Проникнуть на выставку для меня не составило труда. Я осторожно прошел по залу, избегая лучей прожектора, затем отключил сигнализацию. Не спрашивайте как, профес-сиональный секрет. И вот она в моих руках. Маленькая, но очень ценная статуэтка Будды.
Я уже возвращался назад, но тут почувствовал запах. Странно знакомый запах. Я спря-тал статуэтку за одним из архитектурных извратов зала. Ну и пыльно же там было. Лучше надо убирать залы, лучше. Сам же пошел на манящий запах.
Я их увидел сразу, и не поверил собственным глазам. Пончики, пышные с золотистой корочкой, посыпанные тончайшим слоем сахарной пудры. Именно такие готовила моя мама. Полная тарелка пончиков.
Я огляделся. Рядом были выставлены какие-то другие блюда, но вовсе не такие аппе-титные и родные. Не есть же я пришел сюда в конце-то концов. Видно завтра с утра от-крывается какая-то кулинарная выставка. Я уже собирался уходить. Но не удержался и украл пончик.
Он был сочный, хрустящий. Выше всяких похвал. Хотелось еще, но жадничать я не стал
На первый взгляд сигнализации не было. Да и нужна ли она. Вряд ли кто-то будет во-ровать эту их еду. Грабитель специально за этим не пойдут, а охране и так неплохо платят, так что они могут заказать еду и в соседнем ресторане.
Я собирался уходить. Но не тут-то было... Откуда ни возьмись в зал вбежали поли-цейские, и закричали:
- Стоять, не шевелиться, вы арестованы.
Я поднял руки, показывая, что в них ничего нет.
Неужели пончики были под сигнализацией? За что им такая честь, да они стоить должны меньше доллара все это блюдо. И все же они прибежали из-за пончиков. Как жаль что прошли те славные времена, когда сигнализация срабатывала так, что об этом знали несколько кварталов в округ. Когда она вопила, предупреждая о приезде полиции всех и каждого. Давая тем самым похитителю одну-две минутки, чтобы скрыться. Немного, но попытаться можно.
Теперь все по-умному. Сигнализация будит только дремлющих полицейских на бли-жайших участках да охрану. При этом четко указывая, где и во сколько и на каком стенде замечен сбой.
Вот и сейчас, пока я ел пончик, они неслись сюда, чтобы взять меня тепленьким. Дался им этот пончик.
Вместе с полицейскими примчался и какой-то очень упитанный господин. Он бросился к блюду с пончиками, пересчитал их на несколько раз и воскликнул:
- Одного не хватает. Их только восемь. Как вы могли это допустить, где ваша хваленая система безопасности?! Да обыщите же его.
Меня тщательно осмотрели и обнаружили на перчатках остатки сахарной пудры, ко-торые тут же были соскоблены для экспертизы.
Моя вина была доказана. Но толстяк не унимался:
- Где? Где он прячет мой пончик?
Все посмотрели на меня.
- Отвечайте, где пончик?
- Я его съел, - отпираться не было смысла, - он был очень даже вкусный.
Толстяк кинулся ко мне с явным намерением задушить. А мне даже не куда было увернуться от этой туши, кругом были полицейские, и кажется, они не торопились меня защитить. Может мне это только показалось, что он хочет меня убить. Но его глаза горели, как у быка на корриде, и я врезал хозяину пончиков, что было силы. Уверяю вас, это было только самозащита. Я никому не позволю задушить меня только из ревности к пончикам. Видимо, слой жира смягчил удар, потому что вначале он просто недоуменно остановился и лишь потом откинулся назад и обмяк на руках полицейских.
- Можете вести меня в тюрьму, но только подальше от этого маньяка, - сказал я поли-цейским, - он же хотел меня убить из-за какого-то пончика. Что у нас жизнь человека нынче дешевле какой-то плюшки?
Меня доставили в тюрьму. Отвечать на какие-либо вопросы до приезда адвоката я от-казался. К несчастью ни одного знакомого адвоката у меня не было. Правда, доброе госу-дарство щедро выделило мне государственного защитника. Сегодня бесплатно защищать граждан выпало адвокату Кириллу Джординсу. Он очень волновался, так как это было его первое дело в суде, но меня при этом усердно успокаивал.
- Не волнуйтесь, мистер Терри. ( Я представился, как Ник Терри.) Доказать вашу не-виновность мы не можем, вас взяли с поличным. Но мы постараемся снизить вам наказание. Преступление у вас первое, да и не слишком серьезное, большого вреда вы обществу не причинили. Вам повезло, что вы не успели взять в музее ничего более серьезного. Вы же больше ничего не украли?
- Нет, - заверил его я, - только пончик.
С утра пораньше мне учинили допрос.
- Ваше имя?
- Ник Терри.
- Род занятий?
- Подрабатываю от случая к случаю.
- Место жительства?
- Я вольный странник. Люблю смотреть мир.
- Что вы делали ночью 12 октября в Национальном музее?
- У меня совсем кончились деньги, и я остановился в бесплатной ночлежке. Там ко мне подошел мужчина и сказал, что можно подработать. Я спросил, что надо делать, он ответил, что работа не сложная. Помочь одному человеку вещи перенести. Я согласился. Он привел меня в одно место.
- Куда именно?
- Точно сказать не могу, я плохо знаю город. Но показать смогу.
- Продолжайте.
- Мы зашли в дом. Там был другой человек. "Что перенести надо?" - спросил я. "Сейчас узнаешь", - ответил он, и наставил на меня пистолет. - Пойдешь со мной. Мне надо кое-куда проникнуть, там один не справиться. Поможешь - уйдешь живой и с деньгами. А нет, мо-жешь попрощаться с жизнью, бродягу никто не хватится". Что мне оставалось делать, я согласился. Мы с ним пробирались каким-то заброшенным ходом, я поддерживал плиты, которые он открывал. Кое-что было слишком тяжелым для одного. Потом он возился с дверями. А я светил фонарем. Затем вы вышли в зал. Я сразу понял, что это то ли музей, то ли выставка. Я люблю ходить на выставки, когда есть деньги. Когда мы вышли, он закрыл за моей спиной проход и сказал, чтобы мы шли, при этом все время останавливал меня и говорил, куда можно наступать, а куда нет. Затем он меня оставил, и сказал, чтобы я ждал его там. Он ушел. Я стоял, но потом почувствовал запах. Пахло так аппетитно, что я не удержался и пошел посмотреть, что может так пахнуть. Я ведь голодный был, поесть в ночлежке я так и не успел. Да и гадостью же там кормят, если честно. А тут я увидел пончики. Честно я съел всего один. И тут меня и схватили.
- Что хотел украсть ваш сообщник?
- Не знаю. Я вообще честный человек. И если бы не угроза жизни, я никогда не пошел грабить музей. А пончик? Так там была какая-то кулинарная выставка. Это же все равно готовилось, чтобы есть. Не думаю, что судьи, попробовав на один пончик меньше, не смогут оценить мастерство кулинаров.
Меня повезли на следственный эксперимент. По моим подсчетам исчезновение Будды они должны были уже обнаружить. Так что моя выдумка про нанимателя была не лишней. Я ведь там был в момент ее исчезновения, да и должен же я был как-то объяснить, что делал в музее. Не пришел же я туда специально за пончиком. В это лично я бы не поверил. А в полицию не круглых идиотов берут. У них даже тест на интеллект, я слышал весьма серь-езный.
Я показал им ночлежку, я там действительно вчера был, не хотел светиться в гостиницах. Там документы требуют, а свои документы мне засвечивать не хотелось. Уж больно они у меня солидные, да надежные. А в ночлежке приходи спи, главное там не есть. Нет, у меня желания, потом мучиться с желудком и, как престарелому придурку, ездить по курортам лечиться.
В ночлежке меня запомнили. Одет я был не богато, в банальный неплохой костюм, ко-торый можно купить в первом попавшимся Секонд Хенде. Но как сказала содержательница, давно у них не было столь чисто одетого и вежливого бродяжки.
- Он похож на весьма приличного человека, попавшего в тяжелую ситуацию, - заявила она, - я то в людях разбираюсь.
А вот с кем я вышел и когда точно, она сказать не смогла.
- Их же много, за всеми не уследишь. Да и что мне толку следить. Хотят приходят, хотят уходят. Мы помогаем все, кто нуждается.
Где начинается потайной ход, я им показал. Правда, внутри я немного поплутал, едва не завалил полицию плитой. Честно говоря, не специально, просто пытался изобразить, что плохо запомнил, как мы шли. Кажется, они поверили и решили дальше изучать ход после без меня. Но потребовали, чтобы я показал, где именно в музее мы вышли. Я показал, причем абсолютно верно. Но они открыть его из музея не смогли.
Спросите, откуда я знаю так хорошо тайные ходы в малознакомом городе. Это очень просто. Я взялся за этот заказ потому, что мои накопления таяли, а я за последние годы привык жить, ни в чем себе не отказывая. И я очень серьезно готовился. Сначала запросил у ВСЕМИРНОЙ СПРАВОЧНОЙ СИСТЕМЫ всю информацию об этом музее. На мое счастье здание оказалось старинным, сохранившимся еще со средних веков. Тогда мне и пришла в голову идея с подземным ходом. В древности редко строили дворцы, не имеющие тайных ходов. Затем начал искать старинные книги или другие документы, которые могут содержать эти планы. Время у меня было. Будда должен был находиться в музее около года, чтобы все желающие могли насладиться древнеиндийским искусством. А затем оставалось лишь сопоставить древние планы с планами современного города. Ни в каком напарнике я не нуждался, я всегда работаю один. А ход, пусть изучают и разбираются, мне не жалко. Я бы им мог и уйти, если бы не эти пончики. Ну что уже теперь то горевать.
Я всецело помогал полиции не отпирался, даже тщательно описал своего нанимателя. Если кого и схватят по описанию, я не виноват. Я брал его с головы. И если честно больше всего под мое описание попадал премьер-министр Венеры Иван Андраде. Не плохой по-литик кстати. Я бы сам за него голосовал, но для этого надо быть полноправным гражда-нином Венеры. То есть не только иметь собственность, но и прожить там не менее десяти лет или родиться. Я же родился в море, на исследовательском судне. Экспедиция, конечно, была международная, но венериан там не было. Что им до тайн нашего Спокойного океана. Вот вернусь на Венеру, получу деньги за Будду, и ...
Я надеялся, что отделаюсь условным сроком. Не посадят же за пончик?
Не тут то было. Как оказалась, пончики были не простые. Идея нормального питания в космических перелетах, особенно дальнего направления давно мучила людей. Там каждый грамм на счету. Они лучше какую ценную аппаратуру возьмут, чем ту же микроволновку. А уж о всяких вкусностях им и мечтать не приходиться.
Долгие годы ученые всего мира, Земли, Луны, Венеры, Марса, а так же всевозможных станций. И вот на этой выставке они привезли свои достижения в этой области. Пончики были одним из самых ценных экспонатов выставки. Приготовленные науч-но-исследовательским институтом города Льгова (планета Земля), они обладали целым рядом преимуществ. Они были очень легкими, питательными, витаминизированными. Эти пончики сохраняли первозданный вкус продукта и были годными к употреблению в те-чение трех лет со дня приготовления, если их хранить при температуре от минус 10 до плюс сорока градусов по Цельсию. А при глубокой заморозке их можно было хранить, если не распаковывать, около восьмидесяти лет. Они оказались очень сытными, взрослому муж-чине для утоления голода достаточно трех штук. (То-то я о своем голоде вновь вспомнил ближе к утру, незадолго до завтрака.) При это у них было еще одно преимущество перед другими подобными продуктами. Пахли они именно так, как должны пахнуть свежеиспе-ченные пончики.
Это все я узнал из обвинительной речи. Так как в производство они еще не пущены, то эта экспериментальная партия из девяти штук представленная на выставке стоила порядка четырехсот тысяч долларов. Следовательно, я уничтожил девятую часть важного открытия и всемирного научного достояния. Возможно, я был заслан нарочно. Но, увидев полицию, разыграл из себя простачка. То ли я сделал это по незнанию. Но вины моей это не искупало.
Короче мне шили преступление галактического масштаба. Благо мой адвокат настаивал на версии на счет вынужденного соучастия в ограблении. В мою пользу говорило то, что в ночь моего хищения пончика, пропал бронзовый Будда. причем сделал это кто-то более ловкий, чем я. так как Будду по сей день не нашли. А сигнализация там была мастерски отключена. Не мог же я, отключив одну сигнализацию, не суметь отключить другую. (Как бы ни так. О Будде и о том какие системы сигнализации там использованы не раз выступал местный комиссар полиции и руководство музея. Так что я знал с чем имею дело. а про пончики я ничего по телестене не слышал, да я вообще не слишком часто ее включаю без необходимости.) Преступника, выкравшего Будду так же не нашли. Возможно, он удалился тем же ходом. что и вошел, не желая или не сумев вывести и непутевого сообщника из-за приезда полиции. Я же музей не покидал, так как застали меня там. Не стал бы я возвра-щаться в музей, унеся оттуда Будду, чтобы съесть пончик. Уж прихватил бы все за раз. Пончик я съел, это доказано, Будды же при мне не нашли. Не мог же я съесть и его.
При этом предположении моего адвоката, зал просто попадал со смеху. В результате судили меня только за пончик. Его создатели требовали для меня чуть ли не смертной казни или как минимум пожизненного заключения. Прокурор требовал отправить меня на при-нудительные работы на марсианские рудники для возмещения ущерба. Так как я для об-щества, по его мнению, баласт. У меня видите ли отягчающие обстоятельства. Я безра-ботный, без документов, без определенного места жительства, за последние годы не разу не голосовавший, не участвующий в социальных программах и общественной жизни земли, я не состою в каких-либо официальных общественных организациях. Он долго перечислял, какой я вообще не активный и не хороший. (Какие выборы? Если меня вообще на Земле последние годы не было. Разве что пару раз с экскурсией. И в благотворительности я участвую и обществах состою. Только об этом я предпочел умолчать. Объяснять, что делал в ночлежке богатый венерианин, входящий в высокие круги, и о котором даже есть пять строк без фотографии на тысяча одиннадцатой страницы энциклопедии "Кто есть кто на Венере". И зачем он украл пончик? Так что о том, кто я, я предпочитал умолчать.)
- И это, не говоря о том, что он ни какой не Ник Терри, Его имя Николай Глебов.
Ну, это я объяснить могу. Во-первых, каждый может представляться тем именем, которое ему нравиться. Во-вторых, ну зачем мне позорить родную фамилию. Пусть и не разгова-ривает со мной отец с тех пор, как меня прогнали из Московского Государственного Уни-верситета. Ничего. Надеюсь, об этом процессе он ничего не услышит, а если и услышит, сколько на свете Николаев Глебовых.
А затем выяснилось, что у меня еще и судимость не первая. Я ушам не поверил. Уж я то точно знаю, что раньше не попадался. Но когда прокурор сказал о моих детских уголовных наклонностях, я вспомнил. Было.
Меня судили в неполных пятнадцать лет за кражу велика. Дело было так. А поставил свой "Урал" на стоянку и отошел на несколько метров, купить колу. Вдруг вижу, какой-то парень берет мой велик и уезжает, как ни в чем не бывало. Я, долго не раздумывая, бегу к стоянке, беру соседний велик и несусь за ним. Догнать его не составило труда, я даже в соревнованиях участвовал. Парень, как увидел, что я приближаюсь, бросил велик и побе-жал. Что мне оставалось делать? Его догонять. Тогда один из великов бросать придется. Делать нечего, я спешился и повез оба велика на стоянку. Вот тут-то меня и задержали. Но так как велик я вернул, да еще и был несовершеннолетним, меня отпустили. А вот запись где-то у себя в картотеке оставили и отпечатки мои тоже. Вот значит откуда они мое имя знают. Я это все адвокату сказал, а он донес до зала. Судья вроде подобрела, но вторая судимость, это вам не шутки. На условный срок надеться не приходилось.
Присяжные удалились на совещание. А я занялся откровенным самопожиранием, это даже самоедством то не назовешь. Столько лет удачных ограблений, потом приличная обеспеченная жизнь, и попасться на таком пустяке. Пончиков захотелось. Как я издевался над собой.
Вердикт был обвинительный. Но судья присудила мне лишение свободы на четыре года, из возможных от двух до двадцати, с отбыванием их в тюрьме обычного типа с обяза-тельным получением профессии, позволявшем мне после окончания заключения, честно работать, постепенно выплачивая Льговскому НИИ 44 тысяч 444 доллара и 44 цента.
В тюрьме, куда меня поместили, вначале не поверили, а затем пытались издеваться, услышав, за что я сижу. Пара выбитых челюстей и веселый по натуре характер позволили мне все уладить. Но свой срок я отсидел полностью. За это время я прошел тестирование, которое определило мои склонности. К физической работе у меня их не было не малейших. Зато меня научили налаживать всевозможную бытовую аппаратуру, я так же прошел вир-туальные курсы дизайнеров. Оформил в тюрьме кабинет начальника, комнату отдыха и спортзал. За одно я еще восстановился в МГУ.
Правительство даже оплатило мне виртуальные путешествия (реальные я позволить себе не мог, сами понимаете почему), а учился я на факультете географии. В общем, уни-верситет я почти закончил, итоговое тестирование прошел. Осталось написать дипломный проект и пройти итоговую аттестацию.
Наконец, меня выпустили. Я навестил музей, отдал таки Будду, получил за него деньги, и теперь не знал, что делать дальше.
Я был должен государству сорок четыре тысячи, которое оно отдало за меня НИИ. Деньги у меня были, но отдать я их не мог, так как не мог объяснить, откуда они у меня, а на Земле с этим строго. За своими должниками государство следит строго, тут не скроешься. А скроешься, так найдут, и мало не покажется. Это тебе не пончик, а серьезное финансовое преступление. От налоговой полиции не уйдешь. Эти и на Венере найдут. И тогда плакала моя красивая легенда и достойная честная жизнь. Еще несколько лет придется вкалывать в поте лица простым ремонтником, чтобы вернуть долг государству. Написать диплом мне пока то же не светит. Пока я не выплачу долги перед государством, мне предписано не менять места работы, и устроиться в течение двух недель после освобождения. Никакая географическая экспедиция меня на работу не возьмет, так что. Пропащая ты душа Ники. Глебов ты, Терри, или Лендер.
Плакало мое венерианское гражданство. Теперь, когда я туда вернусь, придется начи-нать все с начала.
Я приехал в небольшой цветущий городок Левинсвиль и обратился в службу способ-ствования ищущим работу. В начала у них для меня ничего не нашлось, и тогда я им предъявил рекомендательные письма от Министерства Юстиции и Министерства по На-логам и Сборам. Мне тут же дали направление в общежитие для временно неработающих, кстати, довольно уютное, а через три для вызвали и направили в муниципальную ремонт-ную службу. Услышав про тысячу долларов в месяц, я отказался. Ведь мне же не только отсылать государству, но и жить на что-то надо. Но за две недели ничего лучшего не было. Правда, служба содействования предложила мне еще несколько вакансий на работу ре-монтником (дизайнеры без имени никому были не нужны), но эти места были в крупных конгломератах. А там такой ужасный воздух, на работу приходиться добираться несколько часов, и по ночам на улице опасно даже мастеру рукопашного боя, как на венерианском дне. И в последний день отведенного срока, дабы не загреметь в тюрьму за невыполнение предписания, я сдался и пошел устраиваться в левинсвильскую муниципальную ремонт-ную службу.
По дороге увидел в витрине свежий выпуск "Кто есть кто на Венере". Изменились первые страницы, говорящие о правящих кругах, появились новые имена, к старым при-бавились новые регалии, некоторые фотографии украсила траурная рамка и краткий нек-ролог. Многое осталось и неизменным, вот только моего имени на тысяча одиннадцатой странице уже не было, как скорее всего и ни на какой другой.
На работу меня приняли без лишних проволочек, только на первое время прикрепили стажером к опытному ремонтнику. Работы хватало. Я никогда и не предполагал, что в домах может быть столько техники. В детстве я ей не интересовался, потом у меня денег на нее не было, а потом все делала прислуга. На курсах нас учили многому, но не всему. Главное говорил мастер это интуиция и умение читать инструкции. Если хозяева техники их не сохранили, ничего страшного - по номеру модели можно заказать инструкцию у ВСЕМИРНОЙ СПРАВОЧНОЙ СИСТЕМЫ.
В работу я втянулся быстро, с удовольствием брал сверхурочные. А когда наша служба переезжала в новое здание, предложил свои услуги, как дизайнера. Открытие показывали по местной телесети. Прозвучало и мое имя. Сменить работу я не мог, но зато в свободное время у меня было не мало заказов. Я жил в уютной квартирке, которую убирала прихо-дящая горничная, и уже как-то свыкся с этой жизнью, когда мой напарник Жан Летун, пригласил меня в гости, сказав:
- Ник, мы столько работаем вместе, а ты еще не был у меня дома. Идем, я познакомлю тебя с семьей. Я вижу, что ты не плохой человек, хоть шеф и сказал, что ты раньше сидел в тюрьме.
Я согласился. Летун жил в собственном доме с садом. Здесь было так уютно, что мне вспомнился бабушкин дом в Грачихах. Хотя наши русские деревенские дома, это нечто совсем иное. Но почему-то именно их мне и напоминают эти уютные небольшие домики.
Если честно я завидовал Жану, у него есть свой маленький мирок, жена, дети, родители, два брата с семьями живут в этом же городе. Все их фотографии я видел не раз. А вот теперь я заслужил, чтобы меня им представили. Я вот своих родственников не видел уже лет де-сять.
Что это за предательский запах я чувствую?
- Сейчас ты увидишь, как моя жена готовит. Она у меня просто волшебница, - с гордо-стью сказал Жан.
Мадам Летун была красива, несмотря на свои почти пятьдесят лет. Глядя на фотографии, я думал, что Жан носит с собой ее более ранние фото. Я ошибался. Она ослепительно улыбнулась, представила нам своих троих детей. Близнецов Луи и Жака, и дочь Луизу. В доме вкусно пахло, причем очень знакомо.
- Ник, вернее Николай, я знаю, что у вас русские корни, - сказала она по-русски, а вовсе не на всеобщем, - у меня тоже есть русские предки. Мая прабабушка была русска. И я ре-шила сделать вам сюрприз. Вы верно давно не пробовали русская кухня. Идемте в столо-вую. Я взяла рецепты во ВСЕМИРНОЙ СПАВОЧНОЙ.
В столовой был полумрак. Горели свечи. На столе было несколько блюд закрытых крышками, а на листочках салата лежал зимний салат. Папа тоже устраивал маме ужины при свечах для романтики, даже на корабле. Но тут это, казалось, забавным. На горячее были пельмени. Ксения призналась, что не смогла сделать правильное тесто и заказала его в Русском ресторане.
- Зато десерт готовила я сама, - с гордостью сказала она и открыла крышку.
Вот откуда шел предательский запах. Я побледнел, я не мог этого видеть. Мне было плохо. Только не это. Те самые...