Писать детектив от лица преступника - как ходить по тонкому льду.
Я быстро сообразила, что главный герой намеренно не исключён (автором - для читателя) из списка подозреваемых. Стоило капитану всего лишь подумать что-нибудь вроде "интересно, кто же это сделал?", как виновником в читательских глазах сразу становился бы Глазьев (Бутов не подходил на эту роль по теме этапа, да и странный был бы тогда детектив). Ну а если бы капитан подлодки всё же так подумал, а затем оказался виноват, стоило бы набрать номер литературной полиции и прошептать в трубку:
- Я стала свидетелем сговора писателя с его персонажем!..
Общепринято, что литературный герой имеет право лгать на словах, но никогда - в мыслях (являющихся, по сути, словами рассказчика). Понимая это, автор удерживает капитана подлодки от целого ряда раздумий, способных обозначить его для читателя как причастного - или наоборот. Когда же наступает время вскрывать карты, автор умывает руки: а я и не говорил, дорогой читатель, что капитан тут ни при чём. И это правильно, так и полагается завершать произведение выбранной жанр-формы.
Но правда ли таким рассказом была бы довольна воображаемая литературная полиция? Действительно ли автор, желая отвести подозрение от главного героя, нигде не заступил черту? Уверенности в этом у меня нет.
Цитата:
"Про механика я заговаривать не стал, Глазьев тоже. К чему вспоминать вслух плохое, если внутри о нём и так помнишь? А чем помочь в голову не приходило."
Это - мысль, поданная в форме несобственно-прямой речи. Правдива ли она? Если да, то вяжется ли её правдивость с правдивостью беспокойства за команду, с воспоминаниями про дедка, похожего на Бутова? Для кого как - а для меня тонкий лёд здесь всё-таки хрустнул.
Таково было моё эмоциональное восприятие. Далее - проформа.
Язык рассказа добротный, тема оригинальна - читалось с интересом даже не смотря на то, что мне пришлось сходить в гугл за парочкой морских терминов. Некоторые вещи, такие как возможность выйти в море без гидрокостюма на нужное время на нужной глубине при энной температуре - проверить нереально, поэтому здесь стоит уповать на знание автором матчасти. Думаю, читатель вполне мог допустить возможность нырнуть без костюма. Гораздо интереснее - а зачем было нырять именно так? Капитан будто заранее предполагал, что к нему возникнут вопросы у кого-то, от кого не отмахнёшься - мол, нырял распутать пару тросов. Этот момент остался мне непонятен.
Второй момент - отсутствие выраженного мотива. Конечно, чтобы красть золото, сложный мотив и не нужен, но этот факт делает подобные детективы как бы на измерение площе.
Дальше - круг подозреваемых. Я готова была заподозрить хоть упавшего с пирса мальчишку, но на горизонте так и не возник никто, кроме трёх членов экипажа. Бутов исключался уже потому, что тема этапа требовала ложную версию (хотя надо заметить, что если бы в итоге преступником оказался именно Бутов, из детектива мог бы выйти хороший рассказ-ловушка, способный провести за нос матёрых любителей жанра). Но допустим, читатель ничего не знает про конкурс и возможную виновность Бутова рассматривает всерьёз. Естественный вопрос: неужели требовалось столько времени, чтобы понять, что сундук весом в почти тонну, пусть под водой, не утащит никакой силач? Но - ладно. Всё взвесили и обмеряли. В подозреваемых остаются Глазьев и капитан. После этого следователь выдвигает весьма правдоподобную теорию, каким образом капитан мог осуществить задуманное.
И тут будет моё последнее замечание: детектив вроде бы полицейский, но улики в нём для полицейского детектива как-то легковаты. Можно ли исключить сговор, например, только двух членов экипажа? Можно ли доказать, что капитан всё-таки выходил в море? В общем, у меня осталось чувство, что судья всё нарасследованное сухопутным капитаном - отметёт, и экипажу подлодки, в самом деле, предложат уволиться "по собственному желанию". Хорошо, что главное в детективе - обличить преступника перед читателем, и с этой задачей автор справился вполне.