У него не было имени. Впрочем, как и у всех людей, веками живущих вокруг. Все они имели лишь временные названия, которых хватало на несколько десятков лет того, что называют земной жизнью. Затем название менялось, а вместе с ним нередко менялся и человек, его носящий.
Он немногим отличался от остальных, но все же одно отличие, усугубляющееся с веками, давало ему повод гордо считать себя исключением.
Его считали самым злобным человеком, которого когда-либо носила земля. Поговаривали, что именно он развязал ядерную войну, а сам он тихо посмеивался за спинами тех, кто говорил это. Ибо знал, что это правда.
Говорили, что незадолго до этого он прославился своими гонениями на приверженцев Кришны, которых, однако, все равно становилось все больше и больше. Он знал, что и это является истиной, ибо Кришна в его отношении повел самую усиленную борьбу за окончание Века Вражды и Лицемерия. Потому-то и оставил ему память, надеясь, что каждодневные отголоски в голове тех ужасов, что он сотворил, заставят его сломиться. Кришна сохранил ему все воспоминания из прошлых перевоплощений, стараясь показать в бесконечной интерполяции, как бесполезны все материальные стремления.
Но все было напрасно. Чем это было обусловлено, - ошибками ли Кришны или же его дальновидностью, - но факт всегда был налицо. Его разум постоянно оставался во власти майи, и плевать он хотел на Высшие Миры.
Однако Кришна был настойчив, словно тогда еще чувствовал опасность, исходящую от него. В последнее время он постоянно рождался человеком - последней ступенькой того, кто стремится к Богу. Кришна взывал к его разуму всю его жизнь, но легко ли взывать к тому, кто не хочет тебя слушать?
Сразу при рождении он чувствовал, как в материнском сердце просыпается желание избавиться от ребенка. Но Кришна его выручал. И он рос, превращался в юношу, мужчину, становился стариком и умирал, ни разу в жизни не услышав среди своих черных мыслей голоса Всепривлекающего. А затем все начиналось сызнова.
Были и другие, похожие на него. Многих он знал в прошлом как своих союзников и теперь неоднократно пытался снова привлечь их на свою сторону. Безрезультатно. Все они превратились в предателей. Последний из них всю свою конечную жизнь в материальном мире пел мантру "Харе Кришна" и более не родился.
Так он стал последним адхирой, хотя и не сознавал этого.
Люди искренне пытались достучаться до его разума, но ни один ачарья не мог остаться с ним наедине даже на час. Что-то тяжелое и подавляющее волю было в его взгляде. Печать майи, уже давно спавшая с его сородичей, по-прежнему крепко защищала его душу.
Теперь он бежал от людей. Бежал после того, как понял, что все они - ему не нужны. Ему был нужен лишь один из них, последний.
Он уходил прочь, в горы, и там, наедине с собой принимался вспоминать свои прошлые дела. Назло Кришне, он вспоминал их с наслаждением. И лишь одна мысль по-настоящему тревожила его, не давая заснуть под каменным сводом пещеры.
В результате его подрывной деятельности Кали-Юга завершается раньше, чем тому следовало быть. Так значит что, он своими руками помогает Кришне?!
Черт с ними со всеми, успокаивал он себя. Все эти людишки - лишь паршиваястая. Куда повернет голову вожак - туда и вся масса. Потому и сопутствует Кришне успех. В толпу всегда легче стрелять, чем в отдельного человека. Чем бы ты ни стрелял. Главное - уберечь себя, а уж это-то он сумеет.
А люди все умирали и умирали, хотя их и становилось все больше и больше.
Он знал, что скоро, скоро - конец.
Нетерпение его нарастало.
Однако, хотя он и зорко следил за всеми переменами вокруг себя, начало конца он выявил случайно.
Как-то, прогуливаясь стариком среди скал, он обнаружил целую стаю птиц, побитых вчерашним ураганом. Он отнесся к этому спокойно и взял несколько трупиков себе на ужин, заранее предвкушая, какую досаду вызовет в Кришне своим чревоугодием.
И на следующий день он пришел сюда. И на третий. И лишь на пятый день понял, что творит невероятное.
Трупики птиц, которых он ел, не подвергались тлению.
Когда это открытие перестало ужасать его, он задумался и начал ворошить свои знания, накопившиеся за миллионы лет...
А когда смысл происходящего, ясный как день, дошел до сознания, он дико расхохотался, похлопал себя по животу и завалился спать, опьяненный сладким предчувствием.
Выждав время и испытав еще несколько перевоплощений, он остался среди людей и начал наблюдать.
И увидел он, что численность людей наконец-то пошла на убыль. Он знал причину всему этому и внутренне ликовал.
Дело все было в том, что на Земле начался процесс исчезновения всего живого. Души людей покидали тела существ мелкого порядка. Сначала, как низшая ступень на пути к Богу, исчезли микроорганизмы. Затем - через червей, насекомых, рыб, рептилий - этот процесс добрался и до разумных созданий. Лишь растения - бездушные существа - по-прежнему шелестели своими зелеными пальцами по всей планете. Правда, им пришлось сильно потесниться, испытав на себе тяжесть всей груды переставших разлагаться трупов.
А люди все пели свои мантры и ели только растения, не обращая внимания на свежее, вечно свежее мясо, валявшееся у них под ногами. А он садился возле людей, чавкая сочной кровью, и обзывал их болванами, отребьем и паршивойстаей. Люди сидели, закрыв глаза, и не обращали на него никакого внимания. Он кричал, топал ногами, тряс и пинал их. А однажды, не выдержав, перебил целую деревню. И еще одну. И еще. Но никто и нигде не оказал ему сопротивления, и он бросил это дело, плача от стыда за людей.
Он плакал над трупами людей и бил себя по лицу. Нет, не время раскисать. Можно ведь проиграть все битвы, кроме последней, и выиграть войну.
Смутное чувство собственной неполноценности заставило его взять себя в руки и поднести нож к горлу.
Он снова умер и родился, еще в колыбели поняв, что его поколение - последнее на Земле. Он рос, стараясь ничем себя не выдать, хотя это и было дьявольски трудно. А сам в это время наблюдал за своими сверстниками...
С большими усилиями, но ему удалось одержать свою первую победу над Кришной. Он отбил у него ту, что должна была стать его женой навеки.
Их стало двое - Он и Она.
Первым делом он унес ее в горы - туда, где не было никого, с кем бы она могла пообщаться. Затем стал искоренять в ней все последствия воспитания адептов Кришны. И только после этого решил сделать из нее свое отражение.
Он приучил ее есть мясо, курить табак и употреблять наркотики. Чтобы ему было интересно с ней общаться - а это было главной причиной, по которой он украл ее у Кришны - он обучил ее всем наукам. Кроме истории и восточной философии. Они ели трупы, пили вино, кололись и спаривались, как бешеные собаки, по десятку раз на дню. И ни разу он не упоминал при ней имени Всепривлекающего, надеясь оградить ее от его ока. Они жили так тысячи лет после того, как остались последними людьми на Земле. И были они бессмертны, ибо никто не мог родить их для следующей жизни.
Но однажды она спросила:
- Почему я не могу иметь ребенка?
Он не мог ответить, хотя и знал причину ее бесплодия. Просто во всем материальном мире не осталось ни одного греховного существа, кроме них. Нет душ на Земле, кроме их собственных.
Он просто отвернулся и ушел за едой.
И на следующий день она спросила его об этом. Тогда он вспылил и надавал ей тумаков. Она заплакала, а он принялся ее утешать, с тревогой чувствуя, как его последняя любовь начинает утекать сквозь пальцы.
С того дня она стала молчаливой и говорила с ним, только отвечая на вопросы. Пытаясь хоть как-то развлечь ее, он однажды организовал прогулку вдоль берега реки. Все шло превосходно, и закатное солнце светило, как и всегда, только для них одних. Но вдруг она показала на одну из прибрежных скал.
- Смотри, там... там что-то написано.
И закатное солнце, словно издеваясь над его беспомощностью, четко обозначило перед своей смертью гигантские буквы мантры.
- Харе Кришна, Кришна, Кришна... - произнесли ее губы.
Он ударил по этим губам, уже зная, что теперь все потеряно.
Все же он следил за тем, чтобы оттянуть этот момент как можно дольше. Он дежурил у ее ложа, отправлялся во все места только с ней. Но, похоже, именно это его поведение родило в ней жажду познать запретное.
Он так долго жил с ней и видел ее лицо, что не сразу заметил главную перемену.
Как-то раз они лежали, отдыхая после бурных страстей, и он гладил ее тело, как и тысячу раз до этого. И вдруг неожиданная сухость под пальцами заставила его вскрикнуть и отшатнуться от нее. Словно он схватил шаровую молнию.
- Что? Что с тобой? - испугалась она.
- Ты... - он сам не мог в это поверить, - ты стареешь!
- Разве это необычно? Ты говорил, что все люди когда-то состариваются и умирают.
- Какие люди? Какие?! На Земле уже давно нет людей. Есть только мы, обязанные жить вечно.
- К чему это - жить вечно? По-моему, это ужасно скучно - видеть целую вечность одно и то же.
- И меня?! Меня тебе тоже видеть скучно?
Она смутилась.
- Не знаю.
- Нет уж, ты подумай и реши. Я не могу жить с человеком, которому я надоел.
Она снова задумалась. А он с жалостью наблюдал, как его творение - единственное творение на Земле, созданное не Кришной, а его руками - рассыпается в прах.
- Да, - произнесла она, не встречаясь с ним глазами.
Он отвернулся и быстрыми шагами по-прежнему молодого тела ушел прочь.
Они поселились на противоположных концах планеты. Но и это расстояние не могло убить в нем тоску по человеческому общению. Да, он боялся одиночества, хотя и не решался признаться себе в этом. Его тянуло к людям и раньше. И Он приходил, общался, но тут же испытывал разочарование. Все они были слабаками. И по уму, и по духу. И он не мог придумать ничего лучше, как поиздеваться над ними, поязвить. А затем подраться и убить. Но и после этого его все равно продолжало тянуть к ним, и он сам не мог разобраться в причине этой тяги.
Теперь он тосковал. Но продолжалось это недолго. Тоска перешла в отчаяние, отчаяние - в ненависть. Увы, но таковы метаморфозы чувств человеческих.
Ради одного мига наслаждения, составлявшего суть жизни, он взял нож и отправился на поиски.
Раньше он убивал миллионами. Теперь же у него осталась лишь одна жертва.
Найти ее не составило трудов. Словно кто-то вел его к ней. Кришна? Но в чем тут суть?
Он нашел ее на берегу реки. Позади ее фигуры, обращенной лицом к небу, пылал костер. Кругом, насколько хватало глаз, лежали трупы. Людей и животных. Но ни один их них не был даже надкусан. Над костром висел котелок, и запах, исходящий от котелка, заставил его поморщиться. Отвратительная вегетарианская похлебка.
Он подошел и тронул ее за плечо.
Она обернулась, а он струсил. Глаза ее смеялись, завидев нож.
- Ты опоздал, - сказала она. - Мне осталось всего один раз...
- Вот этого-то раза у тебя и не будет.
И всадил ей нож в спину.
Она не сказала ни слова. Лишь упала и задергалась. Он с любопытством наблюдал, склонившись над ее телом. Губы ее разжались, но он тут же закрыл ей рот. Она замотала головой. Тогда он перерезал ей шею.
Затем вытер нож об траву и встал. Хмыкнул. Пнул ногой котелок. Тот покатился и упал в реку.
Он засмеялся.
Свершилось. Он наконец-то смог помешать Всепривлекающему. Он убил душу этой мерзавки, и теперь она не получит спасения. И Кришна огорчится. А для него нет высшего наслаждения, чем сознавать то, что Кришна огорчился.
И он засмеялся пуще прежнего, едва только эти мысли появились в его голове. Он смеялся и пел, пиная и полосуя ножом ее труп. Затем вырезал ей язык и бросил тот в реку. И снова захохотал. И хохотал до исступления, пока не упал навзничь от усталости.
Он лежал и улыбался. И уже закрывал глаза, как вдруг рядом с ним кто-то проговорил:
- Харе Кришна...
Он вскочил в ужасе.
Один из мертвецов встал. Это был седой старик. Он стоял перед ним и улыбался.
Вот, значит, что...
Он всадил нож старику в сердце.
Тут же позади старика поднялась на ноги девочка лет восьми.
- Харе Кришна...
Он схватил ее за ноги и разбил ей голову об камень.
Женщина, лежащая возле камня, повернула к нему лицо.
- Кришна Кришна...
Он вспорол ей живот.
Мальчик, которого женщина держала за руку, вскочил на ноги и побежал вдоль реки. Этот успел сказать больше остальных.
- Харе Харе, - доносился до него тонкий голосок, - Харе Рама, Харе Рама...
Он вынул пистолет и прицелился.
- Рама Рама...
Он выстрелил и выбил мальчишке мозги.
Настала тишина.
Он сел на окровавленный камень и отдышался. Затем дико огляделся вокруг и прислушался.
Ничего.
Неужели он победил? Неужели после стольких тысячелетий безуспешных стараний ему это удалось?
И тут поднялась она.
Она встала и посмотрела ему прямо в глаза. Радость в них отозвалась болью в его душе. Глаза пригвоздили его к месту. Он весь дрожал, не в силах разогнуть ноги. Нож выпал из рук.
- Харе Харе, - произнесла она.
Произнесла, хотя не имела языка.
И упала. И зеленый призрак вышел из ее тела. И стал подниматься вверх.
Он заорал и набросился на него. Но лишь схватил руками воздух. Призрак возносился вверх, не меняя формы. И все светился, светился, светился. И свет его набирал силу, пока глазам не стало больно. И, поравнявшись с солнцем, призрак вспыхнул. И тогда весь мир земной залил зеленый свет освобождения. Потом он угас.
И все кончилось.
Он сел на землю и зарыдал.
Не смог. Не смог. Не смог.
И теперь он один. Один на весь мир. Больше никогда не увидит он фигуру в дали горизонта. Никогда не сможет никого убить. Даже себя. И больше никогда не услышит голоса, говорящего "Люблю". Никогда. Никогда. Никогда.
Он один. Один. Один.
Один? Что это означает?
Он даже подскочил на месте от возбуждения. Огляделся.
Целый мир, сохранившийся только для того, чтобы он жил в нем.
Он схватился за живот, ибо смех глушил его, не находя выхода.
С трудом отдышавшись, он обернул лицо к небу.
- Безмозглый дурак! Что, что ты сделал? Осознаешь ли ты сам свой поступок? Да ты оставил все это мне, одному лишь мне! Рай - вот он. И я живу в нем, и буду жить вечно. Это не тупое раболепие христианского рая, не кретинизм, вроде Валгаллы, не бессмысленность нирваны, и даже не вшивая планетка, вроде твоего Вриндавана. Нет. Нет, осел. Вот он - рай. Ни единой никчемной твари, ни единого существа, которое помешало бы мне насладиться жизнью. Никто меня не осудит и не остановит. Никто не будет ныть о давно уже не нужной никому морали. Нет никого! Есть лишь я. И я - всему причина.
Человек создан быть эгоистом, Кришна. Как, ты еще не знал об этом, ты, Всезнайка? Так узнаешь, клянусь твоим существованием. Ты узнаешь это, когда все от тебя оттолкнутся. Не сразу, конечно, но оттолкнутся. Ты сам устанешь от них. А они устанут от тебя и вечного присутствия рядом себе подобных. И тогда ты им просто надоешь. Людям быстро все надоедает, потому что все они - эгоисты. И в этом их сила. Только благодаря эгоизму мы достигли всего. Только благодаря жестокости и тяги к разрушению.
Мое эго довело меня до потрясающего успеха. Ты думаешь, что оставил меня одного? Тупица, бездарь, маразматик! Не ты, а я. Я выгнал тебя отсюда. Я выгнал всех.
Что ты на это скажешь? Чем, чем ты можешь на это возразить?
Молчание.
И вдруг, прямо из безоблачного неба - фиолетовая молния.
Она ударила прямо в него. Боль длилась один миг, но этот миг был хуже любой из смертей, которые ему удалось испытать. И, несмотря на всю свою самоуверенность, он подумал, что пришел конец.
Тело его закипело, сварилось, испарилось.
Но он не умер. Он не мог умереть.
И когда рассыпалась, развеялась ветром куча пепла, бывшего его телом, миру предстал фиолетовый призрак. Он кричал, поднимаясь к небу и снова падая вниз. Кричал, проходя сквозь горы и глубины океана. Кричал и кричал, все повторяя слова, которые только теперь мог сказать, не одергивая себя и не опасаясь одергивания со стороны:
- Ты не можешь убить меня! Победа! Победа! Победа!
А на Голоке Вриндаване шел последний обряд. Последняя душа прибыла в родные пенаты. И по этому случаю Кришна устроил пир.
И было веселье. Несравненное веселье, подобие которому не найти на Земле. Миллиарды душ слились в едином танце, прославляя Владыку Горних Миров. Ни один не остался в стороне.
Ни один. Ни один. Ни один.
И ничуть не изумляло их то, что они вместе. Им казалось, что так и должно было быть давным-давно, и только чье-то присутствие мешало им до этого момента объединиться в едином экстазе ликования.
Кришна знал, чье присутствие мешало им раньше. Но не сказал об этом никому, дабы не ввести их в новое искушение. Он сидел и улыбался всем, кто направлял на него восторженный взгляд. Он улыбался, скрывая то обстоятельство, что где-то глубоко в нем, в недрах его груди, способной вдохнуть счастье в миллиарды душ, - что-то колет.