Вот, если б все прошли колонной в три ряда
погибшие за эти страшные года.
И вместе с ними всеми и мой дед
ушедший на войну в неполных двадцать лет.
И я бы высмотрел его в этом строю,
и преклонил бы голову свою.
Но только не получится узнать -
их слишком много, чтобы угадать,
чтоб просто это войско переждать...

Идут солдаты - песни не поют
не в ногу, по походному бредут,
и лязгают винтовки за спиной,
по фляжкам с непроветренной водой,
но лица пыльные с бесцветными губами,
нет-нет, да расцветают белыми зубами,
не знавшими ещё зубовный кабинет...
Им ВСЕМ семнадцать, восемнадцать, двадцать лет.

Но только приглядевшись замечаю,
что не идут они, а ковыляют
как бесконечного терпенья старики.
Смотрю, один-то вовсе без руки!
Но не стенает, а приветственно кивает:
"Смотри, потомок, как воюют мужики!".
Другой на сломанную ногу наступает,
но хулиганскую частушку распевает
про медсестру, которая спасет.
А третий с напряженьем взгромождает
над перебитою ключицей пулемёт.
В том под ребром осколок,
в этом минный пот
(инфаркт не хуже снайпера сражает),
а тот и вовсе на носилках в бой идет.

Но молча - не дано им говорить.
и я молчу - мне тоже нечем крыть...

День кончился, колонны не редеют
И думаю, что если посчитать
сколько их было, то ей богу поседеешь
пока пройдет последний из солдат.
И я не вижу деда в том строю.
Он, вместе с прочими бойцами,
смешался с прелою листвой и камышами,
пророс травой еще в родном краю,
еще тогда, когда не побеждали...

Бог с ним, я всех солдат благодарю.