Школьник сидел, рыдая, и размазывал по грязным щекам слёзы искреннего раскаяния. Рядом стояла суровая старуха Ильинична с хворостиной в одной руке и безменом в другой, похожая на сильно постаревшую древнегреческую богиню правосудия. Сходство с Фемидой добавляли казавшиеся почти непрозрачными темно-зеленые очки от глаукомы перемотанные проволочкой. Правда, сидевший напротив участковый уполномоченный милиции капитан Бураков Ф.В. учил (вернее не учил) историю очень давно и в этот момент по определенным причинам больше беспокоился о своих пробелах в области ботаники.
- Так, говоришь, значит, не наркотик? - снова спросил участковый, морщась от утреннего похмелья.
- Нет! - плакал в ответ школьник - он в интернете продается, называется смесь для курения.
- Не наркотик? - зловеще произнесла Ильинична, сжимая безмен, - а чегой-то, тогда Пашка с Сережкой, сказали, что они гуси-лебеди и улетают в дальние края?! Ты что с моими внуками изверг сделал? Вот здесь вот вещественное доказательство!
Капитан перевел взгляд на свой не слишком чистый стол, на котором лежал небольшой полиэтиленовый пакетик c непонятной приклеенной надписью и с каким-то мусором внутри похожим на чай. Он снова взял вещественное доказательство в руки и попытался прочесть похожие на английские буквы.
- Сал..., сал-ва, - слава? - по слогам стал читать капитан, отчаянно вспоминая школьные уроки английского и заодно задастую учительницу англичанку. - Ди-ви-но-рим. Что это за хреновина?
- Ну, берешь сигарету, табак высыпаешь, а эту смесь вместо него - всхлипывая, сказал школьник - и куришь.
- Куришь?- переспросил участковый - это что же, как конопля, что ли или как её, марихуана?
За тысячу километров от Москвы, в деревне Малые Зопки из всех наркотических средств известных Буракову был лишь клей "момент", да и то только потому, что он его в детстве нюхал с соседским пацаном двоечником.
- Нет, - оживился школьник, - про траву я знаю, трава она по другому... - тут он запнулся и замолчал, поняв, что ляпнул что-то лишнее.
- Про траву мы и сами всё знаем, - многозначительно сказал капитан, - у нас тут такие травники живут, вам в Москве и не снилось, - ты лучше про эту, про смесь свою, рассказывай. Куришь её, а дальше что?
- Дальше? - школьник перевёл дух, - ну она так вштыривает, что как будто потом мультики видишь или вроде того.
- Ах, значит, вштыривает? - вдруг встряла старуха - вот я тебе штырем-то по заднице и вштырю! Везут с Москвы всякую гадость. Ты смотри, Василич даже в интернатах продают, это ж до чего народ дошел! Попробовали бы они при советской власти дитям в интернатах наркотики продавать!
- Погодь Катерин Ильинична, - поморщился участковый, имевший более современные представления о нынешних технологиях, - интернет это совсем другое. Это такая штука, - он пощелкал пальцами, - штука такая, там как бы, там короче все можно найти, только через компьютер.
- Знаем мы про всё это. И ваучеры у нас были и акции, - среагировала на его слова Ильинична - всё равно один хрен получили от родного правительства! Ты вот лучше скажи, что с этим иродом наркоманом делать? Что мне его родителям говорить?
Участковый задумался. Было жарко, сквозь растворенное окно светило яркое июльское солнце. Громко жужжа, об стекло бился залетевший с улицы шмель, шмыгал носом школьник, зловеще сопела старуха, и откуда-то издалека, внося свою ноту сельской гармонии, доносился шум трактора. Заводить уголовные дела об употреблении непонятных веществ не было ни желания, ни смысла. Тем более, что у капитана с похмелья сильно болела голова, а холодное пиво было в холодильнике в другой комнате. В памяти некстати всплыла картина вчерашнего вечера, как он участковый уполномоченный, не находясь при исполнении обязанностей, пьяный, стоял прислонившись к Марининому забору и признавался сочувственно слушавшему его кобелю Каштану в неразделенной любви к его хозяйке.
Ему снова стало неловко.
- Так, - многозначительно начал капитан, борясь с тошнотой, неловкостью и на ходу изобретая окончательный приговор.
- Во-первых, парень, - обратился он к школьнику, - курить вредно, тем более тебе еще восемнадцать не стукнуло. А за это твоих родителей или тех, у кого ты сейчас живешь, штрафовать можно. На большую сумму. Понял?
Ильинична со стуком уронила безмен и схватилась за сердце.
- Василич , у меня пенсия маленькая, - взмолилась она,- дай я его лучше выпорю.
- За телесные наказания детей тоже статья имеется уважаемая Катерина Ильинична, - предупредил Бураков. Желание поскорее добраться до пива сделало его жестоким и бессердечным.
- Во-вторых, смесь эту твою, я конфискую. И отправлю на экспертизу в Москву, - капитан строго посмотрел на печального школьника. - А там, что уже скажут, я пока не знаю. Но в любом случае советую с такими вещами не шутить, займись-ка лучше делом, вон, бабуле по хозяйству помоги.
- Так может без штрафов, Федор Васильевич обойдемся? - заискивающе попросила старуха, уже потерявшая боевой пыл, - а то пора мне уже. Куры не кормлены, корова недоена.
- Может, и обойдемся, - участковый спрятал пакетик в верхний ящик стола, - а пока, - он сделал величавый жест, - можете идти. Но имейте в виду, что вы у меня под наблюдением.
Как только за нежданными посетителями закрылась дверь, капитан опрометью бросился к холодильнику.
Холодный вихрь пронесся по комнате, хлопнула дверь, а затем стол вздрогнул от тяжелого удара - это комбайнёр Петрович залихватски утвердил на нем четвертую поллитровку.
- Федя, ты, что там заснул, смотри еще, сколько работы, - Петрович легким тренированным движением руки сорвал с бутылки пробку.
С трудом разлепив веки, капитан приподнял голову с продавленного дивана.
- Петрович, я думал ты уже домой ушел, - с усилием выговорил он. Следующим усилием он принял полувертикальное положение и отряхнул на себе расстегнутый китель от крошек и табачного пепла, - а ты оказывается, за новой слетал. Погоди, я еще огурцов принесу.
С третьей попытки участковый встал почти вертикально, с легким удивление посмотрел на свои грязные босые ноги, недоумевая, куда пропали новые сапоги, а затем отправился за закуской.
Когда он вернулся с тарелкой соленых огурцов, Петрович уже расплескал по стаканам прозрачную жидкость.
- Я смотрю, счмырило..., нет, то есть сморило тебя на последней стопке, - жизнерадостно говорил Петрович, хрустя огурцами, - нельзя, думаю, друга одного бросать. Метнулся домой к своим запасам. Мухой туда, обратно.
- Эх, гибнем мы русские от пьянства, - печально констатировал факт Бураков и сел за стол. Он опёрся на столешницу локтями и осторожно утвердил сверху голову, - сколько пить то можно, печень уже не справляется.
- Федь, главное меру знать, - успокоительно заметил Петрович, - я вот, пока ходить могу, пью. Как только, чувствую, что встать не могу всё, шабаш.
- Ну, ведь можно без водки жить, - гнул свою линию участковый, - представь, сидят, знаешь, на креслах и на диване и рассуждают о разных разностях, чай с вареньем и сухариками. После чаю играют, поют, пляшут. Хорошо ведь, Вася!
- Нет, с чая я пить..., то есть петь, не могу и плясать тоже, - хохотнул Петрович, - Федя брось ты, деды наши с отцами пили вёдрами, а мы что? Давай бери стакан.
Участковый правой рукой враждебно взял стакан и приподнял его на уровень глаз. И так уже двоившийся в глазах Петрович, сквозь стекло и водку стал казаться ещё более многоголовым небритым и веселым чудовищем, наподобие титанов Бриарея и Котта, сторуких порождений матери Земли.
- Мне, вот уже тридцать пять стукнуло, а у меня что? Жена с ребенком отсюда смылась, и правильно сделала, если пью через день, - в доказательство капитан одним глотком вылил в себя водку и стукнул пустым стаканом по столу.
- Бабы, они такие, да, - философски согласился Петрович - только жить мешают нормальным людям. Пей!.., то есть, не пей, - поправился он. - Только и слышишь. Погоди, так у тебя с Маринкой, нынешней, всё же нормально было.
- Было, пока трезвый был, даже свадьбу наметили, - мрачно ответил капитан, засовывая в рот половину соленого огурца, - выгнала уже месяц как, взашей. Мол, пример плохой для её Саньки с Витькой, - он задумчиво похрустел закуской, - а как не пить, если должность такая анафемская, то туда едь, то сюда, то в мороз то в дождь, и везде ж наливают!
- Надо же, - удивился Петрович, повторяя процедуру со стаканами, - и тебе отлуп дала, а ну правильно, у неё же как первый мужик с перепою дуба врезал, так она одна и жила после этого лет пять и алкашей на дух не переносила, а мы же тут все на одно лицо, красные такие одутловатые, - он покачал головой - значит жаже.., то есть даже тебе как, представителю власти при ней пить запрещено. Вон оно как!
Федор печально пожал плечами и икнул.
- Давай закурим Вася, что ли, - он похлопал себя по карманам кителя, задумался, потом полез под стол, ударился головой об ножку и, в конце концов, извлек на свет божий перемятую почти пустую пачку отечественных дешевых сигарет. Попутно капитан определил местоположение своих сапог, они почему-то были на Петровиче, но на каких именно из четырех его ног, он сказать затруднялся.
Закурив последнюю сигарету фильтром вперед, он погрозил Петровичу пальцем.
- Ты, как Вася, в моих сапогах оказался?
Петрович вместо ответа вдруг изменился в лице, дернулся к участковому и выхватил у него изо рта сигарету, вдруг превратившуюся в маленький олимпийский факел.
- Етить, Василич! - ответил Петрович на вопрос капитана, - приехали, покурили! У меня ж тоже кончились!
На несколько секунд капитан погрузился в размышления, пытаясь связать ответ Петровича и свой вопрос о сапогах. Затем просветлев, он беззаботно махнул рукой, уронив погибшую сигарету со стола заодно со стаканом.
- Все нормально Вася, у меня махорка в столе есть, в верхнем ящике. - Федор сделал попытку приподняться, - сейчас принесу.
Петрович, посмотрев на убитых об пол сигарету и стакан, вдруг обеспокоился.
- Нет, Федя, ты лучше посиди. Я сам принесу.
- В верхнем, говоришь? - донесся голос Петровича из соседней комнаты, - вижу, тут какие-то кулечки, пакетики.
Через минуту вернувшийся Петрович уже сворачивал гигантскую козью ножку.
- На, держи, я пока себе вторую сделаю. Только смотри фильтр не скури, - он довольно заржал, - или выпить сначала, потом покурить, - вдруг засомневался Петрович, - эх, ладно, сначала выпьем, - благополучно решил он главный вопрос своего мироздания и мелодично позвенел бутылкой. - Опа, так ты ж стакан раскокал! Будешь из моёго?
Капитан хотел ответить, но почему то не смог. Сделав третью или четвертую затяжку, он вдруг понял, что зря курит, высунувшись на улицу, потому что урок уже начался и надо срочно возвращаться в класс. Он быстро юркнул за последнюю парту и стал слушать учительский голос, который казалось, наполнял собой всё окружающее пространство: "Ниже болота, в недалёком расстоянии от него, есть храм Аполлона Тегирского с оракулом, недавно умолкнувшим, но находившимся в полном блеске до времён Персидской войны'
- Что Федя, допился,- услышал капитан голос из окружающего его белесого тумана, - ну вот, готово, белая горячка.
Голос был знакомым и от этого туман начал рассеиваться. Федор обнаружил, что он лежит горизонтально, но почему-то не может пошевелиться.
- Забодай, меня Минотавр - ругнулся участковый, - во имя Аида, где я и что со мной?
- Лазарь Семёнович, он опять бредит, - раздался теперь уже женский голос, тоже знакомый капитану.
- Спокойно Маша, - мужской голос вдруг превратился в деревенского фельдшера Шнеерсона, выплывшего на участкового из остатков белого тумана. Сам фельдшер, так впрочем, и остался белого цвета, вероятно потому, что был на работе. Он сидел на стуле, протирая полой халата очки, и сочувственно смотрел на Федора. Рядом стояла медсестра Мария Степанова, его помощница и любовница в одном лице и тоже смотрела на Федора, но уже несколько осуждающе.
Капитан, наконец, сообразил, что он находится в местном фельдшерском пункте, лежит на кушетке и почему-то привязан к ней ремнями. Чуть повернув голову, он увидел стоящую рядом капельницу, на которой болталась какая-то пластиковая клизма, откуда куда-то вниз уходила синяя трубочка. Скосив глаза вбок, он увидел, что трубочка заканчивалась в повязке на его руке. Окна в комнате были прикрыты шторами, сквозь которые пыталось пробиться полуденное солнце.
Федор попытался собраться с мыслями, к тому же, ему было как представителю власти немного неудобно перед присутствующими представителями здравоохранения. Если бы это было возможно, он, конечно, предпочел бы очнуться где-нибудь в другом месте, хоть под железнодорожной насыпью, но без свидетелей. Голова у него была странно легкая и как будто звенела, что было совсем не похоже на обычные симптомы похмелья после их с Петровичем пьянки. Стоп! Значит точно, они пили с Петровичем, а потом...
Потом в голове у капитана начиналась полнейшая муть. Какие-то медные трехногие штуки из которых шел дым, дома с колоннами, как перед зданием сельсовета, но только не с двумя, а по всему кругу, бородатые недовольные люди в коротких халатах, да еще много, много чего.. Эти люди чего-то хотели от капитана и грозили ему запрещенным холодным клинковым оружием.
Федор вздрогнул, встряхнул головой и жалобно посмотрел на фельдшера.
- Шнеерсон, это ты? Что здесь происходит? - он сделал попытку высвободиться, - ты зачем меня к кровати привязал?
Фельдшер надел очки и переглянулся с помощницей. Та в ответ пожала плечами.
- Ну-с, ты Федя, я смотрю, вроде очнулся, - он встал со стула, подошел к участковому и наклонившись стал посапывая, расстегивать ремни, обдавая капитана легким запахом перегара. - Особенно-то, ничего не произошло, как говорится, и не такое видали в Малых Зопках. Но Фёдор, дорогой мой человек, надо же знать меру, зачем до белой горячки себя доводить. Утром выпил, весь день свободен, ну а вы с Петровичем? Взрослые люди, один участковый милиционер, другой уважаемый комбайнер, - он аккуратно вынул катетер из руки Фёдора и приложил туда ватку, смоченную спиртом, - вот так, теперь прижми.
Участковый милиционер сел на кушетке, спустил ноги на пол и пошевелил грязными босыми пальцами. Сапогов его рядом видно не было, очевидно их тайну до сих пор хранил уважаемый комбайнер Петрович.
- А как я здесь- то оказался? - спросил он, стараясь не встречаться взглядом с помощницей фельдшера.
В ответ на это вопрос Лазарь Семёнович, сочувственно улыбаясь, рассказал целую леденящую душу историю. Началось всё с того, что ровно в двенадцать часов ночи из поселкового отдела милиции, где, стало быть и происходило злоупотребление алкоголем, выбежал совершенно безумный Петрович в сапогах и с диким рёвом побежал по деревне. "Сначала подумали, что может смертоубийство какое случилось. Где сейчас Петрович? Да дома, у жены под присмотром. Когда про тебя спрашивали, сразу белым стал и отключился. Сейчас, вроде, в порядке, но рассказывать ничего не хочет, дрожит только ". "Ну-с, собрались, вызвали фельдшера, то есть меня, зашли в участковый отдел милиции, а там...", эскулап сделал эффектную паузу. А там оказывается в позе Ленина на броневике стоит Федор Васильевич на столе и толкает речь, размахивая руками, причём на голове, значит, алюминиевая миска, на плечах штора как накидка, а в руке гардина от шторы. Ну, прямо Александр Македонский перед сражением. Все конечно застыли как вкопанные перед таким зрелищем, " Ну, а мне-то диагноз почти сразу стал ясен, особенно когда я бутылки пустые увидел, но что самое странное Федя, говоришь ты, а никто не понимает, хотя чувствую язык мне твой чем-то знаком. А потом то я сообразил, по гречески ты Федя шпаришь, как самый натуральный грек! ".
Капитан ошалело уставился на Лазаря Семёновича.
- Ка-ак, кто? - переспросил он.. - Шнеерсон, ты что издеваешься? Я отродясь, ничего окромя русского матерного не зна.., - неожиданно он поперхнулся и в его памяти снова запрыгали картины бородатых людей с мечами. " А это тогда откуда?" вспотев от страха, подумал он.
Фельдшер не заметив заминки, продолжил рассказ, но уже не о вчерашнем происшествии, а почему-то о своей молодости, когда его еще не выгнали из медицинского института. Мол, тогда к ним по обмену приезжали греческие студенты и студентки и теперь он, Лазарь Семёнович может узнать греческую речь, даже если его внезапно разбудят ночью, что собственно вчера почти и произошло. И что, мол, во время студенческих вечеринок подвыпившие гости декламировали хозяевам свои "Илиады" и "Оддисеи", ну точь-в-точь, как ты Федя вчера. А пили они не меньше русских, да ещё своей ракии с собой понавезли, которая двойной дистилляции. Она с ног валила, почти как спирт, потому что, двойная перегонка, это тебе не...
Капитан сжал голову руками и потер лицо ладонями. "Всё, нафиг, больше ни рюмки. Ни грамма больше! Это же надо как опозорился!". Он пригладил взъерошенные волосы "Ну с греческим то понятно, это, наверное, сам фершак косой был с вечера, вот и почудилось ему" решил для себя Фёдор, старательно отгоняя от себя предательские мысли, от которых его бросало в холодный пот.
- Подожди Семеныч, - прервал он увлёкшегося своими воспоминаниями фельдшера, который уже рассказывал зардевшейся Маше, как будет по гречески слово "я тебя люблю", - подожди, про любовь. Ты расскажи, дальше что было.
Лазарь Семенович нахмурился:
- Дальше? - отвлекаясь от сладостных воспоминаний молодости, переспросил он. Капитан кивнул. - Дальше, взяли тебя, в твою же штору завернули, потому что ты всё время вырывался, и отнесли в медпункт, благо он недалеко от отделения милиции, чтобы провести весь комплекс реанимационных мероприятий. Положили, привязали, поставили капельницу. - Хотя странно конечно, - фельдшер почесал подбородок, - вроде и классика, алкогольный психоз, а вроде и нет. И пили вы не неделю. И греческий этот твой. И на вид ты чересчур бодренький. Даже не знаю. Но Фёдор Васильевич, скажу тебе прямо, пока воздержись. Совсем. Хотя бы месяц.
Участковый замотал головой.
- Не-ет, Семеныч, к черту эту водку. Хватит. Завязал.
Лазарь Семенович в сомнении переглянулся с Машей.
- Ну что же, Федя, - осторожно сказал он, - медицина против этого не возражает, по крайней мере, сейчас.
Его прервал шум в передней. Раздался стук в дверь и на пороге комнаты показался Леха, местный восемнадцатилетний добровольный помощник участкового. Следующей весной его должны уже были забрать в армию, после чего Леха твёрдо собирался поступать в школу милиции. А пока у Фёдора не было преданней и расторопней помощника. Иногда в беседах с Лехой, капитан пророчил тому генеральскую карьеру.
Сейчас Леха имел озабоченный вид и держал в руках сапоги участкового.
- Фёдор Васильевич, вы как, в порядке? - он окинул цепким профессиональным взглядом всех присутствовавших в комнате, - здравствуйте всем. Там в Больших Зопках, бабку ночью стукнули и ограбили, только что оттуда парни приехали на мотоцикле к нам в отделение. Надо ехать смотреть.
Капитан представил себе разгром в своем отделении милиции и мысленно застонал.
- Что они, у нас уже сидят?- старательно безразличным тоном спросил он, натягивая сапоги.
- Ну да, - Леха перехватил взгляд участкового, - да, вы не беспокойтесь, я всё прибрал.
Федор облегченно вздохнул.
- Бабуся живая? - спросил он.
- Да вроде да, отлёживается.
- Так, - участковый поднялся с кровати, вернувшись в привычную колею своих забот, - Лазарь Семенович, поехали с нами, может твоя помощь потребуется, - оказавшись около Лехи, капитан благодарно пожал ему предплечье, - а мы пока бегом в отделение и машину заведем.
Фельдшер согласно закивал головой.
- Айн момент, Маша собери мне чемоданчик, на черепно-мозговую тему.
Через полчаса старенький милицейский уазик уже трясся по заросшей травой грунтовке, в направлении деревни Большие Зопки, сопровождаемый мотоциклетным эскортом.
Был глубокий вечер, но в поселковом отделении милиции ещё горел свет. Капитан Бураков, окончательно оправившийся после вчерашнего и его верный помощник Леха, сидели в кабинете участкового, старательно заполняя многочисленные бумаги и приводя в порядок все протоколы дознания, обыска, предъявления опознания и прочие по делу о разбое в деревне Большие Зопки.
Снизу из подвала, где была камера предварительного задержания, доносились поочередно, то крики, то угрозы лишить всех жизни, то разудалые блатные песни задержанного подозреваемого.
Само по себе дело было несложное, старушку божий одуванчик, стукнули ночью сзади поленом по голове, когда она по своим старушачьим делам вышла из дома. Жила она одна, поэтому нашли её только утром соседи обеспокоенные мычанием недоенной коровы. Из дома пропали все сбережения старухи и старые золотые украшения времен её молодости. Бабушку привели в чувство, потом ей оказал помощь Лазарь Семенович, но участковому добиться от нее внятных показаний не удалось. Она даже не запомнила, когда выходила из дома.
Круг потенциальных преступников удалось очертить почти сразу. В этот вечер в деревне у себя гуляли два брата Вовкадун, уже неоднократно судимые и нигде не работающие личности. Естественно, оба, как люди с уголовным прошлым, сразу ушли в глухую несознанку, что, мол, сидели, пили и никого не трогали. Свидетелей противного не нашлось, даже наоборот сожительница младшего брата сообщила, что действительно всё было тихо, мирно. Капитан как тоже человек с опытом, сразу понял, что его водят за нос, поэтому он быстро арестовал младшего Вовкадуна, за шум после одиннадцати часов вечера, отвез к себе в отделение и запер на время в камере.
Фёдор работал споро и даже с каким-то необычным для него удовольствием, лишь иногда делая паузы, чтобы потрясти кистью и дать отдохнуть руке от писанины. Леха же наоборот казался недовольным, медленно выводил закорючки и часто останавливался. Наконец, он не выдержал.
- Что это за работа такая в милиции, весь день только и делаем, что пишем, - он раздраженно бросил ручку на стол.
- А что ты хотел, погоню и перестрелку? - спросил капитан, поднимая голову.
Леха сделал жест, как бы говорящий, что он был бы не против.
- Ну, брат, лучше без этого - хмыкнул Фёдор.
Леха с сожалением пожал плечами.
- А с этим, задержанным, Федор Васильевич, вы, что делать будете?- спросил он, - у нас же нет ни улик прямых, ни свидетелей. Зачем нам его арестовывать, все равно же завтра отпускать придется.
- Эх, Леха, как же ты детективом стать собрался? - снисходительно улыбнулся участковый, - смотри, улик прямых и, правда, нет, но эти братовья наверняка же о чем-то договаривались, чтобы показания похожие давать. Поэтому я их и разделил на время. Буду допрашивать поочередно, ловить их на нестыковках. Наверняка они преступление загодя не планировали, иначе бы и пить гулять не сели. Это же сразу на подозрение наводит. Другое дело, если бы они тихо себя вели. Правда, я думаю, что пока мы доказательную базу накопим, от старухиных сбережений один пшик останется. Кстати, а золото её, может и всплывет где-нибудь, за бутылку самогона.
- Ну, а если, не всплывет или не будет у них нестыковок? - предположил Леха.
- Ну, тогда, висяк будет, погрустнел капитан, - у нас не Англия, где по каким-то там дэнэка можно преступника найти, если он просто в машине посидел. А здесь на русском полене после дождя, даже отпечатков пальцев не сыщешь.
Федор потянулся и посмотрел на часы.
- Ого, без двадцати двенадцать, - он положил ручку на стол и потер глаза, - давай Алексей, иди-ка отдыхай, я тут уж сам как-нибудь закончу. Приходи завтра в девять утра, возьму тебя на допрос. Только будешь просто сидеть, молча и слушать, договорились?
После того как довольный Леха убежал домой, капитан ещё некоторое время просидел, доканчивая бумажную работу и одновременно размышляя над завтрашним допросом, на чём конкретно подловить подозреваемого. Фёдор искренне радовался, что случившееся дело, не дает его мыслям возвращаться к событиям прошедшей ночи.
Затем он вспомнил, что уже несколько часов не курил. В носу вдруг защекотало от острого желания поскорее затянуться табачным дымом. Капитан похлопал себя по карманам в поисках сигарет, но нашел только коробок со спичками. Он посмотрел на столе, посмотрел в ящиках стола, но кроме недокуренной вчера самокрутки в верхнем ящике не нашел ничего. " Хорошо Леха убирался, поскидал просто всё в стол", хмыкнул участковый. Он аккуратно вытащил самокрутку, поправил при помощи слюней некоторые дефекты, подтянул поближе пепельницу и чиркнул спичкой.
Вкус у дыма был резкий острый, не похожий на вкус обычной махорки. " Что за чёрт", капитан закашлялся, но храбро повторил попытку затянуться. После третьей затяжки, он выругался, сплюнул на пол.
-Что такое, нормальный же был табак? - сказал он вслух, - заплесневел он что ли? - и недовольно затушил окурок в пепельнице, - эх, и пить нельзя и курить нечего. Он устало откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Почему-то стала кружиться голова, и зазвенело в ушах. Решив, что это от усталости, капитан вознамерился перед окончанием работы чуть-чуть передохнуть.
В какой момент, Федор вдруг ощутил, что в комнате он не один, он не запомнил. Но открыв глаза и подняв взгляд, он увидел, что напротив него, перед закрытой дверью и лицом к нему стоит нектои пристально вглядывается в капитана.
Участковый почувствовал, что у него отнимаются ноги, "Что за нах... Опять?! Белочка?!!" пронеслось у него в голове, пока его правая рука непроизвольно потянулась к кобуре, висевшей на соседнем стуле. Некто стоял молча и смотрел на капитана, как бы ожидая продолжения действий с его стороны. Сверху странную фигуру венчал античный шлем, как в старом советском фильме "Джентльмены Удачи", но стального цвета закрывающий почти все лицо. Дальше вниз шла сверкающая броня в форме накачанного мужского торса, которая была почему-то заправлена в ватные зеленые штаны. Наряд довершали блестящий солдатский ремень, черные резиновые сапоги и какое-то подобие включенного фонаря в левой руке пришельца.
Капитан судорожно сглотнул:
- Это что за?..- не то сказал, не то подумал он - вы, кто?!!
- Я, Сфинкс, - не разжимая губ, каким-то непонятным участковому способом сообщил некто.
- Сфинкс? - Федор ошалело смотрел на пришельца, - это что, тот, который всё время спрашивает?
- Cегодня не спрашиваю, сегодня отвечаю, - последовал безмолвный ответ.
Следующий вопрос капитана нельзя было назвать слишком умным, но он должен был задать его, чтобы невзначай не сойти с ума.
- А, почему ты..., вы в таком вот виде? - он изобразил рукой в воздухе полукруг от шлема до сапог визитера.
- Да потому, что пить тебе Федя надо меньше, только и всего, - по-простому ответил Сфинкс, внезапно оказываясь рядом с участковым и беря его за руку.
- Я сегодня не..., - начал было Федор, но к своему ужасу вдруг ощутил, что отрывается от стула как невесомая пушинка. Свободной рукой Сфинкс прилепился к капитану, и выставив вперед свой светильник, засиявший ярким желтым светом, повлёк Федора, прямо по воздуху к выходу из кабинета. - Сегодня не пил, а со вчерашнего еще осталось, - пояснил Сфинкс, - протаскивая участкового сквозь закрытые двери, на свежий ночной воздух, - скажи спасибо, что я не обидчивый, прибыл бы вместо меня сирруф, показал бы он тебе Вавилонскую Башню.
Оказавшись на высоте десяти-пятнадцати метров над землей, капитан боязливо поджал ноги. Высоко в небе стояла полная луна, посёлок Малые Зопки мирно спал, а освещенные фонарные столбы на центральной улице отбрасывали резкие тени. Никого не было на улицах, и никто не замечал две человеческие фигурки, висевшие над поселком.
Обнаружив, что законы гравитации пока на него не действуют и падать вниз он не собирается, Фёдор немного пришел в себя. Сфинкс держал его за руку и как будто осматривался вокруг.
- Так это значит, всё-таки от водки? - робко спросил капитан, - белая горячка, да?
- Это от того Федя, что не стоит смешивать в кучу разные вещи, - назидательно сообщил Сфинкс, устремляясь, в каком-то лишь ему одному известном направлении и увлекая за собой участкового, - так, можно не то что в древнюю Грецию, в другую галактику улететь можно на миллиард лет вперед, а оно тебе надо?
В этот момент у Федора была железная уверенность, что, конечно, не надо и что хорошо бы вернуться домой, где он с момента возвращения будет вести трезвую и непорочную жизнь. Но пока что под его ногами, где-то внизу, в лесу вилась освещенная луной грунтовая дорога, и мерцал желтый свет в руке его провожатого.
- Есть Федя в тебе потенциал, есть, - продолжал втолковывать Сфинкс, - но надо же всё делать постепенно, шаг за шагом, - а то ведь это надо же, знаменитый на полмира оракул, можно сказать бренд, и люди пришли серьезные царского рода, совета просить про войну с Персией. А тут на тебе, невменяемый милиционер. Конечно, все разозлились, народ там вспыльчивый.
- Прибыли, - удовлетворенно сказал Сфинкс, опускаясь с капитаном, на чьем-то заднем дворе, возле покосившегося сарая и дровяной поленницы.
- Куда?- участковый недоуменно озирался, - где это мы?
- Куда ты собирался, туда и прибыли - несколько раздраженно ответил Сфинкс,- всё Федя, дальше теперь сам разберешься, а у меня и так дел вагон.
- Эй, подожди, - отчаянно воскликнул капитан, - но зеленоштанный призрак уже исчез. - И пей меньше-е-е, - донесся напоследок до Фёдора далекий голос.
"Да, я и так, бросил, с утра ни капли" - с досадой подумал участковый, и вдруг насторожился, ему послышался неясный шорох. Через секунду он услышал звук шагов и голоса, а еще через мгновение капитан остолбенел. В круг лунного света возле сарая, внезапно вышли две знакомые фигуры, в которых Федор с изумлением опознал обоих братьев Вовкадун, в том числе и младшего, который должен был сидеть сейчас, по всем понятиям, у него под замком в отделении милиции.
Но самое удивительное, было впереди, когда до участкового донеслись слова их разговора. "Ты бабусю, не тово? Не с концами?.., Да вроде нет, чухалась. Ну, смотри деньги пополам и золото. Да не менжуйся, надо сначала пару дней тихо посидеть..., Положь, пока сюда в поленницу, доской прикрой..., А это, не пропадут? Дурак, банка же стеклянная, что ей будет ".
Пока капитан, раскрыв рот, смотрел на это зрелище, братья успели спрятать награбленное в поленницу, поссориться и помириться за дивиденды, и в итоге решили немного отметить дельце, "но так, чтобы не шуметь и чтобы никто не видел, а потом сразу спать".
Вдруг старший насторожился, и повернулся в сторону, где находился Фёдор, " Чего-то не пойму я, кто там шарится?.., Вроде кошка сидит - А ну пошла!" Через мгновение прямо в лоб участковому полетело осиновое полено. Он заорал, дернулся и... с размаху стукнулся лбом об стол в своем кабинете. Тут же антикварные ходики на стене стали бить двенадцать часов.
Несколько секунд Федор ошалело озирался вокруг, потирал лоб, на котором формировалась приличная шишка и слушал бой часов.
- Так это что, сон был? - разочарованно, но одновременно и облегченно протянул участковый, - да, нет, какой же сон, - он снова, как наяву, увидел летящее в него полено. - А если задержанный сбежал! - капитан вдруг вскочил и сшибая стулья, понесся в подвал. Но там было всё спокойно, подозреваемый, устав за вечер, мирно и громко храпел на лежаке.
Обратно к себе в кабинет Фёдор поднимался гораздо медленнее, потирая шишку на лбу, и напрягая изо всех сил свои умственные способности, пытался понять, что же это с ним такое происходит и не пора ли уже на пенсию. То ли у него действительно белая горячка, то ли он просто с ума съезжает, то ли... внезапно новая мысль промелькнула в его голове.
Вернувшись в кабинет, он сел за стол и несколько секунд сидел размышляя. Затем резким движением он почти до конца выдернул верхний ящик стола. Среди множества предметов валявшихся там, в глаза ему сразу бросился, тот самый пакетик, ещё месяц назад конфискованный у юного наркомана школьника. Пакет был пуст, как минимум, на две трети. Еще не веря в свою догадку, Фёдор потянулся к пепельнице за остатками самокрутки.
- Ну, Петрович, ну сукин ты сын, - вырвалось у капитана, когда он понял, каким содержимым наполнял уважаемый комбайнер, злополучную козью ножку. - Хорошо хоть, вместе с табаком, а не чистого зарядил. - Федор трахнул кулаком по столу, - это я из-за него, значит, по космосу летаю! Ну, держись, Петрович, встречу, убью. Чуть ведь наркоманом меня не сделал.
Прошло два месяца. Наступил сухой и жаркий сентябрь. Давно уже было закрыто дело об ограблении старушки. Преступные братья Вовкадун были изобличены с поличным. Стеклянная банка со сбережениями бабушки была торжественно извлечена в присутствии понятых из поленницы. Правда там не оказалось золотых украшений, и капитан, связав этот факт с отсутствием сожительницы младшего из преступников, отправил погоню, за рейсовым автобусом в райцентр. Леха, так ждавший возможности отличиться в бою, блестяще провел погоню и задержание преступной сообщницы, правда, без перестрелки, о чем потом он немного жалел. А младший Вовкадун ещё раньше на допросе написал явку с повинной, присовокупив, что, мол, в эту деревню после отсидки он больше не вернется, и что проще в Москве банки грабить, чем с ясновидящим капитаном связываться. В деревне Большие Зопки наконец вздохнули спокойно избавившись от братьев притягивавших асоциальные элементы со всего района, а авторитет всегда трезвого и деловитого участкового Фёдора Васильевича Буракова достиг немыслимых высот. Даже Марина перестала презрительно посматривать в сторону капитана, как не оправдавшего её надежд, но всё равно в гости на чай, пока приглашать не торопилась. Жена же комбайнера Петровича стала относиться к Фёдору с почтением переходящим в почти обожествление, потому как, пить её муж перестал сразу после той ночи, когда выбежал с диким рёвом из отделения милиции. Сам же уважаемый комбайнер Петрович при встрече с участковым, всегда старался перейти на другой конец улицы, по-видимому, боясь лишиться последних жизненных удовольствий, ну а Фёдор, в свою очередь, благоразумно хранил в тайне секрет его самокрутки.
Седьмого сентября, утром, участковый как обычно сидел у себя в кабинете, готовясь после обеда выехать по делам в район. Перед ним на столе стоял стакан крепко заваренного чаю и лежало письмо из Москвы, которое пять минут назад, занесла местная хромоногая почтальонша Беляшова.
Послание было от его московского родственника, троюродного племянника, тоже Буракова, только Василия Васильевича, также капитана милиции. Участковый уже давно ждал от него письма, и вот, наконец, оно лежало перед ним.
Отпив глоток чаю, Фёдор аккуратно вскрыл письмо. Оттуда вывалилось два листка, один рукописный небольшой, и второй покрупнее, отпечатанный на принтере. Написанная от руки часть и была собственно посланием от московского родственника.
Фёдор начал читать.
Быстро просмотрев обычные приветы всем родственникам и мелкие бытовые новости от племянника, капитан добрался до информативной части, которую ждал больше всего.
"А шалфей этот уже запретили заодно со всеми остальными курительными смесями, так как молодежь приходит на некоторое время в безумный вид после их употребления, ну, а настоящих наркоманов он не интересует, так как "кайфа" не дает. Но всё равно поместили под запрет, подальше от дурной школоты. Поэтому если увидишь это у кого, можешь смело конфисковывать и дело заводить. Я вообще, если честно не специалист, но есть у меня знакомые заумные люди, которые могли бы тебя просветить. Они мне кое-что собрали в печатном виде на втором листе, но не знаю, насколько полезной эта информация для тебя окажется. Довольно всё это далеко от реальной жизни, в которой мы живём".
Капитан отложил первый листок и схватился за второй.
"Salvia Divinorum или шалфей предсказателей, вид растений рода Шалфей, в который также входят шалфей лекарственный, шалфей мускатный и прочие. Шалфей, крупный род многолетних травянистых растений и кустарников семейства Яснотковые (Lamiaceae). Представители рода распространены во всех частях Старого и Нового Света".
- Вроде оно, - в сомнении, сказал сам себе участковый,- по крайней мере, название совпадает.
"Из листьев Salvia Divinorum получают психоактивный галлюциноген диссоциативного свойства. Эффективными действующими на психику веществами шалфея предсказателей являются сальвинорин-А и сальвинорин-В, относящиеся к группе дитерпенов, являющихся сложными органическими соединениями. Действие сальвинорина-А обусловлено селективным активированием опиоидных каппа-рецепторов. "
- В рот мне ноги, - раздраженно пробормотал Фёдор, силясь понять смысл текста, - по русски нельзя было написать? Я им что академик? - он задумался, - опиоидных..., это что наркотик получается? Ой-ой.
"Шалфей предсказателей смело можно отнести к числу мифических растений. Это растение многолетнее, растущее на одних и тех же местах. Его родина до сих пор до конца не определена. Описание этого растения можно встретить в древних источниках самых разных народов земли. Им издавна пользовались оракулы и прорицатели...".
- Так, а это уже понятнее, - Фёдор пробежал глазами дальше.
"Шалфей прорицателей не является наркотическим средством или транквилизатором. Он меняет Ваше сознание и может предложить многое: удивительные временные эффекты, достоверное чувство полёта, магические путешествия, волшебство, ясновидение прошлых и предсказание будущих событий".
- Значит, не наркотик всё-таки, - снова засомневался капитан, - ага, а здесь что?
"Если употребить шалфей предсказателей неосторожно, не думая, особенно в сочетании с алкоголем, он может очень круто обойтись с Вами"
Фёдор отложил лист и надолго задумался. Последняя прочитанная строчка била не в бровь, а в глаз. "Ну ладно, хоть обошлось, тем более виноват не я, а Петрович", в конце концов, решил он. Капитан встал и подошёл к висевшему на стене, рядом с портретом президента, небольшому зеркалу. В нем (в зеркале) тут же отразился молодцеватый мужчина в новой с иголочки форме и галстуке, с приглаженными тёмными волосами, со здоровым цветом гладко выбритого лица и без кругов под глазами. А небольшая седина на висках, появившаяся ровно два месяца назад, его даже красила и придавала мужественный вид. " С другой стороны, всё ведь на пользу пошло", капитан поправил галстук и снисходительно посмотрел на президента. "Но Федя, всё равно, употреблять шалфей этот, осторожно там, или думая, ты точно не будешь, седины тебе и на висках хватает, а на всёй голове её заводить, пока ещё рановато".
Вернувшись к столу, он сел, аккуратно сложил листки обратно в конверт, подумал и вытащил рукописный листок от племянника и положил отдельно на стол. Открыв верхний ящик стола, капитан отыскал в нем, в самом углу в укромном месте, тот самый полиэтиленовый пакетик, взвесил его на ладони, потом посмотрел сквозь него на свет и со вздохом облегчения, наконец, высыпал его содержимое, в корзину для бумаг. Шалфей скользнул туда с еле слышным прощальным шорохом, а вслед за ним вниз полетели разорванные на мелкие кусочки остатки конверта и самого письма.
Из района участковый вернулся поздно, где-то, в десять часов вечера, когда на улице уже стемнело. Его сразу удивило и насторожило присутствие небольшой толпы местных жителей около отделения милиции. С неприятным предчувствием Фёдор остановил обляпанный грязью уазик, заглушил мотор и выключив фары, выскочил из машины. Все как будто ждали его появления.
- В чем дело, товарищи? - нарочито громким голосом спросил Фёдор, хлопнув дверцей машины, - по какому поводу собрание?
Вперед вышла жена Петровича:
- Федор Васильевич! У Маринки Нечаевой, дети в лесу пропали! - всплеснув руками, вдруг заголосила она. Вокруг неё тут же загомонила толпа, "Утром ушли и пропали..., Сидит, плачет..., Вчера Сидорыч медведицу в лесу видал..., Да не вчера, а позавчера..., А какая разница?.., Да, уж тебе нет разницы, ты ещё с третьего дня шары свои залил!".
- Так, стойте, - пресек разговоры участковый, - где она? Ну, Нечаева.
Кто-то показал рукой на его же отделение милиции. Фёдор только сейчас заметил, что в окнах горит свет.
- Товарищи, прошу пока не расходиться, - участковый задумался на секунду, - и ждите здесь. Если дети в лесу, то потребуется ваша помощь.
- Так ночь на дворе, - возразил кто-то.
- Ну и что же? Сейчас мы распределим добровольцев по партиям, чтобы времени зря не терять, а завтра часов в шесть утра сразу выйдем на поиски.
Он быстро поднялся на крыльцо, открыл дверь и зашел внутрь дома. Уже из коридора Фёдор увидел в своем кабинете верного Леху утешавшего всхлипывающую Марину. За неимением большого утешительного словарного запаса, он просто гладил её по плечу.
- Федор Васильевич, - облегченно воскликнул Леха, увидев участкового, - слава богу! Сидим здесь, вас ждем. У Марины дети в лесу заблудились.
- Знаю, - бросил Фёдор, заходя в кабинет. - Марина, обещаю, сделаем всё возможное, всех найдем, - он кинул свою походную сумку на пол.
Молодая женщина, сидевшая на стуле, с надеждой подняла на него заплаканные глаза, продолжая терзать руками мокрый от слез платок.
- Ждала их к обеду, нету. Вечер, нету. Ночь уже на дворе..., - слезы снова потекли у неё из глаз, - Федечка, найди их. Я что угодно для тебя сделаю.
- Гм, - капитан с трудом подавил в себе желание, пользуясь случаем, снова попросить её руки, - Марин, не убивайся так, завтра уже их к тебе приведем живыми и здоровыми.
Он подошел к ней ближе, взял её за руку как ребенка и пересадил на диван. Потом отправив Леху за стаканом воды, он сел с ней рядом и посмотрел Марине в лицо:
- Марин, теперь попробуй немного успокоится, а потом постарайся как можно подробнее вспомнить, когда ушли дети, куда они собирались, во что были одеты и что у них было с собой. Это нам может сильно пригодиться.
На четвертый день безрезультатных поисков, с привлечением десятков людей, вертолётов МЧС, когда Марина уже вся почернела от горя и почти перестала разговаривать, капитан, наконец, решился.
Леха, забежавший на ходу в кабинет участкового, доложить, что дети пока не найдены, а МЧС собирается сворачивать поиски, застал своего начальника за странным занятием. Расстелив на полу кабинета старые газеты, участковый, с видом сумасшедшего золотоискателя, собирал и сортировал на них какие-то крупинки из кучи бумажного мусора. Тут же стояла и перевернутая вверх ногами корзина для бумаг. Вид у капитана был крайне сосредоточенный.
- Что ты, что ты, я сам! - замахал на него правой рукой участковый, в это же время, рассматривая на своей левой ладони, нечто, похожее на мелкие чаинки.
Крайне осторожно переложив их в маленькую кучку, справа от себя, он поднял взгляд на помощника. Капитан улыбался.
- Повезло нам Алексей!
- Повезло? - переспросил Леха, подумывая, не сошел ли снова с ума его начальник, - а в чем повезло?
- В том, что уборщица приходит только по понедельникам! - участковый счастливо рассмеялся.
За окном шел крупный снег, уже далеко не первый в декабре. На улице было холодно, но дом был натоплен до субтропических температур.
Пока еще капитан, но в скором времени уже майор, Фёдор Васильевич Бураков, лежал в одних трусах, наслаждаясь теплом, на широкой двуспальной кровати и вертел между пальцев новое обручальное кольцо. В углу громко бормотал телевизор, где жизнерадостный телеведущий, с экрана предлагал поучаствовать в новой государственной лотерее "дамы и господа, угадывайте семь цифр из сорока девяти и главный приз квартира в Москве или эквивалентная её стоимости денежная сумма, ваши!". Фёдор зевнув, убавил звук до минимума.
Скрипнула дверь, на пороге комнаты показалась его супруга, с животом, мягко круглившимся под ночной сорочкой. Фёдор вздрогнул и уронил кольцо на одеяло.
- Опять с кольцом играешься, дитё малое? - строго спросила жена, - ведь потеряешь же, в конце концов.
- Марина, я же милиция, - успокаивающе произнес Фёдор, - разыщу, от меня ничего не скроется.
Жена, прошла в комнату и присела на краешек кровати, поглаживая живот.
- Да уж, разыскивать ты умеешь, - призналась она, погладив его по голове, - я за Саньку с Витькой каждый день тебе спасибо говорю, пока ты спишь. И как же ты все-таки догадался?
- Что они спелеологами стать решили? - участковый подвинулся поближе к жене, - Марин, сто раз же уже рассказывал. Говорил тогда с дедом с этим, Сидорычем, а он вспомнил, что пещеры старые есть ниже по реке. Я и подумал, что плот они сделали и уплыли. Было бы всё нормально, но кто ж знал, что они в колодец там провалятся, со всеми вещами, а плот дальше уплывёт.
- Говорила я с дедом твоим, не помнит он такого разговора.
- Ну, Марина, тебе бы следователем работать, - подпустил лести капитан, - да высыпался у него из головы, весь наш разговор, да и все.
- Ага, а про пещеры не высыпался за пятьдесят лет,- она дала ему ласковый подзатыльник, - ну, темнила ты мой.
- Марин, а ты погодков спать уложила? - попытался сменить тему Фёдор, запуская правую руку в сорочечные глубины, - а то мы тут могли бы кое-что успеть, - промурлыкал он.
Жена шутливо шлепнула его по руке, - вон, успел, - сказала она, показывая на свой живот, - третий месяц уже. На что жить в следующем году будем? - она осторожно легла на спину.
Капитан обнял жену за плечи.
- Ну, майора мне дают, к Новому году, я ж теперь лучший участковый в районе. Значит, зарплату прибавят. А может, поближе к Москве переведут. Или вон, - Фёдор показал на экран телевизора, - может, в лотерею выиграем квартиру в столице. Знаешь, сколько там она стоит?
Звонкий смех был ему ответом.
- Вот дурачок, в лотерею выиграть собрался, да еще квартиру. Ой, не могу! - смеялась жена, - да у меня родители всю жизнь эти цифры угадывали, а выиграли рубля три,- она подтолкнула его к краю кровати, - выключай лучше свет и телевизор этот, спать давно пора.
Участковый послушно встал с постели, бросив напоследок задумчивый взгляд на экран телевизора.
В доме погас свет. Сильный ветер разогнал тучи и над посёлком встал бескрайний звездный купол. Счастливый капитан (а скоро уже майор) спал, обняв свою любимую жену. Ему снилась квартира в Москве, снились кокетливо и не по возрасту одетые Эринии, несущие его на белоснежно белую вершину Олимпа, где сам грозный Зевс, уже выложил золотом для Фёдора Васильевича семь очень нужных ему цифр.