Аннотация: Головку отвентил, какой шайтан взял....
Мина
А. и Р. Дешабо
КУРОЧКА - РЯБА
Жили, были дед да баба. Была у них курочка Ряба. Однажды, сидит курочка Ряба на отведенном ей месте и, вдруг, как закудахчет - куд, куд, куда...
Вскочил дед с криком - Никак яйцо, -и побежал телеграмму в Главк отбить -"Молния. Досрочно, счет второго квартала снесено яичко-автор, Ряба."
Вернулся он домой, вытирает пот с лысины, - Ух, успел!
А бабка и говорит ему - Заспешил, шибко, ты дед, нету яичка, не получилось, с технологией осечка вышла.
-Что же делать? - говорит растеряно дед.
А тут звонок, комиссия едет. Закручинились дед и баба, сидят сами не
свои, в стрессовом состоянии. Увидела курочка Ряба, подходит и говорит:
-Не печальтесь дед да баба, отрапортуйте что из яйца досрочно птенец вылупился.
Побежал дед на телеграф и опять в Главк молнию:
-"Досрочно, счет третьего квартала птенец вылупился - автор Баба".
На всякий случай поставил он (ежели выговора раздавать будут, скажу я не причем, приказ выполнял).
Права оказалась Ряба. Пока ту комиссию по яйцам отзывали (она, кстати сказать, только до Сочи долетела, а дальше никак взять билеты не могут, жара, очередь, а тут рядом море и кому охота в духоте стоять), новую по птенцам создавали, дед и баба передышку получили, премию и благодарность тоже.
Мало ли, много ли время прошло, новая комиссия за дело взялась:
-Поимейте совесть, братцы, и нам хочется в Сочах в очереди за билетами постоять недельку, другую, да не пущают, покуда вы не вернетесь.
Настояла новая комиссия на своем, вылетела взамен старой. Дед губами шевелит, подсчитывает. От Главка до Сочи, туда, сюда, обратно да плюс две недели билеты компостировать. Совсем немного времени осталось.
-Бабка! - Кричит дед - скоро нас бить будут! Что делать?
Опять у деда стресс, у бабки криз, доктор транквилизаторы прописал, не помогают. Хотел дед в командировку махнуть, пересидеть суровые времена.
-Э, нет - говорит бабка, - шалишь, кашу заварил, а теперь сбежать хочешь?
Однажды, сидят, и так здорово загорюнились, что курочка Ряба как увидела их и говорит:
-Не горюй дед, не горюй баба, отрапортуйте, что из птенца досрочно курочка вывелась.
Сделал дед, как велела Ряба и опять наступило спокойствие. Хорошо так. Премию получили, а бабку даже на доску повесили. И Рябу не забыли, оклад ей прибавили на десять зерен.
Но, однажды, проснулась бабка и говорит деду:
-Ой, дед, быть беде, страшный сон приснился мне, будто бы соседский петух Миша человеческим голосом прокукарекал; пе - ре - строй-ка!
И точно, после обеда пришла телеграмма из Главка:
-"Срочно перевести курочку Рябу на экономическую модель номер один с последующей подготовкой к переходу на экономическую модель номер два. Исполнение доложить."
К вечеру приехали ученые люди, долго измеряли предполагаемое яичко, которое должна была снести курочка Ряба. По новой модели расчеты показали, что яичко должны отгрузить в Главк, а скорлупу оставить деду с бабой.
Совсем плохо стало деду и бабе, на одну скорлупу не проживешь. Пожаловался дед начальнику Главка, телеграмму отбил, тяжко, мол, одной скорлупой питаться, яичницы хочется. Ответил начальник Главка:
-А вы в аренду берите курочку Рябу!
Опять приехали ученые мужи переводить курочку Рябу на аренду, стали
расчеты делать, получилось все яичко целиком отгрузить в Главк и скорлупы не осталось деду с бабой.
Шибко загрустили, сидят молча, лица на них нет. И курочка Ряба растерялась, говорит деду с бабой, не адаптировалась я к новым экономическим условиям, сами выкручиваетесь, как можете.
Делать нечего, опять пошел дед на телефон тайком от бабы, понес жалобу начальнику. Мол, хочется яичко к завтраку.
Узнала об этом баба, расшумелась, кричит на деда - ты за каким траншем звонил начальнику, ой, чует мое сердце, отберут у нас Рябу.
И точно, как в воду глядела баба.
Быстро пришел из Главка ответ:
-Срочно акционируйтесь и приватизируйте курочку Рябу, исполнение доложите.
На этот раз приехали люди совсем не ученые, лица, одним словом. Дали деду ваучер, а курочку Рябу забрали и сказали, что по новой технологии ваучер заместо яичек дивиденды нести будет.
Положили дед с бабкой ваучер в гнездо, зерна насыпали, свежей родниковой воды поставили. Ждут, пождут дивидендов, а их нет и нет. Тогда они по совету знающих людей обратились в одну западную консалтинговую фирму за помощью. Приехали специалисты - фирмачи, походили вокруг гнезда с ваучером и говорят - сейчас мы должны модулировать торс ионное поле, которое сгенерирует лептонное излучение и ваучер начнет нести по две "Волги" каждый день.
Не понял дед мудреные слова иностранных спецов, но решил сразу парочку подарить шурину, нехай покатается с ветерком, а то он челночит на базар трамваем, да и невестку нельзя обижать, ей то - же придется отсегнуть от первых дней несения, внук за семь километров в школу бегает. Ну, а спецы продолжают работать, музыку тихую включили, свет оранжевый поставили, что б возбуждение пошло, растения разные заморские, кактусы, что бы излишки волновых излучений поглощать. Говорят, ждите, теперь дивиденды -"Волги" пойдут, только ваучер шума лишнего не любит, что б все тихо было.
Ждут, пождут дед с бабкой, время идет, есть хочется, а ваучер как лежал, так и лежит, нету дивидендов и все, не помогают заморские технологии. А спецы и говорят - не вышло, угол амплитуды низкий очень, поднять не удается, получили деньги в долларах и уехали восвояси.
Тут деду другие знающие люди подсказали, и совет дали доморощенного
экстрасенса пригласить.
Пришел экстрасенс, поводил над ваучером руками, поводил и говорит:
-Биополе слабое, не вытянет до летнего дефолта, подохнет, слышите, уже не шелестит.
Загорюнился дед с бабкой, да делать нечего, опять пошел дед на телеграф-телефон начальнику жаловаться. А ему отвечает уборщица - ждите, начальник с секретаршей улетел на личном боинге-мерседесе опыт заокеанский перенимать про хорошую жизнь деда с бабкой, как вернется, если вернется, доложим о вас.
Грустно стало деду с бабкой, бывшая проходная к курочке Рябе бурьяном заросла. Слышал он от знающих людей, продали они (лица эти) курочку - Рябу в офшор, а взамен грузят экскаватором голландские да американские окорочка, да не доходят они до деда с бабкой, от одних только цен голова идет круговертью.
Сидят они на завалинке и вспоминают, когда-то у них курочка Ряба
была и яичко не золотое, а простое, к завтраку.
Мина
Прораб Аркадий Бокин сидел в своей конторке и закрывал наряды. На это каждый день уходила уйма времени, но, как правильно успели заметить французы, такова прорабская жизнь.
Около десяти часов утра в конторку протиснулся бригадир плотников Иошкин.
- Аркадий Григорьевич, мы там опалубку начали устанавливать, а там... мина...
- Какая мина? - визгливо спросил Бокин.
- Немецкая, от войны наверно еще осталась, - задумчиво протянул Иошкин.
Бокин выскочил из-за стола.
В котловане, чуть присыпанный песком, лежал какой-то металлический предмет с тупым носом и удлиненным телом.
Вокруг начала собираться толпа.
- От, немцы делают! - восхищенно произнес кто-то, - и не заржавела. Класс!
- Не подходить! Иошкин, обеспечь! - Бокин рванулся в конторку.
- Алло, девушка, мне саперную часть.
- Справок не даем, - трубка запела отрывистыми гудками.
Мина лежала, настаивала, и Бокин принялся прорывать тайну, окружавшую телефонный номер войсковой части. И, наконец:
- Дежурный офицер, капитан Шелушков, слушает.
- Мина! - обрадовано сказал Бокин.
- Что? Где?
Через полчаса на стройку въезжал бронетранспортер. У него в кильватере урчали два защитного цвета грузовика с красными флажками. У переднего щитка бронетранспортера хладнокровно стоял офицер с опущенным под подбородок ремешком фуражки.
Выскочив из машин, солдаты рассыпались по стройплощадке, оттесняя
ничего не боящихся прохожих и образовывая цепь вокруг котлована.
Из рядом стоящего дома были эвакуированы жильцы. Некоторые прихватили с собой чемоданы и продукты. Дети плакали, старики советовались промеж собой и вспоминали вторую Великую Отечественную войну.
Офицер осмотрел мину.
- Мы изучали такие мины, они применялись в конце войны, по тем временам это новые немецкие мины, только стабилизатора нет, наверное, скоро взорвется.
Отличники боевой и строевой подготовки, сержанты Волосков и Лысов, лопаточками выбирали песок. Гимнастерки на их спинах быстро темнели. В воздух поднимался пар. В двадцати шагах от них, за бетонной плитой, лежали командир роты, и его заместитель по воспитательной части. Перед ними проходила вся их жизнь.
Мину осторожно положили на парусиновые носилки и медленно повезли. Впереди ехали два милиционера-мотоциклиста и обеспечивали обезлюженность улиц.
Жизнь возвращалась в свое русло, жильцы в свои квартиры.
Бокин от имени коллектива строителей поблагодарил мужественных воинов. От жильцов выступил пенсионер с кавказской фамилией Нетыния и рассказал как до войны, когда он работал в органах, поймали немецкого шпиона.
- Люди, будьте бдительны! - закончил он речь словами Ю. Фучика.
Бокин возвратился в свою конторку.
- Уберегли - дрожащей рукой он прикурил сигарету и принялся закрывать наряды.
Через некоторое время в конторку заглянул бетонщик Хамудханов.
- Аркадий Григорьевич, я за кабелем в управление ездил, а Иошкин опалубку мне делал, я бетонировать готовил, вибратор готовил, головку отвинтил, оставил. Сперли. Какой шайтан, а?
Сороковка
Летом к нам в деревню приехал дядя Дима, родной брат отца. Шумный, озорной, в фирменной одежде, на желтых "Жигулях".
За столом он пел песни, а потом, сделав большие удивленные глаза, спросил меня:
- Так ты уже кончил 10 классов?
- Да - ответил я, немного краснея перед дядиным авторитетом.
- Ну, ты брат, даешь! От, растут дети. В одно мгновение. Еще вчера помню скакал на прутике, а теперь гляди жених! Ты смотри, так нас с брательником и дедом сделаешь! Все решено! - он рубанул ладонью по столу - едим в город. Я тебя там устрою на работу и заживешь во...о...
- он показал большой палец.
Дядя толкнул отца под бок - я то уже одного племяша устроил, Се-регу...Васькиного. Давай и Федьке помогу. Пусть собирается.
В воскресенье вечером я уже ехал с дядей Димой в город.
- Ох, брат, и заживешь ты там, са...мо...сто...я...тель...но! Понял! Остальное все чепуха - он опять рубанул ладонью воздух, привычка у него такая, рубить с плеча - поселишься вначале у меня, потом что-нибудь придумаем - он минуту помолчал и неожиданно запел голосом Аллы Пугачевой:
- Эй, вы там наверху....
Дядя Дима устроил меня на работу через неделю в небольшой проектный институт чертежником. Положили мне оклад 85 рублей. Вечером за ужином дядя мне говорил:
- Ты должен учиться жить с молоду. Все деньги не трать. Каждый месяц откладывай 40 рублей, железно, что бы не случилось. Отложил сороковку и все, у тебя их больше нет, хуть гори все синим пламенем, нет и баста. Я вот завскладом работаю, оклад у меня тоже 85 рэ, так я
каждый месяц сороковку в загашник, железно, иначе не проживешь.
Еще через месяц он меня познакомил с одной милой девушкой и если верить романам, завещанными нам классиками, мы полюбили друг друга. Об этом очень скоро узнал дядя и устроил нам свадьбу в лучшем ресторане города. Двести человек плясали и пели на ней, все дядины хорошо знакомые и друзья.
На другой день дядя сказал:
- За свадьбу пришлось заплатить пять тысяч. Ты не забыл наш уговор, откладывать каждый месяц сороковку, потом мне вернешь долг. Да, кстати, где вы собираетесь жить?
- Не знаю - ответил я растеряно.
- Ну, я вам присмотрел кооператив, десять тысяч отвалил, но секция ничего, современная, планировка в двух уровнях. Готовься к новоселью.
Мы с Анечкой, так зовут мою жену, не въехали в квартиру, а вошли, так как из всего нажитого имущества у меня было две газеты, у нее только одна и сумка с закуской, которую нам удалось незаметно вынести со свадьбы.
Дядя долго не заставил себя ждать, он пришел к нам в гости шумный и веселый. Обошел все комнаты, заглянул на кухню, в ванну. Голос его гулко разносился по пустой квартире:
- Ну, ты даешь, Федя, из всей мебели только три газеты, не густо...Я тебе займу десять тысяч, потом отдашь, а ты себе заделай кое-какую мебелишку, гарнитуры там всякие, я помогу тебе импорту достать.
Мебель мы расставляли с Анечкой, кухонный гарнитур, спальный, для гостиной. Потом дядя заходил еще раза два и принес еще десять тысяч - одеться вам нужно - сказал он строго - а деньги мне отдашь, когда они у тебя соберутся. Запомни, каждый месяц откладывай сороковку, железно!
Дядю я не встречал целый месяц. Задолжал я ему на 73 года вперед, придется мне на пенсию уходить в 92 года.
Зашли мы как-то с Анечкой в кафе, смотрим там дядя сидит. Обрадовался нашему приходу, усадил за свой стол, как дела, как жизнь, так и сыпят из него шутки-прибаутки.
- Слушай, Федя, - говорит он - я достал японскую аппаратуру, цветной телик, видеомагнитофон кассетный, тюнер офигительный, центр музыкальный десятку пришлось кинуть, можешь забрать, долг потом мне отдашь. Без современной аппаратуры сейчас нельзя, будешь чувствовать себя золушкой, обойденным научно-технической революцией, на этой почве комплексы неполноценности всякие развиваются. Сегодня мы у тебя все и поставим.
Поставили мы аппаратуру и здорово повеселились. Дядя плясал как молодой. А потом опять исчез куда-то на целый месяц. Заходил я к нему раза два, сказали уехал в Сочи.
Вернулся дядя веселый, загорелый, помолодевший на 10 лет. Шумно стало в квартире, когда он пришел.
- Ну, ты брат, на трамвае ездишь, что же ты так. Я тебе купил жигуль и дачку присмотрел, что бы как у всех людей было. По десятке пришлось кинуть. Я думаю, ты наш уговор не забыл, каждый месяц по сороковке, железно, как насобираешь, вернешь.
На дачу мы начали с Анечкой ездить на "Жигулях". Очень удобно и хорошо. Дяде я здорово задолжал, придется мне уходить на пенсию в 155 лет. И тут меня осенило, постой, постой, он столько же занял и другому племяннику Сереге и сам живет еще лучше. Если он каждый месяц откладывал по сорок рублей, значит он поступил на работу во времена Ивана Грозного.
Но тут вскоре до нас дошел слух, что у дядя Димы делали обыск и нашли крупные суммы денег, настолько крупные, что когда я подсчитал, то дядя свою первую сороковку положил в загашник при Гай Юлии Цезаре. Но потом его жена тетя Полина сказала, что дядя много кое-чего раздал родственникам, и спрятать успел еще раньше. Тут и выяснилось, начинал дядя Дима работать вместе с Тутанхамоном в одном СМУ. Только Тутанхамона быстро повысили и назначили фараоном, а дядя Дима так и остался завскладом, и каждый месяц по сороковке откладывал, железно!
Я отпускаю бороду
В первый и на второй день этого никто не заметил. На третий подошел член месткома по вопросам быта товарищ Колизеев и участливо спросил:
- У тебя дома неприятности? Кто-нибудь...к маме?
- Нет - ответил я сдержано - я отпускаю бороду.
- Рассказывай, - не поверил он.
Через некоторое время пришел сам председатель месткома товарищ Крутояров.
- Ходят слухи, ты от жены ушел?
- Не уходил я от жены.
- Ну да, - он игриво толкнул меня в бок, - пошаливаешь небось?
- Я отпускаю бороду, - настойчиво и твердо повторил я.
Но уже кто-то вечером на собрании вскольз упрекнул меня в аморальном поведении.
Я шел домой несколько расстроенным, но, по-прежнему не потеряв бодрости духа. Около моего дома от гастронома отделились двое неизвестных мне людей и направились в мою сторону. Их лица были небритыми, а у одежды недостаточно свежий вид. Я понял, что они тоже отпускают бороды, но почему не сдают свои костюмы в химчистку, я понять не мог.
- Будешь третьим? - обратился один из них.
- Нет - сказал я категорически. Лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме. Но быть третьим в своем гастрономе - никогда!
- Слушай, - перебил низкий, красномордый,- что за чушь он несет.
Бутылку будешь брать на троих?
- По какому случаю? - осведомился я.
- Да он псих, - сказал красномордый - пойдем Гена.
Эта сцена проходила перед окнами нашего дома и жена могла видеть меня, но я не придал этому значения.
Когда я пришел домой, жена задала утвердительный вопрос прямо в лоб.
- У тебя есть нехорошие товарищи?
Я меланхолично ответил, - у меня нет нехороших товарищей, я отпускаю бороду.
- Скажи честное слово.
- Честное слово, нет.
- А почему об этом говорят на твоей работе? А почему я видела в окно твоих друзей-алкоголиков?
- Не знаю.
- Ах, ты не знаешь? Ты не знаешь, что у тебя есть собутыльники?
- Я не знаю, что говорят на работе, и не хочу знать, почему у меня есть собутыльники, то есть, я хотел сказать, нет собутыльников.
- Ты совсем заврался - она начала громко всхлипывать - ты врешь и на работе и мне. Ты стал невыносимым.
- Но, дорогая, пойми, нет у меня друзей-собутыльников.
- А для чего ты тогда оправдываешься, если у тебя их нет? Я не могу больше так жить. Говорила мне мама, этим все кончится.
Назавтра на работе все шушукались и многозначительно смотрели в мою сторону. Некоторые меня жалели. Без свидетелей. Когда подходил третий, они начинали говорить о последних достижениях в космосе и о снижении себестоимости.
- Да, я слышал, кто - бы мог подумать? Сделаешь раз ошибку, а потом всю жизнь дивиденды выплачиваешь.
Я начинал издавать звуки.
- Верно. Это как зубная боль. Здорово ты изображаешь. Вырвать нужно. Ты не выпадай из себя. Лучше враз вырвать. И такая тебе...
Подходил третий.
...и такая тебе - себе себестоимость будет! Пальчики оближешь - добавлял он неожиданно.
Третий шагал по той же дорожке, при появлении следующего сворачивал в космос.
...одиночество, брат, плохая штука, но...но при исследовании космоса, когда это делается во имя науки и счастья человечества, это необходимо и, - так же неожиданно добавлял он, - неизвестно чем кончится.
Дома вечером стояла настороженная тишина. Часа через два ее разрубил голос жены:
- Я все знаю, - закричала она - и не вздумай говорить, что это не так!!! - она стала собирать обувь.
Я подумал, что это для внутреннего потребления, но она стала собирать и вещи, ее губы дрожали от негодования, слезы катились ручьями.
Я остался один. Через два дня меня разбирали на заседании месткома. Выступали дружно, говорили, что я опустился, запил, бросил семью, развалил работу, скрываюсь от алиментов. Мне объявили выговор, дело передали в суд и тут же взяли на поруки.
Домой я возвращался поздно. Незнакомые принимали меня за команди-
ровочного, а знакомые хлопали по плечу и спрашивали:
- Что загудел? Ну, брат, не расстраивайся. Сейчас есть такие специальные психолечебные заведения, где алкоголиков антабусом лечат. В миг на ноги поставят.
- Я отпускаю бороду, - тоскливо мычал я в ответ. Мне не верили.
- В лес хочешь кого-нибудь завести? - намекали они по видимому на Сусанина.
Наконец, меня вызвал начальник.
- Пора кончать такую жизнь. Ты развалил семью, развалил работу, разлагаешь коллектив.
- Я отпускаю бороду, - заунывно простонал я.
- Постой, постой! Да у меня было то же самое, гиблое дело, бросай. Ничего хорошего из этого не выйдет, займись чем-нибудь другим. Коллекционируй печные заглушки, пиши стихи, а самое лучшее мечтай купить скаковую лошадь, верблюда или, в конце концов, поехать в Австралию.
После работы я сидел в кресле у парикмахера, единственного человека, который при виде меня искренне обрадовался. Ко мне вернулась жена, на работе восстановилось мое доброе имя.
Я смотрю в мужественные бородатые лица и думаю, какие же они сильные, твердые духом, что сумели пережить суровое время роста. А я не на что не способен, безвольный тип, тряпка.
Я безнадежно машу рукой, мой сосед по рабочему столу удивленно вскидывает на меня глаза.
- В Австралию бы съездить...на верблюде...ты знаешь, Миша, я там ни разу не был.
Когда мы смеемся
О моей жизни писать серьезно нельзя, не получится. Вот возьмем, к примеру, гражданина Гамлета. О нем можно. Он мучился, глубокомысленно мучился, проблемы разные решал - "быть или не быть".
А у меня зуб болел или этот, как его, карбункул вскочил, огромный, как Туманность Андромеды вблизи. Ни сидеть, ни стоять, ни пешком идти. Каждое движение сноп красных и фиолетовых искр из глаз выбивает.
Мне бы сейчас в невесомость попасть, а я иду, ковыляю. Навстречу экспедитор Сашка Заворыкин, по прозвищу О`Брагин.
- Ты чего? С русско-японской возвращаешься?
- Нет - говорю я - чирь у меня.
- Где? - оживляется он.
- Там - показываю я рукой.
Лицо его становится довольным, будто я ему поднес пачку "Кента" от имени губернатора штата Вирджиния.
- Ну, давай, давай, - смеется он счастливо. Ну, впрямь, я отрастил, что бы радость ему доставить.
- Выпьем, может быть, - говорит он - по этому случаю.
- Да нет уж - отказываюсь - меня жена корить будет.
Иду дальше, захожу в бухгалтерию, спрашиваю у Пал Никитыча:
- Ну, как погода, роза ветров и перепад давления?
А он говорит - А ты авансовый отчетик составил? А то мы в эту получку приходный ордерочик чик-чик.
- Так я, Пал Никитыч, с этим намерением и пришел, - и стал прилаживаться к столу, и так и этак верчусь. Вроде бы выбрал положение. Достаю чистый бланк, ручку. По карманам раз...раз...нет командировочного удостоверения, помню из кармана никуда не выкладывал. Нет нигде, все карманы проверил, а пошевельнулся, так плохо, что опять искры посыпались, на этот раз голубые и оранжевые. А Пал Никитыч смеется радостно так, будто я ему по поручению международного комитета вручил нобелевскую премию за бухгалтерский учет.
- Домой как пойдешь без получки, жена не поверит, - хихикает он.
- Боком - говорю - я завсегда хожу боком, когда у меня денег нет.
И тут я понял, что это и есть юмор, когда один плачет, а другой смеется. Делать нечего, пошел домой. Преодолеваю самый трудный участок. Строители прорыли траншею, простую такую, в каждом городе их сотни. Документально они засыпали ее, а фигурально наложили тонких дощечек. Прохожу я, вижу, старушка внизу бултыхается, милая такая старушка, чистенькая, но только до половины. На юбку встала двумя ногами и подняться пытается. Смотрю, как она копошится и смешно мне так стало.
Я вроде заулыбался вслух, она копошится, мило так. Я не могу сдержаться, громче улыбаюсь. Народ собрался. Девушка такая энергичная, коленастая, видать общественницей работает где-нибудь, подает ей руку и вылезти из ямы помогает.
- Вы бы, молодой человек, помогли, а вы ржете, как жеребец, - и понесла дальше, наверно у нее недержание речи.
- Я - говорю - не могу, хожу боком и к тому же стресс у меня.
- Нету у вас стресса - говорит она - просто вы хам натуральный.
Смотрю, публика на ее стороне, шикает на меня. А один рыжий такой верзила, в болотных сапогах, говорит:
- Чего с ним чикаться, дать ему коленкой в нужное место.
Ну, думаю, если это произойдет, конец мне. Боком, боком и пошел, от быстрого движения опять искры посыпались, а позади смеется публика
- хулиган, герой только с бабушкой.
Ушел я подальше, замедлил темп и начал философские осмысливания, исследования разные о юморе пишут, а здесь все просто, это когда один плачет, а другому гы...гы... смешно.