Девкин Сергей Николаевич : другие произведения.

Тайпэн. О. Глава 18.

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:



  Глава 18.
  
  Темные изломанные остовы покосившихся башен, похожие издали на старческие гнилые зубы, бессильно тянулись к звездному небу, которое взирало на них безучастно и как-то даже немного презрительно и отчужденно, словно просто не желая признавать самого факта их существования. Развалины гробниц и осыпавшиеся мавзолеи тянулись по обеим сторонам дороги, когда-то мощеной красивыми резными плитами, а ныне давным-давно покрывшейся сетью трещин и заросшей высокой травой. Но хуже всего в этом месте была та древняя мертвящая пустота, которой буквально дышали окружающие развалины, пропитывая этой незримой тягучей субстанцией даже соленый приморский ветер. Отсветы далекого страшного пожара, долетавшие сюда лишь слабыми алыми бликами, разбегались по мрачному некрополю, будто бы испуганные мыши, не в силах разогнать эту гнетущую атмосферу всеобщего запустения.
  Побережье залива Авадзи пылало бесчисленными мириадами огней, раскинувшихся сплошным покрывалом от далеких предгорных деревень до почерневших портовых набережных Сямыня, главной торговой гавани Юнь к северу от Вонгбея. Впервые за последние девять столетий войско сиртаков вновь вступило во владения Великих Таголов, потерянные еще во времена продолжительной предсмертной болезни последнего высшего магараджи, отвергнутого народом и богами. Холодные воды залива, которую ночь подряд, расплескивались по песчаным пляжам теплой кровавой пеной, собирая на незримые пиршества проклятых духов и обитателей морских глубин. Падение крепости Сямынь после двухмесячной осады и резня, учиненная среди ее жителей нападавшими, стали последними завершающими штрихами в той ужасной картине всеобщего ужаса, что была начертана недрогнувшей рукой командующего "единой армией всего Умбея".
  Скопление могил, надгробий и склепов, растянувшееся черной кляксой между двумя цепями холмов, убегавших к стенам захваченного города-порта, оставалось, пожалуй, единственным местом, которое так и сохранилось неизменным, несмотря на весь тот хаос, что творился вокруг. Сиртаки всегда слишком боялись тревожить покой мертвецов, и этот их страх, наверно, был тем единственным, что пока спасло от разорения тысячелетние усыпальницы и куда более свежие захоронения.
  Впрочем, за месяцы, проведенные в долгом походе, даже самый последний батрак, примкнувший к войску Ранджана, давно уж пресытился всякой простой добычей, которая сыпалась в его жадные руки бесконечным потоком. Главное обещание, данное им еще в самом начале своим последователям, Отрекшийся исполнял в точности и не задумываясь. Делиться военными трофеями так, как делал это мятежный раджа, не подумал бы ни один другой владыка сиртаков. Лишь двадцатая часть добычи оседала в повозках Ранджана и его первых воинов, и только каждая пятая юная пленница из общего полона доставалась на потеху радже и прочим большим командирам. И оттого преданность всех остальных бойцов и их вера в своего предводителя росли с каждым днем все больше и больше. И возможно, только лишь поэтому ни у кого не возникло вопросов, когда в самом конце сражения, Хулитель внезапно покинул свой авангард, уже ворвавшийся в самое сердце цитадели Сямыня и опрокинувший ее последних защитников.
  Мрачность города мертвых ничуть не пугала Ранджана. Шагая по заброшенным аллеям в сторону самой древней части некрополя, раджа не оглядывался по сторонам и не прислушивался к звукам, что изредка раздавались у него за спиной. Не всякий храбрец смог бы с тем же безразличием, что и Хулитель, перешагнуть истершиеся жреческие Печати Запрета, широким поясом ограждавшие старый и некогда величественный храм, что укрывался на вершине пологого могильника, изрытого норами посмертных катакомб.
  Овальный купол святилища, когда-то гордо возвышавшийся над водами Авадзи, давно осел, украшавшие его каменные фигуры осыпались, а через сквозные дыры ярко светили серебристые искры далеких неприветливых звезд. Под угловатой аркой, заросшей ядовитым мхом, уцелела лишь правая створка дверей, грозившая вот-вот рассыпаться в сырую труху из-за прогнившего дерева и проржавевших петель. Позеленевший обломок, криво висевший на рыжих железных цепях, некогда был личным знаком Таголов и свидетельствовал о благоволении святилищу со стороны династии. При мысли об этом, Ранджан усмехнулся. Забавно, что именно этот храм стал первым из тех, которые оказались в руках у юнь, едва многорукие лжецы отвернулись от своих царственных потомков из этого великого рода.
  Внутри святилища властвовали паутина и плесень, но, несмотря на годы, минувшие с тех благостных для Ранджана дней, когда это место осквернила армия Юнь, Отрекшийся сразу же обнаружил свежие следы, которые собственно и ожидал здесь увидеть. Грубые самодельные светильники на стенах, узкие дорожки, протоптанные в серой слежавшейся пыли, и лестницы, старательно очищенные от буйной ползучей травы, говорили о том, что храм совсем не настолько заброшен, как это могло показаться со стороны. Угадать нужное ему направление не составило для бывшего верховного жреца ни малейшей трудности. Не прячась и не крадясь, Ранджан зашагал в дальний молельный зал, предназначенный лишь для избранной касты служителей.
  Чем ближе Хулитель приближался к искомой цели, тем больше вокруг становилось признаков того, что кто-то долгое время раболепно пытался вдохнуть хотя бы слабую искру прежней жизни в эти потрескавшиеся мозаики и облупившиеся стены. И, похоже, этому кому-то в итоге все-таки кое-что удалось, иначе вряд ли Ранджан ощущал бы сейчас так хорошо знакомое ему пульсирующее чувство, что проникало в глубины черепа раджи, оплетая и стягивая разум Отрекшегося в своих пугающих незримых тисках.
  Малый молельный зал с его низкими потолками, совсем крохотный в сравнении с главным священным покоем храма, предназначенным для обычных мирян, встретил Ранджана светом десятков масляных ламп и восковых свечей, хаотично расставленных на полу и на бесчисленных стенных карнизах. Грязно-желтое пламя металось под холодными порывами вездесущих сквозняков, играя изломанными тенями. На жертвенном алтаре, покрытом кровавыми линиями, складывавшимися в символ "Предтеча", вповалку лежало несколько тел в длиннополых истертых одеяниях, отдаленно напоминавших алые жреческие хламиды. Остановившись на пороге, раджа внимательно окинул открывшуюся ему картину. Сомнений у Ранджана подобное зрелище уже не оставляло - последователи многоруких лжецов, вероятно, все, кто еще сохранился в Сямыне, отдали свои жизни ради одного из самых страшных ритуалов. И тот достиг своей цели. Почти...
  Пять глубоких ниш вытянутой овальной формы, прекрасно знакомых бывшему жрецу, полукругом располагались в противоположной от входа стене. От воплощенных в камне предтеч в них остались лишь мраморное крошево да неровные обломки ступней. Юнь всегда разбивали статуи многоруких обманщиков с особым мстительным удовольствием, вспоминая о тех бесчисленных жертвах, что приносили сиртаки своим покровителям за счет жизней тех, кто к несчастью для себя оказывался захваченным в плен. Старания воинов древнего генерала Фу Манчи были оценены Хулителем по достоинству еще в коридорах храма - понять, кому же именно было посвящено это место, сумел бы теперь только тот, кто знал о культе гораздо больше, нежели простой житель Умбея. Для самого Ранджана это было бы намного проще, но он и так прекрасно помнил, во чье же имя звучали когда-то гимны в этих стенах. Архивы соборного храма Сорока Покровителей были полны слезливых горестных описаний тех "чудотворных мест, что злою шуткою Судьбы были вырваны из рук истинно верных". И имя великого святилища, воздвигнутого во славу Шантари, повелителя морских глубин, было одним из первых в каждом из этих потертых желтых свитков.
  Ранджан медленно двинулся вперед, не отрывая взгляда от центральной ниши и не обращая внимания на то, что ступает по кровавым рисункам и рукам мертвых жрецов. В глубине проема переливалось сотнями оттенков черного и мерно пульсировало то, что так звало и манило раджу все это время. Самоубийцы сумели сделать то, что было когда-то доступно лишь тем, кто стоял у самой вершины избранной касты. Им пришлось заплатить за это непомерную цену, но видимо, кроме благоговейного преклонения в этот раз их гнал вперед еще и безудержный страх. Страх перед тем человеком, войска которого заполнили собой побережье Авадзи, и о чьем отношении к сторонникам истиной веры они были прекрасно осведомлены. Фанатики попытались разорвать ту тонкую грань, что отделяла убежища многоруких трусов от плотского мира и воззвать напрямую к своим лживым защитникам. Жалкая попытка, полная истеричного отчаяния, и ожидаемый результат - иссушенные мумифицированные тела нескольких мертвецов прекрасно говорили о том, что они умерли не от потери крови, как остальные, а все-таки сумели повстречаться с тем, у кого надеялись отыскать защиту.
  Злая улыбка исказила лицо бывшего верховного жреца, и кривой ритуальный нож рассек мозолистую ладонь раджи. Горло, язык и губы сами вспомнили нужные слова, а пальцы привычно чертили в воздухе рисунок Печати, придуманной и созданной им самим. Глаза и разум Хулителя тем временем уже нащупывали те тонкие склизкие нити, что расползались вокруг омерзительной сетью, цепляясь своими отростками за сущность плотского мира и не давая закрыться этой поганой трещине, сотворенной глупыми самоубийцами. Подступая с каждым шагом все ближе и ближе к нише, раджа видел, как провал между двумя реальностями извивается и дрожит от страха, будто живое существо, но уже не может вырваться из хватки его "умерщвляющего" заклятья.
  Двенадцать зим минуло за время, которое Ранджан потратил на то, чтобы отточить это искусство, недоступное ранее ни одному из смертных. Двенадцать раз все четыре сезона сменились в природе с того момента, как впервые простой смертный сиртак лишь одной силой собственной воли сумел разорвать ту "благословенную и ниспосланную божественной милостью" связь, что была рождена желанием многоруких между двух чуждых друг другу миров. И без малого сотня храмов северного Умбея за это время оказались лишены самой своей сути лишь по прихоти все того же одного человека, объявившего войну всему пантеону несокрушимых предтеч.
  Отступник вошел в глубину ниши, замыкая кровавый орнамент, повисший в воздухе перед ним, когда теневая завеса из мрака вдруг заметно дрогнула, и с другой ее стороны мелькнуло стремительное движение. Мощная семипалая лапа метнулась из почти уже закрывшегося провала, схватив за горло бывшего жреца и не давая ему произнести последние слова заговора. Рука чудовища, покрытая влажной зеленоватой шкурой, была во множестве усеяна короткими острыми шипами, каждый из которых буквально сочился синеватой желчью. Несколько таких было и на ладони у твари, скрытых рифлеными перепонками между пальцев. Впившись в кожу Ранджана, эти отростки мгновенно влили свой смертоносный яд в кровь слишком наглого и самонадеянного безумца.
  Раджа зашипел, но с его губ по-прежнему не сходила дикая хищная улыбка. Ритуальный нож, сверкнув размазанным бликом в желтом свете огней, вонзился в роговой нарост, венчавший локоть демонической конечности, и с легкостью пронзил насквозь и склизкую кожу, и темную плоть, и даже толстую кость чудовища. Рев боли и изумления прокатился по молельному покою, заставляя тонкие восковые свечи ломаться подобно иссушенным травинкам под ураганным ветром. Узкий клинок в руке у Ранджана рванулся по кругу вверх, и лезвие, уже не раз испившее "божественной" крови, с какой-то звериной радостью, едва не вырываясь из пальцев владельца, отсекло зеленую лапу, упавшую на пол с громким хлюпающим звуком.
  Рычание полное злобы и ненависти едва не сбило Ранджана с ног, но последние слова успели прозвучать, и уродливая трещина сомкнулась, сопровождаемая странным скворчанием и тухлым запахом разлагающейся плоти. Еще один обрубок демонической руки, так и не успевший исчезнуть обратно, шмякнулся в груду каменной крошки рядом с первым куском уродливой конечности. Черный ихор с острым алхимическим запахом, перебивавшим дыхание, быстро начал растекаться от них по полу, собираясь в большую вонючую лужу.
  Поспешно покинув нишу, Хулитель потратил несколько минут, чтобы отдышаться. Шесть крохотных ранок на шее у раджи пылали нестерпимой болью, но отрава, уже струившаяся сейчас по венам, совсем не волновала его. Ранджан давно привык обманывать смерть даже в самых безвыходных ситуациях, и умереть так просто от желчи одного из своих многоруких врагов совсем не собирался. Но по-настоящему важным для мятежного предводителя "единой армии" было другое - он вновь сделал это, вновь бросил вызов невозможному, и вновь одержал победу. И значит, его собственный Путь, выбранный и сотворенный им самим, был по-прежнему верен.
  
  Полсотни избранных воинов, рассыпавшись по небольшой площадке перед мавзолеем, молчаливо озирались вокруг и изредка обменивались короткими репликами вполголоса. Несмотря на то, что еще теплое осеннее солнце уже заняло свое место на небосклоне, гнетущая атмосфера внутри некрополя никоим образом не сказывалась положительно на настроении сиртаков. Нет, страха или неуверенности лучшие мечники Ранджана не испытывали ни в малейшей мере, слишком уж много всего осталось у них за плечами за этот год, да и вся прежняя жизнь самых отъявленных убийц Умбея, конечно же, внесла определенные коррективы в их характер и взгляды. Просто, окружающие строения и общая атмосфера, создававшаяся в этом месте, легко заставляли утихнуть буйный пыл даже в самых горячих сердцах. К тому же бойцы изрядно устали после вчерашнего штурма и бессонной ночи, проведенной в грабежах и иных удовольствиях.
  Скрип старых давно несмазанных петель заставил всех собравшихся невольно обернуться в сторону дверей величественного древнего склепа, украшенного барельефами грандиозных битв и морских сражений. Мятежный раджа, слегка прищурившись на солнце, устало махнул рукой, и верный Нагпур первым бросился к повелителю, с трудом выдавливая из себя свою многоцветную драгоценную улыбку.
  - Хозяин!
  Первый воин Ранджана замер в покорном ожидании и в то же время не в силах отвести тревожного взгляда от Отрекшегося. Лицо раджи было неестественно бледным, но глаза сияли с прежней радостной злостью, и это немного успокоило Нагпура. Шесть черных точек - пять из них выстроились изломанным полукругом с левой стороны, а еще одна темнела над самым кадыком - "украшали" шею Ранджана. Каждый мелкий сосуд, проходивший поблизости от этих отметок, выделялся той же неестественной чернотой, легкий оттенок, которой приобрели теперь губы Хулителя. Но эти губы все равно усмехались, и воины прекрасно видели, что это не вымученное усилие их предводителя, а его настоящий вполне привычный оскал.
  - Ну же, задай уже вопрос, - хмыкнул раджа. - Ты никогда не упускаешь шанса насытить свое любопытство.
  - Это действительно то, о чем я не желаю думать? - глядя исподлобья, но продолжая улыбаться, спросил Нагпур.
  - Нет, это намного хуже, и, поверь, ты не захочешь услышать что именно. Пока еще ты не готов, - покачал головой Ранджан.
  - А быть может уже готов? - с легким оттенком вызова уточнил первый воин.
  - Быть может, - не стал сразу спорить Отрекшийся, улыбнувшись теперь еще шире.
  Обернувшись, Ранджан бросил долгий взгляд на истертые двери, из которых только что появился, и глубоко вздохнул.
  - Здесь покоится великий человек, Нагпур. Дважды великий, как своими деяниями, так и своей дерзостью. Он был по-настоящему первым, кто бросил вызов лживым богам, а сегодня он сумел спасти мою жизнь.
  Хулитель вскинул вверх правую руку, и на среднем пальце Нагпур заметил новый необычный перстень, слегка терявшийся среди блеска остальных. Поначалу, первый воин раджи-мятежника решил было, что кольцо целиком выточено из темного лала, и лишь спустя секунду осознал, кто покоился в заброшенном мавзолее, и что же за сокровище оказалось теперь на пальце у Осквернителя.
  - Не может быть...
  - Может! - кивнул раджа, не оборачиваясь. - Забавно, сколько столетий оно лежало здесь. И ведь выходит, что оно ждало меня. Именно меня. Но, с другой стороны, кому еще более достойному мог передать свой трофей великий генерал? Кровь Шокуэна, первого убийцы Вариши, даже в этой форме не потеряла своих чудесных качеств. Телохранители юньского полководца в буквальном смысле разорвали Шокуэна на части, и это стало первой победой и первым знаком превосходства обычных людей над многорукими трусами. Этот трофей, эта кровь дала Манчи его долголетие и силу, она же даст теперь ее и мне. Я и старик Фу всегда стояли по разные стороны, но в одном мы с ним оказались едины. В выборе главного и самого опасного врага в своей жизни.
  - Значит, наш поход продолжается? - еще шире раздвигая плечи, спросил Нагпур, чувствуя как остальные бойцы, следившие за их беседой, радостно подбираются, словно голодные тигры, готовые к последнему броску.
  - Да, и мы идем за главным призом! - Ранджан обернулся обратно к своему первому воину, и в сердце у того вспыхнул прежний пьянящий огонь. - Чтобы владения нового высшего магараджи распростерлись на всех этих землях и отсюда до самого Шаанга, мы должны заставить других раджей признать мою власть! А они сделают это лишь только тогда, когда даже юнь предпочтут склониться передо мной. Мы идем на север! Наша цель - Тай-Тунг, город, который мы возьмем, чтобы отдать! Отдать за наше право владеть всем тем, что мы уже захватили!
  Воины встретили слова своего хозяина радостным воплем, и только Нагпур услышал последнюю фразу, от которой ему стало еще веселей.
  - Всего пару лет, два ничтожных года... И после они все поймут, что все это было пока лишь только началом, началом их неизбежной гибели...
  
  Собрание большого придворного нэйгэ проходило обычно раз в год в конце зимы перед новой посевной, открывавшей годичный цикл. Но в этот раз по вполне понятным причинам чиновники начали прибывать в столицу еще в конце лета, а сиккэн Сумиёси Тэн объявил о проведении встречи в канун листопада, не дожидаясь даже, когда первый снег накроет своим покрывалом бесчисленные крыши Великой Столицы Мира и Спокойствия. Золотой Дворец, переполошенный столь внезапными изменениями в церемониальном расписании, устоявшемся за последние десятилетия, уже второй раз за этот год по-настоящему ощутил те потрясения, что затронули Империю после начала войны с южным соседом. Первым тревожным сигналом стали грандиозные похоронные церемонии, которые устроили аристократические семьи в память о своих молодых отпрысках, сложивших головы в рядах ополчения знати, собранного будущим тайпэнто Синкай. Стоит отметить, что эти события не прибавили особой любви к новому военному советнику Избранника Неба со стороны чжэн-гун-вэй, но Мао Фень был не из тех людей, кто алчно жаждет всеобщего уважения и восхищения, да и путей полегче этот толстяк тоже нигде не искал.
  Как бы это ни было странно, но именно эти последние качества в личности Мао особенно сильно импонировало Всесильному Тэну. При дворе было не так много людей, одновременно наделенных реальной властью и готовых платить за нее соразмерную цену, отвечая за каждый свой поступок не только пустым словоблудием и оправдательными отписками, но и чем-то более существенным. К тому же новый тайпэнто не тратил целые дни на то, чтобы, подобно предшественнику, вставлять бесконечные палки в колеса идеями и предложениям, продвигаемым сиккэном и узким кругом его приближенных. Начало нескольких далеко идущих проектов, разработанных вместе с Джэнгом и другими распорядителями, которые пришлось отложить из-за начала военных действий, Сумиёси как раз намеревался подвергнуть всеобщему обсуждению на новом нэйгэ.
  Успехи императорских войск на юге способствовали ведению подобных дискуссий как нельзя лучше. Несмотря на ущерб, причиненный стране, и те затраты, что придется понести для его восполнения, все это с лихвой покрывали чрезвычайные военные налоги, введенные в северных и закатных провинциях, за исключением лишь Тай-Вэй, все еще пребывающей в бедственном положении после разорения, учиненного карабакуру. Кроме того, императорская канцелярия обложила дополнительными пошлинами купеческие дома и независимые цеха на все торговые сделки, проводимых с чаем, опием и железом, а также затребовала у поместных энь-гун из нетронутых земель выставить к весне пятьдесят тысяч "черной рати" из наемных крестьян и ремесленников. Этих людей чиновники планировали отправить на работы по восстановлению государственной инфраструктуры пострадавших территорий. Серьезные трудности, в этой связи, намечались только в той части Генсоку, где согласно приказу Мао было спровоцировано масштабное ядовитое заражение. Однако даже пугающий срок в три-четыре десятилетия, который понадобится прежде, чем эти посевные площади станут пригодны для жизни и их можно будет снова ввести в хозяйственный оборот, не имел никакого критического значения для глобальных планов сиккэна.
  Встреча старших представителей бюрократического сословия происходила в одном из самых больших и роскошных залов дворца. Под высоким потолком, украшенным фонарями и росписью звездного неба, на огромном пространстве, покрытом деревянными лакированными плитками, при желании без труда разместился бы небольшой кочевой улус, причем вместе со всеми своими табунами и отарами. У человека неподготовленного, попавшего в это место впервые, в глазах непременно зарябило бы от тех бесчисленных оттенков темно-синих и сапфирных каймонов, которые носили присутствующие, а также от блеска самоцветов, венчавших их круглые шапочки. Несколько десятков писцов уже расселись вдоль стен и готовили к работе свои принадлежности, проверяя густоту чернил и остроту медных перьев. Остальные чиновники, разбившись на группки, вели ничего незначащие беседы, касавшиеся по большей части текущей погоды, семейных новостей и последних столичных слухов. Чуть отчужденно смотрелась на общем фоне молчаливая компания, собравшаяся возле К"си Вонга, начальника императорской тайной службы, но куда более настороженно собравшиеся отнеслись бы к тому факту, если бы эти люди вдруг начали бы ни с того, ни с сего задавать окружающим разные "светские" вопросы. Новые гости продолжали входить в зал, минуя караул воинов в тяжелых доспехах и плащах из тигриных шкур.
  Высший придворный чиновник и Правая Рука Императора появился в помещении точно в назначенный час. Остановившись у порога, Тэн приветствовал собравшихся в ответ на их глубокие поклоны и двинулся через притихший зал на свое место.
  - Давайте же начнем, уважаемые, - предложил Сумиёси еще на ходу, хотя для всех членов нэйгэ его слова были скорее приказом, чем пожеланием.
  Одним из самых последних через уже закрывающиеся створки дверей успел проскочить тайпэнто Синкай в своем неизменно роскошном одеянии. С того момента как Мао стал главой древнего рода, количество золотого шитья, жемчуга и самоцветов на его суо и других повседневных нарядах росло изо дня в день. В последние прохладные дни толстяк также не стеснялся щеголять в необъятном плаще из меха горного ирбиса, стоившем, пожалуй, как небольшой дом в предместьях Хэйан-кё.
  Сумиёси обменялся с Мао вежливыми кивками, не тратя лишнего времени для официальных приветствий, и Фень поспешил занять одно из немногих мест на высоких "зрительских" скамьях, расположенных в последнем ряду за спинами писцов. Хотя тайпэнто и был советником самого Императора, в число членов нэйгэ он не входил, так что до конца этого заседания Мао оставался лишь бессловесным слушателем. Впрочем, само его присутствие здесь было сугубо добровольным. Тот же Мори, на памяти Тэна, не явился ни на одно из чиновничьих собраний за без малого десять лет.
  Поравнявшись с К"си Вонгом, уже присаживавшимся на циновку по левую руку от места самого Сумиёси, сиккэн остановился на пару мгновений, чтобы задать вопрос.
  - Известно ли что-то об изменениях в здоровье Избранника Неба?
  - Боюсь, в нынешний момент мне нечем порадовать вас, - обыденно-бесстрастным тоном ответил Всевидящее Око Империи. - Лекари не замечают явного ухудшения, но и скорого выздоровления Единого Правителя пока не прогнозируют. Во всяком случае, нам остается лишь возносить молитвы предкам и не оставлять надежду на лучшее.
  - Порадуемся же хотя бы этому, - сухо кивнул сиккэн. - Однако я не был допущен к персоне правителя с той самой священной ночи, а у меня уже есть вопросы, которые требуют обязательного одобрения хранителя Нефритового Трона.
  - Вам известно, что я пока не в силах повлиять на запрет, - К"си Вонг не прятал своего привычного безразличного взгляда, хотя его голос и жесты могли бы убедить даже очень искушенного собеседника, что глава тайной службы искренне просит войти в то сложное положение, в котором он оказался. - Но такова воля Императрицы, и таковы распоряжения дзито-вэй. Мы не знаем природу болезни, поразившей Владыку, и не можем быть уверенны в том, что она неопасна для окружающих. И здесь я согласен с ними, ведь если в такое трудное время странным недугом окажется сражен не только Император, но и его первый советник, мы рискуем оказаться в шатком положении. Я сам веду беседы с ним через лекарскую ширму, но вам не дозволят сейчас даже этого.
  - Я все понимаю, - кивнул сиккэн. - Но прошу еще раз донести мою просьбу до слуха прекрасной Императрицы, чья мудрость без ложной лести известна каждому. После сегодняшнего заседания свет могут увидеть проекты некоторых указов, требующие от Избранника Неба личного ознакомления. Или хотя бы формального одобрения со стороны династии, - добавил Сумиёси.
  - Я вас услышал, - уголки губ К"си чуть дрогнули, якобы в подобии улыбки, но Тэн, хорошо знавший этого человека, прекрасно помнил, что тот всегда завершает беседу подобным образом, даже если собеседник яростно кроет Вонга желчной бранью.
  Опустившись на небольшое возвышение, подчеркивавшее его статус, Сумиёси еще раз приветствовал всех собравшихся и открыл заседание, начавшееся, как и всегда, с оглашения полных отчетов за истекшее время с момента последнего сбора нэйгэ.
  Кроме Всевидящего Ока и его помощников, имена большинства которых знал, наверное, в этом зале только сиккэн, с той же стороны от первого советника Императора расположились места верховного распорядителя дворцовых складов и его немалой свиты. Далее по кругу, где число рядов разрасталось уже с трех до семи, сидели Джэнг Мэй, верховный распорядитель военных запасов, его подчиненные из разных провинций, а также чиновники, ответственные за государственные мануфактуры, даточные угодья, дорожный надзор и содержание благотворительных заведений. По правую руку от Тэна ожидали своей очереди к выступлению дзито имперских наделов и крупных городов. Верховные приставы провинций, члены дипломатических, светских и научных советов, поверенные Императора по разным вопросам, морские мытари и сборщики налогов во главе со своим придворным руководителем замыкали кольцо.
  Многие места в этот раз пустовали, но отсутствие представителей южных провинций было вполне понятно каждому. Кроме них к сбору нэйгэ не успел прибыть вовремя из-за неотложных дел только императорский наместник из крепости Нэмуни в провинции Айт. Административные преобразования недавно присоединенных земель шли сейчас полным ходом, и Сумиёси не захотел отрывать от дела людей, завершавших одно из его самых грандиозных начинаний. Добровольное вхождение народа айтов в число подданных Империи с последующим включением в состав страны их обширных территорий, богатых мехом, янтарем и рыбьим зубом, сиккэн по праву считал своей самой блестящей победой за все те годы, что провел у подножья нефритовой пирамиды.
  После дзито, предельно кратко изложивших текущее положение дел в подотчетных им регионах, слово поочередно взяли главные распорядители государственных запасов. Сбивчивому докладу хранителя дворцовых ценностей, формально являвшемуся прямым начальником Джэнга, собравшиеся в большинстве своем внимали вполуха. В том, что состояние столичных складов находится в идеальном состоянии, а расквартированные в городе императорские всадники и стража обеспечены всем необходимым, никто и не сомневался. А вот куда более длинный и подробный монолог Джэнг Мэя чиновники слушали с гораздо более сосредоточенными лицами, многие скрупулезно делали пометки в захваченных с собой бумагах, а писцы выписывали каждый иероглиф с особым тщанием, зная, что копию этого выступления затребует буквально каждый второй из присутствовавших.
  В тяжелые времена именно сеть военных складов была в Империи не только залогом грамотного обеспечения армии и ополчения, но еще и единственным надежным источником продовольствия, а также всего иного необходимого простому народу. Военный поход на Кемерюк и война с южными захватчиками оставили серьезную брешь в "богатствах", накопленных Джэнгом за последние десять-двенадцать лет. Былые набеги карабакуру и марш Закатной армии фактически вымели под чистую хранилища Хшмин, Хаясо, Тай-Вэй и Устья Анхэ. Только тройной ясак, поставленный вассальными каганами тиданей, который они обязаны были теперь платить после своего выступления против Нефритового Престола, и богатый урожай, собранный в Сычуяне, уберегли закатные провинции от голода. Юг был потерян полностью, но значительные трофейные ценности и продовольствие, отобранные тайпэном Ли Ханем у юнь, немного выправили ситуацию, хотя и ушли уже почти полностью на содержание и размещение беженцев. Последние остатки планировалось потратить на содержание двадцати пяти тысяч пленных, многие из которых были больны и ранены. Впоследствии все солдаты, захваченные тайпэнами в Генсоку, также должны были попасть в состав "черной рати". Склады центральных земель опустели на треть, и то только за счет больших излишков "натурального налога", поступавшего теперь с севера, благодаря возросшей подушной подати, выплачиваемой айтами и немногочисленными ракуртами, принявшими имперское подданство.
  Отчет Джэнга завершился далеко за полдень, и Сумиёси к всеобщему облегчению объявил обеденный перерыв. По старинному правилу трапезы нэйгэ всегда проходили в самом зале собрания. Многочисленные слуги быстро расставили перед гостями низкие столики и принялись подавать первую перемену блюд. Тихий шепот постепенно перерастал в полноценные разговоры и, несмотря на мрачные перспективы, отраженные в последнем выступлении, настроения среди чиновников царили все более и более радужные. Сумиёси как раз едва закончил смеяться над весьма комичной историей, очевидцем которой стал Сяо Додбу, дзито Сианя, когда распахнувшиеся главные двери заставили Тэна позабыть о прежнем веселье.
  В зал собраний грациозно-скользящий походкой вплывали придворные дамы из свиты Императрицы, окруженные настоящими облаками щелка, атласа и дорогих благовоний. Обритые наголо евнухи с высокомерными лицами семенили по сторонам от них с огромными веерами из пуховых перьев и металлическими шестами, увешанными серебряными колокольчиками. Хозяйка женской половины Золотого Дворца, шедшая в середине процессии, была облачена в небесно-голубое платье с высоким воротом и длинными струящимися рукавами. Платиновые волосы Императрицы, уложенные в две "свободных ленты", были переброшены на ее высокую грудь. Неброские серьги из морского коралла, жемчуга и серебра чудесным образом сочетались с тонким росчерком чувственных алых губ и идеальной фарфоровой кожей правительницы Единого Государства. Карие глаза под длинными черными ресницами взирали вокруг властно, но без надменной спеси и словно с крохотной искоркой извинения за столь высокое положение своей владелицы. Старый цзун-гун с испещренным глубокими морщинами лицом степенно вышагивал чуть позади Императрицы, смиренно сложив руки на объемном животе, значительно выпиравшем вперед под дорогим сукном желтого одеяния, отдаленно напоминавшего чиновничий каймон.
  Члены нэйгэ вскакивали со своих мест, тут же, в зависимости от собственного статуса, сгибаясь в поклонах или падая на колени, и только Сумиёси, поднявшись в полный рост, приложил руку к сердцу, ограничившись почтительно склоненной головой.
  - Прекраснейшая...
  Узкая ладонь с тонкими изящными пальцами резко вскинулась в повелительном жесте, заставляя Всесильного Тэна оборвать приветствие.
  - Прошу, у нас нет времени на полагающиеся церемонии, - тихий, но твердый голос Императрицы прозвучал в абсолютной тишине очень отчетливо. - Не знаю, следует ли считать удачным то, что мне не пришлось специально собирать большинство из вас, потому как известие, что я хочу поведать, боюсь, окажется не из приятных.
  По рядам синих каймонов пролетел отчетливый взволнованный шепот. Сердце Сумиёси кольнуло каким-то неприятным предчувствием, и сиккэн вдруг понял, что ему стало трудно дышать, а лоб покрылся холодной испариной.
  - К великой скорби нашей и всей имперской нации сегодня Единое Государство лишилось того, кто был поставлен предками оберегать Империю, приумножая ее богатства и славу. После продолжительной болезни Избранник Неба покинул нас, отправившись в пантеон выдающихся предков.
  - Истинно так, - заверил всех дзито-вэй, замерший на пороге.
  Глава императорских телохранителей, как и всегда, был в полном боевом облачении, в округлом шлеме, украшенном фазаньим хвостом, при обоюдоостром мече и в безликой "зеркальной" маске из полированной стали.
  Хмурые и потемневшие лица дзито лучше всего предавали мысли наместников. Испуганные взгляды чиновников с неверием взирали на женщину, стоявшую посередине зала, в глазах которой, несмотря на беспристрастное лицо, застыли совсем не наигранные слезы. Впервые с начала собрания перестали скрипеть медные перья неутомимых писцов, а на "зрительских" местах кто-то вдруг отчетливо всхлипнул. Боль в груди у сиккэна продолжала нарастать, но Тэн не обращал на это внимания.
  - И как бы ни была ужасна для нас эта потеря, каждому из здесь присутствующих следует направить все свои силы на сохранение целостности и единства Империи, все еще по-прежнему находящейся перед угрозой повторения военного вторжения со стороны подлых юнь. Лишенные прямого наследника Нефритового Трона, мы остались сейчас без возможности сформировать регентский совет попечителей. И в этой пугающей ситуации я, продолжая пока еще быть вашей Императрицей, взываю к разуму и чувству долга собравшихся. Не должно быть двух мнений в вопросах того, кто имеет право принять власть над страной, по крайней мере, до завершения войны на южных рубежах. Раскол неприемлем. Тайпэнто Синкай.
  Владычица Империи обратила свой лик направо, и оттуда, раздвигая толпу плечом, через ряды чиновников уже быстро протискивался военный советник. Сумиёси готов был поклясться, что Мао нахально ухмыляется, но, оказавшись на всеобщем обозрении, Фень уже нацепил маску "скорби и потрясения". Нехорошие предчувствия Тэна продолжали расти вместе с не унимавшейся болью.
  - Тайпэнто Синкай, я хочу, чтобы в эти тяжелые дни наша страна и дальше была способна отразить натиск любого врага, и потому велю именно вам принять временное руководство над Единым Государством, - Императрица обвела взглядом притихший зал. - А вас я прошу засвидетельствовать мое решение, принять его и одобрить.
  - Да будет так, - буквально сразу же рыкнул дзито-вэй.
  - Кто я такой, чтобы спорить с волей мудрейшей, - надменно выдавил из себя Мао Фень. - Я подчиняюсь, и да будет так.
  - Да будет так, - протянул нараспев главный евнух.
  - Нет...
  Голос Сумиёси сорвался на хриплый кашель, а тело изогнулось в судороге. Сиккэн не понимал, что с ним происходит, но колючая тяжесть и жар больше не казались ему последствиями духовного потрясения от известия о смерти Императора. Превозмогая боль в горящих суставах, верховный чиновник Империи, попытался распрямиться, но ноги подкосились, и Тэн упал на колени.
  - Нет, никогда...
  Каким бы неизбежным злом не казался сиккэну Мао, Сумиёси слишком хорошо понимал, что в открывшиеся ему перспективы власти толстяк вцепиться мертвой хваткой. Сейчас допустить подобное было просто нельзя!
  - Согласно традиции, - прохрипел первый советник, принимая сидячее положение, - новый Император должен быть избран главами всех чжэн-гун-вэй из числа достойных. Иное решение неприемлемо...
  - К несчастью, мы предполагали, что ваша реакция, высокочтимый, будет именно таковой, - Императрица смотрела на Сумиёси с жалостью, а в ее голосе сквозило отчаяние перед неизбежным. - Высшая знать погрязнет в собственных сварах, и не исключено, что, как это бывало и ранее, споры вокруг Нефритового Престола перерастут в гражданскую войну между кланами. Именно поэтому мы решили избегнуть подобного. Я не собираюсь скрывать, что назначение тайпэнто Синкай имперским регентом было согласовано мною и многими советниками еще заранее, когда нам стало понятно, что жизнь Императора в серьезной опасности. И я готова свидетельствовать, что подобное решение было целиком и полностью одобрено моим благороднейшим супругом. Нам очень жаль, что мы не смогли включить в число посвященных целый ряд столь достойных и уважаемых мною людей. Однако опасные времена требуют крайних мер. Мне очень жаль, и я искренне прошу прощения у мудрейшего сиккэна за то, что нам пришлось совершить сегодня.
  Кашель и хрип, начавший раздаваться с разных сторон, ясно засвидетельствовал для Тэна тот факт, что не он один оказался отравлен. Без малого четверть членов нэйгэ сотрясались в предсмертной агонии, и боль от осознания предательства обожгла Сумиёси еще сильнее. Так точно и выборочно яд мог попасть в пищу членов совета только по распоряжению одного человека. Человека, которому Тэн доверял почти как себе.
  Почувствовав на себе сверлящий ненавистью взгляд, К"си Вонг на мгновение стушевался, но уже в следующую секунду открыто посмотрел в глаза Сумиёси, и впервые за долгие годы сиккэн увидел за маской беспристрастного безразличия яркий открытый вызов. Глава тайной службы не намеревался как-либо оправдывать свои действия, но и извиняться за них он тоже не собирался.
  - Империи нужно быть крепче и жестче, ей нужно меняться быстрее, - Всевидящее Око Избранника Неба поднялся со своего месте и двинулся к Мао и Императрице. - Я свидетельствую словам, прозвучавшим здесь из уст хозяйки Золотого Дворца, я принимаю их и выношу свое одобрение. Да будет так.
  Члены собрания, большинство которых все еще пребывало на грани шока и паники, ошарашено наблюдали за происходящим. Умирающие чиновники затихали на полу, и только некогда Всесильный Тэн оставался жив, несмотря ни на что.
  - Я также свидетельствую и выношу свое одобрение.
  Сиккэн не стал поворачивать голову, он уже знал, кто именно встал плечом к плечу с предателем Вонгом. Хотя боль, распоровшая дух Сумиёси на части, отнюдь не стала от этого меньше. Джэнг, как и К"си, был не просто ближайшим помощником Тэна, он был членом истинного правительства Империи. Тем, на кого первый советник, казалось, мог положиться всегда, во всем и везде.
  - Распорядитель Мэй, - толстяк Мао Фень благодарно кивнул человеку, который последние полгода по личной просьбе сиккэна "приглядывал" за новоиспеченным тайпэнто. - С одобрения мудрейшей хранительницы Нефритового Трона я прошу вас на время моего правления занять пост верховного придворного советника. У вас достаточно опыта и знаний для того, чтобы справиться с этой работой.
  Последний кусочек головоломки встал на нужное место. У каждого есть слабость и тайная страсть, и каждый может совершить что угодно для претворения в жизнь своей мечты. Чего хочет Джэнг, сиккэн знал уже давно, и даже готовил ему передачу места, собираясь уйти в отставку после войны с Юнь. Но Мао удалось опередить его...
  Чувствуя, как последние силы окончательно покидают его, Сумиёси прикладывал неимоверные усилия, чтобы не закричать от жгучей рези, раздиравшей его нутро. Тэн понимал, что проиграл, абсолютно и полностью, лишившись поддержки именно тех, без кого это предательство не стало бы возможным. Мао оказался умелым противником, сумевшим переманить фигуры на свою сторону разлинованной доски. Торговые дома без сомнений были за тайпэнто, и слова урожденной Гжень, являвшейся спутницей Избранника Неба последние четыре года, были ярким тому примером. Со знатью у Мао были определенные трудности, но семья Синкай и их старые союзники из дома Вейлун, а с ними, скорее всего, и Ханкой, поддержат тайпэнто обязательно. В армейских сословиях все было тоже неоднозначно, но явный сговор с самим дзито-вэй давал опасения предполагать, что Фень поработал над этим заранее. А ведь именно чисткой в подотчетной ему среде новый военный советник и занимался все последнее время. Даже охрана самого Сумиёси, почти полностью погибшая во время расправы с Мори, была набрана заново из людей, которых отметил Фень и проверил Вонг.
  Медленно открыв глаза, из которых струились слезы, умирающий сиккэн мертвого Императора увидел, что все присутствующие смотрят сейчас на него. Похоже, что последнее слово становилось теперь для Сумиёси единственной наградой за все те долгие годы службы, что он пробыл в этих стенах, кроме, пожалуй, желтого бриллианта, все еще венчавшего его круглую шапочку.
  - Империя переживала и большие потрясения. И у нее еще есть достойные люди, которые напомнят вам, почему не следует предавать дух ее законов и традиций. Я не собираюсь уйти так просто. Я буду наблюдать и ждать момента, когда каждому из вас придется проявить свою истинную природу, доказав, что благо Империи для вас не эфемерное знамя, под которым вы добиваетесь собственного благоденствия, а нечто гораздо более важное и неразрывное с понятием долга и чести. Это мое вам проклятье, единственное на какое способен умирающий бюрократ, и единственное, которое достойно того, кто действительно любит свою страну.
  Стиснув зубы, Сумиёси так и остался сидеть на своем возвышении во главе окаменевшего нэйгэ. Его глаза медленно стекленели, а сердце перестало биться спустя полминуты. Но он все же успел стать свидетелем того, как новый регент Империи медленно опустился перед ним на одно колено, склонив голову так низко, как склонял ее до того лишь перед одним человеком. И вслед за Мао, тоже самое сделали Вонг и Джэнг Мэй. Поклона Императрицы Тэн уже не увидел.

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"