Ночная гроза оставила после себя лишь неприятную сырость и легкую утреннюю прохладу. Одинаковые темные фигуры с длинными кованными сашми стояли через равные промежутки у острых каменных зубцов и периодически ежились, кутаясь в теплые плащи. Промозглый яростный ветер, трепавший вишневые флаги с древними гербами, рождал соблазнительные мысли о горячих жаровнях и сухих соломенных циновках внутри квадратных башен, но стражи Циндао слишком хорошо понимали, чем может грозить их мимолетная слабость в столь опасные и непредсказуемые времена.
А далеко внизу на просторной равнине, еще недавно разделенной на равные квадраты полей и чайных высадок, сверкал огнями осадный лагерь юнь. Тайпэн Ши Гхань из рода Юэ, прямой потомок истинных царей народности Чжу, с легкой долей презрения взирал на своего врага со смотровой площадки надвратного бастиона. Это место не зря прозвали "Долиной вражеских котлов", ведь именно здесь останавливалась всякая армия, вторгавшаяся в земли, снискавшие бессмертную славу в сказаниях о монахе Юэ, ставшем более трех тысяч лет назад защитником и правителем этого края. И точно также пылали когда-то внизу костры "железных" полков Фуокан, бесстрашных штурмовых отрядов нееро, свирепых горцев из княжеств Даксмен и даже далеких предков тех, кто теперь явился под стены Циндао. Лишь одна армия никогда не почтила своим присутствием "Долину котлов", точнее, она ни разу не останавливалась здесь на постой. Имперские солдаты куда больше предпочитали казармы, закусочные и увеселительные дома кланов тэккэй, расположенные в самих стенах прежней царской столицы. Лишь перед Единым Правителем склонились гордые чжу, лишь его они признали более достойным, чем всех остальных. Ведь только та, что была верна Императору, сумела захватить все их царство всего за один день без битв, без войн и без единой смерти. И в этом краю имя Ночной Кошки Пограничья до сих пор считалось не менее священным, чем имя основателя того самого рода, в который тайпэн пожелала войти на правах всего лишь одной из дочерей.
Лагерь юнь внизу сонно ворочался, как человек, впервые заночевавший в чужом доме. Утренний туман, стекая со скалистых отрогов, неторопливо расползался длинными языками по окраинам полевого стойбища. А за спиной у тайпэна Гханя все еще мирно спал древний Циндао, словно и вовсе не заметивший появления армии захватчиков под своими стенами.
Поднимаясь ступенями по пологому склону горы, столица Чжу представляла собой поистине невероятный шедевр фортификации и оборонительной архитектуры, в которой различные стили и эпохи, смешиваясь, дополняли и усиливали друг друга. Четыре кольца стен и бастионов смыкались на самой вершине, вырастая угловатой громадой величественного комплекса Юэ-сэн. Там, где смыкались каменные переходы двух отдельных уровней, высились миниатюрные копии царского замка. В случае нужды, эти могучие форты могли продолжать обороняться, даже будучи в полном окружении, отрезанными ото всех остальных. То же самое можно было сказать о восьми надвратных бастионах и еще доброй полудюжине башенных "пятерок". Но главной особенностью Циндао были укрепленные посты, щедро рассыпанные по разноцветным кварталам на каждой из широких "ступеней" городской застройки. В обычное время там располагались казармы стражи, тюрьмы и управления императорских приставов. Однако стоило возникнуть необходимости, и каждая такая контора, огороженная высокой каменной изгородью и увенчанная четырехэтажной квадратной башней с загнутой на краях крышей, за считанные минуты превращалась в настоящий боевой форпост, способный задержать противника на долгое время и попортить ему немало крови. Скважины и запасы продовольствия в обширных подвалах, никак не соединявшихся с другими подземными коммуникациями города, делали осаду таких постов просто бессмысленной.
Мысли о предстоящей судьбе Циндао сейчас не беспокоили Ши. Тайпэн был уверен в несокрушимости своего родового домена, и лишь время, на которое затянется осада, вызывала у ставленника Императора некоторое раздражение. Его племянник дзито Гао, сын Кара Суня, уверил нового командующего обороной, что и без резервов военных складов запасов в городе хватит до следующей весны. Гхань был в курсе того, что большая часть императорских войск находится вблизи закатных границ, но их появление вряд ли могло затянуться дольше, чем на указанный период. Опасаться следовало лишь штурма, но сейчас и здесь у юнь было слишком мало сил. Разведчики насчитали штандарты двух больших полков и двух малых, не считая отдельных отрядов всадников и осадного парка. В иные времена сто семьдесят с лишним сотен воинов были бы грозной силой, но против почти девяти тысяч солдат, скопившихся в столице провинции, этого было явно уже недостаточно. Конечно, это не мешало юнь грабить и разорять территории, лежащие по ту сторону от "Долины котлов", но самые богатые деревни и их жители, а также обширные чайные плантации и крупные государственные мануфактуры были надежно укрыты "за спиной" у древнего города. При желании ничто не мешало начать выращивать на этих землях горную рожь, а скотных дворов там и так было в избытке, а значит, осада Циндао вообще теряла хоть какую-то надежду на успех. Разумеется, юнь могли отыскать горные тропы, что провели бы их в благодатный край в обход городских стен, но на это тоже нужно было время, а с приходом зимы эти пути становились непригодными не только для людей, но и даже для криворогих архаров.
Штурм был единственным ответом для командира Юнь, но вот решится ли он начать его сейчас, располагая лишь наличными силами и не дожидаясь подкреплений с восхода? Так или иначе, Ши Гхань не был намерен доверять принятие решения по этому вопросу самому командиру противника, и сейчас его глаза изучали вражеский лагерь не только из праздного любопытства.
Раскатистый грохот и султан огненного дыма, взметнувшийся ввысь, стал первым сигналом, которого дожидался тайпэн. Вслед за первым загремели новые взрывы, и там, где еще недавно стояли ровные ряды шатров, расплескалось море огня и пепла. Ракетные батареи юнь исчезали одна за другой, заставляя южных захватчиков выскакивать из палаток и бессмысленно носиться по переполошенному лагерю. Пламя стремительно перекинулось на палатки и груженые возы инженерных отрядов, расположившихся на самом дальнем краю лагеря. Огненные дорожки, протянувшиеся туда и несколько взрывов, пусть и не таких сильных, как предыдущие, но довольно заметных, не оставляли никаких сомнений в деянии человеческих рук. Пожар ширился и разрастался, а звон тревожных гонгов и крики врагов были столь сильным и многочисленны, что стали отчетливо долетать до слуха Ши. Улыбнувшись с заслуженным самодовольством, Гхань спрятал ладони в широкие рукава вишневого суо и в сопровождении телохранителей из числа родовых воинов направился ко входу в помещения бастиона.
Через несколько часов, когда уже весь город судачил об утреннем происшествии, а юнь наконец-то удалось справиться с разрушительной стихией, тайпэн и дзито приняли в одном из внутренних дворов Юэ-сэн вернувшихся с победой бойцов.
В черной облегающей одежде, выкрашенной простым углем, или в пестрых зеленых накидках, наподобие дорожных плащей, разведчики и диверсанты низко склонились перед своим командиром, но тот немедленно велел им подняться. Сейчас в этом месте не нужно было говорить благодарственных речей и восхвалять чьи-то успехи. Создатель хитрого плана и его достойные исполнители получили намного большее удовлетворения от самого факта удачного завершения их маленькой авантюры. Больше у юнь не было ни артиллерии, ни инженерного корпуса, и уйдут недели, прежде чем они сумеют хоть как-то зарастить эту рану.
Усмехнувшись себе в густую черную бороду, Гхань сделал знак поджидавшему денщику из числа придворных ну-бэй, и поднос с мешочками золотого песка начал свое неспешное движение между замерших рядов. Ши умел вознаграждать по достоинству тех, кто был ему верен и оказывался способен исполнить данное им поручение. Но, несмотря на всю радость момента, мысль, сверлившая разум тайпэна еще с прошлой ночи, никак не хотела утихнуть. Почтовый голубь принес хорошие известия о том, что центральные провинции не останутся безучастно взирать на судьбу своих южных соседей, и войска Императора уже собираются, чтобы нанести свой удар. И только одно в этой новости столь сильно коробило душу Ши Гханя, что не давало ему уснуть. Этой причиной были имена командиров, входивших в имперский совет, а точнее то, что одним из них могло бы быть имя Сяо Ханя, имя единственного сына главы рода Юэ, оставившего плотский мир уже почти две зимы тому назад. И то, что законное место Сяо занимал теперь какой-то колдун и безродный предатель, укравший благородное имя своего тайпэна, до сих пор не давало душе безутешного отца обрести успокоение, невзирая на все договоренности, что были заключены намного позже между родом Юэ и Золотым Дворцом в лице Всесильного Тэна. Лишь преданность Нефритовому Трону могла пересилить оскорбленную гордость правителя Чжу, но она уже не могла излечить ни боль от его утраты, ни яростный гнев от творящейся несправедливости.
Этим же самым утром в четырех неделях конного пути от горных долин провинции Чжу другой полководец занимался в рассветный час почти тем же, что и его вассал-побратим. Тайпэн Мяо Гкень, один из пяти братьев-военачальников из последнего поколения семьи Овара, попал в Генсоку и задержался в Таури по чистой случайности. Длительный поход на восход через бескрайнюю гладь океана не принес желаемых результатов, как и многие предшествовавшие ему. Ни новых земель, ни великих чудес, ни затерянных плавучих храмов, которые год за годом искали посланники Императора, не скрывалось за гладкой чертой горизонта, и лишь утреннее светило появлялось оттуда день за днем в точно отмеченный срок. Многие считали, что приказ отправиться в подобное странствие был лишь мягким способом отстранить неугодного как можно дальше от блистающей Хэйан-кё. Но Мяо никогда не попадал в опалу Единого Правителя, и год от года вел свои изыскания лишь по зову неугомонного сердца.
В свои неполные тридцать лет, Гкень успел побывать в столь невообразимо далеких местах, что иные жители Империи даже и не подозревали об их существовании. Как посол самой великой державы в мире и воплощение императорской воли, тайпэн объехал все Срединные Царства, гулял по причалам вольных торговых городов Внутреннего моря, наслаждался родниковой водой в пустынных оазисах юга и охотился на снежных тигров и черных медведей в заснеженных скалистых фьордах, где зима царствует также долго, как лето, сменяя другу друга всего за несколько дней. Мяо был неплохим полководцем, и разные передряги, в которые он попадал, включая участие в одной гражданской войне, укрепили за ним его славу и титул. Но, ни война, ни богатство, ни преклонение других не манили его так сильно, как духи исканий, заставляя стремиться вперед к неизведанному и необъяснимому. Восходное море было одной из таких загадок, и пока оно все также не желало поддаваться напору тайпэна, несмотря на все старания Гкеня.
Возвращаясь в начале года в столицу, мику-дзё Мяо попала в шторм и потеряла парус. С трудом опытный экипаж сумел довести корабль до устья Чаанцзянь и встать на привязь в порту Южной эскадры. Жестокая простуда и горький кашель свалили тайпэна с ног, и пока он лечился, а плотники-корабелы чинили судно, на Империю обрушилась беда. Было что-то странное в том, что этого нападения ждали почти два столетия, но когда оно все-таки случилось, почти никто не оказался к нему готов. Тайпэн Руо Шень из рода Вейлун, руководивший действиями флота и обороной города, вынужден был объявить в Таури осадное положение, и Мяо, не задумываясь, вверил себя под руководство этого седого опытного старика, который водил Южную эскадру до самых дальних пределов Жемчужного моря вот уже почти целых полсотни зим.
В отличие от Циндао, тылы которого были в относительной безопасности, Таури оказался в полном окружении. Враг методично окапывался вокруг столицы Генсоку, выстраивая комплексные полевые редуты и, похоже, намереваясь возводить полноценное кольцо циркумвалационных и контрвалационных сооружений. Единственный разрыв в осадных линиях юнь получался в том месте, где края лагеря подступали к водам залива. Портовые бастионы Таури были достаточно непреступны, чтобы сдерживать атаки, как с суши, так и с моря, но это не мешало флоту южан блокировать подходы к бухте, заперев там военную эскадру и несколько сотен торговых, китобойных и рыболовецких судов. Скалистые рифы превращали проход к порту в узкий коридор, и юнь вряд ли бы рискнули прорываться туда без должной на то причины. Отправиться же в свободное плавание к северным имперским берегам кораблям вторжения мешал другой немаловажный факт. Центральный флот Хэйан превосходил морские силы Юнь почти на треть, а Южная эскадра не уступала ему ни в чем. Разделить свои суда без потери должной боеспособности противник просто не мог, а, продвигаясь на север всей совокупной мощью, рисковал оказаться зажатым между двух вражеских отрядов, равных ему по силам. Не уничтожив Южную эскадру, юнь не могли рассчитывать на беспрепятственный выход к берегам Маннай и других центральных провинций, и поэтому тяжелые галеры под царскими флагами и юркие суда сиртакских каперов-наемников с огромными треугольными парусами кротко и смиренно ожидали завершения осады, выстроившись полумесяцем вдоль побережья.
Особый интерес для Мяо сейчас представлял главный осадный лагерь юнь, который они развернули на острове Гункань, лежащем в устье Чаанцзянь. Сам Таури стоял на двенадцати других островах, скопившихся у самого выхода к морю, и лишь несколько его районов располагались по берегам реки. Кроме Гунканя незанятыми вверх по течению остались еще три небольших острова, где также скопились отряды врага. К счастью штурм с этого направления был практически невозможен, равно как и полноценная контратака, в связи с чем, полководец противника и выбрал такое место для своего штаба. Различить командирский штандарт не составляло труда и без "зоркого глаза", поэтому Гкень, завершая свой ежедневный утренний обход, неизменно задерживался на смотровой башне, чтобы понаблюдать за вражеским военачальником.
Обычно в это время царский генерал либо уже завтракал на открытом воздухе, либо упражнялся с бамбуковым шестом, сражаясь с полудюжиной солдат, одетых в отличие от него в полноценное защитное облачение. Как правило, последний факт противникам полководца помогал не очень-то сильно. Из сорока схваток, свидетелем которых стал императорский тайпэн, рядовые бойцы сумели одержать верх лишь дважды. Но сегодня им это точно уже не грозило.
Покончив с утренней разминкой, генерал ответил коротким кивком на низкие поклоны своих противников и направился к роскошному шатру, установленному рядом с тренировочной площадкой. У входа его поджидал слуга с небольшим подносом, в центре которого возвышался высокий серебряный кубок. Белесый пар, поднимавшийся над сосудом, свидетельствовал о высокой температуре его содержимого. Гадать, что именно там находится, Мяо не требовалось. Несмотря на прекрасную физическую форму, командир южных захватчиков был уже в годах, а употребление лечебных травяных отваров, особенно после серьезных физических нагрузок, всегда становилось должным подспорьем для стареющего бойца. Это Гкень знал по богатому опыту своей семьи.
Спустившись с башни, тайпэн пересек небольшой внутренний двор, вымощенный камнем, и, пройдя под сводчатой квадратной аркой, вышел на узкую пристань, покрытую поверх слоя досок одинаковыми шестигранниками из тутового дерева. Лодка с несколькими родовыми воинами Овара ожидала Мяо на дальнем конце причала, а дзи Донг неторопливо прогуливался у ворот бастиона в компании офицера, отвечавшего за эту оборонительную точку.
Вообще, передвигаться по Таури без собственного судна или хотя бы лодки было довольно проблематично. За исключением внутренней территории островов, где имелись полноценные улицы, площади и сады, все остальное движение в городе было сосредоточено в устьях каналов, через которые синие воды Матери-реки Чаан добирались до бесконечного океана. По своему виду каналы разительно отличались друг от друга в зависимости от районов, мимо которых они проходили. Ближе к центру города берега одевались в гранитные оклады и устремлялись вверх. Бедные окраины удивляли футуристическими нагромождениями жилых домов, похожих на древесные грибы, гнездившиеся целыми кустами на старых пнях и поваленных бревнах. Огни фонарей и яркие краски играли там, где к причалам выходили фасады богатых лавок и иных заведений, принадлежавших торговым домам. Сурово и аскетично смотрелись стены монастырей, выраставшие буквально из водной глади. А вокруг сменяли друг друга пестрым калейдоскопом плавучие театры, площадки жонглеров и акробатов, джонки-закусочные и разукрашенные плоскодонные лодки торговцев с лотками, устроенными прямо на носу. "Уличные" базары, собиравшиеся в тихих местах, пестрели разнообразием морского зверя и рыбы, уходившей здесь ранее за медную мелочь, но теперь в дни осады выросшей в цене почти втрое. Баркасы городской стражи с высокими синими бортами угрожающе рассекали речные волны, напоминая всем и каждому, что имперский закон не делает различий между твердой землей и водным потоком. Крупные корабли, что бывали здесь нередкими гостями, сейчас по большей части сгрудились в порту, речные ворота Таури были наглухо закрыты и заложены сложными механическими засовами.
Военно-морское училище, в здании которого расположился штаб городской обороны, было похоже на распластавшегося осьминога, чьи разномастные "щупальца"-причалы, облепленные парусными лодками и мику-дзё, тянулись в разные стороны. Учебные корпуса и верфи полностью занимали один из малых островов, и здесь же располагалась единственная в Таури городская пристань, оснащенная для приема самых больших имперских судов. Все остальные подобные причалы находились только в торговом порту и на стоянке Южной эскадры. Даже каменная набережная у резиденции градоправителя была заметно меньше и едва ли смогла бы принять для швартовки что-то крупнее классической мику-дзё.
Совещание под руководством Руо Шеня было назначено на полдень, так что Мяо планировал посвятить несколько свободных часов встрече с квартальными старостами и определить для них задачи по формированию ополчения из числа добровольцев. Однако настоящий сюрприз ожидал полководца, едва он высадился на причал у подножья серой мраморной лестницы, поднимавшейся к центральному входу в наставнический корпус.
- Тайпэн Гкень! Тайпэн Гкень! Это возмутительно!
Хрипловатый уверенный голос без труда привлек к себе внимание Мяо. От правого края лестницы к потомку Овара уже быстро шагал жилистый пожилой мужчина в сопровождении нескольких стражников и одного из офицеров штаба, прикрепленных к Гкеню. Лица солдат выглядели не слишком довольно, а в глазах читалась какая-то усталая загнанность. И, судя по всему, причиной этих эмоций и был тот, кто окликнул тайпэна.
До этого момента Мяо еще не приходилось лично встречаться со старостой Зэном Юрчи, но не узнать того было попросту невозможно. Тяжелый пробивной характер главы обширного квартала, где селились в основном исключительно чистокровные юнь, был настолько известен в Таури, что стал предметом местных уличных баек и удостоился даже отдельного упоминания в нескольких ежегодных отчетах дзито Тогу Синкая.
Узкий кафтан Юрчи имел яркий клюквенный цвет и был сшит из тонкого сукна, украшенного бляшками-лалами в традиционной манере для одежды южан. Полы этого одеяния не захлестывались одна на другую, а застегивались при помощи длинных деревянных пуговиц, покрытых тонким слоем лака. Свободные черные штаны были заправлены в высокие сафьяновые сапоги с чуть загнутыми носками. Еще сильнее образ "настоящего юнь", которому Зэн следовал во всем, дополняли длинные черные волосы, заплетенные в тонкую косу, и аккуратные усы-"стрелки".
- Тайпэн Гкень, как выборный представитель своего квартала я хочу заявить вам решительный протест за подобное предвзятое небрежение!
Только вид дзи Донга, появившегося за правым плечом Мяо и положившего руку на рукоять цзун-хэ, заставил Зэна остановиться буквально в полушаге от улыбающегося тайпэна. Вассал Императора разгладил привычным движением свои висячие усы и, убедившись, что Юрчи немного отдышался, задал вопрос самым нейтральным тоном:
- Я могу вам чем-то помочь, уважаемый?
- О да, высокочтимый, еще как можете! - вскинулся Зэн, и офицер, стоявший у него за спиной, страдальчески закатил глаза. - Вы ведь назначили на сегодня совещание с квартальными старостами Таури, но я так и не получил приглашения. Речь на собрании должна идти о формировании ополчения, и ни я, ни мои сторонники не считаем, что должны оставаться в стороне от этого вопроса. Нам понятно, чем может быть вызвано недоверие к местным юнь в сложившейся ситуации, но это не умоляет нашего права!
- Вы могли бы уточнить, о каком именно праве идет речь? - все с той же безупречно вежливой улыбкой поинтересовался Мяо.
- Я, мои люди, жители моего района - преданные поданные Нефритового Престола! Лишь Избранник Неба имеет власть над нами, и лишь его мы признаем Единым Правителем! И потому, считаем, что добровольцы нашего района должны появиться в рядах ополчения на равных с прочими. Вы пригласили на совет старост из всех этнических кварталов, и даже старейшина Сиртакского мола прибудет на эту встречу. Так неужели мы не заслужили равного отношения, лишь потому, что были рождены юнь?!
- Вопрос о добровольцах-юнь поднимался на самом высоком уровне с самого начала осады, - мягко ответил Гкень. - И вам известно это, уважаемый. Равно как и известно о тех печальных сомнениях, что вызывает у нас бесспорная преданность абсолютного большинства жителей вашего района. Вы не можете поручиться за всех, как бы того не желали, и вероятность того, что соглядатаи вражеских генералов скрываются именно среди своих соплеменников слишком велика.
- Это возмутительная грубость, которой не может быть прощения, - прошипел сквозь зубы Юрчи, сумев все же сдержать себя в руках.
- Но это правда, - печально вздохнул Мяо. - И не будем обманывать сами себя. И все же, я обещаю вам, что уже в ближайшее время обращусь к высокочтимому Руо Шеню с просьбой пересмотреть категоричность решений, принятых по этой болезненной теме. Многие жители Таури и вправду не принадлежат к имперской нации, хотя и являются подданными моего мудрейшего повелителя уже далеко не в первом поколении. Думаю, мы изыщем возможности для некоторого компромисса.
- Это было бы замечательно, - кивнул, соглашаясь, Зэн.
- А пока могу лишь предложить вам посетить сад этого великолепного учебного заведения, скажем, как раз в те часы, когда я буду иметь беседу с другими старостами. У моего дзи прекрасная память, поэтому уверен, вы сможете узнать обо всем, что он сочтет нужным вам передать.
Юнь понимающе закрыл глаза и склонился в поклоне. Завуалированное послание Мяо о том, что он расскажет ему устами своего слуги все, что не будет, по мнению тайпэна, принадлежать к слишком закрытыми сведениями, Зэн понял превосходно.
- Этого для меня, пока, будет довольно. Но лишь "пока".
Пролом в стене был огромен, и потому одновременно пугал и вызывал восхищение. Целый пролет мощной конструкции, возведенной императорскими инженерами, просто разлетелся в древесную щепу, унесенную водами реки. Тысячник Басо Нуен разглядывал эту картину не в первый раз и лишь бессильно скрежетал зубами. Проклятья, что посылал его разум в адрес императорского колдуна, не были такими уж изощренными, но зато более чем искренними.
Шли уже вторые сутки с тех пор как, объединив разрозненные армейские отряды, Нуен вернулся в Йосо, чтобы вновь захватить опустевший город. Из некогда шести тысяч солдат ему удалось собрать к этому моменту лишь чуть меньше двух, более половины которых составляли его собственные люди. Кроме Басо не уцелел ни один другой старший командир, не говоря уж о полковых начальниках, и даже сотников не хватало, чтобы закрыть все бреши на офицерских должностях. Припасов и обоза у войск Нуена тоже теперь не было, а собирать повторный "урожай" с уже раз ограбленных окрестных земель не имело теперь никакого смысла. Да и сама мысль о подобных действиях претила Басо, ведь, в конце концов, он не был потомком настоящих строевых военачальников Юнь, и по-хорошему уже этого одного было для него достаточно, чтобы не уподобляться им во всем при каждом удобном случае.
Как один из самых молодых тысячников своего царства, Нуен мог гордиться многим на своем коротком жизненном пути. Он умел объединять людей и вести их за собой, его старания и успехи замечались начальством, а свой нынешний титул он получил из рук самого генерала Манчи. Старый полководец привил в Басо любовь и уважение к императорским армейским традициям, и хотя до коренных внутренних изменений во всех царских войсках было еще довольно далеко, Нуен пытался делать все, что мог, на своем непосредственном месте. За что получал лишь еще больше поддержки со стороны Генерала Болот и его сторонников. И именно из-за этого нежелания участвовать в погромах, грабежах и убийствах, Басо выбил для себя и своих солдат возможность уйти из Йосо за несколько дней до атаки для патрулирования и разведки северных земель. Именно это нежелание, как теперь выяснялось, и спасло его тысячу от сокрушительного удара тайпэна Ли Ханя.
Признаться, до этих событий Басо не слишком верил во все те сказки и слухи, что ходили вокруг таинственной персоны бывшего императорского раба, сумевшего за пару лет взлететь к вершинам нефритовой пирамиды. Но стоя сейчас перед разрушенной, хотя вернее было бы сказать перед разбитой крепостной стеной, Нуен вынужден был признать, что какая-то доля правды была и в тех глупых россказнях.
Откуда Хань сумел достать свое войско, Басо смутно догадывался. Почему именно это направление он выбрал для атаки, и куда будет двигаться дальше, тоже, в общем-то, было понятно. А вот как ему удалось проделать все это, так стремительно и виртуозно, и как помешать дальнейшим действиям тайпэна-колдуна, Нуен уже не знал. Что вообще мог простой тысячник противопоставить существу, способному подчинять себе демонов и играючи превращать в труху любые преграды на своем пути? Да, даже если не брать в расчет свиту и магические способности Ханя, в запасе у императорского пса были свои собственные карманные армия и флот. Впрочем, нужны ли они человеку, который, согласно одной из кабацких историй, в одиночку на празднике в честь императорских предков в Сиане сумел сорвать покушение на жизнь градоправителя, порубив на кровавый фарш целую толпу отъявленных наемников-головорезов, которых возглавляли сразу несколько проклятых монахов?
От тяжелых раздумий Басо оторвал солдат-вестовой, присланный с донесением от разведчиков. Как и ожидалось, флот Ханя уходил вниз по течению Чаанцзянь, и скоро весть о его приближении должна была достигнуть осадного лагеря вблизи Таури. Вот только надеяться на то, что генерал Шун Окцу сумеет остановить темного чародея, Нуен не собирался. Равно как и бросаться следом в погоню.
Сверка по сотням уже была проведена, и маленькая армия Басо готовилась к собственному выступлению. Существовал лишь один простой способ не встретиться с Ханем на поле боя, и Нуен собирался воспользоваться именно этим вариантом. Пока императорские солдаты будут воевать в тылах у главных сил Юнь, две тысячи воинов с юга вполне могли устроить небольшой набег на провинцию Нееро, а возможно и куда-то глубже в исконные земли Единого Государства. Как знал Басо, первоначальный план генерала Манчи предполагал нечто подобное, и глупо было бы сейчас не воспользоваться представившимися возможностями. Несколько месяцев до появления первых авангардов настоящей нефритовой армии у них еще было. Вот только получиться ли у него превратить свой рейд в тот самый кровавый и разрушительный поход, от которого содрогнуться все центральные провинции Империи, Басо не знал. И пугал его не столько страх потерпеть поражение и обесчестить собственное имя, сколько сомнения в том, что в нужный момент он сумеет отдать приказ предавать огню каждое встречное поселение. Быть может, стоило наоборот, показать Империи тех самых новых юнь, которых Нуен видел в своих мечтах, подаренных ему стариком Манчи? Все это молодому тысячнику теперь предстояло решить самому, и лишь самому отвечать за плоды этих решений.