   Реакция Кости была мгновенной. Он вскинул руки и, выставив большие пальцы, вдавил их в виски Стаса. Тот отпустил подбородок и стал оседать. Костя подтолкнул его к стене. В этот момент Кролик повис у него на спине, сдавливая шею. Костя подошел к стене и два раза стукнул по ней кудрявым затылком. Когда Кролик свалился, он подтащил его к Стасу и для надежности добавил обоим ребром ладони по шее. Привалив Стаса к стене, он увидел у него за поясом пистолет. Костя вынул его и ощупал Кролика. Пистолета у того не оказалось, но в кармане Костя обнаружил Надины ключи.
   И тут его сковал страх за Надю. Где она? Какое отношение она имеет к этим бандитам? Кто они?
   Он похлопал Кролика по щекам, но тот не среагировал. Не пошевельнулся и Стас.
   На приколотом над телефоном листке Костя отыскал номер отделения милиции, расположенного в соседнем доме, и позвонил. На вопрос дежурного, что случилось, сказал, что в квартире бандиты с пистолетом.
   Они прибыли на удивление быстро, дверь шумно распахнулась, и в нее ворвался с автоматом в руках молодой милиционер с горящими глазами. Он направил автомат на Костю и закричал:
   - Бросай оружие! К стене!
   Поняв свою ошибку, Костя положил пистолет на тумбочку и отступил назад. Милиционер схватил пистолет, отпрыгнул назад и закричал еще громче:
   - Я сказал, к стене!
   Второй милиционер пробежал мимо Кости, заглянул во все двери и, крикнув: "Никого!" - подлетел к Косте. Он развернул его к стене, ударил поочередно по ногам, раздвигая их. Чтобы внести ясность, Костя повернул голову и сказал:
   - Это я звонил. Бандиты в углу.
   Первый милиционер развернул автомат в сторону двери и, подойдя к уже пришедшему в себя Стасу, пнул его ногой.
   - На пол! Лицом вниз!
   - Убери грязную лапу, - прохрипел Стас. - Мне нужен телефон.
   Оскорбленный милиционер со всего размаха врезал Стасу прикладом по плечу, отчего тот свалился на бок.
   - Суетин! Не суетись, - усталым голосом проговорил появившийся в двери еще один милиционер с двумя звездочками на погонах. - Побудь с ним, а я побеседую с хозяином. - Отправив второго милиционера на помощь Суетину, лейтенант, представившись Подгузовым, прошел с Костей в гостиную и сел за стол.
   Костя бегло оглядел комнату и не заметил никаких изменений. Он рассказал доставшему блокнот Подгузову, что Наденька третий день не отвечает на телефонные, и поэтому он прибежал узнать, что случилось. Дверь оказалась незапертой, а подозрительный парень в темных очках втолкнул его в квартиру, где уже находился другой. А Наденьки здесь почему-то нет, она должна быть дома, они договорились.
   - Подожди ты со своей Наденькой, найдется она, - прервал его Подгузов. - Это ты их уложил? Чем?
   Он долго не мог поверить, наконец, спросил:
   - Ты успел осмотреть? Они ничего не взяли?
   Костя еще раз оглядел гостиную, обошел спальни и кухню.
   - Вроде ничего не тронуто. Меня Наденька беспокоит. Куда она могла уйти? Они, я имею в виду бандитов, не имеют к ней отношения?
   Подгузов сказал, что в отделении во всем разберутся, и посоветовал ему съездить к ее родителям, опросить подруг, знакомых и, если она не объявится вскоре, заявить в милицию.
  
   После их ухода Костя набрал телефон Лены и едва узнал голос Наденьки, поразивший его своей безжизненностью. А когда она замолчала, похолодел, увязал ее молчание с приходом бандитов к ней в квартиру. Предчувствие беды не оставляло его ни на секунду, пока он бежал к ней.
   Лена жила на пятнадцатом этаже, лифт словно поджидал его, но полз, как черепаха.
   Когда она не открыла дверь на его звонки и крики, он ухватился за мысль, что она после его звонка побежала встречать его к автобусной остановке, и заставил себя успокоиться, спускаясь вниз. Выйдя из подъезда, он сразу увидел Наденьку.
  
   У нее из уголка рта стекала струйка крови. Он вытирал ее, но она появлялась вновь. Один глаз у нее заплыл совсем, а второй продолжал смотреть, и Костя никак не мог поймать его взгляд. А закрывать его он не хотел, он знал, что глаза закрывают покойникам, а его Наденька не могла быть мертвой, потому что, когда он приподнимал ее, чтобы положить голову себе на колени, ее тело было совсем теплым. Теплой была и кровь, стекавшая на его руки, поддерживавшие ее голову. Просто ее кто-то сильно избил. У нее были чудовищно раздутые губы и все лицо в ссадинах. Теперь он знал, кто ее избил. Если бы он знал об этом раньше, у них были бы такие же изуродованные лица, если не сильнее.
   Он знал, что надо что-то делать, но продолжал сидеть на земле, не отрывая от Наденьки глаз. Не застегнутый ворот ее ночной рубашки сдвинулся, обнажив израненную грудь. Однажды, после седьмого класса, он уже видел ее. Тогда она была не больше теннисного мячика. Они баловались в воде. Наденька вынырнула, и купальник сполз с ее плеча. Больше всего его поразил розовый, по - детски беспомощный сосок. Удивительнее всего было то, что, когда Наденька, отдышавшись и вытерев глаза, поймала его взгляд на своей груди, она не обругала его, а лишь поправила бретельку и сделала вид, будто ничего не произошло. С тех пор он избегал смотреть на ее грудь. А теперь смотрел, не отрываясь.
   Сейчас она еще больше поразила его своей красотой. Только ее портили волдыри от ожогов и запекшаяся кровь на сосках.
   Он услышал свой шепот: "Все. Это конец. Без нее я жить не смогу. Не смогу".
  
   Сначала он увидел рядом пушистую собачку, затем девочку. Потом появилась женщина, она стала смотреть вверх. Подошла еще одна, закрыла рот рукой и исчезла.
   Потом он увидел бежавших к ним Лену и Германа. Они остановились, не добежав, Герман прижал к себе зарыдавшую Лену.
   Потом появился Подгузов в сопровождении Суетина с автоматом. Суетин начал оттеснять любопытных, а лейтенант тронул Костю за плечо и разлучил его с Наденькой.
   - Я знаю, кто ее убил, - сказал ему Костя чужим голосом. - Это сделали те, кого вы увели.
   - Не понял. Ты хочешь сказать, они сбросили ее вниз, пошли к ней домой, предположим, за уликой, а ты после них пришел сюда и ее обнаружил, так? Разберемся.
   Костя хотел рассказать про звонок и Надин голос, но тут подъехала легковая милицейская машина. Из нее вышел мужчина лет сорока в сером костюме и нагнулся над Надей. Подгузов подошел к нему, а Костя направился, пошатываясь, к Лене с Германом.
   - Это я виновата, - глядя на него, сказала Лена. - Не надо было оставлять ее одну. Я же знала, в каком она состоянии. Ты ее видел? Я имею в виду живой? - Она опять зарыдала.
   Герман взял ее за плечи, встряхнул и зашептал на ухо:
   - Возьми себя в руки. Я должен бежать. - Он подошел к Косте. - Отойдем в сторонку.
   Костя взглянул на него невидящими глазами и послушался.
   - Как выглядели те двое, кого ты застал в квартире Нади?
   Увидев, что Костя его не слушает и не спускает глаз с Нади, Герман развернул его лицом к себе.
   - Это очень важно. Как они выглядели? Высокие, тонкие, толстые, молодые, лысые?
   - Кто?
   - Кого забрала милиция.
   - Один высокий, красивый, с надменным взглядом. Второй маленький, кудрявый, сопливый. Тебе зачем?
   - Все ясно. Потом скажу.
   Герман подошел к Лене, сказал тихо:
   - Никому ни слова про рисунки и записку. Жди меня. В квартиру до меня их не води.
   Он убежал. К Косте подошла Лена.
   - Ты бы видел, какой ее вчера привезли. Я ее даже не узнала. На ней живого места не было, и она совсем не могла говорить.
   Он не спускал глаз со все еще лежавшей на земле Наденьки. Вокруг нее ходила с фотоаппаратом девушка с волосами, как у его мамы.
   - Она успела тебе что-нибудь сказать? Хоть что-нибудь? Или была уже мертва? - Лена оглянулась на стоявшего недалеко Суетина и перешла на шепот. - Надя оставила тебе записку.
   Костя протянул руку и, видя, что она не дает, спросил сердито:
   - Где она?
   - Костя, только тихо. Она у Германа. Он побежал снять с нее копии. Говорит, так надо. Сейчас никому нельзя верить. У него не только записка, а и рисунки тех, кто над ней издевался. Там даже два милиционера. Ты понял?
   Костя безучастно кивнул, спросил:
   - Что в записке?
   - Она по-другому не могла, все из-за тебя, потому что любила тебя больше жизни. Сам прочитаешь, потерпи. Герман сейчас придет. Среди нарисованных, она написала, очень большой начальник.
  
   Подъехала "Скорая". Санитары вынесли носилки. Костя отстранил Лену и направился к Наденьке. Шагнувший было ему навстречу Суетин молча отступил в сторону. Костя подошел к Подгузову.
   - Я хочу с ней.
   Лейтенант представил его штатскому в костюме.
   - Это тот парень, о котором я вам докладывал.
   - Оперуполномоченный Жаров Александр Николаевич, - представился тот.
   - Я хочу поехать с ней.
   - А смысл? Ее сразу положат в морг. Там и будешь сидеть у дверей? А мне нужно с тобой поговорить, и родители ее, как я понял, сейчас на даче и ничего не знают. Нужно им сообщить, наверное, придется тебе. - Он повернулся к Подгузову. - Где ее окно? Ты там уже был?
   - Нет, ожидал вас. Тут где-то была хозяйка квартиры.
   Он отыскал глазами Лену и привел ее. Оттягивая время до прихода Германа, она сказала, что у нее нет ключей от квартиры и их должны вот-вот принести.
   Жаров стал ее расспрашивать. Минут через десять показался Герман и дал знак рукой, что все в порядке. Она сказала Жарову, что можно идти.
   - И ты с нами, - коснулся тот руки Кости.
   - Я подожду, когда ее увезут.
   Он услышал звук застегиваемой "молнии" на чехле и закрыл лицо руками.
  
   Дверь открыла ни живая, ни мертвая мать Германа. Жаров сходу направился на лоджию, а Лена взяла со стола записку и протянула Косте.
   По мере того, как он читал, его лицо покрывалось мертвенной бледностью. Дочитав, он спросил нервно:
   - Где альбом?
   Подошел Жаров и взял из рук Кости записку. Лена протянула Косте альбом. Он схватил его и отошел в сторону. На первом же рисунке он узнал Стаса и поразился сходству. Наденька всегда схватывала самую суть человека. На этот раз она подчеркнула надменность и жестокость. Вторым был жирный и коварный толстяк с висячим, как мешок муки, животом. На Кролика Костя взглянул бегло и задержал взгляд на рыжем мордовороте, которого звали Толяном. Под каждым рисунком были пояснения и имя, если Надя его знала. Портрет тощего, лысого и сердитого мужчины был подписан: "Бандит, маньяк и очень большой начальник". О человеке, похожем на толстяка, Надя написала, что он "свидетель, наверное, брат Альберта". Бабу Настю она так же нарисовала как свидетельницу.
   Отдельно были нарисованы двухэтажный особняк и полуразвалившаяся изба с указанием их месторасположения: "прибл. 65 и 60 км".
  
   - Просмотрел? - подошел Жаров. - Теперь дай мне. Я приложу их к делу. С Леной я уже переговорил. Остался ты. Выйдем на лоджию.
   Костя повторил рассказанное ранее Подгузову, добавил лишь про телефонный звонок Наде.
   - Это они ее убили, - сказал он.
   - Передай родителям, чтобы они обязательно отнесли заявление в суд. Без этого дело заводить не станут.
   - Почему?
   - Потому что это самоубийство, подтвержденное запиской. А то, что она нарисовала насильников, не является весомым аргументом их вины без свидетелей.
   - Там указаны двое свидетелей.
   - Они должны подтвердить. Но всякое бывает.
   Костя усмехнулся:
   - По-вашему выходит, она их выдумала?
   - Это не по-моему. Так может решить суд.
   - Вы записку тоже забираете? Я должен показать ее родителям.
   - В ней упоминаются те двое, которых забрали в отделение. Она понадобится уже сегодня. А родителям скажи на словах. Может, так будет лучше.
   Зная, что Герман снял копии, Костя не стал настаивать.
   Жаров раскрыл альбом. Вдруг лицо его пошло пятнами, взгляд застыл. Он поднял глаза и, встретив взгляд Кости, опустил их. Он не стал смотреть дальше, сунул альбом в папку и молча ушел.
  
   Появившийся через минуту после ухода оперативника Герман протянул Косте несколько листов бумаги.
   - Так надо, - пояснил он, - сейчас никому верить нельзя. Где гарантия, что рисунки завтра не исчезнут? Следователи тоже могут быть подкупленными. И тогда у нас не останется никаких следов. Спасибо вчерашнему Павлику, он подсказал.
   Костя сложил листы вчетверо, положил в карман.
   - Может, мне с тобой? - спросила Лена.
   - Нет, я один.
   - Ты, правда, в состоянии?
   - Да, в состоянии.
   - Тебе нужно переодеться. Ты в крови.
   Он чуть не ответил: "Ну и что? Это же Наденькина кровь". Однако он не мог заявиться к ним в крови их дочери.
  
   Не надеясь, что Лариса отлучилась из дома, он тихо открыл дверь в квартиру и на цыпочках прошел в свою комнату. Там, быстро переодевшись, он вдруг замер в нерешительности. Если он скажет сейчас Ларисе, она обязательно поедет с ним и всю дорогу будет плакать. Он поражался ее работоспособности и выживаемости в этой жизни, но она оставалась слабой женщиной. А он был мужчина, пока не совсем полноценный, но мужчина.
   Он шумно выдохнул, крепко зажмурился, отрезая путь слезам, вбежал в ванную, где Лариса стирала, и, не глядя ей в глаза, выпалил одним духом:
   - Тетя Лариса, я еду на дачу к дяде Диме и тете Наташе и вернусь с ними часов в пять. Наденьки больше нет. Её убили бандиты. Лена все расскажет.
   На секунду он прижал ее голову к себе и выскочил из квартиры.
  
  
   ***
   Его мозг словно раздвоился. Одна половина вела его в нужном направлении, брала билет, думала, что и как сказать родителям, а другая, смертельно раненая, видела только Наденьку, ее изуродованное прекрасное лицо, отрезанные косы, подвернутую ногу, обожженную грудь, видела, как ее кладут в чехол, и слышала звук застегиваемой "молнии".
   Не доходя до центральных ворот садового товарищества, он остановился, поняв, что у него нет сил сообщить им о случившемся.
   - Ты, сынок, поплачь, легче станет, - говорила ему мама, когда он был сильно расстроен.
   Он присел на пенек и раскрыл глаза, но слезы не выступали, лишь защипало в глазах, как от лука.
   Просидев минут пять, он рывком поднялся и заставил себя пойти вперед.
  
   Первой его увидела Наталья Сергеевна, возившаяся с цветочной клумбой перед домом. На лице ее появилась радость, которая тут же сменилась тревогой.
   - А Надя? Где она?
   Он прикусил палец и небрежно махнул рукой.
   - Ничего страшного. Подвернула ногу.
   - Совсем неумно накануне начала занятий в институте. Спасибо, что приехал и сообщил. А то мы вас заждались со вчерашнего утра. Все глаза проглядели и уже начали беспокоиться. Дима бегал звонить, но никто не отвечал. Как же это ее так угораздило? Ты был рядом или без тебя? Неужели настолько серьезно, что с твоей помощью не смогла приехать?
   - Врачи говорят, серьезно. Даже положили в больницу.
   Она заохала, заахала, а он пошел в дом, зная, что если Дмитрий Иванович не во дворе, значит, пишет книгу.
   То же самое он сказал и ему. Тот воспринял известие спокойнее, по-мужски, хотя и заметно расстроился.
  
   Они его покормили, ругая за то, что мало ест. Дмитрий Иванович пошел заводить машину, а Костя не мог отойти от Натальи Сергеевны. В какой-то момент, идя возле нее, собиравшей вещи, он потерял над собой контроль, она подошла к нему и, погладив русые кудри, успокоила:
   - Ну, Костик, не переживай уж так сильно. На тебе лица нет. Кости у нее молодые, заживут быстро, как на собачке. Вспомни, сколько раз ты их зашибал? И все прошло. Так и у нее будет.
   Он с жадностью схватил ее руку и прижал к губам. Она стояла над ним и не видела, как исказилось его лицо.
   - Ну-ну, - проговорила она. - Неси сумки к машине. И обязательно проверь, закрыл ли дядя Дима все двери. На него надежды никакой.
  
   Жалея их, он чуть приукрасил свой рассказ о поездке к матери. Все равно Наталья Сергеевна расстроилась, что Ольга не так быстро поправляется и не приедет в этом году. И очень оптимистично рассказал о разговоре с директором.
   - Это меняет дело, - обрадовался Дмитрий Иванович. - Алексей откуда хочешь выберется.
   - Должны же быть в этой жизни радости, - добавила Наталья Сергеевна.
  
   Как он ни уговаривал их поехать вначале домой, а оттуда сходить в больницу пешком, они не хотели и слушать. Правда, перед этим он уже сказал, что Наденька не вывихнула, а сломала ногу.
  
   Они подъехали к больнице и уже собирались выходить из машины, когда Костя повернулся к ним и сказал голосом, который не узнал:
   - Теть Наташ, дядь Дим...- Увидев их напряженные лица, он сумел лишь выдавить.
   - Наденька ... в тяжелом состоянии, - и добавил. - В очень тяжелом, - хотя хотел сказать "в критическом".
   Чтобы не видеть их застывшие глаза, он поспешно вылез из машины и помог выйти сразу обмякшей Наталье Сергеевне.
  
   Они почти бежали, и он едва поспевал за ними. В больнице он усадил их, а сам подошел к окну регистратуры и зашептал:
   - Можно попросить у вас два стакана воды и что-нибудь успокоительное для родителей, которым сейчас сообщат о смерти их дочери?
   На лице женщины он отчетливо прочитал вопрос, а знает ли он, сколько это стоит, но, очевидно, увидев его совсем юное лицо и загнанные глаза, она бросила:
   - Попроси в третьем кабинете.
   Когда он повторил то же самое двум женщинам, одна из них, молодая, полюбопытствовала:
   - Это не та ли, что выбросилась из окна?
   Вторая, пожилая, с добрыми глазами, налила в два стакана воду из большого чайника, капнула в них из пузырька и, подавая Косте, спросила:
   - Тебе самому не нужно? Ты ей брат?
   - Жених.
   Он взял стаканы и повернулся к двери. В ней появился Дмитрий Иванович. Он поздоровался с женщинами и обежал глазами кабинет, словно искал дочь.
   - Костя, что это все значит? Где Надя?
   Костя беспомощно обернулся к доброй женщине. Она, тяжело переступая больными ногами, подошла к Дмитрию Ивановичу.
   - Вы ее папа?
   - Да, папа. Может, вы мне скажете, где лежит наша дочь? Что с ней?
   - Жена ваша в коридоре?
   - Да, она сидит у двери. Естественно не в себе от беспокойства.
   - Костя, приведи ее.
  
   До конца жизни он не забудет их помертвевшие глаза. Темные волосы Натальи Сергеевны на его глазах побелели у корней, а Дмитрий Иванович моментально превратился в беспомощного старика. Пока с ними возились женщины, Костя из регистратуры позвонил Ларисе и попросил ее срочно приехать в больницу.
   - Мог бы сказать им об этом на улице, а не тащить сюда, - выговорила ему женщина, у которой он просил воду.
   Тренер по боксу как-то сказал ему с досадой:
   - У тебя прекрасные физические данные, но первоклассным боксером ты никогда не станешь. У тебя нет злости к противнику. Ты его жалеешь, а его нужно ненавидеть.
   Сейчас бы мне на ринг, подумал он, глядя в усатое лицо женщины и видя вместо него лицо красивого бандита в темных очках.
  
   Дверь в морг оказалась закрытой. После долгих звонков и стуков ее распахнул парень с бородкой Иисуса Христа.
   - Санитарный день, - бросил он. - Приходите завтра.
   - Я хочу видеть свою дочь, - сорвавшимся на слабый крик голосом сказал Дмитрий Иванович и, видя, что тот собирается захлопнуть дверь, жалко попросил. - Пожалуйста, разрешите.
   - Завтра, я сказал.
  
  
   Костя оставил с родителями прибежавшую Ларису и пошел к главврачу. Тот тоже оказался с бородкой, но гуще и темнее, и старше. Он выслушал Костю и вдруг сказал, что насчет Нади было много звонков.
   Костя насторожился.
   - Они не представлялись? Мы не звонили, а других родственников у нее в городе нет. О чем они спрашивали?
   - Мне, например, еще до обеда позвонили из прокуратуры и сказали, чтобы я не выдавал ее тело родителям до особого распоряжения. После обеда из мэрии интересовались у моего помощника, сильно ли побито у нее лицо. Я не говорю уже о бесчисленных звонках вчера в справочную с вопросом, не поступала ли в больницу девушка лет шестнадцати. Что бы это могло значить?
   - Её похитили бандиты, но ей удалось убежать. Наверное, они боятся разоблачения. Сегодня они побывали в ее квартире.
   - Тогда ясно. Пошли. Мне нужно в хирургию. Это по пути. Я постараюсь уладить.
   На его вопрос парню, в чем дело, тот отвел его в сторону и начал что-то шептать, оглядываясь на Дмитрия Ивановича и Костю.
   - Мы с женой должны видеть свою дочь, - вмешался в их разговор Дмитрий Иванович, облизывая побелевшие губы. - Как вы не поймете?
   - Успокойтесь, - сказал главврач. - Потерпите еще минутку. Я взгляну сам.
   Из головы Кости не выходила надпись Нади: "Очень большой начальник". Это подтверждалось звонками из мэрии и прокуратуры.
   Минута, обещанная главврачом, длилась бесконечно долго. Казалось, прошла вечность, пока он не появился в двери и не пригласил их войти.
   - Пожалуйста, пробудьте с нами, - попросил его Костя. - Я очень боюсь за них.
   - Хорошо. Держись сам.
  
   Главврач вошел первым, за ним Лариса с Натальей Сергеевной. Костя поддерживал Дмитрия Ивановича.
   Они оказались в большой квадратной комнате с двумя рядами столов, на которых лежали голые трупы. Лишь один из них был накрыт белой простыней. К нему и направился главврач.
   Наталья Сергеевна вырвалась из рук Ларисы и, выкинув вперед руки, кинулась к столу. Она сняла с лица дочери простыню, упала на ее тело и завыла протяжно и глухо. Костя зажмурил глаза, но под давлением нахлынувших слёз они раскрылись, и сквозь пелену он увидел сползавшую на каменный пол Наталью Сергеевну. Главврач успел подхватить ее под руки. Она была без сознания.
   - Срочно медсестру из "Скорой", - приказал главврач парню.
   - У меня есть валидол, - сказала Лариса, доставая пузырек.
   Они занялись Натальей Сергеевной, а Костя подошел к неподвижно стоявшему у тела дочери Дмитрию Ивановичу и взглянул на Наденьку.
  
   Он не поверил своим глазам и оглянулся в недоумении на главврача. На столе лежала незнакомая девушка. Взглянув еще раз, он все понял и заскрипел зубами, вспомнив о начальнике. На лице лежавшей перед ним Наденьки не было ни единого синяка, даже губы, очень опухшие утром, были почти нормальными, лишь неестественно ярко-оранжевыми, какими никогда не были при жизни. Лицо было бежевым, и непривычно выделялась тушь но бровях и ресницах. И совсем меняли ее лицо короткие завитые волосы.
   "Что они с тобой сделали?" - прошептал он, отыскивая на лице Наденьки любимые черточки и в то же время думая, что родителям совсем не нужно видеть ужасные синяки и опухоли, какие видал он, так уродовавшие прекрасное лицо их дочери.
   Дмитрий Иванович нагнулся над лицом Наденьки и старательно вытер пальцем ее губы, обнажив шрам. Он приподнял ее голову, пригладил волосы и прильнул губами к ее лбу. Бережно опустив голову дочери, он едва слышно сказал Косте:
   - Разве она у нас такая была? Что они с ней сделали, изверги?
   Он повернулся и, шатаясь, направился к жене, лежавшей на лавке.
   Оставшись наедине с Наденькой, Костя поцеловал ее в губы и прошептал:
   - Зачем ты это сделала? Ты же знаешь, что мне без тебя не жить.
   Он услышал тихий плач подошедшей Ларисы.
   - Костенька, пойдем, дорогой. Надо их уводить.
  
  
   ***
   Едва они уложили Наталью Сергеевну, как позвонила Лена и сказала, что будет через четверть часа. Пришла она не одна, а с Антоном, их одноклассником, крепко сбитым парнем небольшого роста. Года три назад его мама слезно упросила Костю научить её малорослого и тщедушного сына боксу или какой-нибудь другой драке, чтобы он смог постоять за себя. Отца у него нет, сказала она, заступиться некому, а ребята часто обижают. Учеником Антон оказался старательным, и уже через год от него веяло силой и уверенностью. Они подружились.
   Кивнув Косте, Антон молча положил на стол деньги.
   - Собрал у тех, кто мог дать. Путанки обещали заработать и принести отдельно. Говори, что делать в первую очередь.
   Растроганный Костя коснулся его плеча. Лена, выложив из сумки продукты, спросила:
   - Как они? Ты записку им дал прочитать?
   - Никак не получается. Тетя Наташа очень плоха.
   - А Дмитрий Иванович?
   Костя взял продукты прошел на кухню. Дмитрий Иванович сидел за столом. Перед ним стояли стакан и бутылка. Костя пожалел, что не умел пить.
   Он открыл холодильник, стоявший у двери, и увидел пакет ряженки и кусочек сыра. "Наденькин ужин", - с нежностью подумал он, и, словно лучик солнца коснулся его сердца. Он положил в холодильник продукты. Дмитрий Иванович не шелохнулся.
   - Сидит на кухне, - ответил он на вопрос Лены.
   - Может, мне его покормить и вас всех?
   - Пока лучше их не трогать. А мы обсудим, что делать дальше.
   - Ой, Костя, я совсем забыла. Ко мне домой приходила корреспондентка местной газеты, а я не знала, что ей говорить, ни ты, ни Герман мне не сказали. Она была такая настойчивая, я все-таки рассказала, что Надю захватили бандиты, и она не вынесла того, что с ней сделали. Она все приставала, какой была Надя, и я сказала, что она была лучшей ученицей, хорошо рисовала, показала ей свой портрет. Она долго хвалила и вдруг спросила, а не нарисовала ли Надя бандитов. Я опешила, откуда она знает, и ответила - пусть говорит об этом с Жаровым. Она сказала, что обязательно сходит к нему. Я правильно сделала?
   - Не знаю, - пожал плечами Костя.
   - Но она же нарисовала их, значит, хотела, чтобы их поймали. Герман сначала меня выругал, а потом сказал, вдруг она поможет чем-нибудь. Она оставила мне свою визитную карточку, вот она.
   Костя бросил взгляд на карточку: "Кузина Нина Олеговна" - и повернулся к Антону:
   - Ты недавно тетю хоронил, есть опыт. С чего начинать?
   Антон протянул лист бумаги.
   - Здесь я все набросал. Галочкой я отметил, что могу взять на себя: могилу, гроб, автобусы, минимум два: один для гроба и родных и второй для провожающих. Если поместимся все. Мне нужен Надин паспорт, чтобы взять справку о смерти.
   - У неё еще нет паспорта, шестнадцать ей было в июле, и она не успела его получить.
   Антон стукнул себя по лбу.
   - Совсем забыл, что она моложе нас всех. Свой паспорт я получил еще в прошлом году. Тогда дай свидетельство о рождении. Я приду завтра, а ты попробуй с ними согласовать, когда похороны. У тебя есть еще что для меня?
   - Завтра ты мне понадобишься после обеда, - ответил Костя и попросил. - Не уходите, побудьте здесь, пожалуйста.
   - Костя, я не могу. Там мама Германа одна, волнуется.
   - Хорошо, уходите оба. Антон, проводи ее.
   - Я что, не дойду одна?
   - Так мне будет спокойнее.
  
   Они ушли, а Костя вышел в лоджию и стал думать, как и в какой момент лучше рассказать родителям. Он зажег настольную лампу над журнальным столиком и стал рассматривать Наденькины рисунки, запоминая каждое лицо и пояснения. На отдельном листе, который он утром пропустил, Надя кратко сообщала, что ее обманным путем заманили и увезли в притон Альберта, где всю ночь истязали. Утром ей удалось убежать. Ее приютила добрая бабушка Настя, но там ее увидели милиционеры и тоже издевались и били. Она очнулась в лесу. Её подобрал и привез к Лене Павлик. Только сейчас его внимание привлекла приписка на листе, на котором была нарисована бабушка Настя и предполагаемый брат Альберта как свидетели. В самом низу листа было написано: "+ Орест?". Приписка явно предназначалась для Кости. Или Орест там был, или Наденька подозревала, что он навел на нее бандитов.
  
   В лоджию заглянула Лариса и сказала, что звонит Лена.
   - Ой, Костя, что было! Что было! - услышал он ее взволнованный крик. - Мы пошли не по улице, а, как обычно ходим с Надей, по пустырю. Когда уже подходили к дому, вдруг кто-то схватил меня за шею, да так, что я чуть не задохнулась, и зажал рот ладонью, чтобы я не кричала. А Антону кричит: "Беги отсюда, пока не прибил!". Думал, наверное, что Антон маленький и убежит. Он же меньше меня. А этот такой здоровый, даже выше тебя, я почти висела у него на руке. Ну, ты Антона знаешь. Он вдруг, как подпрыгнет и того в морду. Тот не ожидал и разжал мне рот. А я даже кричать не могла от страха. Не знаю, что еще Антон сделал, только бандит выпустил меня и бросился на Антона. Антон как начал прыгать вверх ногами и бить ими бандита по голове. Бил минут пять, пока тот не закрыл голову руками и не согнулся. Мы убежали, Антон проводил меня до двери и ушел. Он тебе не звонил? Я так за него боюсь. У меня до сих пор все трясется. Ты меня слышишь?
   - Слышу. Завтра не выходи из дома и дверь никому не открывай. Поняла? Это очень серьезно.
   Сказал, и тут же пошел к двери, в которую позвонили.
  
   Он увидел высокую полную блондинку с сумкой через плечо. Она поздоровалась и протянула визитную карточку.
   - Я корреспондент газеты "Сокол" Кузина Нина Олеговна.
   Костя сказал, что слышал о ней от Лены, и извинился, что не может пригласить в квартиру, так как Надины родители не в состоянии с ней говорить, а сам он готов ответить на любые её вопросы.
   Они поднялись на площадку между восьмым и девятым этажами и остановились у окна. Костя еще раз извинился и быстро обежал по два этажа вверх и вниз.
   - Проверка, - объяснил он. - Спрашивайте.
   Но она начала не с вопроса, а с рассказа.
   От Лены она пошла в милицию и разыскала Жарова. Сначала он сказал, что дела тут никакого нет, все ясно: девочка покончила с собой из-за неразделенной любви. Потом, когда она спросила, ищут ли бандитов, нарисованных Надей, он стушевался и ответил, что ни о каких рисунках не слышал и вообще он этим делом не занимается. На вопрос, кто занимается, он сказал, что не знает, скорее всего, никто, ведь дело ясное. Тогда она поинтересовалась, что дал допрос бандитов, пойманных в квартире Нади, и что они там делали. По его ответу получалось, что никакого отношения они к Наде не имеют, в ее квартире оказались случайно и чуть ли не являются оперативными работниками, в связи с чем ему, Жарову, с трудом удалось убедить руководство не привлекать Костю к ответственности за применение против них силы. Когда же она спросила, как увязать это с тем, что портреты этих оперативников есть среди нарисованных бандитов, он посоветовал ей навсегда забыть об этом деле во избежание крупных личных неприятностей.
   - Меня, естественно, его слова еще больше подхлестнули к действию. Нам по роду занятий не привыкать к угрозам. К тому же, в экстремальных ситуациях у нас резко повышается творческая активность. Уже через час я отнесла заметку в редакцию в полной уверенности, что она будет напечатана в завтрашнем номере, но в семь вечера мне позвонила подруга из типографии и сказала, что моя заметка в последний момент была изъята и заменена другой. Главный редактор, с которым я тут же связалась, заявил, что появилась более актуальная тема. Зная его хорошо, я поняла, что здесь мне ничего не светит, и решила провести собственное журналистское расследование этого дела с последующей отправкой материала в центральную газету.
   Вначала Костя был недоволен тем, что Лена слишком много наговорила Нине, но простил ее, так как иначе не смог бы узнать так много.
   Он рассказал Нине о нападении на Лену. Сделал это один из нарисованных Наденькой бандитов. Нина помрачнела, увязав нападение со своим посещением милиции.
   - Это уже серьезно, - заметила она. - Ты тоже будь осторожнее. Скорее всего, они хотят заткнуть рот всем, кто видел рисунки. Если бы они у меня были! Тогда бы им точно не уйти от ответа. Кто бы среди них ни был. Зачем вы отдали их Жарову? Ведь заявления родителей о возбуждении дела, как я понимаю, не было?
   - Я вам не сказал главного. Родители еще не знают, что она покончила с собой. Они уверены, что ее убили. Мне только предстоит сегодня или завтра сообщить об этом. Не видели они и ее записки к ним, не говоря о рисунках. Как я расскажу и что с ними будет, не представляю. - Костя прикрыл глаза и горько вздохнул. - Мои силы тоже не беспредельны. Наденька для меня значит больше, чем жизнь. Мне семнадцать лет, и тринадцать из них я с ней не разлучался. Вы понимаете? А они еще смеют говорить о неразделенной любви! А то, что через год и десять с половиной месяцев у нас должна была состояться свадьба, когда ей исполнилось бы восемнадцать лет? И то, что я ее только один раз поцеловал, и первая брачная ночь у нас была бы в день свадьбы?
   Он воспользовался тем, что Нина закурила в очередной раз, и помассировал онемевшие щеки.
   - Ладно, - вдруг сказал он решительно. - Я дам вам Наденькины рисунки и все остальное, только не сегодня. Я думаю, родители не будут возражать. Вам я верю. Кому-то надо верить.
   Она сделала глубокую затяжку и нежно провела пальцами по его руке.
   - Спасибо. Если можно, дай свой телефон.
   Он дал и попросил ответить на вопрос, который его волновал: сколько лет тюрьмы, на ее взгляд, дадут бандитам, если дело дойдет до суда. Были ли в ее журналистской практике подобные случаи?
   - На первый вопрос отвечу сразу: возможно, ничего не дадут. Если, конечно, они найдут опытного адвоката за хорошие деньги, в чем я нисколько не сомневаюсь.
   - Одним словом, портреты, нарисованные Надей, во внимание приняты не будут?
   - Если не объявятся свидетели, которые опознают насильников и не побоятся выступить на суде. Как правило, такие свидетели не находятся - опасаются за свою жизнь. И не напрасно. Теперь твой второй вопрос. Лично у меня такого материала не было, но моя подруга совсем недавно описала в центральной газете аналогичный случай, происшедший два года назад и тоже в подмосковном городе. Как и Надя, девочка нарисовала портреты насильников. Родители подали в суд. И чем все закончилось? Бандиты не сидели в тюрьме ни минуты. Зато жизнь девочки и родителей превратилась в кромешный ад. Отец был избит до полусмерти и не вылезает из больницы. Девочка больше года находится в психиатрической больнице, а мать боится сойти с ума от каждого шороха за дверью. Ведь если что с ней случится, то некому будет ездить к мужу и дочери. Но самое страшное, что судом было вынесено частное определение в адрес девочки, якобы из корыстных побуждений оклеветавшей невинных ребят. Её не привлекли к ответственности только из-за болезни.
  
  
   ***
   Он отчетливо увидел, как из своей спальни вышла в белом платье Наденька и, подойдя к нему, положила руку на голову. Он знал, что она умерла, но ее рука была теплая, и надежда, что она жива, согрела его сердце. Открыв глаза, он увидел шторы на окне и совсем уверился, что это не сон. Он схватил Наденькину руку и прижал ее к своей щеке.
   - Наденька, - прошептал он счастливо. - Наденька моя.
   - Мальчик мой... бедный мальчик.
   Костя поднял голову, перед ним стояла Наталья Сергеевна. Она была одета во все черное. На белом, как ватман, лице лихорадочно блестели черные глаза, обрамленные темными кругами.
   - Боже мой, - шептала она. - Что они с нами сделали?
   Он вскочил, прижал ее к своей груди и сказал как можно мягче:
   - Теть Наташ, вам нельзя, вы лучше полежите.
   Она выпрямилась и возразила тоном учительницы.
   - Нам предстоят тяжелые дни. Нужно к ним подготовиться. Я боюсь, дядя Дима сегодня нам не помощник. Возьми бумагу, копирку и сядь за стол. - Она терпеливо подождала, пока он усаживался. - Вопрос денег. Их у нас нет. Но я храню семейную реликвию, которая передавалась в нашем роду из поколения в поколение с семнадцатого века. Ты ведь знаешь, что я происхожу из дворянского рода Кильштетовых. Это редкий перстень работы итальянского мастера. Теперь его передавать некому, наш род закончился на моей дочери. - Её голос дрогнул, она тряхнула головой, как Наденька, и продолжала. - Даже, если за него дадут четверть истинной цены, этих денег должно хватить на похороны и памятник. Я попросила Ларису заняться перстнем завтра с утра. Она лучше нас знает, как это сделать. А мы с тобой должны - нет, обязаны, - она, ткнула пальцем в бумагу, - написать вот это. Писать придется тебе, я не в состоянии... Бери ручку, пиши. "Прокурору города Летный, копии в суд, милицию и одну нам. Нашу дочь, Зорину Надежду Дмитриевну, похитили и убили бандиты, жестоко надругавшись". А теперь, чтобы быть поконкретнее, расскажи, что ты знаешь об этом. Как ее нашли, кто ее привез.
   Не глядя на нее, Костя поднялся и, чтобы дать себе время успокоиться, направился к своей сумке, лежавшей в коридоре. Взяв ее, он так же медленно дошел до двери кухни и заглянул в нее. Дмитрий Иванович по-прежнему сидел неподвижно, как изваяние. Костя подошел к нему и тихо сказал:
   - Дядь Дим, пойдемте в комнату. Нужно поговорить.
   Дмитрий Иванович поднял на него абсолютно трезвый взгляд и поднялся. Одной рукой он потирал себе грудь.
   Он уселся рядом с женой и безразлично глянул на листы бумаги на столе. Костя вынул из сумки листы и глухо сказал:
   - Вот Наденька вам и мне оставила.
   Было видно, что они ничего не поняли, одновременно протянули руки к бумагам. Так и держа их вдвоем, они стали читать. Костя вынужден был глядеть на них, чтобы придти в любую секунду на помощь.
   По тому, как не сразу, но одновременно изменились их лица, он догадался, что они все поняли. Они подняли на него глаза: она - полные ужаса, а он - смертельной муки. Она начала быстро просматривать рисунки, не задерживая внимания на них. Вдруг голова Дмитрия Ивановича склонилась ей на плечо, а рука соскользнула вниз. Костя вскочил и подбежал к нему. Он был без сознания, глаза его были закрыты, а из груди слышался хрип.
   - Теть Наташ, подержите его, я позову тетю Ларису.
   Еще не все осознавшая, Наталья Сергеевна обняла мужа за плечи, а Костя разбудил задремавшую Ларису. Втроем они уложили Дмитрия Ивановича на диван. Рот у него был перекошен.
  
   Лариса вызвала "Скорую", и почти вслед за этим раздался телефонный звонок. Костя первым поднял трубку, но там молчали, лишь было слышно чье-то дыхание.
   - Я слушаю, повторил он.
   - Позови отца или мать, - сказал в трубке мужской голос повелительным тоном.
   - Можете говорить со мной, - ответил Костя, чувствуя, как у него напряглось тело. Он почему-то был уверен, что звонит знакомый красавчик, которого зовут Стасом. - Они не могут подойти.
   - С тобой разговор будет особый. Мне нужна ее мать или отец, если он сможет подойти. Ты понял, говнюк?
   Осознавая всю важность этого звонка, Костя удержал себя от грубого ответа и подошел к Наталье Сергеевне.
   - Кажется, звонят бандиты. Просят вас к телефону, со мной не хотят говорить.
   Она на мгновенье замерла, затем решительно направилась к телефону. Костя встал рядом с ней.
   - Я слушаю.
   - И очень внимательно. - Голос говорил громко и Костя все слышал. - Если не хотите, чтобы хоронили троих, вы не будете предпринимать никаких шагов. Я имею в виду обращение в милицию и другие инстанции. Мы следим за каждым вашим движением и словом. Для всех это должна быть обычная трагедия обманутой девушки. Вы хорошо запомнили? Да, и передайте этому засранцу, который стоит рядом с вами...
   - А теперь послушайте вы, - звонким, дрожащим голосом заговорила Наталья Сергеевна. - Мы знаем вас всех в лицо, и вы будете обязательно пойманы и наказаны. Смерти мы не боимся. Вы уже сделали нас мертвыми. Мы останемся жить только для того, чтобы посадить вас в тюрьму, потому что вы звери, а не люди. Но если вы что-либо сотворите с мальчиком, вас не только посадят, но и расстреляют.
   Она положила трубку и сказала Косте:
   - Костик, мальчик мой. Тебе нужно обязательно срочно отсюда уехать, тебе грозит большая опасность.
   - Так же, как и вам. Пока я жив, я вас не брошу.
  
   Осмотрев Дмитрия Ивановича, врач "Скорой" сказал, глядя на траурную одежду Натальи Сергеевны:
   - Вот вам результат сильного стресса от постигшего вас несчастья. Боюсь, наряду с инсультом у него еще и в слабой форме инфаркт. Будем госпитализировать.
   Наталья Сергеевна порывалась ехать с мужем, но Лариса ее не отпустила. Костя спросил у врача, что взять с собой, уложил пижаму в сумку и спустился со всеми вниз. Сидевший рядом с ним санитар спросил:
   - Деньги взял?
   - Смотря сколько. Сколько нужно?
   - Много. - Санитар засмеялся. - Добейся, чтобы положили в палату, не в коридор.
   - Что я должен сделать?
   - Сунуть.
   - Кому?
   - Тебе подскажут. И не забудь медсестру. За ним потребуется уход. Их будет несколько.
   Дмитрий Иванович не спускал глаз с Кости и силился что-то сказать, но у него получалось только "бу-бу".
  
   Его положили сначала в коридор. Костя пошел к дежурному врачу и спросил, сколько требуется денег, чтобы больного положили в палату. Молодой краснощекий и круглолицый врач с пухлыми плечами, животом и задом, ответил, что больница у них бесплатная и дача денег считается взяткой, что противозаконно и наказуемо, а больного положили в коридор потому, что в палатах нет свободных мест. Костя обежал палаты и, увидев свободные кровати, сказал об этом врачу. Тот ответил, что свободные места заняты больными, которых привезут. Поняв, что над ним издеваются, Костя сказал, что Дмитрий Иванович - заслуженный учитель России, что у него сегодня утром убили единственную дочь, и выложил на стол все имевшиеся у него деньги - чуть больше ста рублей. Врач долго смотрел на деньги, потом на Костю, поднялся и манул ему головой.
   - Пойдем. Деньги забери. Медсестрам пригодятся. Нам зарплату тоже задерживают, как и учителям. Да и зарплата - курам на смех.
  
   Пока для Дмитрия Ивановича подыскивали место в палате, Костя выведал у курившего на лестничной клетке больного, что операция на сердце при инфаркте стоит не меньше тысячи долларов, медсестрам дают из расчета дестки за укол плюс кто сколько даст ( конфеты, колготки и т.д.), лучше спросить у них самих.
   Лежа на новом месте, Дмитрий Иванович по-прежнему не спускал глаз с Кости, и в его широко раскрытых глазах стояли слезы. Медсестра, взяв деньги, пообещала уделить больному особое внимание и сказала:
   - Нечего тебе здесь обтирать стены. Выспись и приходи.
   Зная, что его с нетерпением ожидают, Костя вытер глаза Дмитрию Ивановичу, прижался щекой к его колючей щеке и ушел.
  
   Наталья Сергеевна, выслушав его, сказала:
   - Надо закончить наше заявление. Придется его переписать с учетом того, что мы узнали.
   Костя попытался сказать, что напишет он сам, но она села рядом и стала диктовать. Он поразился ясности ее ума. Получалось логично. Надя была похищена, над ней жестоко надругались, она не вынесла позора и покончила с собой. Нарисованные ею портреты бандитов переданы оперуполномоченному Жарову А.А. И в заключении просьба провести медицинское расследование, найти и наказать бандитов.
   Наталья Сергеевна внимательно перечитала и, сказав: "Дима подписать, вероятно, не сможет", поставила подпись на всех экземплярах.
   - У нас есть еще часа три. Попробуй поспать.
   Теперь уже вместе с Наденькиным он видел перекошенное лицо Дмитрия Ивановича.
  
   ***
   Ровно в восемь пришел Антон. Костя показал ему портрет рыжего Толяна, спросил:
   - Это он? Трудно пришлось?
   Антон ухмыльнулся:
   - Ну и здоров, бугай. Я бью, а он только головой потряхивает. Хорошо, что не дал ему очухаться. А то бы он меня всмятку раздавил.
   - Имей в виду, теперь и ты у них на крючке. Он тебе не простит. Я говорю серьезно.
   - А это видел? - Антон надел на пальцы свинчатку. - Если бы вчера она была со мной, я бы его прибил.
   Костя вспомнил про свой пистолет - пора носить с собой, сказал:
   - Часа в три - четыре сходим в одно место.
  
   В больницу они пошли втроем. Антон взял справку о смерти и убежал в похоронное бюро.
   Дмитрию Ивановичу чуть полегчало, и его с трудом уже можно было понять. Одна рука у него не работала, и он ее все время массировал. Чтобы его не расстраивать, Наталья Сергеевна промолчала о заявлении.
   Костя дал новой медсестре деньги, она пообещала уделить больному особое внимание.
  
   Ближе всех от больницы находилось здание прокуратуры. Тротуар был разрыт - ремонтировали трубопровод, и они пошли по краю шоссе. Одной рукой Костя держал зонт над Натальей Сергеевной, а во вторую обеими руками вцепилась она. Моросил дождь. Костя шел чуть впереди, огибая лужи. Услышав шум машины сзади, он хотел обернуться, но от толчка отлетел в сторону, споткнулся о бордюр и упал. Он услышал три удара подряд: два из них походили на хлопок в ладоши, а один - на звук расколотого арбуза. Вскочив, он увидел удалявшийся за белыми "Жигулями" зеленый "Мерседес" и лежавшую на асфальте Наталью Сергеевну. У нее, как и у Наденьки, была подвернута нога, и из уголка открытого рта текла кровь, сливаясь с огромной красной лужей под головой.
   Ему кто-то говорил, чтобы он ее не касался, а он поднял и понес в больницу. Совсем скоро силы оставили его, и он сел на землю, прижав ее голову к груди. Ее волосы были пропитаны кровью.
   Он видел, как из ворот больницы выехала "Скорая". Уже стоя, он услышал слова врача: "Бесполезно, лопнула черепная коробка". Кто-то сунул Косте в руки зонт. Он взял и спросил полуосознанно:
   - А сумка? У нее была сумка.
   - Я не знаю, где она, - ответил женский голос.
   Он побежал к дороге, отыскал кровавую лужу. Сумки нигде не было. Он вернулся назад. Наталья Сергеевна продолжала лежать на земле, накрытая покрывалом. Врач ожидал его и милицию. Со слов Кости он записал фамилию, возраст и адрес покойной. Появившиеся гаишники списали этот адрес у него. Один из них пошел к дороге, а другой громко спросил, есть ли свидетели.
   Раньше Кости отозвалась женщина, передавшая ему зонт. Он узнал ее по голосу. Она рассказала, что шла сзади и хорошо видела, как Наталья Сергеевна, заметив летевшую на них сзади машину, оттолкнула Костю, а сама попала прямо под колеса. А еще женщина видела, как из машины высунулась рука с наганом.
   - С наганом или пистолетом?
   - Разве это не одно и тоже? Пусть будет пистолет.
   - Вы марку машины запомнили? Или номер?
   - Нет, не до этого было. Да ее тут же другая загородила, побольше. Вроде бы не наша.
   - А ты что можешь добавить? - спросил гаишник Костю.
   - Жигули девятой модели белого цвета. Номер не рассмотрел из-за "Мерседеса" перламутрового цвета морской волны. Запишите номер 0676 МОТ.
   Подошедший второй гаишник заглянул в блокнот и недоверчиво спросил Костю:
   - Ты не путаешь, парень?
   Костя ответил:
   - Этот номер я запомнил на всю жизнь.
   - Я знаю эту машину, - тихо сказал второй гаишник первому. - Это Стаса Зобова номер.
  
   Костя увидел, что Наталью Сергеевну втаскивают в "Скорую", и пошел к ней. Рядом с врачом он увидел Жарова. Костя подошел к нему и проговорил с нервной дрожью в голосе:
   - Я знаю, вам говорить бесполезно, но я обязан это сделать. Я слышал два выстрела. Вон та женщина в белом плаще сказала гаишникам, что видела высунутую из окна машины руку с пистолетом.
   - Это все объясняет, - сказал врач. - А я никак не пойму, отчего у нее такая странная трещина на затылке.
   - И еще запишите, - продолжил Костя, - хотя вас и от этого дела освободят, Наталья Сергеевна - мать Нади, и она шла в прокуратуру с заявлением в связи с убийством дочери. Её сумочка с заявлением исчезла с места преступления. Причина этого убийства даже вам должна быть ясна. На очереди теперь отец Нади. Но всех они не убьют, тоже знайте.
   Видя, что врач внимательно прислушивается, Жаров сказал ему:
   - Я вас не задерживаю. Дальше разговор по моей части. - Он подождал, когда врач отошел, и хмуро спросил Костю. - Еще что-нибудь можешь добавить?
   - Я бы многое добавил. Например, что сегодня ночью Стас Зобов пригрозил Наталье Сергеевне убить ее и мужа, если они отнесут заявление к вам в милицию и в прокуратуру. Мы как раз туда шли. И он выполнил свою угрозу. Одна из машин - его "Мерседес". Но меня интересует, почему вы выпустили его? Вы же знаете, что он есть в альбоме вместе с Кроликом. Если бы я знал, что вы их отпустите, я бы их пристрелил, как собак, из их же пистолета. Но еще не поздно.
   Костя увидел, что "Скорая" трогается, и пошел за ней.
   - Вернись! - приказал Жаров.
   Костя не обернулся.
  
   Он смотрел, как Наталью Сергеевну вносили в морг, после чего долго сидел на скамейке. Он заставил себя подняться и пошел к Дмитрию Ивановичу, думая, как сделать, чтобы тот подольше не узнал о смерти жены, потому что не выдержит и тоже умрет, и тогда он, Костя, останется совсем один.
   Он поднялся на третий этаж и, пройдя мимо стоявших в коридоре кроватей с больными, направился к палате Дмитрия Ивановича. Он заглянул в нее и увидел, что его кровать медсестра накрывает новой простыней. Ничего не поняв, Костя подошел к ней.
   - А куда перевели Зорина?
   Она выпрямилась. Он не ей давал деньги два часа назад.
   - Сказали, умер. Вот велели готовить для нового.
   Костя увидел устремленный на него взгляд соседа, повернулся к нему.
   - Подойди ближе, - позвал тот.
   Костя подошел и нагнулся. Пожилой мужчина с заросшим щетиной лицом зашептал, натужно дыша:
   - Он умер минут через двадцать после вашего ухода. В палату вошла медсестра, я еще обратил внимание, что ни разу не видел ее. Такую видную я бы обязательно приметил. Она спросила, кто из нас Зорин, и сказала, что ему нужно сделать укол. Сделала быстро и ушла, виляя задом. Он обычно одной рукой поднимал другую, а тут вижу, лежит без движения. Десять минут лежит, двадцать, полчаса, я на всякий случай вызвал медсестру. Она взглянула на него, потрогала руку и убежала. Потом тут устроили целый консилиум, спрашивали меня, кто был. Никто ту сестру к нему не присылал. Иди к врачу, может, уже провели экспертизу. Скорее всего, отравили его. Он тебе кто, отец?
   Костя кивнул и вышел в коридор. К врачу идти не было смысла. Как не было его в том, что он один остался жив.
  
  
   ***
   Он получил еще две справки о смерти и побрел домой. К себе домой. Там он принял душ, надел черный костюм на черную футболку. Из ниши в туалетном шкафу достал коробку с пистолетом и сунул его за пояс. Но пиджак уже давно был тесноват ему, не скрывал пистолет. Поэтому Костя заменил его на свободную черную кофту. Под ней пистолет не был заметен. Вместо брюк он надел вчерашние джинсы, отмытые Ларисой от Наденькиной крови. Теперь единственное, что от них осталось, это кровь тети Наташи на его одежде, которую он снял.
   Очевидно, в нем что-то сильно изменилось. Он это понял, когда на тревожный вопрос Ларисы: "Где Наташа?" - безжалостно ответил:
   - Их обоих убили: ее застрелили, а ему ввели смертельный укол.
   Он не учел, что за двадцать лет дружбы женщины тоже могут породниться. Как он с Наденькой. А утешителем он был плохим: сам с трудом сдерживал слезы, кусая до крови губы. И все время куда-то падало сердце, и трудно было дышать.
   Когда она смогла говорить, достала из сумки толстую пачку денег.
   - Здесь в пересчете на доллары три тысячи. Если бы не спешка, можно было бы продать перстень и дороже. Однако выбирать не приходилось. Деньги, казалось бы, немалые, но мы должны как можно больше оставить на памятник. Он должен быть хороший. Они заслужили. А нам с тобой нужно привлечь к похоронам РОНО и руководство города. Они обязаны помочь.
   Костя вспомнил звонок из мэрии и подумал, что их деньги охотнее использовал бы на другие цели.
  
   Он позвонил директору школы, сообщил, что похороны Зориных состоятся послезавтра, в среду, и так же безжалостно рассказал об убийствах. Костя представил, как еще больше посуровело лицо Николая Николаевича или Ник Ника, которого боялись не только ученики, но и молодые учителя.
   - Очень страшно то, что ты сейчас мне сообщил, - сказал директор. - Я немедленно проинформирую об этом весь преподавате6льский состав и забастовочный комитет. Дело в том, что первого сентября, а это будет в четверг, мы подумывали объявить забастовку в связи с задержкой зарплаты. Учитывая это, я бы хотел предложить тебе перенести похороны на четверг, когда появятся все преподаватели и ученики. Мы превратим похороны в массовую акцию протеста против их убийства. Подумай. Мы все равно не успеем все подготовить к среде. Сегодня уже понедельник.
   Костя посоветовался с Ларисой - она была на все согласна - и подтвердил Ник Нику похороны в четверг.
  
   Антон задерживался. Неожиданно вместо него прибыл запыхавшийся Герман. Он прошел в гостиную и, остановившись посередине, стал внимательно ее оглядывать. Его взгляд задержался на финской стенке. Встав на стул, он начал шарить рукой по верху стенки, заставленному книгами и двумя колонками от проигрывателя. Не найдя ничего, он еще раз осмотрел комнату и попытался дотянуться со стула до колпака люстры под потолком.
   - Попробуй ты, - сказал он Косте. - Посмотри, нет ли в нем чего-либо.
   Костя засунул пальцы в колпак и вынул пластмассовую коробку поменьше спичечного коробка. Герман взял ее и, рассмотрев, сказал торжествующе:
   - Мы это недавно проходили. Приемное устройство. Теперь на кухню.
   Там он тоже все обшарил и заставил Костю проверить люстру. Затем он разобрал телефон и обнаружил в нем небольшую плоскую шайбу с проводками. Разглядывая ее, он проговорил:
   - Ты не задумывался, что делал в квартире кудрявый бандит, если в ней ничего не пропало? А мне этот вопрос не давал покоя. Я находил два ответа: либо он вошел прямо перед твоим приходом, чтобы проверить, дома ли Надя, либо что-то сделал. Как видишь, не ошибся.
   Костя рассказал о словах Стаса по телефону, что они следят за каждым шагом и словом родителей.
   - По всему видно, люди они крутые, - хмыкнул Герман. - Моей Лене они тоже звонили. Сказали, чтобы держала язык за зубами, если не хочет пойти за Надей следом. Я утром отправил ее с матерью к тете в Москву. Как родители? А где они?
   Чтобы не мучить себя рассказом лишний раз, Костя предложил подождать Антона. Тот вскоре появился.
   - Все сделал, - сказал он. - Гроб могилу, два автобуса - все заказал на среду, как просила Наталья Сергеевна. Где они?
   Из спальни вышла Лариса, кивнула ребятам и остановилась, не зная, куда идти и что делать.
   - Теть Ларис, мы сейчас все решим, а вы приготовьте что-нибудь налегке поесть.
  
   Она ушла на кухню, а Костя отвел ребят в лоджию. Первым пришел в себя Герман. Он погасил сигарету, выбросил в форточку загашенный окурок, заговорил, словно сам с собой:
   - Следующий, кого они должны обязательно убрать, - это Костя. Почему? Потому что он остался единственным, кто видел бандитов в альбоме в присутствии следователя. Лена подала ему альбом, не рассматривая его. И все равно они ей пригрозили, чтобы молчала. Обо мне они ничего не знают.
   - Они не знали, что отец и мать Наденьки видели рисунки, а убила их, - возразил Костя.
   - От них как от родителей зависело, будет ли заведено дело. С их смертью и с учетом того, что альбом с рисунками находится у бандитов, все вопросы, связанные с их причастностью к делу Нади, казалось бы, должны отпасть. Если бы не ты. Пугать тебя, они догадываются, бесполезно. Остается только убрать.
   - Они уже пытались убить его вместе с Натальей Сергеевной, - вставил Антон. Одному ему нельзя выходить. Будем держаться вместе.
   - Прибьют обоих, - возразил Герман. - Вопрос нужно решать стратегически. Копии Надиных рисунков и записки у нас есть. Я предлагаю, чтобы Костя отвез их в областную прокуратуру и исчез хотя бы до похорон.
   - А если у них и там свои люди? - спросил Антон.
   - Не думаю. Не такие уж они всесильные. - Герман поднялся. - Я должен идти. Меня отпустили до трех. Уже опаздываю.
   Костя проводил его до лестницы, спросил:
   - Ты не подскажешь, где можно достать орудия уничтожения?
   - Что ты имеешь в виду? Термин немного странный.
   - Мины, гранату, взрывчатку, может, еще чего, не знаю. Я хотел бы с кем-нибудь посоветоваться, что и как лучше применить.
   - Костя, это несерьезно, - покачал головой Герман. - Они раздавят тебя, как клопа.
   - Но перед этим я их покусаю.
   - Они тебя убьют.
   - Зато не стыдно будет взглянуть Наденьке в глаза: хоть попытался что-то сделать. Ты не ответил на вопрос.
   - Если с тобой что случится, я буду винить в первую очередь себя. Ты это понимаешь?
   - Вот и помоги мне. У тебя есть такой человек?
   Герман задумался.
   - Есть у нас один. Попробую с ним поговорить. Я тебе позвоню. Но лучше бы, конечно, не самому тебе, а нанять киллера.
   - На восемь человек?
   Герман открыл рот и стал загибать пальцы, смешно шевеля губами. Костя слабо улыбнулся и сжал его пальцы.
   - Не засоряй голову, - сказал он. - Это всего лишь маниловщина. Могу я хотя бы помечтать? Но звонка твоего я жду.
  
  
   ***
   Они постояли у Наденькиной фотографии на витрине фотоателье. Антон сказал:
   - Такую бы на памятник.
   Заглянув в окно, они увидели, что Галя сидит одна за столом. Когда они вошли, Антон остался у двери, закрыв ее на защелку, а Костя подошел к девушке.
   - Здравствуйте. Я жених Нади Зориной. Ее и родителей убили бандиты, похороны в четверг. Если не забыли ее, можете придти. Орест на месте?
   Она с налившимися ужасом глазами кивнула.
  
   Он прошел в кабинет. Орест сидел за столом и рассматривал горку снимков. Увидев Костю, он переменился в лице и прикрыл снимки руками, а когда Костя приблизился, смахнул фотографии в ящик стола. Одна упала на пол. Костя поднял и впился в нее глазами. На снимке была Наденька. Она была голая, лишь распущенные волосы прикрывали спереди тело. На ее лице застыл испуг, глаза были устремлены на наступавшего на нее голого мужчину. Он держал по-боксерски руки, был, очевидно, небольшого роста и тощий. Костя узнал в нем "очень большого начальника" и поднес фотографию к глазам Ореста.
   - Это кто?
   Орест взглянул на фотографию, пожал плечами:
   - Не имею представления. Я лишь фотограф.
   Костя выдвинул ящик и вынул кипу фотографий. В основном на них был снят этот самый начальник в моменты половых актов с двумя девушками. На одном снимке он, одетый и поддерживаемый под руки Альбертом и Стасом, тыкал с искаженным лицом сигарету в Наденькину грудь. Ее за волосы держал на весу рыжий Толян. На другой фотографии ее, привязанную к снаряду, насиловал Альберт. Еще на одной Стас приставлял к ее лбу пистолет.
   Костя швырнул фотографии на стол и долго стоял, закрыв глаза и тяжело дыша. Сердце опять стало падать вниз. Он глубоко выдохнул и, глядя в глаза Ореста, хрипло проговорил:
   - Ее с отцом и матерью хоронят в четверг. Она выбросилась из окна, а их убили сегодня утром.
   Орест судорожными движениями руки провел по заросшему лицу и потянулся к пачке сигарет. Когда он прикуривал, руки его дрожали.
   - Я знаю, что тот, чью фотографии я вам показал, большой начальник. Рано или поздно, я узнаю, кто он, но у меня мало времени, а мне нужно знать это сейчас. Не заставляйте меня прибегать к насилию. - Костя приподнял низ кофты, вынул и опять воткнул за пояс пистолет. - Я пойду на все. Кто он?
   Его удивило, что во взгляде Ореста не было страха - лишь тупое безразличие. Голос его прозвучал аморфно, когда он заговорил. И вообще этот Орест с давно небритым лицом, набухшими глазами и красными прожилками на щеках лишь отдаленно напоминал шустрого, молодящегося и говорливого фотографа, каким Костя его запомнил.
   - Сядь, не маячь, - махнул головой на стул Орест. Он нагнулся и достал из нижнего ящика стола бутылку с чашкой. - Пить будешь?
   - После выпьете. Кто он?
   Орест выдвинул далеко вперед нижнюю челюсть и выплеснул в рот солидную порцию спиртного. Поставив бутылку рядом, он сказал:
   - Все я тебе открою, сам того хочу. И про этого и про других. Но не потому, что у тебя "пушка". Не ты, они меня убьют. Я это сразу понял, когда увидел там Надю. - Он сунул не тем концом сигарету, сплюнул, взял другую. - Она мне всю душу наизнанку вывернула. Это еще до того, что мне сейчас сказал про нее. Я ведь не знал. Думал, если не отвечает по телефону, значит, на даче приходит в себя. А родителей-то за что? А я ведь прямой свидетель. Если разборка у них начнется, меня первого. Смешно, но я не об этом думаю. У меня из головы Надя не выходила. Ни на минуту. Я на себя по-другому взглянул, трезво, хоть и пил. Сейчас я это так, чтобы легче было рассказывать. С твоего позволения я еще хлебну. - Он опять оттопырил челюсть, выпил и вытер рукавом рот. - А теперь слушай. Тот, о ком ты спрашиваешь, не кто иной, как исполняющий обязанности мэра нашего города Юшкин Владилен Эдуардович. Мэр Летного полгода назад разбился в автомобильной катастрофе. Газеты намекали, что ее подстроил Юшкин. Надеюсь, ты понял, что это страшный человек?
   Костя взял со стола лист бумаги с карандашом и сделал пометку. Орест задержал на листе взгляд и, вздохнув, перевел его на разбросанные по столу фотографии. Выбрав несколько, он протянул одну Косте.
   - Вот этот жирный, как свинья, толстяк - Фомкин Альберт Леонидович, владелец городского рынка, черт знает, скольких магазинов, казино, имеет акции самолетостроительного завода и не только там. Денег у него, как говорится, куры не клюют. А вот этот его брат Арнольд, - Орест протянул фотографию свидетеля. - Он работник прокуратуры, не ахти какой, но все-таки как-никак прокуратура. В ту ночь он тоже был в особняке, но к Наде не прикасался, хотя видел ее. Особняк принадлежит Альберту. Он содержит в нем постоянно двух-трех девиц и привозит развлекаться с ними нужных людей, в основном элиту города. Полгода назад ко мне сюда, в этот кабинет, заявился Стас с рыжим Толяном для устрашения. - Орест протянул Косте их фотографии. - Я о них тебе позже расскажу. Стас приставил к моему виску пистолет и заставил поехать с ними в особняк, где я должен был, как сейчас помню, снимать тайком начальника милиции в компании девиц. Там в стенах для этого предусмотрено довольно много дыр. У нас, конечно, не Москва, но жизнь бурлит и здесь. У нас тоже миллионами ворочают. Но это так, к слову. Фотографии им мои понравились, и мне за них хорошо заплатили: несколько моих месячных зарплат. Естественно, предупредили, что об этом никто не должен знать. Каким будет наказание, сомневаться не приходится. Ты первый, кому я рассказываю. Сделай вывод. Я знал, что ничего хорошего меня не ждет, только надеялся, что это произойдет не так скоро. А когда увидел там Надю, сразу понял, что добром с ней не кончится. - Орест потянулся к бутылке и вдруг спрятал ее в ящик. - Чтобы не мешала. Расстроил ты меня. Но слушай дальше. Выезд в пятницу вечером был четвертый по счету, и, возможно, все бы обошлось и на это раз, не привези они Надю. Как ее только угораздило попасть к ним в лапы? Такая была умная девочка.
   - Как ее заманили? Вы знаете?
   - Могу только догадываться. Возможно, Стас представился ей руководителем Дома моделей, пригласил на просмотр. Как он обычно к такому приему с девушками прибегает. Видишь ли, в особняке их к девицам редко подпускают. Чаще всего рыжего Толяна в качестве жеребца для потехи гостей. В основном они обслуживают и довольствуются тем, что подсматривают в дырки. А потом разряжаются на даче Стаса. Она километрах в пяти от особняка. Привозят туда проституток или отлавливают на улице красивых дурочек. Их сейчас полно, не то что в наше время.
   - Кто конкретно был в машине в тот вечер?
   Костя это знал, но хотел уточнить, а заодно и проверить, говорил ли Орест правду.
   - Стас, рыжий Толян и Кролик. Могу о каждом из них сказать, что знаю. Стас - муж сестры Альберта. Считается его правой рукой. Умный, сволочь, коварный, основным аргументом у него служит пистолет. В два раза больше твоего. Я его пуще всех боюсь. Рыжий Толян охраняет особняк, выполняет всю черновую работу в соответствии со своим небольшим умом и силой буйвола. Вроде бы приходится дальним родственником Альберту. Кролик - он на этой фотографии - более близкий родственник, родной или двоюродный племянник, не знаю. С виду не серьезный, но хорошо разбирается в технике, я имею в виду электронику. Ему уже далеко за двадцать, а выглядит на пятнадцать. Подражает во всем Стасу, такой же хитрый и коварный. В особняке он соорудил светомузыку, понатыкал всюду подслушивающие устройства, скрытые камеры. Нередко снимает тайком рядом со мной, а иногда по просьбе самих гостей. В тот вечер был еще один, который тоже принимал активное участие в насилии над Надей. Это Борис, вот он на фотографии. Он постоянно проживает в особняке, являясь как бы комендантом или завхозом. О нем я совсем ничего не знаю, кроме того, что он надоедает всем со своими стихами. Этот убьет с улыбкой и тут же сочинит некролог. Больше там никого, насколько я знаю, в тот вечер не было, не считая двух проституток. Девицы, надо сказать, красивые и мастерицы своего дела. Обе с Украины. Жизнь их заставила. Там у них еще хуже, чем у нас. Одна из них как раз и помогла Наде бежать, рискуя собой. Вот и осуждай ее после этого.
   - Все по порядку. Как бандиты вышли на Надю?
   - Точно не знаю. Наверное, увидели ее фотографию в витрине. Должен тебе сказать, потрясающий успех. Надя твоя была феноменом. Немудрено, что, увидев ее, они надумали ее соблазнить. А телефон каким-то образом разузнали. Своим работникам я строго-настрого запретил давать его кому бы то ни было. Сам я тоже им не давал, можешь мне верить. - Чтобы унять дрожь в пальцах, Орест сцепил их. - Как я понял, в тот вечер ничей приезд не планировался. Они меня всегда извещали заранее. А в этот раз вынули из постели. Все карты спутал Юшкин, они давно на него охотились, но он все отказывал. А тут неожиданно надумал приехать. Об этом он сказал Арнольду, тот Альберту, а тот приказал всем остальным срочно занять свои рабочие места. Стас в этот момент как раз вез Надю к себе на дачу. После звонка Альберта по мобильному телефону ее почему-то не выбросили из машины, а привезли в особняк и заперли во флигеле. Скорее всего, с ней хотели разобраться позже. Но Юшкин нажрался, как свинья, и потребовал, чтобы к нему немедленно привели такую, которая бы сопротивлялась, а он бы ее брал силой. Стас возразил, что у него ничего не выйдет, если попадется очень строптивая. Они поспорили на тысячу долларов. Стас, с разрешения Альберта, привел Надю. Ее бросили в спортзал, и Юшкина напустили на нее. В первую же минуту она швырнула его на пол. Здесь есть этот снимок. Он озверел и, в конце концов, загнал ее в угол. И вот тут я, который ни разу мухи не обидел, понял, что могу убить человека. Но там, понимаешь, такая сложная система выхода, и остальные наблюдали. - Орест затянулся сигаретой и усмехнулся. - Ничего бы я не сделал и никого бы не убил... потому что трус... В общем, сбил он ее, в конце концов, с ног. Она ударилась затылком о снаряд и потеряла сознание. Он ее стал насиловать. Придя в себя, она оттолкнула его ногами и серьезно повредила ему член. Пока с ним возились, она едва не убежала. Её поймали, подвели к нему, и он загасил на ее груди сигарету. Я и это снял - это же убийственный компромат. Если Юшкин о нем узнает, я и секунды не проживу. - Орест вдавил голову в плечи и провел пальцем по шее. - Ну а после того, как Юшкина увез Арнольд, они набросились на Надю. Ее сначала привязали к спортивному снаряду, потом подвесили за волосы к канату, стегали ремнем. До утра изощрялись в насилии и пытках. Альберт подпустил их так же к девицам, поэтому над Надей они в основном издевались. Она почти все время была без сознания. Но я продолжал снимать и их, хотя знал, что голову оторвут. И вот сейчас думаю, что делать с пленкой, чтобы они ни о чем не догадались. Стас уже чуть не убил меня, когда Надя убежала. Говорил, что это я отрезал ей волосы и выпустил. Когда он взвел у моего виска курок, я сам себе удивился, ей-богу, думал о Наде, чтобы ее не нашли. А если бы он нажал на курок с этой мыслью я бы и умер. Ты можешь мне не верить. Я и сам до сих пор не верю, но это так. А вот когда он не нажал на курок, лишь выругался, тут мне стало плохо. Зато я что-то понял. Оказывается, есть нечто выше смерти. Нет, я должен выпить.
   У Кости свело скулы. Он хотел спросить, не смог открыть рот и стал массировать скулы. Их отпустило. Он открыл глаза и вместо истязаемой Наденьки увидел испуганные глаза Ореста.
   - Ничего, - с трудом выговорил Костя, двигая челюстью. - Рассказывайте дальше. Как девушка помогла Наде бежать?
   Задвигал по - кроличьи нижней челюстью и Орест. Выпив, он продолжил рассказ, не спуская глаз с Кости.
   - Ее зовут Оксана. Но только для тебя, понял? Я не знаю, как она узнала про Надю. Когда они под утро ушли, может, спать, а может, совещаться, что делать с Надей, и оставили ее подвешенной к канату, вот здесь мне совсем стало нехорошо, и я заметался, как зверь в клетке. Выход из этого лабиринта вдоль зала был через прихожую, где обычно кто-то дежурил, и пройти незаметно мимо него я не мог. А продолжать и смотреть, как мучается Надя, не было сил. И все же я решился спуститься и в последний раз заглянул в дырку. Я увидел возле Нади Оксану, пытавшуюся дотянуться до узла, которым были стянуты Надины волосы к канату. Но она даже не доставала до узла. Потом она опустилась на колени и Надя встала на нее. Но и она не смогла развязать узел. И тут меня сковал страх, что сейчас придут бандиты, как ты их называешь, и помешают побегу. Вдруг я увидел, что Оксана убежала, и подумал, что она услышала шаги. Но она быстро вернулась, подставила опять спину, и Надя отрезала ножницами косы. Оксана подвела ее к окну, сунула ключ и убежала, а Надя открыла решетку, затем окно и исчезла. Я спустился вниз, там почему-то никого не оказалось, и прошел в бассейн. С Оксаной и другой девицей я договорился, будто был с ними после ухода бандитов и никуда не уходил. Вот тебе и проститутки.
   - Что было дальше? Что они говорили, когда не нашли Надю?
   - С Альбертом прямо истерика была. Хорошо, что у него сердце схватило. А перед этим, я уже говорил, Стас меня чуть не застрелил. Меня спасли девушки, которые сказали, что я был с ними. Кто-то принес Надину сумочку. Стас вынул из нее ключи и поехал к ней с Кроликом домой. Он подвез меня до города. Был злой, как черт. Я понял, они ехали ее убивать. Спрашивали меня, кто ее родители. Я сказал, что не знаю, хотя знал. Их-то за что убили?
   - Они хотели возбудить дело.
   - Деньги нужны?
   - Нужны на похороны.
   - Ей уже, конечно, не радость, но ты знай, что, по неофициальной информации из нашего посольства, Надин портрет в Париже отмечен поощрительным призом. Из него Надина - тысяча долларов. Деньги получу не раньше, чем через месяц. А сейчас могу дать, сколько есть.
   Орест открыл сейф, достал коробку из-под конфет, а из нее находившиеся там деньги. Он добавил к ним из кошелька и протянул Косте. Тот взял, поблагодарил и стал просматривать фотографии. Он отобрал около десятка и положил в карман. Увидев испуг в глазах Ореста, он сказал:
   - Я все сделаю, чтобы эти фотографии никто и никогда не увидел. Но они мне могут понадобиться. Я не могу вам советовать, решайте сами, но вам лучше на неделю куда-нибудь уехать.
   - Они разыщут меня везде, если узнают, что я дал тебе снимки.
   - Боюсь, что они могут уничтожить вас как свидетеля. Меня они пытались убить только за то, что я видел их портреты, нарисованные Наденькой.
   У Ореста чуть не отвалилась челюсть, когда он рассматривал Надины рисунки.
  
   Они вышли в приемную, где Антон разговаривал с Галей.
   - Орест, - вскочила она. - Ой, какой ужас! У нас в кассе шестьсот рублей. Надо их отдать на похороны. - Не дожидаясь его ответа, она протянула деньги Косте, а Оресту сказала. - Ты скоро получишь за ее портреты. И еще насчет фотографий. Ты обещал Наде отдать ее парижский портрет, если она получит приз.
   Орест бросил на нее недовольный взгляд, однако принес большую фотографию Нади.
   - Знаете, как он назвал этот портрет? - спросила Галя. - "На первое свидание в мамином платье".
   Она прикрепила портрет кнопкой к стене. Костя взглянул на него, и у него от волнения перехватило дыхание. На миг он потерял чувство реальности. Его Наденька, живая и веселая, стояла в дверях дома, еще не покинув его, но уже вся во власти неведомого нового, и глаза ее сверкали радостью от предстоящей встречи со своим счастьем, которое, казалось, она уже видела. Она была настолько живая, что Костя невольно шагнул к портрету. Но шаг вернул его в суровую действительность. Он тряхнул головой. Из кармана куртки он достал небольшую фотокарточку, на которой были сняты вместе Дмитрий Иванович и Наталья Сергеевна. Они улыбались друг другу. Он протянул фотографию Гале и попросил:
   - Если можно, увеличьте к четвергу.
   - Да, да, конечно. Завтра сделаем.
  
   Галя пошла с Антоном снимать Надину фотографию с витрины, а Орест тронул Костю за рукав и заглянул в глаза.
   - У меня две дочери, одна старше, другая моложе Нади. Постарайся, чтобы фотографии не попали к бандитам, а? А я тебе за это родителей увеличу и сделаю фотографии на памятник.
   Костя хотел спросить у него, согласится ли он пойти свидетелем в суд, если дело дойдет до него, но, встретив его жалкий взгляд, повернулся и вышел на улицу.
  
  
   ***
   Антон заставил Костю выйти тремя этажами ниже и ждать, пока он не спустится с одиннадцатого. Костя прислушался. Он слышал, как дверь лифта открылась и закрылась наверху. У кого-то скулила собака. Костя представил, как Антон на цыпочках спускается по лестнице вниз, один пролет, второй, десятый этаж, тихо, еще пролет, и вдруг раздался его громкий крик:
   - Васька! Давай сюда! Есть один на восьмом этаже!
   Послышался топот ног. Костя выхватил пистолет и встал так, чтобы увидеть сбегавшего по лестнице раньше, чем тот его. Шаги были совсем близко.
   - Костя, это я.
   Двери лифта наверху открылись и закрылись.
   - Кто там был?
   Антон приложил палец к губам.
   - Кажется, он, киллер. Руку держал за пазухой.
   - Жди здесь, - шепнул Костя. - Я его встречу внизу.
   Антон загородил ему дорогу. Костя его знал и отступил. Он прислушался к гудению лифта и заорал:
   - Петька! Что делать? Он спускается на лифте!
   - Лови его внизу! - отозвался Антон, стуча ногами.
   Они услышали, как остановился лифт внизу, раздвинулись двери, и хлопнула входная дверь.
   - И что бы ты сделал? - спросил Антон, видя недовольство Кости. - Если это действительно киллер, он бы тебя застрелил, а если это вор или кто-то следит за своей женой, и ты бы пришил его, что тогда?
   - Ты прав, пожалуй, - согласился Костя. - Как он себя повел, когда ты закричал?
   - Закричал я позже. А сначала я попросил у него закурить. Он сказал, что не курит, а сигарету прятал в руке. Вот тогда я решил его проверить, сбежал вниз и крикнул Ваське. Мне показалось, что пистолет он все-таки вынул, секунду постоял и быстро направился к лифту. Если это он, то они будут знать, что мы не лыком шиты и знаем о них. Они теперь долго сюда не сунутся, но на улицу тебе выходить одному нельзя.
  
   В квартире они застали почти весь педсостав во главе с Ник Ником. Увидев Костю, он вышел из-за стола и положил ему на плечо руку. Его суровое лицо стало печальным и добрым.
   - Крепись, сынок, - сказал он.
   Женщины стали вытирать слезы, а мужчины молча ответили на Костин кивок.
   Антон развернул большую Надину фотографию и прикрепил ее к темному покрывалу, накинутому на зеркало.
   Наступившую тишину разорвал звон разбитой посуды. Это вошедшая в гостиную Лариса уронила поднос с чайным сервизом. Она подошла к фотографии, опустилась на колени и закричала, вознеся руки вверх:
   - Господи! Как только у этих извергов поднялась рука на такую красоту! Милая моя Наденька! Что же они с тобой сделали? - Она повернулась к столу и, обведя взглядом мужчин, проговорила с упреком. - Вы же мужчины! Ваши отцы и деды Гитлера победили! Неужели вы не можете справиться с этой нечистью? И прекратить этот беспредел в стране?
   Она поднялась с колен и стала подбирать разбитую посуду. Женщины кинулись ей помогать, а мужчины пошли курить на лестничную площадку.
  
   Некурящий Ник Ник увел Костю и Антона в лоджию. Он сказал, что педсоветы трех школ города и забастовочный комитет постановили в день похорон семьи Зориных, первого сентября, не проводить занятия в школах, а сами похороны превратить в демонстрацию протеста против царящей в стране коррупции, разгула преступности, обнищания народа, безработицы и невыплаты зарплаты учителям. Организацию похорон педсовет берет на себя. Сейчас они распределяют между собой обязанности, чтобы не было сбоя ни с кладбищем, ни с отпеванием в церкви, ни с поминками. И, конечно, они намерены обратиться в прокуратуру города провести расследование убийств.
  
   Антон сказал, что он заказал всего одну могилу, а нужно три. Ник Ник возразил, что нужна всего одна, и подозвал Сергея Ивановича, который отвечал за могилы. Костя никак не понять, почему достаточно одной могилы. Антон тоже не понимал. Им объяснили.
   У Кости груз свалился с плеч. Антон не смог бы все сделать один, да и Рыжий ему не дал бы. А Костя с киллером за спиной теперь ему не помощник.
   Значит, он займется только своим делом.
   Видя, что Антон собирается уходить вместе со всеми, Костя попросил его остаться. Тот шепнул, что вернется, и ушел. Остались две учительницы, как Костя понял, на ночь.
   Вернулся Антон минут через десять и отвел Костю в лоджию, где задвинул занавески на окнах, оставив маленькую щель.
   - Если не ошибаюсь, он не ушел, а сидит в машине рядом с шофером. Видишь, торчит капот белой "девятки" под двумя березами? Я вместе со всеми дошел до автобусной остановки, обогнул соседний дом и подкрался к машине сзади. Я сразу узнал его по куртке и стриженому затылку. Думаю, он опять вернется на лестницу, так как знает, что ты дома. Или будет караулить в машине.
   Костя вдруг рассердился:
   - За информацию спасибо, но я тебе запрещаю делать что-нибудь, связанное с риском для себя. Посоветовать, подсказать - пожалуйста, но без этого дурацкого героизма. Понятно? Если не понятно, обойдусь без тебя.
   - И без Германа, который нашел эти штучки, а ты бы до сих пор выдавал им свои тайны. И без этих учителей. А ведь мы намечали похороны уже на послезавтра. А что мы сделали?
   Костя сидел, опустив голову. Возразить было нечего. Антон прав: надо держаться друг за друга. Один, пожалуй, не сделает того, что должен сделать.
   Антон обнял его за плечи и сказал:
   - Говори, что хотел.
   - Костя, тебя к телефону, - позвала Лариса.
   В трубке были гудки. Он подождал, но звонок не повторился. Он спросил Ларису, были ли звонки днем, когда он уходи с Антоном.
   - Раза три звонили. Я еще спрашивала, что передать, но они клали трубку.
  
   Костя взял со стола лист бумаги и, вернувшись в лоджию, стал писать:
   "1. Киллер - милиция.
   2. Юшкин Владилен Эдуардович - телефон, адрес.
   З. Фомкин Альберт Леонидович - адрес.
   4. Зобов Стас, рыжий Толян, Кролик - адреса + ФИО.
   5. Борис - особняк.
   6. Милиционеры Руслан, Славик - баба Настя (60 км.)
   7. Особняк - 65 км.
   Итого 9 чел. + особняк. Срок - желат. до 1.9".
   Все понявший, Антон принес телефонный справочник. Он был десятилетней еще советской давности. В нем они нашли телефоны Юшкина Эдуарда Захаровича и Фомкина Леонида Борисовича. Какая-никакая, а зацепка. Зобовых оказалось восемь человек.
   Они оба направились к телефону, и в это время он зазвонил. На этот раз в трубке послышался голос Нины Кузиной. Она сказала, что хотела бы подъехать. Ее приезд был как никогда кстати: с ее помощью Костя надеялся отыскать телефоны бандитов.
  
  
  
   ***
   Узнав об убийстве Надиных родителей, Нина сказала решительно:
   - Мне нужны рисунки. Для начала хотя бы взглянуть на них.
   Увидев портрет Юшкина, она проговорила, растягивая слова:
   - Вот в ком собака зарыта. В октябре у него выборы, будет еще не один труп. Вы знаете, кто он? А этот? - она указала на Арнольда. - Он - помощник прокурора по связям с прессой. В курсе всех дел. Молодец, поработал, - она откинулась на спинку стула. Её лицо и шея покрылись красными пятнами. - Надень-ка, брат Елдырин, на меня пальто. Что-то ветром подуло, знобит. И вправду мороз по коже от страха. - Она улыбнулась. - Но ничего, прорвемся. Что еще ты мог бы мне рассказать?
   Видя его нерешительность, она достала из сумочки машинописный текст.
   - Читайте. Завтра будет в газете.
   Костя и Антон прочитали:
   "Девушка - самоубийца сама
   назвала своих насильников.
   В воскресенье утром выбросилась из окна квартиры подруги шестнадцатилетняя Надя Зорина. Оперативники уголовного розыска на этот раз сработали действительно оперативно и быстро развеяли первоначальную версию о безответственной любви. Уже на следующее утро ими были арестованы два сотрудника районного отделения милиции, которые похитили девушку и жестоко над ней надругались, будучи в нетрезвом состоянии. Чтобы скрыть следы преступления, они совершили еще одно злодеяние: убили единственного свидетеля, семидесятивосьмилетнюю жительницу того же района. Преступники пытаются уйти от ответственности и не во всем сознаются. Но будем надеяться, суд докажет их вину. Михаил Смаль".
   - Вот так, - сказала Нина. - И не открытое дело уже закрыто. А я его опять открою, если ты мне дашь Надины рисунки и записку. Естественно, займусь я и убийством родителей.
   - Договоритесь с Антоном, как лучше снять для вас копии, - сказал Костя, еще не совсем опомнившийся от заметки.
   Взамен он спросил ее, знает ли она координаты кого-нибудь из нарисованных. В своей толстой записной книжке она отыскала два телефона Юшкина и его домашний адрес, а также рабочий телефон Арнольда.
   - Я не знаю, зачем это тебе, но на всякий случай. Юшкин утром почти всегда и реже вечером прогуливает перед домом вдоль парка свою таксу, похожую на сороконожку.
   - Известно, как погиб мэр города?
   - Автомобиль мэра в апреле столкнулся ночью на безлюдной улице с "КАМАЗом". Местные и московские газеты писали, что здесь не обошлось без участия Юшкина. Он как первый зам мэра больше всех был заинтересован в устранении своего шефа за полгода до перевыборов. О его связях с криминальным миром давно известно, но поймать его на чем-либо ни разу не удавалось. Но я уверена, что серьезно им прокуратура не занималась. Сейчас он считается первым кандидатом на пост мэра. Если история с Надей всплывет, ему конец во всех смыслах. И в личной жизни тоже. Это для него еще страшнее, чем потерять карьеру. Он жутко боится своей жены. Она намного старше его, очень ревнива, а он редкостный кобель. Упорно поговаривают, что она его бьет. А сейчас... даже неудобно говорить, она его избила до неприличия, отчего он второй день не показывается на работе. Официально там заявляют, что он попал в небольшую автомобильную аварию. Но я уверена, он строит планы, как выйти сухим из воды после истории с Надей. Он уничтожит всех. А уж, если кто пойдет против него... Надеюсь, ты понимаешь, с кем имеешь дело и какой подвергаешься опасности. Я за тебя очень боюсь. Тебе надо скрыться в надежном месте хотя бы на время, пока не будет напечатана моя статья. В ней наше с тобой спасение. А до этого про меня никому ни слова.
   Костя вдруг вспомнил о Павлике и дал ей его телефон. Она сказала, что послезавтра едет с материалом в Москву и обязательно с ним свяжется. Перед ее уходом Антон спросил, не видела ли она кого-нибудь, когда выходила из лифта.
   - Мне показалось, что кто-то выглянул сверху. А что, уже караулят?
   - Скорее всего, да.
  
  
   ***
   Закрыв за Ниной дверь, Костя сказал:
   - Нужна собака. Сможешь достать?
   - Надо - достану. Когда?
   - Подумаю. А сейчас... - Он подошел к окну лоджии, отодвинул занавеску. - Машина все еще стоит. Надо бы проверить, нет ли "друга" на лестнице.
   - Только не ты, - сказал Антон. - Женщин тоже опасно посылать. Я схожу.
   - Тебе тем более нельзя. Он тебя видел и заподозрит.
   Антон подбежал к вешалке, взял с полки шарф, накинул на голову.
   - А так? - спросил он.
   Не дожидаясь ответа, он скрылся в спальне, где сидели Лариса и учительницы, и вскоре вернулся в юбке до пола и кофте.
   - А так?
   Перед Костей стояла полная женщина в черной косынке, закрывавшей пол-лица. Женщина скрылась на кухне и появилась с ведром в руке. Она прошла мимо Кости и вышла, оставив полуоткрытой дверь. Стоя возле нее, Костя с тревогой прислушался, готовый ко всему. Он вынул пистолет и взвел курок. Послышался стук крышки мусоропровода, затем спускавшиеся шаги. Антон вошел в дверь.
   - Стоит у лифта на девятом этаже. Но лифт не гудит, не идет. Наверное, установили ему срок, в течение которого тебя нужно убрать. Даже не прячется.
   - Сейчас мы его самого уберем, - сказал Костя.
   Антон от возбуждения потер руки, надел на правую свинчатку.
  
   Костя подошел к параллельному аппарату, висевшему на кухне.
   - Это милиция? Мне Суетина. Он работает?
   Он услышал: "Генка, тебя!" - и, когда тот отозвался, сказал, прикрывая рот рукой:
   - Это Костя, жених Нади Зориной, которая вчера... которую убили.
   - Ага, помню. Я до сих пор не могу сообразить, как ты, пацан, их уложил. Ну, молодец! Ты знаешь, а их отпустили. Во, дают!
   - Я знаю. Сегодня утром они уже успели убить Надиных отца и мать.
   - Ты что? Правда? Я ничего не слышал. Как?
   - Потом расскажу. Теперь они охотятся за мной. Уже полдня на лестничной клетке перед квартирой Нади дежурит парень в бежевой куртке с оттопыренным карманом, а во дворе его поджидает машина.
   - Это где? Какая улица? Там, где вчера?
   - Нет. Летная, двадцать два, квартира семьдесят три, третий подъезд, восьмой этаж.
   - Записал. Сейчас дежурный примет вызов, и через пять - семь минут будем. Машина, говоришь, какая стоит?
   - Белая "девятка". Стоит под двумя березами напротив третьего подъезда.
   - Жди. Счас мы их возьмем.
  
   Костя и Антон вышли в лоджию и стали ждать, поминутно поглядывая на часы. На исходе шестой минуты они увидели медленно приближавшуюся к машине со стороны подъезда фигуру в светлой куртке. Антон вцепился в руку Кости.
   - Он. Уйдет, - чуть не плача, зашептал он. - Лучше бы мы его сами взяли.
   Не дойдя до машины, парень повернул голову и вдруг побежал в глубину сквера. В ту же секунду на большой скорости к подъезду подъехал "уазик", и из него один за другим выскочили милиционеры. Двое побежали за парнем, один к машине, а двое в сторону подъезда. Костя открыл окно и высунулся. Он услышал подряд два негромких, как хлопок в ладоши, выстрела, затем два погромче, и все стихло.
   Костя и Антон наперегонки кинулись к выходу. Уже на лестничной клетке Костя схватил Антона за руку и сказал:
   - Стой! Свинчатка при тебе?
   Они вернулись и сунули свинчатку и пистолет в ящик для обуви и помчались вниз. На шестом этаже они чуть не налетели на поднимавшегося вверх милиционера с пистолетом в руке.
   - Стой! - закричал он, принимая стойку. - К стене! Руки за голову!
   - Это я звонил, - сказал Костя, однако послушно прижался к стене и толкнул к ней Антона. - Киллер внизу.
   - А, это опять ты?
   - Я говорю, там стреляют, - разозлился Костя. - Киллер внизу.
   Подгузов махнул головой напарнику, и они побежали вниз. Костя и Антон последовали за ними. Выскочив из подъезда, они пробежали мимо "уазика", из кабины которого слышался голос: "Летная, двадцать два. Пока живой. "У "Жигулей лицом вниз лежал парень в джинсовом костюме под присмотром милиционера.
   - Суетина зацепил, - сказал милиционер Подгузову. - Давай один к нему, другой на подмогу Уварову. А я держу этого.
   - Сюда! - раздался крик Антона. - Стонет!
   Костя вместе с милиционером подбежал к лежавшему на земле Суетину. Он согнулся в комок и сучил ногами. Подгузов, а за ним Антон, не останавливаясь, побежали к соседнему дому, а напарник нагнулся над Суетиным.
   - Ген, а Ген, куда он тебя? Мать честная.
   - В жи... жи... вот, - прохрипел Суетин.
   Подошел водитель, сказал, что "Скорая" сейчас будет, тоже нагнулся над Суетиным.
   - Я побежал к ним, - сказал Костя.
   - Беги влево в обход дома, - велел ему напарник и вдруг опомнился. - Фу ты черт, ты-то куда? Убьют еще. Стой здесь.
   Он исчез в темноте. Костя постоял секунду и метнулся влево, ругая себя за то, что не побежал вместе с Антоном.
   Он обежал торец дома и огляделся. Ему показалось, что стоявшая метрах в пятидесяти машина тронулась с места и быстро исчезла. Недалеко от другого торца мерцала огнями "Скорая". Костя кинулся к ней.
   Навстречу ему бежал Антон и громко звал его. Они встретились у середины дома и обнялись.
   - Что там? - спросил Костя. - Поймали его?
   - Он второго ранил, а тот его наповал. Я его узнал. Подгузов взял у него пистолет Макарова с глушителем. Тебе предназначался.
   Когда они подошли к подъезду, "Скорая" уже уехала, забрав Суетина и второго раненого.
   - Может не выжить, - ответил Подгузов на вопрос Кости о Суетине. Он пнул ногой все еще лежавшего на земле шофера. - У этого тоже нашли пушку. Пойдем в машину, расскажешь, что было.
   Рассказав, Костя добавил, что, возможно, видел "Мерседес", принадлежавший вчерашнему бандиту, выпущенному из милиции.
   - Генка тут ни причем. Я слышал, как он возмущался. Это сделало начальство. Чем оно выше, тем ближе к мафии. Мы ловим, рискуя жизнью, а начальство выпускает. Но ничего, в следующий раз им некого будет выпускать. Слушай, а что они за тебя так взялись?
   - Это вы у Жарова спросите. Я ему не только рассказал, но и передал портреты убийц моей невесты, среди них были двое вчерашних. Только почему-то милиция их выпускает, а они охотятся за мной.
   - Что-то здесь не так, - предположил Подгузов, закрывая блокнот. - Жаров считается у нас неплохим оперативником. Я думаю, он, в конце концов, разберется.
   - Если ему дадут, - вставил Костя.
   - И такое бывает. А ты, если они уж так прилипли, отсидись где-нибудь, пока не разберутся с ними.
   - И декламировать: "Моя милиция меня бережет", - усмехнулся Костя и вылез из "уазика".
   Он ощупал передний бампер "Жигулей". Справа была заметная вмятина. На всякий случай он запомнил номер машины.
   Подгузов пересел в "Жигули" и, махнув Косте рукой, тронулся вслед за "уазиком", забравшим бандита.
  
   ***
   Они вернулись в квартиру. Костя вычеркнул из списка первый пункт с киллером, сказал:
   - Я почему-то уверен, что такой же "друг" дежурит в моей квартире.
   - В чем вопрос? Сейчас надену юбку с кофтой и проверю.
   - Неплохо было бы и мне изменить свой облик.
   Эта мысль уже появлялась у него, но он не был уверен, что может походить на женщину при его росте. Неожиданно ему помогла в этом путанка Алка, принесшая в перерыве между клиентами сто долларов. На ней был белый П-образный парик, преобразивший до неузнаваемости ее полукорейское лтцо. Пока она стояла у Надиной фотографии, глотая слезы, Костя решил, что в парике о, пожалуй, смог бы сойти за баскетболистку.
   Он протянул Алке портреты бандитов и спросил, знает ли она кого-нибудь из них. Она указала на Стаса и Кролика. В ее записной книжке отыскались их телефоны.
   - Это они ее?
   - Они. Но ты еще не знаешь, что они убили Наталью Сергеевну и Дмитрия Ивановича. Сегодня утром.
   Узкие с маслянистым блеском глаза Алки расширились и утонули в слезах.
   - Они хотели убить и Костю, но он случайно уцелел, - добавил Антон. - А полчаса назад милиция застрелила киллера, дежурившего у этих дверей. Ему, я имею в виду Костю, нужно замаскироваться. У тебя нет лишнего парика для него?
   Алка сняла парик и протянула Косте. Он надел его, она двумя мазками покрасила ему губы и, накинув на шею свой шелковый шарфик, завязала его кокетливым узлом. Костя превратился в очаровательную девушку с большими голубыми глазами.
   - Полный отпад, - восхитилась Алка, - осталось надеть лифчик, и туши свет - отбоя от кобелей не будет.
   Антон смотрел на Костю, разинув рот. Костя перевел на него вопрошающий взгляд, и Антон вдруг покраснел.
   - Мне такой тип девушек нравится, - проговорил он смущенно. - Только чтобы не такая длинная.
   Костя снял парик.
   - Не пойдет. Мне только этого не хватало, чтобы на меня пялились. Меня бы больше устроила старуха, собирающая на помойке бутылки, а еще лучше - невидная и нескладная девка - дылда. Чтобы на ней естественно выглядели мои грязные джинсы и кроссовки.
   Алка поднялась.
   - Пошли ко мне. Что-нибудь отыщем.
   Больше всего понравился ему допотопный парик Алкиной матери. Отыскала мать и свою вязаную кофту. Алка вытерла на его губах помаду, чуть - чуть загрязнила черной краской лицо, подоткнула под кофту два свернутых шерстяных носка на место груди, и перед ними предстала длинная студентка - первокурсница, приехавшая из деревни. В этом наряде Костя и ушел.
  
   Он был рад, что Антон остался с ним, так как знал, что не уснет, а если и задремлет, то увидит их всех троих живыми, и тем страшнее ему будет просыпаться. А с Антоном время пройдет быстрее.
  
   Но спать им совсем не пришлось. Около двух часов ночи, когда они, наконец, улеглись на диване, раздался телефонный звонок. Женский голос спросил Надю.
   Успевшему задремать и увидеть Наденьку Косте потребовалось время, чтобы придать голосу твердость.
   - Простите, кто ее спрашивает?
   - Она дома? С ней ничего не случилось? Я правильно попала?
   - Да, это ее квартира. Мне очень важно знать, кто вы.
   - А вы кто?-
   - Я ее жених.
   - Скажите ей, что я Оксана. Она дома? Если ее сейчас нет, то скажите, когда она была последний раз дома? У нее все в порядке? С ней ничего не случилось?
   Господи, дай мне силы, прошептал Костя, отведя трубку в сторону, затем глубоко вздохнул и сказал:
   - Оксана, я знаю, что вы сделали для Наденьки, и бесконечно вам благодарен. Но Наденьки больше нет. Её и её родителей убили известные вам бандиты. Только не кладите трубку, пожалуйста.
   После долгого молчания Оксана проговорила изменившимся голосом:
   - Бедная девочка, все-таки они ее убили. Как тебя зовут?
   - Костя.
   - Костя, ты можешь гордиться своей невестой. Она была необыкновенно мужественной девочкой и боролась до конца. Я думаю, она защищала свою любовь к тебе.
   - Мы любили друг друга с детства. - Голос Кости предательски дрогнул, он поправил себя. - Я люблю сейчас.
   - Костя, послушай, я еще вот почему звоню. Тебе угрожает большая опасность. Мне удалось подслушать их разговор. Они до смерти перепугались, когда Надя убежала, и все придумывали, как ее убить. А сегодня вечером заговорили только о тебе, что остался ты один, кого нужно убрать, что ты один что-то знаешь и можешь рассказать об этом. А часа три назад, когда приехал Стас и сказал, что кого-то убили, они вообще с ума посходили от страха. Они очень боятся какого-то Юшкина, который дал им срок до завтрашнего вечера. А послезавтра он к ним приедет. Говорили о похоронах, я слышала лишь отдельные фразы и не догадывалась, что они убили Надю и родителей. Это они имели в виду, конечно, их похороны. Одну фразу я запомнила, они повторяли ее не раз: "Тогда придется прикончить его на похоронах". Это о тебе. Тебе надо что-то придумать, чтобы тебя не убили. Из-за тебя они про нас на время позабыли, и мы убежали незаметно оттуда. Мы безумно рады, что вырвались живыми. Скажи своим родителям, чтобы они тебя спрятали или увезли куда-нибудь.
   - Оксана, вы не дадите мне свой телефон?
   - У меня его нет. Я прямо сейчас еду в аэропорт и улетаю домой к дочери.
   - Спасибо огромное, что позвонили, и спасибо, что помогли Наденьке.
   - Очень жаль, что все так вышло. Бедная девочка. Не забывай её, Костя.
  
   После звонка Оксаны Костя не уснул. На него нахлынули воспоминания. А еще он думал. Звонок кое-что прояснил и подсказал.
   Он поднялся, когда за окном стало синеть. Антона он не хотел будить, но тот вскочил, не сразу сообразив, где он. Встала и Лариса. Она напоила их чаем, они обговорили неотложные дела. Костя сказал, что будет в основном в школе, где много людей, она успокоилась и попросила чаще ей звонить.
  
  
  
  
  
   Глава третья.
  
   Перед уходом Костя набрал номер телефона Кролика. Уже после второго гудка трубку взяли, и молодой веселый голос сказал:
   - Уже, как штык. Через десять минут выхожу и жду у дома.
   Костя положил трубку, кивнул Антону:
   - Быстро. Выходим.
   На улице Антон поинтересовался:
   - Кому звонил?
   - Проверял один телефон. У них готовность номер один. Ты будь осторожнее. Дома дверь никому не открывай. Больше находись в школе. Договорись с Галей, может, она сама подвезет фотографии.
   - Учи свою тещу щи варить, - огрызнулся Антон, недовольный тем, что Костя не берет его с собой.
   - Моя теща, ты знаешь, в морге лежит.
   Антон заморгал виновато глазами. Костя проводил его почти до дома. Они обнялись и расстались. Костя быстро пошел к дому Кролика.
  
   Дом этот он знал. Совсем недавно в его подвалах были кружки народного творчества. Наденька ходила в кружок рукоделия, а он - в авиамодельный. Сейчас там был магазин запчастей.
   Не зная подъезда Кролика, Костя спрятался за одну из "ракушек" напротив дома. Там он вынул из сумки парик с кофтой и надел. На шею накинул Наденькину синюю косынку.
  
   Ждать ему пришлось совсем мало. Из второго подъезда вышел парень, было уже довольно светло, и Костя сразу узнал Кролика. Тот остановился, достал из кармана конфету или жвачку и сунул в рот.
   Костя отошел от "ракушки" к ближайшей тропинке и направился в сторону дома, стараясь делать шаги покороче - как никак был девушкой. Кролик продолжал смотреть на дорогу, работая челюстями и напевая мелодию. Костя приставил к его виску пистолет, сдавил другой рукой тонкую шею, сказал грозно:
   - Пикнешь, считать до трех не буду.
   Напрягшееся в первую секунду тело Кролика сразу обмякло, и он послушно зашагал к "ракушкам", подчиняясь руке Кости. За ними рос кустарник, валялись старые покрышки, аккумуляторы, части кузовов - вполне удобное место для убийства. Здесь Костя приостановился и взвел курок. Кролик сжался, по - щенячьи заскулил и повис на его руке. Костя вдруг понял, что не сможет выстрелить. Обозвав себя размазней, он с силой толкнул Кролика пистолетом в спину, отчего тот присел не колени. Костя рывком поднял его за ворот и повел к развалинам дома. Строительство этого дома для офицерских семей началось пять лет назад, были возведены девять из четырнадцати этажей, но затем деньги разворовали, стройку прекратили, а сейчас дом напоминал развалины после землетрясения. Из его кирпичей была построена не одна дача. Задуманный под домом многоэтажный гараж превратился со временем в бассейн, не проходило года, чтобы в нем не всплывали трупы.
   Кролик быстро сообразил, куда его ведут, и впервые взглянул на Костю. Испуг в его глазах сменился изумлением, но лишь на мгновенье. Узнав Костю, он запричитал:
   - Ты меня куда? Что тебе от меня нужно?
   Тут прозвучал зуммер телефона. Костя на ходу ощупал карманы Кролика и вынул мобильный телефон. Нажав на кнопку, он поднес его к уху.
   - Кролик, выходи! Мы тебя уже ждем
   Костя узнал голос Стаса.
   - Кто ждет? - спросил он, отключив телефон. - Куда собрались ехать? Зачем?
   - Откуда я знаю? Скажут.
   Костя что есть силы сдавил шею. Кролик вскрикнул.
   - Кто, куда и зачем?
   - На поиски тебя. Двадцать человек, понял? Тебе лучше отпустить меня и смываться из города, пока не поздно. Здесь тебя схватят, пикнуть не успеешь. Отпусти меня, и я никому не скажу, что видел тебя. А если ты со мной что сделаешь, тогда тебе точно могила, понял?
   - А так они только полюбуются мной? - усмехнулся Костя. - Что им от меня нужно?
   - Парень, отпусти, что я тебе сделал?
   Костя внес его в проем дома. Многие перекрытия и стены были разобраны, внизу темнела вода, там плавали доски, торчали обломки перекрытий. Костя толкнул Кролика в сторону лестницы и прижал к стене. У него были красные опухшие уши, а под глазом просматривался застарелый синяк. Синяк напомнил Косте Наденьку, и его переполнил гнев. С ней Кролик был храбрее, подумал он, сдерживая себя, чтобы не ударить бандита.
   - Ты ответил не на все мои вопросы. Спрашиваю по порядку. Кто конкретно вышел или выехал меня схватить?
   - Я сказал, двадцать человек.
   - Кто? Стас, рыжий Толян, ты, Альберт, Борис? Верно? Еще кто?
   Кролик вертел головой, избегая смотреть в глаза Кости. Костя упер дуло пистолета ему между глаз.
   - Кроме Альберта.
   - Еще кто?
   - Из охраны. Ты их не знаешь.
   - Как они меня узнают, если меня видели лишь вы двое?
   - Есть еще один. Учился с тобой.
   - Как его зовут?
   - Эрик.
   - Знаю такую черножопую гниду. С какой целью вы ищете меня? Чтобы убить?
   Кролик кивнул, глядя в сторону.
   - Чем? У всех пистолеты?
   Глаза Кролика метнулись вниз, на Костю, в сторону. Он кивнул.
   - У тебя почему нет?
   - Я только должен следить за подъездом.
   - Чьим подъездом?
   - Не знаю. Может, за твоим или твоей телки.
   Костя ткнул его пистолетом в живот. Кролик ойкнул и согнулся. Костя приподнял его голову за ворот куртки.
   - Еще так скажешь - пристрелю, как крысу. Кто вам дал Наденькин телефон?
   - Эх-эх-ри-ик.
   - Кто убил ее родителей?
   Кролик все еще не мог отдышаться. Костя терпеливо ждал.
   - Тот, ко-ого вче-ера при-ишили. Я его не-е знаю. Его Стас на-анимал.
   - Кто отравил отца?
   - Я ее не знаю. Стас ее знает.
   - Кто приказал их убить? Альберт Юшкин?
   Глаза кролика чуть не выпрыгнули из орбит.
   - А ты что, и против Юшкина прёшь? - спросил он с издевкой. - Да ты знаешь, кто он?
   - Такой же бандит, как ты, по нему пуля плачет. Так это он приказал их убить?
   - Он сказал Альберту, что должен выйти чистым из всей этой истории, в которую влип. А это значит, что в противном случае он уберет всех, кто в ней замешан. Он убирает всех, кто против него хоть слово скажет.
   В голове Кости мелькнула какая-то мысль, словно вспыхнула и погасла лампочка. Он прикрыл глаза и попытался восстановить мысль в памяти, и в этот момент Кролик оттолкнул его и ударил носком ботинка в пах. У Кости потемнело в глазах. Превозмогая боль, он все же попытался схватить Кролика, взмахнул рукой, ударил ею по стене, пистолет отлетел в сторону. Костя увидел убегавшего по лестнице Кролика, поискал глазами пистолет, но его нигде не было видно. "Найду после", - решил он и, перескакивая через три ступеньки, кинулся за Кроликом. На четвертом или пятом этаже он увидел его мелькавшие ноги. На одной была задрана штанина, и повыше ботинка болтался бежевый наколенник. Точно такую Костя носил, когда выбил чашечку.
   Сообразив, что под штаниной у Кролика был спрятан пистолет, Костя остановился и припал к стене. Он услышал выстрел и увидел отскочивший от стены кусок кирпича на уровне плеча. Он невольно отступил на несколько ступенек назад, однако, услышав топот наверху, догадался: Кролик не знает, что у него нет пистолета.
  
   Он поднялся на площадку этажа и огляделся. Со всех сторон на него глядели дверные проемы. Подойдя к ближайшему от себя, он в страхе отпрянул. Проем оказался нишей двери лифтового колодца. Костя поднял кирпич и бросил вниз. В глубине булькала вода.
   Обойдя бесшумно несколько комнат и не найдя ничего подходящего, кроме обломков кирпичей, он рискнул подняться на следующий этаж и сразу увидел метровую арматурину с куском бетона на конце. Дубинка была, что надо.
   Он прошел в комнату напротив лестницы и притаился. Когда никогда Кролик должен спуститься вниз. Он прислушался. Наверху было тихо. Вдруг он подумал, что Кролику наверняка названивают. Отыскав самый большой обломок из сцементированных кирпичей, он поднес его к нише лифта, включил телефон, положил рядом, издал душераздирающий крик и столкнул обломок в колодец. Услышав громкий всплеск воды, он быстро вернулся в комнату напротив и притаился.
   Совсем скоро он услышал осторожные шаги. И тут зазвонил телефон. Костя вздрогнул и поморщился: звонок заглушал шаги Кролика. Однако звонки не были непрерывными, и в промежутке между ними он опять уловил шаги.
   Он поднял дубинку на уровне головы и прилип к стене. Совсем близко послышался хруст - это Кролик наступил на кусок известки. И вот он сам одним прыжком проскочил проем двери и развернулся, выбросив по - киношному обе руки с пистолетом. Костю спасло то, что он стоял, прижавшись спиной к стене, и пуля прошла мимо в сантиметре от него. Вторая пуля пришлась в потолок, когда Кролик от ноги Кости летел к колодцу лифта. Косте показалось, что он встретил взгляд Кролика, уже налитый смертью. Последними скрылись ботинки с высокими каблуками.
  
   Косте вдруг стало не по себе от наступившей после всплеска воды тишины. Чтобы разрядить ее, он проговорил: "Жаль пистолета" - и, приподнимая телефон: "А за это большое спасибо". Он не стал заглядывать в колодец, чтобы узнать, видно ли тело Кролика или утонуло, а спустился вниз, отыскал свой забившийся в трещину пистолет и поспешно покинул развалины, едва не ставшие его последним пристанищем.
  
   ***
   То, что Кролик узнал его довольно быстро, заставило Костю усомниться в своих актерских способностях и действенности девичьего наряда. Однако другого выхода у нег не было. Не разгуливать же в своем обличье, когда тебя ищут двадцать человек. Теперь уже девятнадцать, поправил он себя, но все равно не мало.
   Он вынул из сумки губную помаду и, глядя в крохотное зеркальце (и то и другое ему сунула Алка), старательно намазал губы. Отнеся зеркальце подальше от лица, он глянул в него и стер помаду. Яркая краска на его бледном лице при черном парике могла еще больше привлечь внимание, особенно Эрика.
   Он взглянул на часы. До встречи с Германом оставалось два часа. Он подумал, что расправиться с кем-либо за это время ему вряд ли удастся, и решил вообще не маскироваться, а, чтобы не испытывать судьбу, отправиться к училищу в обход города.
   Он снял со спины сумку, сунул в нее кофту с париком и тут вспомнил про шерстяные носки, которые забыл сунуть под кофту. Не забыть бы в следующий раз.
   Почему Кролик не кричал? Онемел от страха? Неплохо было бы заманить туда Стаса с Рыжим. Только как?
  
   Их теперь осталось пятеро. Кролик сказал, что Юшкин убирает всех, кто выступает против него. Альберт, готовя компромат против него, выступает против. Юшкин об этом не знает, но должен узнать. Тогда он разделается с Альбертом, а, возможно, и с другими.
   Однако надеяться на это Костя не собирался. Он придумал, как расправиться с ними. Оксана сказала, что завтра Юшкин приезжает к ним. Скорее всего, он приедет вечером, и наверняка там все соберутся. Вот он и накроет их всех разом. Если не удастся прикончить кого-нибудь до этого, как Кролика. Например, взорвать "Мерседес" вместе со Стасом.
   Но больше всех он думал о Юшкине. На случай, если завтра с ним не получится и вообще будет невозможно до него добраться, в запасе всегда останется последний вариант, о котором он прочитал однажды в газете: отец взорвал себя на суде вместе с убийцей дочери.
   Жаль, что он уже не сможет добраться до милиционеров. Но свое они получат на суде. А если их освободят, он разделается и с ними.
  
   Он не заметил, как вышел на дорогу, ведущую от города к летному училищу. Автобуса не было видно. До встречи с Германом оставалось чуть меньше часа - более чем достаточно, чтобы пройти четыре километра пешком. Сквозь тучи изредка проглядывало солнце. "Мерседесу" с бандитами появляться здесь вроде бы и ни к чему, и Костя спокойно продолжил путь.
   Дорога была прямая и узкая. Слева был высокий забор бывшего папиного авиационного завода, справа - забор из колючей проволоки, за которым находился полиго завода. Костя прошел не меньше полпути, когда увидел зажженные фары приближавшейся зеленой машины. Он вгляделся в номер.
   Может, они и проехали бы мимо, если бы он, узнав номер, не остановился, и его рука не потянулась к поясу за пистолетом.
   От резкого торможения "Мерседес едва не съехал в кювет. Костя увидел, как у машины вспыхнули фонари заднего хода, и она, виляя и пипикая, пошла назад.
   Первая его мысль была - бежать, и он побежал назад, сняв с плеча и надев через голову сумку. Но все в нем противилось бегу.
  
   Он попытался оценить обстановку. Долго ехать за ним задом они не будут, так как не смогут догнать его. Значит, они скоро развернутся. Стас при этом будет сидеть на его стороне и стрелять сможет лишь левой рукой, но скорее всего не станет, ведя машину. Рыжий или кто другой, сидя справа, сможет стрелять, высунувшись из машины или встав на порожек. С комплекцией Рыжего сделать это будет не так легко. Если он выскочит из машины, Костю ему сроду не догнать.
  
   Взгляд Кости остановился на обломке бетонной стены, валявшейся в кювете. Он на ходу поднял его, с удовлетворением отметив, что он будет потяжелее пятикилограммовой гири. От удара таким камнем стекло должно разлететься вдребезги.
   Он сбавил ход и стал ожидать, когда "Мерседес" начнет разворачиваться, для чего ему придется раза три пропилить узкую дорогу. На это должно уйти не меньше десяти - пятнадцати секунд. А там дело техники: он разбивает лобовое стекло, стреляет в Стаса, Рыжего и в других, кто там будет.
   Все это промелькнуло в его голове за долю секунды. Как он и рассчитал, пипиканье прекратилось, однако над головой просвистело. Он обернулся и увидел Рыжего, быстро бегущего к нему с пистолетом в вытянутой руке. Второй пистолет был в руке, высунувшейся из заднего окна машины, которая разворачивалась поперек дороги.
   Поняв, что план его из-за Рыжего провалился, и теперь надеяться приходится только на ноги, Костя прижал к себе камень и побежал изо всех сил, прислушиваясь к гулу машины.
   Он знал, что смешно убегать от "Мерседеса".
   Когда машина почти догнала его, он перепрыгнул кювет и, перебежав ей дорогу, швырнул камень в ветровое стекло. На полном ходу "Мерседес" съехал в кювет перед подбежавшим Рыжим. Тот шарахнулся к забору. Костя выстрелил в него, затем наугад в темное стекло машины
  
   До корпуса училища оставалось полкилометра, и тут его обогнал автобус. Остановки рядом не было, но автобус вдруг остановился. И него вышел летчик. Не раздумывая, Костя вскочил в автобус и, как оказалось, не напрасно.
   Ожидая Германа в проходной, он выглянул в окно и увидел "Мерседес", мчавшийся за автобусом. В переднем стекле со стороны водителя была большая дырка. Костю поразило, что вторая половина осталась целой. Он вспомнил, как рассыпалось на мелкие кусочки боковое стекло на "Волге", когда отец нечаянно задел по нему молотком, выпрямляя погнутую стойку.
  
   ***
   Герман предложил Косте отсидеться эти дни в его общежитии. С начальством он договорился. Костя пообещал впредь быть осторожнее, а про себя добавил: и решительнее. Ему было стыдно перед собой за то, что он трусливо убежал. Он даже не посмотрел, попал ли в Рыжего, зачем-то выстрелил сам не зная куда, вместо того, чтобы в разбитое окошко. Еще он был недоволен, что не догадался прострелить "Мерседесу" шину. Однако Герман одобрил его действия, сказал, что у таких темных стекол видимость изнутри и, если бы он не убежал, а стал носиться вокруг машины, его бы запросто пристрелили.
   Узнав, что похороны первого сентября, Герман скривился, но пообещал отпроситься и привести с собой пять - шесть курсантов поздоровее.
  
   В проходную вошел со стороны двора мужчина лет сорока пяти. Кожаная куртка и серые брюки не скрыли его военной выправки. Половина лица у него была обожженной. Его звали Игорем Михайловичем. Представив их друг другу и сказав Косте: "Он согласен помочь", Герман исчез.
   Игорь Михайлович посадил Костю в стоявшие неподалеку "Жигули", спросил недовольно:
   - Ты что, малолетка?
   - Почему? Паспорт уже больше года, как есть.
   - Твою мать. Семнадцать лет. Мой Володька старше. Грёбаное государство, которое принуждает детей бороться с преступниками. Как я понял из того, что путано рассказал Герман, ты хочешь отомстить за свою погибшую невесту. Ничего не скажешь, шаг мужской. Не каждый решится. Ты, кроме мухи кого-нибудь убивал?
   - Я, может, и мухи не убивал, а их убью.
   - Одно дело хотеть, другое - заставить себя. Не каждый сможет. Некоторые после этого с ума сходят, жизнь идет наперекос.
   - Что будет со мной после, меня не интересует. Я должен убить, сколько смогу, пока они не убили меня. Вчера они подсылали ко мне киллера, сегодня - уже двадцать человек. Это вы им читайте мораль. Что им сделала Наденька? За что они убили ее родителей? Герман сказал, что вы согласились мне помочь. Я могу купить и на рынке то, что мне нужно, но там могут обмануть, а мне нужно наверняка. И еще мне надо, чтобы объяснили, как пользоваться.
   - А что родители твои говорят? Отец у тебя кто?
   - Папа у меня летчик - испытатель, - с гордостью похвалился Костя. - Если бы он был... - Он не смог выговорить "жив". - Если бы он был сейчас здесь, он бы их уже давно поубивал. Знаете, как он Наденьку любил?
   - Постой, как его фамилия?
   - Верхов.
   Игорь Михайлович повернулся к Косте всем телом.
   - Алексей Верхов - твой отец? И, правда, ты - вылитый он. Что ж ты раньше не сказал? Что о нем слышно? Где он сейчас?
   Костя рассказал все. Игорь Михайлович завел двигатель.
   - Едем на полигон училища.
  
   Костя провел там полдня, стреляя из разных пистолетов, бросая гранаты, заряжая и устанавливая на время мины.
   Узнав об его намерениях, Игорь Михайлович остановился на двух мощных минах для особняка и маленькой магнитной для "Мерседеса". При таких минах от особняка, по его словам, должно остаться одно воспоминание и уж совсем ничего от тех, кто в нем будет в это время находиться. То же самое произойдет и с "Мерседесом" и пассажирами. Из протянутых Костей денег он взял лишь половину.
   - Ладно, сочтемся, когда вернется отец. Главное, останься живой. Он мне не простит.
   Он подвез Костю до гаража Дмитрия Ивановича, где по просьбе Кости приготовил один "коктейль Молотова" и показал, как его бросать.
   - Ну, что ж, отговаривать тебя, я вижу, без пользы, - сказал он на прощанье. - Как говорится, бог тебе в помощь. Будь осторожен, обдумывай каждый шаг. Главное, не оставляй следов. И на всякий случай, придумай алиби. Мой дом в твоем распоряжении в любое время. Он у меня за городом. Там тебя никто не найдет.
   Игорь Михайлович придавил ногой сигарету. Со стороны необожженного лица он был красив и напоминал Косте отца. Некрасивых летчиков Костя не видел.
   - И вот что. Не спеши хоронить отца. Я по себе сужу. Меня дважды хоронили в Афгане. А я, хоть урод, а вернулся. Твой отец лётчик, каких мало. Может, и объявится. И помни о матери. Её тоже не спеши хоронить. Вот, если с тобой что случится, это убьет ее сразу.
   Он подошел к машине, открыл дверцу и повернулся к Косте. Его изуродованное лицо налилось кровью.
   - Береги себя, сынок, - хрипло проговорил он и перед тем, как сесть, по мужски обнял Костю.
   Вернувшись в гараж, Костя приготовил еще один "коктейль" и запрятал подальше обе бутылки и большие мины.
  
   ***
   Вместо своей сумки, с которой его видели бандиты, он решил взять Наденькин рюкзак. Он сам его подарил ей полмесяца назад. Как же она была рада! Боже мой, какая у нее улыбка и что они с ней сделали...
   Он полез в машину за рюкзаком и учуял запах пирогов. В хозяйственной сумке он нашел их целую кастрюлю. Тетя Наташа испекла их, ожидая Наденьку и его. На полу машины стояла также трехлитровая банка деревенского молока. Оно было еще свежим. Он любит молоко и тетя Наташа купила специально для него. Даже мертвая, она позаботилась о нем, зная, что с утра у него не было ни крошки.
   Он ел пироги, запивая молоком, и на его глазах были слезы. Сейчас он не стыдился их. Из рюкзака он вынул Наденькины учебники и тетради. Учебник по истории был весь в ее пометках. Здесь же оказалась толстая, как книга, тетрадь, озаглавленная "История Руси для детей", - Наденькина рукопись. Она уже год работала над ней.
   Костя открыл первую страницу.
   "Ты живешь в Отечестве, которое называется Россией. А раньше наша страна называлась Землею Русскою или Русью. Тебе интересно узнать, откуда появилось это красивое и гордое слово "Русь"?
   А история Древней Руси вот такая.
   Давным-давно, более тысячи лет назад..."
   Тетрадь была исписана почти наполовину, и Костя удивился, как много Наденька написала за две недели, что они не виделись. Он прочитал последние строки:
   "И тогда обратился он к Владимиру с такими словами:
   - Великий князь! Молим тебя и братьев твоих не губите Земли Русской! Если начнете рать между собой, то половцы станут радоваться и возьмут землю нашу, которую отцы наши и деды стяжали трудом великим и храбростию; они добывали чужие земли, а вы хотите погубить и свою.
   Владимир Мономах выслушал эти слова, заплакал и сказал:
   - Да, отцы наши и деды помножили и сберегли русскую землю. Неужто мы отдадим ее супостатам? Как волки голодные, облизываются на нашу землю половцы. Сегодня я пошлю гонца к Святополку и помирюсь с ним".
   "Наденька у меня была умненькая, - проговорил вслух Костя, - не то, что нынешние политики, уменьшившие на треть территорию страны". Он сунул тетрадь в рюкзак. Думая, что переложить в него из сумки, он раскрыл ее и вынул мину-липучку. Он уже придумал, как подложить ее в "Мерседес". Если не удастся, швырнет в него "коктейль". Не такая уж бутылка тяжелая. Он обернул ее тряпкой и тоже воткнул в рюкзак.
   Из кармана сумки он вынул фотографии, которые взял у Ореста. Отобрав две, он вложил их в маленький полиэтиленовый пакет вместе с изоляционной лентой.
  
   Он опять нарядился в баскетболистку, не забыв про носки, но вместо синей косынки, в которой его узнал Кролик, набросил на шею легкую розовую, найденную в машине. На этот раз косынка придала ему девичий шарм - так ему показалось, когда он нагнулся к боковому зеркалу. Вспомнив Алку, он, подкрасив губы и щеки, слегка подмазал лицо копотью выхлопной трубы. Чушка из него получилась классная. Еще бы рост пониже, и Антон его ни за что не узнал бы.
  
   Перед уходом он позвонил ему и Ларисе. До Антона он не дозвонился, а телефону в квартире Наденьки подошла Людмила Ивановна, сестра Дмитрия Ивановича. Она ответила, что Лариса у себя дома.
   Лариса рассказала, что Людмила Ивановна приехала утром с мужем и дочкой Аней (она была чуть старше Наденьки, и Костя ее хорошо знал). Они все вместе сходили в морг, отнесли одежду. Врачи подтвердили наличие яда в крови Дмитрия Ивановича и сообщили об этом в милицию. Однако оттуда ни в больницу, ни домой никто не приходил. Людмила Ивановна не захотела пойти в милицию с заявлением о возбуждении дела. Лариса догадывается, что не столько не хотела она, сколько не разрешил муж. Сам он занят поисками документов на квартиру, садовый участок и машину с гаражом. Не найдя ключи от машины и гаража, он замучил ее вопросами, где они могли быть, а еще больше о даче: как далеко от Москвы, какой там дом, сад. Лариса не выдержала и сказала, чтобы он не раскатывал губы на дачу, она должна достаться Косте. Он накричал на нее, оскорбил, и поэтому она дома, но с Сергеем Ивановичем и Антоном поддерживает постоянную связь, подготовка к похоронам у них идет полным ходом. Мэрия уже выделила деньги, оттуда несколько раз приезжал человек, но в милицию она все-таки сходила с Аней. Аня молодец, сама написала заявление, где просила найти и наказать убийц. Там все возбуждены вчерашним убийством милиционера и, когда узнали, что Анино заявление касается квартиры, из которой вчера поступил звонок, их обеих долго расспрашивал следователь, затем подошел другой сотрудник, назвавшийся Жаровым. Он больше интересовался Костей: где он, что собой представляет. Лариса разнервничалась и накричала на него: вместо того, чтобы искать убийц и защитить от них Костю, он выпытывает о нем самом, подозревая его в чем-то. Тот даже растерялся, дал ей свою визитку и просил позвонить, когда Костя объявится. Визитку дал и первый. Его фамилия Буланов. Ларисе он больше понравился, хотя не такой солидный, зато веселый. Он тоже хочет повидать Костю.
   - Обойдутся, - ответил Костя. - Больше ничего не было, на ваш взгляд, подозрительного?
   - Подозрительно то, что тобой многие интересуются, непонятно, кто. Полчаса назад, например, приходил милиционер, спрашивал, где ты. Совал в глазок удостоверение, чтобы я открыла. Я тут же позвонила Жарову. Он удивился и сказал, что я правильно сделала, не открыв дверь. Хотел прислать своих милиционеров, но тот убежал. Я услышала топот. А перед этим звонил твой школьный друг Коля. Я что-то никогда от тебя о таком не слышала. Он интересовался, как тебя разыскать. Я ему ответила, если он насчет похорон, пусть звонит в школу. Он даже не поинтересовался, чьих похорон. А часа два назад приходил газовщик проверить, не протекает ли газ. Дверь я тоже не открыла, крикнула, что у нас все в порядке. Когда он стал настаивать, я сказала, пусть приходит с представителем жэка или я буду звонить в милицию. Больше он не появлялся.
   Костя похвалил ее и попросил не беспокоиться о нем.
  
  
   ***
   Ближе всех к гаражу был дом Лены. Костя прошел вдоль параллельного дома, внимательно оглядывая двор. Он увидел двух парней лет по двадцать пять, прогуливавшихся по скверику напротив Лениного подъезда. Женщину с ребенком и мальчишку с собакой он в расчет не принял, а парни вполне могли входить в банду Стаса.
   Его все больше беспокоил Антон. Эрик мог сказать бандитам об их дружбе; возможно, они захотят узнать от него о нем, Косте. Кроме того, его случайно может встретить Рыжий, и хорошим это для Антона не кончится. На всякий случай Костя прошел мимо его дома. Во дворе по-прежнему было довольно много детворы, не в пример другим дворам. Когда-то от этого дома отказались члены жилищно-строительного кооператива, и он был передан горсовету. Его с радостью заселили очередники города, в основном многодетные семьи.
   У подъезда Антона трое мужчин возились с машиной. Подозрение у Кости они не вызвали. А вот трое парней, похожих на прогуливавшихся у Лениного дома, были явно чужаками. Один из них прислонился к дереву напротив соседнего подъезда и разговаривал по телефону. Остановившись в пяти метрах от него, якобы завязать шнурок кроссовки, Костя услышал: "Нет... никто не отвечает... не знаю...". Он еще что-то некал, но Костя уже направлялся к своему дому. Отойдя подальше, он позвонил Антону в школу. Трубку взял Сергей Иванович. Он сказал, что Антон занимается портретами бандитов. Они поговорили о похоронах, затем подошел Антон. Известие о парнях возле дома он воспринял не совсем серьезно, больше интересовался, что делает Костя. Было заметно, что он все еще обижался.
  
   Двор Кости для конспирации не был приспособлен: никаких домов напротив, не имелось и сквера с детской площадкой. Вернее, когда-то они были, но сейчас между деревьями стояли машины, большей частью заброшенные. Было трудно незаметно подойти к дому со стороны дороги, но это как раз Косте и помогло. Стоявший у дома "Мерседес" он увидел, как только свернул с улицы Чкалова на свою. Подходить к нему напрямую и в одиночку он не решился, помня о Кролике, а группки из двух-трех человек не было.
   Пока он обдумывал, идти ли в обход или дождаться хотя бы одного пешехода, "Мерседес" стал быстро приближаться. Едва Костя юркнул во двор дома, как машина промчалась мимо. Он бы не успел даже снять рюкзак, не то, что бросить "коктейль". А стрелять было совсем глупо.
   Раздосадованный, он прошел следом за тремя мужчинами. Возле дома он увидел двоих парней, возившимися с красными "Жигулями" с открытым капотом. Обойдя незаметно дом, он увидел еще двоих, в том числе Эрика.
  
   Картина ему была ясна, и он отправился к дому Наденьки, решив там задержаться. Чтобы не рисковать лишний раз, он пошел окольным путем мимо санатория. Была у него еще одна причина пойти именно так. Он хотел взглянуть на одно место.
   Это место ему показал отец. В детстве он жил недалеко отсюда. Самое интересное, что тетя Наташа тоже жила возле санатория, только с другой стороны, но друг друга они не знали. Она объясняла это тем, что была на десять лет моложе его, а в детстве такая разница существенна. Не то, что у Кости с Наденькой, лишь чуть больше года.
   А недавно Наденька поведала ему под большим секретом, что территория, занятая сегодня санаторием и больничным комплексом, когда-то входила в графские поместья Кильштетовых. До сих пор сохранился дворец, перестроенный в советское время под здание администрации, да развалины водокачки. К ней Костя и направлялся. Наденькина бабушка родилась во дворце за день до того, как поместье было конфисковано. К этому времени мужчины были убиты, и в живых осталась одна графиня с беременной дочерью. Их двоих с новорожденной перед приходом чекистов успела спрятать у себя в доме гувернантка. В нем они прожили вплоть до шестидесятых годов, когда его снесли при строительстве больницы. Строгие манеры и такт передались Наталье Сергеевне от бабушки и гувернантки, умерших совсем недавно.
   А санаторий был построен в начале тридцатых голов для работников НКВД. В преддверии войны под ним были сооружены подземные убежища, соединенные многочисленными переходами. В войну, когда санаторий был превращен в госпиталь, в убежищах укрывали раненых во время бомбежек. После войны санаторий отремонтировал, входы и выходы убежищ замуровали, но кошки собаки и беспризорники, каким одно время был отец, туда проникали.
   Отец спускался через колодезный люк водокачки. Колодец был глубиной метров двадцать и в середине соединялся через небольшую дыру с одним из подземных переходов. Чугунная крышка люка колодца была на уровне земли, заросла мохом и травой, и ее не было видно. Место здесь глухое: с одной стороны высокий забор санатория, с другой - остаток стены водокачки, и о существовании люка мало кто знал. Как-то Костя приподнял люк, и на него пахнуло мертвечиной. Он успел лишь заметить железные скобы, уходившие вниз, и темную воду в глубине.
   Подойдя сейчас к водокачке, он отыскал люк, приподнял и снова поставил на место крышку. Затем он подошел к санаторскому забору. В нем он сдвинул прут, который тоже показал отец, рассказывая, как проникал на территорию санатория к другу играть в футбол, - и пролез в образовавшуюся щель. Наломав прутьев и веток от росших вдоль забора кустарников, он уложил их с внутренней стороны забора вместе с куском рубероида, который содрал по дороге с крыши заброшенного сарая.
   На полянке возле люка он нащипал уже желтеющей травы и сложил ее у забора напротив прутьев. На середину люка он положил вырванный из тетради Наденьки клочок последнего листа. Уходя, он обернулся, и его губы скривила усмешка.
  
   Как он и предполагал, основные силы были сосредоточены у дома Наденьки. Зато пройти здесь незаметно было легче. Ко двору он подошел со стороны пустыря и нырнул в последний подъезд параллельного дома. Из окна лестничного пролета он сразу увидел Бориса, разговаривавшего с другим парнем.
   Перейдя в соседний подъезд, он узнал в горилообразном громиле рыжего Толяна, сидевшего рядом с бритоголовым парнем. От Кости до них было не больше десяти метров. Если бы Толян был один, Костя, возможно, не удержался бы и, подбежав, всадил в него пулю. Но еще двое парней виднелись у предпоследнего подъезда. Убежать от пятерых вряд ли бы удалось, а рисковать он не имел права.
   Он прошел мимо Наденькиного дома и, зайдя за угол следующего, стал поджидать "Мерседес". Когда никогда он должен появиться.
   Как убежать отсюда в случае отклонения от задуманного, Костя знал. За домом, у которого он стоял, начинался лес, за ним железнодорожное полотно, а дальше дачи, полно знакомых. Тот же Игорь Михайлович.
   Он снял со спины рюкзак, развязал его и перевесил на левое плечо, чтобы держать наготове.
   - Ты чево здесь ошиваешься? А потом мётлы пропадают.
   Женщина в черном платке, надвинутом на глаза, подметала тротуар у его ног.
   Костя послушно отступил в сторону.
   - Вот сейчас как метлой огрею!
   Женщина замахнулась метлой, и Костя обрадовано засмеялся. Перед ним стоял улыбавшийся Антон.
   - Ну, артист! Откуда ты взялся?
   - Уже час, как околачиваюсь здесь. Вдруг ты придешь? "Мерседес" уже два раза подъезжал. Смотри, не он ли опять?
   Костя глянул на дорогу. К ним, минуя дом Наденьки, приближался "Мерседес" с разбитым передним стеклом и включенными фарами.
   - Он. Ты стой здесь и не высовывайся, понял?
   Костя потрогал пистолет за поясом, потом сунул руку в рюкзак, коснувшись "липучки" и бутылки с "коктейлем". Все готово. Осталось лишь ждать, когда Стас припаркуется, вылезет и уйдет к бандитам.
   Антон вдруг обогнул его и пошел навстречу уже развернувшейся и останавливавшейся машине, размахивая метлой над тротуаром.
   - Ты куда? - зашипел Костя.
   Он обогнал Антона, легонько оттолкнув его назад, и замедлил шаг в нерешительности. Сквозь полуоткрытое боковое окно он увидел самодовольное лицо Стаса, отстегивавшего ремень безопасности. Кровь закипела в Косте. Он дождался, когда бандит начал вылезать из машины, и его нога коснулась земли, а сам он приподнялся с сиденья, подскочил к нему и со всей силы прижал дверцей ногу. Стас замычал, и его лицо исказила гримаса боли. Костя приставил к его виску пистолет.
   - Больше не мычи - пристрелю, - посоветовал он, удивляясь своему спокойствию.
   - Ногу отпусти, - выдавил Стас.
   И тут Костя растерялся, не зная, что делать дальше. Отпустишь ногу - Стас захлопнет дверцу, и сквозь стекло его не будет видно. А он все будет видеть.
   Его выручил Антон. Подбежав, он открыл заднюю дверцу и крикнул:
   - Садись с ним сзади, я поведу машину.
   Костя повернул к нему голову. В следующую секунду Стас откинулся всем телом назад и выхватил из-за пояса пистолет. Он зацепил глушителем за руль, и пуля пробила стекло рядом с утренней дырой. Костя вцепился в руку с пистолетом. Прозвучал второй выстрел, и Стас вдруг выпустил пистолет. Он стал открывать и закрывать рот, словно не мог говорить от возмущения, а Антон уже успел открыть дверцу с другой стороны и, схватив бандита за плечо, стал тянуть его на соседнее сиденье.
   - Помоги, что стоишь? - крикнул он Косте.
   Они передвинули стонавшего Стаса, Антон захлопнул дверцу, обежал машину и, вытолкнув Костю, сел за руль. Костя с двумя пистолетами в руках уселся сзади.
   - Следи, чтобы он не убежал, - скомандовал Антон.
   Он включил двигатель, и "Мерседес", подпрыгнув, рванул с места. Стас вдруг поднял голову и ухватился рукой за руль. Машину стало бросать из стороны в сторону.
   - Держи его! - разозлился Антон. - Очнись! Он же тебя чуть не убил! Он Надю твою убил!
   Костя оторвал руку Стаса от руля и с силой крутанул ее. Стас стал ругаться, замедленно выговаривая слова:
   - Сука, ты меня ранил...артисты сраные...вас остановят на каждом углу...меня все гаишники знают... Куда повернул? Вези в больницу... я ранен...суки...вези в больницу.
   - Жди, полетел, - огрызнулся Антон. - А за "суку" ответишь, и за "сраных" тоже. Кость, следи за ним. Ты почему его не прикончил? А теперь вот возись с этим говном. Куда его?
   - Давай в больницу... козел... все равно вам ... конец... завтра ОМОН на вас запустят...ты... жених гребаный... можешь рыть... себе могилу... рядом со своей телкой...
   Костя в ярости схватил Стаса за волосы и повернул его голову к себе.
   - Кто отравил отца? - закричал он. - Это ты приказал? Как зовут медсестру?
   - Х.. тебе... облажали тебя... сосунка... все поимели... твою невесту... кроме тебя... пыска не выросла? Ха-ха...
   Антон с размаха ударил Стаса по губам. Тот пошлепал ими и притих.
   - Кость, я еду на карьер, а? Я знаю туда дорогу без постов ГАИ. А ты куда хотел?
   - К реке.
   - Могу не проскочить.
   - Езжай, куда хочешь.
   Из головы Кости не выходили последние слова Стаса. Он презирал себя за то, что не мог убить этого поддонка, погубившего три жизни. Хоть бы он сам подох, подумал он, прислушиваясь к хрипу бандита.
   Вдруг зазвонил телефон, лежавший в бардачке между сиденьями.
   - Послушай, - сказал Антон.
   - Не надо. Пусть помечутся.
   Телефон продолжал звонить.
   - На нервы действует. Тогда выключи.
   Костя поднял аппарат, отключил его, бросил опять в бардачок.
   - Может, я его возьму на время? - сказал Антон. - С тобой созваниваться. А потом выброшу, а?
   - Не стоит, он может стать уликой.
  
   Антон обогнул карьер и остановил машину. Он повернулся к Стасу, указательным пальцем коснулся запястья руки.
   - По-моему, откинул копыта. И убивать не пришлось. Сам себя, гад, прикончил. Больше не будет обзываться.
   - А говорят, бога нет, - проговорил Костя. - Есть. Еще как есть.
   Он вылез из машины и, поднявшись наверх, глянул вниз. Первое время в карьере купались дети. Только в один день утонуло трое. В середине, говорили, глубина двадцать метров, а у берега - восемь. Судя по всему, сейчас было не намного мельче.
   Он вернулся к машине.
   - Ты не помогай, - сказал он Антону. - Это мое дело. Я возьму это грех на себя.
   - Нет здесь никакого греха. Ты его не убивал. Он сам себя.
   - Ладно, отвернись.
   Костя открыл дверцу и, подхватив Стаса под мышки, с трудом вытащил из машины. Одна нога повисла на порожке.
   - Я тебя прошу, отвернись, - проговорил он пересохшими губам.
   Увидев, что Антон не смотрит на него, Костя ухватил Стаса за ноги, стоя к нему спиной, и рывками поволок наверх. Ему показалось, ничего тяжелее в жизни он не тащил.
   Наверху он, избегая смотреть в лицо бандита, столкнул его вниз. Его поразил почти черный цвет крови на зеленом пиджаке. Плюхнувшись в воду, тело быстро погрузилось. Последней скрылась голова. Хорошо, что лицом вниз. Костя даже не знал, были ли у Стаса открыты глаза.
   Когда он спустился, он был бледен и не смотрел на Антона.
   - Ты знаешь глухое место, где можно сжечь машину? - спросил он сухим голосом.
   - Почему не хочешь здесь?
   - По машине его сразу найдут.
   - Можно за кладбищем.
   - Не хочу рядом с Наденькой.
   - Тогда поедем к военным казармам.
   Костя совсем забыл про них. Полуразрушенные за бетонным забором, они были идеальным местом для подобных темных дел.
  
   Антон загнал машину во двор, а там - в один из дальних сараев. Он был без крыши. Костя облил из бутылки сиденья, шины, ковер в багажнике. В бензобак воткнул прут и тоже облил его. Попросив Антона отойти подальше, он поджег прут и бросил спичку в салон красивого, как его хозяин, "Мерседеса".
   Взрыв они услышали, когда были на приличном расстоянии от казармы.
   - Сколько их осталось? Пять? - спросил Антон, когда они перевели дыхание.
   - Четверо.
   Антон забормотал, загибая пальцы.
   - Не пыхти. Кролика тоже нет.
   - Как? Когда? - Антон остановился. - Ты мне не говорил.
   Костя рассказал, добавив в конце:
   - Их бог наказывает. Я лишь подставляю ему.
   - Может, и других он так же накажет?
   Костя вдруг хлопнул себя по лбу.
   - Елки-моталки, я его пистолет оставил в машине. Надо же!
   - Ах, какая жалость, - Антон тоже расстроился. - С глушителем. Не то, что твой малыш. Он, наверное, и стрелять не умеет.
   - Зря смеешься. Не очень-то приятная работа - убивать даже подлецов. Другое дело - драться. А пистолет действительно жаль. Он бы мог пригодиться. С глушителем удобнее: подкрался в толпе и сунул подмышку.
   - Конечно, удобнее. - Антон положил не ладонь пистолет и погладил его.
   Обрадованный Костя забрал у него пистолет, вынул кассету с патронами, высыпал их в ладонь.
   - Двух не хватает. Осталось шесть штук, - сказал он, засовывая патроны в кассету, а ее в пистолет.
   - Где это ты так научился работать с пистолетом? - спросил с завистью Антон. - Я думал, ты только винтовку знаешь.
   Костя выставил локоть, положил на него дуло пистолета, прицелился в дерево. Затем взял пистолет обеими руками, пригнулся и стал имитировать стрельбу в разные стороны, произнося "бах! бах!". Антон смотрел на него, открыв рот. Костя достал свой пистолет и сразу стал серьезным.
   - Ты знаешь, как он мне дорог. Давай говоримся так. Я тебе его дам, потому что ты в такой же опасности, как и я. И из-за меня, я учитываю. Но даю при одном условии. Ты его применишь только в самом крайнем случае, когда не будет другого выхода. Лучше, чтобы этого не случилось.
   - Учи свою...- Антон вовремя осекся. - Что я, маленький что ли?
   - Не ворчи. Смотри внимательнее, как он работает. - Костя показал и заставил Антона повторить. - Молодец. Лучше, если бы ты его куда-нибудь подальше спрятал. В штанину или в рукав.
   Антон отбежал в сторону и попытался повторить показанные Костей приемы. Костя со знанием дела его поправлял.
   Они сунули пистолеты за пояс и продолжили путь.
   - Ты где ночуешь? - спросил Костя.
   - Там, где ты.
   Костя остановился.
   - А вот уж это нет. Мне не хватает потерять четвертого и за тебя еще мстить.
   - Если бы не я, ты бы даже "Мерседес" не завел.
   - Мне не нужно было его заводить. Я собирался взорвать его вместе со Стасом. - Костя показал "липучку".
   - Ух, ты, дай посмотреть. - Антон протянул руку.
   Костя положил мину в рюкзак, сказал серьезно:
   - У меня еще не то есть. Пора тебе понять, что я не в бирюльки играю. Я действительно намерен прикончить их всех. Надеюсь, ты понимаешь, что после Юшкина живым или на свободе я не останусь. Я иду на это осознанно. Мне не страшно уйти из жизни, отнявшей у меня отца, любимую, после которой я уже никого не полюблю, ее родителей, ставших мне родными. А тебе еще жить да жить. Да и кто-то должен ходить на мою могилу. Кроме тебя и тети Ларисы, больше некому.
   - Ага, жди, разбежался. Умный, а дурак. Тьфу. - Антон в сердцах сплюнул и вдруг проговорил решительно. - А Эрика я все равно прикончу или морду набью. Он среди них ошивается.
   - Морду набей, это, пожалуйста. Только после. А сейчас твоя задача не попасть к ним в руки. После Стаса они, возможно, подключат на мои поиски милицию, а то и ОМОН, если верить Стасу. Могут искать и тебя. Поэтому ты должен быть все время с Сергеем Ивановичем, на людях. В том числе для алиби. У тебя есть, где переночевать, кроме дома?
   - Сергей Иванович ждет нас обоих. Он живет за линией.
   - Вот и хорошо. Я посажу тебя на автобус, и ты от него не на шаг. Фотографию у Гали взял?
   - Завтра утром. А ты сейчас куда?
   - Есть одна задумка. Осуществлю ее и приеду к вам.
  
   Антон наотрез отказался ехать в автобусе в женском наряде, а Костя не разрешил снять его. В результате они пошли пешком. Чтобы срезать путь, рискнули пройти мимо Антонова дома. Уже давно стемнело, и во дворе никого не было, кроме старика с собакой.
   - Может, я сбегаю домой, а? - спросил Антон. - Возьму поесть.
   - Потерпишь. Вдруг они ждут тебя у квартиры. Стой! Вот они.
   Двое парней стояли у самой дороги. Костя узнал бритоголового, которого видел с Рыжим. Антон поднял палку и пошел, опираясь на нее, как на костыль. В длинной темной юбке, вязаной непонятного цвета кофте и платке на голове да еще с палкой, он стал хорошим прикрытием для Кости. Костя взял его под руку, согнулся и медленно повел по тротуару. Там они повернули и прошли мимо бандитов, не спускавших глаз с дороги.
   - А кто ему будет звонить? - спрашивал раздраженно бритоголовый. - Толян в штаны наложил. И я бы на его месте перебздел. Попробуй, скажи шефу, что Стас исчез.
   - Ой, бля, ой, бля, что будет, - чуть не плакал второй бандит.
   - А с другой стороны, не жених же его прикончил. Охереть можно от смеха. Стас с пушкой - и этот сопляк.
   - Ничего себе сопляк. Всех на ноги поднял. А Кролик где? Про него шефу сообщили, не знаешь?
   - Стас должен был сказать. Вон идет машина. Хоть бы он, наконец.
   Когда они отошли, Антон швырнул палку.
   - Слышал, он тебя сопляком обозвал? Я его чуть палкой не огрел за такие слова.
   - Хоть горшком. Главное, он сам понимает, что это не так. Давно уже не так. А ты слышал, что Рыжий в штаны наложил? Хорошо мы им дали? Знай наших!
  
   - Все! Больше не могу! - Антон снял с себя кофту, стянул вниз юбку, переступил через нее. - Вот теперь я человек.
   - А платок? - засмеялся Костя.
   - Ты бы на себя посмотрел! Нос зачем сажей намазал? А сиськи почему не надел? Или потерял по дороге?
   Костя и впрямь потерял их, вернее носки.
   Они расстались, не доходя до дома Сергея Ивановича. Костя обнял опять обидевшегося Антона.
   - Дай бог, чтобы свиделись. Если что со мной случится, помоги Ларисе с памятником Наденьке и родителям. Если можно, положи меня рядом с ними.
   Он повернулся и быстро пошел назад от ошарашенного Антона.
  
  
   ***
   Двухэтажный коттедж Юшкина находился напротив парка. Он был ярко освещен. Отец рассказывал, что двенадцать таких домов были построены пленными немцами сразу после войны. В каждом коттедже жила одна семья, в то время как большинство ютилось в коммунальных квартирах или бараках. Ясное дело, в коттеджах поселилось начальство. Их называли дачами, потому что они располагались на окраине тогда еще поселка Летного. Поселок давно превратился в город, а коттеджи так и остались на окраине. Как тогда, так и сейчас жили в них самые влиятельные, а теперь и самые богатые люди города. Напротив коттеджей еще до войны был сооружен парк культуры и отдыха, а чуть подальше - стадион и спортивные площадки, раньше всегда многолюдные. Сейчас в парке можно было встретить разве что влюбленные пары да пьяниц, которым было раздолье среди пивных ларьков. Костя недавно узнал, что пиво стало стоить дешевле молока. А на стадионе расположился рынок, на котором хозяйничали южане.
  
   Костя присел на скамейку напротив коттеджа Юшкина и прикрепил внизу изолентой пакетик с фотографиями. Затем он пролез через густые насаждения в парк и позвонил по номеру, названному Ниной. Услышав женский голос, показавшийся ему сердитым, он попросил подозвать к телефону Владилена Эдуардовича.
   - Кто спрашивает? - потребовал голос.
   Видимо, все телефонные разговоры Юшкина женщина строго контролировала.
   - Передайте ему, что я звоню по жизненно важному для него вопросу.
   Слегка опешившая, она проговорила поспешно:
   - Да, конечно. Если это так серьезно, я позову его, хотя он болен.
   О том, что она сказала мэру, Костя мог только гадать. Подошедший Юшкин был явно встревожен.
   - Я слушаю. В чем дело? Кто вы?
   Голос у него оказался на редкость басовитым и солидным.
   - А дело вот в чем. - Костя тоже постарался придать своему голосу больше густоты. - У меня в руках случайно оказалась фотопленка с тридцатью шестью кадрами твоего загула в особняке Фомкина с пятницы на субботу. Половина кадров с двумя девицами и половина со сценами насилия над девочкой, которую обманом заманили специально для тебя. Чтобы ты не подумал, будто я блефую, я прилепил под лавку напротив твоего дома пакетик с двумя фотографиями. Ты меня хорошо слышишь? А то ты сопишь, как унитаз, мешаешь говорить. Слышишь?
   - Слышу. - С голосом Юшкина что-то случилось: он заметно осип. - Кто вы? Что вы хотите?
   - Кто я - не важно. А вот второй вопрос очень кстати, из-за чего я и звоню. Прижми к уху трубку плотнее. После моего звонка ты подойдешь к этой самой лавке, возьмешь фотки и убедишься, что я говорю чистую правду, как на суде. Завтра приблизительно в это же время я тебе опять позвоню и скажу, куда принести три тысячи "зеленых" в обмен на пленку. Если ты этого не сделаешь, то через день - два все тридцать шесть фоток окажутся у твоей бабы, в твоей мэрии и в редакциях газет, очень охочих до таких дел. Ну и, конечно, в Генпрокуратуре в связи с самоубийством той самой девочки, которая не вынесла твоих надругательств. Я думаю, последствия всего этого тебе лучше представить самому, тем более с учетом предстоящих выборов. Ну как, согласен?
   Можно было не спеша сосчитать до десяти, а Юшкин все пыхтел.
   - Ты не уснул?
   - Где гарантии?
   У него явно заклинило в горле. Голос совсем пропал.
   - Гарантии чего?
   - Что вы не прибегнете к шантажу во второй раз.
   - Во-первых, я честный человек, а не шантажист. Это ты насильник, развратник и убийца. Во-вторых, я не дурак, а тут и дурак бы понял, что следующего раза у меня не будет. Все знают, что для тебя убить человека - все равно, что два пальца об асфальт и после этого высморкаться. Мне главное - деньги получить, а там я тебя в гробу видел, понял? Но при одном условии. Никакой милиции, никакого ОМОНа, никаких твоих телохранителей. Только ты и я. Встретились - разошлись, каждый довольный своим: ты пленкой, я деньгами. Если же с моей головы упадет хоть один волосок - тебе крышка. Все случится так, как я предупредил. Самой первой любоваться тобой на фотках будет твоя баба. Потом все остальные. Но меня ты напрасно боишься. Бояться тебе надо твоих дружков, которые тебя подловили, как глупого мышонка. Маршака помнишь? Они сдерут с тебя не три куска, как я. Да и не деньги им нужны, у них их больше, чем у тебя. Им, как я понимаю, нужен компромат на тебя. Сейчас он в большой моде. Зачем он им - тебе виднее. На твоем месте я бы убрал их всех, кто там был в ту ночь. А то они еще кому разболтают, кроме меня. А обо мне ты не беспокойся, я сам исчезну. Мне моя жизнь дорога, тем более с такими деньгами. Как, устраивает? Звонить мне завтра или нет? Я ведь могу получить эти деньги и в другом месте, у той же твоей бабы. Что молчишь?
   - Я могу не найти такой суммы к завтрашнему дню.
   - Опять двадцать пять. Я так и знал. Сейчас начнешь сопли распускать. Еще пожалуйся, что ты нищий, как весь народ. Пари заключать на кусок зеленых - ты не нищий. Мне просто больше не надо, да и риск повышается по поговорке: "Жадность фраера сгубила". Короче, как знаешь. Завтра я тебе звоню и называю место. Думай.
  
   Костя нажал на кнопку. К горлу давно подступала тошнота, он сдерживал себя во время разговора, а сейчас с удовольствием выхаркнул, словно очистил себя от грязи. Непривычнее всего было говорить на "ты" со взрослым, но он даже получил моральное удовлетворение от того, что таким образом выражал этой мрази свое презрение. Вот только ни разу матом не смог выругаться. А жаль. Надо было бы пульнуть хоть разок.
   Ему было интересно посмотреть, как быстро Юшкин побежит за фотографиями. Вряд ли он пошлет за ними кого-нибудь - побоится, что смогут взглянуть на них. Жену уж точно не пошлет.
   Юшкин вышел через восемь минут с собакой. Её длинный живот почти касался асфальта, как и полы его халата. Он оказался ниже, чем выглядел на фото, к тому же был согнут, словно схватило живот. Костя на всякий случай отбежал подальше, чтобы не привлечь внимание собаки. Сделал он это вовремя, потому что она справила нужду рядом с местом, где он стоял. Но и отсюда он хорошо видел, как Юшкин, нащупав пакет, быстро сунул его за пазуху и почти побежал назад к калитке, еще больше согнувшись. Он так спешил, что забыл про собаку, и ему пришлось возвращаться к калитке, чтобы впустить ее. Поднявшись на крыльцо, он не вытерпел и взглянул на фотографии. Разглядывая их, он крутил головой по сторонам.
   Костя дождался, когда мэр скрылся за дверью, сплюнул и проговорил с кривой усмешкой:
   - Градоначальник вшивый.
  
  
   ***
   То, что он идет к дому Наденьки, он понял уже на пустыре, когда до дома оставалось метров пятьдесят. Мысленно уже покончив с Юшкиным, он шел на поиски Рыжего и Бориса. Имея пистолет с глушителем, расправиться с ними было не так сложно.
   Услышав голоса, он остановился. Их было пятеро, и среди них он узнал того, к кому шел. Они тоже заметили его и замедлили шаг. Еще в одном Костя узнал Эрика. Мимо этого пройти было невозможно: он впивался взглядом в любую женщину, тем более ночью на пустыре и в компании головорезов. Как назло, выглянула луна, а до них было метров пятнадцать, не больше.
   Любая девушка, встретив в безлюдном месте парней, свернет в сторону и побежит, подумал Костя и быстро стал соображать, куда лучше повернуть, чтобы затем убежать, если будут преследовать. Бежать назад нельзя - там дом Лены и дежурившие бандиты, которых Рыжий мог предупредить по телефону. Слева - забор санатория, через него не перелезть. Справа - жилой квартал. Он повернул вправо.
   - Это он!
   Кричал Эрик. Костя повернул голову и увидел, что они уже бегут к нему. Побежал и он.
   Кто-то, наверное, Рыжий, крикнул прокуренным голосом: "Только живьем! Стрелять по ногам!"
   Мысленно поблагодарив за подсказку, Костя выхватил пистолет и направил его на бандитов. Услышав приглушенный выстрел, он не сразу сообразил, что это выстрел и выстрелил он. До него дошло лишь, когда он услышал крик и увидел, что один из бандитов упал. Ему показалось, что упал Эрик, и это обрадовало его. Трое других кинулись врассыпную. Рыжий стоял в стороне, держа телефон у уха. Костя развернулся и бросился к нему, держась чуть левее, ближе к забору. Пока Рыжий спрячет в карман телефон, он надеялся уложить его.
   Однако Рыжий оказался проворнее и успел выхватить пистолет прежде, чем Костя поравнялся с ним. Не надеясь опередить в стрельбе и попасть в него, Костя взлетел вверх, сделал сальто и выбил ногой пистолет из рук Рыжего. Подпрыгнув еще раз, он ударил его другой ногой по голове и удивился, что тот не упал. Костя подскочил к нему и выстрелил в упор в необъятную грудь, чтобы попасть наверняка. Он успел увидеть, как руки Рыжего метнулись к груди, и помчался вдоль забора. Услышав два подряд выстрела, он побежал зигзагами, высоко поднимая ноги.
   Бегать они умели. Это он понял, обернувшись. Расстояние между ними увеличивалось медленно. Наконец показалась водокачка. Он не сразу отыскал лазейку. Опять послышался выстрел. Нащупав нужный прут, он сдвинул его в сторону. Но потерянного времени оказалось достаточно, чтобы бандиты приблизились. Когда он пролезал через образовавшуюся щель, то услышал резкий металлический звук над головой, и ему показалась, что рюкзак дернулся, словно зацепился за что-то. Оказавшись на другой стороне забора, он вернул прут на место и скрылся в лесу. Шагов через сорок обернулся и увидел мечущиеся вдоль забора три фигуры. Слышался мат. Странно, но никто даже не попытался перелезть, взобравшись на спину другого. Костя презрительно усмехнулся: "Дрожат за свои шкуры, не хотят получать пулю в живот". На заборе они были бы для него хорошей мишенью. Вот только он не уверен, что стал бы стрелять.
  
   Он направился к выходу из санатория, распроданного по частям коммерческим структурам. Совсем недавно вход на территорию санатория был по пропускам. Когда в стране начался бардак, санаторий стал переходить из рук в руки, пока не был распродан по частям коммерческим структурам. Однако вахтеры продолжали по инерции сидеть у входа, пропуская за пятерку, бутылку пива, а то и за иностранную сигарету.
   Выходов в санаторий было три: ближний в город, дальний к электричкам и средний к поликлинике. Не рискнув направиться к ближнему выходу, где его могли ожидать, Костя побежал к среднему, куда они не должны были успеть.
   На всякий случай, он подошел к проходной не по дороге, а со стороны забора. Стоявшие рядом с проходной красные "Жигули" показались ему знакомыми. Похожую машину он видел у торца своего дома. Он подкрался к окну проходной и заглянул в него. За столом сидел, держа в руках бутылку водки, пожилой вахтер, а два бандита стояли у стены с таким расчетом, чтобы их не было видно с улицы.
   Костя вернулся в лес. Чтобы попасть к дальнему выходу, нужно было пересечь освещенную дорогу с двумя тротуарами по бокам. Кроме того он не был уверен, что там его не поджидают. В подтверждение этого один из бандитов выскочил из машины и помчался к машине. Она направилась в сторону станции.
   Он пошел вдоль забора, глядя на деревья. Выбрав сосну, ветви которой свисали над забором, он перебрался на дорогу, пересек ее и оказался на территории поликлиники. Вокруг было много скамеек, он опустился на одну из них и вытянул ноги. Он почувствовал, что смертельно устал. Не хотелось никуда идти, лишь бы сидеть и ни о чем не думать. Но мозг его продолжал работать. Он поймал себя на том, что загибает пальцы: раз, два, три, четыре плюс Юшкин завтра, итого будет пятеро. Останутся лишь двое: Альберт и комендант. Честно говоря, он не ожидал, что так легко разделается с Рыжим, а попутно и с Эриком. Теперь можно было и отдохнуть.
  
  
   ***
   Он решил ни к кому не идти, а отправиться в гараж, поесть тети Наташиных пирогов и напиться молока, пока оно не прокисло. Да и находился он недалеко, и не надо ехать на автобусе, нужно лишь перейти улицу Чкалова, а оттуда совсем близко.
   Шел первый час ночи. На улице не было ни души, лишь изредка проносились машины. Костя медленно двинулся вдоль освещенных витрин. Вдруг одна из машин затормозила, и из открывшейся двери высунулась черноусая улыбающаяся физиономия.
   - Эй, дэвушка, садись, подвезем домой.
   А что, если и вправду сесть, подумал Костя. Доеду до гаража и выйду. Что они со мной сделают? Я же не девушка.
   - Что молчишь, красавица? Мы хорошо тебе заплатим. Смотри, - усатый потряс пачкой денег.
   Костю охватила ярость. Чурка черножопая! Хозяин жизни в чужой стране. А если бы я на самом деле был бедной студенткой? Мне что, уже пройти нельзя, не будучи оскорбленной? Он бросил сердитый взгляд на усатого и ответил своим голосом:
   - Воткни их себе в жопу, красавец!
   Машина остановилась, и четыре двери разом распахнулись. Чурки выскочили, полные гнева и решимости заполучить бедную студентку теперь уже задаром и проучить ее, как надо вести себя с хозяевами этой жизни. Но их пыл тут же угас, когда они увидели направленный на них пистолет. Костя держал его, как в кино, обеими руками.
   Только так с вами, сволочами, надо, подумал он, глядя вслед словно ужаленной машине.
  
   Он собрался перейти улицу, но, увидев встречную машину, остановился, пропуская ее. Однако она тормознула, и из нее выскочили четыре бандита и среди них - Косте потребовалось время, чтобы опомниться, - Рыжий, живой и невредимый. Так ничего не поняв (он выстрелил в него в упор), Костя развернулся и побежал назад. Навстречу ему стремительно неслись красные "Жигули". Не раздумывая, та эта машина или нет, он бросился ей наперерез к ближайшей арке противоположного дома. Машина, не останавливаясь, влетела в арку первой, перекрыв проход. Костя с ходу вскочил на багажник, крышу, капот и, спрыгнув на асфальт, помчался к дальним домам, мимо казино, заменившего детсад, где он познакомился с Наденькой.
   - За мной гонятся бандиты! - крикнул он на ходу стоявшим у ворот охранникам.
   Один из них неожиданно раскинул руки, и Костя едва успел отпрыгнуть в сторону. Он тут же вспомнил, что владельцем казино являлся Альберт.
   Видя, что машина вот-вот догонит его, он свернул в сторону и побежал по газонам. Бандиты, выскочив из машины, бросились за ним, а сзади них виднелись другие из компании Рыжего.
   Он нырнул в проход между домами. Теперь гараж оставался позади. Впереди были две хрущевки, а за ними дорога с заборами с двух сторон. Там на машинах они догонят его сразу, придется отстреливаться до последнего патрона.
  
   Вдруг он увидел стоявшее у одной из хрущевок такси и кинулся к нему. Из машины вылезала Алка, громко разговаривая с водителем. Как же он забыл, что она живет здесь? Он ведь только вчера был у нее.
   - За мной гонятся! - схватил он Алку за руку.
   - Так мне ехать? - высунулся из машины водитель, небритый и белозубый.
   - Да пошел ты... А тебе что? - оттолкнула Костю Алка.
   - За мной гонятся, - повторил он, оглядываясь.
   Она вскинула голову, узнала его и захохотала. Он схватил ее за руку и потянул к подъезду. Водитель что-то крикнул еще и тронул машину. Алка упала. Костя поднял ее и понес. Она обхватила его за шею и принялась болтать ногами, мешая войти в дверь. Кое-как он втиснулся, прикрыл плотно дверь и поставил Алку на ноги.
   Лифта в доме не было. Узкая кожаная юбка мешала Алке подниматься, она скинула ее и, размахивая, как флагом, побежала вверх, спотыкаясь и виляя перед Костей острым задом в одних колготках. Не попав ключом в дырку, она протянула его Косте. Он открыл дверь и попросил не зажигать свет. Алка стала снимать парик, куртку, швыряя все на пол, а он подошел к окну. Оно выходило во двор. Красные "Жигули" стояли у соседнего подъезда. К машине подбежали трое. Из-за угла дома показался Рыжий. Он что-то кричал, показывая рукой на подъезды.
   К окну подошла Алка, вцепилась Косте в рукав.
   - Костя, ты откуда? А я смотрю, какая-то шалава меня хватает.
   - Говори тише, - прижал он палец к губам.
   Он подошел к двери и прислушался. Кто-то поднимался по лестнице, шумно дыша. Перед каждой дверью человек затаивал дыхание, после чего гулко выдыхал. Надо меньше курить, чуть не сказал ему Костя, когда они стояли друг против друга. Пока бандит поднимался на пятый этаж и прослушивал квартиры, Костя снял девичий наряд. Дождавшись, когда тот спустился вниз, он повернулся к ничего не понимавшей Алке и спросил:
   - Мама спит?
   - Какая тебе мама? Она, по-моему, отвалила к бабке.
   Она нагнулась снять туфлю и села на пол. От нее пахло духами и чем-то кислым. Она вдруг оттолкнула его и, держась за стену, пошла в ванную.
   В классе она была тихой и безобидной. На него она боялась смотреть. Над ней смеялись, когда она написала в сочинении, что мечтает иметь много детей. Вряд ли они теперь у нее будут. Что с ней сделала эта жизнь! Так же, как из него она сделала убийцу.
  
   Пока Алка мылась, громко распевая, Костя осмотрел рюкзак и нашел пулю, застрявшую в рукописи. У него защипало в глазах. "Это Наденька спасла меня", - подумал он с нежностью и погладил тетрадь. Пулю он не стал вынимать, оставив на память. Тут он вспомнил про лежавшие в рюкзаке "мину-липучку" и бутылку с "коктейлем Молотова", и неприятный холодок пробежал по спине. Боясь оставлять их в квартире, он положил в рюкзак пистолет и вынес на балкон. Там он выглянул вниз. Возле красных "Жигулей" уже стояли белые. Без "Мерседеса" они выглядели сиротами и не опасными.
   Он вернулся в комнату и, присев на диван, закрыл глаза. Ему не давал покоя Рыжий. Не может быть, чтобы пистолет стрелял холостыми. Он отчетливо слышал выстрел, а главное, видел огонь из дула и как упал один из бандитов.
   - Костя! Ау! Пить будешь?
   Вспыхнул свет. На Алке был красный атласный халат, обтягивавший миниатюрную фигурку.
   - Буду. Можно я приму душ?
   - Там я повесила для тебя чистое полотенце и халат.
   Он чередовал горячую воду с холодной и чувствовал, как тяжесть спадала. Он бросил взгляд на висевший на двери махровый халат и с трудом натянул на распаренное тело джинсы и футболку.
   Алка окинула его взглядом, и ее черные брови удивленно поднялись.
   - Наливай, что хочешь, - сказала она.
   - Вода есть?
   - Неужто до сих пор не пьешь? - Она расширила щелки глаз. - И даже Надю не помянул?
   - Помяну послезавтра.
   - Чудной ты. Не такой, как все. А я ее каждый день поминаю. И плачу, как дурра. Сейчас тоже выпью за нее. А ты как хочешь, вода в холодильнике. Если хочешь основательно поесть, бери, что там найдешь.
   Он прошел на кухню. На плите стояла открытая сковородка с жареным картофелем и мясом. Странно, но есть ему не очень хотелось. Он подогрел сковороду, переложил из нее совсем немного в тарелку. Есть на кухне он посчитал неудобным. Он сделал бутерброд, прихвати "Кока Колу" и вернулся в комнату.
   Халат у Алки был распахнут. У нее была маленькая плоская грудь с большими черными сосками. Отводя глаза в сторону, Костя невольно сравнил эту грудь с Наденькиной. И все остальное тоже. Он быстро поел и поднялся.
   - Спасибо. Можно я прилягу на диване?
   Она вскинула голову, в глазах опять появилось удивление, которое тут же сменилось сочувствием.
   - Ах, да. Тебе ведь еще нельзя. Тогда ложись где хочешь.
   Он не понял, что она имела в виду, но думать не стал. Он уснул, словно провалился в омут, едва коснувшись дивана. А утром удивился, что не видел снов. В комнате было светло, часы на стене показывали без двадцати девять. Он вначале не поверил, но на его часах было столько же.
  
   Отжавшись на полу, он вышел на балкон и глянул вниз. На месте вчерашних "Жигулей" стоял грузовик. Несколько красных и белых "Жигулей" были среди припаркованных напротив обоих домов машин. Бандита Костя узнал по стриженой голове. Он стоял недалеко от Алкиного подъезда. У дальнего торца другого дома прогуливался еще один.
   Костя заглянул в спальню. Окно в ней также выходило во двор. Голая Алка лежала поперек кровати, обняв подушку. Он прикрыл дверь и стал думать. У него оставался последний день. Завтра прятаться он уже не намеревался, независимо от того, сколько их останутся, и будут за ним охотиться. На похоронах он должен быть непременно и обязан сохранить себя для этого. Во всяком случае, он постарается. Его взгляд упал на валявшийся Алкин белый парик. Он постучал в дверь спальни. Заспанная Алка в халате появилась в двери и взглянула на часы.
   - Что так рано? Еще девяти нет.
   - Мне нужно незаметно выйти отсюда и скрыться из города. Во вчерашнем наряде они меня видели. Нужен другой. Сможешь достать?
   - В чем вопрос? Не смогу, так куплю. Сейчас только схожу в туалет.
  
  
   ***
   Пока она туда ходила и затем готовила на кухне завтрак, Костя позвонил домой. Не дождавшись ответа, он уже хотел положить трубку, как гудки прекратились.
   - Теть Ларис? - спросил он, уже предчувствуя беду.
   - Костенька! - услышал он ее крик на одном выдохе, заставившим сжаться его сердце, - не приходи сю...
   В трубке стукнуло, потом зашуршало, и грубый мужской голос проговорил:
   - Слушай, ты. Докажи, что ты мужик, а не баба. Даем тебе двадцать минут, чтобы прийти сюда. Не придешь - начнем отрезать твоей тете каждые пять минут по пальцу.
   В трубке раздались гудки. Костя выбежал на балкон и трясущимися руками вынул из рюкзака пистолет. Он машинально проверил в нем пули, воткнул за пояс, в комнате надел свою кофту. У двери он заставил себя остановиться, сказав себе: "Успокойся! Возьми себя в руки. Ничего ты не сделаешь, Её убьют вместе с тобой как свидетельницу твоего убийства". "Ну и пусть! Ты трус! - закричал он в ответ. - Да у тебя сердце разорвется на двадцать первой минуте. Или пустишь пулю в лоб. А так, может, хоть одного прикончишь. Думай" - приказал он себе властно.
   Он взглянул на часы, перезвонил, сказал, как только трубку сняли.
   - Двадцать минут мне мало. Минимум тридцать, чтобы добраться на такси или частнике. Сейчас пять минут десятого.
   - Нет! Ровно в половине отрубим ей первый палец.
   Гудки. Костя выключил и тут же набрал номер телефона отделения милиции и попросил Подгузова. Уже знакомый голос дежурного ответил:
   - Он занят похоронами. Вы не насчет них?
   - Меня они тоже интересуют. Это из-за меня Суетин погиб. Когда похороны?
   После паузы дежурный проговорил протяжно:
   - Та-ак. - Он опять замолчал, затем послышался его крик в сторону: "Позови Егора! Нужен, скажи!" - и только теперь ответил Косте. - Похороны завтра. А твою невесту когда хоронят? Говорят, и отца с матерью ее тоже убили?
   - Да, обоих сразу, похороны всех также завтра.
   - Выходит, с Генкой вместе. Вот, значит, как бывает. А ты-то как же? Я имею в виду тебя, ведь... А вот и Подгузов идет. Может, он тебе сам скажет и посоветует. Ну, бывай. Как-нибудь держись.
  
   Подгузов выслушал Костю, сказал:
   - Давай сделаем так. Сейчас мы шлем к тебе домой наряд, а ты перезвони мне через полчаса. Сам на улицу не выходи. Ты объявлен в розыск по подозрению в убийстве. Поясню потом. А сейчас называй адрес.
   Положив трубку, Костя уточнил время. До половины десятого оставалось восемнадцать минут. "Они должны успеть, - успокаивал он себя. - В тот раз они приехали через шесть минут. А до моего дома им всего минут на пять дольше".
   Выходит, Стас не наврал. Скорее всего, дома орудует ОМОН. Но неужели он прибегает к таким изуверским пыткам? Лариса действительно не знает, где он, но разве они поверят ей?
   - Костя, иди завтракать, - позвала Алка из кухни.
   Он подошел к ней, сказал непослушным ртом:
   - Тетю Ларису взяли в заложницы. Грозят каждые пять минут отрубать ей пальцы, если я не приду.
   Алка зажала рот ладонью и опустилась на стул.
   Он попытался съесть бутерброд, зная, что это на весь день, и не мог откусить: опять заклинило челюсть. Алка усадила его на диван и, прижав к себе, стала гладить его кудри.
   - Успокойся, милый, - шептала она, - все будет хорошо. Милиция ее спасет, вот увидишь. Не надо так переживать. И что же это на тебя так навалилось? Хочешь, приляг, и я лягу с тобой, приласкаю тебя. Я умею. Вот увидишь.
   Он боялся, что не сможет позвонить Подгузову, и начал усиленно тереть скулы руками. На этот раз их отпустило быстрее - очевидно, привыкает. Это уже второй раз за два дня. Раньше с ним такого не случалось. Так же как никогда не падало сердце.
   Он мягко отстранил Алку и поднялся. Оставалось пять минут до тридцати и семнадцать до звонка Подгузову. Руки неудержимо тянулись к телефону.
   - Переодеться мне все равно нужно, - сказал он.
   Алка заставила его снять джинсы и показать ноги. Ей не понравились его вздутые икры, но в колготках, сказала она, они округляются, главное, что ноги прямые.
   - Нельзя без колготок? - спросил Костя, не представляя, как будет их надевать и снимать.
   - Попробуем обойтись без них. Есть у меня одна напарница под потолок. Мы с ней, как Пат и Паташонок. Когда вдвоем, нас нарасхват. Иногда один берет для экзотики. У нее ноги, как спички, и поэтому она всегда в джинсах. Их у нее сотня. Сейчас позвоню, чтобы принесла штук пять на выбор.
  
   Костя хотел поторопить Алку с разговором, но она, предупредив напарницу, отправилась к ней сама подбирать джинсы.
   Ровно без восемнадцати десять он позвонил Подгузову.
   - Ну, ты кашу заварил! - возбужденно проговорил тот. - Только ты положил трубку, как вошел Жаров. Я ему рассказал о твоем звонке. А у него из-за тебя неприятности с начальством. Что-то он им не так доложил. Так вот, выслушал он меня и вдруг разозлился, как черт, но не на тебя, а на них и сам поехал с нарядом. Ребята оттуда только что вернулись, а он до сих пор там. Они, я имею в виду омоновцев, уже успели там натворить. Тетя им не открывала, так они дверь вышибли, тетю на пол, руки за голову. А когда она сказала, чтобы ты не приходил, тут они озверели, могли бы и прибить, если бы не Жаров с нарядом. Ему их камуфляжная форма и маски по фигу, он потребовал показать удостоверения и разрешение на обыск. Удостоверения оказались вроде бы в порядке, а разрешения нет. Им, говорят, устно приказали. Сказали, что ты закоренелый убийца и, возможно, прячешься дома под кроватью. И суют твое описание, которое разослано сегодня утром во все отделения милиции и посты ГАИ. Там, я имею в виду эту бумагу, ты объявлен в розыск по подозрению в убийстве. Жаров спрашивает их, кого ты именно убил. Они не говорят. Сам-то он знает, о ком речь и почему не говорят. Видя, что он не отстанет, они позвонили своему начальству, причем говорили закодированно, и вдруг ноги в руки, и отвал. Но на прощанье пообещали ему неприятности покрупнее, чем сейчас.
   - Что они сделали с тетей Ларисой? - спросил Костя нервно.
   - Ребята сказали, вроде ничего страшного, видно, не успели. Ты не переживай, она уже в норме, но, ясное дело, испугалась и перенервничала.
   - Они действительно могли начать отрубать ей пальцы?
   - Жаров как раз за это уцепился. У них глаза на лоб, откуда он узнал, мол, ничего подобного. Он им не сказал, что ты звонил, а будто соседи услышали крик. Да ты и сам с ним можешь переговорить, он все еще там. А я тебя насчет этой бумаги хотел предупредить, раз уж мы смертями повязаны: ты - невестой, а мы - Генкой. В ней, я имею в виду бумагу, тебе шьют два убийства. Кого, там не сказано, но Жаров говорит, что речь идет о тех двоих, которых ты нам сдал, а мы отпустили. Вроде бы они исчезли. Я сам сейчас похоронами занят, поэтому не у дел. Знаю только понаслышке. Говорят, что нашли обгорелый "Мерседес" одного из них, а трупов в нем нет. Почему-то они вешают их на тебя. Даже про ямку на подбородке не забыли. Видно, кто-то им помог, кто тебя хорошо знает. Хочешь послушать? "На вид лет семнадцать - восемнадцать, рост около метра девяноста, фигура спортивная, волосы светлые длинные вьющиеся, лицо овальное, нос прямой, гуды выразительные, на подбородке ямка. При задержании соблюдать осторожность, так как он владеет приемами борьбы и бокса". Ну как, похож на тебя?
   - Не знаю, им видней.
   - Ты уж нас извини, но бумажки с твоим описанием пустили на подтирку. Я сказал, если даже ты их придушил, то правильно сделал. Жаров уверен, что родителей твоей невесты убили по приказу одного из пропавших, хозяина "Мерседеса". Я тебе говорил, он нормальный мужик. Ты сейчас потолкуй с ним, может, он что подскажет. А о тебя вот что тебе посоветую. Ты эти дни пересиди где-нибудь. А то сдуру схватят - не отвертишься. А то и прибьют. Ты можешь меня не послушать, но я бы тебе посоветовал не ходить на похороны. Думаю, твои покойники тебя простят. Я слышал, похороны у тебя завтра?
   - Завтра.
   - И Генку завтра. Если не в одно время с твоими, я приду к вам. Ты, конечно, меня не послушаешь, но я бы посоветовал тебе не ходить на похороны. Те, кто охотится на тебя, могут воспользоваться ими, чтобы убрать тебя. А твои покойники, я думаю, тебя простят и поймут, почему.
  
   Костя тут же позвонил домой. С Жаровым он не жаждал говорить, беспокоился о Ларисе. Трубку взяла она.
   - Теть Ларис, теть Ларис, - только и смог выговорить он.
   - Ничего, Костенька, ничего. Меня вот спасли по твоему звонку. Спасибо, дорогой. Ты-то как? Ты уж здесь пока не показывайся, если есть где переждать. Тебя ведь разыскивают, обвиняют в убийствах. Это какой-то бред. Жаров пытался меня успокоить и очень хотел с тобой поговорить. Сказал, в твоих интересах. Но его срочно вызвали к начальству. Ты позвони ему, он вроде неплохим оказался. Вдруг и вправду чем поможет. И я без дела сидеть не буду. Сразу после похорон поеду к Генеральному прокурору.
   - Теть Ларис, никуда пока ехать не надо. Главное, чтобы с вами ничего не случилось.
   - Теперь-то со мной ничего не случится. Я тебе не сказала, что Александр Анатольевич приставил ко мне часового. Его Колей зовут. Сейчас он дверь ремонтирует. Я ведь им не открыла, как ты велел. Они ее сломали. Я так испугалась, думала, такое лишь в кино бывает. А теперь я под охраной. Все мои заботы только о тебе.
   - Обо мне не беспокойтесь. Я в надежном месте. Меня никто не найдет. - Костя услышал звук открываемой двери и Алкин голос. - Все, теть Ларис. Я вам буду звонить по возможности.
  
   Напарницу звали Викой. На каблуках она оказалась выше Кости. Он таких еще не встречал. У нее было некрасивое вытянутое лицо с длинным носом, на редкость привлекательная застенчивая улыбка и ласковые глаза. Она, в самом деле, принесла пять джинсов. Все они оказались великоваты для Кости в заду, но подходили по длине и в талии. Он остановился на обычных голубых джинсах. В черном пышном парике и в красной накидке-пончо узнать его было невозможно. Впечатление портили старые кроссовки. Викины туфли он отказался даже примерять. Девушки подчистили и слегка подкрасили кроссовки, после чего они не так бросались в глаза.
   Они рассказали, что у подъезда к ним клеился парень, и Костя решил не рисковать. Он спросил Алку, есть ли у нее соседи на первом этаже с окнами на другую сторону.
   - Нет, так купим, - заверила она и достала из сумочки полсотни.
   Но на первом этаже все окна оказались зарешеченными, и Костя спускался по веревке со второго этажа. Хозяйка квартиры, которой Алка сунула деньги и наговорила в три короба о ревнивом женихе, поджидавшем Костю у подъезда, лишилась языка, узнав, что жених он, а не Вика, у которой, кроме мужеподобного лица, был к тому же низковатый голос.
   Сама Алка, взяв мусорное ведро, на всякий случай пошла вниз, чтобы отвести глаза бандитам. Перед уходом она распахнула халат и спросила, смеясь:
   - Кто из них устоит перед таким богатством?
   Хозяйка покраснела и замахнулась на нее веревкой. Вика тоже спустилась, чтобы покараулить на другой стороне дома. Она махнула Косте рукой, и он заскользил по веревке вниз. Помахал хозяйке и Вике, он направился в гараж.
   Там он сделал еще один "коктейль" Молотова, заменил рюкзак опять на сумку, сложил в нее необходимое и поехал на 66-й километр.
  
  
   ***
   Особняк Альберта он узнал еще с шоссе. Перебегая от кустарника к кустарнику, он приблизился к нему и чертыхнулся. Вокруг особняка рабочие возводили забор. Стоял бетоносмеситель. Легковых машин возле дома не было, значит, не было и Альберта.
   Незаметно обойдя усадьбу со всех сторон и наметив пути подхода к особняку, Костя решил, что до вечера делать здесь нечего, спрятал под кустом мины с "коктейлями" и вернулся на шоссе. Он дождался автобуса и доехал до 60-го километра.
  
   Слева от шоссе за придорожными деревьями было поле, справа проселочная дорога вела в лес. Костя пошел по ней. Довольно скоро показался старый деревянный мост, перекинутый через неширокую речку. Костя перешел мост и метрах в двухстах от него увидел избушку. Она очень покосилась, крыша проржавела. Во дворе стучал топором мужик с небритым лицом и давно нечесаными волосами. Одет он был в выгоревший тренировочный костюм и стоптанные зимние ботинки.
   Костя вытер помаду с губ, сунул парик и пончо в сумку, а ее положил под куст. Он вошел в калитку и приблизился к мужику. Тот выпрямился и ответил на приветствие.
   - Скажите, пожалуйста, где-то здесь жила баба Настя.
   - Это ты правильно заметил: жила. Отжила свое тетка Настя. Вот как раз мастерю ей последний дом. - Мужик показал на валявшиеся на земле доски, явно оторванные от сарая. - Проститься пришел? По-людски. Пойдем, отведу к ней.
   Костя поднялся за ним на крыльцо и, пройдя темные сени, вошел в комнату, треть которой занимала печь. В нос ударил запах, смягченный хвоей.
   Мужик молча указал головой на дверь в другую комнату. Костя вошел в нее. На столе лежала накрытая простыней старуха с лицом, словно приплюснутым от сильного удара по голове. Рта у нее не было, а острый нос касался такого же острого подбородка. На стуле рядом сидела старушка в роговых очках, черном платке и с растрепанной Библией в руках. Она окинула Костю взглядом выцветших глаз, не лишенных любопытства, и продолжила чтение вслух. Костя прислушался: "Ибо Господь кого любит, того и наказывает, бьет же всякого сына, которого принимает. Ибо есть ли какой сын, которого не наказывает отец?".
   - Извините, бабушка, - нагнулся к старушке Костя, - а как накажет бог бандитов, убивших бабу Настю?
   - А ты никак меня слушал? - обрадовалась старушка и улыбнулась ртом с тремя зубами. - А ты сам возьми и почитай, - она протянула ему библию. - Здесь и об этом все чисто прописано.
   - Бабушка, я все равно здесь ничего не пойму. Вы мне лучше своими словами скажите.
   - Господь уже наказал их тем, что отрекся от них на этом свете. В писании сказано: им за грехи воздастся на том свете, где они будут брошены в озеро, горящее огнем и серою. Ты думаешь, мы только здесь живем? Нет, милай. Мы здесь гостюем. А жить мы будем вечно там. Если кого, конечно, Господь к себе примет. А кого не примет, вот тот и будет весь век гореть в этом самом огненном озере. Будет молить Господа о смерти, а он ему не даст.
   - Ты ее больше слушай, - вошел в комнату мужик. - Она тебе этим богом так мозги запудрит, что хоть сейчас беги топиться, чтобы быстрее отправиться на тот свет. Только сама она вон уже восьмой десяток скрипит, а туда не рвется. Знает, что главная жизнь все-таки здесь. Вот если бы там озеро не из серы, а из спирта было, тогда бы другое дело. От мужиков отбоя не было бы.
   Он подошел к бабе Насте и измерил ее сантиметром.
   - Ты смотри, как вытянулась. Сантиметра не хватило. Аж метр пятьдесят семь с гаком. А у меня хорошие доски ровно полутораметровые. Вот и кумекай, как быть. Ноги что ли ей укоротить? А, тетка Дусь, как? Доску надставим или ноги отпилим?
   Старушка, не поднимаясь, замахнулась на мужика Библией.
   - Иди, идол, гроб делай. А то когда ж мы ее похороним? В глазах уже першит.
  
   Костя приотстал от вышедшего мужика, спросил старушку отчего-то тихо:
   - Бабушка, а как вы думаете, бог примет или откажется от того, кто убьет, к примеру, убийц бабы Насти? Иными словами, того, кто отомстит за нее?
   Старушка выслушала его очень внимательно и с улыбкой, которая тут же исчезла, когда она заговорила:
   - Чудной ты задал вопрос. Я так сразу на него не отвечу. Не я одна. Говорят ведь люди: "Бог ему судья". А с другой стороны, я так думаю. На фронте убивают врагов, от этих он что, тоже отказывается? Это что ж, выходит, если мой Федя под Ленинградом фашиста убил, значит, и он убийца, и его Господь не примет? Нет, я с этим не согласная. Да будь тогда на то моя воля, я бы не одного немца убила. Мы что, их к себе звали? Кто им дал право душить нашу мирную жизнь? Да я бы и сейчас не побоялась. А ведь Настьку убили. Это ты правильно заметил. Даже никто не поинтересовался. Будто не человека, а муху убили. Вот жизня стала как цениться, ох-хо-хонюшки.
   - Спасибо вам, бабушка, за ответ, - сказал Костя с чувством.
   Ему захотелось обнять старушку. Он провел ладонью по ее сухой руке и вышел. Подойдя к мужику, спросил:
   - Как и кто ее убил? Вы знаете?
   - Ума не приложу. Сначала я подумал, что она сама ударилась затылком о порог. Она ведь выпивала. А потом вижу, крови под ней море, хоть сама, как щепка. И вся на кровати. А на полу ни капли. Нет, думаю, она не упала. А с другой стороны, за что ее убивать? Какой от этого кому прок? Она даже на гроб денег не оставила. А убили ее скорее всего во сне: очень уж довольная лежит, словно поллитру увидела. Охочая она была до нее, у-у-у. Только собрался я ехать в милицию или в "Скорую", как вдруг они сами приезжают, будто кто позвонил. А кто мог, как не я иль тетка Дуся? Так она еще не знала, я ей не успел сказать. А я не звонил. Посмотрели они ее, справку выписали, что умерла, сунули мне и уехали. Ни слова - кто, что, словно так и надо. Я им было про кровь, мол, убили ее. А они говорят: "Мы знаем. Твое дело ее похоронить". А спросили меня, в чем и на что? Хорошо, хоть кладбище рядом. Ни машины не надо, ни катафалка.
   - Насколько я знаю, государство часть расходов по похоронам должно брать на себя.
   - А есть оно у нас, государство твое? Я уж про него забыл, как и оно про меня. Мне-то уж точно ничего не даст. А ей должно, она всю жизнь на него горбатилась. Но это ж надо ехать, пробивать, доказывать, что не пропьешь, неделю потеряешь. А ты ее видел? Еще день, и она лопнет, как лягушка. А на чем оттуда гроб везти? Нет, я сам быстрее сделаю. Вот только бы было из чего. Видишь, как вытянулась? А ты ей кто? Меня Валерой зовут. Для тебя, наверное, дядя уж.
   - Я Костя. Бабе Насте я никто. В субботу она приютила мою невесту, когда та убежала от бандитов. А в этой избе попалась на глаза милиционерам, таким же бандитам.
   Валера стал скрести затылок пятерней.
   - Вон оно что. Теперь мне все ясно. Тетка Настя в субботу вечером прибежала к тетке Дусе не в себе, как помешанная, и все про какую-то девчушку талдычила. Её, мол, Руслан увез. Боялась, как бы он не сотворил с ней что. Девчушку и так обидели, живого места на ней не было. А он у нас нехороший - чечен, одним словом. И как их только в милицию берут? Чем думают? Они же все гестаповцы. Не приведи бог им в руки попасть. Я только раз у него побывал, с тех пор не человек. Все нутро мне отбил. - Валера провел рукой по животу, затем протянул Косте папиросу. - Будешь? Нет? Ну и правильно. - Он закурил. - Так это значит, твоя невеста ему на глаза попалась? Вон оно что. А ему, какая разница, что была уже побитая. Это, значит, он тетку Настю пришиб, чтобы не проболталась.
   - В понедельник вечером я уже знал, что милиционеров арестовали.
   - Как арестовали? - обрадовался Валера. - И Руслана -чечена?
   - Сказали, двоих. Его и Славика. Вы его знаете?
   - Да уж знаю. Двух слов связать не может, больше кулаками объясняется. Они вместе ездят и творят. Так ты говоришь, в понедельник их уже взяли? А ее убили во сне с воскресенья на понедельник. Он убил, это как пить дать. А милиция приезжала в десять. Как же она узнала? Они что, сами сознались? Это чечен-то? Не похоже. Что-то здесь не так. Без поллитры не разберешься. Ладно, не до этого сейчас, гроб надо делать. Как она? Отошла? Я говорю, невеста твоя. Ты уж на нее не серчай, она ж не по своей воле.
   - Она покончила с собой.
   - Да ты что? Неужто правда? - Валера от расстройства стукнул руками по коленкам, от папиросы посыпались искры. Он выбросил сломанную папиросу и полез за другой. Прикурив, спросил. - Вчера похоронили?
   - Нет, завтра будем.
   - Ну да, в городе все сложнее. А мы сегодня думаем ее отвезти. У нас-то кладбище под боком. Дальше терпеть нельзя. Ты ж запах чуял? Вот только гроб сделаю. А ты чего здесь? Хотел о невесте разузнать?
   - Да так, что-то потянуло. Знаете что? У меня есть немного времени. Я могу вам помочь.
   Валера обрадовался несказанно. С улыбкой он стал почти красивым. У него были правильные тонкие черты лица, голубые глаза, густые волосы.
   - Тогда мы в миг. Я буду отмерять, а ты пили. Строгать не будем - нечем. Потом чем-нибудь обобьем. Вот обрадовал.
  
   К трем часам гроб был готов. Костя обил его простыней. Баба Дуся осталась очень довольна гробом, назвала его нарядным. Валера, как ребенка, поднял покойницу и положил в гроб. Баба Дуся, увидев подругу в гробу, заголосила:
   Ох, Настюшка ты моя, и что ты наделала-а-а,
   И на кого ж ты меня оставила-а-а,
   И что ж без тебя я буду делать тут одна-а-а,
   И как же нам вдвоем было весело-о-о,
   И помогали мы во всем друг дружке-е-е,
   И собираться мне уж, видно, за тобой следом пора-а-а.
   - Хватит, тетка Дусь, - остановил ее Валера. - Еще на кладбище навоешься.
  
   Они вынесли гроб на улицу и поставили на тачку. Костя вез ее, Валера поддерживал гроб, а баба Дуся семенила сзади. Везти пришлось недолго. Сразу за домом бабы Дуси был косогор, а за ним кладбище. Из могил выделялись три: два металлических треугольника со звездами и деревянный крест. Один треугольник стоял прислоненным к дереву у свежевырытой могилы.
   - Весь день вчера рыл, - сказал Валера, - одни корни. На мужика ее напоролся, пришлось расширять. Еле вылез. Ну, что? Разрешите, я скажу пару слов. Хотя о тетке Настьке надо бы писать стихи. О простой русской бабе с изуродованной судьбой. Тетка Дусь, сколько вам было, когда война началась?
   - Я ее старше. Мне уж двадцать второй шел, а ей только двадцать исполнилось.
   - Ну а дальше что?
   - У меня уже Ванечке второй год шел, а она только собиралась за Ваську. Моего-то сразу убили под Ленинградом, а она Ваську привезла из госпиталя без обеих ног уже в сорок третьем.
   - Ну а потом?
   - Васька, как она над ним ни билась, помер сразу после Сталина, ребеночка ей не оставил: повредили ему, а моего родненького сыночка погубили в Чехословакии, она сроду нам не нужна была, там и похоронили, жениться не успел и внучонков мне не оставил. - Баба вытерла концом платка слезы и поправила платок на бабе Насте. - Настя счастливей меня. С Васькой она рядом ляжет, а где мои оба лежат, один господь знает, а здесь они у меня мысленно. Вот я их и записала на памятнике. Куда-то к ним я должна ходить.
   - Тетка Дусь, у нас еще поминки впереди, за поллитрой поговорим. Там повеселей будет Кость, подай веревку.
   Баба Дуся заголосила, а они опустили гроб и, забросав землей могилу, вернулись в избушку. Костя хотел попрощаться, но Валера уговорил его остаться ненадолго.
   - А вы им кто? Здесь живете? - спросил его Костя.
   - Я как раз об этом хотел сказать.
   Валера налил водки в четыре стакана. Один поставил на середину стола и накрыл куском черного хлеба. Стакан протянул бабе Дусе и другой Косте.
   - Я не пью, - сказал Костя.
   Валера вдруг обрадовался.
   - Вот это правильно. Держись, пока жизнь не заставит. Только я не знаю, как ты сможешь в твоем положении утерпеть. Так вот, я отвечу на твой вопрос. Тетка Настя вернула меня с того света. И тетка Дуся тоже. Я уже был не жилец. А вот видишь, выходили. Теперь только пить брошу и буду опять как человек. Так, тетка Дусь, выходит, я теперь в ее избе остаюсь?
   - А кому ж она достанется? Не Руслану же супостату? Конечно, тебе. Ты ведь вон как за ней ухаживал. В больницу на санках зимой возил. Так и оставайся здесь. Она избу на тебя записала. Бумага у меня лежит. А потом и мою возьмешь. После меня. Только не уезжай отсюда, бога ради, как же я без тебя помру? Никто и не узнает.
   - Ладно, тетка Дусь, не ной, куда я денусь? Мне ведь тоже без тебя не жизнь.
   - Может, еще женишься. Мужик ты хороший. Да и не пьешь ты. Языком больше мелешь.
   Костя попрощался и попросил провожавшего его до калитки Валеру не говорить никому, что он здесь был. Валера сказал: мол, ему все ясно, и он прикажет молчать тетке Дусе. Что ему было ясно, Костя не понял, но это было неважно. Он был доволен, что сделал хоть одно доброе дело. А то в последние дни только убивал или думал об этом. Вот и сейчас этим займется. Опять их осталось четверо. Что ж все-таки произошло с Рыжим? Не может быть, чтобы пистолет стрелял холостыми. Этого еще не хватало. Не надо было менять свой на этот.
  
  
   ***
   Чутье подсказывало ему, что Альберт приедет вечером в особняк. Да и Юшкин грозился подъехать. Но это было до вчерашнего Костиного звонка ему. Теперь, если он приедет, то, скорее всего, на разборку и не один. Было бы неплохо взорвать всех вместе.
   Чтобы получше изучить местность на случай бегства он прошел пешком вдоль берега реки. Чем ближе он подходил к особняку, тем реже становился лес, пока не остались редкие кустарники в поле. На подходе к особняку они росли островками и были очень кстати.
   Рабочие все еще возились с забором и успели поставить ворота. Машины с бетоносмесителем уже не было. Не появились еще и легковые машины. Лишь одиноко стояла "Газель" рабочих.
   Костя выбрал куст побольше и поближе к воротам и стал ждать, когда уедут рабочие. Не прошло и получаса, как они стали складывать инвентарь. Лопаты и ломы они поставили в бочку за боковым флигелем. Затем быстро помылись, а когда оделись, превратились почти в пижонов. Перед отъездом один из них постучал в дверь особняка, и на крыльце появился Борис. Он поднял в знак прощания руку и опять исчез.
  
   Едва машина скрылась из вида, Костя перебежал ближе к воротам. Куст был густой и высокий. Он уже обдумывал, выманивать ли из дома Бориса или начать закладывать мины, когда со стороны шоссе показалась иномарка. Она въехала через новые ворота во двор. Из нее вышел Рыжий и, обойдя машину, открыл дверцу водителю. С трудом вылезшего из машины толстяка Костя узнал сразу - это был Альберт. К ним уже сбегал с крыльца Борис. Он подскочил к хозяину и указал рукой на новые ворота. Но Альберт не удосужился даже взглянуть на них. Он начал кричать почти женским голосом, однако ничего понять было невозможно. Вдруг он подбежал к багажнику, открыл его и подозвал Рыжего. Тот нагнулся над багажником, вытащил одной рукой скрюченного человека и бросил его на землю. Костя чуть не вскрикнул от ужаса: он узнал Антона.
  
   Первое, о чем он подумал: Антон мертв. Его рука потянулась к сумке, где лежал пистолет. "Молнию" заело, и он начал с силой дергать ее. Это помогло ему овладеть собой. Он стал убеждать себя, что, если Антон убит он ему уже ничем не поможет, только погибнет сам. А погибать ему сейчас никак нельзя. Этих он убьет потом, как задумал, а поздно вечером у него еще намечена встреча с Юшкиным. Вот если бы ему удалось застрелить всех троих сразу и остаться до вечера живым, тогда другое дело. Но он уже один раз пытался убить из этого пистолета Рыжего. Однако не смог убить, а тут трое.
   Альберт и Борис исчезли в доме. Костя увидел, как поднятый Рыжим за ворот джинсовой куртки Антон вдруг начал передвигать ногами, когда тот понес его мимо крыльца к флигелю. "Жив, господи, жив Антошка", - зашептал Костя, смахивая с глаза слезу радости.
   Он, наконец, расстегнул сумку, достал пистолет, и тут Рыжий быстро прошел в дом. Костя пригнулся, перебежал еще к одному кусту, а от него к задней стене флигеля. Окна были плотно зашторены. Он не знал, в какое из них стучать. Вдруг в самом дальнем окне отодвинулась штора. Костя подскочил к нему и встретил взгляд Антона. Его лицо было залито кровью, она стекала даже из разорванного уха, одна щека была вздута, словно от флюса. Увидев Костю, Антон раздвинул губы, и Костя отметил, что зубы у него целы. Он показал рукой, чтобы Антон ожидал его у двери.
   По дороге он прихватил из бочки лом и, подбежав к крайней двери, спросил тихо:
   - Ты здесь?
   - Тут я, тут, - нетерпеливо отозвался Антон.
   Костя воткнул плоский конец лома в прорезь двери и отжал ее от стойки. Один раз Наденька забыла дома ключ от дачи, и ему вот так же пришлось открывать дверь ломом. Там дверь была податливее, а эта оказалась массивной и обитой железом.
   Когда дверь все же открылась, Антон на секунду прижался к Косте и запрыгал за ним на одной ноге. Костя поднял его и донес до ближайшего куста. Там он спросил, что с ногой.
   - Рыжий ударил в чашечку. Должна пройти. - Вдруг Антон вспомнил. - Кость, только ты успокойся. Там, кажется, лежит Надина одежда. Извини, я совсем забыл про нее, обрадовался, тебя увидев. Я не уверен, но жакет похож на ее, такой же темно-синий.
   - Посиди здесь, я сейчас.
   - Кость, вдруг не ее, а?
  
   Но Костя уже не слышал его, он бежал к флигелю. Он угодил прямо в объятия Рыжего. Тот, очевидно, был настороже, и его руки тотчас сомкнулись вокруг Костиной спины. В одной руку у него был лом, во второй пистолет, но он не помешал Рыжему ухватить другой конец лома, и Косте показалось, что треснули сразу все ребра у него на спине. Он попытался повернуться боком и не смог пошевельнуться.
   - Сам пришел, падла, гы-гы, - обрадовано проговорил Рыжий.
   Продолжая гыкать, он стал поворачивать лом, как штурвал: вправо - влево, вверх - вниз. У Кости от пронзительной боли перехватило дыхание. К тому же был непереносим запах изо рта Рыжего, и Костя откинул назад голову, пытаясь сделать глубокий вздох, но легкие были сдавлены, и он лишь захрипел. Чувствуя, что еще две-три секунды, и он потеряет сознание, он, извиваясь всем телом, высвободил руки и попытался сцепить их за спиной Рыжего. Но тот был настолько необъятен, что Костя лишь поломал ногти, цепляясь за твердую, как железо, спину. Он догадался, что на Рыжем был бронежилет. Вот почему он остался жив вчера после выстрела в упор.
   Уцепившись за края бронежилета снизу, Костя раздвинул ноги и ударил пятками по сгибу колен Рыжего. Тот лишь слегка подогнул их, гыкнул и, опять выпрямившись, приподнял Костю. Он опустил лом до поясницы и рывком вдавил в нее. Костя вскрикнул, и его тело повисло.
   - Все, падла, сейчас из жопы дым попрет, гы-гы.
   На этот раз Рыжий гыкнул совсем весело и попытался заглянуть в открытое лицо Кости, чтобы насладиться его болью и страхом. Костя заметил ухмылку на залепленной пластырем морде и в последнем отчаянии впился зубами в нос бандита. Он стискивал зубы, по-собачьи рыча и тряся головой, до тех пор пока не почувствовал во рту соленый кусок мяса. Тошнота закупорила ему горло, он выплюнул кусок в разинутую от крика пасть, рванулся что было силы, врезался в стену и стал жадно глотать воздух. Сквозь выступившие слезы он увидел Антона, висевшего на руке Рыжего, в которой был пистолет. В нем Костя узнал свой пистоле. Он с трудом нагнулся, поднял лом и, выбрав момент, вонзил его в Рыжего пониже бронежилета. Антон упал на спину, держа обеими руками пистолет. Рыжий хрюкнул, согнулся и ухватился руками за пах. Костя поднял лом над головой и, словно топор, опустил его на рыжий затылок. Рыжий упал на колени, упершись лбом в землю. Костя пнул его ногой, свалил на бок, затем перевернул на спину и воткнул лом в выступавший из бронежилета живот. Он услышал, как лом стукнул об асфальт.
   - Кость, хватит, пойдем, - тронул его за рукав Антон.
   Костя вынул из живота Рыжего лом, приставил его к стене и направился к открытой двери флигеля. Он сразу узнал Наденькин костюм и сумочку, поднял жакет, в нем Наденька была бесподобна, и на секунду прижал его к губам, вдохнув ее запах. Ключа в сумочке не оказалось. Он взял из нее лишь платочек с вышитыми Наденькой на курсах кройки и шитья инициалами "Н.З", а все остальное оставил лежать.
   Выйдя из флигеля, он остановился перед Рыжим и пристально посмотрел на него. Вместо носа у него было кровавое месиво. Рот в красных пузырях беззвучно открывался и закрывался, словно Рыжий пытался что-то сказать. Встретив его затухающий взгляд, Костя спросил с безжалостной издевкой:
   - Ну что, падла, из кого дым прет?
  
   Он подошел к ожидавшему его Антону. Они вернулись к кусту, под которым лежала сумка. Вдруг Антон крикнул:
   - Костя, машина!
   Костя обернулся, но ничего не увидел.
   - Ее закрывает особняк. Джип какой-то. Сейчас подъедет. Давай, отбежим подальше. Вдруг увидят. А ты еле ходишь.
   - Зато ты прыгаешь, как стрекозел.
   Костя поднял сумку, подхватил Антона за локоть, и они побежали в сторону реки. Они залегли под кустом, оттуда был виден участок двора между домом и флигелем. Виден был и лежавший Рыжий.
   - А вдруг это Юшкин, - предположил вслух Костя. - Было бы неплохо.
   Во взгляде Антона он прочитал вопрос: "Что в этом хорошего?" - и собрался было пояснить, но в это время перед воротами остановился синий джип. Из него вышли двое в камуфляжной форме и черных масках с прорезями для глаз и рта. В руках у них были автоматы. Они встали с двух сторон машины. Один из них открыл дверцу, и в ней появился невысокий человек в светлом плаще, шляпе и темных очках. Костя был уверен, что это был Юшкин, только почему-то не согнутый, как вчера. Все трое быстро прошли в ворота и скрылись за передним углом особняка.
   - Что я тебе говорил, - прошептал Костя. - Юшкин со своими охранниками. Если не ошибаюсь, сейчас что-то произойдет.
   - Кость, надо отсюда уходить. Если они увидят Рыжего, они могут прочесать местность. Смотри, сколько их теперь. У них автоматы. А у нас только два пистолета. Слышишь? Кажется, стреляют.
   До них донеслась еле слышная автоматная очередь, словно прутиком провели по забору. Затем еще одна. Из машины выскочил и бросился к особняку третий омоновец с зеленым цилиндром в руках и большим ранцем за спиной. Вскоре в особняке послышался шипящий хлопок, и в окнах первого этажа сверкнуло пламя.
   Антон вцепился в Костину руку.
   - Что я тебе говорил? - от волнения Костя повторился.
   Они увидели, что Юшкин вернулся к машине.
   - Кость, пригнись!
   Из-за угла со стороны входа показался омоновец и, увидев Рыжего, остановился. Он выставил перед собой автомат, подбежал к открытой двери флигеля и заглянул в нее. Затем подошел к Рыжему, потрогал его ногой и, вынув из-за пазухи пистолет, выстрелил в голову. Выстрела ребята не услышали.
   С задней стороны дома появился второй омоновец. Они встретились возле Рыжего, переговорили, глядя в сторону реки, заставив ребят еще плотнее прижаться к земле. Второй омоновец тоже потрогал Рыжего ногой, нагнулся и вдруг стал стягивать с него свитер. К нему присоединился первый, и они быстро сняли с покойника бронежилет. Затем, ухватив за ноги, поволокли его и скрылись за углом. На смену им появился третий, направил на флигель цилиндр и выплюнул струю огня. Он догнал в воротах своих напарников уже без Рыжего, они вскочили в джип, он развернулся и исчез.
   - Ни хрена себе, - выдохнул Антон. - Я чуть в штаны не наложил. Надо скорее сматываться отсюда.
   - Теперь можно, - согласился Костя. - Дело сделано.
   - Бронежилет жалко. Вот мародеры. А мы даже не подумали. Ты про него знал?
   - Ногти все о него поломал. Без него я бы Рыжего еще вчера убил. Бежать сможешь? Я тебя не донесу. Спина жутко болит.
   - А у меня от страха нога прошла.
   И правда, он уже мог на нее опираться. На берегу реки они остановились и оглянулись на особняк. Окна в нем, включая второй этаж, были ярко-красными. У флигеля горели все двери.
   - А это теперь куда девать? - спросил Костя, доставая из сумки две бутылки с "коктейлем". - Такое добро пропадает.
   - Почему пропадает? На каком этаже Юшкин живет? Добросим?
   Так и не поняв, шутит Антон или говорит всерьез, Костя ответил:
   - У него коттедж возле парка.
   - Тогда не вижу вопроса.
   Костя подумал о другом. Вдруг с Юшкиным не получится, как задумал. Против таких молодцов, чью работу они только что видели, особенно не повоюешь. Возьмет и приведет их на встречу с ним.
   - Для коттеджа у меня припасено кое-что получше, - ответил он, однако мины не показал. - А эти я теперь умею делать сам.
   Он вылил бензин на землю, а бутылки утопил в реке.
   - Жалко портить фауну, но приходится, чтобы не оставлять следы, - сказал он. - Сможешь переплыть на тот берег? Сейчас сюда понаедут. Смотри, как полыхает. Действительно могут прочесать все вокруг. Как-никак три трупа. Знаешь, я почему-то уверен, что Наденька здесь переплывала. Сможешь?
   - Что ты ко мне пристал?
   Они разделись донага. Косте пришлось переплывать дважды: с сумкой и одеждой обоих. После воды поясницу у него отпустило. Антон тоже хромал меньше. Костя отыскал ему палку, и они довольно быстро зашагали в сторону Москвы. Чем дальше они уходили, тем сильнее им казался огонь сзади. Однако сирены пожарных машин они не слышали.
   Костю не покидало чувство, что Наденька бежала этой дорогой. Он невольно поглядывал вниз, словно надеялся отыскать следы ее босых ног.
  
  
   ***
   Они подошли к мосту.
   - Пойдем, покажу избушку бабы настии, которая приютила Наденьку, - предложил он. - Сегодня ее похоронили. Я тоже хоронил. Но сейчас мы заходить не будем.
   Они еще издали увидели свет в окнах. Подойдя поближе, Костя заметил стоявший у калитки милицейский "уазик". У него екнуло сердце: вдруг они? Он велел Антону спрятаться в кустах а сам подкрался к дому. Номер машины совпал с написанным Наденькой. Костя кое-как пригнулся, держась руками за спину и подбежал к окну. Молодой поджарый милиционер с черными усами, в ком Костя сразу узнал Руслана, стоял с пистолетом в руке и громко говорил, глядя на пол. Второй, поплотнее, сидел на стуле спиной к окну. Будем надеяться, что это Славик, подумал Костя и прислушался:
   - ... заставил написать на себя завещание и потом убил.
   - Я ее не убивал. Она мне жизнь спасла.
   Костя узнал голос Валеры.
   - Это ты следователю лапшу на уши вешай. А меня не проведешь. Короче, договоримся так. Мы сейчас со Славиком уедем на одно дело и вернемся часа через два. А ты выбирай. Или ты переписываешь завещание на меня и можешь оставаться здесь. Будешь работать у меня. Или тебе пожизненный срок. А могу и пришить. Бомжей не ищут.
   - Я ее не убивал.
   - Ах ты...
   Руслан грязно выругался, дернулся всем телом, и раздался слабый стон.
   Костя отбежал от окна, расстегивая сумку. Забежав за "уазик", он достал из сумки магнитную мину, поставил ее на десять минут и прилепил к днищу машины под передним сиденьем.
  
   Антон сходил с ума от беспокойства. Костя схватил его за руку, они перебежали мост и углубились подальше в лес. Там Костя остановился и рассказал, что видел и сделал.
   - А они его не убьют?
   - Не думаю. Руслану нужно завещание.
  
   Костя не пускал глаз с часов. Прошло всего три минуты. Вдруг они не выйдут в оставшиеся семь минут? Надо было поставить на двадцать минут, ругал он себя.
   - Давай подойдем поближе, - предложил Антон. - Ты возьмешь на себя одного, я другого.
   - Ты кого-нибудь, кроме мух, убивал?
   - Крысу недавно убил. Один раз перерубил змею лопатой. А что?
   - А червяка ты не перерубал? - усмехнулся Костя. - Не так-то легко человека убить. Любого. Я никого не хотел убивать. А вот, видишь...- Он замолчал и не сказал, что хотел. Тебе еще жить да жить...
   - И ходить к тебе на могилу. Не дождешься. Дурак и уши холодные. Заладил одно и то же. Я что, против того, чтобы жить? Я уже, может, не жил бы. В багажнике я все слышал, о чем они говорили. Как лучше убить меня, чтобы не было следов. Потому что я им ничего против тебя не сказал. Толстый хотел, чтобы Рыжий меня убил и закопал или утопил, а Рыжий хотел сжечь, а договорились, что он проедет по мне и выбросит на шоссе. Думаешь, мне приятно было слышать? Но я им все равно ничего не сказал бы про тебя, потому что ты мне друг. А ты заладил одно и то же, тьфу на тебя. Чтоб больше так мне никогда не говорил.
   Все это Антон выговорил одним духом и, громко сопя, стал вытирать платком кровь на ухе. Слегка растерявшийся Костя прибег к испытанному методу:
   - Ты фотографии у Гали до сих пор не взял?
   Антон сразу переключился.
   - Почему? Мы с Сергеем Ивановичем ездили. Очень хорошие фотографии.
   - Как они тебя схватили? Один был?
   - Не один. С Сергеем Ивановичем вдвоем поехали за венками. Они засекли и на двух машинах за нами. У магазина и схватили. А что я мог сделать? Их было восемь бугаев.
   Костя прислушался. Со стороны избушки послышался стук, затем второй.
   - Кажется, вышли. Осталось две минуты.
   Они услышали гул машины. Пробежал по деревьям и остановился на дороге свет фар.
   - Одна минута. Скорей же! Свет запрыгал по деревьям вдоль дороги. Машина приблизилась к мосту, медленно переехала и стала набирать скорость.
   Они ожидали взрыв и все равно вздрогнули. Через несколько секунд раздвлся второй взрыв, потише, но огненнее.
   - Взорвался бензобак, - сказал Антон.
   - Жди меня здесь. - Костя выпрямился в полный рост. - Я быстро.
   Антон крикнул: "Ты куда?" - но Костя был уже далеко. Он добежал до избушки и дернул за ручку дверь. Она открылась. Валера лежал на полу и стонал. На его лицо было страшно глядеть.
   - В живот тоже бил? - нагнулся над ним Костя.
   - Не м... могу отды-дышаться. Он з...знает, к... куда бить.
   - Дядь Валер, вы взрыв слышали? Это взлетел в воздух "уазик", а в нем милиционеры, которые вас били. Их больше нет, и шантажировать вас они больше не будут. Оставайтесь и живите здесь спокойно.
   Валера попытался встать. Костя помог ему сесть на стул.
   - Видите, вон там, за мостом огонь? - Костя указал на окно. - Это горит их "уазик".
   Валера повернул голову к окну.
   - А ты откуда знаешь, что там чечен Руслан?
   - По номеру машины. Моя невеста запомнила его и записала в предсмертной записке.
   - Тетка Настя с ума сходила по ней. А он мне твердит, что я ее убил. Да она мне как мать была. Плохой он человек.
   - Дядь Валер, успокойтесь, его уже нет. А я должен уходить. Сейчас сюда приедут милиционеры. Они не любят, когда их убивают, хоть и подлых. Лучше им на глаза не попадаться - не докажешь, что не виноват. Вы обо мне никому не говорите. Как будто я здесь никогда не был. Вы меня поняли?
   - Понял, Костя, как не понять. Спасибо тебе. Ты завтра хоронишь невесту?
   - Завтра, дядь Валер. Я к вам обязательно загляну. А вам тоже лучше спрятаться.
   - Мне некуда уходить. Если только к тетке Дусе. Я подумаю. Что у тебя со спиной?
   - Ничего страшного. Счастливо, дядь Валер. Я побежал. А вы - к бабе Дусе.
  
   "Уазик пылал, как стог сена, в сотне метров от моста. Костя перебежал его и тут же свернул в лес к Антону. Тот поджидал его на полдороге. Они побежали. Антон стал опять прыгать на одной ноге, а нести его Костя не мог. Когда он шел, спина особенно не беспокоила, но стоило резко нагнуться или повернуться - пронзала режущая боль.
   - Ты знаешь, чему равен рекорд Гиннеса по бегу на одной ноге? - спросил Антон.
   - Представления не имею. Метров пятьсот. А ты знаешь?
   - Нет, но знаю, каким он станет. Пятнадцати километров в час.
  
  
   ***
   Они уже давно шли краем леса параллельно шоссе. По нему навстречу им пронеслось несколько машин с сиренами. Наконец Костя увидел автобусную остановку и усадил Антона на лавку. Сам он сидеть не мог. К их радости, автобус вскоре подошел. Костя помог Антону подняться. Стиснув зубы, он кое-как уселся.
   В автобусе только и говорили о пожаре в особняке. Костя на всякий случай засунул поглубже под сиденье , ругая себя за то, что не догадался спрятать мины в лесу. Едва они отъехали, как автобус остановил гаишник. Он вошел в переднюю дверь, хмуро оглядел немногочисленных пассажиров и громко спросил у водителя:
   - Ты кого-нибудь сажал на шестидесятом километре?
   - Там по требованию. Я прошел мимо. А сейчас кого? Двух школьников. Больше никого.
   Гаишник глянул на Костю с Антоном - они выделялись среди взрослых - и спросил:
   - Откуда?
   Все, похолодел Костя. Какая же здесь деревня рядом?
   - Жуб боит, а жавта швадьба, - вдруг сказал Антон, показывая щеку.
   Гаишник открыл рот, соображая, улыбнулся и проговорил:
   - Главное, чтобы нижний жуб был здоровый.
   Он вышел а на Костю напала икота. Как он ни прикрывал рот ладонью, вскоре пассажиры уже смеялись.
   - Не иначе, как кур на свадьбу друга воровал, - сказал сидевший впереди мужчина в кепке.
   - Или особняк "нового русского" поджег, - добавил кто-то сзади. - Признавайся, куда сунул огнемет? Вот видите, сразу перестал.
   Все засмеялись. Костя и вправду перестал икать.
   - А мне нисколько не жалко этих новых русских когда с ними такое случается, - проговорила женщина слева с кошкой в руках. - Редко у кого из них деньги праведным путем нажиты. Все больше ворованные.
   - Правительство ползает на коленях перед валютным фондом, вымаливая миллиард долларов, - поддержал разговор ее сосед интеллигентного вида. - А вчера по телевизору назвали двух первых наших миллиардеров. Ни для кого не секрет, что деньги ими взяты обманом у государства. Спрашивается, почему нельзя забрать их обратно или хотя бы позаимствовать в долг?
   - Сколько же это моих пенсий в миллиарде? - спросил старик с переднего сиденья. - Кто возьмется сосчитать?
   - Я, не считая, скажу, что много, - философски ответил мужчина сзади, избавивший Костю от икоты.
   - Два с половиной миллиона ваших пенсий, - сказал Костя.
   Автобус дернулся, и в наступившей тишине раздался сердитый голос водителя:
   - Отставить разговорчики! Мешаете вести машину!
   Когда страсти улеглись, молчавший до сих пор мужчина с висячим носом, заметил с издевкой:
   - Вас бы сейчас вернуть в советское время, когда в магазинах были пустые полки.
   - Ты советскую власть не трожь! - закричал, тряся головой, пенсионер. - Я за нее кровь от немца проливал! Она меня кормила и поила. Раньше моей пенсии хватало, чтобы детям помогать. А сейчас я не помню, когда досыта наедался. Какой мне прок от твоих набитых едой полок, если я не могу хлеба купить. Не трожь советскую власть!
   - Все власти хороши, что та была, что эта, - рассудила женщина слева. - по мне, лучше бы ее вообще не было. Мне что нужно? Чтоб у меня и у мужа была работа и чтоб зарплату платили во время. Чтоб дети бесплатно учились, а мать не боялась заболеть, что нет денег на лекарство. А я и моя дочь чтобы не боялись выходить на улицу, где сейчас хозяйничают бандиты.
   - Так это уже было. Вы же сами отказались, - сказал философ.
   Костя посмотрел в окно, кивнул Антону:
   - Следующая наша.
  
   Время Костю поджимало: шел одиннадцатый час. Он довел Антона до крыльца дома, зайти отказался.
   - Не успеваю. Если все пройдет нормально, я приду к тебе ночевать. Тебя они уже списали, видишь, блокада снята?
   - Где тебя искать, если не придешь?
   Костя хотел указать на небо, но вовремя опомнился и пожал плечами.
   - И все-таки? - настаивал Антон.
   - Загляни завтра утром в колодец у старой водокачки. Да смотри не провались в него сам. Он для Юшкина предназначен. Давай, на всякий случай, попрощаемся.
   - Обойдешься, - огрызнулся Антон. - Каждый день с тобой прощаться - мозоли натрешь.
  
  
   ***
   Он подошел к воротам парка уже в двенадцатом часу и сразу направился к ограде. Где-то играла гитара, и пел женский голос. Он прислушался: "Как прекрасен это мир, посмотри". У него замерло сердце. Эту песню пела Наденька на выпускном вечере. Она была такая счастливая! А уж как счастлив был он! Как будто сто лет назад и в другом мире.
   Он сжал кулаки и решительно зашагал дальше.
   Подойдя к отраде, он оглядел улицу вдоль коттеджей и припаркованные машины. Джип он увидел сразу. Он стоял напротив третьего по счету дома от коттеджа Юшкина. Двое в камуфляжной форме, но уже без масок, стояли перед джипом и купили. У одного из них были завязаны сзади волосы. В кабине виднелись головы еще двоих.
   Костя прошел подальше, но так, чтобы дом Юшкина был виден, и позвонил ему. Тот сразу взял трубку.
   - Запиши или запомни. Ровно в ноль тридцать ты ожидаешь меня в середине вестибюля метро "Рязанский проспект". Я подъезжаю с любой стороны и выхожу, если вижу, что ты один. У меня в левой руке будет газета. Да, я забыл. У тебя тоже должна быть газета в левой руке. Мы встречаемся, быстро обмениваемся кассетой и деньгами, проверяем и расходимся. Все ясно? Ты как будешь одет?
   - Да, ясно, - моментально согласился Юшкин. - На мне будут светлый плащ, шляпа и темные очки.
   - Только без шуток, понял?
   Костя задвинул крышку телефона и усмехнулся: "Детектив сраный. Сейчас шляпы-то никто не носит". Однако на вышедшем из калитки Юшкине почему-то оказался спортивный костюм. Ему навстречу бросились курильщики и - у Кости чуть не вылезли из орбит глаза - еще один Юшкин, действительно в плаще, шляпе, в очках и совершенно прямой. Настоящий Юшкин провел инструктаж и протянул бумажку своему двойнику. Они оба взглянули на часы, видно, сверяя время. Юшкин хлопнул по плечу двойника и стоял до тех пор, пока джип не скрылся.
   - Вот дает, артист, - удивился вслух Костя, провожая взглядом мэра.
  
   Он подошел поближе к гитаристу и присел за соседнюю скамейку за кустом. Парень хорошо улавливал мелодию и явно был талантлив. А сам Костя так и не научился играть, как следует. Все мелодии он наигрывал одними и теми же аккордами, как Наденька ни учила его музыкальной грамоте. Мама, та сразу поняла, что музыкант из него не выйдет. А Наденька долго не сдавалась. Когда она сама впервые взяла в руки его гитару, и он показал ей универсальный наигрыш, уже через полчаса она отошла от него и подыскивала мелодию по-своему, прыгая пальчиками по струнам, как кролик по грядкам.
   - Костик, здесь лучше ля, а у тебя си, - поправляла она и оттягивала его палец на лад выше.
   А он нарочно делал ошибки, только чтобы она лишний раз коснулась его своим пальчиком...
   - Ты опять без презерватива, - услышал он недовольный девичий голос. Гитара больше не играла. - Я же тебя просила.
   - Ну, последний раз, больше не буду.
   - Что ты имеешь в виду? Больше не придешь?
   Костя быстро поднялся и, сдержав крик, схватился за поясницу. Согнувшись, он направился в поисках скамейки. Увидев край ее, он опустился, и тут раздался грубый мужской голос внизу:
   - Куда уселся? Места мало?
   Костя увидел копошившиеся на лавке тела и метнулся в сторону света. Он почти бежал, глядя по сторонам и под ноги.
  
   Он вышел к павильону, где когда-то мастера давали сеансы одновременной игры в шахматы. В десять лет он прославился на весь город тем, что свел ничью с гроссмейстером. Сейчас павильон был переоборудован в бильярдную с баром.
   Ему страшно захотелось пить, и он протиснулся к двери сквозь разношерстную толпу - от стариков до сопливых девчонок.
   - Куда? - вырос перед ним мордоворот, похожий на Рыжего, только темноволосый.
   - Пить хочу.
   Мордоворот молча ухватил Костю за подбородок и толкнул его. От автоматической реакции Кости его спасло то, что тот одной рукой придерживал сумку, а другой держался за спину. Кто-то подставил ногу, и Костя упал на спину, стукнувшись головой об асфальт. Минуту он лежал, приходя в себя, затем рывком перевернулся на живот и привстал на колени. Кто-то помог ему подняться, говоря мягким вкрадчивым голосом:
   - Ничего, дружок, сейчас пройдет. Посидишь на скамеечке, отдохнешь, и все будет хорошо.
   - Давай, Самовар, обработай его, - сказал кто-то смеясь. - Может, тебе подфартит.
   Костя увидел седого человека с помятым лицом, заглядывавшего ему ласково в глаза. Он поблагодарил старика, отстранил и оглянулся на мордоворота, чтобы запомнить. Тот подобострастно кланялся выходившему из бара человеку в черном костюме в сопровождении двух телохранителей. Старик и остальные кинулись врассыпную. Один из телохранителей оттолкнул Костю и тот едва удержался на ногах, ухватившись за столб.
   Ему пришлось еще раз отстранить появившегося рядом старика. Оглядевшись, он направился к аллее к выходу из парка, но, увидев патрульную машину, свернул в лес. Отыскав свободную скамейку, он сел и долго не мог остыть. Затем выбрался из парка на улицу и прошел мимо дома Юшкина. На окнах на первом этаже мерцал экран телевизора. Костя представил утонувшего в мягком кресле мэра, который с нетерпением ожидал известия о выполнении боевого задания. В чем оно заключалось, Костя не сразу понял. Вначале он даже подумал, что просчитался, и Юшкину наплевать на фотографии , а бандитов он послал, чтобы убить его. А потом уже не сомневался в том, что все как раз наоборот. Сомнения в него закрались лишь насчет того, не побоится ли Юшкин придти к нему один, а если все же решится, то как поведет себя без привычной защиты.
  
   Он дошел до переулка и достал телефон. На этот раз мэр не заставил себя ждать.
   - Я тебе что говорил? - совсем не играя, заговорил Костя сердито. - Чтобы ты приезжал сам и один. А ты кого вместо себя прислал? Я что, слепой, по-твоему? Да у него форма ушей совсем другая и размер ног не твой. А головорезы зачем? Когда я их увидел из вагона и представил, что они со мной сделают, как сделали это сегодня с Альбертом, у меня температура подскочила. До сих пор пылаю, как тот особняк. - Костя на секунду умолк, прислушиваясь, но не только пыхтения, даже дыхания Юшкина не услышал. - Ладно. Это дело не мое, а ментов. Когда никогда они тебя и без меня схватят. Тюрьма по тебе уже давно плачет, и пленка моя, то бишь твоя, стоит, конечно, не три куска, а тридцать три. Но раз уж я тебе сказал три, значит, три. Я же не такая мразь, как ты, да и честно говоря, все эти твои неприятности с бабой и карьерой мне до лампочки. А тут живые, хоть и грязные деньги. Разницу улавливаешь? Короче, жду тебя через пятнадцать минут у старой водокачки со стороны забора санатория. Подойдешь и будешь меня ожидать у заколоченной двери, она как раз посередине стены. Через минуту я подойду, и дальше все, как договорились: ты мне грязные деньги, я тебе чистую пленку. - Костя похолодел, поняв, что сморозил, и поспешил исправить оплошность. - Я имею в виду подлинную, без обмана. Но не вздумай надуть меня и на этот раз. Третьего раза у тебя не будет, это я гарантирую. Это твой действительно последний шанс. Не приедешь - дальше все произойдет по сценарию тебе известному. Ну, как, согласен?
   Теперь уже Костя затаил дыхание: вдруг Юшкин не решится пойти один или заподозрит что. Надо же было так сморозить. Но нет, запыхтел, кажется, пришел в себя. Надо подтолкнуть.
   - Так как? Я ведь могу и бросить трубку. Да и жетонов у меня больше нет. Считаю до трех и бросаю. Раз, два...
   - Согласен, - выдавил Юшкин.
   - Вот и ладушки, - обрадовался Костя. - Как будешь одет? Или вроде того артиста, что в шляпе и в очках?
   - На мне будет синий спортивный костюм.
   - Ну и правильно. В шляпе давно никто не ходит. Давай выползай. У тебя осталось тринадцать минут. Все время помни о своей бабе и мрачной перспективе, понял?
   Убедившись, что Юшкин вышел из калитки, Костя быстро, насколько позволяла спина побежал к водокачке. В голове его стали прокручиваться варианты их встречи.
   ... Он по-прежнему из себя строит приблатненного вымогателя.
   - Откуда у тебя пленка? - спросит Юшкин.
   - От верблюда. Бабки принес?
   - Где гарантии того, что на этом твой шантаж закончится?
   - Ты опять за свое? По себе судишь? Я тебе уже ответил, что я честный человек, и мне моя жизнь дорога. Твои гестаповцы нашли бы меня и на том свете. Но хватит базарить. Я кладу пленку и отхожу назад. Ты берешь ее, кладешь деньги и отступаешь на два шага. Я беру деньги, пересчитываю их и, если не надул меня, мы расходимся. Как говорится, прощай, дорогой товарищ и друг.
   Крик падающего в колодец Юшкина обрывается всплеском воды...
   ...Он сразу говорит, что он Наденькин жених, и выкладывает Юшкину то, что думает о нем и о всех, кто захватил власть в стране. Скажет, что обязательно настанет время, когда их настигнет возмездие народа. Не помрет своей смертью и Юшкин, не народ, так бог обязательно его накажет, и гореть ему на том свете вечно. Потом он бросает пленку, уходит, и вслед ему несется душераздирающий крик...
   Он оборачивается и наблюдает, как Юшкин, идя ему навстречу, проваливается в колодец...
   ... Он подходит к Юшкину и, выхватив пистолет, трижды стреляет в его поганую рожу: за Наденьку, за тетю Наташу и за дядю Диму. И сталкивает труп в колодец...
   ... В руке у Юшкина вдруг оказывается пистолет, и только реакция спасает Костю от пули. Он оборачивается, услышав все тот же крик. Но даже, если его подведет спина и Юшкин его убьет, он умрет с мыслью, что через секунду мэр, поднимая пленку, отправится за ним следом...
   Но последний вариант Костя отбрасывал, полагая, что в этом случае Юшкин вообще не пошел бы на встречу с ним, чтобы не подвергать себя риску. Если он и применит пистолет, то, скорее всего, для того, чтобы попытаться захватить Костю живым, будучи уверенным, что его мордовороты сумеют выпытать, у кого он взял пленку и кому оставил фотографии. Они ведь тоже поехали не убивать, а брать живым. Он же сам сказал вчера Юшкину, что ему жизнь дорога. Но отдаваться живым Костя не собирался.
   Вдали показалась водокачка, и Костей овладела радостная мысль: Юшкин ковыляет сзади, и домой его понесут вперед ногами.
  
   Подойдя к водокачке, он обогнул ее и направился к белевшему посреди поляны, словно присевшая отдохнуть бабочка, клочку листа из Наденькиной тетради. Бумажку он отложил в сторону, приподнял крышку люка и откатил ее к забору. Сквозь щели забора он достал прутья и ветки. Одну ветку он бросил на крышку, а прутьями и остальными ветками замаскировал люк колодца. Положив на середину люка бумажку, он пролез на территорию санатория. Там он спрятался за дерево и стал поджидать мэра. Шла двенадцатая минута. Ему показалось, что из-за дальнего угла водокачки показалась и исчезла голова. Ну и хитер, подумал он. Знает, что ждут его с другого конца, вот и решил проверить. И действительно, голова вскоре появилась с другой стороны. На этот раз она не исчезла, а застыла неподвижно. Вот взметнулась рука - Юшкин взглянул на часы, - и наконец, показался он сам. Он постоял в нерешительности, затем двинулся вдоль стены. Если бы Костя не знал, кто идет, и будь здесь джунгли, он бы подумал, что крадется обезьяна.
   Когда Юшкин дошел до двери, Костя быстро сдвинул прут и вылез на другую сторону забора. Не сразу заметивший его мэр замер и стоял неподвижно, пока Костя направлялся к нему. Даже, когда Костя остановился перед бумажкой, Юшкин все еще стоял, согнувшись почти параллельно земле. Наконец он сделал первый шаг, сунул руку в карман куртки и, по мере того, как приближался, шаги его твердели и учащались, а сам он все больше выпрямлялся. Остановившись метрах в двух от Кости, он вскинул голову и уставился на него, как удав на кролика.
   Ночь была лунная и светлая настолько, что можно было читать, а уж рассмотреть человека тем более. Костя сразу поразился тому, как точно Наденька передала на рисунке звериную сущность мэра. Его поднятое лицо, заостренное книзу, и с маленькими, прижатыми к голове ушами, удивительно напоминало волчью морду, а согнутая фигура говорила о готовности вцепиться в горло. Вдруг он подался назад, и напряжение на его лице сменилось удивлением и облегчением.
   - Ты? - спросил он. - Ты... Вот уж о ком не мог бы подумать. Мне о тебе говорили другое: чистая любовь и прочее, а тут грязные деньги. - Он усмехнулся. - И ты туда же, как все. - Он помолчал. - То, что это ты, многое меняет, я бы сказал, упрощает проблему и делает бессмысленной твою авантюру. Ничего из нее не выйдет. Сам посуди. Нам о тебе все известно, и никуда ты не денешься. В Крыму тебя уже ждут. Школа на заметку нами взята. А тут еще твой рост. Я ведь тебя по нему сразу узнал, а потом уж волосы и прочее. Их, предположим, ты можешь остричь и перекрасить, но ноги-то не укоротишь. Так что поймают тебя непременно и совсем скоро. Семь убийств - дело нешуточное. Милиция работает и мстит хорошо, когда убивают их сотрудников.
   - Вы забыли упомянуть бабу Настю, - вставил, усмехнувшись, Костя.
   - Старуху, что ли? Кому она нужна? Тем более пила. Сама подохла.
   - Что вы все обо мне да обо мне? Вы лучше расскажите, что будет с вами, когда фотографии получит ваша жена и все остальные?
   Глаза мэра гневно сверкнули, он оскалил зубы и задвигал рукой в кармане, но быстро овладел собой.
   - Можно и обо мне, - проговорил он почти спокойно. - Неприятности у меня, не скрою, будут, особенно от газетчиков. Есть тут одна, ты ее знаешь. Ей только дай жареное. Займемся ею. - Он опять помолчал. - Но все это не смертельно для меня. Можно пережить и начать сначала. А ты в лучшем случае получишь пожизненный срок. Но до суда не дойдет, это я тебе обещаю. Мы тебя раньше убьем. Убьем - мягко сказано. Мы тебя четвертуем. Как Разина или Пугачева, не помню, кого точно, ты лучше меня знаешь, ты отличник. А перед этим мы убьем твою мать в Крыму и в доказательство привезем если не ее голову, то хотя бы палец. Надеюсь, ты его узнаешь. А над квартиранткой мои ребята вдоволь натешатся здесь, у тебя на глазах. Она, мне сказали, еще в хорошем теле. А потом они отрубят ей пальцы, как обещали, а затем и голову. Или наоборот тебя вначале четвертуют у нее на глазах.
   Костя никак не мог унять охватившую его дрожь, а еще больше он испугался, что у него сведет скулы и он не сможет довести до конца задуманное. Юшкин видел это и продолжал с усмешкой изувера:
   - Или тебе все равно, что будет с матерью и этой твоей пышнотелой так называемой тетей?
   - Нет, не все равно, - тихо ответил Костя и сказал себе: "Надо кончать". Он шмыгнул носом и спросил жалобно. - Дяденька, если я сейчас отдам вам пленку, вы мою маму не убьете?
   Очевидно, Юшкин был настолько поражен, что не сразу ответил:
   - Не убьем. Зачем тогда ее убивать? - Он облегченно вздохнул. - Давно бы так.
   - А тетю... тоже не убьете?
   - И тетю не убьем. Пусть живет.
   Юшкин говорил с ним, как с ребенком или дурачком, оттопыривая губы.
   - А... а м...меня?
   - И тебя, если ты все расскажешь: у кого взял пленку, где остальные фотографии, откуда ты узнал про убийство Фомкина и поджог.
   - Дяденька! Я вам все скажу, только не убивайте меня, а? Вот, возьмите.
   Костя всхлипнул, разжал ладонь, в котором держал катушку с пленкой, и показал Юшкину. Тот, как завороженный, уставился на пленку, облизывая губы, и Костя понял, что пленка для него - все, и, чтобы получить ее, он не пожалеет никого и пойдет до конца.
   Стараясь не сгибать спины, Костя подогнул колени и положил катушку перед собой. Он выправился и увидел пистолет, нацеленный на него.
   - Руки за голову! - рявкнул Юшкин густым рыкающим басом, так не соответствующим его несолидной комплекции. - Два шага назад! Быстро!
   Секунду-две Костя смотрел на пистолет, отмечая с удовлетворением, что не чувствует страха. Он знал, что нужен Юшкину живым, но прежде тот возьмет пленку. Только бы не переиграть и не спугнуть его.
   - Дяденька! - захныкал он. - Не стреляйте в меня! Я, честное слово, больше не буду.
   Он поднял руки и отступил назад. И тут он заметил, как от дальнего угла водокачки отделилась и направилась вдоль стены фигура человека, в котором он, к своему ужасу, узнал Антона. "Только его здесь не хватало, - рассердился Костя. - Так и знал, что придет, когда говорил ему, где меня искать. Ну, я ему покажу, если останусь живым".
   - Сейчас ты пойдешь со мной и сделаешь все, что я тебе велю, - продолжал командовать Юшкин зычным голосом, к которому Костя никак не мог привыкнуть, думая, что за спиной мэра говорит кто-то другой. - А чтобы ты не вздумал убежать, я сделаю тебе чуть-чуть больно, но ты не бойся, я хороший стрелок и постараюсь не...
   Увидев, что Антон отделился от стены и крадется к Юшкину, Костя демонстративно повернул голову в противоположную от Антона сторону и заорал во все горло:
   - Антон! Катька! Бегите! У него пистолет!
   Запнувшийся на полуслове мэр нервно закрутил головой и вдруг спрятал руку с пистолетом в карман. Антон остановился в нерешительности, не зная, что делать: подчиниться Косте или ослушаться. Костя выхватил из-под кофты свой "малыш" и, направив на Юшкина, крикнул:
   - Брось пушку! Выстрелю! Ей-богу!
   Мэр хищно оскалил зубы, уставившись злобно на Костин пистолет. Костя не спускал глаз с его руки в кармане, готовый в любую секунду нажать на курок. Вдруг Юшкин затряс головой, схватился рукой за грудь и стал валиться на бок. Ничего не поняв и слегка растерявшись, Костя перевел взгляд на все еще стоявшего неподвижно Антона, открыл рот, желая предупредить его, чтобы не подходил, как вдруг сильный толчок в плечо отбросил и развернул его. Боль в плече и пояснице слились воедино, в глазах потемнело, ноги стали ватными, и он опустился на колено. Его удивило, что вырвавшийся из него крик походил на звериный рев и продолжался, когда он, стиснув зубы, мычал от боли. Только, когда крик затих, и послышался глухой всплеск воды, догадка осенила его. Он обернулся и не увидел Юшкина, а на месте, где лежал клочок из Наденькиной тетради, темнела дыра.
   Подбежавший Антон подхватил его под руки, - Костя застонал от боли в плече - и испуганно спросил:
   - Кость, ты живой?
   - Живой, - выдавил с трудом Костя.
   - Он тебя что, ранил? Куда?
   - Кажется, в плечо. - Костя коснулся раны и поднес руку к глазам. Она была темная от крови. - Чуть ниже плеча. Рука не работает.
   - В больницу или ко мне? Мать дома. Идти сможешь?
   - Смогу. Пойдем к тебе.
   Костя отстранил Антона и, тяжело передвигая ноги, подошел к колодцу. Он глянул в зияющую пустоту, шумно выдохнул и проговорил устало:
   - Все. Наденька будет...
   Он не договорил и пошел, непривычно сутулясь. Антон догнал его, спросил:
   - Колодец не надо закрывать?
   - Зачем? Все равно его найдут. А так будто он случайно провалился. А впрочем... - Костя остановился. - Он что, идиот, ночью здесь гулять? А если он до сих пор не дозвонился? Времени у него совсем не было. Тогда его вообще могут никогда не найти. Пошли.
   Он показал Антону крышку и, когда тот уложил ее на место, поправил ногой траву по краям.
   - Теперь его только с собакой найдут. - Он вдруг разозлился на Антона. - А заодно и тебя. Кто тебя сюда звал? Ты понимаешь, что натворил? А если они действительно пустят собак по следу? Ты сможешь улететь отсюда?
   - Ага, ты здесь, а я бы спал и видел сны, как тебя убивают. Как только мама сделала мне обезболивающий укол, я сразу помчался сюда. Больше часа тебя прождал. Надо, так всю ночь бы просидел. Я так обрадовался, когда тебя увидел, а ты ругаешься. Но я же не стал тебе мешать, а стал как бы тебя подстраховывать. А потом уж этот приполз на карачках, как обезьяна. Кость, пойдем, а то крови много потеряешь. - Антон обнял Костю за талию и повел. - Слушай, ну и голос у него! Как по радио на полную катушку. Я, как услышал "Руки вверх!", даже подумал, что он на меня заорал. Чуть не дал деру. А как увидел, что ты руки поднял, так на него разозлился.
   - У тебя хоть свинчатка была?
   - А как же? Только что снял. Не надо было отбирать у меня пистолет. Я бы его, гада, пристрелил.
   - Ты видел, как он выстрелил? Я не помню, чтобы он вынимал руку с пистолетом их кармана.
   - А он и не вынимал. Выстрелил прямо их кармана, как в кино, лежа на боку. Я сразу догадался, что он, гад, натренированный. А потом он как выхватит пистолет, как перевернется чудно по-собачьи, ногами вверх, и пистолет на меня. Я в сторону через сальто и вдруг слышу, как он орет. Я глянул и только его ноги увидел. Вот кто его туда звал? Кроме бога, некому. А сейчас, как? Плечо болит?
   - Какими-то толчками. И голова, как после нокдауна. Я так и не понял, он в тебя выстрелил?
   - Не знаю. Выстрел в тебя, такой, как щелчок по матрацу, из глушителя, я слышал, а в себя не помню. Может, от страха, а может, в этот момент отталкивался или летел. А может, он уже орал, тут и пушку не было бы слышно. Да ну его, гада, туда ему дорога. Как ты? Потерпи, скоро дойдем. Уже полпути. Слушай, а какой ты Катьке кричал? Я аж обернулся.
   - Сам не знаю. Хотел крикнуть Алке, но подумал, вдруг он останется живой и убьет ее.
   - Ага, а меня, значит, тебе не жалко, пусть убивает.
   - Не знал, как по-другому тебя назвать. По фамилии нельзя, а Антошкой как-то несерьезно.
   - Не, мне нравится, когда ты меня так называешь. Как мама.
   - А сейчас как, болит?
   - Отстань, не напоминай.
   - Это я специально с тобой разговариваю, чтоб ты не потерял сознание. Ты испугался, когда он на тебя пистолет направил?
   - Я же знал, что он отправится вслед за мной. Пленку он все равно бы взял. Я испугался, когда увидел тебя. А больше разозлился. Все, больше с тобой связываться никогда не буду. Ты мне опять чуть все дело не испортил.
   - Я догадался, что ты что-то задумал, и не вмешивался, пока он не направил на тебя пистолет. А ты б что сделал? А больше и убивать некого. Не осталось никого из тех, кого ты тогда написал. А я глаза закрывал, когда Рыжий в меня целился. И не хотелось, чтобы из твоего пистолета. Врут, когда говорят, что перед глазами вся жизнь проходит. Кость, можно вопрос, только без обиды.
   - Можно, хотя я на тебя зол.
   - Ты с предохранителя снял?
   - Хочешь посмеяться?
   - Ага. Забыл?
   - Забыл.
   Антон засмеялся, сказал:
   - Уже совсем скоро. Потерпи. Ты дышишь кусками. Мама знает, что делать.
  
   Труднее всего Косте дались последние метры перед домом. Рукав набух от крови и давил на рану. Кровь капала на асфальт. Антон пытался затирать ее ладонью, потом бросил.
   Не спавшая Варвара Петровна встретила их на лестничной клетке.
   - Словно чуяла, что случилось что-то, - проговорила она, ведя Костю к дивану.
   Как опытная медсестра, она имела дома все необходимое для экстренных случаев. Осмотрев и перевязав рану, она сказала:
   - Чемпионом уже не будешь, а драться с плохими людьми сможешь. Главное, не раздроблена кость, скорее всего, лишь задета, завтра рентген точно покажет.
   - Завтра мне в больницу нельзя, завтра похороны.
   - Мы успеем до них. Утром дежурит моя знакомая. Она тебя быстро примет. Не знаю, как она посмотрит. Крови ты много потерял.
  
   Ночью у него был жар. Варвара Петровна сделала ему очередной укол, заставила выпить много лекарств, и к утру температура спала. Он попросил Антона принести ему из дома черный костюм и ничего не говорить Ларисе.
   Антон, наверное, проговорился., и вместе с ним прибежала в одном халате перепуганная насмерть и уже не чаявшая увидеть Костю живым Лариса. Варвара Петровна, как смогла, успокоила ее, а Костя сказал, что теперь бояться ей некого. Она рассказала, что со вчерашнего вечера впервые никто из бандитов не звонил и не рвался в дверь. Но она все равно не спала, тревожилась о нем и ждала, что он наконец объявится, тем более, что она была одна: Колю, который ее охранял по просьбе Жарова, около двух ночи срочно вызвали в отделение милиции, у них опять что-то случилось. Уходя, он ей строго-настрого наказал дверь никому не открывать и никуда одной не выходить. А утром перед приходом Антона, позвонил Жаров и попросил передать Косте, если он даст о себе знать, чтобы не показывался на похоронах раньше десяти, сказал, так, мол, надо.
   Костя ничего не понял насчет десяти и на всякий случай, перед уходом к врачу, позвонил Жарову, но никто не ответил. Лариса принесла ему полный комплект черной одежды и такого же цвета туфли. Женщины распороли по шву рубашку, а пиджак накинули на раненое плечо.
  
   Отправив с Ларисой Антона - ей нужно было переодеться, - Костя пошел с Варварой Петровной в поликлинику. Рентген показал, что кость задета, и врач стала настаивать на госпитализации. Узнав причину отказа, она велела Варваре Петровне находиться с Костей рядом и привести его в поликлинику вечером.
   Ему сделали укол. Он попросил Варвару Петровну дать ему что-нибудь от слез. Она дала валерьянку и заплакала сама.
  
  
  
  
  
   Глава четвертая
  
   Ритуальный зал был мал для трех гробов, а желающих проститься пришло слишком много, и каждый задевал Костю, застывшего у гроба Наденьки. К нему подходили и выражали соболезнование, он что-то отвечал и никак не мог оторвать глаз от дорогих ему лиц. Даже мертвые, они были для него самыми прекрасными, только слишком серьезными. Наверное, потому что у них были закрыты глаза. На Наденьке было белое платье, сшитое Натальей Сергеевной для выпускного вечера. Она так нравилось Косте, что он хотел видеть в нем Наденьку на свадьбе.
   Подошел Антон и сказал:
   - Сейчас будут выносить гробы в автобусы. Есть разговор.
   Они вышли. Костя хотел отойти в сторону, но Антон остановил его.
   - Дальше нельзя. Один "шкаф, как только ты пришел, не спускает с тебя глаз. А еще приходили трое, разглядывали тебя. Я уверен, это вчерашние головорезы. Когда они подошли близко к тебе, "каф" встал между тобой и ними и стоял, пока они не ушли. А он вернулся опять в угол. Сейчас он сидит на лавке и смотрит на нас.
   Костя повернул голову и увидел огромного молодого мужчину с квадратными плечами, показавшегося ему знакомым. Мужчина подмигнул ему и поднял в знак приветствия руку.
   - Я не раз встречал его в милицейской форме, - сказал Костя.
   - Не пойму, пасет он тебя или охраняет.
   - Мне все равно. Лишь бы не трогал до конца похорон.
   В дверях показался первый гроб на катафалке, и Костя забыл про мужчину.
  
   В церкви он попытался услышать в словах батюшки хоть слабое успокоение своей душе, но тот говорил столь не внятно и бегло, что ничего понять было невозможно. Костя разобрал лишь то, что когда-то слышал: "Господь дал, господь взял" и "Наг вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь". "Святая правда, - подумал он. - Теперь уже ни им, ни мне ничего не нужно. Да и не так много мы желали в этой жизни: спокойно жить, любить и работать на благо родной России. Но нет, не дали. За это и я кое-кого лишил жизни, чтобы не гадили дальше, и не чувствую греха за собой. Говорю это здесь, в церкви, как перед богом, а уж суда земного тем более не побоюсь".
  
   У школы автобусы встречала тысячная толпа взрослых и школьников.
   - Костя, смотри, - испуганно указал Антон на окошко.
   Костя оторвал взгляд от Наденьки и увидел в стороне от дороги отряд омоновцев. Их было человек двадцать, не больше, но, стоявшие плечом к плечу, с опущенными забралами, щитами у ног и дубинками в руках, они производили грозное впечатление. Чувство тревоги передалось и Косте, но он, сделав безразличное лицо, отвернулся от окошка и стал подниматься.
   - Сиди, пока не дам знак, - опустил на его здоровое плечо пудовую руку мужчина. Он все это время находился рядом, и Костя не обращал на него внимания. - А ты со мной, - кивнул мужчина Антону.
   Если бы он проговорил это в приказном тоне и зло, Костя наверняка скинул бы его руку. Но в голосе мужчины ему послышалось беспокойство, да и сам голос оказался неожиданно мягким, и Костя послушно сел.
  
   Мужчина вышел первым. Спустившемуся за ним Антону он что-то сказал и, подождав, когда тот скрылся в толпе, направился к омоновцам. Он сделал им рукой общий привет и поздоровался за руку с одним из них, видно, главным, стоявшим чуть поодаль. По тому, как омоновец все время качал головой, Костя понял, что его могут арестовать прямо сейчас. Его охватила ярость. Он был уверен, что ни одной улики против него у них нет, и его арестуют только за то, что он видел нарисованного Наденькой мэра.
   - Костя, тебе плохо? - забеспокоилась сидевшая сзади Варвара Петровна. - Плечо болит или сердце схватило?
   - Нет, ничего.
   Он поднялся, нагнулся над Надей, спросил, кусая губы:
   - Ты меня простишь, если я не смогу тебя похоронить?
   В автобус поднялся возбужденный Герман. Он взглянул на подвязанную Костину руку, многозначительно угукнул, кивнул Лене и перевел взгляд на гроб. Воинственное выражение на его лице сменилось на скорбное, он сжал кулаки, потряс ими и проговорил, обращаясь к Косте:
   - Пусть только сунутся! Возьмем тебя в кольцо и не подпустим. Я привел шестерых, у всех разряд, плюс старшеклассники, все бугаи, плюс учителя. Наберется человек пятьдесят. А женщины! Львицы! Сейчас директор предъявит им ультиматум.
   Костя глянул в окно и увидел, как к омоновцам решительно направлялся Ник Ник. За ним, прихрамывая, бежал Антон.
   - В чем дело? - спросил он. - Что случилось?
   - Тебя омоновцы с утра разыскивают. Подходили ко всем высоким ребятам и спрашивали фамилию. На вопрос директора, кто им нужен, они назвали тебя и показали какую-то бумагу с твоим описанием. В ней написано, что ты подозреваешься в убийстве семи человек. "Семь" написано от руки вместо двух. Ну, директор им дал! Ты бы слышал! Кричал, что это провокация, затеянная, чтобы обелить настоящих убийц. Пригрозил объявить голодовку всем педсоставом, если тебя арестуют. Потребовал санкцию прокурора на арест, а ее у них не оказалось. Мы тоже не молчали, особенно женщины. Ты бы видел, как они на них бросались.
   В автобус поднялась работница ритуальной службы, сказала Герману:
   - Быстро организуй. Одного на крышку, шестерых на гроб и по одному на венки.
  
   Едва Костя сошел на землю, как подошла Нина Кузина и уткнулась лицом ему в грудь. Смахнув слезу, она проговорила с тихой улыбкой, поглаживая его больную руку:
   - Господи, как же я рада видеть тебя живым, ты не представляешь. Я даже писать не могла, не зная, что с тобой. Это было бы слишком жестоко. Слава богу, теперь закончу и сегодня отвезу. - Она еще раз провела платочком по глазам и сообщила с радостью в голосе. - Знаешь самую последнюю новость? Юшкин исчез! Я только что из его коттеджа. Там такое творится! Столько начальства, милиции! Ночью он куда-то вышел и не вернулся. Все уверены, что его убили. Мне показалось, больше тех, кто рад этому. Я еще почему за тебя так переживала? Не знаю, известно тебе или нет, но он убрал всех, бывших в особняке Фомкина в ту злополучную ночь. Троя, включая Арнольда, бесследно исчезли, остальные убиты. Он и Жарова хотел убрать, тот ведь видел Надины рисунки, но он чудом спасся. Даже мне сразу после разговора с тобой позвонили и пригрозили, что если хоть одним словом я упомяну о Юшкине в статье о Наде, то мне не жить. Что же тогда говорить об угрожавшей тебе опасности? И главное, ни у кого ничего нельзя было узнать о тебе, хотя бы жив ты или нет. Но, слава богу, хоть так все кончилось. - Она коснулась пальцем пустого рукава его пиджака. - Рука пройдет, главное, ты жив. А его уже нет. Во всяком случае, хочется в это верить. Лучшего конца этой страшной трагедии не может быть. А об аресте не думай. Как только его найдут мертвым, указание о твоем аресте тут же аннулируют. Мне так сказали в прокуратуре. Оно было сфабриковано в обход закона, чтобы все убийства свалить на тебя. Все понимают, что это чушь собачья. А у меня к тебе последняя просьба. Мне очень нужна ваша детсадовская фотография, на которой вы вдвоем: ты и Надя. Ты не сможешь найти и дать мне сегодня? С возвратом, конечно. Я знаю, тебе не до меня, но попробуй, мне очень нужно для статьи.
   Костя кивнул, не спуская глаз с гроба Наденьки, который курсанты поднимали на плечи. Один из них оступился, гроб качнуло, лицо Наденьки дернулось и слегка повернулось к Косте. Но глаза ее были закрыты, и через мгновенье она безучастно отвернулась от него.
   - Девушка, уговорите его хоть вы выпить валерьянку, - попросила Нину Варвара Петровна. - Видите, в нем кровинки нет.
   Костя протянул руку и выпил одним глотком.
  
   Он смотрел, как гроб устанавливали на покрытый красным сукном стол рядом с двумя такими же столами во дворе школы. Двор был переполнен. Толпа разделилась на две половины: та, что побольше, возле фотографии Наденьки и поменьше - у фотографии Натальи Сергеевны и Дмитрия Ивановича, улыбавшихся друг другу. Женщины плакали. То и дело слышался шепот: "Вон стоит ее жених. Высокий, с подвязанной рукой, под портретом".
   - Кость, нагнись, - подошел Антон. - Пока тебя арестовывать не будут, не бойся. Но я вот о чем. Как насчет портретов бандитов? Ребята спрашивают, когда их поднимать? А надо ли? Их ведь никого не осталось.
   - А ты откуда знаешь?
   - Как? Ах, да. Когда лучше поднять?
   - Смотри сам по обстановке. Чтобы все поняли, кто они.
   - Ага, ясно.
   Он все заметнее хромал. Костя перевел взгляд со спины Антона на Ник Ника, который, рассекая толпу, шел к трибуне, установленной на крыльце. Сзади него шагал мужчина-шкаф. Проходя мимо Кости, Ник Ник коснулся его здорового плеча и громко выкрикнул:
   - Не позволим!
   Мужчина остановился в двух метрах от Кости, подняв в успокоительном жесте руку.
  
   Ник Ник взял протянутый ему микрофон и обвел толпу суровым взглядом.
   - Мы пришли сюда, - прогремел и отозвался эхом его могучий голос, - чтобы проводить в последний путь жителей нашего города, павших от рук подлых убийц, захвативших власть в нашем криминальном государстве. Показательно, что похороны семьи Зориных проводятся в день, когда должны были начаться занятия в школе. Дмитрий Иванович и Наталья Сергеевна всю свою жизнь посвятили школе, они были прекрасными преподавателями, передававшими свои многосторонние знания ученикам. Дмитрий Иванович, сын известного историка профессора Зорина, тоже написал книгу по истории. Будучи истинно русским человеком и патриотом своей страны, в своей книге он дал беспощадный и правдивый анализ происшедших в России в последние годы катастрофических перемен и преступной деятельности нынешнего руководства страны, последствия чего мы сегодня ощущаем с вами на своем горбу и желудке. Как ее дед и отец, Надя тоже мечтала стать учителем истории своей страны и поступила в пединститут, окончив с отличием нашу школу. Сегодня она должна была пойти на первую лекцию. Но не пошла. Наши дети тоже не сядут за парты ни сегодня, ни в последующие дни. Учителя средних школ Летного, доведенные до отчаяния своим бедственным положением, вынуждены были объявить забастовку. Они пришли сюда не только проститься со своими убитыми коллегами и ученицей, но и выразить свой гневный протест руководству страны и города против царящего вокруг насилия и беспредела. Мы требуем найти и наказать убийц семьи Зориных. Отыскать их не составит труда: Надя перед смертью нарисовала портреты насильников. Мы пошли на то, чтобы выставить напоказ их подлые физиономии потому, что знаем, как эффективно в кавычках работают наши доблестные следственные органы, и уже убедились в этом. Эти портреты сразу же были переданы следователю, но, как нам заявили в прокуратуре, там их почему-то нет. Мы показываем вам портреты еще и потому, что среди преступников нарисован исполняющий обязанности мэра и кандидат в мэры нашего города Юшкин. Ребята, поднимите портреты!
   Стоявшая у забора группа ребят взметнула вверх увеличенные портреты бандитов. Под каждым из них черными буквами было написано "убийца". В середине стоял Антон с портретом Юшкина. Тотчас с разных сторон из толпы к нему ринулись несколько человек. Стоявший невдалеке от Антона Герман махнул головой, и перед Антоном выросли и заслонили его, взявшись за руки, рослые курсанты. Они стойко приняли на себя натиск еще более рослых нападавших, однако тем все же удалось разорвать цепь, но Антона след простыл. А другие портреты нападавших не интересовали. Костя узнал двоих: они курили вчера возле джипа, поджидая мэра.
   - Прошу завершать, - подошел к Ник Нику невесть откуда появившийся майор милиции. - И без упоминаний фамилий, не имея на то санкции прокурора. Должна строго соблюдаться презумпция невиновности.
   - Я председатель забастовочного комитета Тихий, - навис над майором двухметровый учитель физики Серафим Павлович, прозванный учениками Семафором на палочке. - У нас есть разрешение на проведение митинга. Вы должны не препятствовать нам, а охранять нас от хулиганов. Для чего тогда вы приведи ОМОН? Нас разогнать? Или арестовать мальчика? Кто вам дал право объявлять его преступником без санкции прокурора? Или ваша презумпция только для избранных? Не выйдет! Прикажите немедленно убрать хулиганов или мы сделаем это своими руками.
   Учитель провел перед носом майора кулачищами размером с голову стража порядка.
   В это момент Герман, из губы которого текла кровь, что-то сказал юшкинцу. Тот в ответ размахнулся. Стоявший рядом курсант поймал его руку, и юшкинец, перевернувшись в воздухе, распластался на асфальте. Моментально образовалась куча мала, за которой спокойно наблюдали стоявшие рядом с Костей два милиционера, которых привел майор.
   Серафим Павлович в два огромных прыжка подскочил к дерущимся, выловил руками за ворот двух юшкинцев и столкнул их лбами. Швырнув их на землю он поднял еще одного и стал искать глазами ему пару. Курсанты подтащили ему недостающего, и учитель проделал с юшкинцами ту же операцию. Один из них вскочил с бешеными глазами и выхватил из-за пояса пистолет, но, встретив взгляд майора, спрятал его.
   - Мы тебя запомнили, - пригрозил он Серафиму Павловичу.
   Уходя, он оттолкнул камеру снимавшего его работника телевидения. Остальные трое, бросая взгляды на Костю, направились за ним к калитке.
   Серафим Павлович вернулся к трибуне и, ткнув пальцем в сторону майора, сказал:
   - Я бы на вашем месте выяснил, откуда у них оружие, а не стоял здесь истуканом.
   Не обращая внимания на налившегося гневом майора, Серафим Павлович поднял голову и крикнул в толпу:
   - Это ли вам не яркий пример разгула бандитизма в наших правоохранительных органах? Как же! Найдут они убийц Зориных! Зато они сразу нашли преступника в лице Кости Верхова, жениха Нади, когда один из ее насильников, пытаясь выгородить себя, перегрыз глотку другому. Руки прочь от Кости! Не позволим совершить над ним бесчинство! Кто за то, чтобы включить в резолюцию нашего митинга требование Генеральному прокурору страны разыскать и наказать убийц семьи Зориных? Прошу поднять руки. Единогласно. Кто за то, чтобы включить в резолюцию требование отмены филькиной грамоты об аресте Константина Верхова? Прошу поднять руки. Единогласно. Эй, вы там с забралами! - Серафим Павлович бросил руку в сторону омоновцев. - Вы слышали? Народ не отдаст вам Костю! А теперь, товарищи, - учитель понизил голос, обращаясь к присутствующим, - разрешите сказать несколько слов о покойных. Дима и Наташа пришли к нам прямо с институтской скамьи...
  
   Костя почувствовал на себе взгляд, повернулся и увидел, что на него смотрит Жаров, стоявший рядом со "шкафом". Костя кивнул и отвернулся. Жаров вскоре подошел, попутно отослав подальше от Кости милиционеров, спросил тихо:
   - Про Суетина знаешь?
   - Знаю. Подгузов сказал, что сегодня хоронят.
   - Уже похоронили. Я только что оттуда.
   - На старом, новом?
   - Кладбище? На новом.
   - Значит, рядом будут лежать. И там он будет их защищать от бандитов. - Костя вдруг добавил. - От них же. Вы не в курсе, кто из них остался в живых, чтобы мне знать, кого еще прикончить?
   В серых глазах оперативника промелькнуло удивление.
   - Если считать исчезнувших покойниками, то из тех, кто был нарисован Надей, никого больше нет.
   - Я один всех убил или мне кто помог?
   - Из семи приписываемых тебе убийц три я надеюсь от тебя отвести.
   - Кого именно?
   - Фомкина Альберта, Гоппе и Шевченко.
   - Две последние фамилии мне ничего не говорят. Кто они?
   - Рыжий Толян и Борис.
   - Жаль, что не я убил этих гадов. Кому мне сказать спасибо?
   - Знакомым тети Ларисы.
   Костя изобразил удивление.
   - Даже так? Ну, нет, их я не буду благодарить. А вот вам большое спасибо за тетю Ларису. Спасибо, - повторил Костя тихо.
   - Ей тебя надо благодарить за то, что вовремя позвонил нам. Мы лишь сделали свое дело. Что с рукой?
   - Вчера нарвался. У вас, говорят, тоже что-то было?
   - Было.
   - Не знаете, кто?
   - Знаю. Они же.
   На этот раз Костя удивился искренне. Он вытянул шею и глянул в сторону омоновцев, возле которых стояли юшкинцы.
   - Ничего не понимаю. Против меня у вас нет доказательств, а я объявлен в розыск. Они вас чудом не убили и спокойно гуляют на свободе. С утра болтаются вокруг меня, как волчий хвост. Вы что-нибудь понимаете?
   Жаров даже не взглянул в сторону омоновцев. Глубоко затянувшись сигаретой, он развел рукой в сторону от Кости дым, ответил: не сразу:
   - Какое государство, такие и правоохранительные органы. Не хуже и не лучше. Тот же бардак. Майора видишь? Для него милиция - не борьба с преступностью, а доходное место. За рубль любого посадит и отпустит. Чем больше бардака в стране, тем для него лучше. Это он передал Юшкину Надин альбом с рисунками. Естественно, не задаром. На тебе тоже надеется заработать. Поэтому рядом с тобой Миша, тот, с кем я только что разговаривал. Мы его к тебе приставили для охраны. Мы - это Суетин, который из-за тебя погиб. К нему у тебя претензий не должно быть. Это Подгузов, который организовал бойкот указаниям о твоем задержании всеми отделениями милиции города. Обо мне, я знаю, ты не лучшего мнения, а я что, не продукт своего времени? А сейчас вот из-за тебя отстранили от розыскной работы, чуть не уволили. Но тут они просчитались. Особняк и троих я от тебя отвел. Этим не долго гулять на свободе. Ребята работают и ждут известия о Юшкине. Думаю, и милиционеры - их рук дело. Но тут ты мне должен помочь, сообщив, где ты был вчера с восьми вечера до часу ночи, когда убили милиционеров и пропал мэр. А также весь позавчерашний день, когда исчезли Зобов и Корольков, по-другому Стас и Кролик. Это в твоих же интересах.
   - Когда вам нужно?
   Костя остался доволен своим недрогнувшим голосом.
   - Пока не знаю. Все зависит от Юшкина. Может, и не понадобится.
   - Как вы думаете, когда меня могут все же арестовать? Надо успеть оставить завещание.
   Жаров вскинул брови и тут же нахмурился.
   - Ну, у тебя и шуточки. Смотри при тете не скажи. Но вопрос по существу, как ни страшно. Вчера мне удалось подписать у своего начальства бумагу об отсрочке твоего задержания до сегодняшнего вечера под мою личную ответственность, что ты никуда не исчезнешь. Проблема в том, что для ОМОНа эта бумага не указ, у них свое начальство, проюшкинское. Указание о твоем задержании исходило от него, и ОМОН разнес бы здесь все вдребезги, но его подкосило исчезновение мэра. Миша тоже поработал. Раскрыл им глаза, они ведь тоже люди. Он сам бывший омоновец, всех их знает, и уговорил не трогать тебя до окончания похорон. А мы к тому времени что-нибудь придумаем. Твое дело быть рядом с Мишей.
   Костя увидел, как трое юшкинцев вдруг сорвались с места и побежали в сторону парка. Четвертый дождался, когда главный омоновец договорил по телефону, схватил у него трубку и помчался следом за троими. Омоновцы тоже развернулись и направились к стоявшему неподалеку автобусу.
   Костя собрался поведать об увиденном Жарову, как к тому подошел взволнованный майор и протянул телефон. Жаров поднес его к уху, отвернулся, и его шея над синим воротником побагровела.
   - Согласен, еду, - проговорил он и перед тем, как отойти к Мише, пристально заглянул Косте в глаза и сказал. - Не забудь, о чем я просил. Это очень важно. По минутам. Лучше со свидетелями.
   Мише он тоже что-то сказал и быстро направился к калитке.
   Майор подошел к Ник Нику, бросил:
   - Закругляйтесь. И чтоб мне без эксцессов и фамилий. Нам сейчас не до вас.
   - Вам никогда до народа не было дела, - крикнул ему вдогонку Серафим Павлович.
   Побежавшим за майором милиционерам тот показал глазами на Костю. Когда они встали по бокам Кости, Миша придвинулся к нему ближе.
   Нашли Юшкина, догадался Костя. Забегали, как наскипидаренные из-за какой-то падлы. У Жарова даже голос изменился, наверное, включили в комиссию. Тоже проститутка. По минутам ему. Хрена с два им на меня выйти. Даже интересно. Сейчас главное - Антона отвести от них. Тут Жаров прав: нужно надежное алиби.
   - Костя, что от тебя хотел Жаров? - спросила, подойдя, Нина.
   - Интересовался моим алиби вчера и позавчера.
   - Не умно. Уж он-то все знает. Он не сказал, что случилось, почему все исчезли?
   - Не сказал, но по тому, как у него побагровела шея, я понял, что нашли Юшкина.
   - Вполне возможно, вполне возможно, - забормотала она и вскоре убежала.
  
   Костя прислушался к выступлению учительницы по литературе Марии Николаевы, тихой беззащитной старушки. Срывавшимся от волнения голосом она бросала в толпу гневные слова:
   - Мы живем в родном городе, словно в прифронтовой полосе, не зная, где и когда нас убьют. Только там мне было легче: тогда я знала, кто мой враг и кого я должна опасаться. Сейчас я не знаю, кто меня может убить. Весь ужас в том, что кто угодно. Потому что книжные магазины завалены не классикой, а макулатурой, обучающей, как надо убивать. Экраны кино и телевидения наводнены боевиками и фильмами ужасов, прославляющих кровопролитие, грабежи, насилие, разврат. Во всю свирепствует порнография. Общество просто отторгло таких высоконравственных и культурных людей, какими были отец, мать и дочь Зорины.
  
   Костя старался не смотреть на огромный Наденькин портрет. Слишком она была живая. Подходившие к портрету отказывались верить, что эта брызжущая радостью от предстоящей встречи со счастьем девочка и накрашенная скуластая девушка в гробу - одно и то же лицо. А он знал это и еще знал, что совсем скоро не сможет увидеть и эту получужую маску и навсегда останется один. Уже в который раз у него появилась мысль, что если бы его вчера Юшкин убил, его гроб стоял бы как раз на этом самом месте, где он сейчас стоит, и, глядя на них, двоих, люди говорили бы, вздыхая: "Они любили друг друга с детства, и схоронили их вместе".
  
   - ... Нам без конца твердят, что раньше мы стояли в очередях за колбасой, и ее было всего четыре сорта. Да, сейчас на прилавках сто сортов колбасы, половину которой в старое время не стали бы есть и собаки, а мы и ее не можем купить, потому что нет денег. - Это говорила учительница по химии, мать троих дочерей-близняшек, ходивших в школу по очереди из-за нехватки обуви. - Не тогда, а сейчас наши дети забыли вкус колбасы. Я спрашиваю вас, нужна ли нам такая власть, при которой за возможность покупать без очереди гнилые импортные продукты мы получили такой кровавый беспредел? А обезумевшие от жажды обладания властью и деньгами руководители никак не поделят их и грызутся между собой, а до народа им нет никакого дела. Мы для них - мусор, который чем быстрее ветер сдует, тем им будет легче...
  
   Костя увидел, что Антон опять держал поднятым портрет Юшкина. Рядом с ним, без парика, просто одетая, стояла Алка, вцепившаяся в древко портрета. По сравнению с ней Антон казался большим и сильным. Костя невольно залюбовался ими.
   - ... Россия уже занимает одно из первых мест по рождаемости и одно из последних мест по смертности. Если рождаемость и смертность будут продолжаться в такой же прогрессии, то уже через несколько десятков лет нас, русских, в России останется меньше, чем было триста лет назад...
   Выступавший молодой учитель истории соседней школы был когда-то учеником Дмитрия Ивановича. Он пошел на исторический факультет под его влиянием и написал для его книги одну или две главы. Не забыть предупредить Аню, чтобы отец не выбросил архив Дмитрия Ивановича, подумал Костя. Надо передать его этому учителю. Только Наденькину рукопись он никому не отдаст. С пулей, от которой она его спасла, будучи мертвой. Зачем? Сейчас они были бы вместе.
  
   - Кость, уже заканчивают.
   Антон. Портрет Юшкина продолжала держать Алка.
   - Тебе надо к врачу. Ты хромаешь.
   - А, пройдет, не впервой. Я насчет портретов. Может, их не брать на кладбище, а лучше спрятать? Вдруг отнимут, а они могут пригодиться, мало ли что.
   Антона поддержал Герман, который сказал, что курсантам нужно уходить.
   Галка сообщила, что Орест второй день скрывается, и спросила, какую фотографию Нади сделать для памятника, ей кажется, лучше ту, что была на витрине.
   Лена сказала, что в понедельник у Нади будет девять дней, и она хочет помянуть ее у себя дома. Придет весь класс.
   Аня рассказала, что нашла Надин школьный ранец, набитый альбомами с его портретами. Детсадовские такие смешные. Отец хотел их выбросить, но она не дала. Упрятала она и все бумаги Дмитрия Ивановича.
  
   Подбежала запыхавшаяся Нина и сообщила, что Юшкина отыскала его собака. Она всю ночь выла, а под утро убежала, и ее случайно увидел сосед. Она бегала вокруг колодца, на дне которого в воде лежал Юшкин, и лаяла. Его уже вытащили, у него нашли три тысячи долларов, а в руке пистолет. Жарова включили в комиссию по расследованию убийства мэра, причем чуть ли не главным. Он сказал, что начальство настаивает на политических мотивах убийства, чтобы не порочить местную власть. Но для Нины комиссия не указ, и обелять мэра она не намерена. Она напишет все, как есть. Он познакомил ее с Аней, и они убежали за фотографией.
   Антон сказал, что портреты бандитов надежно упрятаны, и повел Костю в автобус.
  
   Он никак не мог придумать, что положить Наденьке от себя в гроб. Вспомнил, что ей очень нравилась его фотография, на которой он сидит, подперев подбородок рукой, как молодой Пушкин, и выругал себя за то, что не подумал об этом раньше. Так ничего не придумав, он достал записную книжку, вырвал лист и написал: "Я тебя люблю и там узнаю".
   Он попросил прощения у дяди Димы и тети Наташи за то, что не сберег их дочь, и поцеловал их в лоб. Подойдя к Наденьке, он нагнулся, коснулся губами ее холодных губ, ощутив шрам, шепнул: "Жди меня" - и незаметно вложил в ее руку свернутую бумажку.
  
   На поминках он впервые в жизни выпил вина. Он мог выпить и водку, но ему сказали, что она противнее. Вино на него не подействовало, и он не понял, зачем его пьют.
   Его просили сказать что-нибудь, но он не знал, что говорить. Сказать, что любил ее и их? Что скорбит? Что у него разрывается сердце от горя? Что без нее жизнь для него потеряла смысл? Разве мог он выразить словами то, что чувствовал? Иногда ему казалось, что он вообще ничего не чувствовал, что вместо души у него пустота, вместо сердца - насос, а вместо мозгов кусок рыхлой пемзы.
   От него отстали и говорили сами. Ему нравилось, о чем они говорили, но в их речах не было главного для него. Почему-то больше всех говорил муж Людмилы Ивановны, при этом у него то и дело раздвигались в улыбке губы. Он отыскал, наконец, документы на квартиру и дачу. Костя отдал ему ключи от машины и гаража, и радость так и перла из него, как рубаха из-под брюк.
  
  
   ***
   Пустоту он особенно почувствовал ночью. Пустота - это когда она внутри и снаружи одновременно. Даже нет боли. Он специально перевернулся на рану, но не почувствовал боли. Уснув, он вскоре проснулся и долго лежал с открытыми глазами. Чтобы уснуть опять и увидеть Наденьку живой, а не такую, как в гробу, он зажмурил глаза и долго считал. Засыпая, тут же просыпался и опять считал. Лишь под утро он увидел Дмитрия Ивановича, вернее, одни его глаза, в которых был вопрос или укор. Проснувшись, он мучился оттого, что не мог понять, что означал этот взгляд и за что укорял его дядя Дима. Вроде он все сделал, что мог.
   Собираясь на работу, Лариса спросила:
   - Разве ты не едешь в институт?
   Он едва не спросил: "В какой?" - но вспомнил, что они с Наденькой теперь студенты.
   - Я поеду позже, - ответил он и ухватился, как за соломинку, - после поликлиники.
   - Ты не противься госпитализации. На всякий случай возьми с собой денег. Варвара Петровна знает, кому и сколько дать.
  
   После ее ухода он автоматически включил телевизор, чтобы заполнить пустоту, но ни смотреть, ни слушать не стал. Его все время тянуло к тахте. Ему хотелось просто сидеть, запрокинув голову, и смотреть в никуда. Он заставлял себя подниматься и шел на кухню или в лоджию. Там он смотрел вниз из окна. Что-то ему не нравилось. Когда он в третий раз глянул вниз, он понял, что именно: четвертый этаж и кусты под окном. Он поднял голову вверх и вдруг услышал знакомую фамилию, заставившую его вздрогнуть. Он вбежал в комнату, глянул на экран и увидел устремленные на него глаза Наденьки. Диктор говорил: "Правоохранительные органы пытаются установить, есть ли прямая связь между всеми этими многочисленными убийствами и самоубийством Нади Зориной".
   Тотчас раздался телефонный звонок.
   - Костя! Ты почему не подходишь? Телевизор смотришь? - закричал в трубке Антон. - Надю видел?
   - Видел. Только самый конец. Что говорили и показывали?
   - Начали с того, что нашли Юшкина и что это политическое убийство накануне выборов. Показали, как он выступает на каком-то совещании, что-то о борьбе с преступностью говорил, аж мурашки по телу, как страшно. А потом сказали, что ходят, мол, слухи, что он нашего мэра убил, и тут начали про Надю говорить и читать, о чем написала Кузина в "Московском комсомольце". Кость, мне некогда, я спешу. Я лучше тебе куплю газету, ты сам почитаешь. А сейчас даю трубку маме.
   Варвара Петровна спросила, как рука, и велела идти в больницу, в приемное отделение, где она его будет ждать.
  
   При упоминании больницы Костя почувствовал внутренний толчок. Медсестра! Ну, конечно! Вот почему Дмитрий Иванович так смотрел на него: он укорял за то, что Костя не отыскал ее. А он даже не подумал о ней, когда составлял свой "список мести". Наверное, потому что она женщина, а с ними он не умел драться и тем более убивать их. Он ее просто найдет и отдаст Жарову, а лучше Подгузову, которому больше верил.
   Из сумки он достал свой "список мести", в котором все девять бандитов были обведены кружками, и добавил в него медсестру.
   Он стал суетливо одеваться. Чтобы не возиться с кофтой, которая не влезала на плечо, он накинул на себя вчерашний костюмный пиджак. Прежде всего, он переговорит с соседом Дмитрия Ивановича по палате и выведает все, что он запомнил о медсестре. Юшкин узнал его по росту. Может, и она чем выделялась среди других: ростом, волосами, носом. Может, он у нее курносый или как рубильник. А врачу он пожалуется, что у него невыносимо болит рана, чтобы его сразу госпитализировали, и уже сегодня он начнет обходить корпуса, этаж за этажом, пока не найдет убийцу.
   "Я сам превращаюсь в человека-убийцу, - подумал он о себе с горечью. - Жизнь для меня наполняется смыслом только в связи с отмщением".
  
   Ему не терпелось узнать, лежит ли все еще в палате тот сосед. Но еще издали он увидел подходивших к воротам больницы Антона с матерью. Сунув Косте газету, Антон убежал, припадая на ногу.
   Костя развернул на ходу газету и на первой странице увидел улыбающуюся Наденьку.
   - Ты присядь, почитай, почитай, - заглядывая ему в лицо, забеспокоилась Варвара Петровна. - А я пойду договорюсь насчет приема. Знакомая моя сегодня не дежурит, а этого врача я не знаю. Говорят, он не очень хороший.
  
   Статья Нина занимала половину полосы и называлась "Следы привели к мэру". С газеты на Костю глядела Наденька. На двух фотографиях, детсадовской и школьной, с разницей в двенадцать лет, вместивших всю их жизнь, они были сняты вместе. Как всегда, она смотрела в объектив широко распахнутыми глазами, а он глядел на нее. Портрет с витрины Нина поместила посередине, наверное, зная о его магическом действии. Косте он тоже мешал читать, и он прикрывал его рукой. Внизу на всю ширину листа была длинная фотография старшеклассников с портретами бандитов. У Антона, державшего Юшкина, был воинственный вид. Мэр был еще на одном снимке, в своем рабочем кабинете.
   Костя пробежал статью по диагонали и понял, что почти все в ней о Наде и их поруганной бандитами любви. Уже от первых слов "Они любили друг друга с детства" у него перехватило дыхание. Он никак не мог понять, откуда Нина узнала, что именно так у них все и было. Многое она угадала с поразительной точностью, и от этого он еще болезненнее воспринял описанные ею Наденькины страдания в плену у бандитов и перед тем, как броситься вниз. Кое-что для него явилось откровением, о чем он, если и догадывался, то старался не думать, чтобы не терзать лишний раз душу.
   "Догадываясь, что ее ожидает, она пожалела о том, что ЭТОГО у нее не было с ним. После же зверски избитая и изнасилованная сначала в особняке, затем выродками - милиционерами и, кроме боли и омерзения, ничего не испытавшая, она уже не могла представить, что ЭТО когда-нибудь может быть у нее с ним. Ей казалось, перед глазами всегда будут стоять их оскаленные пасти и в ушах звучать их звериное рычание, и их грязь навсегда останется в ней и на ней. Её, такую грязную и меченую, он, гордый и чистый, не сможет любить, как прежде, без жалости и оглядки. Терзаемая чувством вины перед ним, она вышла на балкон и прыгнула вниз".
   Самым страшным для него было то, что он не нашел чем возразить, чувствуя, что она в чем-то права. Они часто отгадывали мысли друг друга. Он бы сошел с ума от жалости к ней и ненависти к бандитам. Кто дал им право прикасаться к ней, принадлежавшей только ему? Он так берег ее, лелеял и ухаживал за ней, как за прекрасным весенним цветком, которым любуются и срывают, когда наступает время. Этим временем для них обоих была бы свадьба. Но грубый сапог раздавил еще не распустившийся цветок. Господи, ну почему он не сделал то, о чем думал, когда составлял свой список мести, и не выстрелил им между ног?
   Только сейчас он узнал от Нины, что Наденька мечтала преподнести ему в качестве свадебного подарка свою победу на конкурсе красоты и на заработанные у Ореста деньги купила ему ботинки. Если ботинки черные, то они подошли бы к его костюму, в котором его положат в гроб. По привычке он хотел сплюнуть через плечо, не сделал это, лишь добавил: "Только после медсестры".
   С какой нежностью и симпатией написала Нина о Наде, с такой же ненавистью и отвращением обрисовала она Юшкина, припомнив все, что знала о нем: его связи с криминальным миром, загадочное убийство мэра города, скандальные любовные похождения. Не вызывало у нее сомнения, что Надю похитили специально для него и все последовавшие за этим убийства и похищения были организованы им, чтобы его выгородить. Не забыла упомянуть она ранение Кости и захват Антона, искренне восхищаясь ими. Костю она назвала бедным храбрым мальчиком, чудом избежавшим смерти, а Антона - его отважным преданным другом. Объявление Кости в розыск, по ее мнению, было сфабриковано Юшкиным и Арнольдом, подтверждением чего было аннулирование этого абсурдного указания сразу после смерти мэра. Вопрос, кто и за что его убил, был для Нины риторическим. Для нее важнее было то, что его больше нет, и смерть его явилась справедливой карой за причиненное Наде зло.
   Все это Костя знал. А вот, что было написано дальше, его заинтересовало. Оказалось, вчера днем были арестованы трое телохранителей и помощник Юшкина за поджог особняка, в котором нашли три обгоревших трупа нежелательных для мэра свидетелей. Их подозревают также в подрыве машины с милиционерами и убийстве Стаса с Кроликом. Пока они упорно отрицают это, но никто не сомневается, что это их рук дело. Зато сразу сознались в отравлении Дмитрия Ивановича медсестрой городской больницы.
   У него тотчас пропал интерес к газете. Он отложил её и стал дожидаться прихода Варвары Петровны, чтобы сказать ей, что не может лечь в больницу прямо сейчас. Ему необходимо срочно придумать версию побега Антона от бандитов и заставить его выучить ее наизусть. Ей он, конечно, об этом не скажет, придумает что-нибудь другое. Но она сама выручила его. Расстроено она сообщила, что в срочной госпитализации ему отказали, ссылаясь на отсутствие свободных мест.
   - Без денег сейчас никуда, - горестно пояснила она. - Не хотела я, да видно, придется тебя оперировать в поликлинике. Дальше тянуть нельзя, и так потеряли два дня. Веру я уговорю. Она вечером дежурит. Ты не беспокойся, она хороший хирург. Приходи часов в пять. Попробуй перед этим поспать часика два.
  
  
   ***
   Взгляд Кости остановился на стоявшей у ворот поликлиники "Волге" с открытым капотом. Не раздумывая, он подошел к хозяину машины, сухому лысому старику, и не успел открыть рот, как тот протянул ему в руку гаечный ключ.
   - А ну-ка попридержи вот эту шляпку. Один никак не справлюсь.
   Костя взял ключ, подогнул колени и просунул руку под капот. Довольно скоро старик выпрямился и взглянул на него.
   - А теперь спрашивай, что хотел. Подвезти куда?
   - Вы не откроете на секунду багажник? Я хочу взглянуть на замок. Друг говорит, что может открыть его, находясь внутри. Это возможно?
   Старик хитро усмехнулся и направился к багажнику. Он открыл его и, дождавшись, когда Костя поблагодарил его, сказал:
   - Вот также от меня Федька Кудров в сорок восьмом убежал. Тогда, конечно, скорости не такие были, да и темень была. Пока я сообразил, что к чему, его и след простыл. Меня тогда чуть из партии не выгнали. Теперь ты понял, что друг твой соображает?
   - Он соображает, - подтвердил радостно Костя. - Он работает в ремонтной мастерской.
  
   В автобусе он дочитал статью до конца. Последняя Фраза Нины долго не выходила у него из головы: "Костя и Надя опоздали родиться на несколько веков или хотя бы на десятилетие, когда людьми правили любовь и верность, а не похоть и разврат".
   В статье он нашел то, что хотел и не смог сказать вчера: он счастлив только потому, что его любила такая девушка, как Наденька, а значит, он не напрасно родился и прожил эту жизнь на земле.
  
   Антона он увидел стоявшим под поднятой машиной и внимательно слушавшим мастера с прилипшей сигаретой к губе. В новом комбинезоне и с уже измазанной щекой и залепленным пластырем ухом Антон выглядел трогательно прилежным и робким. Костя вспомнил, как со слов Лены он юлой вертелся вокруг Рыжего, и улыбнулся. Антон заметил его и что-то сказал мастеру. Тот внимательно оглядел Костю и кивнул, не то отвечая на приветствие, не то разрешая Антону отойти.
   Антон сказал, что у него возникала мысль открыть багажник, но там лежал какой-то ящик, и он не мог пошевелиться. Да и под рукой ничего такого не было, чем можно было бы отвернуть шурупы.
   - А если бы там не было ящика, отвертка оказалась под рукой, ты выпрыгнул бы не на загородном шоссе со скоростью сто пятьдесят километров, где-нибудь в городе или в лесу, и тебя не задавила встречная машина, ты бы смог убежать от Рыжего? Альберта я в счет не беру. Он не бегун.
   Антон присвистнул.
   - На одной ноге? Да и если бы да кабы. Если бы я развязал веревку на руках, я бы и из гаража убежал, где меня прятали.
   - Как бы ты дверь открыл? Она была не железная?
   - Ну и что? Там были лом, топор, любой инструмент. Я уже все продумал. На руках веревку я перерезал об угол верстака, а на ногах не успел - они, гады, пришли. Это за веревку мне Рыжий ногу отбил.
   - А если потребуется показать гараж?
   - Их там вдоль линии тысячи. Скажу, где-то в середине, пусть ищут.
   Косте версия с гаражом понравилась больше.
   - Теперь запоминай дальше, - сказал он. - Ты прибежал ко мне в гараж дяди Димы. Как я понимаю, это было в пять - полшестого. Мы прятались там до темноты, пока ты мог терпеть боль в ноге. А когда уже стало невмоготу, мы пошли к тебе домой. Возле подъезда ты увидел, что в меня кто-то целится из пистолета, оттолкнул и спас, как тетя Наташа. Запомнил?
   - Ты думаешь, будут допрашивать?
   - Жаров сказал, что мне нужно алиби со свидетелем. Тебя тоже могут спросить, как ты убежал. Они знают, что тебя захватывали. И Нина об этом написала в газете. Вот мы друг друга и выручим.
  
   К ним подошел мастер. Он вытер тряпкой руку и протянул ее Косте тыльной стороной ладони.
   - Дочь моя была вчера на митинге и похоронах, - сказал он. - Рассказывала. Не знаешь, их арестовали?
   - Уже некого арестовывать. Сами друг друга поубивали. Там ведь мэр замешан.
   - Знаю. Слышал, что его нашли мертвым. Собаке собачья смерть. - Мастер бросил взгляд на перевязанную руку Кости. - Это они?
   - Он спас меня, - указал Костя на Антона. - Оттолкнул вовремя. И вообще без него я бы не выжил в эти дни. Его ведь тоже из-за меня чуть не убили. Имейте в виду, что он у нас герой.
   - Я Антона не знаю? Мы живем в одном подъезде.
   - Ты почему в институт не поехал? - спросил строго Костю смущенный Антон и добавил мастеру. - Он у нас в институт поступил.
   - Кому он сейчас нужен? У меня их два за плечами. А вкалываю, видишь, где.
   Мастер отошел. Задерживать Антона больше Костя не стал и вскоре ушел.
   Антон мечтал поступить в автодорожный институт, но на крошечную зарплату матери они бы не прожили.
   О себе Костя не думал. Он опять окунулся в пустоту.
  
  
   ***
   Идти в пустую квартиру и сидеть на тахте он не хотел. Ноги сами привели его к автобусной остановке, и он поехал на кладбище. Хорошо, что взгляд Наденьки был устремлен не на него, а вдаль, казавшуюся ей тогда такой заманчивой и прекрасной. Зато дядя Дима и тетя Наташа смотрели ему прямо в глаза. Они словно спрашивали его: "Как тебе без нас? Один ты теперь остался". Ему показалось, что во взгляде дяди Димы он уже не видел укора, какой был во сне.
   - Плохо мне без вас, - пожаловался он им вслух. - Ой, как плохо. Не могу я без Наденьки и вас.
   " - Ты уж большой, мой мальчик. Держись. У тебя мама осталась".
   - Держусь, теть Наташ. Вот памятник поставим вам. Тетя Лариса сохранила деньги за перстень.
  
   У входа на кладбище послышалась траурная музыка. Неужели кого-нибудь из них положат рядом? - мелькнула у Кости мысль. Он в последний раз взглянул на фотографии, неумело перекрестился и прошептал, облизав непослушные губы:
   - Пусть земля вам будет пухом. Я, пожалуй, пойду. Я опять приду.
   Проходя мимо свежего холмика, обставленного венками, он узнал на фотографии Суетина. Генка улыбался во весь рот, хотя и был в милицейской форме. На одной щеке у него была девичья ямочка.
   Костя еще раз перекрестился, прошептал насчет пуха и быстро зашагал навстречу процессии. Он успокоился, увидев на снимке старого полковника.
  
  
   ***
   Дома его тотчас потянуло к тахте. Едва он уселся, как зазвонил телефон. Но трубка молчала, когда он ее поднял, хотя в ней было слышно дыхание. Странно, подумал он, возвращаясь к тахте. Сосем, как в те разы. Вроде никого больше не осталось. Кто бы это мог быть?
   Опять звонок. На этот раз телефон гудел, а звонить продолжали. Он догадался, что звонят в дверь. Помня о телефонном звонке только что, он глянул в глазок и узнал Жарова.
   - С утра никто не отвечал по вашему телефону, - сказал оперуполномоченный, протягивая руку и переступая порог. - Сейчас проходили мимо и решили зайти, вдруг ты дома. Не возражаешь?
   Тот, кто стоял за порогом, был помоложе, с очень приятным загорелым лицом и тоже в гражданской одежде. Войдя, он представился Булановым. Костя спросил:
   - Минут пять назад не вы звонили?
   - Нет Последний раз мы тебе звонили часа полтора назад, - ответил Жаров, усаживаясь за стол.
   - Странно. Кто-то звонил и сопел. Как тогда.
   - Не засоряй голову. Явно кто-то ошибся. Ты Кузину читал?
   Костя кивнул.
   - Значит, все знаешь. Она в основном пользовалась моей информацией. Их уже никого нет. Так что угрожать тебе некому. Указание о твоем обыске и аресте нам тоже удалось аннулировать. А это значит, что ты теперь не обвиняемый, а свидетель, а мы с Юрой выставим тебя еще и как потерпевшего. Тебя ведь тоже чуть не убили. Как и меня. Нам что, жизнь не дорога? Каждый может в нас стрелять? Вот мы и зашли кое-что прояснить.
   - А Юшкин у вас кто: убийца или жертва?
   Жаров достал пачку сигарет, спросил:
   - Курить здесь можно?
   - Тетя Лариса иногда курит у окна. Думаю, ругаться не будет. А мне все равно.
   - Я сяду поближе к балкону и открою дверь. - Он так и сделал. - Ты спрашиваешь о Юшкине? До сегодняшнего дня он проходил как жертва. Лишь у меня было другое мнение. После статьи Кузиной ситуация изменилась. Члены комиссии в шоке.
   Костя горько усмехнулся.
   - Комиссия по расследованию убийства поддонка. А то, что уничтожили семью, на это всем наплевать. Да он не стоил одного их мизинца. А... - Он мазнул рукой и, бросив взгляд на блокнот в руке Буланова, отодвинул стул к стене и молча сел.
   В комнате повисла тишина, которую нарушил Жаров.
   - Успокойся. Он свое получил. И остальные тоже. Сегодня в карьере нашли Зобова. Корольков тоже где-нибудь всплывет. Ты должен быть доволен. Ты мне сам говорил.
   - Тоже создадут комиссию по расследованию их убийств?
   - Комиссии не будет, но кто их убил, мы должны знать.
   - Предположим, узнаете. Судить будете за то, что он убил преступников, или медаль за это дадите?
   - Это решит суд.
   - Божий суд уже решил. А на земле издавна существует такое понятие как "продажные судьи". Сейчас, когда всем правят деньги, тем более. Но это разговор слепого с глухим. Что бы вы хотели прояснить? Убил ли я их? Если бы и я, не сознался бы, потому что ни тюрьмы и ни смерти я не боюсь.
   Он удивился, что Жаров даже не поднял брови. Зато вскинул их Буланов. Они у него были по-девичьи тонкие.
   - Юра, спроси ты, я вижу, тебе не терпится, - ровным голосом произнес Жаров.
   Буданов секунду продолжал смотреть на Костю, затем, закрыв и отодвинув в сторону блокнот, встал и подошел к Надиной фотографии на стенке. Здесь Орест заставил ее изображать шаловливую кокетку. Это у нее получилось. Особенно очаровательной была улыбка. Буланов долго смотрел на Надю, потом взглянул на ее родителей и, вернувшись к столу, сказал:
   - Если бы меня полюбила такая девушка, я бы им за нее не только перегрыз глотку, но и яйца вырезал. - Он сел и, встретив взгляд Жарова, спросил. - А ты что, не так поступил бы? Я же тебя знаю.
   Жаров, вдоволь наглядевшись на напарника, улыбнулся одними глазами, проговорил миролюбиво:
   - Вот напишу твоему ректору, чтобы тебя исключили из юридического института. Ты будешь задавать вопросы?
   Буланов повернулся к Косте, подмигнул ему и спросил:
   - Ты знаешь, кто в тебя стрелял? Когда это случилось?
   Голос у него был низкий, с приятной хрипотцой. Все в нем Косте нравилось.
   - Позавчера около одиннадцати вечера. Ко мне в гараж, где я большую часть времени прятался от бандитов, часов в шесть прибежал Антон. Он убежал от похитителей. Вы, наверное, знаете, что его схватили и увезли, когда он покупал венки вместе со школьным завхозом. Антону чудом удалось убежать. У него было разбито колено и разорвано ухо. К вечеру, вернее, ночи терпеть он уже не мог, и я повел его к нему домой. Возле подъезда он увидел, что кто-то целится в нас из-за ракушки, успел оттолкнуть меня и отпрыгнул сам.
   - Второй раз тебя спасают, - вставил Жаров. - Он запомнил стрелявшего?
   - Сказал, кто-то большой и во всем черном, вроде в маске.
   - Ему самому как удалось убежать?
   - В гараже, где его заперли связанным по рукам и ногам, были лом и топор. А он работает слесарем в автомастерской. Он перерезал веревку об угол верстака. Остальное, сказал, было делом техники. Он больше рассказывал, как Рыжий ему в рот пистолет засовывал и щелкал. И бил, конечно. Выпытывал, где я, и мстил за то, что Антон набил ему морду.
   - Антон Рыжему? - поразился Жаров и пояснил Буланову. - Рыжий - это Гоппе, под два метра и за сто килограммов. А Антон - метр с кепкой. Расскажи ему, он это любит, - попросил он Костю.
   Костя с удовольствием рассказал. Они посмеялись. Жаров поинтересовался:
   - Кто у него был дома, когда вы пришли? Во сколько, говоришь, это было? Поточнее.
   - Половина одиннадцатого - без двадцати. Дома мать была. Она медсестра. Ему она сделала обезболивающий укол, мне - тоже и обработала рану.
   - Почему не пошел в больницу?
   - Я отказался: вдруг положат, а завтра похороны.
   - А когда ходили?
   - Утром. Ночью мне было плохо. В поликлинике мне сделали рентген и сказали, что кость задета. Хотели госпитализировать, но я отказался.
   - И что теперь?
   - Мать Антона попыталась госпитализировать меня сегодня, но ей отказали, сказали, нет мест. Она будет договариваться прооперировать меня вечером в поликлинике.
   - Болит? - спросил Буланов.
   - Когда как. Сейчас не очень.
   - Мы скоро уйдем, - сказал Жаров. - А ты, Юра, все-таки запиши, что с пяти до одиннадцати он был в гараже с Антоном. С половины двенадцатого до утра - у него дома. И будем считать, что среда закрыта. Остался вторник. - Жаров повернулся к Косте. - Коротко. Где был утром и вечером.
   Все-таки допрос, подумал Костя. Никого бы не подвести. С Антоном пока вроде все нормально.
   - После того, как Суетина в понедельник вечером увезли, мы с Антоном ночевали в квартире Наденьки. Я знал, что в покое они меня все равно не оставят, и, чтобы дотянуть до похорон, решил отсидеться два дня в гараже Дмитрия Ивановича, отца Наденьки. Главное, он находился рядом, и я надеялся быть в курсе всех дел. Мы поднялись, когда уже рассветало. Тетя Лариса напоила нас чаем, и в шесть - шесть десять мы с Антоном вышли из дома. Ни в подъезде, ни возле дома мы никого не встретили. Во дворе Антона тоже было пусто. Я даже подумал, что они насмерть перепугались после Суетина, и им не до меня. Но я ошибался. Сказав Антону, чтобы он был осторожнее и один по улице не ходил, сам я решил сбегать домой взять кое-что для гаража, а может, и остаться дома. И сразу чуть не налетел на "Мерседес" Стаса с бандитами. Он несся в направлении Наденькиного дома. Окольным путем я пробрался к ее двору и увидел там Рыжего и пять незнакомых парней. Возле моего дома их было четверо и даже двое у дома Лены, там, где Наденька... - голос Кости дрогнул, он беспомощно посмотрел на Жарова, слушавшего с непонятным выражением на лице, - там, где вы были. Лене они тоже грозили. Сказали, прибьют, если пикнет про то, что ей Наденька рассказала. Герман, ее жених, упрятал ее до похорон у тети в Москве. Но это к слову, а может вам и полезно знать. Когда картина для меня стала ясной, я поехал к Герману в летное училище, чтобы предупредить об увиденном и попросить привести с собой на похороны ребят поздоровее. Он настаивал, чтобы я спрятался у него в общежитии. Прятаться у него я не стал, а насчет ребят договорился. Вы их видели. - Костя повернулся опять к Жарову и заметил всё то же выражение, близкое к недоверию. Ему вдруг захотелось плюнуть на все и послать обоих подальше. Если подозревают, пусть сами разбираются. Но он пересилил себя и продолжил. - Юшкинским телохранителям от них досталось. От Германа я вернулся в гараж.
   Костя замолчал, делая вид, будто вспоминает, а сам стал лихорадочно думать, что говорить про вечер. Ему не хотелось лишний раз упоминать Антона. Но тому тоже могло понадобиться алиби на этот вечер. Кто знает, что у Жарова на уме. Такое впечатление, что ни одному слову не верит. Не то, что Буданов, тот глотал каждое слово.
   - А вечер с пяти до десяти? - подтолкнул Жаров.
   - Сидел в гараже. Около шести ко мне пришел Антон узнать, что со мной и рассказать, как идет подготовка к похоронам. Его тоже обложили со всех сторон. Из школы он с трудом ушел через заднюю дверь. В десять я проводил его до автобуса, на котором он уехал к завхозу школы. С утра они договорились поехать по делам.
   - Когда ты видел "Мерседес" в последний раз?
   - Утром в девять сорок. Он проезжал мимо проходной училища, где я ожидал Германа.
   - Когда же ты ему стекло разбил?
   "Ну и что? Равнодушно подумал Костя. А про пистолет все равно не скажу, пока не спросит. Если знает".
   Он рассказал все, как было, лишь утаил два своих выстрела. Буланов воскликнул восхищенно:
   - Ну, ты орел! Сам бог велел тебе у нас работать.
   Занятый своими мыслями Жаров сказал ему:
   - Про это можешь не писать. Это я так спросил. А им ни к чему знать про его лихачество. Ладно. Будем считать, что и вторник с грехом пополам проехали.
   - А я думаю, еще как сойдет, - возразил Буданов. - Они оба могли вообще не вылезать из гаража. Пацаны, как никак. В таких случаях взрослые в штаны накладывают. Я еще подкорректирую и покажу ему, чтобы не было осечки... У них же нет ни одной прямой улики. Если, конечно, это он пришиб одного-двух. Не обижайся, я пошутил, - улыбнулся он Косте.
   Жаров сказал, глядя прямо Косте в глаза:
   - Возможно, и не двоих. Но, как говорится, дай бог, чтобы их действительно не нашлось, я имею в виду улик против тебя. И чтобы не думал, что мы все одним миром мазаны. Тетя Лариса когда приходит с работы?
   - Когда как. Обычно в шесть, если заходит в магазин.
   Жаров глянул на настенные часы и поднялся. Возле дверей он вдруг спросил:
   - Об отце ничего не слышно?
   Вопрос и тон, каким он был задан, тронули Костю до глубины души. Не в силах ответить, он лишь покачал головой.
   - Крепись. Не забывай, что у тебя мать больная. Может, тебе лучше на время к ней уехать? Девять дней отметишь и езжай на недельку. Только предупреди заранее, чтобы не подумали, будто убежал. А мы с Юрой без тебя попробуем уладить. На всякий случай в гараже и здесь все подчисть. Пистолет лучше выбрось от греха подальше или спрячь так, чтобы никто не нашел, если он дорог как память об отце. Парик и остальные женские причиндалы верни, чтобы никаких следов. Мэр как-никак. Власть не хочет себя лишний раз позорить. Поэтому будет цепляться за любую улику. А ты был в розыске. Незаконно, но был. Майора помнишь? Он тоже в комиссии. Поэтому никому лишнего слова, особенно корреспондентам. Хотя суть она правильно ухватила. Вдруг вздумает тебя хвалить. И постарайся все забыть. Тебе еще жить да жить.
   - В том-то и дело, что жить не хочется, - вдруг вырвалось у Кости. Голос его предательски задрожал, на глазах блеснули слезы.
   Жаров, державший ручку двери, отпустил ее.
   - О, брат, да ты, я вижу, совсем не по-мужски раскис. Оставлять тебя одного никак нельзя. Еще глупостей натворишь, как твоя невеста. Выходит, Суетин за тебя зря жизнь отдал? А я с этим Юшкиным мудохаюсь себе во вред? Тоже чуть не убили.
   - Был я сегодня у Гены на могиле. Мое место рядом с Наденькой он занял.
  
   - Слушай, Юра, - обратился Жаров к растерявшемуся Буланову. - Давай-ка ты сбегай за пивом. А лучше возьми не пиво, а сам реши что. Заодно и покойников помянем. Вчера нам не дали.
   - Я посмотрю, может, у тети Ларисы что есть, - сказал Костя.
   Он принес с кухни початую бутылку вина. Буланов взглянул на этикетку, махнул рукой.
   - Это женское. Тебе может сойти. Сань, я сбегаю за чекушкой.
   Костя достал из холодильника сковородку с котлетами и макаронами, которые ему приготовила на обед Лариса. Жаров порезал хлеб, огурцы.
   - С такой едой чекушки будет мало, - улыбнулся он.
   Буланов, словно слышал его слова, принес пол-литровую бутылку.
   Жаров покачал головой:
   - Нам тобой еще работать, а Косте в больницу. Пьяного его не примут.
   - А мы оставим тете Ларисе. Она тебе кто? Родная тетя?
   - Подруга Наденькиной мамы. Дружили с института. Она из Симферополя. Там русских зажимают. Я даже не знаю, снимает она здесь одну комнату или две. У нас эта гостиная общая. А за это она добавляет за мамино лечение и кормит меня.
   - Тогда и держись за нее двумя руками. Куда ты теперь один на хрен денешься?
   - Юра, я тебе язык укорочу. С тетей Ларисой дружно живете? Характер у нее хороший?
   - Она добрая, - сказал Костя.
   - Её доброту я на себе испытал, - улыбнулся Жаров. - Как пантера тогда на меня набросилась. Думал, растерзает из-за тебя.
   Он налил водку в две рюмки, а в Костину плеснул на дно вино.
   - Тебе много нельзя. Только самую малость, чтобы помянуть Геннадия. Признавайся, ведь вчера про него и не вспомнил?
   Костя молча кивнул опущенной головой.
   - Для вас все милиционеры на одно лицо. А мы и не отрицаем, что среди нас полно таких, как те, которые над Надей твоей измывались. От одного из них вся округа стонала. А другой все видел и молчал, а то и помогал. За что оба и поплатились. Кто-то им подложил подарок в машину. Телохранители Юшкина наотрез отрицают. Может, и правда, не они, а кто другой. Было кому их убрать, а главное, вовремя. Теперь там в аду полный комплект нарисованных Надей. А Генка Суетин им не товарищ. Ему всего двадцать два было. И мать у него, как у тебя, больная, не встает. Он за ней, как за ребенком, ухаживал. А теперь что с ней будет? Так же, как и с твоей, если с тобой что случится.
   Жаров замолчал, затем взял рюмку и встал. Дождавшись, когда поднялись Буланов и Костя, он произнес:
   - Царствие тебе небесное, Гена Суетин. Хорошим ты был человеком. Пусть земля тебе будет пухом.
   Они выпили. Вино походило на морс, и Костя допил до конца. Ему вдруг захотелось сделать что-нибудь приятное этим людям за то, что не оставили его одного. Он сбегал в свою комнату и принес рюкзак и несколько фотоальбомов.
   - Вот какая она у меня была, - с гордостью проговорил он, раскрывая альбом.
   Глядя на их лица и слушая слова восхищения, он радовался:
   - А вот ее рукопись, - протянул он им Наденькину тетрадь, когда они отложили альбомы.
   - Что это? - спросил Жаров, засовывая палец в углубление от пули.
   - Это... - Костя слегка замялся, ругая себя за промашку. В пылу он совсем забыл про пулю. Он засунул руку в рюкзак и нащупал ее. Врать им он не хотел. - Это я напоролся на бандитов, когда во вторник вечером возвращался в гараж, проводив Антона.
   - А пуля где? - спросил Буланов.
   Костя достал пулю. Буланов, осмотрев ее, передал Жарову, а сам стал просматривать рукопись, читая вслух отдельные строчки.
   - Если не возражаешь, я ее возьму, - сказал Жаров. - Кого-нибудь узнал из них?
   - Одного Рыжего. Ни Стаса, ни Кролика не было.
   - То, что их не было, это точно, - подтвердил Жаров, пронзая Костю взглядом. - Корольков исчез в шесть утра, а Зобов в половине седьмого вечера. Это ты должен знать. - Он вынул из кармана носовой платок, завернул в него пулю, положил в тот же карман, спросил. - От чего она отрикошетила?
   - От забора санатория.
   - Далеко от водокачки?
   "Сейчас спросит, где перелез забор", подумал Костя и напрягся. Но Жаров, услышав ответ: "Где-то в том районе", вдруг надолго замолчал. Костя обратил внимание, что у него задергалось веко.
   Буланов закрыл тетрадь и сказал Косте со вздохом:
   - Н-да. А мне не везет, одни секушки попадаются. За вонючий доллар готовы не только себя, но и мать родную продать. А Россию нашу они в гробу видели. Им один хрен, где жить. Почему я такой невезучий, а? Мордой, что ли, не вышел? Да если бы мне встретилась такая, как твоя Надя... Не могу, хочу выпить. Саня, о чем задумался? Наливай. Помянем Костину невесту и ее родителей. У плохих такая не могла родиться.
   Костя глянул на бутылку с вином. Жаров молча плеснул в его рюмку на самое дно, сказал, когда они молча выпили:
   - Пойду на балкон покурю.
   Уходя, он прихватил рукопись. Буданов проводил его взглядом и шепнул:
   - Когда он волнуется, у него веко дергается. Не заметил? Надя твоя его расстроила. Лет десять назад у него жена и дочь утонули. С тех пор один. Говорят, долго, сам себе смерть искал. Одной работой живет. Позавчера опять чуть не убили.
   - Он мне так и не рассказал, что было. Сказал только, что это телохранители Юшкина.
   - Взрывчатку под дверь подложили. Он засек по волоску, пролез в окно и обезвредил. А через час дистанционка взорвалась в двух метрах от его машины.
   - А как он узнал, что это они?
   - Они его честно об этом предупредили.
   - За что именно?
   - Сначала потребовали передать в прокуратуру Надин альбом с портретами Юшкина и других насильников. А потом, когда его отстранили, хотели устранить, как видевшего альбом. Поджогом особняка он сам занялся.
   - А медсестру кто раскрыл?
   - Я с его подачи. А вообще во всем виновата твоя тетя. Очень она на него подействовала. И на меня тоже. Не могу забыть ее залитые слезами глаза и вопрос: "Что же это такое? Троих убили, а никто и пальцем не пошевелил, словно так и надо". Я спрашиваю Саню, в чем дело, меня три дня не было. Вижу, он тоже не в себе. А его уже предупредили, чтобы не вмешивался и молчал. А чтобы он сделал? Альбом-то тю-тю. А словам кто поверит? Ты, правда, еще видел рисунки. Но ты исчез. Короче, решили мы после ухода тети заняться этим делом на свой страх и риск. Надо было зацепить их чем-нибудь. В чем? С Генкой не получилось. Прошла версия, что Зобов тебе мстил за то, что ему морду набил, и к Юшкину он никакого отношения не имел. С Надиной матерью тоже ничего не вышло. Твои показания о том, что ее сбил "Мерседес", не подтвердились. Вмятин на нем не нашли, и алиби они представили. Обвинили тебя в ложных показаниях. А тут еще Корольков пропал, и связали это с тобой. Будто кто-то видел его с тобой в то утро. Теперь еще и тебя надо было спасать, даже если и ты его пришил. Взвесили мы с Саней все и решили вплотную заняться Зориным. Вдруг повезет зацепить Юшкина. Тут как раз кстати заявление его племянницы, а главное, звонок из больницы, что он отравлен. Если заявление, мы знали, исчезнет у начальства, то по звонку можно было действовать оперативно. Я сразу же туда и первым делом к соседу по палате. Он еще тем бабником оказался, хоть и при смерти. Так ее обрисовал, что после этого делать было нечего. Сказал, что очень видная, только малость худовата, не в его вкусе, зато глаза не меньше пятого размера, то, что ему надо. В двух ладонях одна едва поместится. Я даже не сразу понял, о чем он. Оказалось, он ее грудь имел в виду. А когда он добавил еще про белые и короткие, как у солдата- первогодка волосы, я на радостях пообещал ему бутылку, если он выживет. Не забыть бы съездить к нему. Как я и думал, во всей больнице даже с десятилетним запасом в возрасте таких набралось не больше пяти.
   - Вы о чем шушукаетесь, - поинтересовался вернувшийся Жаров.
   - Да вот рассказываю, как я уделал медсестру. Сейчас доскажу и пойдем. - Буланов зачем-то зашептал. - Вводил я их по очереди в палату и заставлял говорить: "Кто из вас Зорин? Укол ему нужно сделать". И ты представляешь, она оказалась самой последней. Её смена была на следующий день. Я сразу понял, что это она. Во-первых, по глазам, то есть грудям, - ослепнуть можно, а во-вторых, очень уж она волновалась. А эти самые слова произнесла как бы не своим голосом. Но сосед ее сразу раскусил. А потом уж я ее дожал. Созналась, что отравить ее Зобов заставил. А он, как выяснилось, еще вечером исчез.
  
   - А вы как телохранителя Юшкина поймали? - набравшись наглости, спросил Костя Жарова.
   Тот охотно рассказал, что всё видела женщина из соседнего особняка, как подъехал джип, как из него вышли трое в масках и один в плаще и шляпе, как легко, словно своим, открыли дверь, потом раздались выстрелы, хлопки, появился огонь, и они уехали. Синих джипов в Летном оказалось не так уж много, и один из них у помощника Юшкина. Как только его самого нашли мертвым, у помощника тут же произвели обыск в гараже, где обнаружили два "калашникова". К ним подошли пули покойников, по отпечаткам пальцев взяли телохранителей.
   - А про Юшкина что слышно: кто, за что? Или так ничего и нет, кроме предположения Кузиной о взятке?
   Жаров вскинул брови, и усмешка появилась на его тонких губах.
   - Почему же ты так о нас думаешь? Мы в комиссии тоже не пальцем сделаны. - Он перешел на серьезный тон. - Кое- что есть, но ничего конкретного. В колодце нашли пистолет без двух пуль, засвеченную фотопленку, у забора валялся кусок рубероида со свежим обрывом, даже знаем, откуда оторвали, еще нашли свежую траву и прутья. Крышку колодца откатывали к забору. Ясно, что колодец был замаскирован под ловушку. Помощник Юшкина показал, что мэра кто-то шантажировал пленкой с компрометирующими снимками. Представился парнем лет двадцати пяти. Таких много среди работников Альберта, но пока безрезультативно. Шантажист оказался хитрее Юшкина: заставил его отправить помощника с телохранителем в ложное место, а самого придти к водокачке. И вот тут начинаются головоломки. Почему у Юшкина остались деньги, если пленку он получил? Где и в ком пули? Но самый главный вопрос: почему он, такой матерый волчище, так по-детски купился? Тысяча ответов, и все дурацкие. Не дал же, к примеру, шантажист пустую Юшкину пленку, тот раскрыл обман, показал вместо денег фигу, за что разозлившийся шантажист столкнул его в колодец? Или шантажист и не думал брать деньги, а положил пленку на замаскированный колодец, Юшкин схватил ее и провалился? Или Юшкин увидел, что пленку положили, и, чтобы не отдавать деньги, выстрелил в шантажиста, но не убил, а ранил, например, в плечо?
   Они уставились друг на друга, Костя с деланным возмущением, а Жаров - с хитрой улыбкой.
   - Тогда у вас только один ответ: я и есть тот самый шантажист, - сказал Костя.
   - Сань, ты и в самом деле офонарел, - возмутился Буланов. - Совсем парню мозги запудрил. У него без тебя забот мало? Костя, не слушай его и ни о чем не думай. Это он перепил и психует, что не может свести концы с концами. Он у нас Коломбо. Смотришь по телевизору? А заключение по Юшкину уже подготовлено. Это чисто политическое убийство накануне предстоящих выборов. Убийца, как и положено в таких случаях, найден никогда не будет. И начальство довольно, что Юшкин не обосрался, а геройски погиб на посту. Все. О нем забыли. Я предлагаю по последней. За Костю. Такое пережить. Чтобы у него хоть как-то наладилось. Сань, наливай.
   - Только одни мы. Ему нельзя. Еще сознается.
   Жаров наполнил две рюмки и заговорил, глядя в Косте в глаза:
   - Я человек не сентиментальный, но перед тобой, юнцом, склоняю седую голову. - У него и вправду паутинками пробивалась седина. - Я тоже не хотел жить, когда моих утопили. Дочке было пять лет. Достал пистолет, зарядил и вдруг представил, как обрадуются моей смерти убийцы. Я один знал правду, а доказать не мог.
   - Я не знал, что их утопили, - раскрыл глаза Буланов. - Ты не говорил. Ну и...
   - К расследованию их убийств - одного через месяц, другого через полгода - были привлечены лучшие сыщики страны. Ни одной зацепки. Год продержался на этом. Было интересно, выйдут на меня или нет. Боль немного утихла от сознания выполненного долга. Потом увлекся работой. А уйти туда легче всего. - Жаров показал пальцем вверх. - Сюда уже не вернешься, разве что каким-нибудь животным, если верить в переселение душ. Тебе больше подошел бы лебедь или орел. Но это ты еще успеешь. Человеком все-таки прожить интереснее. А главное, помни о матери, которая тебя родила. Ты ведь ее любишь?
   - Люблю, еще как.
   - Вот и думай о ней. А все, что было в эти дни, вычеркни из памяти, как кошмарный сон. Тебе лучше знать, что вычеркнуть. Юра, поднимайся. А то нагрянет тетя Лариса. Красивая она у тебя. Как на меня набросится. Ну, я, конечно, я тебе, мол, кто? А она была права. Мальчишку оставили одного против целой банды. А теперь бы тебя защитили, да не от кого. Живи спокойно. Только чтобы никакой зацепки. Все на всякий случай еще раз проверь. И прямо сейчас сожги бумажку, что лежит на балконе. Не дай бог, кому попадется, майору, например.
   Жаров крепко пожал руку все понявшему Косте, а Буланов еще и коснулся мягко его здорового плеча:
   - А девушку такую, как твоя Надя, я найду. Десять лет потрачу, а найду.
  
   Закрыв за оперативниками дверь, Костя выбежал на балкон и взял со столика листок со "списком мести". Все номера, кроме последнего с медсестрой, были обведены кружками. Он перевел дух. "Ну и что? - пожал он плечами. - Пусть знает. Сам двоих убил. А передо мной голову склонил".
   У него вдруг поднялось настроение. Он вспомнил, что Лариса велела ему купить сахар и макароны, а теперь еще и хлеб кончился. "Быстро сбегаю в магазин и сразу в поликлинику. Что-то плечо совсем разболелось".
   На кухне он сжег на огне газовой плиты листочек и, схватив пакет, пошел в магазин.
  
  
   ***
   Он открыл дверь в квартиру и вдруг почувствовал на виске холодное прикосновение металла. Почти женский голос проговорил угрожающе:
   - Тихо. Или я размажу твои мозги по стене.
   Кто-то с силою втолкнул его внутрь, держа цепко больную руку. Пакет с продуктами упал на пол. О висок терлось дуло пистолета. Сзади хлопнула дверь, и послышались еще одни шаги.
   "Вот оно и пришло, - подумал он с чувством облегчения. - Все равно мне без нее здесь не жизнь. И хорошо, что не сам я, а это сделают сейчас они. Только бы скорее и не ждать".
   - Шеф, будьте с ним осторожны, на него слова не действуют.
   Живой и невредимый Эрик проскочил вперед и встал перед Костей, гадко улыбаясь.
   - Помнишь, я обещал с тобой встретиться, сучонок? Шеф, можно я его немножко подготовлю для разговора с вами?
   Костя не стал дожидаться согласия шефа и, превозмогая боль в плече, резко откинул голову назад, целясь в невидимую морду сзади, и одновременно со всей силы ткнул локтем здоровой руку туда, где должен быть живот. Он услышал выстрел, и от пронзительной боли в плече - ему показалось, что вырвали руку, у него потемнело в глазах, и тут же в них сверкнули искры от удара в лицо. Затем удары посыпались один за другим. Как ни странно, они вернули Косте сознание и, главное, зрение. Поймав момент, он сделал едва уловимое движение телом в сторону, удивившись, что больную руку не держат, и, растопырив пальцы, воткнул их в лицо Эрика. Тот ойкнул не то от боли, не то от удивления и отпрянул назад, схватившись руками за лицо. Костя встряхнул занывшие пальцы, обернулся и увидел прислонившегося к двери Арнольда. Одну руку он прижимал к бочкообразному животу, а другой держал очки и вынимал из глаза осколки стекла. Не раздумывая, Костя подпрыгнул и ударил Арнольда ногой по голове. Вторая нога зацепилась за висевшее пальто Ларисы, и он со всего размаха упал на больное плечо. К нему подскочил Эрик и занес над его головой ногу. Костя увидел медную окантовку на ботинке, однако увильнуть от удара у него уже не было сил.
  
   Очнулся он оттого, что задыхался. Из горла при попытке вздохнуть вырвался хрип. Наконец ему удалось набрать в легкие крохотный глоток воздуха, потом чуть побольше. Он попытался открыть глаза, но смог приоткрыть лишь один, другой был закрыт серой пленкой, и увидел, что лежит на полу, а над ним стоят Арнольд и Эрик. Лица у обоих были в крови.
   - Ну вот, я говорил тебе, не так сильно, - визгливым голосом выговаривал Эрику Арнольд. - Теперь, если захочет, жди, когда сможет заговорить. Ты ему весь рот разбил.
   - Не будет он, сучонок, говорить, я знаю, - возражал Эрик. - Надо его кончать и отваливать отсюда, пока тетка не пришла. Я вам говорю, что он их убил, больше некому.
   Костя попытался встать, но из-за боли во всем теле, особенно в пояснице, не смог сдвинуться с места.
   Арнольд нагнулся над ним, широко расставив толстые ноги. По его пухлой щеке из красного, как смородина, глаза тянулась к губам струйка крови. Костя сделал попытку усмехнуться и понял, что губы не шевелились.
   - Ты меня слышишь? Ответь, и я сохраню тебе жизнь, - проговорил Арнольд, медленно и отчетливо выговаривая каждое слово. - Скажи, где фотографии, которые ты взял у Ореста. Отдай их мне. Где Лев? Что с ним? Это ты убил его и Стаса? Отвечай. Не бойся меня. Я сохраню тебе жизнь.
   Тоже боится компромата, подумал Костя. Среди фотографий, взятых им у Ореста, одна изображала Арнольда, занимавшегося любовью с девиц. Он-то мне зачем был нужен?
   Зная, что в "хрен тебе" он не выговорит "р", Костя кивнул головой и, когда Арнольд приблизил к нему вплотную лицо, произнес слово покороче "хрена" и выдунул сквозь разбухшие губы кровавую пену. Арнольд отпрянул, вытер рукавом подбородок и, взведя курок, приставил его ко лбу Кости. Костя непроизвольно закрыл глаза, но выстрел не последовал, а вместо него резко зазвенел дверной звонок.
  
   Костя вздрогнул и приподнял голову. Его сердце забилось раньше, чем сообразил мозг. Так звонил только один человек на свете - его отец: один длинный и три подряд коротких звонка, и так дважды.
   Арнодьд выпрямился и придавил ногой к полу голову Кости. В наступившей тишине было слышно, как в дверь просовывали ключ.
   Арнольд снял ногу и кивнул Эрику, указывая на Костю. С неожиданной для его тучного тела легкостью он подскочил к двери и притаился в углу, держа пистолет перед собой.
   Как только дверь стала приоткрываться, Костя закричал громко, как смог:
   - Папа! Бандиты! Не входи!
   Половину букв он не выговорил, но крик получился, что надо. Стоявший над ним Эрик откинул по - футбольному ногу для удара. Костя здоровой рукой схватил его за другую ногу и притянул к себе. Потерявший равновесие Эрик схватился рукой за висевшую на стене картину и вместе с ней стал падать. Костя оттолкнулся рукой от тумбочки, и Эрик свалился рядом. Продолжая лежать на спине, Костя стал молотить кулаком по оказавшимся рядом ногам Эрика.
   Он увидел взметнувшуюся над головой отца руку Арнольда с пистолетом и дико закричал. Отец ухватил руку, и они начали бороться. Отец был худой и седой. Пистолет взлетел вверх и упал на пол. Арнольд стал вырываться из рук отца. Эрик вскочил. Костя попытался ухватить его за ногу, но тот вырвал ее и, подняв пистолет, направил его на боровшихся, целясь в отца. Отчаянно отталкиваясь от пола ногами и рукой, Костя пополз к Эрику. Он почти дополз, когда раздался выстрел.
   - Не-ет! - вырвался у него наполненный смертельным страхом за отца крик.
   Эрик развернулся и направил пистолет на него. Вдруг на его виске появилось и стало расширяться красное пятно. Перед тем, как Эрик рухнул на него, Костя успел увидеть стоявшего рядом с отцом Подгузова с пистолетом в руке и лежавшего у их ног Арнольда.
  
   Открыв глаза, он понял, что лежит на тахте. Рядом сидел отец и касался его лба мокрым платком. У него были печальные глаза, казавшиеся почти белыми на загоревшем до черноты худом лице. Встретив взгляд Кости, отец слабо улыбнулся.
   - Папа, ты живой, - прошептал Костя, пытаясь раздвинуть в улыбке губы.
   - Живой, сынок, живой, - проговорил отец и погладил кудри Кости, как в детстве. - Вот ты-то как?
   - Я теперь с тобой хорошо.
   За спиной отца появился Буланов и широко улыбнулся Косте.
   - Привет. Давно не виделись. Что же ты подкачал на этот раз? Тогда двоих запросто уложил, а эти не по зубам оказались?
   - Где они?
   - Сейчас "Скорая" подъедет, констатирует смерть и увезет вперед ногами. Подгузов их сторожит. Он взял свое за Генку да и тебя заодно спас. Ты ему при встрече хоть спасибо скажи. А то все забываешь.
   - Как вы узнали?
   - Соседи снизу позвонили. Слышали выстрел и борьбу. Мы с Саней, как угорелые, бежали. Ведь только что простились с тобой - и на тебе. Он еще у нее? - спросил Буданов у отца.
   - Я не знаю. Вроде не выходил.
   - У кого у нее? - испугался Костя. - У тети Ларисы? Что с ней?
   - Она как раз к выстрелам подоспела. Увидела тебя без сознания - и рядом с тобой в обморок. Саня ее отнес отпаивать. Заглаживает свою вину. Влюбился в нее, представляешь? Жизнь продолжается. Только согласится ли она? Какие мы мужья: ни днем, ни ночью из-за нас покоя нет. Ты уж уговори выйти за него. Пойду, обрадую их, что ты очнулся. Да, тебе это может быть интересно. У толстого в кармане нашли фотографии и пленку с твоей невестой в особняке. Теперь ясно, кто пришил Юшкина - помощник прокурора. А Саня настаивал отдать рисунки в прокуратуру. А они у него уже были.
  
   После его ухода Костя тихо спросил:
   - Пап, ты про Наденьку знаешь? И про тетю Наташу и дядю Диму? Их убили.
   Отец молча кивнул и погладил по щеке сына. Костя прижался к его руке и зарыдал, сотрясаясь всем телом.
   - Ничего, сынок, ничего, - сказал отец, и голос его задрожал. - Что же делать? Надо, несмотря ни на что жить, какой бы сволочной ни была эта жизнь. В ней ведь тоже есть свои ценности. Я вот остался жив только ради вас, пройдя все муки ада. У тебя остались мама и я. Вот встанешь на ноги, и поедем к ней. Надо жить, сынок.
  
  
   Конец первой книги
  
   Продолжение в книге "Кто я?"
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   280
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"