Деревня призраков, или По небесному следу
Журнал "Самиздат":
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь]
Деревня призраков
или
По небесному следу
"Ми-2" шел над тайгой на минимальной высоте с максимальной скоростью. С
головокружительной быстротой из молочно-белой мути под брюхом винтокрылой
машины выскакивали и тут же пропадали заснеженные кроны, черные раны
выворотней, утопающие в сугробах проплешины, щетинистые заросли кустарника.
Двигатель ревел, все внутри вертолета тряслось и вибрировало - обитые
желтоватым пластиком стенки салона, стекла иллюминаторов, спинки кресел,
человеческие лица. Но вот обстановка под вертолетом изменилась - тайга
пропала, и тут же затеснились со всех сторон во вьюжном тумане заснеженные
крыши небольшого поселка. В реве двигателя появились басы, скорость полета
снизилась, борт медленно пошел по дуге, завис на месте, и уже через минуту
колеса его коснулись снега посреди небольшой округлой площади.
- Ф-фух, - сказал пилот, высовываясь из кабины и застегивая пуховик. -
Успели. Еще четверть часа, и сдуло бы к ентовой (он употребил более крепкое
выражение) матери.
По дюралевой лесенке немногочисленные пассажиры спустились на поле и,
по щиколотку утопая в сыпучем снегу, направились к бревенчатому двухэтажному
зданию аэровокзала. Навстречу им уже спешили, закрывая лица от колючих
снежных струй, замотанная шарфом по самые очки женщина с яркой туристической
сумкой и невысокий толстяк в лохматой лисьей шапке и длинной медвежьей шубе.
- Все! - крикнул им издалека пилот. - Возвращайтесь! Сегодня больше
никуда не полечу! Метель!
Женщина разочарованно махнула рукой и побрела обратно, а толстяк,
проигнорировав предупреждение пилота, бросился навстречу рослому пассажиру,
облаченному в щегольскую "городскую" дубленку:
- Это вы новый следователь из районной прокуратуры? А где же
судмедэксперт, разве она не с вами?
Пассажир в дубленке замер и недоуменно развел руками:
- Извините, я не следователь. Вы обознались.
Широкое лицо толстяка приобрело выражение, встречающееся обычно у
дачников, внезапно подорвавшихся на заминированном коровами летнем лугу.
В этот момент подоспел пилот.
- Кто здесь участковый Рябинкин? - кашляя на ледяном ветру,
поинтересовался он. - Велено передать на словах - группа из района
задерживается до завтра. От себя добавлю: "до завтра" - это если метель
успокоится, что очень навряд ли.
Рябинкин кивнул пилоту, а хозяину дубленки, опустив глаза, буркнул:
- Извините, гражданин. Ошибочка вышла.
И направился к бревенчатому "аэровокзалу", где его ждал быстро
остывающий на морозе "козел". Рябинкин был в собачьих "бурках" по колено, и
в узком прогале между голенищами и подолом шубы мелькали серые милицейские
бриджи с тонким красным лампасом.
- Постойте, - спохватился он вдруг, останавливаясь и круто
разворачиваясь к хозяину дубленки. - Где-то я вас раньше... Вы... Ты...
Сашка? Пономаревский? Неужели это ты?!
Да, это был он.
Родители Пономаревского давно умерли, обременять друзей просьбами о
ночлеге желания не было, поэтому он попросил Рябинкина подбросить до
гостиницы. Шуганув по пути мелкого ханыгу, прячущего что-то под полой
телогрейки, участковый привез гостя к бревенчатому двухэтажному "отелю".
Оформление много времени не заняло. Поднялись на второй этаж, в номер, и тут
же радушная Клавдия Ивановна, выполнявшая одновременно обязанности
директора, коридорной и горничной, стремительно накрыла столик.
- Так ты говоришь, просто так заехал? На родину? В районном ЗАГСе
справку выправить? - крякнул толстенький лысоватый Рябинкин, отправляя в
глотку содержимое водочного стопаря и со смачным хрустом закусывая соленым
огурцом. - А ходили слухи, будто ты по нашей части служишь и в больших
начальниках ходишь. Брехня?
- Брехня! - весело согласился Александр Ильич Пономаревский, рослый,
крупнолицый и бровастый мужчина лет сорока пяти.
"Брежнев" - так его дразнили в школе. Как раз, Вовка Рябинкин и
дразнил. Он многим придумывал удачные, меткие прозвища, которые прижились и
употреблялись всеми, даже, порой, учителями. Бывалоча, покойная ныне Зоя
Феофиловна, завучиха школы, кричала: "Дети, позовите Витьку-Шатуна, надо в
классе парты подвинуть".
Вот Витьку, как раз, и убили.
Почему вдруг капитан Рябинкин, в нарушение всех и всяческих инструкций,
решил рассказать об этой печальной истории постороннему, в общем-то
человеку?
Наверное, он в глубине души верил, что Александр Ильич, на самом деле,
- далеко не "просто так". Ну, и - надо же было излить кому-то душу. Ведь
одиноко и тревожно чувствовал себя Рябинкин. Такого доселе ни разу не бывало
за все пятнадцать лет, что служил он участковым милиционером в затерянном
посреди тайги поселке Пустые Кусты.
Рябинкин насторожился, поднял голову... Быстро подошел к двери,
распахнул ее, выглянул в коридор... Пусто.
Ну и хорошо, что нет никого.
- Помнишь, Ильич, Витьку Шешукова? За задней партой сидел, длинный
такой и лобастый. У него еще двое братьев было: Серега - на шесть лет нас
младше, да Митроха - на четыре года. Пока "малой" со "средним" в леспромхозе
и на нефтепроводе шоферили, Шатун каждое лето в сплавную артель подряжался,
а зимой "лапу сосал". И так вышло, что погибли они - все три брата. Почитай,
ни одного мужика в роду не осталось. Первым сгинул Митроха, три года назад.
Пошел под Рождество в тайгу с ружьишком, белок пошмалять, да и не вернулся.
Искать почти не пытались - тайга, она большая. Ружьишко у него было
приметное, с серебряными накладками. Ждал я, всплывет у кого-нибудь, но
глухо. Еще копал под одного персонажа, вроде "взаимная неприязнь" у них с
Митрохой была, да не доказал ничего. Дальше - больше, позапрошлой зимой
Серега метиловым спиртом насмерть траванулся. Как отрава в водочной бутылке
оказалась? До сих пор все руками разводят. Ну, а Витька... Тут, вообще,
загадка на загадке. Два месяца назад занедужил он сильно. В руках ложку не
держал, с ног от слабости валился. В поселковую больничку его было положили,
да так диагноза и не поставили, - выписали домой помирать. А вчера вечером
жена с работы, из конторы леспромхозовской, пришла: электричество горит, в
"светелке" стол накрыт, пустые стаканы стоят, а Витька притянут проволокой к
кровати - весь в синяках и ранах, на веках сигаретные ожоги. Пытали его
крепко, вот сердце и не выдержало.
- Грабеж? - предположил Пономаревский, закуривая.
- Я тоже сначала так подумал, - вздохнул участковый. - Работы в поселке
мало. Мужики да пацаны с голодухи, да пуще от безделья, на все готовы. Сто
пятьдесят восьмая чуть ли не ежемесячно, да и сто шестьдесят первая со сто
шестьдесят второй не редкость. Да вот незадача: все деньги и ценности в
Шатуновом доме на месте. И плюс к тому, в заначке, о которой жена-Валентина
ничего не знала, - обнаружились сто тысяч. Не знаю как у вас, в городе, а
для поселковых это - бешеные деньги. Полугодовая зарплата директора
леспромхоза.
- И что?
- И ничего. Я ж на весь поселок один. Сам себе и опер, и следователь, и
эксперт. Ну, первичный осмотр выполнил. Опросил родных и соседей. Протоколы
составил. Жду вот, пока спецы прибудут.
- А соседи что говорят?
- Ничего не видели, ничего не знают. Как Витька занедужил, так
мужики-собутыльники от него и отвернулись. Михей только изредка захаживал,
так он весь вчерашний день на работе неотлучно проторчал.
- Кто такой Михей?
- Друг Витькин - в армии они рядом служили, в соседних ротах. Михей
Безымяннов здесь, при гостинице работает - и сторож, и дворник, и водитель,
и дрова колет, и печи топит.
- А кто подтвердить может, что он с работы не отлучался?
- Да Клавдия Ивановна же, ты с ней знаком.
Пономоревский встал и отошел к окну. Смеркалось. Из бурлящей сизой мглы
в подрагивающее стекло непрерывно хлестало снегом.
- Взглянуть-то на Витьку можно? - спросил Пономаревский.
Участковый заколебался было, потом махнул рукой:
- А, ладно. Под мою ответственность. Пошли, недалеко тут, двести
метров. В "мертвецкой" при больничке Шатун лежит, фельдшер нам откроет.
Под потолком насквозь промерзшей каморки вспыхнула тусклая лампочка.
Задрав кверху щетинистый кадык, голое тело Виктора Шешукова лежало на
дощатом топчане. В глаза бросались огромные, белые ступни со скрюченными
пальцами.
Участковый Рябинкин обратил внимание, как быстро и внимательно
Пономаревский осмотрел тело: ничего не укрылось от его взгляда - ни синяки
на скулах, ни выбитые зубы, ни ожоги на веках и в ушных раковинах, ни ладони
в мозолях и старых ссадинах.
Вдруг они с Пономаревским одновременно повернули головы к густо
замазанному мелом оконцу. Показалось - прильнул кто-то к стеклу снаружи,
пытаясь рассмотреть происходящее в морге. Пока Рябинкин выбежал на улицу, по
колено утопая в сугробах обошел угол барака, тень исчезла.
Впрочем, чужих следов в снегу напротив окна не оказалось. Значит -
померещилось.
- Нервы у меня не к черту, - буркнул Рябинкин.
Вернулись в гостиницу. В тамбуре между дверями, отряхивая снег,
топталась маленькими унтами по ворсистому коврику женщина в ярком толстом
пуховике.
- Добрый вечер, Антонина Иосифовна, - поздоровался участковый. - Не
получилось улететь? Сочувствую. У меня тоже из-за этой непогоды все дела
наперекосяк. Кстати, познакомьтесь: Пономаревский Александр из Москвы -
Антонина Давыдова из Красноярска.
Антонина Иосифовна заинтересованно блеснула на Пономаревского стеклами
очков и протянула, не то для пожатия, не то для поцелуя, узкую ладонь:
- Антонина.
Лицо у нее было смуглое, с чуть грубоватыми чертами, очень
выразительное.
- Александр, только не из Москвы, а из Питера, - улыбаясь одними
глазами, представился Пономаревский. - А я вас видел сегодня на вертолетной
площадке, вы пытались улететь.
- Было дело, - согласилась Антонина. - Я тоже на вас обратила внимание.
Вы в этом поселке гость, а багажа у вас совсем мало - один "дипломат".
- Ну, не такой уж и "гость", - запротестовал Пономаревский. - Я в
Кустах родился и прожил до восемнадцати лет. Вот, с участковым вашим,
Рябинкиным, в одном классе учился.
- Познакомились? - встрял в диалог участковый. - Вот и замечательно!
Антонина Иосифовна, у меня к вам огромная просьба. Александр не был в
поселке почти четверть века, просветите его на предмет наших
"достопримечательностей". А я вынужден исчезнуть - дела, знаете ли...
Остро взглянул на Пономаревского и, скрипнув внешней дверью, скрылся в
буранных вихрях.
- Пожалуй, я скорректирую свои виды на нынешний вечер, - томно
улыбнувшись, проинформировала Антонина. - Кавалер не будет возражать, если
дама пригласит его в ресторан?
- Здесь, в Кустах есть ресторан? - почесал нос Александр. - Для шоферов
и лесорубов? Пивнуха какая-нибудь?
- Отнюдь. Не "Метрополь", конечно, и не "Балчуг". Но все же... Так вы
не против?
- Разумеется - за! - воскликнул Александр Ильич.
Ресторан - не ресторан, а кафе "Кедровая шишка" оказалось вполне
приличным. За окнами в сизой мгле бесновалась вьюга, а в полутемном
VIP-зальчике было тепло и уютно. Бесшумно появлялись и исчезали широколицые
официантки-эвенкийки в коротких красных юбочках. Звучала медленная,
негромкая музыка. Было спокойно и почти пусто. Вполголоса беседовали за
столиком в дальнем углу две немолодых и некрасивых женщины, задумчиво
поглощал двойную порцию какого-то рыбного блюда долговязый молодой человек в
толстом свитере.
Безлюдье объяснялось просто: цены в VIP-зале - кусались. Зато из-за
стены, из "большого" зала волнами доносились хрипы какого-то очередного
"короля шансона" и пьяные выкрики. Там гуляло местное население.
- Я в Кусты уже пятый год на недельку-другую приезжаю, - рассказывала
Антонина. - Мы, на кафедре геологии Красноярского института горного дела,
изучаем траекторию пролета Тунгусского метеорита. Ведь неизвестно в
точности, откуда он прилетел - то ли со стороны Владивостока, то ли со
стороны Байкала.
- Так ведь до Подкаменной Тунгуски километров четыреста? - удивился
эрудированный Пономаревский.
- Не совсем так, - тонко улыбнулась Антонина. - Метеорит взорвался в
атмосфере, и не оставил после себя никаких остатков - ни обломков, ни пыли.
Но Центральная Сибирь - довольно простой и спокойный в геологическом
отношении район Земли: ни горных хребтов, ни вулканов. Любой катаклизм
должен оставлять здесь слабые, но долго не исчезающие следы. Это может быть
странная намагниченность руд или необычная поляризация минералов. Вот, мы и
ищем в тайге полосу геологических аномалий, ведущую к району Подкаменной
Тунгуски.
- Нашли? - быстро спросил Пономаревский.
- Не так все просто, - погрозила пальчиком Антонина. - Собрать образцы,
расклассифицировать, провести лабораторные исследования, обработать
результаты... Мы, фактически, только начали работу.
- Я себе представлял все это как-то по-иному, - признался
Пономаревский. - Здоровенные бородатые мужики с рюкзаками и геологическими
молотками бродят по горам...
- А тут хрупкая женщина, - подхватила Антонина, - Которая, нигде долго
не задерживаясь, разъезжает по поселкам, сидит в библиотеках, роется в
архивах, посещает музеи, ни в какие экспедиции не ходит. Странно, да?
- Странно, - подтвердил Пономаревский. - Вместо полевой практики -
сплошная библиотечная палеодозиметрия.
- Все верно, - усмехнулась Антонина. - Я полевой практики практически
не имею. В экспедиции ходят другие, а я с историческими материалами работаю.
Хотя, насчет "хрупкой женщины" - не обольщайтесь. За сто шагов три пули из
пяти в "яблочко" пошлю, грабителя и насильника за семь секунд физиономией в
землю уложу. Разряды по стрельбе и дзюдо.
Из динамиков зазвучал меланхоличный саксофон Фаусто Папетти. Смущенно
кашлянув, Пономаревский собрался пригласить Антонину на танец. И в этот
момент к столику вразвалочку подошел высокий парень в свитере.
- Вы танцуете? - игнорируя Пономаревского, хрипловато поинтересовался
он у Антонины.
Грустно улыбнувшись Пономаревскому, Антонина приняла приглашение.
Пономаревский издалека с легким чувством ревности следил за танцующей
парой. Сколько лет этому сопляку - двадцать пять? Двадцать семь? Антонина,
минимум, лет на десять его старше. Тем не менее, слишком уж грубо и нагло
парень вел свою партнершу по залу, почти лежал на ней. И лапал.
Хам и наглец. Но не скандал же устраивать, в худших кабацких традициях?
Дождавшись окончания композиции, Пономаревский отобрал Антонину у
долговязого нахала и, в свою очередь, положил руку на ее узкую талию. Вот
смотри, дружок, как надо танцевать с дамой: осторожно, внимательно и
предупредительно.
И парень смотрел. Танцуя, Пономаревский постоянно чувствовал спиной
чужой неприязненный взгляд.
Покинули кафе в десять. Погода улучшилась. Ветер почти утих, и хотя
небо было еще затянуто пеленой облаков, на западе над белыми крышами домов
ясно различалось фосфоресцирующее пятно луны. Крепчал мороз.
Пономаревский и Антонина под руку медленно двинулись по заметенной
снегом улице по направлению к гостинице. Примерно посередине пути
Пономаревский оглянулся. Ему показалось, что кто-то, прячась в тени дощатых
заборов, осторожно следует сзади.
Но улица была пуста. Вдалеке хрипло брехали собаки.
- Это, наверное, Борис, - предположила Антонина.
- Вы успели с парнем познакомиться за три минуты, пока танцевали? -