Ди : другие произведения.

Чародей 3..

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   3.
  
   Наступит час, предстанем пред судом,
   Где наше подчеркнётся приговором,
   Что было бытиё. Возможно, скорым.
   И спросят нас: - А был ли честен в том,
   Что совершал во мыслях? И в поступках?
   Коль мы себе, во лжи, творим уступки,
   Обманывая паству и родню,
   То непременно подойдём ко дню,
   Когда лишимся, лживою, наживы...
   Дай Бог познать, что счастливы, что живы.
  
   Итак, мой дом безмерно был мне рад,
   Где снова возродились смех и стуки,
   Когда играл я деревом - те звуки,
   Что барабану были невпопад,
   Со временем, мелодией звучали,
   В какой ваял я духа красоту,
   Где, мною приоткрытые начала,
   Вослед ушли крылами в высоту.
  
   Я счастлив был. До некоей поры.
   Мечтал. И, в планах, поднимался к высям.
   Но все - водою грязною сбылися...
   Военным безобразием дворы
   Разрушило, как будто бы Мамай
   Пронёсся ураганом по подворьям.
   Я помню слёзы горечи и горя,
   Что, словно урожаем, собирай.
   Цветущее в душе, окаменело.
   А сердце - то, что огненный комок,
   Собою выжгло то, что было бог,
   Где вехи справедливости. Всецело.
  
   Остался я один. И без жилья.
   Не в силах больше быть на пепелище,
   Ушёл тропой, где только ветер свищет,
   Смирившись с тем, что участь есть моя.
   Я долго брёл... Дождями заливаем,
   Я прятался в воде, чтоб суше быть.
   Я научился не тонуть, но плыть
   Средь рыб, одним из них. Неузнаваем.
   Но сколько не рядись в чужой стихии,
   Не будешь счастлив. Это понял я.
   Мне снилось, что мой дом, моя семья
   Не погублёны силами лихими.
   И, ночь от ночи, верою взрастал,
   Что я найду, что мною потерялось...
   Дорога под ногами дальше стлалась.
   А я... волчонком, загнанным, мужал.
  
   Я обходил мосты и поселенья.
   Старался быть подальше городов.
   Я просто знал, еще, что не готов
   Ко чуждому, во жизнь мою, вторженью.
   Я научился облики менять
   Себе для раздобычи пропитанья.
   Я избегал, во встречах, узнаванья,
   Стремясь, как менее приметным, стать.
   Я напивался злобою и силой,
   Чтоб, воротившись, отыскать врага.
   Но перед мной, дорогою долга,
   Стелилась жизнь, что ноги мне носила.
  
   И, как-то я, отчаявшись, решил,
   Что путь мой на пожарище свершился.
   Тогда где я? Должно быть, только снился
   В самом себе, где сон меня затмил?
   Но, словно изнутри меня подслушал,
   Кто стался мной с поры далёких гор.
   И зазвучал безмолвный разговор...
   Он говорил. А я, должно быть, слушал...
  
   И Он сказал, чтоб сердце я открыл,
   Его словам и доводам внимая.
   И я застыл, как статуя немая...
   И ветер, что кружился вкруг, забыл
   Меня и стался мне стеной,
   Огородивши всякого вторженья.
   Я слышал только - выли искушенья
   В бессильной злобе рядом. Не со мной.
  
   - "Ходи пред Мною, но в стране живых!"
   И я, бредя дорогой, фразу эту
   Стократно отдавал собою свету
   Во вспоминаньях счастья и родных...
   Я повторял её. Но всякий раз
   Во мне струились прежние вопросы:
  
   - Я жив? И Ты, собой, меня не бросил?
   - И что есть "средь живых"? Быть напоказ?
  
   А Он смеялся..... Громко. От души.
   Меня в свои объятья заключая.
   И я добрел в объятьях, понимая,
   Что, если в Нём все силы хороши,
   То, стало быть, и я совсем не плох,
   Хоть кто-то предпочёл бы знать, что лох.
  
   - "Среди живых" - есть место, где торги.
   Лишь только тот пред Богом благочестен,
   Вести дела с кем, праведностью, вместе.
   А кто солгал, того скорей беги!
  
   Я Регль Четвёртый отворяю здесь,
   Чтоб ты, кто жизнью в Знания слагался,
   Во чувствах бы своих не сомневался,
   Коль ты обманут будешь. Просто взвесь.
  
   - "Имущество собрата твоего
   Пусть будет так же дорого, как наше.
   Тогда испьёшь богатства полной чашей,
   Не обманув, в корысти, никого".
  
   И понял я, что качества людские,
   Плетёные, во жадности, корыстью,
   Не станут, ко холсту свершений, кистью,
   Хоть во словах намеренья благие...
  
   И распустилось Реглем Золотым:
  
   - Как самого себя, люби собрата.
  
   Что означает, коль спина горбата,
   Не раздели свою горбатость с ним.
   Обереги имущество другого,
   Как ты своё оберегать способен,
   Пусть случай подвернулся, что удобен -
   К своей казне присовокупить годен
   Лишь, кто Святую Землю попирает:
   Чьи гиря с эйфой полные, те знают,
   Что так лишь дни продлятся на земле,
   В ком Знанья и Талмуд не умирают.
  
   И Тора говорит: - Обетованность
   Вкусят тогда, когда среди купцов
   Исчезнут шулеры. И не найти лжецов.
   И вовсе не звучит, как странность,
   Что вера прихожанина, в веках,
   Оценивалась действием не в храме,
   Где замолить пытается деньгами
   Личину, что вторая, - на торгах.
  
   . . . . . . .
  
   И я, как ветер, в небо поднимался,
   И падал, с высоты, стеной дождя.
   Я скрежетал зубами, песнь твердя,
   И солью слёз горячих обливался.
   Ещё молился. Долго. И всерьёз.
   Прося не о себе - о тех, кто дорог.
   И сон, вослед молитве, чутко-долог,
   Где я кричал и лил потоки слёз.
   Но вскоре стал спокойней. И терпимей
   Ко страхам, изгоняя их долой.
   Мой верный Он, усталостью седой,
   Твердил мне, что невыносимей
   Всего, когда рассеиваешь сил
   Свои потоки в прошлое и в боли,
   И лишь тоска тогда живёт с тобою
   В том месте, во какое поместил:
  
   Когда кипит в огне твоя душа
   Желанием врагу вернуть обиды,
   Кипят в ней ядовитости флюиды,
   Что зародил твой недруг. Не спеша,
   Прислушайся к уму и ощущеньям,
   Не дай им поселиться во крови,
   Где место только счастью и любви,
   А не отраве собственного мщенья.
   Коль кровь твоя здорова, нет причин
   Волнениям возникнуть о болезнях.
   И тем приятней после, и полезней,
   Коль, доброй волею, готовишь для кончин
   Своих обид простые выраженья:
  
   - Нет боли. Лишь возникшие сомненья,
   В самом себе, во силе и уме
   Закрыли чувства клеткою, в тюрьме,
   Где живы страхи. Глупые волненья
   За страхами, хвостами - червь в душе.
   И в душах выедаемы клише,
   Что, как клеймо, поставлено на тело,
   Где тело, обескровлено, не смело б
   Противиться болезням, где конец
   Находится в разбитости сердец.
  
   А кровь, кипя в сосудах, аки смерч,
   Ведёт к тому, что назову я смерть,
   Где кровь, вонзаясь тромбами, разит,
   Как, выращенный в теле, паразит,
   Съедающий хозяина живьём.
   Вот почему нельзя играть с огнём.
  
   Я молча внемлил вихрю этих слов,
   Не понимая и толики смысла,
   Где мои мысли висли коромыслом
   В моих мозгах, где был я не готов
   Забыть обиды, боль и страх потерь.
  
   - Оставь мозги. Открой, душою, дверь
   Во те пространства, где всегда ты люб.
   Забудь на миг про мир, который груб.
  
   Я разрывался жаждою отмщенья.
   Но понимал, что, потерявши сил,
   Какими я возмездие месил,
   Я лишь ращу былые упущенья.
   Я понимал, что я погибну сам,
   Свершив собой возмездия расплату:
   Что я, в ожесточениях, горбатым
   Душой и словом стану. По делам.
   И я метался, в поисках себя.
   А жажда мщенья тихо отступала...
   Я думаю, что сутью понимала
   Моя душа, что, что-то погубя,
   Нельзя вернуться в райские сады,
   Где напивался счастия цветеньем.
   Доколе мною властвуют сомненья,
   Я не найду во счастие следы.
  
   И я стонал бессилья своего...
   И напивался знанием, что Богом
   Мы сотворёны мудро. Те убоги,
   Господством пали тела своего,
   Рабами и слугою став желаньям
   Своих телес, повергшихся во смрад.
   Они открыли в этой жизни ад
   Во славу Бахуса и мздою обладанья.
   Величием затмившие сердца
   Искусственность олимпов воссоздали,
   В надежде, что останутся печали
   В подножиях их. Цепью, без конца,
   Опутали стопы и пьедесталы,
   Воздвигнувши "великости" своей,
   Средь суеты и беспредела дней,
   Во этих днях всего лишь... погонялы.
  
   Я понял это. Прежде охмурён,
   Как множество великое, сияньем,
   С экранов и обложек, обладаний,
   Чем мир "великих" этих полонён.
   Они зовут, с "высот" своих, к себе,
   Улыбками маня и обещаньем,
   Что паства тоже сможет в обладаньях
   Купаться, прежде выстояв в борьбе,
   На уровне своём, за право встать
   Во очередь.... "великому" в кровать.
  
   Всё просто: коли ты полезен
   Усладой возместить его "труды",
   Тобой, возможно, снимутся плоды,
   Где ты, в ожесточениях болезнен,
   Собою, аки червь перевернёшь
   В подножьях землю. Если не свернёшь,
   Пополнишь ряд отчаянных бойцов:
   Чем больше их, тем слаще жизнь купцов.
   А дальше... Может, в младшие купчишки
   Ты принят будешь,... коль хорош собой
   В постели. Или бьёшься головой
   Сторожевым охранным псом...за мелочишку.
   Средь сильных мира мест свободных нет.
   Ни для кого: альфонсов и одетт.
  
   Я был в разброде... Значит, жизнь - экран,
   С которого приманкой сыплют манн,
   Чтобы одеть во лживые холсты,
   Где стать рабом владыке должен ты?
  
   Я был смущён. Я верил, что пришёл
   Во этот мир за собственной задачей,
   А не под кем-то стлаться, за подачей.
   Я резов был. И я себя нашёл,
   В рожденьи, человеком. Средь людей.
   Но чаще всё во мне звучал идей,
   Найти своё предназначенье, голос.
   Я слушал. И представил, будто колос,
   Сложён из зёрен, есть моя семья,
   В которой, среди зёрен, есть и я.
   И Бог вспахал для нас свой, миром, тлен,
   Где волен каждый сам попасться в плен
   Своим желаньям, жадности и дну,
   Не возводя, за выбор свой, вину.
  
   Я наблюдал за полем, что слилось
   Во море изобилия колосьев.
   И каждому своя досталась площадь,
   Где колоса величие взвилось.
   Они прекрасны были - золотым
   Означены и розовым свеченьем.
   Закономерно времени теченье...
   И чей-то колос стался вдруг гнилым...
   От сырости ли, корня, что худой,
   От паразитов, чем его скормили?
   От зёрен, на стебле, уголья стыли...
   Но, оказалось, вред совсем иной
   Во поле ожидался: те, что рядом
   Колосья возвышались средь больных,
   Во страхе смерти сделались хмельны,
   И были посечёны, павши, градом.
  
   И средь людей, кто страхом напоён,
   Однажды будет ими же сражён,
   Склонившися, во страхе, головой
   Пред мнением чужим. И пред молвой.
   Поскольку, кто равняется других,
   Не ценит свет, что солнце в них самих,
   Его подставя глупому злословью,
   Что тешится, когда упьётся кровью.
  
   Мне слёзы больше не лились из глаз,
   Когда я понял - хилыми руками,
   Что тлена нахватались между нами,
   Душилось горло мне. Как напоказ
   Чтоб: кто дрожал, дрожать бы больше стали.
   В раздумьях кто стоял, чтобы упали,
   Колена преклонив пред силой той,
   Что прячется за мёртвою горой.
  
   Не знаю, мой кому сработал ли пример,
   Где неповиновение "сломлёно"
   И из пенатов отчих прогонёно.
   Но я, в изгнании, постиг химер
   Гнилого стержня гнилостью начала,
   Где мишура собою мир пленяла...
  
   - Но это лишь одна сторон из жизни.
   Ни лучшая. Ни худшая. Узнаешь.
   Когда ты величины измеряешь,
   То знаешь, видно, числа что капризны,
   Когда без уважения ты к ним,
   Как к чувствам иль делам своим иным.
   Они - порядок...в хаосе, средь дней.
  
   Мне мысль казалась странной, но за ней
   Я начал ощущать, что зналось прежде,
   Пока я не пришёл в сей мир невеждой.
   Я размышлять не силился - умом,
   Я понял, некой цели не достигну.
   Но, что скорей, в безумии погибну.
   И ощутил, что мне поможет Дом,
   Которого мы все лишились здесь,
   Забыв, в суетах, Материнской, песнь.
  
   Я напрягусь, чтоб вспомнить те слова,
   Коль ошибусь, то не судите строго.
   Ухабы, что пройденные дорогой,
   Лишили ль памяти меня? Едва.
  
   - Не верь, малыш, что мир рождений плох,
   Когда настанет разочарований время.
   Тобой ниспосылаем наше семя.
   Но ты не усмотри в словах подвох.
   Я пропою тебе прекрасный сказ,
   Что истину поведает сейчас...
  
   Я закрывал глаза... Неслись столетья,
   Картинами представ передо мной.
   Я видел, как землёй нашёлся Ной...
   Как глупость, человечая, межветвье
   Собою поделила, оборвав
   Ствола Единство на свои владенья.
   Как ум способен оценить везеньем,
   Что Светом грянет, восторжествовав.
  
   Я видел боль. И болью напивались
   Все закоулки девственной души.
   Я жить хотел. И Знания спешил
   Собой объять. Но облаками стлались
   Они вокруг меня. Неспешный ход
   Не замедлялся их ни на мгновенье.
   Способен ль выпить знанья чистых вод
   Тот человек, что тонет в наводненье?
  
   И я не смог. Захлёбывался. Ждал,
   Что чудом переварится впитое.
   Я так хотел их пить, забыв, Кто мною
   Меня для жизни здесь нарисовал.
  
   Я был как все. И, вроде бы, не тот:
   Не лез в толпу для драк и осуждений.
   Имел своё, противовесу мнений,
   Кто много дольше жизнью здесь живёт.
   Не интересны были пересуды.
   Любил я скорость, что свистит в ушах,
   Где материнской болью ставят шах:
   Я риск имел разбиться, словно блюдо.
   И этот риск мой, перестраховав,
   Мне велено родиться здесь девчонкой,
   Что беготни стояла бы в сторонке.
   Но и девчонкой, скорость испытав,
   Меня лишили качеств, изначально
   Определяют скорость жизни тут:
   Кто ног лишён для бега, те идут.
   Возможно, во последствиях, взлетают.
  
   Но суть не в том. Мне детство поено
   Тошнотою со скоростью в движеньях,
   Где мой удел - страданья в исторженьях
   И сильный ветер свежестью в окно.
  
   Да, я страдал. Зачем кривить душой,
   Когда, ещё младенцем, понимал я,
   Что я иной, чем радостная стая
   Детишек, что смеялись надо мной.
   Тому причин, увы, не находил.
   Я был как все: рука и глаз мой меток,
   Я исходил собою сотни веток.
   Был мал, но резов. Я людей любил.
   Да, я бросался за защиту слабых,
   Над кем смеялись злобно, с "высоты".
   Мои играли музыку персты.
   Да, я охоты ради яблок,
   Набеги совершал на те сады,
   В какие мы, детьми, могли добраться.
   Умел так заразительно смеяться,
   Что у других болели животы.
   Но, всё же, чаще был я одинок.
   Не одиночеством, поскольку рядом люди.
   Я был средь них, но в мире, что безлюден.
   И часто я во снах искал порог,
   Которого исторгла жизни нить
   Во странствия, вдали от Дома, жить.
  
   Да, надо мной смеялись. Уходил
   Обидчиков своих, глотая слёзы.
   Я мог бродить дождём или в морозы.
   И очень тихий нежный снег любил.
   Мои глаза, открыты широко,
   Ко миру выдавали удивленья.
   Пытался осознать я суть явлений,
   Что в жизни растворёны глубоко.
   Я был птенцом из горных птичьих гнёзд,
   Где небо напивает своей силой.
   Но, в то же время, жизнь мою носило
   Изгнанником средь жизненных борозд.
   Я дерзок был и смел. Здоровьем слабым
   Швыряли меня тёмные ко дну.
   И понимал не раз, что я тону,
   Но не боялся, а, скорее, рад был,
   Что возвращаюсь, где всегда любим,
   Где Знания и я - Единством целы.
   Но матушка моя, в рыданьях, пела
   По-матерински истово, несмело.
   Я голосом её поился в целость
   И возвращался, следуя за ним.
  
   Над мной смеялись, чтобы уровнять...
   Но я обиды не держу, признаюсь.
   Я этим чувством часто обретаюсь,
   Когда мне палки в крылья, чтоб летать...
  
   Прошло изрядно времени с тех пор,
   Когда, ребёнком, я вставал на ноги.
   Я шёл вперёд. А суд вершили боги...
   Уж многих нет, кто тешил разговор
   Насмешкой злою, клеветой поя
   Умы и распустившиеся уши.
   Мне было жаль заблудшиеся души.
   Во справедливость не сражался я:
   Когда она касалась лишь меня,
   Я уходил в бездонное пространство,
   Где окунался в тишину. И пьянство
   Той тишиной всё больше, день от дня,
   Меня поило тою высотой,
   Где, ото всех, я вправе быть собой.
  
   Прошли столетья. Понял я, что Он
   Учил, таким путём, меня полётам.
   И я, вернувшись, стать мечтал пилотом,
   Но был непониманием сражён,
   Где: - Только через труп! - сказали мне.
   И благодарность я пою родне
   С высот сегодня. Ибо понял сам,
   Что не машиной взвиться к небесам,
   А крылья надо вырастить сперва.
   Не зря моя кружилась голова...
  
   Но я отвлёкся песни, чем поён,
   И чьею силой духа вдохновлён...
  
   Итак, мне пелось, что:
   . . . . . . . . . . . . . .. . . . . .. - Среди дубрав
   Довольно есть дерев. И в каждом - прав
   Заложено настолько, чтоб поить
   Во жизнях расцветающую нить,
   Которая уводит душу ввысь,
   Где все, собою прежние, сбылись.
  
   Наш мир устроен так, что, средь чудес,
   Найдётся, вопреки нам, чёрный лес,
   Где солнце только чёрное встаёт,
   Средь темени пылает небосвод
   Огнём, где пламя чёрным языкам
   Повелевает в душу лазать нам.
  
   Устроен мир, чтоб средь сравнений двух,
   Но лишь одно, да предпочёл бы дух,
   Где пара ног идёт одной тропой.
   Испьёшься сил, где полон водопой,
   Но не двумя одномоментно: две реки,
   Как не были б сильны и широки,
   Вольются, непременно, в водоём,
   Где время растворит их воды в нём.
  
   Но лижут душу чёрным языком...
   Кто, в пресыщеньях, к множеству влеком,
   Где разделяет он себя на части,
   В надежде, что умножится во власти -
   В действительности, он лишь разделён
   Своей душой на составные части,
   Где, в каждой, есть толика сил и власти:
   Кто деревом был целым, тот сломлён,
   На брусы разделивши рукава,
   Что силой корня полнятся едва.
  
   Напрасно ль это чёрное вторженье?
   К нему не запрещается сближенье,
   Поскольку в нём рождение соблазнов.
   Взрослеющий испытывать оргазмы
   Собою рвётся, что бы то ни стало.
   Нет смысла в силе, чтобы запрещала
   Не верить слухам, где глубоко - брод,
   Что, кто невежда, в шаг его пройдёт.
  
   Учиться жизни будут до конца,
   Кто даже не желает ей учиться.
   А время в тлене очень быстро мчится,
   Где, вместо миловидного лица,
   Останется лишь надпись на плите.
   И память растворится в пустоте.
  
   Отправив в мир, даём мы вам познать,
   Как можно, в тлене, силою объять
   Высоты те, поились чем всегда.
   Чтоб не сломала вас в пути беда,
   Мы с вами, тенью, в этот мир идём,
   Чтоб вы не смели потеряться в нём.
   И вам тела даются сильным стать,
   Чтобы вернуть умение летать,
   Как вы летали Дома, в вышине.
   Чтоб не держали душу на ремне
   Соблазнов и телесных искушений,
   Что якорем вам будут для свершений.
  
   Тела даются каждому своё -
   Через него познаться бытиё
   Спешит ко вам, укрывшись предрассудком,
   Где кем-то будет ваш отвергнут нос,
   Что будет вам служить, как верный пёс,
   Не потеряться в мире пересудов.
   Хотя, кто судит, самому даны
   Иль ум, что короток. Иль для него штаны....
   Смеюсь. Простите мой беззлобный смех,
   Но нет средь тлена, кто бы лучше всех
   Собою был. У всех свой идеал.
   И, хорошо бы, с вами совпадал
   Тот облик, где не бьёте со спины,
   Где, в мелочах, себе вы лишь видны.
   И свой фасад, дарованный вам Там,
   Не стали разносить бы в пух и хлам,
   Поскольку он - прибежище души.
   А без души вы разве хороши?
  
   Итак, продолжим. В вас изъянов нет!
   Пусть вас осудят, что не так одет,
   Что не богат, как критики, мошной,
   Что будут в шляпах там, где вы - босой.
   Поверите в себя, ваш жизни свет
   Оставит ярким, в продолженье лет,
   Ваш дух, что ваша прибыль и талант,
   Который не сломит любой гигант.
  
   Задумывались вы, кто травит всех?
   Кто предвкушает лишь собой успех?
   А я отвечу:
   . . . . . . . . . . . . - Тот, кто слаб и хил!
   Кто просто тленом интеллект затмил,
   Собою теша эго-стье амбиции,
   Где энциклопедичность эрудиции.
   И, чтоб как веер, отогнать осу,
   Что в дебрях этих чувствует росу.
   Кто опускал других, но возносил,
   Над уровнем асфальта, мелкий дух,
   Что в нём живёт - заносчивый петух!
   Он выбрал пламя, что черным-черно.
   И в нём ему во пепел суждено...
   Покуда не отринет глупость эго.
   Весною растворится старость снега,
   Что, во зиме, свой диктовал закон,
   Что, де, прекраснейший из всех - лишь только он.
  
   В телах вам время сыплется в песок,
   Собою занося ошибок кости.
   Вы не хозяева в сём мире - гости.
   Но есть задача: - Хоть на волосок
   Улучшиться, чем вы пришли сюда.
   Есть мёртвая. Живая есть вода.
   Какой испьёшь, такою, напоясь,
   Во жизни этой сложится и опыт.
   Кто мыслят, что за ними хоть потопы,
   Придут в сей мир собою кушать грязь,
   Какою, напиваючись, поят,
   В надежде - не отыщет их свой яд.
  
   Но Реглем Пятым подведу черту,
   Где мысль преподнесёт вам простоту:
  
   - Следи поступков, выпущенных в свет.
   Немного раньше, чем ты ждёшь ответ,
   Твоё творенье воротится в дом,
   Где родилось, чтобы взраститься в нём...
  
   А если проще:
   . . . . . . . . . . . . . - Бумеранг найдёт,
   Кто прежде его выпустил в полёт.
   Умножив силы во полёте, он
   Вернётся непременно, кем рождён.
  
   Регль жив. Кто примет правилом себе,
   Не сокрушит, по глупости, другого.
   И добрым возвратится ему слово,
   И путь, победою свершён, в борьбе.
   Хозяин-барин. Как и выбор свой.
   Но пусть потом не кается "герой".
  
   . . . .
  
   И я уснул. Во сне мой варит дух
   То зелье, что ему воспринял слух...
  
   Но сон, как таковой, не наступил.
   Я засыпал, что было моих сил.
   Но будто попадал куда в окно,
   В котором мне мерещилось кино...
   Как продолженье прожитого дня.
   Должно быть, было важно для меня
   Осмыслить информацию, где ты
   Собой всего лишь зёрна пустоты.
  
   Так думал я, усталостью сломлён.
   Но сон крутил кино, заговорён.
   И понял я, что выбрал меня случай -
   Расслабиться и радоваться лучше.
  
   Итак, ко сну, что выглядел кино.
   Расслабился. И ворвалось оно
   Во мозг, во кости, во глаза и нос.
   И между мной и сном явился мост.
   Я знал, что сплю, и страха не имел.
   Я шёл мостом... Он, подо мной, скрипел,
   Хотя досок не видел я на нём.
   И было в сне светло, как ясным днём.
   Итак, я шёл. Час с четвертью, иль два.
   Во мне светились строчкою слова.
   И я читал их будто, но без глаз.
   Потом узнал, что это зренье в нас,
   Что внутренним зовётся. Я молчал.
   А голос - света строчкою стучал,
   Как телетайп, бегущею строкой,
   Собою разбивая мой покой...
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"