На всякий случай, сразу скажу, он - не мой принц, он - мой босс, и препарировать свои чувства перед почтеннейшей публикой я не собираюсь. Зато я готова признаться в любви к его акварелям, это если вам так уж необходима лирическая линия в моем рассказе. Акварель - удивительное искусство, самая честная и самая искренняя живопись. Виктор - художник, и ему ли не знать, как легко ошибиться, воплощая свой замысел, и трудно, почти невозможно, потом исправлять ошибки на листе пусть даже самой лучшей бумаги. Уж такая особенность у этой техники рисования. Причем, по мнению Виктора, и в нашей с вами реальной жизни точно так же, ошибившись, соврать или иначе скрыть правду практически невозможно. После нескольких случаев я уже не спорю с этим его утверждением, другое дело инспектор полиции Ольсен, он не готов рассматривать в качестве улики неудачно легший мазок краски или неверную форму тени, ему нужны только объективные, фотографически точные доказательства, иначе...
Меня Ольсен, как всегда, не замечал, а я не замечала его, с серьезным видом листая записную книжку. Инспектор поставил на стол пустой стакан и снова нахмурился, упершись взглядом в глаза Виктору. Это было похоже на детскую игру "кто первый моргнет".
-Мистер Леман, мне повторить вопрос? - Так морщатся от гораздо более крепких и ничем не разбавленных напитков, а минуту назад в стакан коротко стриженному плечистому полицейскому я на четыре пальца налила всего лишь обыкновенной воды.
-Нет, не стоит, - Виктор улыбнулся, и его улыбка разбилась об угрюмое выражение лица инспектора. - Поверьте, у меня нет намерений, что-то скрывать от вас. До вчерашнего дня я не был знаком с мистером Вальдесом. Вчера на этом самом месте мы перекинулись с ним несколькими фразами. Я не предполагал, что вас заинтересует...
-Нет, черт побери, меня заинтересует! Я приехал к вам сюда, в этот... - инспектор запнулся, пытаясь подобрать наиболее уничижительный эпитет для галереи Фостера.
-С чем бы вы сюда ни приехали, мне решительно нечего от вас скрывать.
-Я на это надеюсь, тем более что речь идет о смерти миссис Валдес, так что потрудитесь, пожалуйста, поточнее отвечать на мои вопросы.
-О-о! - Виктор бросил недоверчивый взгляд на инспектора. Суровый вид полицейского, похоже, убедил моего босса в том, что тот не шутит. - Думаю, ваши люди уже допросили мистера Вальдеса, и, думаю, даже не один раз. Признаюсь, я бы не хотел, чтобы вы тратили еще и на меня столько своего времени, тем более что я могу что-то забыть или упустить из виду. Знаете, мистер Ольсен, мисс Хафф сможет вам рассказать о том нашем разговоре если и не больше, то гораздо лучше. Вы же не против? - Нет, мой босс нарочно никогда не дразнит инспектора, это всегда получалось как-то само собой. Когда же на побледневших скулах у полицейского начинают перекатываться желваки, Виктор предпочитает улыбнуться все той же своей издевательской улыбочкой и отдает на съедение меня. Правильно, меня не жалко, да и Ольсен не ест девиц. Он - джентльмен, а не сказочное чудовище. Зато, по-моему, время от времени, у инспектора появляется желание с помощью сыворотки правды получить от меня хоть сколько-нибудь достоверные сведения, и неважно о чем. Или же добыть объективную информацию каким-нибудь другим более жестоким способом, например, отдав меня в руки своего парикмахера, того что не знает другого инструмента, кроме машинки для стрижки овец и полицейских. Бр-р-р... Но сегодня бояться было нечего, я ведь собиралась говорить правду и только правду. Ничего, кроме правды!
Ник Фостер, хозяин галереи, еще в прошлый четверг предложил попробовать продать что-нибудь из еще не засвеченных работ Виктора, если только "мистер Леман вместе с двумя-тремя известными авторами, во время проведения выставки Пола Соммерса, согласится представить в малом зале что-нибудь свежее, как обычно живое и динамичное". Как относится Виктор к Соммерсу, Фостер отлично знал, так что ему не пришлось долго разливаться соловьем по поводу "яркого и выгодного контраста", публики, уставшей от "засилья тяжелых каменных форм" и прочей, тому подобной чепухи. Согласна, это мой прокол, это я позволила пройдохе Фостеру заманить в свои сети наивного живописца посулами неподдельного интереса со стороны истинных знатоков. Чего уж там, меня он тоже сумел подкупить.
Вы думаете, что галеристу необходимо обладать отменным вкусом, тонким художественным чутьем... Да, у Ника как раз имеется исключительное чутье на клиентов, богатых чудаков, готовых выбросить на ветер от нескольких сотен до нескольких десятков тысяч зеленых за вызывающие и, мягко говоря, неоднозначные эксперименты некоторых новаторов, или за скучные и банальные ассоциации с полотнами старых мастеров. Без разницы, за что. Такое чутье - это главное, что нужно владельцу галереи, плюс еще быть в курсе модных тенденций, знать все самые новые сплетни и иметь среди знакомых редактора, а лучше нескольких газетных редакторов.
Артура Вальдеса Фостер представил нам в день открытия выставки. При виде возможного покупателя раздражения у Виктора нисколько не убавилось. Мой шеф всего час назад осознал, в каком дурацком положении он очутился, и все из-за авантюры Ника, казавшейся такой резонной и беспроигрышной.
- И как вы находите мистера Соммерса, вам понравилось? - Не стал тянуть Виктор.
-Да, да, впечатляет, хотя, если честно, я не уверен, что в состоянии в достаточной мере понять и оценить его картины. Признаюсь, здесь я рассчитывал встретиться именно с вами, мистер Леман. Мне бы хотелось получить от вас совет по одному деликатному вопросу, мистер Фостер порекомендовал мне...
-Мистер Фостер? - Брови Виктора приподнялись в удивлении, а уголки рта дрогнули в сдержанной улыбке вампира, не желающего раньше времени показывать свои клыки жертве. Мне стало ясно, как сейчас важно для Ника какое-то время не попадаться в зубы Виктору.
Впрочем, никто не пострадал, кровожадность моего боса так и не выплеснулась наружу, поскольку речь шла не о тяжелом, кропотливом труде, а всего лишь о маленькой ни к чему не обязывающей консультации. Сама суть вопроса, как говорится, не стоила и выеденного яйца. Для Виктора, во всяком случае, точно не стоила. Вчера по почте Вальдес получил конверт со штемпелем Ньюарка. В конверте оказался обычный лист бумаги с отпечатанным на машинке коротким посланием. В нем предлагалось мистеру Артуру Вальдесу, завтра, то есть, получается, уже сегодня, в шесть часов вечера посетить дом 142 по Брансуик стрит и поинтересоваться, что делает его жена, миссис Кэролайн Вальдес, в квартире номер 16 на третьем этаже этого дома.
Виктор целую минуту рассматривал листок без подписи, мне тоже удалось заметить чуть выпадающую из строки букву "р". Больше ничего интересного в записке я не нашла, разве только можно добавить, что письмо и адрес на конверте были напечатаны на обычной механической машинке, и, судя по непостоянной силе ударов, напечатаны непрофессионалом.
На вопрос, что думает об этом сам мистер Валдес, тот ответил, что это либо какой-то идиотский розыгрыш, либо черт знает что, и он не представляет, что с этим делать. С его слов, заподозрить в чем-нибудь Кэрри у него не было никакого повода. Более того, он абсолютно уверен в своей жене, а записка... Бред какой-то... Собственно потому он и вспомнил о том, что говорил ему Фостер о Викторе Лемане.
- Мистер Вальдес, если только это все, что вы можете мне рассказать, то, на мой взгляд, у нас с вами слишком мало данных, чтобы делать какие-то выводы. Но это не значит, что эти данные и эти выводы нам так уж нужны. Тут многое зависит от вас, точнее от вашего отношения к этой бумажке. - Виктор протянул письмо обратно его адресату. - Если вы так уверены в своей жене, то самым простым выходом для вас будет выкинуть записку в мусорную корзину. Если уверены, но все же волнуетесь за миссис Вальдес, действительно, у каждого человека могут быть недоброжелатели, тогда лучше всего вам сегодня же откровенно поговорить со своей супругой. В любом другом случае я могу вам дать визитку моего знакомого частного сыщика, он настоящий профессионал и достаточно деликатный человек, чтобы не просить за свои услуги слишком дорого. Могу сказать только одно, не знаю, шутник или мошенник написал это письмо, но как бы там ни было, я настоятельно вам не советую ходить в этот дом. Поверьте художнику, истина не в том, что вам хотят показать, и не в том, что вы хотели бы увидеть, истину вообще нельзя увидеть.
Все пять с половиной минут, которые потребовались мне для рассказа, инспектор хмуро косился в мою сторону, пытаясь не выпускать из поля зрения, в очередной раз взбесившего его Виктора.
-Это все? - Наконец, спросил меня Ольсен, по-прежнему глядя в другую сторону.
-Да, все. И могу вам поклясться в том, что мистер Леман больше не общался с мистером Валдесом ни лично, ни по телефону, ни как-либо еще, а если и общался, то мне об этом ничего не известно.
-Хорошо, - теперь маленькие серые глазки инспектора нацелились мне в лицо. - А вы, мисс Хафф, - чтобы впредь не возникло сомнений, к кому он обращается, Ольсен, позабыв о манерах, показал на меня пальцем. - Вы больше ни о чем не говорили с Артуром Вальдесом?
-Нет, - мой голос не дрогнул, а у инспектора в глазах вспыхнули восхитительные яркие искры, ради этих искр мне, обычно, приходится произносить намного больше одного коротенького слова. - То есть, я не уверена, что тот человек, с которым я вчера в половине седьмого говорила по телефону, был мистером Вальдесом, хотя именно так он и представился.
-Значит, он говорил с вами, а мистер Леман его выслушать не захотел? - Инспектор меня жестоко разочаровал, искры в его глазах погасли... и все. Он даже не соизволил с шумом выдохнуть тот воздух, который уже набрал в легкие, чтобы взорваться.
-Мистер Леман за полчаса до этого бросил меня здесь одну и уехал домой.
-Допустим, и о чем же вы беседовали с тем мужчиной, который назвал себя мистером Вальдесом? Надеюсь, это был мужчина, а не взбалмошная девица, подделавшая голос Вальдеса просто из-за пристрастия морочить голову занятым людям.
Я совсем не обиделась на "взбалмошную девицу", хотя бы потому, что я - не взбалмошная.
- О чем беседовали? Сначала, он настаивал на разговоре с мистером Леманом, а затем сообщил, что находится по известному мне адресу, что в квартире нашел свою жену и что она задушена. Я спросила, не знает ли он, кто ее убил. Он ответил, что не знает и спросил меня, что ему теперь делать, кажется, он был не в себе. Все что может посоветовать в такой ситуации нормальный, здравомыслящий человек, это оставаться на месте, вызвать полицию и ничего вокруг не трогать.
-Неужели вы это ему и посоветовали? - Тон Ольсена не был скептическим, еще немного и я бы поверила, что он и не собирался издеваться над моими словами.
-Да, я именно это ему и посоветовала.
-Извините, мистер Ольсен, - снова подал голос Виктор. - Возможно, мой совет и не был самым разумным, но кто же мог такое предвидеть. А не скажите, советом мисс Хафф мистер Вальдес воспользовался? Он вызвал полицию? Согласитесь, это важно. И не было ли других, анонимных, звонков? Например, вдруг кто-то слышал женский крик и тому подобное.
-Да, мистер Вальдес сам позвонил в полицию, и никаких других звонков больше не было. А для кого, позвольте спросить, важен этот вопрос?
-Для вас, разумеется, вы же занимаетесь расследованием.
Вот теперь инспектор взорвался, куда уж мне до моего шефа. С другой стороны, джентльмену на джентльмена наорать куда проще, чем пусть и на взбалмошную, но, в сущности, безобидную и довольно милую блондинку.
- Я удивляюсь, почему он вас не арестовал, хотя бы как свидетеля? - С завистью поинтересовалась я у Виктора, когда дверь за Ольсеном с грохотом захлопнулась. Согласна, мой вопрос не требовал ответа, но с таким же успехом я могла обращаться и к картинам, развешанным вокруг. Мистер Леман пребывал в задумчивости, созерцая пейзаж величайшего из мастеров, разделенный оконным переплетом на восемь фрагментов. На улице шел снег.
Телефонный звонок застал меня у зеркала. Ничего подобного! Я не провожу у зеркала больше четверти часа в день. Ну ладно, полчаса, точно не больше. Я сняла трубку.
- Квартира Виктора Лемана, доброе утро.
-Доброе утро. - Я ему не поверила, судя по голосу, у человека на том конце провода утро было каким угодно, только не добрым. - Артур Вальдес у телефона, могу я услышать самого мистера Лемана?
-Можете, если подождете несколько минут...
-Спасибо, Энни. Да, мистер Вальдес, вы уже меня слышите, - Виктор взял телефонную трубку в студии, а я положила свою на рычаг. Жертвовать любопытством мне для этого ни вот настолько не пришлось, Виктор ненавидит телефонные переговоры. Скорее всего, сегодня, в крайнем случае, завтра Вальдес для беседы с моим шефом сам пожалует к нам в гости.
Какое там завтра! Через час я наблюдала из окна, как у нашего подъезда остановился черный лакированный седан, покрытый патиной грязных разводов, неминуемой отметиной зимних нью-йоркских улиц. Еще через минуту наш недавний собеседник уже снимал пальто в прихожей. Предполагать очевидные вещи - это мой конек, однако, даже я не рассчитывала на такую поспешность визита.
Виктор разбирал гигантскую кипу старых набросков, которую сначала собирался выкинуть всю целиком. Теперь три листа лежали на диване, а остальные неряшливым бумажным ковром устилали пол.
-Здравствуйте мистер Вальдес, - Виктор с виноватой улыбкой развел ладонями, испачканными в красках.
-Доброе утро, - повторил свою мантру посетитель, не знаю как шеф, а я ему снова не поверила. - Представляете, вчера меня до позднего вечера продержали в полиции!
- Сочувствую, не хотите ли присесть? - Гостеприимный художник простер руку и указал на четыре разномастных стула у стены.
- Нет, спасибо. - Вальдес опасливо глянул себе под ноги на отвергнутые хозяином рисунки и выпалил, повысив тональность на целую октаву. - Чего я хочу, так это, чтобы вся эта свора ищеек занялась настоящим делом, а меня оставила в покое. На допросе, уже не помню каком по счету, сержант мне так и сказал, что я, мол, на данный момент являюсь главным подозреваемым. Нет! Это надо же, я...
- Согласен, - прервал возмущенного гостя Виктор, - иногда эти ребята, я имею в виду полицейских, привыкли больше полагаться на свою настойчивость, нежели на здравомыслие и последовательность. Знаете, мистер Вальдес, я не стану спрашивать о том, что привело вас сюда? Это очевидно.
- Да! Вот именно! Я хочу, чтобы вы нашли убийцу и сняли с меня эти чудовищные обвинения! - Лицо нашего посетителя покраснело, было заметно, как он борется с логическим продолжением своей тирады, особенно с теми словами, которые не принято произносить в обществе дамы. Не найдя подходящей замены ругательствам, Вальдес вытащил из кармана носовой платок и громогласно чихнул.
- Мистер Вальдес, во-первых, никаких обвинений, как я понимаю, вам пока никто не предъявлял. В противном случае, мы с вами вряд ли имели бы возможность беседовать здесь, у меня дома. Во-вторых, помните, я дал вам один совет, когда вы обратились ко мне в прошлый раз? - Если наш гость кивнул, то я этого не заметила, но Виктор продолжил, возможно, удовлетворенный простым молчанием собеседника. - Вы этому совету не последовали. Сейчас я рискну дать еще один, может быть, он вам поможет. Наберитесь терпения. Полицейские найдут убийцу, по крайней мере, у них на это есть неплохие шансы, при их возможностях и при их опыте в делах подобного рода. А у меня нет лицензии частного детектива, и кроме того я не умею незаметно следить за преступниками, устраивать засады и стрелять из пистолета.
- Если вы возьметесь за дело, я готов заплатить вам... Ах, вы это имели в виду, когда говорили, что у вас нет лицензии. Ерунда, я заплачу вам наличными, а хотите я куплю у вас картину. Какую вы скажите, ту и куплю. Пять тысяч долларов вас устроит?
Выпроваживать напористого клиента пришлось мне. Очень удачно для моего босса ему вдруг позвонил Фрэнк, Виктор тут же посерьезнел, прикрыл трубку рукой и извиняющимся тоном пробормотал в сторону нашего гостя: "Прошу прощения, очень важный разговор, к сожалению, сегодня я не смогу уделить вам больше ни минуты, это невероятно важно для меня, еще раз прошу меня простить". И все. Он просто вышел из комнаты. Мне пришлось объяснять Вальдесу, что позвонил врач, который сегодня будет делать сложную и рискованную операцию близкому другу мистера Лемана и так далее шаг за шагом, вплоть до самых дверей квартиры. Вообще-то, Фрэнк - автомеханик, а друг Виктора - небесно-голубой "Шевроле" 1959 года выпуска. Но где же тут ложь? Виктор и впрямь относится к своей машине, как к близкому другу, а замена чего-то там в рулевой системе - сложное и рискованное дело, ну, по крайней мере, на мой взгляд.
Это вполне могло сработать с кем-нибудь другим, но Вальдес, слушая мои объяснения и осторожно спускаясь по ступенькам лестницы, как будто каждый раз пробуя их на прочность, похоже, думал о чем-то своем. Уже надев пальто, он вдруг обернулся и посмотрел мне прямо в глаза. В такой взгляд можно вложить многое, что угодно, на выбор любое чувство от равнодушного сожаления до безграничного отчаяния. С другой стороны, этот взгляд мог и совсем ничего не значить, но все равно это был очень опасный взгляд.
- Мисс Хафф, мне нужна помощь этого человека, я не знаю каким образом... в моем положении... извините, если вы позволите, я сегодня вам еще позвоню, хорошо? - Дождавшись моего кивка, он отвел глаза и вышел в промозглую слякоть улицы.
В десять утра или около того на следующий день Виктор валялся на своем любимом диване, а я сочиняла ответ некоему Джорджу Хаскину из Атланты, пожелавшему заказать свой портрет какому-нибудь, непременно, известному художнику, например, мистеру Леману. Я уже написала "в свою очередь, могу порекомендовать Вам, обратиться к такому признанному мастеру, как Пол Соммерс", когда Виктор неожиданно сел, сложил ноги по-турецки и принялся меня разглядывать. Мне это не понравилось. Под таким его взглядом натурщицы превращались в фарфоровых кукол и надолго застывали перед художником в нелепых позах.
- Вот, мне интересно, как это у вас получается, - начала я, еще не представляя, чем закончу фразу. Нужно было отвлечь Виктора от опасных поползновений. - Вы ведь демонстративно отказались с ним разговаривать, а Вальдес ушел домой с надеждой на то, что вы, как только выдастся свободный денек, возьмете и утрете нос полиции, поймав убийцу. Не скажите, когда стоит ожидать раскрытия преступления? Завтра или через неделю?
- Нет, не думаю, что завтра... только, Энни, это ведь вы заморочили голову мистеру Вальдесу, и благодаря вам он все еще чего-то хочет от меня. Это все ваша работа. Разве не так? - Виктор усмехнулся, продолжая рассматривать мое лицо. Я попыталась осадить его взглядом возмущенной феминистки, но не удержалась и усмехнулась в ответ.
- Моя работа? А вам не кажется, что было бы неплохо, если бы кто-то тоже иногда брался за свою работу? Например, вы обещали Майлзу сделать эскизы для его презентации. Вы их еще даже не начинали, а вместо этого все утро пролежали на диване.
- О-о-ох! Да сделаю я эти несчастные эскизы вашему Майлзу! Что там их делать! Пойдемте лучше позавтракаем. Я сегодня еще не завтракал.
Я промолчала и вновь принялась за письмо, но не тут-то было. Зазвонил телефон. Я взяла трубку.
- Алло, - скрипнул наушник голосом инспектора Ольсена вместо приветствия.
- Здравствуйте, мистер Ольсен, не правда ли, сегодня хорошее утро? - Пришла я ему на помощь.
- Да, доброе утро - буркнул он уже чуть более благозвучно, - дайте мне Лемана, мисс Хафф, у меня к нему есть разговор. - Я подчинилась требованию полиции и отдала трубку Виктору. Тот ограничился всего двумя словами. Сначала он сказал "здравствуйте", а через минуту - "хорошо". Я удивилась, неужели на такой разговор рассчитывал инспектор?
Без завтрака художник отказался приниматься за какую бы то ни было деятельность, и нам пришлось спуститься в кафе напротив. После блинчиков и апельсинового сока мне все же удалось засадить его за эскизы, и он даже успел продвинуться примерно на одну десятитысячную от всего объема работы, когда инспектор принялся терзать дверной звонок. Конечно, это был он, никто другой не позволял себе так обращаться с кнопкой у входной двери. Рисунки для мистера Майлза снова отправились в папку с набросками.
Нам пришлось перебраться в гостиную, так бывает каждый раз из-за того, что в студии у знаменитого художника нет нормальных кресел для посетителей. Там есть мой стул, о нем речи быть не может, он только мой, есть диван Виктора, и еще есть стулья, на которые усаживаются модели, но эти места предлагать гостям мне как-то даже неловко, зато Виктор мог бы усадить на них хоть британскую королеву, лишь бы не расставаться с любимым диваном.
- Хотите ли вы сегодня мне что-нибудь сообщить? - Ольсен уже поздоровался с нами по телефону и теперь не считал нужным тратить на это время.
- Смотря, что вы имеете в виду, - Виктор усадил гостя в кресло, а сам, вздохнув, по привычке устроился на диване. В гостиной диван был маленьким и жестким.
- Не валяйте дурака, мистер Леман! Вчера к вам приходил Вальдес. Чего он хотел? О чем вы с ним говорили?
- Ах, вот вы о чем. Мистер Ольсен, это совсем не секрет. Он хотел купить у меня картину, а я не согласился ему ее продать и, вообще, отказался с ним что-либо обсуждать.
- Что еще за картину! - Инспектор мог закипеть в любую минуту, и я уже внутренне была готова к тому, что Виктор опять выкинет какую-нибудь очередную свою шутку и смоется, тогда вся радость от общения с яростно рычащим полицейским целиком достанется мне.
- В том-то и дело, что ему было все равно, за какую картину платить. На самом деле, он хотел нанять меня для расследования убийства его жены. - Художник нахмурился и замолк.
- И? - Ольсен не ожидал такой прямоты, и мне показалось, был даже немного разочарован.
- Видите ли, мистер Ольсен, я не считаю себя настолько уж бездарным, чтобы таким вот способом торговать собственными работами. Я смею надеяться, что все написанное мной чего-нибудь стоит само по себе и не предполагает каких-то еще дополнительных услуг с моей стороны.
- Хм, редкий случай, - инспектор потер пальцами свою тщательно выбритую скулу. - На мой взгляд, ваши доводы - полная чушь, но я готов их принять и поверить вам. У меня, однако, есть к вам еще такой вопрос. Кроме всего прочего, не думаете ли вы, что Вальдес сам убил свою жену, и ни в этом ли дело, я хочу сказать, ни в этом ли кроется другая причина вашего отказа ему?
- Я не так уж много знаю об этом убийстве, чтобы делать выводы и иметь скрытые причины.
- Я знаю не намного больше вашего, а если вы читали газеты, то совсем ненамного.
- Нет, на этот раз я абсолютно не в курсе дела, представьте, вот только сейчас хотел пробежать глазами Таймс, но мисс Хафф настояла на том, чтобы я принимался за работу, а не проводил все свое время, изучая газетные сплетни, - доверительным тоном поведал инспектору эту наглую ложь Виктор.
- Мисс Хафф права, - Ольсен усмехнулся и не без уважения глянул на меня своим колючими глазками. Явное отсутствие у художника желания лезть в дело об убийстве настроило инспектора почти что на дружеский тон.
Когда полицейский покинул нас, я собрала все попавшиеся мне на глаза газеты и молча вручила их лежащему на диване лжецу. Об убийстве писали много, автор каждой статьи пытался подробно воссоздать картину преступления. Жаль, никому это так и не удалось сделать. В прессу просочилось не так уж много фактов, а точнее только некоторые из тех, что были зафиксированы в протоколе осмотра места преступления. Кэролайн Вальдес была задушена обрывком капронового шнура длиной в три с половиной фута, обнаруженным рядом с ее телом. Смерть наступила между пятью и шестью часами вечера. Квартира, где был найден труп, принадлежит Филлипу Уэйнрайту, частному детективу. Собственно, в этой квартире находится и его офис, а в переднюю комнату можно попасть без всякого ключа, в ней у частного сыщика предполагалось некое подобие приемной с креслами, старыми журналами и прочим тому подобным интерьером. Тело обнаружил муж убитой, Артур Вальдес, около половины седьмого, об этом мне стало известно одной из первых и без всяких газет.
Сам инспектор Ольсен относительно механики преступления, естественно, никаких комментариев никому не давал, но газетчики считали, что убийца мог спрятаться за портьерой, у которой и стояли оба кресла для посетителей в приемной Уэйнрайта. Спинки кресел были невысокими, дождавшись пока миссис Вальдес устроится в одном из них, преступник сделал всего один шаг, мгновенно оказался рядом и накинул веревку на шею жертвы.
В связи с этим преступлением пресса упоминала главным образом троих: Артура Вальдеса, Филиппа Уэйнрайта и секретаршу Вальдеса Джулию Моррисон. Последней газеты перемывали косточки с особым пристрастием, ибо, не обладая достоверной информацией, авторы статей все же намекали на то, что жена Вальдеса якобы поручила частному сыщику следить за своим мужем, подозревая о его связи с секретаршей. Очень логичный вывод для любого репортера, который имел возможность заметить, что на допрос в полицию вместе с другими вызывали и мисс Моррисон. Где-то, кажется, в "Пост", еще называлось имя мисс Джоан Ли, она, кстати, работала в фирме Артура Вальдеса начальницей какого-то отдела, якобы это она посоветовала своей подруге, миссис Вальдес, обратиться за профессиональной помощью к Уэйнрайту.
Ссылаясь, как водится, на информированные источники, печатные издания утверждали, что из всех допрашиваемых, предъявить полиции более или менее убедительное алиби смог только Уэйнрайт. Частный сыщик примерно с пяти, или даже с без чего-то пять, до начала восьмого обедал в ресторане в девяти кварталах от места преступления, у него были свидетели, бармен его хорошо запомнил, и вроде бы существовал какой-то чек оплаченный его кредиткой. Время оплаты на чеке обозначалось цифрами 18:34. А после оплаты он еще почти час выпивал в баре.
Виктор, погруженный в чтение, страдал от жесткого подлокотника, впившегося в правый бок, но иначе его длинные ноги вытянуть никак не получалось. Об особых отношениях между художником и диваном из гостиной я могла только догадываться. Этот недомерок рисковал в любой момент оказаться на свалке, но Виктор уже который год почему-то прощал ему издевательства над собой. Впрочем, у меня были подозрения, что мы с этим диваном делаем одно общее дело, мы не даем боссу расслабляться при общении с заказчиками, коллегами, посторонними людьми и всем остальным окружающим миром. Нет, вить из себя веревки Виктор не позволял нигде, но на мягких подушках его любимца в студии с художником разговаривать было проще. Я сразу представила себе, как он, развалившись и заложив руки за голову, вещает, прикрыв глаза. Я почти услышала что-то вроде: "Энни, вас интересует, кто убил миссис Вальдес? От того что будете рассматривать то место, на котором вам хотелось бы увидеть убийцу, ясности не прибавится. Постарайтесь взглянуть на всю картину целиком". Я прикрыла глаза, чтобы "целиком увидеть картину".
Пока передо мной на шершавом неряшливо натянутом полотне проступали отдельные штрихи. Некоторые из них то и дело пересекались и складывались в зыбкие силуэты, другие - отдельными черточками лишь намекали на существование чего-то еще скрытого от глаз зрителя, а в целом...
Ну, хорошо. Артур Вальдес получает письмо, в котором ему намекают на то, что его жена имеет некую связь с Уэйнрайтом и называют место и время их встречи. При этом мистер Вальдес, возможно, имеет интимные отношения со своей секретаршей, Джулией Моррисон. Допустим, миссис Вальдес наняла Уэйнрайта специально для слежки за своим мужем, только это нисколько не мешает и ее заподозрить в супружеской неверности. С частным сыщиком миссис Вальдес познакомила ее подруга, Джоан Ли. Мисс Ли вроде бы тут совсем ни при чем, зато она, скорее всего, в курсе и той, и другой пикантной ситуации.
Таким образом, Кэролайн Вальдес мог убить ее муж? Да, Шекспир подобный мотив сделал классическим еще лет триста тому назад.
Секретарша? Как ее - Джулия Моррисон? Здесь еще проще, чтобы задушить соперницу, совсем необязательно обращаться к классике.
Уэйнрайт. Ну... возможно, его наняли... просто наняли убить за деньги... Вы хотите сказать, его не могли нанять для того, чтобы он убил свою клиентку в собственной конторе? Это если за деньги. А если у них были другие отношения? Какие? Не знаю.
Кого я еще не посчитала? Да, о Джоан Ли мне совсем ничего неизвестно, но это еще не делает ее невиновной, тем более что она-то знает достаточно для того, чтобы... Чтобы что?
Нет, все равно у меня перед глазами были только отдельные линии и неясные растушеванные пятна. Информации не хватало.
Похоже, ее не хватало не только мне. Строить версии и фантазировать относительно мотивов убийства ни одно издание позволить себе не могло. Здесь я была в более выгодном положении, а журналистам любое неосторожное слово, напечатанное даже самым мелким шрифтом, грозило разбирательством в суде, и потому газетные столбцы были полны тумана, то сгущавшегося вокруг амурной истории одного из супругов, то приоткрывавшего финансовые интересы разных сторон, то расползавшегося таким равномерным и ничего не значащим слоем, что впору было подумать, будто читаешь прогноз погоды на следующую неделю. Словом, из всего прочитанного и услышанного мне было совершенно ясно, что ни пресса, ни полиция пока и понятия не имеют, как подступиться к этому делу. Я была с ними вполне солидарна, и тоже не представляла с какой стороны...
А между тем, мой босс покончил со спортивной страничкой и взялся за объявления. Мои возмущенные взгляды Виктор успешно игнорировал, отгородившись от меня стеной, испещренной кеглем и петитом. Не имея возможности воздействовать на его зрительные органы, мне пришлось зайти с другой стороны. Большей частью газеты так и остались нетронутыми лежать на столике перед диваном, я взяла верхнюю, и на странице криминальной хроники без труда отыскала и со значением в голосе прочла заголовок: "Корни преступления - в прошлом".
- А вы как думаете? Газетчики, похоже, совсем отчаялись и никак не думают. И разве могут "корни" находиться в будущем? - Я уже почти решила, что и слух художника не оправдал моих надежд, когда из-за бумажного занавеса до меня донеслись слова Виктора.
- Могут, если речь идет об убийстве с целью ограбления.
- Ага, значит, вы там еще не спите! Мистеру Майлзу сегодня, определенно, везет. И все-таки...
- Как я думаю? Я думаю, что количество мотивов преступления у мистера Вальдеса могло быть наибольшим. Они с женой, кажется, лет десять прожили в браке. Мистер Уэйнрайт был знаком с миссис Вальдес всего неделю или месяц, не важно. Сколько причин для убийства может возникнуть за это время? Вряд ли больше одной. Но и одной вполне хватило бы, если... - Виктор умолк, возможно, его заинтересовал пикап за полцены, или это были подрощенные щенки бладхаунда.
- Если...- Я попыталась помочь боссу продолжить мысль. Ничего не вышло. Мысль заканчивалась ровно на этом месте.
- Если? Ах, Энни! Полиция неспособна докопаться до истинного мотива, не допросив пойманного и сознавшегося преступника, - художник наконец вынырнул на поверхность из-за газетного листа. - Да, корни преступления лежат там, где и написано в этой вашей статье, но вы же знаете Ольсена, неужели вы думаете, что он с утра до вечера в своем кабинете только и делает, что занимается гаданием на кофейной гуще?
- Причем тут Ольсен? А вы? Вы можете предположить? Разглядеть суть... ну, как это... вы же чувствуете фальшь, какую-нибудь несостыковку чего-нибудь с чем-то еще? - Я снова собралась рассердиться на Виктора, на ту же самую его усмешку, появившуюся пока только в прищуре голубых глаз. - Мне бы и в голову сейчас не пришло молоть такую ерунду, если бы вы уже раз пять или шесть в подобных ситуациях не оказывались правы, причем, задолго до полиции. Я не выдумываю и не преувеличиваю.
- Вы выдумываете и преувеличиваете, и мы с вами это знаем, и мистер Ольсен знает, - теперь негодяй смеялся, даже не пытаясь этого скрывать! - Если сегодня я воображу, что вот так, запросто смогу разобраться с мотивом убийства миссис Вальдес. Энни, завтра вы, чего доброго, спросите меня, что заставило Пола Соммерса написать свои "Кленовые листья". - Виктор пренебрежительно фыркнул и умолк. Я обиделась задолго до того, как он фыркнул, впрочем, фырканье можно было отправить до востребования на адрес Соммерса. Босс опять скрылся из виду.
Если я молчала две или даже три минуты, это не значит, что я надулась, а уж тем более, что признала свое поражение. По правилам мне не запрещалось взять тайм-аут.
- Вы ведь не будете против, если я, как обещала, в три заеду в издательство и сегодня уже больше не вернусь? - Равнодушно осведомилась я, раздумывая, не стоит ли при этом открыть пудреницу и посмотреться в зеркальце.
- Конечно, конечно, - рассеянный тон Виктора меня не обманул. Меня не обмануло и то, что он спокойно перевернул страницу и принялся читать дальше. Я знала, что дальше "Таймс" печатает объявления о продаже недвижимости, а недвижимость художника интересовала только с точки зрения искусства архитектуры.
- Если я вам все же понадоблюсь, то мистер Вальдес пригласил меня пообедать, и я согласилась, но с одним условием, - Виктор отложил газету и теперь, кажется, не мог решить, сделать ли ему удивленное лицо или ограничиться обычной ухмылкой.
- С каким же, позвольте узнать? - Он все-таки предпочел удивление.
- Ресторан выбираю я.
- О-о! И что, вы его уже выбрали?
- Да, - я скромно опустила глаза, - это "Конти" на Шеридан-авеню.
- Ах, вот как, - Виктор поморщился, - впрочем, вы, Энни, все равно кроме салатов ничего не едите. Нет, все же на всякий случай скажу: не берите устрицы, они там бывают несвежими.
- Хорошо, обойдусь без устриц.
Почему "Конти", и почему это разозлило Виктора? Разозлило, разозлило, я видела. Ответ прост. Это тот самый ресторан, в котором обедал Филипп Уэйнрайт во время убийства миссис Вальдес. Да, когда я думала, за какую ниточку можно потянуть, чтобы не запутать все окончательно, мне пришла в голову именно эта идея. То есть идеи никакой не было, но...
Редактор в издательстве был согласен обсуждать со мной любые вопросы, кроме размера и порядка выплаты гонорара , нам пришлось звонить Виктору, который настоял на том, что и саму сумму и прочие детали следовало обговорить именно со мной. Но редактор, в десятый раз протирая очки, возжелал подписи самого художника на контракте, а документ он-де, выдать мне на руки не имеет права, и потому мистеру Леману обязательно нужно будет подъехать сюда в контору, чтобы исключить возможность недоразумений. Виктор на том конце провода сказал "хорошо", и я прямо-таки видела, как он пожимает своими костлявыми плечами. Поэтому в десять часов утра, памятуя обо все еще тяжело больном "Шевроле" я подобрала босса возле дома, чтобы через минуту втиснуться в пробку на Монтгомери стрит. До встречи с редактором был еще час и, по крайней мере, три четверти этого часа мне светило провести за рулем, а Виктору в соседнем со мной кресле.
- Энни, успокойте меня, вы вчера смогли обойтись без устриц? - Я знала, Виктор не станет тянуть кота за хвост и сразу решит покончить с темой моего обеда с Вальдесом.
- Да, устрицы не пострадали, - я порылась в сумочке, благо скорость нашего передвижения позволяла и гораздо более сложные манипуляции. - Вот, - в моих руках оказался чек.
- Что это? О! Вы позаботились о доказательствах... Ах, этого я не учел, - художник пробежал глазами содержание клочка бумаги. - Не думаю, что идея с тунцом была намного лучше.
- Тунца заказал Арти, кстати, мне он разрешил так себя называть.
- Арти? - Виктор улыбнулся совсем, как улыбалась мне моя мама лет двенадцать назад, когда я пыталась быть с ней дерзкой и независимой. - Значит идея с "Конти" все-таки принадлежала вам?
- Да, мне,- я не сдавалась.
- И вы всерьез решили ему помочь? Почему? Да, он оказался в трудном положении, его жена убита, а он, пожалуй что, пока числится у полиции главным подозреваемым. Но разве в этом виноваты вы или я? А он ведь даже не заплати за ваш бокал "Шабли", наоборот, это его тунец обошелся вам, - Виктор глянул на чек, - в восемь пятьдесят. Вы ему ничего не должны, это он вам должен. И я, кстати, тоже не чувствую себя хоть чем-то обязанным мистеру Вальдесу.
- Это было "Калифорнийское шабли", вполне приличное вино, если только использовать его для коктейлей и соусов. А что касается тунца, то свою благотворительность я могу вам объяснить. Теперь я знаю... - Он опять смотрел на меня, как на маленького ребенка. - Вы догадались? Когда? Вы уже вчера обо всем знали, а мне, как последней дуре, целых полтора часа... Откуда вы знали, что алиби Уэйнрайта - фальшивка?
- Ну, об этом рано или поздно догадается и мистер Ольсен. Это очень просто, Уэйнрайт обедал один, а "Конти" несколько дороже тех заведений, которые мог бы себе позволить обыкновенный частный сыщик, если только ему не надо произвести впечатление на даму или на клиента. К тому же в офисе в это время его ждала и дама, и клиент одновременно. Что еще можно предположить? Если это был для Уэйнрайта обычный ежедневный обед, то девять кварталов от дома - далековато для постоянного клиента. И хотя район Брансуик стрит, прямо скажем, не изобилует приличными заведениями, но что-нибудь поближе и подешевле частный сыщик отыскать мог бы.
- Подождите, вы хотите сказать, что знаете, как Уэйнрайт устроил фокус с обедом?
- Он подменил кредитку и расплатился за другого клиента. Так же как вы, верно? А если я сейчас угадаю, каким именно образом вы смогли обмануть себя в пользу Вальдеса, вы на меня точно обидитесь, может, расскажите сами?
- Нет, вам я ничего рассказывать не буду. Лучше поделюсь этой новостью с мистером Ольсеном. Не то чтобы я рассчитываю на какую-то особую благодарность с его стороны, но теперь главным подозреваемым, видимо, станет Филипп Уэйнрайт, а до него мне нет дела. - Я взглянула на своего пассажира, Виктор не собирался ни на чем настаивать.
Редактора на месте не оказалось. Виктор сразу же заскучал, такая реакция, в зависимости от интенсивности, заменяет ему раздражение, негодование или бешеную ярость. К счастью, минут через десять нам удалось найти какого-то толстенького деятельного человечка, указавшего на дверь рекламного отдела, за которой, по его словам, только что скрылся пропавший редактор. Слова толстяка оказались истинной правдой и мы, наконец, смогли покончить с формальностями.
Ту же самую пробку в обратном направлении мы преодолели в меланхолическом молчании.
Дома нас ждала Ирма, горничная Виктора, она каждый день, кроме воскресенья, на несколько часов посещает обиталище гения, и все для того, чтобы не дать художнику привести квартиру в состояние полной гармонии со своим внутренним миром. Надо признать, ей это почти удается, под ее взглядом окурки в кофейных чашках появляться перестали уже давно, а полотенца, обильно выпачканные свежей краской, больше не решаются покидать студию и повисать на мебели в самых разных уголках дома.
В прихожей Ирма, как обычно попыталась принять у Виктора пальто и опять дождалась от него лишь улыбки. Я, в который раз наблюдая эту сцену, вынуждена была отметить, что сей ритуал уже, видимо, приобрел статус традиции и больше не вызывает смущения ни у одной из сторон.
- Мистера Лемана в гостиной ожидает дама, - доложила мне горничная, когда с церемонией снятия пальто было покончено. Почему-то с момента своего появления в доме Виктора, Ирма неукоснительно докладывает о любых гостях только мне, и делает это даже в присутствии самого хозяина квартиры.
- И кто же она?
- Она сказала, что ее зовут Джоан Ли, я относительно нее никаких распоряжений не получала, но на улице такая погода, - Ирма покачала головой и поежилась, - что я взяла на себя смелость...
- Спасибо, Ирма, ты все правильно сделала, - вмешался в нашу беседу Виктор.
Я могла бы вам сказать, что Джоан Ли оказалась долговязой женщиной неопределенного возраста. Ну и что? Я могла бы упомянуть ее блеклые волосы и глаза, на цвет которых, если честно, я вообще не обратила внимания. И это бы вам тоже немного дало, в смысле ее описания. Вот. Поэтому я лучше скажу так: она совершенно точно за что-то боролась. Может быть, против - не суть важно. Во всяком случае, мне она показалась похожей на одну из тех фанатичных особ, которые люто ненавидят обладательниц меховых манто. Знаете, тех, которые просто обожают крокодилов и прочих гадов, и потому готовы половину Манхеттена оставить босым и без портмоне. Впрочем, судя по платью, против подстрижки мериносов гостья ничего не имела, зато ее туфли...
- Мистер Леман, я пришла сюда, чтобы вам прямо заявить, у вас ничего не получится, вам не удастся... - у мисс Ли возникли затруднения с подбором нужного слова. У меня тоже. Мне вот и до сих пор невдомек, как это можно потерпеть неудачу, если ты совершенно ничем не занимаешься? - Артур Вальдес - убийца, и это сейчас совершенно очевидно! Удивительно, как только полицейские могут этого не понимать! Я уверена, у присяжных не возникнет никаких затруднений с вынесением обвинительного приговора.
Виктор кивал и улыбался, я даже сначала подумала, что он похож на японца, но почти сразу поняла, когда японцы так улыбаются и кивают, они делают вид, что внимательно вас слушают, а мой босс нисколько себя этим не утруждал. Однако я ошиблась.
- Простите, мисс, но почему вы считаете, что я имею намерение доказать непричастность мистера Вальдеса к этому убийству?
- Но ведь Артур был у вас дома, а вчера мисс... - она забыла мою фамилию.
- Вы хотите сказать, что следили за мистером Вальдесом?
- Да... то есть, конечно, нет! По моей просьбе мистер Уэйнрайт... он продолжает свое расследование, то, которое ему поручила несчастная Кэри. Артур и эта гадина - его секретарша - они обманывали Кэри. А когда Вальдес узнал о том, что его жена наняла частного детектива, то явился к Филиппу в контору, застал там Кэри и задушил ее.
- Мисс Ли, вы ведь уже изложили свою точку зрения полиции? Да? Тогда вы поступили единственно верным способом.
- Полиции? Полицию больше всего интересуют отпечатки пальцев и заключения экспертизы.
- Хорошо, раз уж вы пришли ко мне с заявлением, то и мне следует ответить вам тем же. Так вот. Со своей стороны, хочу вам сказать, что я не занимаюсь расследованием смерти вашей подруги, и не выступаю ни на стороне мистера Вальдеса, ни на чьей-либо еще стороне. Вплоть до настоящего момента мне не было никакого дела до этого преступления. Почему, вообще, я должен интересоваться расследованием убийства, которым уже занимается полиция? Разве мне хоть что-нибудь за это перепадает от налогоплательщиков? - С этими словами Виктор развернулся к нам спиной и посмотрел в окно. С неба сыпались капли дождя, или это был снег неразличимый на фоне ранних пасмурных сумерек. Каких еще сумерек! На моих часах было чуть больше двух. - Кстати, надеюсь, вы не сильно промокли? - Неожиданную галантность моего босса можно было бы отнести за счет сумрачного и ненастного вида из окна. - На улице такая погода, а вашего зонта я в прихожей не заметил. Вы приехали на такси?
- Какой еще зонт? Меня подвез на машине друг. Вы думаете, я поверю? Вы не действуете в интересах Артура? При том, что ваша помощница обедала в ресторане с этим негодяем! - Только женщина могла угнаться за Виктором. Мозг любого мужчины на несколько минут был бы парализован сопоставлением данных о плохой погоде на улице, об отсутствии зонта и о нежелании знаменитого художника заниматься расследованием убийства.
- Да... Всему этому существует простое объяснение. - Рассеяно пробормотал художник, продолжая что-то рассматривать за окном. - Мне бы только хотелось уточнить некоторые обстоятельства... Мисс Ли, вы извините меня? Вот я не был так же осмотрителен, как вы, и промок. Хоть и не до нитки, но все же. Позвольте мне привести себя в порядок, и тогда я буду готов продолжить разговор. - Виктор оставил без внимания недоумение, возникшее на лице гостьи, извиняясь, развел руками и вышел. Шерстяное платье, которое я уже упоминала, ничуть не походило на смирительную рубашку, и я сочла за благо проследовать вслед за шефом. Виктор врал, я подвезла его к самому подъезду, и более сухим он мог бы считать себя, находясь разве только в августе в Санта-Монике, штат Калифорния. Когда же мой шеф в прихожей потянулся к вешалке за своим пальто, я заподозрила его в попытке к бегству, но и тут благоразумие меня не подвело. Я накинула на плечи даффлкот и, как и положено верному оруженосцу, смело шагнула вслед за своим рыцарем навстречу острым пронизывающим стрелам сырого ненастья.
На улице "рыцарь" не стал терять времени и сразу устремился к зеленому автомобилю, припаркованному под домом. Деликатно стукнув костяшками пальцев в чуть приоткрытое окно машины, Виктор наклонился к водителю.
Добрый день, сэр, не найдется ли у вас несколько минут для беседы со мной?
Неожиданно, правда? Сколько времени нужно на десяток торопливых шагов под дождем и на приветствие обращенное к незнакомцу? Совсем немного, но я успела сменить недоумение от "побега" Виктора на другое недоумение по поводу его заинтересованности личностью водителя зеленого "Форда". Подойдя ближе, мне удалось уловить запах табачного дыма и молниеносно сообразить, что мой босс разглядел в окно гостиной огонек сигареты "друга" мисс Ли, ожидающего ее в машине. Другом мог быть только Филипп Уэйнрайт, это тоже было понятно, и... Что? Да, для меня это было "молниеносно". И вы зря смеетесь, сами-то вы об этом не догадались.
Так вот, теперь я могла созерцать, как в ответ на стук и приветствие Виктора златокудрый античный профиль обитателя припаркованного автомобиля медленно, словно преодолевая сопротивление пружин, спрятанных внутри, меняет свой ракурс.
- Да, присаживайтесь, - Аполлон кивнул на пассажирские сидения, усилий, противодействовавших невидимым пружинам, хватило еще и на учтивый жест.
- Спасибо, мистер Уэйнрайт, мне ведь не нужно представляться? Правда? И с мисс Хафф вы уже заочно знакомы.
- Да. Чего вы хотите. Мне нечего вам сказать, кроме того, что я уже рассказал полиции и мисс Ли.
- Значит, вы тоже считаете, что мистер Вальдес убил свою жену, потому что она поручила вам уличить его в супружеской измене?
- А как же еще? - древнегреческий бог был холоден, как алебастровый истукан.
- Например, сам мистер Вальдес думает, что его хотели спровоцировать на необдуманный шаг из-за ревности, или хотя бы продемонстрировать такой повод для ревности. Грубо говоря, он считает, что его подставили. Есть и еще несколько версий, но мне кажется, что вам будет интереснее послушать мисс Хафф.
Когда из дома вышла Джоан Ли еще более мрачная, нежели те тучи, благодаря которым город погрузился в сумерки, мы как раз попрощались с Уэйнрайтом. Кстати, в анфас он хоть и походил на какого-то актера, но от Аполлона в нем оставались лишь светлые кудри, ну, может быть, еще очень правильной формы нос. Божественный лик не вязался с ямочкой на подбородке и покрасневшими выпуклыми и слишком близко посаженными глазами.
- Вы, помнится, недавно настаивали на том, что вас не интересует убийство миссис Вальдес? А теперь? - Это был мой первый вопрос за целый час, я его задала, и мне сразу стало легче. - Почему вдруг вам пришло в голову осматривать пробитое колесо? Это хорошо, что оно лежало в багажнике, знаете, у некоторых марок автомобилей оно хранится под днищем, в такую погоду...
- Да, если бы оно хранилось под днищем, было бы очень обидно.
- Я рада за вашу удачу с колесом, но ответьте мне все же. Теперь эту нашу прогулку следует расценивать как начало расследования, или мы только пытались укрыться в машине Уэйнрайта от его невменяемой подруги? Если вы в деле, то хоть шепните мне на ухо или кивните, обещаю, инспектору я ничего не скажу.
- Давайте все же зайдем в дом, шептаться с вами под дождем очень романтично, но в моем возрасте стоит уже помнить о коварстве ревматизма. Не надо звонить, я захватил с собой ключи. И кофе. Энни, если вы сварите кофе, то я пообещаю вам... Что вы хотите, чтобы я вам пообещал? Раскрыть это чертово убийство?
- Ревматизм? Да, пойдемте скорее, растирать вам колени я пока еще не готова. И почему вы не вспомнили о ревматизме позавчера, когда пригласили меня съездить на Рождество в Коппер Маунтин покататься на лыжах?
- Согласен поменять растирания на чашку кофе. Нет, на две, у меня ведь два колена.
- Хорошо, кофе сейчас сварю, только вы не надейтесь, что я позабуду про обещание найти убийцу.
Я умею заваривать настоящий кофе. В стране, в которой изобрели "американо", разбавив водой обычный "эспрессо" из автомата, такое умение немного стоит. Такое умение, вообще, плохо продается, невыгодно получается.
В Хайфе меня научил этому... нет, конечно, искусству нельзя научить, да у меня так, как у старого Насима, никогда и не получится. Он говорил, что для этого "надо жить под другим солнцем", и это он говорил о солнце Хайфы, а теперь вы представьте, как можно варить кофе под солнцем Нью-Йорка. Когда-то Насим во время очередной войны с арабами попал в плен, бежал и провел больше года в пустыне с каким-то племенем. Как бы я ни просила, об этом своем приключении он никогда не рассказывал, зато теперь мне приходится покупать кофе в самых дорогих магазинах и самой молоть зерна, иначе ничего хотя бы отдаленно похожего на то чудо, что разливал по чашкам старый Насим из своей джезвы, у меня не выходит.
Вы догадались? Ну да, Насима я только сейчас выдумала. И что? Кофе в кафе напротив стал вкуснее?
На кухне Виктор размеренно крутил ручку кофемолки, а я уже достала из холодильника особый графинчик с водой, когда готовый сорваться у меня с языка вопрос упредил фирменный трезвон инспектора у входной двери.
Виктор отправился встречать гостя, а я достала еще одну чашку.
- К черту ваши детские уловки, Леман! Вы опять суете нос не в свое дело! - Дребезжание Ольсена вместе со своим хозяином ворвалось на кухню. Самое начало разговора я не слышала, но, видимо, ничего особенного, кроме нескольких крепких словечек не пропустила.
- Вам одну ложку сахара?
- Леман, я устал от вашего вранья! - Моя попытка остановить извержение не удалась. - Вы спрашиваете, чего я от вас хочу? Сущего пустяка - правды. Кто ваш клиент? Какого черта ваша помощница вынюхивала вместе с Вальдесом в том ресторане? Зачем к вам приезжала Джоан Ли? Если вы мне соврете и на этот раз, клянусь, я вас все-таки арестую! Я не шучу, вы препятствуете расследованию тяжкого преступления!
- Мистер Ольсен, я готов ответить на все ваши вопросы, - Виктор ни то вздохнул, ни то зевнул, я могла об этом судить только по звуку, потому что в этот момент разливала кофе по чашкам. - Во-первых, к огромному моему сожалению, у меня нет клиента. Я ни с кем не договаривался о встрече, каждый посетитель этого дома, движимый собственной убежденностью в моей причастности к расследованию...
- Довольно! Вы снова хотите сделать из меня идиота!
- Господин инспектор, - я поставила перед полицейским его порцию, - дайте ему еще один шанс. Пусть мистер Леман выложит вам все, что у него накопилось, вы же и после этого сможете накричать на него одного или на нас обоих. - Теперь Ольсен меня заметил и даже кивнул, осторожно потрогал горячую чашку и полез в карман за сигаретами.
- Я дам шанс, я дам вам один шанс на двоих. Мисс Хафф, как я понимаю, вчера в ресторане вы хотели проверить алиби Уэйнрайта. Зачем с вами был Вальдес? Он что, сам хочет участвовать в расследовании? Если Леман не работает на него, чего ради Вальдес потащился с вами в ресторан?
- Ну, не могла же я... - я чуть было не выразилась в том смысле, что приличные девушки одни по ресторанам не ходят. - То есть, нужно же мне было на ком-то проверить мои предположения.
- Ваши предположения? Интересно! Обычно, когда вы беретесь выгораживать Лемана, то делаете это гораздо убедительней. По-вашему получается, что это вы ведете следствие и принимаете посетителей в доме своего шефа. Хочу вам напомнить, я дал вам только один шанс.
- Мистер Ольсен, - заступился за меня Виктор, - выслушайте Энн, пока ничего такого уж невероятного она вам не сказала. В любом случае, из всего того, что от нас услышите, вы можете взять себе только факты, а наши оценки вернуть нам обратно. Энни, кофе сегодня замечательный, это какой-то новый сорт. Так? Я еще когда молол, заметил. Вы сварите нам еще по чашечке? Инспектор, вы ведь не против еще одной чашечки?
- Не против, только мне без сахара. - Реакция полицейского меня поразила. Не знаю, как это Виктор смог рассчитать, когда у Ольсена кончится завод.
Я засыпала в кофемолку следующую порцию зерен, и под ее ровное стрекотание поведала, как можно подменить в "Конти" кредитку, если отвлечь бармена, который исполняет в заведении еще и функции кассира. Когда же я прекратила свои дозволенные речи, плавное течение истории ловко подхватил Виктор.
Художник в двух словах упомянул о визите к нам Джоан Ли, а потом полностью переключился на Уэйнрайта. Инспектор сразу был предупрежден, что завтра утром к нему в кабинет обещал явиться сам незадачливый частный сыщик и лично во всем признаться. А признаваться Уэйнрайт станет в следующем.
У него, действительно, на шесть вечера была назначена встреча с Кэролайн Вальдес, но он на эту встречу опоздал. Кстати, на счет места ежедневных обедов сыщика Виктор оказался совершенно прав. Наполнив желудок в кафе именно там, где он это делал обычно, и выйдя на улицу, Уэйнрайт обнаружил, что правое переднее колесо его машины пробито. Потому, собственно, он и опоздал. Сколько нужно времени, чтобы поменять колесо? Минут двадцать? Примерно так и вышло, когда же он приехал к себе на Брансуик стрит, то в кресле нашел мертвую миссис Вальдес. Видимо, трюк с кредиткой был заготовлен Уэйнрайтом заранее, не знаю для чего, на всякий случай, ну, все-таки он - сыщик.
- А с пробитым колесом - тоже трюк? Вас послушать, этот Уэйнрайт - настоящий фокусник. - Ольсен с непоколебимым выражением сомнения на лице откинулся на спинку стула.
- Разоблачением трюков у нас занимается Энн, но на сей раз вам проверить информацию будет проще. Не так уж много везения нужно, чтобы найти свидетелей в кафе, перед которым постоянный клиент менял колесо два дня назад, - улыбнулся... Все, я больше не буду в ремарках вставлять улыбки и ухмылки Виктора, разве только мой босс решит засмеяться во весь голос, вот тогда вы об этом узнаете. Хорошо?
- Ладно, будем считать, что факты я от вас получил, - инспектор посмотрел на пепельницу с собственными окурками, решительно смял пустую пачку и пристроил ее сверху. - Да, допустим, получил. Теперь, что касается вас самих, с этим мне тоже хотелось бы разобраться.
- Позвольте, мистер Ольсен, - нарушила я субординацию. Это было сделать необходимо, иначе круг мог опять замкнуться, а мне уже до смерти надоели ухмылки и возгласы: "Какого черта!" - Я хочу сказать, что вышло самое настоящее недоразумение.
- Недоразумение? - Инспектор обернулся, погрозил мне пальцем и снова уперся взглядом в художника. - Я готов считать это недоразумением, только если вы сейчас возьмете и назовете имя убийцы, и, само собой, приведете этому соответствующие доказательства.
- Хм-м, - Виктор прищурился и выдержал паузу, как бы оценивая достоверность воздушной перспективы, и, видимо, контуры задних планов, за резко очерченной фигурой инспектора показались ему недостаточно мягкими. - Нет, откуда же я возьму доказательства? Все улики находятся в вашем распоряжении. Впрочем, пожалуй, я мог бы попытаться, если только вам угодно будет ответить на несколько моих вопросов.
- Я отвечу на ваши вопросы, - просто сказал Ольсен, все так же продолжая сверлить взглядом своего собеседника.
- Сначала отпечатки пальцев.
- Окей, - теперь усмехнулся инспектор.- В приемной Уэйнрайта и на дверных ручках - пальчики только его самого, Артура Вальдеса и миссис Вальдес. На письме - интересней, там ваши, опять-таки Вальдеса и еще несколько довольно отчетливых, принадлежащих Джоан Ли.
- А отпечатки мисс Ли, - Виктор задумчиво потер согнутым указательным пальцем переносицу, - они были только на одной стороне листа? Так?
- Да-а, - немного удивленно протянул Ольсен, - у вас есть какие-то соображения по этому поводу?
- Пока ничего конкретного. Как я понимаю, вы еще не осчастливили этой новостью мисс Ли? -Нет, только сегодня утром она побывала у меня на первом допросе, и ребята из лаборатории смогли получить образцы ее отпечатков.
- А пишущая машинка?
- Мои ребята проверили все машинки в фирме Вальдеса. Завтра утром у меня будет ордер на обыск квартиры мисс Ли, может быть, тогда я отвечу на ваш вопрос.
Ирма давно уже победила всю пыль и разводы на зеркалах, выстроила в должном порядке шеренги книг на полках, вычистила все, что показалось ей недостаточно чистым и оставила поле боя, так что когда инспектор все-таки собрался уходить, я вызвалась проводить его до дверей. Вернувшись, я не застала Виктора на кухне, в комнате, почему-то называемой кабинетом, с книжными полками, чучелом кабана, телевизором и, конечно, с диваном, его тоже не было. Босс нашелся в студии, он говорил с кем-то по телефону: " ... в этом я не уверен, ...да, завтра утром, приезжайте, думаю вам будет интересно". Телефон стоял на моем столе и перед аппаратом была раскрыта на последней исписанной странице моя записная книжка. Виктор повесил трубку и виновато мне улыбнулся. Я сделала вид, что совсем не обижаюсь на него и осведомилась о наших планах на завтра.
- На завтра... хм... даже не знаю, может быть и на завтра...- художник очень внимательно глядел мне прямо в лицо, но, кажется, меня даже не замечал. Стало ясно, что обижаться было бесполезно, и планы на завтра строить тоже бесполезно. Мне хорошо знакомо это состояние Виктора. Завтра он может целый день молчать как рыба, может долго, до самого вечера, рассматривать чистый лист или стоять у полок, время от времени касаясь корешка какой-нибудь книги пальцами, а может делать вид, что ничего не происходит и если хотите поговорит с вами, впрочем, не особо задумываясь над смыслом своих и ваших слов. Я для себя определяю эту фазу, как преобразование эмоций в художественные образы. По всем признакам эмоций нужно немало, хотя они не очень-то заметны снаружи сквозь наморщенный лоб, сквозь ухмылку или выражение разочарования, скрывающиеся в уголках губ. Затем, спустя несколько часов или несколько месяцев, следует этап лихорадочного возбуждения и в тоже время четко выверенных, щедрых и решительных движений кисти. И из каждого такого движения, удивительного и, казалось бы, совершенно неожиданного затека краски может родиться тот самый загадочный образ, тот удивительный мир, в котором нет места лжи.
Против моих ожиданий следующее утро не лишило Виктора дара осмысленной речи. Более того, едва мы позавтракали, щурясь на солнце сквозь широкие окна кафе, в котором художник по моей милости утром пил теперь только сок... да, я тоже сбилась с мысли, но утро было чудо каким хорошим на фоне того, что творилось с погодой всю прошлую неделю. После завтрака, выйдя из кафе, Виктор помахал кому-то рукой. На той стороне улицы, Вальдес хлопнул водительской дверью и, расправив на ветру темные паруса своего длинного расстегнутого пальто, аккуратно обходя лужи, зашагал к нам. Виктор кивнул сначала каким-то своим мыслям, а затем и нашему знакомому.
Почему хозяин повел нас в кабинет, было непонятно. Это уже только потом я сообразила, что окна кабинета выходят во двор, и поэтому... Но об этом потом, а тогда меня занимало странное настроение Виктора, я уже подозревала, что художник бессовестно готовится уйти от нас в то самое, предсказанное мной, состояние кататонического творчества. В этом случае мне пришлось бы объяснять и Вальдесу и инспектору, что расследование лучше всего отложить хотя бы на несколько дней. В кабинете, однако, я немного успокоилась, поймав вполне осмысленный взгляд своего босса.
- Энни, очень вас попрошу, расскажите поподробней мистеру Вальдесу о нашей вчерашней беседе с инспектором, а я пока ненадолго вас покину. Мне не дает покоя договор с издательством, сейчас, только сделаю пару телефонных звонков и присоединюсь к вам. Хорошо? - Это была полная ахинея, но, с другой стороны, чтобы улизнуть с прошлой своей встречи с Вальдесом, художник выбрал еще более смехотворный повод. Ничего, мне не привыкать.
- Как скажите, мистер Леман, расскажу, думаю, мне для этого понадобится минут двадцать. Что-нибудь еще? - Я впилась подобострастным взглядом вышколенной секретарши в лицо босса, на что Виктор весело мне подмигнул и вышел из комнаты.
Считается, что мужчинам трудно думать о нескольких разных вещах одновременно, об этом я тоже успела подумать, пока докладывала Вальдесу о всех без исключения вчерашних новостях. Зачем нужно заговаривать зубы нашему клиенту... хорошо, пускай нашему несостоявшемуся клиенту? Инспектор собирался сегодня обыскать квартиру Джоан Ли. Интересно что он там собирался найти? А Виктор? Неужели он сейчас валяется на диване, не желая разговаривать с надоедой-Вальдесом? Мне показалось, хлопнула входная дверь. Половинкой ноты тренькнул параллельный телефон, мой босс кому-то звонил. А интересно, Уэйнрайт знает, кто написал то письмо? Может быть, Джоан призналась ему... Мой босс появился на пороге кабинета.
Можете представить себе сколько вопросов к этому времени образовалось в голове Вальдеса, но Виктор мастерски остановил их поток одним движением ладони.
- Нет, нет, я лишь сообщил... то есть мисс Хафф вам сообщила о некоторых выяснившихся обстоятельствах. Я же, со своей стороны, предлагаю дождаться инспектора и с ним все обсудить. Он уже едет сюда. Давайте не будем отбивать у мистера Ольсена его хлеб.
Вы можете меня упрекнуть или даже осудить, как тех, впрочем, совсем немногочисленных зрителей в кинотеатре, что уходят в темноте, когда три четверти фильма уже позади. Пару раз, каюсь, я тоже так делала, а еще за мной водится привычка не дочитывать до последней страницы книги. Ну и что? Вы ждете развязки, а после хотите насладится кадрами на которых герои, взявшись за руки бредут к горизонту вслед заходящему солнцу? Вам не о чем волноваться, и титров с именами ассистентов и водителей я вас лишать не собираюсь. Вы можете смотреть на экран вплоть до того момента, когда наконец зажгут свет, и все воспитанные зрители чинно извергнутся прочь из душного зала.
Хорошо, хорошо, я помню, сначала надо до конца довести сюжет. На чем я остановилась? Да, когда инспектор увез Вальдеса... Нечего вы не пропустили, сейчас я вам все расскажу. Вот, после их отъезда, я всерьез принялась за Виктора. Пробиться сквозь его шуточки и усмешки было непросто, мне понадобилось часа два, чтобы вытянуть из босса правду. Это было утомительно. А у вас есть два часа? Ну, не обижайтесь, оставьте эти два часа себе. Вот ваша разгадка.
Письмо Вальдес напечатал сам, раздобыв чистый лист бумаги из стола мисс Ли. Причем на верхнем листе в стопке отпечатков могло не оказаться, а вот на самом нижнем их бы точно оставил тот, кто клал бумагу в ящик, потому Виктор и предположил, что отпечатки подруги Кэролайн Вальдес найдутся только на одной стороне листа.
Не спрашивайте меня, как Артур Вальдес узнал о назначенной встрече своей жены с Уэйнрайтом, или для вас это так важно? Тогда я не знаю, чем вам помочь.
Виктор заподозрил "нашего клиента" сразу уже хотя бы потому, что в письме ему было назначено на шесть вечера, а мне он позвонил только в половину седьмого. Согласитесь, трудно себе представить, что обманутый муж может опоздать на такое свидание. Вальдес уже знал, где обычно обедает нанятый его супругой частный сыщик. Пробив ножом колесо "Форда", чтобы задержать его хозяина, убийца отправился к нему в контору и, спрятавшись за портьерой, дождался прихода жены.
Кажется, было что-то еще, что натолкнуло Виктора на мысль о причастности Вальдеса к убийству супруги. Да! Точно! Во время самого первого визита будущего убийцы у художника сложилось отчетливое впечатление, что сам этот визит - не более чем формальность. Ну, кому, скажите на милость, нужны чьи бы то ни было советы в таком личном вопросе? Это было больше похоже на желание заранее сообщить о предстоящем посещении конторы Уэйнрайта. Для убийцы такой поступок был бы весьма странным, и на то, что у полицейских сложится именно такое мнение Вальдес, вероятно, рассчитывал. Только все эти рассуждения опираются на... С точки зрения Ольсена, они ни на что не опираются. Инспектору требовались улики и Виктор одну такую нашел в бардачке автомобиля Вальдеса. Убедившись, что приглашенный к нам в дом убийца не запер машину... Кстати, я еще долго не забуду Виктору, как он на целых полчаса оставил меня одну развлекать рассказами этого... Ладно, об этом я уже наябедничала инспектору, но он, правда, сказал, что не может привлечь к ответственности за оставление в опасности моего босса, так как на тот момент виновность Вальдеса в умышленном убийстве еще не была доказана. В общем, пока я как Шахерезада ублажала слух Вальдеса, Виктор, нарушив закон Штата, покопался в салоне машины и нашел перочинный нож. Как позже подтвердила экспертиза, на ноже имелись следы грязи того же состава, что и на пробитом колесе машины Уэйнрайта. Сам нож был обычным перочинным ножом без всякой пружины, и в перчатках открыть его было невозможно, а значит имелся хороший шанс найти на нем отпечатки пальцев злоумышленника.
- Я знаю, вы пьете без сахара. - Мне было приятно получить в ответ благодарный кивок полицейского. На этот раз Ольсен не курил, на моей памяти он один раз уже пытался бросить эту привычку. А это, стало быть, его очередная попытка покончить с сигаретами.
- Согласен, ваше решение было удивительно простым и очевидным. Хм, да. Теперь оно кажется очевидным, - инспектор, по обыкновению, потрогал кончиками пальцев тонкие фарфоровые бока обжигающей чашки. - Но почему именно Вальдес, почему не кто-то другой?
Я уже знала ответ на этот и еще на дюжину других вопросов. Это Ольсен два дня был занят допросами, ожиданием результатов экспертизы, кучей юридических формальностей, грызней с прокуратурой и совещаниями у начальства.
- Мистер Ольсен, на самом деле, это было не настолько просто, как я стану уверять вас через минуту, - Виктор усмехнулся, на этот раз, кажется, в свой собственный адрес. - Например, я не обладал почти никакой информацией о мисс Моррисон, секретарше Вальдеса. Сперва, единственное, что говорило в пользу ее непричастности к убийству, это ее профессиональные способности по части обращения с пишущей машинкой. Если предположить, что она не печатала и не отправляла то письмо своему шефу, тогда, вообще, сомнительно, что она могла знать о существовании этого письма. Решающее же значение в эпизоде с письмом, конечно, имели обнаруженные на бумаге отпечатки пальцев мисс Ли. Как вы считаете?
- Возможно. А сама мисс Ли? Почему ей и ее приятелю вы отказали в совершении убийства? -Я ведь об этом и говорю. Мисс Ли... Кстати, она-то как раз была с самого начала уверена в виновности Вальдеса. Конечно, тут дело не в ее проницательности, но все же. Если бы она написала то письмо...
- Но пока нам так и не удалось найти машинку...
- Неважно. Если бы Джоан Ли собиралась убить подругу, то своих отпечатков на письме она бы не стала оставлять. - На кухне у Виктора дивана не было, и теперь он пытался хоть как-то компенсировать это обстоятельство, откинувшись затылком на высокую на спинку стула и вытянув ноги. - А Уэйнрайт, - художник приложил некоторые усилия, чтобы в такой позе покачать головой, - у него не было мотива, да и в случае умышленного убийства, он бы сумел тщательнее подготовить свое алиби.
- Что ж, ваши рассуждения заслуживают внимания,- инспектор выдержал паузу, с некоторым сожалением рассматривая пальцы своей правой руки, между средним и указательным очень не хватало сигареты. - Однако, в следующий раз если вы попадетесь на незаконном проникновении или...
- На воспрепятствовании следствию, - вставила я.
- Да, - подхватил было Ольсен, но тут же хрюкнул, зацепил безработными пальцами со стола чашку и понес ее ко рту, чтобы попытаться спрятать за ней улыбку.
Передо мной лежит, снятый с планшета лист. На нем - вид из окна. Интересный эффект - в едва заметном изменении цвета по самому краю рисунка я ощущаю тепло комнаты, и тем более промозглой и безрадостной кажется погода за воображаемым окном. С высоты второго этажа я смотрю на вечернюю зимнюю улицу. Не уверена, что это какая-то определенная улица, таких улиц в Нью-Йорке, наверное, не одна сотня. Машины с потухшими фарами припаркованы вдоль бордюра. Прохожие, их довольно много, но глаз почему-то безошибочно выделяет одного. Это мужчина в темном пальто и лицо его скрыто от меня полями шляпы. Я не сразу понимаю, что узнаю этого человека. Удивительно, как в неподвижном рисунке можно разглядеть осторожную походку прохожего, как будто пробующего на прочность мокрые, но так и неотмытые дождем плитки тротуара.
Акварель - необыкновенное, самое честное и самое искреннее искусство. Я это уже говорила? Ну и что?