Ди Электра : другие произведения.

Собиратели душ

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Мистика. Еще один рассказ о том, как переходят на сторону зла. Пока пробный, не отредактированный вариант.
  Вор
  Прорезав непроглядную темноту ночи, вспыхнул яркий свет прожекторов, завыли сирены, раздались крики охраны и лай собак.
  - Черт возьми! Говорю тебе Антон, здесь кто-то был. - Кинул своему напарнику охранник, едва поспевая за сворой огромных черных псов, которая, не смотря на довольно мощную комплекцию и высокий рост человека, управлявшего ими, тащила его прямо к центральным воротам. - Посмотри на собак. Они что-то учуяли.
  - Да брось, Вась. Ну не мог же этот кто-то просто улететь. Хотя, наверное мог, если это, предположим, птица.
  - Птица. Как же. Птицы не вызывают у собак такую истерику.
  Они подбежали к воротам и остановились, наблюдая за собаками, усиленно обнюхивающими землю. В этот момент из-за туч выплыла луна, абсолютно круглая, больного желтого цвета, с дребезжащим ореолом вокруг. Она выглядела настолько неестественно, что напоминала чужеродный объект, зависнувший над кронами высоких деревьев, и готовый упасть на землю. Вдруг один из псов вздернул голову и протяжно завыл. За ним вторила другая собака, затем третья и скоро вся территория наполнилась собачьим воем.
  - Тьфу ты! Черт! Как в фильме ужасов. - Выругался Василий. Он натянул поводки и дернул собак на себя. - А ну прекратите. Фу!
  Но свора словно обезумев, отказывалась подчиняться, застыв на месте, и продолжая оглашать округу страшным воем.
   Роберт, висевший между третьим и вторым этажом, инстинктивно вжался в листву, по паучьи раскорячив руки и ноги, надеясь, что виноград, который заполонил всю стену дома, укроет его от охраны. Уже минут пятнадцать он старался взобраться на большой балкон третьего этажа. И вот когда он разглядел распахнутые двери, тонкие занавески, колыхавшиеся от слабого ветра, вдруг неожиданно выглянула луна, а затем раздался этот страшный вой.
  "Обнаружили! Какой же я идиот. Хорош я буду, когда меня найдут. Замглавы администрации пойман с поличным на стене дома олигарха, когда пытался пробраться в его дом". - Эти мысли, зародившись в голове Роберта, словно ледяная струя, начавшая спускаться по позвоночнику, распространилась по всему телу и ввела его в оцепенение. Он расширившимися глазами смотрел на луну, которую постепенно снова начали затягивать тучи.
   Как только луна скрылась - вой прекратился, собаки, как ни в чем не бывало, весело потянули охранника в сторону вольера, к своим теплым лежакам и вкусной еде.
   - Да что же это такое? - Удивился Василий, удерживавший собак. - Просто мистика какая-то. И это не в первый раз.
   Его напарник не ответил. Он уже несколько секунд приглядывался к верхушкам ближайших деревьев. Он мог бы поклясться, что видел человеческую тень, которая просто шла по воздуху и остановилась на одной из веток.
   - Антон! Да что ты молчишь? Ты меня слышишь или нет?
   - Там человек. - Стараясь не дышать, прошептал Антон.
   - Где? - Василий с удивлением стал оглядывать деревья, пытаясь уловить направление взгляда своего сослуживца, но никого не заметил. - Нет там никого. Тебе показалось. Идем.
   - Да нет же. Постой! Вон там, смотри, тень. Видишь?
  Василий честно пытался увидеть то, что видел его напарник, но ему это не удавалось. Поэтому решив, что тот просто перенервничал, как можно спокойнее произнес:
  - Идем. Если он за забором, то пусть там и остается. Сюда мы ему пройти не дадим. Идем.
  Антон нехотя отвел взгляд и направился за Василием, все время оборачиваясь и ожидая увидеть фигуру перемахнувшую через ворота.
  Едва охрана ушла, Роберт продолжил свой путь наверх, но теперь это оказалось не так-то просто. От страха и неимоверных усилий он весь взмок. Его потные ладони скользили по листьям винограда, и он то и дело сползал вниз, тщетно пытаясь, уцепится за лозу и подняться хоть еще на полметра. Наконец ему это удалось. Он оказался на шикарном балконе, увитым плющом, цветущим вьюном и листьями винограда. Пол был устлан ковром, по краям стояли кадки с маленькими деревцами, горшки с цветами, а справа была огромная кровать-качели, висевшая на позолоченных цепях. Шелковое постельное белье кремового цвета было измято, а простынь, которая служила одеялом, свисая одним концом с кровати, касалась пола. Складывалось такое впечатление, будто кто-то только что покинул это прекрасное ложе. Роберт осторожно подкрался к постели и положил ладонь на простыню - она была холодной. Тогда ступая, как можно аккуратнее, он направился в дом.
  Вокруг был полумрак, наполненный разными звуками: тиканьем часов, шуршанием листвы за окном, томным дыханием ветра, далекими голосами, и вдруг, все это разом смолкло. Небо заволокла огромная туча, и в комнате стало совсем темно и тихо. Теперь Роберт слышал только стук своего сердца. Он стал медленно поворачиваться вокруг себя, в попытках найти дверь в следующие комнаты или коридор, но понял, что не может разглядеть ничего дальше своей руки. Тогда он снова взглянул туда, где находился выход на балкон и отпрянул. В левом совсем темном углу комнаты светились чьи-то глаза. Роберт отступил на несколько шагов и замер - глаза не мигающее смотрели на него. Тогда он на мгновение зажмурился, а затем вновь посмотрел в угол - глаза исчезли. Роберт громко выдохнул. На всякий случай он немного подвинулся вперед и разглядел комод, стаявшую на нем длинную вазу - угол был пуст.
  "Чертовы нервы" - прошептал про себя Роберт, разворачиваясь, но при этом, стараясь не упускать из вида пустующий угол. Он уже почти полностью развернулся, скользнув последний раз взглядом по пустоте, повернул лицо и беззвучно вскрикнув, попятился назад. Прямо перед ним, сверкая холодными глазами, в двадцати сантиметрах от пола зависла призрачная тень. Роняя все на своем пути, Роберт начал быстро отступать. Грохот переворачиваемого столика, звон разбитого стекла, скрежет осколков под ногами, а затем из глубины дома послышались крики прислуги: "Это на третьем этаже. Он там! Бежим! Позовите охрану".
  Тогда, забыв обо всем на свете, Роберт стал метаться по комнате в поисках выхода. Он открыл первую попавшуюся под руку дверь и выбежал в длинный коридор, едва освещенный светом настенных ламп. Не разбирая дороги, он кинулся прочь мимо закрытых дверей, спиной ощущая преследовавшего его призрака. Поворот, еще поворот, и снова дверь. Дрожащими руками Роберт толкнул ее и, сделав шаг, почувствовал, как теряет равновесие. С грохотом прокатившись по лестнице, сосчитав собственными костями не менее двадцати ступеней, он ударился спиной. Затем прокатившись еще около трех метров, врезался в стену и замер. Кровь пульсировала и стучала во всем теле, спина, руки и ноги болели, а пот, смешавшись, с проступившими слезами застилал глаза.
  Прислушиваясь к отдаленным крикам, Роберт со стоном принял сидячее положение и огляделся. Оказалось, что он пролетел между этажами по какой-то дежурной лестнице, отделенной от коридора второго этажа обычной дверью, напротив которой он и сидел. Едва переводя дыхание, он посмотрел во мрак коридора, и почувствовал, как волосы зашевелились у него на голове. По ступеням, чернее самой темной ночи, скользила тень, приближаясь к порогу. Роберт вжался в стену и перестал дышать. Тень, сверкая глазами, становилась все ближе и ближе. Он услышал сухой смех, показавшийся ему знакомым, и зажмурился. Роберт ощутил порыв ледяного ветра на своем лице, затем хлопнула дверь и все смолкло.
  Прошло больше минуты, прежде чем он посмел открыть глаза и, убедившись, что вокруг нет никаких призраков, встал на ноги. Он подошел к двери и потянул за ручку - дверь была заперта, а этажом выше разносились человеческие голоса.
  "Ладно. Надо двигаться. - Попытался успокоить себя Роберт. - После разберемся со всем этим. А лучше всего сходить к психиатру. Это все проклятая работа, алкоголь и прочие прелести жизни. Куда идти? Черт!"
  Пока он стоял, раздумывая, пытаясь привести свои нервы в порядок и определиться с направлением, до него донеслось тихое пение. Точнее кто-то мурлыкал себе под нос, только вот слов было не разобрать. Пели где-то слева по коридору. Роберт отправился на звуки.
  Он дошел до конца коридора и, повернув налево, увидел тонкую полоску света на полу, образованную приоткрытой дверью. Теперь он уже точно мог различить женский мелодичный голос, поющий медленную, похожую на колыбельную, песню, но вот на каком языке была эта песня, он никак не мог понять. Он тихо подкрался и заглянул сквозь щель внутрь.
  На роскошной кровати на животе лежала молодая женщина или девушка. Ее возраст трудно было угадать, поскольку ее лицо скрывали волосы. Болтая ногами в шерстяных светлых гольфах, она что-то увлеченно рисовала, попеременно меняя карандаши, разбросанные перед ней на постели, Роберт успел разглядеть тонкие кисти рук, кожу без морщин, светлую майку, едва прикрывавшую бедра, как вдруг хлопнула дверь, и послышался гомон голосов в коридоре, откуда он только что пришел. Прислуга спустилась на второй этаж.
  Недолго думая, Роберт метнулся мимо комнаты с поющей девушкой в конец коридора и схватился за ручку двери - она была заперта. Других выходов не было. Он слышал, как прислуга вместе с охраной, переговариваясь, одну за другой открывали комнаты на этаже, тщательно обыскивая каждый угол. Еще немного, они повернут по коридору налево и настигнут его. У Роберта затряслись руки, и, не видя других возможностей спастись, он скользнул в приоткрытую щель.
  Закрыв за собой дверь, и, держась одной рукой за ручку, так чтобы люди снаружи не могли прорваться внутрь, он с совершенно безумным полным отчаяния и боли лицом, уставился на девушку. Его слепил, казавшийся ярким после темных коридоров, свет, руки и ноги были в крови и ссадинах, одежда грязная, местами разорвана. Слова застряли у Роберта в горле, а в голове носилась только одна мысль: "Сейчас она закричит и все будет кончено!"
  Но какого же было его изумление, когда девушка, увидев незнакомца, не только не закричала, но даже не удивилась его появлению. Напротив ее лицо выразило такую гримасу, словно он вбегал к ней по десять раз на дню и успел порядком надоесть. Она громко выдохнула, встала, открыла дверь в соседнее помещение и коротко произнесла: - "Сюда".
  Роберт вбежал в комнату, оказавшейся ванной, навалился всем телом на закрывшуюся за ним дверь и замер, прислушиваясь к звукам снаружи. Раздался стук.
  - Прошу прощения госпожа Лилиан, - произнес подобострастно чей-то мужской голос, - но у нас тут вор.
  - Поздравляю вас. - Ответила совершенно равнодушно хозяйка комнаты.
  Роберт снова удивился: "Вот это выдержка. И почему она меня прикрывает? Что я ей?"
  - Мы подумали, может быть, Вы видели или слышали что-нибудь...
  - Я что, похожа на идиотку?
  В комнате воцарилось гробовое молчание.
  - Что вы молчите? - В голосе девушки послышались металлические нотки.
  - Нет. Нет. Что Вы? Мы просто... Вот тут... - Мямлил кто-то.
  - Наверное, я бы позвала охрану, если бы увидела вора. Не так ли?
  - Да, так. Простите пожалуйста. Мы уходим. Извините.
  Раздались виноватый гул голосов, шарканье множества ног, а затем щелчок запираемой двери. Прошло несколько мгновений, и дверь в ванну распахнулась.
  "Выходите", услышал Роберт, и осторожно ступая, вошел в комнату.
  Теперь он мог рассмотреть ее. Это была молодая женщина, но, сколько именно ей лет, Роберт затруднялся ответить. Должно быть около двадцати шести решил он для себя. Худая, но широкоплечая, с каким-то странным взглядом серо-голубых глаз. Ее коричневые волосы были собраны в беспорядочный пучок, с выбивавшимися со всех сторон медно-темными прядями, а пальцы рук были перемазаны в разные цвета. Роберт глянул ей через плечо и увидел среди разбросанных карандашей раскрытый альбом, с нарисованным человеком, стоящим на коленях, измученным умоляющим лицом, а на заднем фоне виднелись три креста.
  Девушка проследила его взгляд, но ничего не сказала по этому поводу. Она подошла к двери в коридор и прислушалась. Все было тихо. Тогда она повернула защелку.
  - А теперь уходите отсюда так же, как сюда пришли. - Велела она.
  Роберт молча, застыл на месте с идиотским выражением лица.
  - Уходите. - Повторила девушка. На что Роберт вдруг выпалил:
  - Спасибо. Спасибо за то, что меня спа...
  - Пожалуйста. До свидания.
  Роберт совсем онемел. Он никак не могу понять, как же может быть, что человек спасший тебя, столь равнодушен. "Или может быть, она меня боится" - мелькнуло у него в голове.
  - Послушайте, я не вор и не преступник. - Начал оправдываться Роберт.
  - Я знаю. А теперь, уходите.
  - Послушайте, да почему Вы меня выгоняете? Вы меня боитесь?
  - Если бы я Вас боялась, то позвала бы на помощь.
  - Тогда почему Вы выгоняете меня даже не выслушав зачем я здесь.
  - Мне это не интересно. Уходите.
  - Что??? - Роберт не выдержал. Его нервы, натянутые до предела благодаря пережитому в этот вечер, будто лопнули. Он весь затрясся, на его глаза непроизвольно навернулись слезы гнева и отчаяния, а сам он перешел на крик. - Вы не понимаете, не понимаете. Я не могу уйти. Не могу! Не могу пока не найду бумаги, иначе я попаду в тюрьму. Меня посадят. Понимаете Вы это?
  - Я думаю, это лучшее для Вас.
  Роберт вытаращил глаза, не веря своим ушам. Он с головы до ног оглядывал равнодушную девушку, и в его голове носился только один вопрос: "Убить ее что ли?" В конце концов, решив, что это не избавит его от проблемы, Роберт решил уйти. Он в последний раз взглянул в безучастное лицо, сделал шаг, как взявшийся неизвестно откуда, порыв холодного ветра захлопнул перед ним дверь. Роберт вновь услышал у себя за спиной знакомый сухой смех, и резко развернулся.
  В огромном кресле слева сидел человек. Оооо, Роберт узнал его с первого взгляда. Высокая отлично сложенная фигура, блестящие черные волосы, оттеняющие абсолютно белое лицо, и яркие, словно излучающие демонический свет, глаза. Впервые он повстречал этого человека на приеме у губернатора Московской области, а потом стал сталкиваться с ним буквально везде. Тогда Роберту и в голову не приходило, что это может быть специально подстроено, но теперь...
  Человек улыбнулся своей обычной кривой улыбкой и мягко промурлыкал:
  - Лилиан, разве можно быть такой жестокой? Подумай о том, что ждет этого респектабельного молодого человека в тюрьме, среди бандитов и убийц.
  Девушка не ответила, она только сильнее сомкнула челюсть, словно желая заглушить боль, и опустила глаза.
  - Вы! - Роберт едва сдерживался, чтобы не накинуться на человека, которого он, впрочем, подсознательно боялся. - Вы, украли эти документы.
  - И что Вы намеренны с этим делать? - Издевательски спросил оппонент.
  Роберт замолчал. Он вдруг вспомнил, что находится у него в доме незвано, пробравшись, как вор и с целью, фактически, украсть, ворвался в комнату к женщине. Одним словом, если хозяин вызовет полицию, то Роберта можно будет привлечь сразу по нескольким статьям. От этой мысли лицо Роберта вытянулось и побелело, а человек увидев это, улыбнулся еще больше и с нескрываемым интересом смотрел на несчастного.
  Комнату заполнила тишина, в которой девушка продолжала изучать ковер под ногами, хозяин дома гипнотизировать глазами Роберта, а тот переводил взгляд с одного на другого, пытаясь понять свои дальнейшие действия. Казалось, это может длиться нескончаемо, наконец, Роберт решился заговорить.
  - Может, мы найдем компромисс? - Начал он, заикаясь и глотая после каждого второго слова, - я могу предложить Вам денег.
  По комнате прокатился едкий сухой смех.
  - Он пытается договориться. Вот это мне нравится. Молодец! - Похвалил хозяин, обращаясь к девушке. - Люблю этот век и страну. Все продаются. Но! Меня не интересуют деньги, правда, милая.
  Девушка метнула на него взгляд, но промолчала. Вместо нее ответил Роберт:
  - Я понимаю, я не могу предложить Вам достаточно, но мой пост... может быть, я пригожусь... и...
  - Нет, нет, что Вы? Вы как раз обладаете тем, что меня интересует достаточно сильно, что бы заключить с Вами сделку.
  - Да? - Роберт обрадовался и находился в недоумении одновременно: "Что это может быть? Необходимо слить информацию? Украсть какие-нибудь документы, которые позволят ему свалить кого-то из выше стоящих? Сделать еще какую-то грязную работу? Что?"
  - Не то, не другое и не третье, - отвечая на его мысли, произнес хозяин дома, и добавил, обращаясь к девушке: - Тебе не интересно дорогая?
  Реакции не последовало.
  - А если я скажу, что у него есть маленькая дочь. - Продолжил он, вставая и направляясь к девушке. - Совсем кроха. Сколько ей сейчас? - Он едва повернул голову в сторону Роберта.
  - Шесть лет.
  - Какая прелесть. - Усмехнулся хозяин и остановился за спиной девушки, прижавшись к ней вплотную и наклонив голову к самому ее уху. - В таком возрасте многие девочки уже принимают вполне сознательные решения. Особенно когда речь идет об их родителях.
  - Нет! Ты не посмеешь. - Вдруг взорвалась девушка. Она отскочила от него на полшага, ее лицо стало бледным и выражало туже мучительную боль раскаяния, как на ее картинке.
  Мужчина расхохотался.
  - Черт! Ты меня не перестаешь удивлять Лилиан. Столько веков прошло, а ты все по-прежнему ловишься на одну и ту же приманку. Да ладно, брось. Давай сыграем. Может он не согласиться. М? Еще сто лет против души ребенка. Ты же знаешь, какая это ценность. Ну?
  Девушка не отвечала. Она стояла теперь спиной к Роберту, и он только по напрягшемуся телу и сжатым кулакам мог понять, что с ней творилось. Однако сам он ровным счетом ничего не понимал: "Какая детская душа? Сто лет? Что вообще за бред происходит в этом доме? Может они сумасшедшие?"
  Как только Роберт это подумал, мужчина вновь рассмеялся:
  - Он нас считает сумасшедшими. - Сообщил он, и одним молниеносным движением скользнув к девушке, обняв ее за талию, прижал к себе и полуобернулся вместе с ней к Роберту. - Честное слово, сколько раз я это слышал, но это все время веселит меня. Ну что ты молчишь милая? Скажи что-нибудь.
  Но девушка продолжала смотреть под ноги и хранить молчание, словно ее подбивали на что-то непристойное. Тогда мужчина перестал смеяться. Он вновь склонился к ее уху, и Роберт услышал вкрадчивый шепот: - Сбежать хочешь? Но я не думаю, что у тебя это выйдет, ведь ты так добра к людям, а особенно к детям. Давай, уговори его не отдавать душу своего ребенка. А чтобы тебе было легче, я оставлю вас наедине. Одна ночь - один шанс. Наслаждайся. - С этими словами он поцеловал девушку в волосы и стремительно вышел из комнаты, чуть не сбив с ног Роберта, который в страхе успел отпрыгнуть в бок на пару шагов.
  Хлопнула дверь, а затем раздался щелчок.
  - Черт возьми! - Выругался Роберт, подбежал к двери и дернул за ручку. - Он запер нас? Он пошел за полицией? Черт возьми, да что здесь происходит?
  - Заткнись! - Вдруг довольно резко приказала девушка. - Надо было уходить, когда тебе говорили.
  - Он пошел за полицией?
  - Нет.
  - Тогда куда?
  - Не знаю, но уж точно не за людьми в форме. - Она в изнеможении опустилась на кровать и обхватила голову руками. - Какого черта ты вообще пришел сюда? Боже мой, ты даже не понимаешь, что ты натворил.
  Роберт не поверил своим ушам.
  - Я натворил? Я? - И, не сумев в который раз за вечер сдержаться, он вновь перешел на крик. - Он втравил меня в эту историю, он приказал украсть мои документы. Меня посадят, а моя несчастная дочь останется...
  - Не надо было приходить сюда. - Заорала в ответ девушка.
  - У меня не было выбора.
  - Выбор есть всегда.
  - Да? И какой же у меня выбор? Сидеть на нарах среди убийц и воров, опасаясь, как бы меня не убили заточкой или...? Ну, где второй вариант.
  - Он хочет, что бы ты отдал ему душу своей дочери.
  - Что??? - Роберт поперхнулся и замолчал. "Оооо, приехали. - Пронеслось у него в голове. - Да они просто психи. И я участвую в какой-то идиотской игре. Черт! Вот я вляпался. Что делать? Что делать? А может это просто реалитишоу?". Он окинул комнату, надеясь увидеть скрытую камеру, но ничего не заметил.
  - Ладно, - вымолвил, наконец, Роберт, - я незаметно вылезу в окно. И будем считать, что меня никогда здесь не было. Хорошо?
  - Попробуй. - Устало ответила девушка.
  Роберт подошел к окну, раздвинул тяжелые портьеры и, схватившись за ручку, попытался повернуть ее вниз. Ничего не вышло. Тогда он подтолкнул ее вверх - и снова ничего. Ручка словно застыла в одном положении.
  - Черт! Застряла. Ладно, попробуем другие.
  На окне было три ручки, он попробовал повернуть их все, но, ни одна из них не шелохнулась и на миллиметр. Совершенно обезумев, Роберт, схватил ближайший стул и запустил им в окно, но тот, отскочив от стекла, упал на мягкий ковер. На гладком чистом стекле не было ни царапины.
  - Зачем? Для чего вы заперли меня здесь? - Заорал в полном исступлении Роберт. - Что вам от меня надо? Вы хотите свести меня сума?
  - Dawel! - Вдруг выкрикнула на непонятном языке девушка. Она встала с постели, выпрямившись во весь рост, и гордо вскинула голову. - Тебя никто не просил приходить сюда. И ты слепец, неужели не заметил, что он читал твои мысли?
  Роберт замер. "А ведь верно, - подумал он, быстро вспомнив и проанализировав весь разговор, - тот человек и вправду отвечал мне на вопросы, хотя я не задавал их вслух. Или задавал?"
  - Это что гипноз? - Не поверив, спросил Роберт.
  Девушка обреченно вздохнула и снова села на кровать, качая головой.
  - Хорошо. Чему хочешь, тому и верь. Ваше массовое телевидение, дешевые дерьмовые сериалы, реалити шоу совсем загадили вам мозги. В конце концов, мне все равно. Но поскольку нам предстоит провести в обществе друг друга целую ночь, то я очень тебя прошу успокоиться и не орать, как одержимый демонами. Могу предложить выпить, если тебе это поможет.
  Роберт с опаской посмотрел на девушку и приоткрыл рот, собираясь возразить, но не успел.
  - И нет, я не собираюсь тебя отравить, или напоить, или что ты там еще придумал. Есть будешь?
  - Да. - Сдался, наконец, Роберт.
  Девушка взяла в руки альбом, и, написав что-то карандашом, оторвала кусок листа с написанным. Она подошла, к вделанному в стену возле кровати, шкафу с многочисленными дверками, открыла одну из них и положила внутрь записку. Раздался короткий звонок и Роберт увидел, как записка стала опускаться вниз.
  - Что это? - С любопытством спросил он.
  - Связь с кухней. Очень удобно, когда не можешь выйти из комнаты.
  - А такое часто бывает?
  Девушка усмехнулась, но ничего не ответила. Она снова уселась на кровать и в задумчивости стала собирать карандаши. Роберт топтался на месте, глядя на свою случайную сокамерницу. В комнате воцарилось неловкое молчание, нарушаемое тихим стуком карандашей и шуршанием альбомных листов.
  - А что означает то ругательство, ну которым ты меня обозвала? - Наконец решился заговорить Роберт.
  Девушка улыбнулась, укладывая свои принадлежности для рисования в один из ящиков стенного шкафа
  - Это не ругательство. Я просила тебя замолчать.
  - Да? Это тот же язык, на котором ты пела? Что это за язык?
  - Валлийский.
  - Валлийский? - Не поверил Роберт.
  В этот момент снова раздался короткий звонок. Девушка подошла к шкафу, открыла дверку и извлекла большой поднос с бутылкой вина, блюдом жареной индейки с овощами, тарелкой наполовину наполненной кусками сыра, наполовину разнообразными кусочками мяса, обложенной со всех сторон зеленью. Пахло это все исключительно соблазнительно, и Роберт, измученный сегодняшними переживаниями, вдруг вспомнил, что он не ел с самого утра. Все его подозрения относительно отравленной пищи и темных замыслов незнакомки отлетели на задний план, уступив место здоровому аппетиту. Сообщив о том, что он скоро вернется, Роберт удалился в ванну помыть руки.
  Когда он умытый вернулся в комнату, то увидел, что яркий свет приглушен, возле кровати стоят кресло и стол, на котором расставлены тарелки с едой, а в два бокала на длинных ножках налито вино.
  - Садись. - Просто сказала девушка.
  Роберт повиновался и опустился в мягкое кресло.
  - Мне отпить из твоего бокала, - вдруг неожиданно спросила она, - что бы ты убедился, что вино не отравлено?
  Роберт взглянул ей в глаза, ожидая увидеть насмешку или признаки безумия, но девушка была совершенно серьезна.
  - Нет, не надо.
  - Уже веришь мне?
  - Не знаю.
  - Понятно. - Выдохнула девушка и сделала маленький глоток.
  Роберт тоже отпил из своего бокала и почувствовал приятное тепло, разлившееся по всему телу.
  Половина импровизированного ужина прошла в полном молчании. Он, то и дело осторожно поглядывал на девушку, раздумывая над всем, что случилось с ним этим вечером. Его терзали догадки и сомнения, но он никак не мог найти объяснения.
  - Значит Валлийский? - Не выдержал все-таки Роберт.
  - Да.
  - Откуда ты его знаешь?
  - Это мой родной язык.
  - Ты из рода валлийцев? - Усмехнулся Роберт.
  - Я родилась в Уэльсе, в маленькой деревушке, название, который сейчас уже никто и не вспомнит.
  - Не вспомнит?
  - Послушай, - девушка с серьезным выражением лица смотрела на Роберта, - ты же все равно во все это не веришь. Тогда зачем задаешь вопросы? Хочешь еще побеситься и покричать? Я устала и будет лучше, если остаток ночи мы проведем в тишине. Можешь поспать в кресле, если сможешь заснуть.
  Роберт замялся, подбирая слова. Глядя в эти странные серые глаза, он вдруг понял, что почему-то верит ей и хочет услышать правду какой бы странной она не была.
  - Прости, - извинился он, не найдя ничего лучшего, - это, действительно, очень странно выглядит. Но я... я... в общем, ты знаешь, я видел призрака. Здесь, в вашем доме.
  Роберт ожидал, что девушка расхохочется, но та отвела взгляд и тихо произнесла:
  - Это был не призрак. Это был Он.
  - Он? Ты имеешь в виду хозяина дома? Тогда кто он, черт его побери?
  - Ты действительно хочешь это услышать?
  - Да, расскажи мне.
  - Ну что ж. - Девушка снова посмотрела на Роберта, и ему показалось, что реальный мир перед ним растворяется, открывая серое грозовое небо.
  
  Осужденные за колдовство.
  Это был 1463 год от рождества христова. В южном Уэльсе ближе к побережью некогда была деревушка, состоявшая всего из девяти - десяти домов, название, которой уже давно стерто безжалостным временем, как и само селение. В этой деревушке жила семья, небольшая: муж, жена, двое сыновей и маленькая дочь. Они не были богаты, но имели дом, доставшийся мужу от его родителей, а тем от их родителей и так далее. Так что дом был очень старым и давно нуждался в ремонте. Отец семейства - хмурый высокий человек носил имя Уинн. Целыми днями он пропадал в ближайшем селении, которое было намного больше их маленькой деревушки, зарабатывая деньги для своей семьи. Он ловил рыбу, разгружал мешки, работал на полях, одним словом брался за любую подвернувшуюся работу.
  Его жена была очень красивой женщиной и носила имя Мерерид, что означало жемчужина. Она вела хозяйство и во всем старалась помогать своему мужу, но рождение детей и тяжелый труд подорвали ее здоровье. Она чахла буквально на глазах, а после рождения дочери и вовсе слегла на долгие месяцы. Однако мальчики, одному из которых к моменту рождения сестренки исполнилось шесть лет - его звали Томос, а другому четыре - его имя было Дери, охотно помогали родителям. Каждый день они вставали в пять утра, ели, запрягали единственную лошадь, а затем старший сын и отец отправлялись на заработки в город, тогда как младший оставался приглядывать за больной матерью и малюткой, которую назвали Лилиан.
  Так прошло шесть лет. За это время Уинн посидел и ссутулился, но был по-прежнему крепок и суров. Его сыновья подросли, Мерерид немного поправилась и даже стала вновь хозяйничать по дому, а маленькая Лилиан, которой исполнилось шесть лет, превратилась в смышленую очаровательную девочку, не похожую, однако, ни на кого из семьи. Уинн частенько поглядывая на дочь, ворча то вслух, то про себя: - Не иначе, как ее черти подкинули. Как подкинули, так и заберут.
  Но черти не спешили забирать свое, а потому Лилиан спокойно росла в своей семье.
  Как-то, в конце сентября, когда погода еще радует теплом, а лес и поля окрашиваются в яркие тона, семья Уинна собиралась в город на праздник урожая. Уинн, уже одетый в свою лучшую одежду, умытый и причесанный, заканчивал запрягать лошадь во дворе. Томос сидел в телеге, над одной половиной которой возвышалось небольшое укрытие от дождя, и грыз яблоко, добытое из корзины, стоявшей возле его ног. Дери, открыв ворота, вышел на улицу и провожал взглядом, уже отъезжавших на праздник, соседей. Он так засмотрелся, что не заметил, как к нему подошел старший брат. Томос взглянул вслед удаляющейся телеге и, заметив раскрасневшееся девчачье лицо, засмеялся.
  - Что, невесту присмотрел? - Спросил он у Дери.
  Последний, пойманный врасплох, залился краской и, бормоча себе что-то под нос, поспешно направился к отцу. Но Томос не унимался, он шел за братом, продолжая подтрунивать:
  - Так, так, так. Если бы не видел собственными глазами, то не поверил бы.
  - Отстань. - Огрызнулся Дери.
  Томос рассмеялся и, преследуя брата по пятам, запел:
  " Я любил много раз,
  Да, много длилось часов,
  Твои поцелуи были лучше, чем мед..."
  - Да заткнись ты! - Не выдержав, заорал Дери и накинулся на брата, заливавшегося веселым смехом.
  Повалившись на землю, оба мальчика стали кататься в придорожной пыли. В этот момент из дома вышла Мерерид с дочерью. Увидев, дерущихся сыновей, она вскрикнула и помчалась к мальчикам.
   - Это что такое? - Мать подскочила к месту драки и одним движением, схватив сорванцов за шиворот, поставила их на ноги. - А ну прекратите немедленно. Я вас два часа одевала, а вы... Посмотрите на кого вы похожи. Как вам не стыдно? Томос, - обратилась она к старшему сыну, - что это значит?
  - Ничего. - Ответил, улыбающийся во весь рот, мальчик.
  - Дери?
  Но Дери, красный, словно спелое яблоко, молчал, опустив голову. Томос, взглянув на него, снова захохотал. На что Дери мгновенно вскинув голову, вцепился в брата. Лилиан, которая вслед за матерью с серьезным видом подошла к братьям, вдруг сверкнула глазами и полезла в самый центр драки.
  - Лилиан! - В ужасе закричала мать, выдергивая упирающуюся дочь, и, глядя, как ее сыновья вновь повалились на землю. А затем, сообразив, позвала: - Уинн, угомони их.
  Суровый отец подошел к дерущимся и, поставив их на ноги, мгновенно успокоил парой крепких подзатыльников.
  - Приведите себя в порядок и марш в телегу. - Он даже толком не взглянул на своих сыновей, зато внимательно посмотрел на дочь, возле которой хлопотала жена, поправляя на ней платьице. Лилиан, раскрасневшаяся от драки, глядела на братьев с веселым лицом, ее ноздри раздувались, из под чепчика выбились волосы, а в серых глазах плясали задорные огоньки. - Тьфу ты! - Уинн сплюнул и вновь пробормотал свою присказку. - Ну точно черти подбросили. Бесенок.
  - Уинн. - Укоризненно, воскликнула Мерерид, услышав бормотание мужа. - Я же просила тебя не говорить так. Беду накличешь.
  - Она у нас и так есть. - Отрезал отец и, повернувшись, пошел к телеге, в которой уже смирно сидели оба сына.
  - Не слушай отца Лили. - Тихо проговорила Мерерид, поправляя на дочери чепчик. - Вовсе ты не беда. Он тебя любит. Просто он много работает и всегда усталый. Но ты должна вести себя хорошо, как все маленькие девочки. Не то бог рассердится на тебя и ты больше никогда не получишь сладкого.
  - А я знаю, что это не бог, а ты подкладываешь мне те сладкие лепешки. - Неожиданно ответила Лилиан.
  - Вот и нет.
  - Вот и да. Я видела. Ты думала, я спала, а я не спала и видела.
  Мать хотела рассердиться, но лицо Лилиан было настолько очаровательным, что она только улыбнулась и, взяв ее за руку, повела к телеге. Мерерид усадила дочь между двумя сыновьями и оглядела детей - одежда была испачкана, но цела.
  Уинн тронул лошадь, и телега плавно покатилась со двора.
  Дорога к ближайшему городу, где каждую осень проводился праздник урожая, лежала через лес, который в солнечных лучах осеннего солнца был очень живописен. Густые зеленые ели перемешивались с высокими кленами, одетыми в желтые и багряные листья. Орешник лепившейся по краю лесной тропы, пестрел маленькими яркими листочками, а иногда, то тут, то там попадались кустарники с кроваво-красными ягодами. Глубоко из леса доносился мерный стук дятла.
  Половину дороги никто из семьи не произнес ни слова, но как только телега вынырнула из-под сводов леса, маленькая Лилиан, которая первый раз в своей жизни ехала в большой город, приобрела неимоверную активность, она то и дело поворачивалась во все стороны, оглядывая окрестности.
  - Да что ты возишься? - Тихо спросил Томос у сестры.
  - Мы скоро приедем?
  - Еще полпути.
  - А это сколько?
  - Полпути. - Усмехнулся Томос.
  - Ну а сколько это полпути? - Не унималась Лилиан.
  - Полпути. - Томос расхохотался, и Дери тоже улыбнулся.
  - Дурак. - Констатировала Лилиан, поняв, что старший брат над ней подшучивает, и тут же обратилась к другому брату. - Дери, ну скажи ты, мы скоро приедем?
  Дери, не удержавшись, прыснул от смеха и ответил: - Полпути.
  Теперь уже и Томос и Дери хохотали во всю.
  - Ну вас, дураки. Мама, мама, мы скоро приедем?
  Но вместо тихо улыбающейся матери, хором ответили оба брата: - Полпути!
  - Мама! Они надо мной смеются. - Пожаловалась Лилиан.
  Мерерид повернулась к детям и погрозила сыновьям пальцем:
  - Прекратите смеяться над сестрой. Она маленькая, а вы взрослые. А ты Лили больше не говори плохие слова. Я сколько раз тебе говорила. Смотри, бог накажет тебя.
  - Не накажет. - С уверенностью ответила дочь. - Бог любит маленьких.
  - Говорил же бесенок. - Покачал головой Уинн и обратился к жене: - Откуда в ней это? Откуда?
  - Не знаю, но она не бесенок. - Вдруг неожиданно резко возразила Мерерид. - Она ходит в церковь, как все истинно верующие и благочестивые жители нашей деревни. И наш святой отец осеняет ее крестом, как положено. Так что прекрати говорить свои глупости.
  Уинн тяжело вздохнул и замолчал.
  Между тем, скрипя колесами, телега приближалась к стенам города, из-за которых были слышны звуки толпы, раздавалась веселая музыка, а над крышами развивались разноцветные флаги и ленты. Замковые ворота были опущены и сквозь них без перерыва то въезжали, то выезжали груженные телеги, шли люди, скакали всадники и катили бочки с вином или пивом.
  Телега втянулась в ворота и тут же смешалась с пестрой толпой. Народа было настолько много, что ехать приходилось с большим трудом, тщательно выбирая дорогу.
  - В центр нам не проехать, - наконец сказал Уинн, - давайте объедем по соседним улицам, и остановимся возле таверны Гаррета. Там отличный вид на площадь и там можно будет оставить телегу, если понадобится.
  Мерерид была не против, так что, протискиваясь по узким улочкам, телега медленно объезжала площадь с ее левой стороны. Когда они уже подъехали к таверне им навстречу попался низенький, но очень крепкий плечистый мужчина. Вопреки празднику он был одет в простую рабочую одежду, его темное обветренное лицо было испачкано мукой, а изо рта исходил такой запах, что любому становилось ясно, что он только что отметил праздник не одной кружкой эля.
  - Эй, Уинн! - Радостно окликнул он отца семейства. - Как хорошо, что ты приехал.
  - Здравствуй Билл. Мы на праздник.
  - Понял, понял. Здравствуйте. - Билл кивнул Мерерид и подмигнул улыбающимся детям. - Но тут вот какое дело, работы, знаешь ли, просто невпроворот с этим праздником. То принеси муку от мельника, то помоги разгрузить яблоки, а то, знаешь ли, необходимо перекатить в графский замок бочки с вином и элем. - Билл подмигнул и улыбнулся, но на этот раз Уинну и его жене. - Знатный такой эль, хороший.
  Уинн не ответил, поскольку он не пил ничего горячительного, кроме церковного вина на воскресной службе, но возможность заработать денег была ему интересна. Между тем Билл продолжал:
  - Немного поможем, а потом пойдем на праздник. Соглашайся, а то ребята из сил выбиваются. Телегу можешь оставить у таверны Гаррета.
  - Я так и хотел. Ладно, сейчас приду.
  - Хорошо. Я у мельника. Так мы ждем?
  - Да. - Уинн махнул рукой и направил телегу к месту их временной стоянки.
  Когда они остановились, Уинн отдал поводья жене.
  - Я скоро вернусь. - Сообщил он.
  - Пожалуйста Уинн, не порви одежду и возвращайся быстрее. Все-таки праздник.
  - Хорошо. - Пообещал Уинн и, глянув на старшего сына, собравшегося вылезать из телеги с печальным видом, произнес: - Нет, Томос, оставайся с матерью сегодня.
  - Но как же так? - Спросил одновременно и обрадованный и обиженный сын. Он считал себя старшим после отца и старался во всем походить на него.
  Уинн, угадав чувства сына, погладил его по щеке и улыбнулся.
  - Еще наработаешься. Сегодня праздник, и народа так много. Кто-то должен присмотреть за семьей, и уж тем более за сестренкой. - Отец кинул взгляд на улыбающуюся во весь рот дочь. - Так что будь мужчиной и пригляди тут за всем, а я скоро приду.
  Уинн развернулся и пошел к дому мельника, семья, молча провожала его длинную сутулую фигуру. Как только отец скрылся за углом, в телеге наступило невероятное оживление. Лилиан, сверкая глазами и хлопая в ладоши, прыгала на месте, призывая всех пойти к тому месту, откуда исходил веселый смех, и раздавалась музыка. Из телеги было отлично видно, что почти в центре площади организовали танцы, и разодетые в яркие праздничные одежды пары с венками на головах кружились, притоптывая и подпрыгивая вверх.
  - Пойдем, пойдем мамочка. Ну пожалуйста.
  Мерерид улыбаясь, смотрела на дочь, но не двигалась с места.
  - Нет, милая. Пусть мальчики сходят, а мы посидим тут. Кто-то должен охранять телегу.
  - Но я тоже хочу. Ну пожалуйста, мама. - Чуть не плача умоляла дочь.
  - Нет, ты слишком маленькая. Ты можешь потеряться.
  - Но Дери тоже маленький, а ему можно. - Не уступала Лилиан.
  - Я старше тебя. - С гордостью возразил брат.
  - Ну и пусть, а я тоже хочу. - Настаивала Лилиан, у которой из глаз хлынули слезы.
  - Мам, позволь ей пойти с нами. - Неожиданно вступился за сестру Томос. - Я обещаю, что буду смотреть за ней в оба.
  Лилиан услышав это, перестала плакать и вцепилась в руку старшего брата, с надеждой глядя на мать.
  - Не знаю Томос, не знаю. - Мерерид покачала головой. - Она такая непоседа. А если она потеряется?
  - Я буду все время держать ее за руку.
  - И я. - Добавил Дери, взяв сестру за другую руку.
  Лилиан совсем перестала плакать и горящими глазами смотрела то на братьев, то на мать, которая, улыбнувшись, сдалась.
  - Ладно, только смотрите не отпускайте ее. Кто-нибудь из вас всегда должен быть рядом и держать ее за руку, поняли? - Она притянула к себе дочь и, достав платок, аккуратно вытерла ее заплаканное лицо. - Ну вот, теперь ты похожа на маленькую девочку, а не на то, как называет тебя отец. Слушайся братьев и не убегай от них. Поняла?
  Лилиан кивнула.
  - Слушайся их, ясно?
   Дочь снова кивнула, сияя как начищенная медная тарелка.
  Мерерид поцеловала Лилиан и добавила:
  - Я буду здесь. Долго не ходите.
  - Хорошо, не беспокойся мам. - Ответил Томос, слезая с телеги и помогая спуститься сестре.
  Братья взяли Лилиан за руки с обеих сторон и она, радостно подскакивая и глядя по сторонам, направилась вместе с ними в самую гущу толпы. Когда они пробились к танцующим, то Лилиан уже просто не могла устоять на месте. Она без перерыва подпрыгивала и рвалась из рук Томоса и Дери.
  - Пойдемте, пойдемте потанцуем. - Звала она.
  - Нет, я не хочу. - Отозвался Томос.
  - Тогда ты Дери, голубчик, миленький, ну пожалуйста.
  - Хорошо, идем. - Согласился Дери, но на всякий случай спросил, обращаясь к брату. - Можно? Томос, мы только чуть-чуть. Обещаю, что ни на миг не выпущу ее рук.
  - Ладно. Тогда я пойду, попытаю счастья вон там. - Старший брат рукой указал, на толпившуюся вокруг высокого столба кучу народа, где на самом верху развивался женский платок, а где-то посередине, изнемогая, карабкался молодой храбрец.
  - Возвращайся быстрее. - Крикнул Дери вслед удалявшемуся брату. - Мы будем здесь.
  Томос махнул рукой и скрылся среди снующих туда-сюда людей.
  Когда, спустя примерно полчаса он вернулся, то увидел, что Дери и Лилиан по-прежнему танцуют среди толпы. Томос подождал, пока стихнет музыка, и подбежал к запыхавшимся брату с сестрой, которые повторяя за остальными, восторженно хлопали музыкантам.
  - Посмотрите, что у меня есть. - Окликнул их Томос, протягивая выигранные призы.
  Лилиан изумленно ахнула. Перед ее глазами раскинулся красивый яркий платок, а затем появился кулечек сушенной дикой вишни, слегка присыпанный настоящим молотым сахаром.
  - Ты все это выиграл? - С не меньшим восторгом спросил Дери.
  - Да.
  - Ух ты. А где?
  - Я залез на столб и выиграл платок, - сияя горделивым счастьем, рассказывал Томос, - а затем скинул с бревна одного парня и мне дали сладости.
  - Вот здорово. - Захлопала в ладоши Лилиан. - Мама так обрадуется. Пойдем, пойдем к ней.
  - Держи, это тебе. - Томос протянул кулечек сестре. - Будет хорошо, если ты не съешь все это одна, а поделишься с остальными.
  - Обещаю. - Просияв, ответила Лилиан и сунула подарок в карман передника.
  Мерерид, которая уже начинала волноваться, напряжено таращилась в толпу, время от времени оборачивалась в сторону улицы, куда ушел ее муж, но когда она в очередной раз взглянула на площадь, то увидела веселую Лилиан, тащившую за руку Дери, а позади них шел довольный Томос.
  - Слава богу! - Облегченно воскликнула мать. - Ну где вы были так долго? Я уже начала волноваться. - Тяжело дыша, она схватилась за грудь. - Лилиан, ты была умницей?
  - Да, мама. Посмотри, посмотри, что выиграл Томос. - Девочка протянула матери кулек со сладостями. - А еще вот... Покажи ей Томос.
  Старший сын развернул платок и тихонько произнес:
  - Это тебе мам.
  - Томос, миленький. Какой же ты у меня хороший. - Мать притянула к себе сына и поцеловала его в лоб. - И ты хороший Дери, потому что не потерял сестренку. - Она поцеловала Дери. - И ты маленькая проказница, потому что вела себя хорошо. - Мерерид погладила дочь по голове. - А теперь забирайтесь в телегу и отдохните. Отец должен скоро прийти.
  Дети залезли в телегу, и Лилиан развернув у себя на переднике кулечек, начала делить вишни. В этот момент вся площадь заполнилась оглушающим звуком труб и глашатай возвестил:
  - Жители и гости славного города Кас-Увент, слушайте, слушайте! Сегодня на площади Святого Медвина состоится казнь обвиненных в колдовстве. Милостью божьей, и нашей всепрощающей церковью, дабы очистить наши земли от прислужников дьявола, сегодня в полдень колдуны будут преданы огню.
  Глашатай все повторял и повторял свое сообщение, а Мерерид становилась все бледнее и бледнее. Крестясь дрожащими руками, она приговаривала:
  - Господи милостивый, спаси и сохрани. Этого только еще не хватало. Ну где же Уинн?
  Маленькая Лилиан снова завернула свои сладости в кулечек, сунула в карман, прижалась к матери и тихо спросила:
  - Мама, а колдуны очень страшные?
  - Ой, милая, упаси нас бог их увидеть.
  - Почему мамочка? Они такие страшные?
  - Нет милая, но в этом-то весь и ужас. Они бывают очень красивые. Такие красивые, что человек залюбуется, а они тем временем заколдовывают его, или насылают сглаз, или порчу.
  - А это что?
  - Это когда у тебя все, все плохо. И колесо соскакивает, и гуси умирают, и дом разваливается. А вот еще знай, если у тебя молоко утреннее скиснет или лошадь вся вспотеет, или еще хуже в пене, то уж точно где-то рядом колдун.
  Мерерид снова осенила себя крестом, а Лилиан в задумчивости смотрела на пустой деревянный помост, на котором только что стоял глашатай. Сейчас на площади вновь разгорелось веселье, но многие уже потянулись к месту казни, где был вбит толстый столб и сложены дрова. Тем временем погода начинала портиться. Поднялся неизвестно откуда взявшийся ветер, а свинцовые тучи стягивались над городом.
  - Томос, голубчик, сходил бы ты за отцом. - Бледнея все больше, попросила Мерерид, чувствуя как бешено колотится ее сердце будто желая вырваться из груди.
  Томос обеспокоенно посмотрел на мать и, ничего не говоря, побежал за отцом.
  Вернувшись, он обнаружил совершенно темную притихшую площадь, придавленную низкими тучами. Глаза всей толпы были обращены в сторону помоста, на котором вместе с глашатаем стояли люди в сутанах.
  Томос подбежал к матери и прошептал:
  - Папа уже идет. Сейчас только деньги возьмет.
  - Слава богу. Слава богу. - Пробормотала Мерерид, не в силах оторвать взгляд от палача и, сжимая в своей руке маленькую ладошку Лилиан, которая стояла рядом, с нескрываемым интересом глядя на разворачивающееся действо.
  Протрубили трубы, глашатай что-то выкрикнул в толпу, и немая площадь наполнилась звуками четких шагов, лязганьем металла и звоном цепей. Сначала, откуда-то справа, появились монахи с молитвенниками в руках, за ними шел стражник, за ним еще один, затем появились еще двое, между которыми, едва волоча ноги в тяжелых цепях, шел человек. За ним, скованный той же цепью, появился следующий. Со всех сторон колдуны были окружены стражей. На их руках и ногах были цепи. Их тела, прикрытые грязной грубой одеждой, больше напоминавшей мешки, и лица были изуродованы пытками настолько, что трудно было угадать кто это мужчина или женщина.
  Увидев колдунов, толпа плотнее сомкнулась перед помостом и Лилиан не смогла увидеть остальных осужденных, которых теперь выстроили в одну линию перед готовящимся костром, и судья - он же служитель церкви и человек допрашивающий осужденных, начал монотонным голосом:
  - Давид Морроу, бывший кузнец и слуга графа, Вы обвиняетесь в колдовстве, наведении порчи на лошадей и скот этого славного города. Признаете ли Вы себя виновным, раскаиваетесь ли в содеянном и отрекаетесь ли от дьявола?
  Кузнец поднял окровавленную голову и заплывшими, полными ужаса, глазами уставился на толпу.
  - Я не виноват, не виноват. - Вскричал он охрипшим голосом. - Пощадите!
  Судья кинул суровый взгляд на одного из стражников, и тот ударил кузнеца в почки кулаком, одетым в железную рукавицу. Осужденный раскрыл рот от боли, зашатался, и из его рта потекла тонкая струйка крови.
  - Значит, Вы не желаете отречься от дьявола и перейти в лоно святой церкви, дарующей всепрощение своей преданной пастве? - Спросил судья.
  Кузнец, едва держась на ногах, помотал головой.
  - Нет или да? - Уточнил судья. Но поняв, что осужденный явно не в себе, перефразировал вопрос: - Вы признаете себя виновным и отрекаетесь от дьявола?
  Кузнец кивнул.
  - Хорошо. Да дарует Вам господь царство божие после всеочистительного огня. Дайте ему крест.
  Один из монахов подошел к кузнецу и сунул ему в руки деревянный крест.
  - Медди Морроу, жена бывшего кузнеца и колдуна, только что отрекшегося от дьявола признаешь ли ты себя виновной в соучастии в колдовстве, разведении черных котов и дроздов, для свершения колдовства, похищении младенцев, беспутном поведении...
  Судья не договорил, поскольку человек в грязном балахоне, в котором с трудом угадывалась женщина, упал.
  - Посмотрите что с ней. - Велел судья.
  Один из монахов подошел к несчастной и, ощупав пульс, послушав дыхание, встал.
  - Она в глубоком обмороке. - Заключил он.
  - Дайте ей крест, ибо дьявол отказался от нее. Будем надеяться, что господь наш очистит ее от скверны. - Судья осенил себя крестом и перешел к следующему. Это был старый еврей-аптекарь, который, опасаясь пыток, сознался во всем чем мог и не мог, сразу.
  Тем временем инквизиторы, расковав кузнеца и его жену, потащили их к кострищу, от чего толпа начала отступать от помоста, и Лилиан к своему изумлению в самом конце цепи осужденных увидела мальчика, который был едва ли старше ее младшего брата. Очень худой, бледный, настолько, что казалось, будто его кожа сияет изнутри, он был удивительно красивым. Высокий, с тонкими благородными чертами лица и гладкими черными волосами, спадавшими на его прямые широкие плечи. Он единственный кто, казалось, не боялся инквизиторов и исподлобья, сверкая глазами, словно дикий зверь, смотрел на судью. В уголках его рта запеклась кровь, а сквозь разодранную одежду были видны свежие, еще кровоточащие раны от плетей.
  - Найденыш и безотцовщина, - обратился к нему судья, - ученик аптекаря, которого все знают под именем Хиукин. Признаешь ли ты себя виновным в колдовстве, поклонении дьяволу?
  Прилипнув к матери, Лилиан замерла на месте, сцепив обе ручки и прижав их к груди, она ожидала ответа, но мальчик молчал, с сосредоточенным лицом рыская глазами в толпе. Наконец, его взгляд встретился с Лилиан, а затем, переметнувшись на ее мать, вцепился в больную женщину, и девочка почувствовала, как дыхание Мерерид стало прерывистым, а затем затихло совсем. Лилиан пыталась отвести взгляд, чтобы посмотреть на мать, но ей это не удавалось, поскольку колдун словно приковал ее к себе невидимой цепью.
  В этот момент подошел отец, а судья недовольный долгим молчанием потребовал:
  - Отвечай!
  Уинн, увидев смертельно бледную не дышащую жену, испугался и, подбежав к ней, закрыл ее собой от проклятого взгляда. В тот же миг Мерерид тихонько вскрикнула и, схватившись за сердце, начала тяжело дышать.
  - Уинн. Слава богу. Поедем, поедем скорее отсюда. - Едва слышно причитала она.
  Но Лилиан, как и ее братья, не могла перестать смотреть. Хотя ей, наверное, единственной на площади, было жалко несчастных людей.
  - Отвечай творение сатаны! - Снова потребовал судья.
  Маленький колдун усмехнулся краем губ и дерзко ответил:
  - Конечно, признаю.
  - Отлично. Отрекаешься ли ты от сатаны и...
  В этот момент над городом пророкотал гром, сверкнула молния, и вся толпа, как один человек ахнув, начала креститься. Последнее что видела и слышала Лилиан - как мальчик, смотревший в упор на судью, с угрозой произнес:
  - А это ты сейчас увидишь святой отец.
  Телега поспешно ехала по маленьким, теперь опустевшим, улочкам прочь из города. Мерерид едва дыша, сидела, облокотившись о мужа. Дети притихшие, поглядывали на страшное грозовое небо. Семья без помех выехали за ворота и тут перед самым их носом, едва не задев лошадь, ударила яркая синяя молния. Мерерид вскрикнула и повалилась на мужа.
  - Мама! Мама! - закричали в один голос дети, кидаясь к матери.
  - Тихо! - Осадил детей Уинн и прислушался к дыханию жены - она была жива. Он тронул лошадь, и телега вновь заскрипела по дороге, уводившей прочь от города.
  Уже поднявшись на холмы, Лилиан и ее братья обернулись. Внизу простирался, город, все еще раскрашенный яркими флагами. Но словно в страшном сне, он приобрел темно-синий цвет из-за туч, клубившихся над ним. Они расползлись по замковым стенам, захватив праздничный город. В эпицентре грозы сверкали молнии, ударяя все время в одно и то же место. Там была площадь Святого Медвина.
  
  Спасенный
  Обратный путь домой показался неимоверно длинным. В лесу было темно, страшно, холодный проливной дождь хлестал со всех сторон, дорогу размыло, и Уинну с сыновьями то и дело приходилось останавливаться и выталкивать телегу из грязи, так что вся семья добралась до дома только поздним вечером, успев насквозь промокнуть и замерзнуть.
  Уинн закрыл ворота, наказал старшему сыну распрячь лошадь, и, взяв жену на руки, понес в дом. Мерерид была совсем плоха: ее охватил жар, лоб покрылся крапинками пота, она металась и бредила, шепча что-то о проклятье. К утру, она затихла, дыхание почти не прослушивалось, и Уинн послал старшего сына за священником.
  Пришедший спустя полчаса в сопровождении Томоса, святой отец внимательно осмотрел Мерерид и прошептал:
  - Теперь ей поможет только бог. Я прочту над ней молитву и оставлю святой воды, которую она должна пить трижды в день перед молитвой. Но если ты говоришь, что это произошло после того, как она увидела колдунов в Кас-Увент, то это не иначе, как проклятье, о котором бредила твоя жена. - Он взял в руки молитвенник, и угол, в котором лежала больная Мерерид, наполнился шелестящим голосом святого отца.
  Рядом с поникшей головой, стоял Уинн, а за его спиной с глазами полными слез топтались дети.
  Сделав свое дело, святой отец повесил большой деревянный крест у изголовья Мерерид, и удалился, наказав не менее трех раз в день читать над больной молитвы.
  Однако, вопреки ожиданиям, Мерерид не умерла, но по-прежнему находилась в полубеспамятном состоянии. Теперь Дери и Лилиан почти не отходили от матери, тогда как Уинн и Томос ездили на заработки.
  С обострения болезни жены Уинн совсем замкнулся в себе, он стал более суровым и нетерпимым. Дети боялись его еще больше и старались лишний раз не раздражать, всегда угрюмого, теперь, отца.
  Дери, на которого казнь колдунов произвела не меньшее впечатление, чем на его сестру, попросился во служение в местную часовенку. Теперь, все свое свободное время, если оно у него было, он проводил там, молясь или помогая святому отцу по хозяйству. Нередко он брал с собой старшего брата. Отец не был против, тем более, что возле матери всегда была Лилиан. Она кормила и поила мать, убирала за ней, а иногда, когда отец не слышал, принималась потихоньку петь. Тогда дыхание Мерерид становилось ровнее, а на лице едва заметно проступал румянец.
  Таким образом прошло два месяца, и наступила суровая зима. Состояние Мерерид стало чуть лучше, но она по-прежнему почти не вставала с постели. Накормив мать и омыв ей лоб прохладной водой, Лилиан вышла во двор вылить воду и обнаружила, что снегопад, шедший несколько дней подряд, стих, покрыв весь мир вокруг белым покрывалом. Ей до ужаса захотелось побегать по свежему снегу, посмеяться, но суровый отец, который в этот день был дома, строго настрого велел не отходить от матери. Поэтому тяжело вздохнув, она вернулась в дом и села на край кровати Мерерид.
  От скрипа тяжелой двери проснулся Уинн. Привстав, он потер глаза, оглядел комнату, ища сыновей, но вспомнив, что отпустил их сегодня к святому отцу, вздохнул.
  В доме было тепло и уютно, в очаге едва заметно догорал огонь, грозивший вот-вот погаснуть. Уинн встал и направился в угол комнаты, где находилась дровница - она была почти пуста. Закинув пару поленьев в огонь, он надел старый плащ, вышел из дома, вернувшись через несколько минут с охапкой поленьев в руках. Аккуратно укладывая их в дровницу, Уинн снова вздохнул и с тоской подумал: "дрова кончаются, а между тем разрешение на рубку деревьев сейчас не получить. Денег тоже немного - все ушло на лечение Мерерид". Он быстро взглянул в сторону больной жены и дочери, все так же сидящей на краю кровати, которая уловив взгляд отца, повернулась к нему.
  - Одевайся. - Приказал отец. - Сходим за хворостом.
  - А как же мама? - Девочка посмотрела на спящую Мерерид.
  - Ничего. Она еще спит. Успеем. Одевайся.
  Лили покорно оделась, взяла веревки и направилась вслед за отцом.
  Уинн шел, не оборачиваясь, большими шагами, казавшимися для маленькой шестилетней девочки огромными. Она, стараясь ступать по его следам, то и дело вязла в снегу, падала и двигалась куда как медленнее своего отца.
  - Ну что ты там копаешься? - Сурово спросил Уинн, повернувшись и увидев свою дочь далеко позади.
  - Я уже иду.
  Уинн покачал головой, повернулся и направился к ближайшим, торчащим из-под снега, веткам. После снегопада, хворост собирать было намного труднее. Приходилось по очертаниям неровной поверхности догадываться, что под снегом лежат ветви.
  Лили, увидев, что отец остановился и уже принялся за дело, тоже огляделась по сторонам, и, заметив большой сук, выглядывавший из-под снега, направилась туда. Она подошла к тонкому орешнику и, потянув за ветку, извлекла на свет целую охапку. Лили очень обрадовалась. Схватив, как можно больше своими маленькими ручонками и, перевязав всю свою добычу веревкой, она потащила ее к огромному старому дубу, стоявшему неподалеку. От этого дерева был виден их дом, а летом мимо проходила тропинка, ведущая в лес. Еще этот дуб хранил тайну подземного хода, который прорыли братья Лили, поэтому знали о ней только они и их сестра. Раньше дети часто пользовались этим ходом, особенно когда надо было незаметно улизнуть из дома, но после болезни матери все игры отошли на задний план, и теперь Лили с печалью смотрела на исполинский дуб, раскинувший у нее над головой свои могучие крепкие ветви.
  Неожиданно, где-то в отдалении послышался звук рога. Уинн тут же выпрямился и огляделся. Никого не было видно, но по лесу вновь разнесся тот же звук, только уже гораздо ближе. Уинн развернулся, ища глазами дочь, и, заметив краешек одежды, мелькавший из-за тонкого дерева, позвал:
  - Лили.
  Девочка сделала шаг в сторону, и Уинн увидел ее полностью.
  - Быстрее. Увязывай все, что нашла и пошли. Похоже, охота, а нам ни к чему попадаться на глаза ни графу, ни его людям. Быстро.
  Лили вновь шагнула за дерево и принялась более тщательно увязывать ветки, торчавшие во все стороны. Она уже почти закончила, когда почувствовала на себе чей-то взгляд. Резко выпрямившись и развернувшись, она наткнулась прямо на высокого мальчика, стоявшего у нее за спиной. Лили хотела крикнуть, но сильная рука, зажав ей рот, прижала ее к дереву.
  - Тсс. - Мальчик прислонил палец другой руки к своим губам. - Не кричи. Поняла?
  Лили кивнула.
  Мальчик не мигая, смотрел на нее, и она почувствовала страх, но вместо того чтобы попытаться освободиться, только промычала сквозь его ладонь: "Это ты?" Мальчик криво усмехнулся и освободил ее.
  - Это ты? - Повторила совсем тихо Лили. - Ты тот колдун с площади.
  Она узнала его, как только увидела. Его бледное худое лицо, черные гладкие волосы, горящие глаза. Теперь Лили смогла рассмотреть их совсем близко - они были темными и словно сверкали изнутри, но вот какого цвета они были, она никак не могла понять. Сейчас они показались ей темно-зелеными.
  Мальчик подозрительно прищурился, глядя на маленькую девочку, а потом вновь усмехнулся.
  - Ааа. - Протянул он, обращаясь словно к старой знакомой: - Как мама?
  Если бы Лили не была такой маленькой, то уловила бы нотки сарказма в голосе, но она даже не знала такого слова и поэтому правдиво ответила:
  - Мама очень больна. Она почти не встает и у нее все время жар...
  Ее речь прервал вновь раздавшийся звук рога, который на этот раз прозвучал совсем близко. Лицо мальчика заострилось, сделалось хищным, он оглянулся, но пока никого не было видно. Он вновь посмотрел на Лили, видимо прикидывая что-то в уме, улыбка сползла с его лица, а глаза стали более темными. Лили стало страшно, и она прижалась к дереву.
  - Лилиан! - Вдруг позвал отец.
  Мальчик обернулся. Уинн скрывался за деревьями и не видел их. Лили молчала, боясь вымолвить хоть слово.
  - Лилиан! Где ты несносная девчонка?
  Мальчик, раздумывая, снова смотрел на Лили, но видимо решив что-то, сделал шаг в сторону, что бы уйти.
  - Постой. - Лили схватила его за запястье. - Я могу помочь тебе.
  Мальчик недоверчиво посмотрел ей в глаза.
  - Правда. Я не выдам тебя. Клянусь.
  - Лилиан! Что б тебя черти съели. - Пожелал Уинн, а затем послышался хруст снега.
  - Вот сюда, идем. - Лили подтащила колдуна к старому дубу, а затем, упав на колени возле могучего дерева, стала раскапывать снег. За их спинами снова зазвучал рог, и раздались перекликавшиеся голоса. Через несколько секунд показался корень. Лили, изо всех сил потянула кусок коры на себя, и мальчик увидел темный узкий проход.
  - Вот сюда. Дальше станет шире. Этот ход ведет к нам в сарай. Там никого нет. Ты можешь там спрятаться. А вечером я принесу тебе еды.
  Колдун ничего не ответил, он, словно змея, скользнул в приоткрытое отверстие и скрылся из глаз. Лили тут же закрыла ход, забросала его снегом и положила туда увязанный хворост. В этот момент показался рассерженный отец.
  - Какого черта ты молчишь? Ты что языка лишилась? - Заорал он на дочь, все время поглядывая в ту сторону, откуда приближались голоса.
  - Нет. Я не слышала. - Солгала Лили.
  - Тогда ты, наверное, оглохла? Я ору на весь лес. Ты бесовское отродье. Прости меня господи. Ты набрала хоть что-нибудь бестолковая? - Спросил Уинн, но подойдя ближе к дочери и увидев довольно не плохую для маленькой девочки вязанку хвороста, лежавшую у дуба, проворчал: - Не иначе, как сам сатана тебе помог. Тьфу.
  - Ей! - Раскатился по лесу властный голос. - Ей, ты! А ну стой!
  Уинн развернулся - прямо на него двигался всадник в дорогой меховой накидке.
  - Кто таков и что здесь делаешь? - Грубо поинтересовался он.
  - Я ничего плохого не делаю Ваша милость. Меня зовут Уинн, я житель местной деревни. Вон ее дома, видны сквозь деревья. - И Уинн указал рукой на видневшуюся за его спиной деревню. - Мы с дочерью пришли за хворостом. Мы очень бедны сир и не можем позволить купить себе дрова или разрешение на рубку деревьев, поэт...
  - Ладно, ладно. Хватит причитать, как женщина. - Перебил недовольный всадник. - Скажи мне лучше, ты видел здесь кого-нибудь?
  - Нет, господин, не видел.
  - А твоя дочь?
  Уинн отошел в сторону, и Лили с ужасом увидела сурового знатного всадника, нависшего над ней с высоты своего коня.
  - Ну дитя, не бойся, отвечай.
  Лили молчала, испуганно глядя на незнакомца.
  - Да что с тобой сегодня весь день? - Взъелся отец. - Отвечай, когда тебя спрашивают. Простите ее Ваша милость. Моя жена больна и мы все очень горюем об этом. Наверное, поэтому она такая. Отвечай. - Снова прикрикнул отец и больно тряхнул свою дочь за плечо.
  - Ай! - Вскрикнула Лили, а затем тихонько пискнула, глядя на всадника. - Нет. Я никого не видела.
  - Точно? - Уточнил незнакомец, слегка склоняясь с седла.
  - Да.
  - Ваша светлость. - Послышался голос позади всадника, который тут же развернулся в седле. - Этого мальчишки нигде нет.
  - Плохо, очень плохо Родериг. - Проговорил незнакомец и обратился к еще одному подъезжавшему всаднику: - А что скажите Вы уважаемый инквизитор?
  - Я же просил Вашу светлость не называть меня так. - Почтительно, но гордо ответил, тот, кого назвали инквизитором.
  - Но ведь Вы охотитесь на ведьм Идвол, так что я не вижу разницы.
  - А я вижу. Я не занимаюсь пытками и сожжением невинных людей. Я противостою злу Ваша светлость.
  - Хорошо, хорошо. - Сдался знатный всадник. - Но следите за своей речью, а то Вас самого скоро сожгут за ересь. Вот, эти люди из той деревни. Они говорят, что тоже никого здесь не видели.
  Тот, кого называли Идвол, спрыгнул с лошади и подошел к Уинну с дочерью. Это был хорошо сложенный, среднего роста мужчина, лет двадцати пяти, с обветренным суровым лицом, которое говорило о том, что ему многое пришлось пережить. На нем была темно-зеленая одежда, и что-то отдаленно напоминавшее плащ, настолько сильно он был поношен. К поясу были прикреплены: меч, пара кинжалов, четки с крестом и множество маленьких мешочков. За его спиной маячил потрепанный мешок, в котором что-то железно позвякивало. Подойдя к Лили, он опустился перед ней на одно колено, и она инстинктивно попятилась назад.
  - Не бойся. - Успокоил он напуганную девочку, которая смотрела то на него, то на людей все прибывавших за спиной знатного всадника. Теперь собралось не менее дюжины. Все они за исключением мужчины в зеленом, пары монахов и самого знатного всадника, не особо выделялись. Было ясно, что все они слуги графа.
  - Ну, скажи мне милая, ты кого-нибудь видела здесь? - Очень мягко спросил Идвол.
  Лили вновь посмотрела в лицо человека, стоявшего перед ней на одном колене. И несмотря на его суровость, кое-где залегшие морщины и грустные глаза, она прониклась к нему доверием. Ей захотелось рассказать ему всю правду, но вспомнив о своей клятве, она покачала головой и тихо ответила: - Нет, святой отец я никого здесь не видела.
  Знатный всадник прыснул от смеха.
  - Я же говорил, что Вы похожи на инквизитора Идвол. Девочка и то приняла Вас за святого отца. - Он обернулся к своим людям и все, за исключением монахов засмеялись.
  Идвол встал и посмотрел на Уинна.
  - А Вы что скажите?
  - Тоже самое Ваше Свя... О, простите. Милость. Ваша милость.
  Идвол кивнул, не обращая внимания на смех, подошел к своей лошади и прыгнул в седло.
  - Возможно, он направился к болотам, как мы и думали изначально. - Обратился он к знатному всаднику. - Поедем туда.
  - Нет, на сегодня хватит Идвол. - Перестав смеяться, возразил тот. - Я измотался, и глупо соваться на болота на ночь глядя.
  - Но он уйдет.
  - Да и черт с ним. Может, сгинет в этих болотах.
  - Я не могу оставить погоню. - Не соглашался Идвол.
  - Говорю тебе, хватит. Впрочем, это твое дело. Ты не вассал моего брата, а служитель церкви, так что можешь делать все что хочешь, но я и мои люди отправляемся в замок.
  - Договорились. Если мне понадобится помощь, то я пришлю кого-нибудь из братьев.
  - Хорошо. - Ответил брат графа, трогая коня. Он махнул рукой, и вся свита последовала за ним.
  Идвол также развернул коня и направился к двум, поджидавшим его монахам.
  - Эй, постойте! - Вдруг, позвал его Уинн.
  Идвол остановился.
  - Скажите, а кого вы все-таки ищете?
  - Колдуна. - Коротко ответил Идвол и, пришпорив коня, помчался прочь.
  Уинн перекрестился.
  - Святая матерь. Господи наш милостивый, - бормотал он, - спаси и сохрани нас от...
  Сильный порыв ветра стряхнул снег с верхушек деревьев и заставил застонать ветви старого дуба. Уинн вздрогнул, взглянув на Лили, которая в ужасе смотрела на испуганного отца.
  - Не стой тут, - прикрикнул он на дочь, - давай к дому. Мать уже, наверное, проснулась. - И подхватив вязанку дочери, он быстрыми шагами пошел в сторону деревни.
  Придя домой, Уинн сгрузил весь хворост возле очага и посмотрел на жену. Она тихо лежала на своей кровати, ее лицо было белее снега за окном, а руки недвижимо лежали поверх одеяла вдоль тела. И тут он заметил, что ее грудь не двигается.
  - Лили. - Едва слышно, охрипшим голосом позвал Уинн, раздевавшуюся возле двери дочь. - Мама, она умерла?
  Лили бросилась к матери, склонилась к ее груди и прижалась ухом. "Тук. Тук. Тук" - медленно и едва слышно где-то глубоко раздавалось биение сердца. Она приложила свою ладонь к лицу Мерерид и уловила едва заметное колебание воздуха. Лили повернулась к отцу.
  - Она живая.
  - Дай, дай ей святой воды Лили. Это все проклятые колдуны, которых ловили эти монахи и люди графа.
  Уинн тяжело опустился на скамью возле стола, налил себе кружку молока из кувшина, сделал глоток и, скривив лицо, выплюнул все обратно в кружку.
  - Бог ты мой! Молоко прокисло.
  Лили замерла на месте, вспомнив слова матери, сказанные на площади святого Медвина в Кас-Увент. Она со страхом посмотрела на отца, но тот только добавил:
  - Говорил вам, бестолочи, что надо было молоко убрать в сарай. Иди, принеси свежего. И не забудь вымыть кувшин с чашкой. - С этими словами, он грубо подтолкнул чашку на край стола и повернулся к очагу.
  Лили покорно взяла посуду и отправилась в угол, где стояла бочка с водой. Она перелила кислое молоко в большую чашу, помыла посуду, и собиралась уже пойти за свежим молоком, когда снова услышала недовольного отца.
  - Что ты там копаешься? Ты напоила мать святой водой?
  - Нет, я...
  - Так какого черта ты там делаешь? Играешь?
  - Нет, папа. Я мыла посуду.
  - Да тебя только за смертью посылать. Возишься так долго. У всех девки, как девки, а ты... Ничего не умеешь. Бесовское отродье. Отдать бы тебя в монастырь. Как ты замуж выходить будешь, когда ничего не умеешь?
  - Я не буду выходить замуж! - Выкрикнула Лили и из ее глаз хлынули слезы.
  - Конечно. Кому ты нужна? Так и будешь висеть у меня на шее. - Обреченно, но уже более мягко проговорил Уинн. - Не реви! - Велел он дочери. - Напои мать и иди за молоком.
  Лили налила пару ложек святой воды, села на край кровати Мерерид, и, всхлипывая, стала осторожно, по каплям вливать в рот матери. Слезы катились у нее по щекам и падали то на одеяло, то на руки Мерерид.
  Не зря говорят, что мать чувствует, все, что творится с ее дитя. Так и сердце Мерерид, словно почувствовав, слезы дочери стало биться быстрее, ее дыхание стало резким, прерывистым, на лбу выступили крапинки пота, у нее начался жар, и она вновь забормотала, что-то о проклятье и бесах.
  - Вот, полюбуйся, до чего довела мать. - Пробормотал от очага Уинн. - Иди за молоком. Я сам сготовлю еду.
  Лили утирая слезы, поднялась с кровати, взяла кувшин, положила кусочек хлеба в карман передника и отправилась в сарай, пристроенный к дому. Она осторожно приоткрыла дверь и заглянула в полумрак, пахнувший теплом, яблоками и сеном.
  Она сделала несколько шагов и тихо позвала:
  - Эй, ты здесь?
  Ответа не последовало.
  - Не бойся, это я, Лили.
  Снова тишина.
  - Я никому не сказала, что ты здесь. Выходи.
  Но никого не было.
  Лили, осторожно ступая, прошла мимо гогочущих гусей, загона для овец, дошла до стойла и тут обратила внимание на лошадь, беспокойно перебиравшую копытами.
  - Молли, ты вся вспотела. - В страхе прошептала Лили, проводя рукой по лошадиной ноге.
  В этот момент у нее за спиной послышался шелест, и она обернулась, от неожиданности уронив на пол кувшин. Перед ней был спасенный колдун.
  - Зачем ты меня все время пугаешь? - С укоризной спросила Лили. - Ведь я тебе помогла.
  - И ты никому не рассказала?
  - Нет.
  Мальчик замолчал. Он снова не мигающее смотрел на Лили, и ей опять стало страшно, но она все-таки спросила:
  - Тебя зовут Хиукин? Я слышала, на площади, тебя назвали так.
  - Можешь звать меня этим именем. Хотя у меня, - мальчик усмехнулся, - как и у моего господина много имен.
  Лили не стала задумываться, кто был господином Хиукина и просто ответила:
  - Хорошо. Вот, я принесла тебе кусок хлеба, а молоко я сейчас надою. И ели хочешь, ты можешь взять яблоки. Они лежат там, в углу. - Она хотела сделать шаг, но наткнулась, на словно остолбеневшего Хиукина. Его лицо превратилось в дьявольскую маску, а черные сверкающие глаза горели хищным огнем.
  - Ты хочешь убить меня? - Дрожа всем телом, пролепетала Лилиан.
  Мальчик не ответил.
  - Но ведь я тебе помогла.
  - Почему? Что-то хочешь попросить?
  - Я? - Недоуменно проговорила Лилиан, которая до этого ни о чем таком не думала. - Нет.
  - А твоя мама? - Вдруг, спросил колдун. - Она больна.
  - Ты можешь ее вылечить?
  - Да, но ты должна отдать кое-что взамен.
  - Взамен? А что тебе нужно? У меня ничего нет.
  - Отдай свою душу.
  - Что? - Лилиан отшатнулась и уперлась спиной в стойло, в котором, нервно всхрапывая, перетаптывалась лошадь. - Я знаю, мне рассказывал святой отец, что душа принадлежит только богу и нельзя ее отдавать, иначе попадешь в ад. А ты, - Лилиан запнулась, а потом с горечью в голосе выпалила, - демон. И служишь сатане.
  - Тогда почему ты мне помогла? - Усмехнувшись, спросил Хиукин.
  Лилиан, широко раскрыв глаза, уставилась на мальчика, который подошел к ней так близко, что она могла почувствовать жар, исходивший от его тела. Казалось, он может ждать ответа целую вечность.
  - Я не знаю. Просто, просто... - Она никак не могла подобрать слова, в результате, потупившись и слегка покраснев, Лилиан выдавила: - Потому что ты красивый.
  Мальчик снова усмехнулся, поблескивая в темноте своими необычными глазами.
  - И ты никогда никому не откроешь наш секрет? - Спросил он.
  - Да. Клянусь. Только, пожалуйста, не делай никому ничего плохого и не забирай мою душу.
  - Хорошо. Но знай, если ты хоть кому-нибудь расскажешь обо мне, то тебя постигнет такое проклятье...
  - Нет, нет, не скажу, клянусь богом.
  Мальчик расхохотался.
  - Нашла чем клясться. Ладно, иди, тебя ждет больная мать. - Разрешил он, сделал шаг в сторону, пропуская Лилиан, и вдруг неожиданно поинтересовался: - Она, кажется, умирает?
  - Да ей стало хуже. Но так уже было. Потом ей снова будет лучше.
  - Молись усерднее. - Посоветовал Хиукин.
  Не поняв насмешки, Лилиан направилась к овцам, которые взволнованно подергивая своей отросшей шкурой, бегали по загону. Она кое-как загнала в угол испуганную овцу, пристроила к ней кувшин, но, сколько не дергала за соски, молока ей удалось нацедить едва наполовину.
  - Так мало. - Печально произнесла Лилиан. - Видимо все выпили ягнята. Я могу дать тебе пару глотков, а вечером принесу похлебки.
  - Мне не нужно молоко. - Возразил Хиукин, который все это время стоял неподалеку, пристально наблюдая за Лилиан, сверкающими из полумрака глазами.
  - Ты не любишь молоко?
  - Я не ем человеческую еду.
  Лилиан вздрогнула и пошла к выходу. Хиукин, молча, провожал глазами маленькую девочку.
  Придя домой, Лили поставила кувшин на стол и села возле матери. Уинн не оборачиваясь, возился возле очага, не обращая внимания на дочь. За окном наползали сумерки, и в доме становилось темно. Уинн зажег лампу, тяжело опустился на скамью и выглянул во двор, ожидая увидеть вернувшихся сыновей, но никого не было видно. Тогда вздохнув, он потянул к себе кувшин с молоком.
  - Что это? - Спросил Уинн скорее у себя, чем у дочери, с удивлением заглядывая внутрь. - Это что?
  Лили, не понимая в чем дело, но чувствуя, что отец сердится, ответила:
  - Молоко.
  - Я и без тебя глупая вижу, что это молоко. Почему его так мало?
  - Мне больше не удалось надоить. - Оправдывалась дочь. - Я пыталась, но больше не было. Наверное, все выпили ягнята.
  Уинн побелел, его лицо вытянулось, руки затряслись, и он тихо произнес:
  - Молоко прокисло, овцы не доятся. Лили ты обратила внимание на Молли? Она вспотела?
  - Я не смотрела пап. - В который раз, ради колдуна, солгала Лилиан.
  - Дура чертова! - Выпалил отец, вскочил с места и кинулся из дома, хлопнув тяжелой дверью.
  Лили застыла на месте, терзаемая всевозможными страхами. Она боялась, что ее обман раскроется, боялась за свою семью, но больше всего она испугалась за Хиукина, которому при поимке грозил костер. Припав ухом к бревенчатой стене, отделявшей дом от сарая, она прислушалась, но ничего кроме гогота, блеяния и неясной возни не услышала. Наконец, послышался стук двери сарая, и Лили отскочила в сторону.
  В дом ворвался взволнованный отец. Увидев испуганную Лили, его лицо перекосилось от раздражения.
  - Скажи мне, ну как можно быть такой глупой? Как можно не обращать внимания на скот? Ты же будущая хозяйка, а все в игрушки играешь. - Вопрошал Уинн, носясь по дому, и заглядывая на полки, в корзины и разные углы. - Да где эта соль, что б ее?
  - Она была на нижней полке возле очага пап. - Подала голос Лили.
  Уинн бросился к очагу и, заглянув во все емкости до одной, стоявшие на полке, обнаружил наконец соль. Затем он взял святой воды, крест, оставленные для Мерерид, лампу и, наказав дочери не выходить за порог, покинул дом. Как только отец исчез, Лили тот час снова припала к стене.
  Уинн зашел в сарай, закрыл за собой дверь, рассыпал на пороге тонкую полоску соли, а затем, перекрестив дверь, осторожно двинулся дальше.
  - Господи милостивый, спаси и сохрани. - Зашептал он, медленно продвигаясь вдоль загонов, настороженно поглядывая в темные угла сарая, находившиеся на другом конце. Уинн дошел до середины, сделал еще шаг и тут почувствовал удар в плечо. Резко дернувшись, повернув голову, он увидел лошадиную морду, которая приветственно кивая, тянулась к хозяину.
   - Уф! - Выдохнул Уинн и погладил лошадь. - Тихо Молли, тихо.
  В этот момент что-то хрустнуло у него за спиной. Уинн мгновенно развернулся, глядя в темноту, но никого не увидел. Крадучись он дошел до противоположной от двери стены, где хранились бочки с запасами, и, вытянув вперед дрожащую руку с лампой, осветил темные углы - никого. Тогда он на всякий случай, рассыпал немного соли, попрыскал святой водой. Теперь оставалось осмотреть надстройку, куда вела приставленная лестница, и которая тянулась вдоль противоположной от стойл стены на высоте примерно двух с половиной метров.
  Сглотнув, Уинн поставил на пол сосуд с солью, засунул бутыль со святой водой в карман, зажал в одной руке крест, в другой лампу и начал осторожно подниматься. Было очень неудобно, предметы в руках мешали двигаться, а каждый новый шаг, отдавался скрипом перекладины. Наконец, поднявшись так, что его глаза теперь были вровень с досками, с которых кое-где свисала солома, он приподнялся на носочках и, затаив дыхание, заглянул наверх. В этот момент внизу скрипнула дверь, и громкий детский голос спросил:
  - Пап, ты что тут делаешь?
  От неожиданности Уинн разжал руки и, забыв, что он стоит на лестнице, сделав шаг назад, с грохотом полетел на пол. Упав на спину, разбив глиняный сосуд, рассыпав соль, кое-как удерживая лампу, он повернулся к двери. На пороге стоял Томос.
  - Пресвятая дева! Ты на пугал меня. - Переводя дыхание и смахивая влажные волосы со спотевшего лба, пропыхтел Уинн.
  - Прости пап. Я не хотел. Мы вернулись. - Томос подошел к отцу и помог ему подняться. - А что ты тут делаешь? - Снова спросил он, заметив рассыпанную на полу соль.
  - Дери в доме?
  - Да он с Лили.
  - Отлично. Иди, скажи ему, что бы он посидел с ней и пока не заходил сюда. Ясно? А сам возвращайся. И захвати с собой что-нибудь, чтобы собрать соль.
  Томос исполнил указание отца и через пару минут прибежал обратно.
  - Вот. - Протянул он отцу глиняный горшочек. - Подойдет?
  - Да. - Уинн опустился на пол и быстро собрал соль. - А теперь. Закрой дверь, возьми лампу, святую воду и встань тут. Когда я поднимусь, ты подашь лампу. Понял?
  - Да. - Кивнул Томос и непринужденно спросил: - Ты думаешь у нас в доме колдун?
  - Тсс. - Остановил его отец, и одними губами прошептал, показывая глазами наверх. - Он там.
  Томос замер, поглядывая наверх. Он принял у отца лампу, соль, воду и остался стоять внизу, тогда, как Уинн вооружившись крестом, карабкался по лестнице. Ступив на скрипящие под ногами доски, Уинн прошептал:
  - Давай лампу и воду.
  Томос быстро долез до середины лестницы и протянул их отцу. Освещая себе дорогу, Уинн двинулся дальше. Его старший сын, вскарабкавшись повыше, следил за ним. Уинн обшарил все углы, но ничего не обнаружил. Тогда он рассыпал соль, побрызгал святой водой и спустился вниз.
  Закончив осмотр, Уинн протер лошадь и, выйдя из сарая, запер его на засов.
  Дома ждали взволнованные Дери и Лили.
  - Вот что, - заговорил, вошедший Уинн, обращаясь, к идущему вслед за ним, старшему сыну, - я пойду, схожу к святому отцу, а вы тут пока поешьте. Я скоро вернусь. Дверь в сарай не отпирать и никому туда не входить. Поняли? - Спросил он, оглядывая детей.
  Те, как один, заверили, что никто не нарушит указание отца, и Уинн захватив теплую одежду, вышел из дома.
  За окном уже сгустились сумерки. Дети заперли за отцом дверь, и Томос сняв с огня кипящую похлебку, стал раскладывать ее по тарелкам, расставленным на столе.
  Спустя час появился Уинн в сопровождении святого отца. Не заходя в дом, они сразу направились в сарай. Дети кинулись к стене, отделяющий сарай от дома.
  - Все признаки на лицо, - услышали они голос отца, - утреннее молоко прокисло, и лошадь вспотела, а наша овца, которая всегда дает так много молока, сегодня дала едва на полкувшина. Я осыпал солью что мог, и побрызгал святой водой, но я не святой отец и у меня нет должных навыков по изгнанию бесов.
  - Не волнуйся Уинн, я посмотрю.
  Послышались шорохи, скрип, затем святой отец произнес:
  - Если ведьма или колдун и были здесь, то теперь их нет. Видимо ты все же прогнал их святой водой. Я прочту молитву. И на всякий случай завтра пошлю за охотником на ведьм. Он сегодня ко мне заходил. Они, надо сказать, как раз охотились за сбежавшим колдуном.
  - Вы, должно быть, говорите о сегодняшней охоте? Там был брат графа со свитой и человек в зеленом с двумя монахами.
  Святой отец с удивлением посмотрел на Уинна, который, опасаясь, что его тоже примут за колдуна, пояснил:
  - Мы собирали хворост с дочерью в лесу и наткнулись на них.
  - А, тогда понятно. Да, это он, человек в зеленом. Его зовут Идвол. Он служит святой инквизиции и поймал не одну ведьму. Странный человек, но его ценит сам граф и его брат. Так завтра я пошлю за ним, и мы придем вместе. Пусть он сам все осмотрит.
  С этими словами святой отец удалился, не смотря на все гостеприимные зазывания Уинна зайти в дом.
  - Уже темно, - проговорил он, с тревогой поглядывая на небо, - а мне надо идти через лес. Так что я лучше пойду. Да хранит господь Вас и Ваше семейство.
  Уинн, запер дверь за святым отцом, проверил засовы на воротах, сарае и пошел дом.
  Вопреки всем ожиданиям, ночь прошла без происшествий. На утро Уинн заглянул в сарай и обнаружил совершенно спокойных животных. Надоив не меньше кувшина молока, он вернулся в дом обрадованный - колдун ушел. Однако после обеда его беспокойство возобновилось. Уинн все ждал святого отца, но того не было. Не выдержав, он послал Дери в часовню, узнать все ли в порядке. Младший сын вернулся с короткой запиской, которая гласила:
   "Здравствуй Уинн. Посылал за Идволом, но его нет в замке. Никто его не видел со вчерашнего дня, как он отправился на болота. Я обеспокоен. Возможно, придем позже.
  Отец Ивор".
  Но за весь день никто так и не пришел.
  Поздно вечером, когда все семейство, за исключением Мерерид, село за стол, неожиданно послышалось ржание лошади за стеной. Уинн встревожено посмотрел на детей и отправился в сарай. Томос потянулся за ним. Войдя внутрь, Уинн обнаружил абсолютно мокрую лошадь. Спустя пару минут он уже бежал по лесной тропинке к святому отцу.
  
  Сын сатаны
  Через несколько метров, запыхавшись, Уинн сбавил скорость и теперь, зябко кутаясь в плащ, от пронизывающего ветра, быстро шел по утоптанному снегу в сторону часовни, которая стояла чуть в стороне от деревни, среди могучих деревьев и небольшого старого кладбища. Яркая почти полная луна, проглядывала из-за качающихся верхушек, а скрипящие ветви без перерыва сопровождали своей унылой песней, путь Уинна. Он шел, все время оборачиваясь и ожидая в любой момент увидеть у себя за спиной безобразные клыкастые рожи. В очередной раз Уинн вздрогнул и обернулся, когда неподалеку проухала сова, и это "Уху" разнесло по лесу вечернее эхо.
  - Господи милосердный спаси и сохрани. - Без перерыва бормотал Уинн, теребя свою одежду и, вдруг нащупал что-то твердое. Скользнув рукой внутрь верхней рубахи, он обнаружил деревянный крест, который взял над кроватью Мерерид, а потом сунул за пазуху и там забыл. Ощутив тяжесть благодатного символа, Уинн почувствовал себя спокойнее и чуть увереннее зашагал по тропе.
  Через несколько минут впереди замаячили огни часовни, а затем показались большие обшарпанные камни низкой ограды кладбища, торчащей из сугробов. Обрадованный, Уинн ускорил шаг, но возле входа на кладбище замер, как вкопанный. У его ног на девственно белом снегу красовалась кровь. Следы крови вели откуда-то справа, и, протянувшись под аркой, уводили в сторону часовни. Уинн опустился на колени и коснулся пятен - кровь была свежей.
  - Эй! Кто там? - Вдруг, окликнул спереди знакомый голос.
  Уинн помедлил с ответом, но потом все-таки выкрикнул:
  - Меня зовут Уинн. Я пришел к святому отцу. Вам нужна помощь?
  - Да. Идите сюда. - Позвал кто-то, и из-за камня выступила крепкая мужская фигура.
  Когда Уинн приблизился, то увидел двух людей, один из которых в одежде монаха лежал на холодном снегу, прислонясь к могильной плите, другой стоял рядом, держась за тот же могильный камень. Подойдя еще ближе, Уинн мгновенно узнал стоявшего - это был спутник графского брата, охотник на ведьм, которого все называли Идвол.
  - Здравствуйте. Вы не узнаете меня? - Спросил Уинн
  Идвол пригляделся.
  - А, Вы тот человек, что вместе с дочерью собирал хворост вчера днем, да?
  - Да это я Ваша Милость.
  - Не называйте меня так. Зовите просто Идвол. Я не так знатен, что бы ко мне обращались так почтительно и не так безроден, что бы меня окликали, как собаку.
  - Хорошо. Вы шли к святому отцу? Вам нужна помощь?
  - Да. Будьте любезны. Разбудите отца Ивора. Пусть он откроет дверь, а затем помогите мне втащить моего брата в дом.
  Стучать пришлось недолго. Массивная дверь часовни распахнулась, и на пороге застыл низкорослый служка.
  - А, Уинн. - Узнал он мгновенно местного жителя. - Что-то случилось?
  Уинн извинился и, указав на людей, нуждавшихся в помощи, попросил позвать святого отца.
  - Отец Ивор! - Заорал во все горло служка. - Здесь святые братья и они ранены. - Он бросился вниз по ступеням, подбежал к монаху и, вскинув его левую руку себе на плечо, попытался поднять, но сам чуть не повалился на снег. - Помогите мне Уинн. - Попросил он. - Уж больно братец тяжел.
  В этот момент на пороге появился святой отец.
  - Идвол! - Воскликнул он, но увидев окровавленных людей, недоуменно выпалил: - Вы ранены? Что случилось?
  Идвол, устало кивнув, зашатался. Святой отец, подскочив к охотнику на ведьм, поддержал его и помог взобраться по ступеням.
  - Давай их в комнаты, Афон. - Велел он служке.
  Аккуратно, уложив раненого монаха на кровать святого отца, Уинн и Афон, уставились на Идвола, которого отец Ивор усадил в большое кресло. Охотник на ведьм был очень бледен, его коричневые волосы, разметались по плечам, свисая грязными прядями на окровавленное лицо, а потрепанная одежда была словно изодрана огромными когтями.
  - Воды. - Попросил он. - И есть.
  Отец Ивор тут же наполнил чашу и подал раненому.
  - Афон, вскипяти воды. - Велел святой отец. - Промоем раны. И поставь на огонь сегодняшнюю похлебку. А ты Уинн, загляни-ка вон туда, - он взглядом указал, на полки, тянувшиеся высоко над очагом, - и возьми там бутылочку вина. А я сейчас приду.
  Через пару минут на столе появились: яйца, холодное жареное мясо, яблоки и хлеб. Отец Ивор налил в большую чашу вина и, разбавив водой, подал Идволу.
  - Вот выпей, это придаст тебе сил.
  Охотник на ведьм, осушил чашу и его лицо слегка порозовело. Он встал, пошатываясь.
  - Найдутся у Вас, святой отец таз и чем перевязать раны? - Спросил он, снимая изодранную одежду.
  - Конечно. Сейчас все устроим.
  Отец Ивор помог служке налить горячей воды в таз и, покопавшись, в крохотной комнатке за дверью, принес маленькую баночку.
  - Вот, это мазь. Мне ее подарили пилигримы, пришедшие из святой земли в прошлую зиму. Она заживляет раны. Попробуй.
  Раздевшись по пояс, Идвол нагнулся над тазом и, пользуясь чистой тряпицей, тщательно омыл торс, уделяя особое внимание ранам на руках и груди. Они были не особо глубокими, кроме одной, красовавшейся на могучем предплечье. Охотник на ведьм чуть слышно зашипел, промывая ее и разглядывая изодранные края.
  - Кости не видно. Рана не смертельная. Только крови много потерял. - Заключил он после осмотра и попросил: - Помогите мне святой отец перевязать руку.
  Они вместе смазали раны, наложили повязки, когда услышали испуганный шепот служки:
   - Бог ты мой, что с ним случилось?
  Афон стоял возле лежавшего без памяти монаха. Он откинул капюшон с его головы и теперь смотрел на то, что осталась от человеческого лица. Оно было обезображено до не узнаваемости, все в крови и глубоких шрамах, губы и десна лоскутами висели в разные стороны, обнажая кости и зубы, левый глаз был вырван с кожей вокруг, второй был цел, но бровь и щеку пересекал глубокий шрам.
  Все застыли, глядя на искалеченного монаха.
  - Что же с вами случилось? - Нарушил, наконец, тишину святой отец, обращаясь к Идволу. - И где другой брат? Насколько я помню, вы поехали на болота втроем.
  - Он мертв. - Коротко ответил Идвол, склоняясь над монахом и прислушиваясь к его дыханию. - Еще жив. Помогите мне раздеть его и омыть раны.
  Идвол приподнял голову раненого, слегка повернув ее вправо, и все увидели расколотый череп, сквозь трещину которого был отлично виден живой пульсирующий мозг.
  Афон не выдержал, его стошнило на пол, и он виновато поглядывал на святого отца. Уинн отшатнулся и так остался стоять где-то в шагах пяти от кровати. Только отец Ивор нашел в себе силы помочь охотнику. Они раздели монаха, внимательно осмотрев многочисленные раны и, омыв его горячей водой, наложили повязки.
  - Боюсь, долго он не протянет. - Печально вымолвил отец Ивор, накрывая монаха одеялом.
  Идвол кивнул в ответ, усаживаясь за стол в большое кресло. На его суровом лице залегли тени, а на крепком мускулистом теле плясали отсветы воды из таза, который так и остался стоять на скамье не далеко от очага. Взглянув на изможденное лицо охотника, отец Ивор предложил:
  - Думаю, нам всем надо выпить и поесть. Уинн садись за стол. А ты, - строгим голосом обратился он к Афону, - сначала убери за собой, а потом садись. Негоже служителю церкви проявлять такое слабоволие. - Он покачал головой, разлил по чашам вино, разбавил водой и, благословив еду, отпил. - Так, что с вами случилось? - Уже в который раз спросил святой отец.
  Идвол вздохнул.
  - Даже не знаю с чего начать.
  - Начни с самого начала.
  - Хорошо. Ты, наверное, помнишь 1459 год, в тот год еще у брата графа родился сын? Он тогда закатил грандиозный пир. Весь замок, и соседние деревни праздновали это событие.
  - Конечно, помню. - Усмехнулся отец Ивор. - Я тогда только прибыл из Лондона и служил в церкви при замке.
  - Так вот, в тот же год у некой Мери Стоун, любимой служанки графини родился сын. От кого и как родился этот ребенок, никто не знает. То, что этот мальчик был ее, я узнал намного позже, когда стал распутывать это дело. Мальчика подкинули старому аптекарю-еврею с запиской, в которой содержалась просьба позаботиться о младенце и небольшой мешочек золотых монет. А уж это на дороге не валяется. Так, что аптекарь никому не сказал правды о том, как нашел мальчика. Он назвал его Хиукин, и пока тот подрастал, он каждый год в один и тот же день получал золотые, что конечно не могло не радовать старого еврея.
  Однако спустя всего несколько дней он стал замечать одну странность - ребенок иногда исчезал из колыбели. В основном это случалось ночью. В первый раз он сильно испугался, но решив, что, наверное, его забрала родная мать, успокоился. Наутро он обнаружил младенца в своей кроватке.
  В замке происходили события еще более интересные и странные. Жена графского брата, как говорили, сошла с ума или в нее вселился демон, ибо она перестала узнавать свое дитя и, как только ей приносили его на кормление, она начинала истошно кричать, прося убрать от себя дьявольское отродье. Брат графа, да и граф были опечалены и призвали всех лекарей и знахарей, которые только могли быть в пределах досягаемости, но никто ничего не мог сказать, кроме, как, что с несчастной женщиной что-то не чисто. Тогда брат графа решил отправить свою жену в монастырь. И сидеть бы юной матери затворенной в тесной келье, если бы не граф. Как человек более рассудительный, он отправил гонца с просьбой о помощи к епископу в Лондон. Тот откликнулся и прислал брата Кросби - одного из инквизиторов, ну, и меня. Мне тогда было всего шестнадцать.
  - Не мало. - Высказался отец Ивор.
  - Не много, - в тон ему ответил Идвол, - для того кто столкнулся с дьяволом и его приспешниками впервые. - Он проглотил несколько кусков мяса, отпил вина и продолжил. - Приехав в замок, брат Кросби опросил всех, кто так или иначе следил за ребенком, но никто не мог сказать ничего путного. Тогда брат попросил поселить нас в соседнюю с детской комнату, так, чтобы если, мы что-то услышали, то тут же пришли на помощь, но прошла неделя, а ничего подозрительного не происходило.
  Однажды, проходя по коридору, я услышал женский плач и причитания. Я остановился и прислушался, но все звуки смолкли. Тогда я уже собрался идти дальше и сделал шаг, как одна из дверей справа отварилась и из нее выглянула богато одетая женщина. Она оглядела меня с ног до головы и поманила к себе. Как вы поняли, это была мать ребенка, которую подозревали в безумии. Ее лицо было заплакано, а добрые светлые глаза смотрели с мольбой.
  - Ты тот юноша, который прибыл вместе с инквизитором? - Спросила она.
  - Да Ваша светлость.
  - И ты видел моего ребенка?
  - Да. Он совершенно здоров и...
  - Не говори ничего. Вы все считаете меня безумной, но это не так. Я знаю, что родила нормального мальчика, но кто-то, я клянусь тебе, подменил его. У моего малыша были, светлые глаза, как у меня, а у этого демона они чернее ночи.
  И она принялась рассказывать мне обо всех странностях, которые происходили в замке. Так я узнал, что у мальчика не всегда темнели глаза, а только иногда, и только когда она видела его после полуночи. А когда она после этого, заходила к нему днем, то он почти всегда спал. Тот чужой младенец, почти никогда не кричал, тогда, как голубоглазый вопил, как и было положено всем новорожденным. Однако в последнее время из детской не раздавалось ни звука, а служанка, которую одолжила ей жена графа, по имени Мери Стоун говорила, что у ребенка все хорошо, но не приносила его на кормление.
  - Кто теперь кормит ребенка? - Спросил я.
  - Кормилица должно быть. Я не знаю. - Ответила она, качая головой, а потом горячо взмолилась. - Помоги мне, прошу тебя. Никто мне не верит, считая безумной, но это не так, не так. Найди моего мальчика и верни его обратно.
  Я пообещал, что сделаю все что смогу и ушел. На следующий вечер, когда все еще были в трапезной, я прошел в детскую, взглянуть на ребенка. Это был совершенно нормальный голубоглазый малыш, которым так все восхищались. И тут бы успокоится, приняв, тот факт, что мать не в себе, но что-то не давало мне покоя. То ли ее заплаканное лицо, то ли умоляющие глаза. Одним словом, как бы там ни было, а я решил докопаться до истины. У меня были с собой дары святой церкви: мощи святых, вода, облатка и еще кое-что по мелочи. Так что, побрызгав ребенка святой водой, я раскрошил облатку и, посыпав ее в углы колыбели, ушел.
  Ночью, примерно где-то к часу, раздался яростный детский крик. Брат Кросби и я, вскочив с постели, побежали к детской. Отварив дверь, мы застали там служанку с ребенком на руках. Она была в ночном одеянии и, увидев нас, попятилась в угол.
  - Не бойтесь милая. - Успокоил Кросби. - Мы прибежали на крик, а оказывается все в порядке.
  - Да святой отец.
  - Нет, нет. Зови меня просто брат Кросби.
  Девушка кивнула. В этот момент на крик прибежали граф и его брат со слугами.
  - Все в порядке Ваша светлость. - Заверил Кросби. - Можно идти спать.
  - Точно? - Граф не поверил и, подойдя к служанке, осмотрел малыша. - Ух, ты мой голубоглазенький племянничек. Ты почему кричал и разбудил дядю, а? - Он взял ребенка и, приподняв его, развернул лицом к двери.
   И тут я заметил, что лицо младенца совсем сонное, и он никак не был похож на только что вопившие дитя. Тогда объясняя тем, что ребенка могло, что-то напугать, я быстро обыскал комнату, но ничего не нашел.
  - Вот и хорошо. - Решил граф. - Значит, нам что-то приснилось. Мери уложи ребенка. Идем брат. Идемте, идемте. - Подогнал он выходивших слуг, и в детской снова остались только служанка с ребенком и мы с братом Кросби.
  - Положите ребенка в колыбель. - Посоветовал я, внимательно наблюдая за служанкой.
  Нехотя подчинившись, она наклонилась, что бы положить дитя, и тут у нее из разреза рубашки выскользнула тонкая веревочка, на которой обычно у всех благочестивых людей висят крестики, но у нее на шее висел странный черный медальон. Заметив мой внимательный взгляд, она поспешно спрятала его обратно и посмотрела на меня злобными темными глазами.
  Вся оставшаяся ночь прошла без происшествий, но на следующий день, когда я заглянул к ребенку, то нашел его глубоко спящим, как и рассказывала его мать. Это до крайности заинтересовало меня, и я решил смотреть теперь в оба. Для начала, я тщательно обыскал комнату служанки Мери в ее отсутствие, но не нашел ничего подозрительного, кроме тряпок перепачканных молоком. Это было странно, поскольку кормилица, жила в другом крыле замка, вместе со своим ребенком, но и ничего предосудительного. Ведь кормилица могла отдать эти тряпки служанке. Потом я навестил ребенка кормилицы - это была кареглазая девочка. Других младенцев в замке не было.
  На другой день, ребенок проснулся и был весьма активным, так что сомневаться теперь в словах его матери я не мог. Вместе с братом Кросби мы окропили святой водой всю детскую, обмазали глиной с раскрошенной облаткой, все углы и косяки, а сами, сменяя друг друга, дежурили у кроватки малыша. Меры против дьявольских козней подействовали, и целый месяц в замке было без происшествий, хотя мать по-прежнему боялась подходить к ребенку. Однако спустя еще неделю материнское сердце не выдержало, и она пришла в детскую взглянуть на младенца. Какова же была ее радость, когда она увидела своего голубоглазового улыбающегося мальчика. С тех пор, она часто проводила время со своим ребенком.
  Так прошло больше полугода. К тому времени граф и его брат уехали, на ведущуюся тогда войну, оставив в Кас-Увент своих жен. Но скоро и жена графа покинула замок, желая погостить у своих родных. И тогда же мы начали замечать странные изменения в матери ребенка. Она стала бледной, вялой, почти ничего не ела и все время норовила полежать в кровати. Мы пригласили лекарей, но те только разводили руками, а странный недуг все больше завладевал женщиной. Так что уже к концу года, она почти не вставала с постели. Но я заметил и еще одну странность - когда она не ела больше суток, ей становилось намного лучше. Тогда, посоветовавшись с братом Кросби, мы решили кормить ее сами, принесенной собственноручно из города, едой. Каждое утро я отправлялся на рынок и покупал там молоко, хлеб, овощи, а иногда просил какого-нибудь горожанина приготовить еду, а затем относил ее в замок. Через неделю женщина начала поправляться.
  - Похоже, кто-то хочет отравить несчастную. - Заключил брат Кросби. - Сделаем так. Вечером я проберусь на кухню и попробую разузнать что-нибудь.
  Я согласился и стал ждать. Но не вечером, не следующим днем он не появился. В страхе я бросился на поиски брата, но никто из обитателей замка не видел его. Лишь на третий день от одного из стражников мне удалось узнать, что он видел, как брат Кросби выходил из замка вслед за служанкой Мери Стоун, которая часто ходила навещать каких-то там родственников. Я кинулся в комнату Мери и обнаружил ее стоящей с зеленым стеклянным пузырьком в руках. Увидев меня, она испугалась, но затем взяла себя в руки.
  - Разве можно вот так врываться в комнату к честной девушке? - Воскликнула она, сверля меня злобным взглядом.
  - Что это у Вас? - Даже не думая отступать, спросил я.
  - Мои капли. Я страдаю головными болями, и лекарь прописал мне...
  - Могу я взглянуть. - Без лишних церемоний я быстро вошел в комнату и выхватил у нее из рук пузырек. Вопреки всем правилам, он не был подписан. - Но здесь же нет никаких надписей, как Вы узнаете, что это Ваши лекарства?
  - Я никуда не выношу их, и других у меня нет. - С этими словами, она вырвала из моих рук пузырек и спрятала в карман передника.
  - А что за аптекарь дал Вам эти капли? - Поинтересовался я, оглядывая комнату, и заметив, что на кровати лежали длинные лоскуты материи, среди которых виднелись тряпки перепачканные молоком.
  Служанка замерла и не сразу нашлась с ответом.
  - Мне дала их сестра.
  - У Вас есть сестра?
  - Да, она живет в городе.
  - И где именно она живет? - Спросил я, но тут в комнату заглянула кормилица и позвала ее к ребенку.
  - Простите, но я должна идти. - Она быстро убрала тряпки в корзину с грязными пеленками и вышла.
  В этот же вечер я решил проследить за Мери, но она практически не выходила из детской, так что, когда я в очередной раз прохаживался по коридору, то наткнулся на кормилицу. Это была добрая, полная женщина в самом расцвете сил. Она улыбнулась мне и полюбопытствовала:
  - Что, брат мой, все ребеночка охраняете?
  - Да Эви. - Просто ответил я.
  - Ну и слава богу. И поможет Вам наш всемилостивый господь. - Она развернулась и собиралась уже уйти, когда я остановил ее.
  - Скажи Эви, а зачем ты отдаешь тряпки пропитанные молоком Мери?
  На лице Эви появилось удивленное выражение, но затем хитро улыбнувшись, она взяла меня за локоть и потащила к себе в комнату. Закрыв за собой дверь, Эви прошептала:
  - Ну надо же! Такой молодой и такой внимательный. Ты сам заметил?
  Я кивнул.
  - И больше никто?
  - Нет. А что тут такого?
  Женщина засмеялась.
  -Так ведь это не мои тряпки и молоко тоже на них не мое.
  Я остолбенел.
  - Так чье же оно?
  - Неужели не догадался? - Тихонько посмеивалась кормилица. - Да ведь никто в замке не догадывается, даже жена графского брата, хотя она сама родила дитя. А я-то сразу приметила. Характерная полнота, налитые груди. Мери Стоун родила, причем не так давно. Скорее всего, он ровесник нашего малыша.
  Меня как молнией ударило.
  - А где же этот ребенок? - Спросил я.
  - А мне почем знать? Может, отдала кому, раз скрывает. А может и умер. Я ей о том, что знаю не говорила. И тебе не след. И так ей позора не избежать, если узнают, что она без мужа родила.
  - Так может муж есть? От кого-то же она понесла.
  Кормилица пожала плечами, и в этот момент за дверью раздались встревоженные крики и звуки топающих ног. Я выбежал из комнаты и направился в сторону детской, но какого же было мое удивление, когда я увидел толпу слуг, стоявшую в дверях опочивальни жены графского брата. Мое сердце сжалось. Я протолкался внутрь и увидел лежавшую на полу женщину. Открытыми голубыми глазами она смотрела в потолок, ее руки были раскинуты, в одной из них она сжимала кубок. Молодая мать была мертва.
  - Кто принес ей питье? - Поинтересовался я, у стоявшего рядом, лекаря, который в последнее время жил в замке и приглядывал за здоровьем женщины.
  - Ее служанка, Мери.
  Не дослушав, я выбежал прочь. Раскрыв дверь детской, я застал там только младенца. Не было Мери и в ее комнате, а из замка никто не выходил. Всю ночь мы искали служанку, но она словно испарилась.
  Уже после похорон приехали граф и муж убитой. Выслушав мой рассказ, граф задумался. Он никак не мог поверить, что девушка, служившая верой и правдой его жене, причастна ко всем темным делам, свершившимся в замке. Однако, то, что Мери Стоун родила ребенка и, возможно, он был жив, весьма заинтересовало его. Потом я узнал, что он пытался разыскать дитя, но безуспешно.
  По моему настоянию, племянника графа отправили, в ближайшее аббатство, пока он не подрастет и не приобретет черт, по коим можно отличить любого нормального человека. То есть младенцев можно подменить весьма легко, а вот подросшего ребенка уже труднее. Я сам отвозил мальчика в аббатство, а после этого вернулся в Лондон.
  Идвол вздохнул и, сделав большой глоток из чаши, принялся есть горячую похлебку, принесенную служкой. В комнате наступила тишина, нарушаемая только треском поленьев в очаге.
  - Но ведь это не конец истории, как я понимаю? - Спросил отец Ивор.
  - Конечно, нет. Спустя год после этих событий, жена графа понесла, но ребенок родился мертвым. Потом она беременела еще несколько раз, но каждый раз у нее был, то выкидыш, то мертворожденное дитя. Через четыре года этих мучений бедная женщина умерла. Оба брата были безутешны, и тогда уже стали поговаривать о проклятье, наложенном Мери Стоун на графский дом. И действительно, все было странно. Пока граф вместе с братом прибывали на многочисленных битвах между Ланкастерами и Йорками, лишь изредка наведываясь в замок, повсюду в Кас-Увент умирали люди, падал скот или погибал урожай. Все это не было в один день или месяц, но если собрать все воедино - выходило не так уж мало. Спустя еще четыре года, когда оба брата окончательно возвратились домой, граф решил вернуть своего племянника, которого они до этого лишь время от времени навещали в аббатстве, в замок. Мальчик подрос и, по письмам монахов был здоровым и сильным, так что уже можно было не опасаться, что его подменят. И как раз в это время брат графа надумал жениться на загадочной Амелии. Она была безумно красивой, хотя и не самого знатного рода. Приехала она якобы из Франции, погостить у родственников, но проезжая мимо Кас-Увент, на нее напали разбойники. И вот бедняжка осталась только со своей служанкой и старым немым конюхом. Интересная история, не правда ли?
  - Да уж, подозрительно. - Подтвердил святой отец.
  - Так вот, эта женщина так очаровала графского брата, что тот словно ума лишился. Он готов был отдать ей все.
  - И ты подумал, что без колдовства тут не обошлось? - Спросил отец Ивор.
  Идвол горько усмехнулся.
  - О чем тут говорить, когда брат графа привел в замок безродного мальчика по имени Хиукин, ученика аптекаря и заявил, что усыновит его и оставит ему все свое состояние.
  - Но как? - В один голос выпалили, пораженные, Уинн и отец Ивор.
  - Эта Амелия весьма благоволила мальчику, ну и настояла на том, что бы ее будущий супруг усыновил его. И все было бы у нее хорошо, если бы племенник графа неожиданно не погиб вовремя своего путешествия из аббатства. Слуги рассказали, что по пути их нагнала стая волков и лошадь испугавшись, понесла и сорвалась с обрыва. Но что самое странное, так это то, что его отец нисколько не был расстроен, напротив, теперь он укоренился мыслью в необходимости усыновить Хиукина. Граф поразился этому. И хотя сам он также попал под влияние Амелии, но был более осторожным.
  Он вспомнил все, что я рассказывал ему о своем расследовании и для начала перестал пить и есть вместе со всеми, уезжая каждый раз из дома под разными предлогами. Уже через пару дней разум его просветлел и он понял, что находился во власти колдовства. Сказав, что он хочет осмотреть место смерти племенника, граф уехал в то самое аббатство, где рос умерший мальчик. Приехав туда, он тайно отправил два письма, одно мне, а другое в Касньювидд. Ведь именно там, по словам Амелии, жили ее родственники. При этом как она оказалось в Кас-Увент, который находился дальше от Бристольского залива, не известно.
  И вот, через пару недель я прибыл в аббатство. Как раз в это время подоспел ответ на второе письмо, и мы узнали, что никто и никогда в Касньювидд не слышал не об Амелии не о ее родственниках. Граф был смущен и испуган. Он рассказал мне все, что произошло в замке с момента моего отбытия. И вот тогда, по описанию мальчика, которого привела Амелия, я впервые заподозрил, что это сын, пропавшей Мери Стоун. Но прежде необходимо было убедиться, и мы с графом вернулись в замок.
  К тому времени Хиукин уже довольно неплохо устроился и разъезжал на коне, как настоящий сын графа.
  - Подождите, - встрял, взволнованный Уинн, - а как же конь выносил его? Ведь животные приходят в волнение и лошадь потеет...
  - Откуда мне знать. Я же не колдун. - Ответил Идвол. - Должно быть, и на этот случай у них имеется колдовство. В общем, как бы там ни было, а этот мальчишка и впрямь похож больше на сына знатного человека, чем на безродного подкидыша. Его лицо мне даже напомнило графа, настолько он походил на него отдельными чертами. Например, те же тонкие губы, высокий лоб, а вот глаза у него...
  - Черные? - Замерев, прошептал Уинн.
  - Нет, не черные. - Покачал головой Идвол. - Подумать только, я столько раз смотрел в глаза этому мальчику и не могу описать их цвет. Мне кажется, они меняются, но в середине всегда темная пустота и какой-то блеск. Нет, не могу подобрать слова.
  - Пусть будут черные. - Согласился святой отец и попросил: - Продолжай.
  - Так вот, когда Амелия увидела рядом с графом меня, она улыбнулась самой добродушной улыбкой и пошла мне навстречу, приветствуя, как старого знакомого. Я был удивлен, но не отстранился. Она велела, теперь в замке распоряжалась она, накрыть праздничный стол в честь гостя - то есть меня. Но я и граф, сославшись на строгий пост, коим мы обязали себя в память его погибшего племянника, отказались от пиршества и удалились по своим опочивальням.
  На следующий утро служанка Амелии принесла мне поднос с едой. Я сразу догадался, откуда такая любезность к простому служителю церкви со стороны знатной дамы, но ничего не сказал. А как только служанка вышла из комнаты, выбросил все из окна. Одевшись, я сходил в город, поел в ближайшей таверне и захватил немного еды для графа, который сидел в своей комнате и изображал страстно молящегося за упокой души племянника. По возвращении я застал во дворе замка Хиукина, упражнявшегося во владении мечом. Он был настолько хорош, что я, невольно залюбовавшись, остановился. Мальчик сражался сразу с тремя воинами, а ведь ему, по моим подсчетам, было всего десять с небольшим. Но что больше всего меня поразило - это как и где, он мог выучиться этому искусству? Не на улицах же, в самом деле.
  - Он прекрасен, правда? - Прозвучал у меня над ухом женский голос, и, обернувшись, я увидел Амелию, голова, которой была повернута в сторону двора. Она стояла совсем рядом, наблюдая за Хиукином, но не звука шагов, не шуршания платья я не слышал.
  - Да, дерется хорошо. - Согласился я, разглядывая красивую женщину.
  - Брезгуете нашей пищей дорогой брат? - Вдруг, спросила она и, взглядом указала на узелок в моей руке.
  - Нет. Как вы могли подумать? - Ответил я, как можно любезнее. - Просто мы решили с графом есть только постную и освященную пищу.
  - Вот как. - Произнесла Амелия, и я почувствовал угрозу в ее голосе. Она повернула голову и я отшатнулся. На меня смотрело совершенно холодное злое лицо, напоминавшее дьявольскую маску, а ее глаза темнели все больше, превращаясь в бездонные колодцы. - Если хотите гостить в замке, то не нужно пренебрегать нашей пищей. - Сказала Амелия, а затем, скривив губы в подобии улыбки, добавила: - А если хотите жить, то советую Вам сегодня же покинуть замок.
  Она развернулась и пошла прочь. Я провожал ее глазами, когда почувствовал на себе чей-то взгляд. Это был Хиукин. Усмехаясь, он смотрел прямо на меня теми же бездонно-черными глазами, как у Амелии, с той лишь разницей, что в них словно разгорались искры огня.
  В этот же день я все рассказал графу, и мы разработали план, по которому он отправился к своему брату и вытребовал от него отсрочку свадьбы еще на полгода, попрекая его легкомысленным отношением к смерти собственного сына. Тот устыдился и дал свое согласие. Мне же предстояло стать приманкой для демонов. Однако, стараясь обезопасить себя, я всегда носил крест, кое-какие святые дары, и освятил свою спальню, потому, что человек нигде и никогда так не уязвим, как находясь в глубоком сне. Но, к сожалению, я ошибся. Их следующей жертвой стал граф. Ведь он являлся старшим сыном, а, следовательно, именно он унаследовал все состояние. К тому же, он был все еще молод, полон сил и вполне мог обзавестись собственными детьми, женившись во второй раз.
  В тот злополучный вечер, я вновь повстречал Амелию. В коридоре было темно и тихо, но когда я схватился за дверную ручку спальни, она просто выплыла из мрака.
  - Вы так и не уехали брат мой. - С угрозой произнесла она, положив мне на руку свою ладонь, и я чуть не вскрикнул, настолько она была горячей. Скинув ее руку, я открыл дверь в комнату, пропуская немного света, и ужаснулся. Из полумрака на меня смотрела та же застывшая маска, которую я видел недавно. Я говорю маска, потому что это не могло быть лицом живой женщины.
  - Граф попросил меня остаться. - Собрав все свое мужество, как можно спокойнее, произнес я и шагнул в комнату.
  Амелия двинулась было за мной, но застыла на пороге с искаженным от гнева лицом. Дело в том, что накануне я обмазал все углы и косяки моей спальни, глиной со святыми дарами, как это делал уже когда-то в детской, и потому ведьма не смогла войти.
  - Что ж, пеняй теперь на себя святоша. - Злобно усмехнулась она, и дверь в мою комнату с силой захлопнулась.
  Я уже не мог заснуть, полночи ожидая ведьму, но никого не было. А замок словно затопила глухая ватная тишина. И вот перед рассветом, раздался жуткий пронзительный крик. Узнав в нем голос графа, я выбежал за дверь.
   Он лежал внизу лестницы, в луже крови, неестественно вывернув правую руку. На крик уже начала сбегаться прислуга, а вскоре появился и брат графа. Опустившись на колени перед телом, он горько заплакал.
  - Как, как это случилось? - Вопрошал он у меня.
  - Не знаю, Ваша светлость. Я сам только что подоспел. - Ответил я и взглянул на, стоявшую наверху лестницы, Амелию. Хиукина видно не было.
  - Он жив? - Спросил брат графа.
  - Да, но сильно ударился головой и, кажется, сломал руку.
  - Необходимо перенести его в комнату. - Подала голос Амелия и пристально посмотрела на меня.
  - Нет. - Возразил я, холодея, потому что увидел, как лицо Амелии, снова наполнила злоба, и оно превратилось в демоническую маску. - Я отнесу его к себе и сам поухаживаю за ним. Так будет лучше Ваша светлость. - Добавил я, обращаясь к брату графа.
  Тот согласился, и с помощью слуг я перенес тело раненого к себе в комнату. Как только я закрыл дверь, граф открыл глаза. Он поманил меня к себе. И когда я склонился над ним, он едва слышно зашептал:
   - Прости. Напрасно я тебе не рассказывал Идвол, но ты же знаешь мужскую гордость. С тех самых пор, как я потерял жену, я вижу ее призрак. Обычно она плачет или упрекает меня в том, что это я наслал проклятье на наш дом. Но чаще всего мне снятся кошмары, жуткие кошмары, и я просыпаюсь в поту. Сегодня мне тоже приснился сон. Я видел мальчика. Это был мой племянник. Он позвал меня за собой, и я пошел. Идя за ним, я спрашивал его, куда мы идем, но он не отвечал, а только зазывал меня своей маленькой ручкой. Тут неожиданно, я услышал голос своей жены. Я обернулся и увидел ее призрак. Она была испуганна, а на ее лице отражалась такая мука. "Нет, не ходи туда, не ходи", - молила она. И вдруг, со всех сторон ее стала затягивать тень. Она закричала, но я услышал крик не из ее губ, а за своей спиной. Я развернулся. Там стоял мой племянник, только глаза у него были темнее самой ночи. Я шагнул назад, но он оказался у меня за спиной, тогда я развернулся и сделал еще шаг и еще и покатился по лестнице. Теряя сознание, я слышал смех. Идвол, это был страшный смех. Детский смех. Смех Хиукина.
  Идвол вздохнул, прерывая свой рассказ и вновь отпивая из чаши.
  - Как вам удалось спастись? - Спросил отец Ивор.
  - Это было тяжело. Я вызвал из аббатства несколько братьев, коим уже приходилось сталкиваться с нечистой силой. Потом нашел несколько верных графу людей и рассказал им о своем плане. Все это время мне приходилось присматривать за больным графом, стараться держаться на людях и не выходить в ночное время из своей комнаты. Ночью приходилось особенно жутко. Да, демоны не могли попасть к нам, но они умеют отлично подтачивать волю, играя на ваших страхах. Как только в замке все укладывались спать, мы слышали вой волков, плач младенцев, завывание ветра, кто-то скребся за стенами и дверью нашего с графом убежища, пытаясь проникнуть внутрь. А однажды, огромная летучая мышь, разбив окно и влетев, стала виться над нашими головами. Я убил эту мерзость, но она успела скинуть и разбить бутыль со святой водой.
  - Скажи, а вы не пробовали поговорить с братом графа? - Перебил святой отец.
  - Конечно пробовали. Да что толку. Он находился под властью демонов и ничего не хотел слушать. Я думаю, он и сейчас еще не до конца отошел от их влияния, но вот что было дальше. По моей просьбе монахи выковали тонкую, но довольно крепкую стальную сеть. При ее создании использовалась святая вода и, прежде чем она добралась до меня, она побывала в Англии, где ее освятил епископ. Днем я перенес эту сеть в комнату графа и спрятал. К вечеру ближе, при скоплении слуг, я заявил, что пока поживу в комнате графа, так как тот жаловался на приведения, и тем же вечером отправился туда. Я запер дверь, переворошил кровать, так чтобы казалось будто там кто-то спит, подвинул в дальний угол кресло и, очертив его кругом из соли и святой воды, сел в него, ожидая. Но не первая, не вторая, не последующие ночи ничего не дали, а между тем назначенный день свадьбы графского брата приближался.
  Тогда я решил поискать в городе приемных родителей Хиукина. Я уже слышал, что это вроде бы был аптекарь и довольно скоро нашел этого старого еврея. Но тот был так напуган, что наотрез отказался разговаривать со мной о Хиукине.
  - Если Вы хотите, что-то узнать о Его Милости, то спросите будущую графиню, а я, кроме того, что растил этого мальчика, ничего сказать не могу.
  Я вернулся в замок не с чем, оставив, однако, сторожить возле дома аптекаря, одного из монахов. Но не прошло и часа, как ко мне прибежал мальчишка, посланный святым братом. Он сказал, что аптекарь собирает вещи и явно хочет уехать из города. Я кинулся обратно и успел застать старого еврея, когда тот уже тронул лошадь.
  - Куда это Вы собрались уважаемый? - Спросил я.
  Аптекарь испугался еще больше прежнего и отказывался отвечать. Мне пришлось силой, с помощью подоспевших братьев, снять его с повозки и увести в дом. Там он также продолжал молчать и никакие уговоры или угрозы не могли на него подействовать.
  - Что ж, хорошо, - сказал тогда я, - молчи. Скоро приедут инквизиторы, и когда на тебя наденут испанский сапожек, мы посмотрим, что ты будешь делать.
  Но тот ничего не ответил. Тогда мы заперли его в подвале, а я решил провести ночь в его доме.
  Довольно быстро темнело. Я вспомнил, что ничего не ел с самого утра и, разведя огонь в очаге, стал рыскать по углам в поисках еды. Нашел я немного. Похоже, этот еврей ел только в трактирах, ну или питался тем, что пошлет дьявол, которому он служил. Но немного засушенного хлеба и кусок сыра вполне утолили мой голод. Вокруг все было спокойно, и я уже собрался было уснуть, когда услышал знакомый женский голос:
  - Думаешь я не знаю, что ты затеял святоша? - И из угла выступила Амелия. Как она попала в дом, запертый на засов, я не мог понять. Между тем она продолжала, приближаясь ко мне. - У тебя ничего не выйдет. Хиукин станет графом, а ты скоро сдохнешь, как последняя безродная собака.
  - Это вы пытались сделать с Мери Стоун, когда меняли младенцев? - Вопросом на вопрос ответил я, отступая от нее в сторону, сложенной возле кресла, железной сети.
  - Мери была дурой. - Холодно сказала ведьма. - Ей предоставили великую честь, родить и растить темное дитя, а она всего боялась. Ее тело оказалось слабым, оно не выдержало меня.
  - Не выдержало тебя? - Похолодев, переспросил я. - Кто же ты?
  В ответ Амелия рассмеялась сухим надтреснутым смехом.
  - Глупец! Неужели ты думал, что я смертная женщина, жаждущая богатств. Ты идиот, пресмыкающийся перед святой церковью, которая обещает всепрощение, а вместо этого ты будешь гнить в земле, как и все подобные тебе. Этот мальчик будет жить вечно, и все ваши жалкие душонки будут подчиняться ему. Хочешь узнать, что случилось с твоим братом Кросби? Я пожрала его, и его алчную душу. Думаешь, он перед смертью молился? Как же, он сластолюбивый ублюдок. Мери Стоун соблазнила его, а затем убила. И тебя ждет тоже самое. Узри же меня несчастный.
  Мертвое лицо Амелии треснуло, из-под разлетевшихся кусков кожи проступила обезображенная голова, горящая изнутри адским пламенем, запахло серой, а пол под ногами демона вспыхнул синим огнем. Недолго думая, я метнулся к креслу, схватил тяжелую сеть и накинул на приближавшуюся ко мне дьявольскую фигуру. В тот же момент, в дом ворвались братья, которые услышав шум, взломали дверь. Они пришли мне на помощь и, обступив демона со всех сторон, тянули концы сети к полу. Вдруг, все пространство вокруг заполнил ужасный крик, от которого завибрировал весь дом, стекла, мелким дождем посыпались из окон, а доски пола трескаясь, взлетали в воздух. Крик становился все пронзительнее и пронзительнее, пока не достиг тех верхних нот, когда человеческое ухо уже не в силах его выдержать. Братья бросали сеть и, зажав уши руками, падали на горящий пол. Когда я почувствовал, что мои перепонки вот-вот лопнут, я выхватил меч и вонзил его прямо в раскрытый огненный рот. Раздался громкий хлопок, крик стих и огонь прекратился.
  Будто в кошмарном сне я огляделся вокруг. Весь пол был усеян осколками стекла, содержимым полок и шкафов, стены покрылись копотью, как после пожара, тяжелая сеть накрывала огромную дыру в полу, среди обугленных черных досок, а по ее краям, словно создавая жуткую пентаграмму, застыли мертвые монахи. Почти все они были обожжены и прижимали ладони к окровавленным ушам. Из всех выжили только я, аптекарь, запертый в подвале и один из монахов. Его лицо было изуродовано, глаза выжжены, и он уже ничего не мог слышать. Так что об этой страшной ночи могли поведать только мы трое.
  - Но неужели никто не слышал страшный крик? - Поинтересовался испуганный Афон. Он уже давно перестал есть и с ужасом слушал рассказ охотника. Отец Ивор успокаивающе похлопал его по ладони.
  - Конечно, слышали, но подумали, что в доме просто случился пожар. Хотя те, кто видел мертвых монахов, призадумались. Одним словом по городу ходили разные слухи. Да вы и сами должно быть помните.
  - Да, да, - закивал Уинн, - я помню, как слышал от трактирщика об аптекаре, вызывающем по ночам бесов.
  Идвол горько усмехнулся.
  - Не так уж он был и не прав. В общем, передав на попечение графских слух мертвых и раненого, я бросился в замок на поиски Хиукина, но он успел бежать. И никогда бы я его не поймал, если бы не маленькая случайность. Где-то примерно через месяц после той ночи, я как раз обедал на кухне, когда пришел один из людей графа и, смеясь, рассказал:
  - Ну Вы представляете, вот ведь работнички. Я вчера сам отводил лошадь графа к кузнецу, что бы тот подковал ей правое заднее копыто. Он живет возле того аптекаря, что Вы арестовали. Он подковал. Надо сказать, он опытный кузнец. Хорошо подковал.
  - Так в чем же странность? - Спросил я.
  - Так сегодня я иду мимо, а он опять ее подковывает, и ту же самую ногу, представьте себе. Я удивился, спрашиваю зачем, а он замялся так. И то видно неудобно стало. Он же всегда хорошо свою работу делал. В результате сказал, что конюх велел. Расковалась лошадь. И это притом, что ни вчера, ни сегодня на ней никто не ездил. Я его пожурил, конечно, ведь графу скоро в путь отправляться, а он все лошадь подковать не может. Вот ведь дает, но как говорят "и хороший стрелок может промахнуться".
   С этими словами он ушел, а я, взяв кое-кого из слуг графа, отправился к дому кузнеца. Когда мы пришли, хозяина дома не было, а его жена - женщина весьма красивая, но очень гордая встретила нас довольно холодно. Тогда мы решили обыскать дом. И какого же было мое удивление, когда мы нашли в подвале, кучу разных вещей, среди которых обнаружился кожаный мешочек для денег брата Кросби. Увидев, что мне знаком этот предмет, женщина перепугалась и рассказала, что его им дала невеста графского брата и что ее муж знает, где скрывается сирота Хиукин. Я передал ее в руки инквизиторам, как до этого аптекаря и стал ждать кузнеца. Когда тот вернулся, я припугнул его казнью жены, и тот отвел нас в лес. Нет смысла описывать, как тяжело нам пришлось, как мы загоняли этого маленького демона в ловушку. В конце концов, нам это удалось, и мы его поймали.
  Аптекарь рассказал все сразу, боясь пыток. А вот кузнец и его жена, словно не чувствовали боли, но когда мы омыли их головы святой водой, их мысли прояснились. И выходило так, как я и думал. Мери Стоун родила младенца и скорее всего именно она подкинула его аптекарю. Тот, как я уже говорил, рад был деньгам, да и мальчишка его не особо обременял, так как вообще не плакал. Когда маленький демон подрос, то стал помогать аптекарю с его снадобьями. Да так успешно, что еврей, только диву давался. Старый слепой дурак, он даже не рассмотрел его дьявольских глаз. Спустя всего месяц со смерти жены графа на пороге дома кузнеца появилась Амелия. Она соблазнила кузнеца и его жену, пообещав денег и удачи в делах. За мелкие услуги, она расплачивалась золотом, и те переданно и самозабвенно служили своей хозяйке. День за днем она отравляла их, пока, наконец, они не согласились отдать ей свои души, и демон пометил их своим знаком.
  - Каким знаком? - Не удержавшись, спросил Уинн.
  - Знаки бывают разными. У кого-то это черное пятно на спине, у кого-то что-то типа шрама на ладони, только в виде, например, петли. У кузнеца и его жены отпечаток золотой монеты на руках, чуть повыше запястья. Видимо за их страсть к деньгам. Когда мы изгнали демона в его мир, то они стали выполнять приказы Хиукина. Помеченные души, что тут скажешь. Кстати, при обыске мы нашли медальон Мери Стоун. Это круглая, отполированная черная сталь, с одной стороны которой отчеканен очень странный знак. Я такого никогда не видел.
  - Почему ты решил, что это медальон Мери Стоун? - Поинтересовался святой отец.
  - Потому, что больше я никогда, нигде и ни у кого не видел такого. И дала ее жене кузнеца Амелия.
  - А помеченные души, - вмешался Афон, - почему ими легко управлять?
  - Потому что они принадлежат дьяволу.
  - Значит, я тоже могу управлять ими?
  Отец Ивор с размаху отвесил служке подзатыльник, а Идвол тихонько рассмеялся.
  - Ну, если ты дьявол или его доверенное лицо, которому он может передать управление, то...
  - Нет, нет. - Афон изо всех сил замотал головой. - Что Вы, брат Идвол, я человек.
  - Ты дуралей. - Поправил его отец Ивор. - И лучше тебе помалкивать, а не говорить всякую ерунду.
  Афон притих, и Идвол продолжил свой рассказ.
  - На допросе кузнец рассказал, что Хиукин велел, подковать лошадь, проклятой подковой. И все было бы хорошо, если бы по возвращении, конюх не зашел в церковь. Лошадь, ступив на освященную землю, тут же расковалась. Поэтому последнему пришлось сделать еще один визит к кузнецу. Хиукин не отрицал, но и не подтверждал слова аптекаря, кузнеца и его жены на допросе. Он все время отвечал либо вопросом на вопрос, либо совершенно не однозначными ответами. Так что, когда его спросили о лошади и проклятой подкове, он ответил: "Он так сказал? Может быть, он не в себе?"
  Инквизиторы попытались устроить допрос Хиукина при кузнеце, но когда последнего ввели в пыточный зал, тот заорал, повалился на пол и, хватаясь за голову руками, извивался и бился об пол, словно безумный. Мальчишка, висевший в этот момент горизонтально, спиной к низу над жаровней, закованный по рукам и ногам цепями, посмотрел на инквизиторов и ухмыльнулся.
  - Я же говорил что он сумасшедший. - Совершенно спокойно произнес он. - А вы мне не верили.
  Ни какие пытки и запугивания не могли выбить из Хиукина признания. Он говорил, что не знал своей матери и его воспитал аптекарь. На утверждение, что Амелия ведьма, он ответил, что она была красивой, и все в подобном духе. В результате, я не выдержал и упросил инквизиторов, искупать мальчишку в святой воде. Но какого же было мое изумление, когда тот только вымок и более ничего. Тогда я выхватил облатку, которую всегда ношу у себя на груди, думаю именно благодаря ей я выжил в ту ночь в доме кузнеца, когда погибли монахи, и приложил ко лбу Хиукина. Тот выгнулся, приподнимаясь на цыпочки, зашипел, а на его лбу появился горящий шрам. Он неотрывно смотрел мне в лицо своими холодными бездонными глазами, но не сказал ни слова.
  Я предлагал сжечь этого демона в стенах крепости, где он был заточен, а прах закопать в святой земле, так что бы он никогда не смог воскреснуть вновь. Но граф не согласился со мной, желая наказать виновных прилюдно, дабы все могли увидеть казнь и успокоится, что проклятие, которое наложила Мери Стоун, теперь стерто. Так и не придя к согласию, я попросил его отложить казнь до моего возвращения и отправился в аббатство вместе с покалеченным монахом. Мне необходимо было проводить своего брата и рассказать, что случилось с остальными.
  Идвол замолчал. Его лицо наполнилось горечью, он покачал головой.
  - Я чувствовал беду. Не знаю, колдовство тому причиной или обычное человеческое упрямство, а только граф назначил казнь сразу после моего отбытия. Я не видел, что произошло на площади, но по рассказам горожан налетела страшная буря, все вокруг почернело, а молнии одна за другой сыпались с неба, поражая людей на улице. Когда все закончилось, то на площади остались только трупы главного инквизитора, осужденных, и кое-кого из горожан. Хиукина нигде не было.
  Я вернулся и тут же отправился в погоню. К тому времени след остыл, но рыская по лесам и деревням, я все-таки нашел этого демона. В одном из домов пропал младенец, и я решил обшарить окрестности. Установив околус деи, я обнаружил, что мальчишка находится совсем недалеко.
  - Околус деи? - Не сумев смолчать, спросил Афон, покосившись на отца Ивора. Последний, однако, смотрел на рассказчика, ожидая ответа.
  - Да это на латинском.
  - Глаз бога. - Перевел святой отец.
  - Да. - Подтвердил Идвол. - Это устройство для выслеживания всякой нечисти.
  - Я слышал о нем, но откуда оно у тебя? Я думал это всего лишь миф.
  - Мне дали его монахи того самого аббатства, когда узнали, что я выслеживаю демонов. "Тебе это пригодится больше" - так они сказали. Откуда у них этот предмет не спрашивай. Это не моя тайна. Скажу лишь, что он у них уже очень давно, и что это устройство помогло мне в моих поисках.
  - И с помощью него ты напал на след?
   - Да. Я долго гонялся за ним по лесам, пока не оказался в ваших краях, к тому времени ко мне присоединился брат графа. В тот день, когда мы повстречались с вами, - Идвол посмотрел на Уинна, - мы чуть не схватили его возле вашей деревни, но он словно испарился. Кроме как на болота ему деваться было некуда, и я отправился туда.
  Идвол тяжело вздохнул и сделал большой глоток вина из своей чаши. Все замерли, предчувствуя конец истории и самую ужасную ее часть.
  - Как мы не гнали коней, а по глубокому снегу, мы смогли добраться до болот только к закату. Брат Иеремия, - охотник взглядом указал на, лежавшего на кровати, монаха, - и брат Бериан сопровождали меня. Что сказать, я бывал пару раз в тех местах. И уже тогда они произвели на меня тягостное впечатление. Вокруг одни топи, огромные полуголые умирающие деревья с бурой листвой. Их корни, как жуткие змеи то скрываются под темной водой, то вылезают наружу, цепляясь за островки земли, встречающиеся среди болот, покрытые пожухлой травой. Все булькает, движется, издает странные звуки, и над всем этим стелется туман и кошмарная вонь. Зимой это место ничуть не лучше, более того еще опаснее, потому что под снегом и тонкой коркой льда таится коварная трясина. Одним словом это место не для живых людей.
  Мы подъехали к самому краю болот и, пока солнце окончательно не село, я достал околус деи. Поставив его на землю, я положил ткань с кровью Хиукина в центр. Это помогает в поисках. Можно искать и без этого, но тогда прибор обнаружит ближайшего к тебе колдуна или проклятую местность. Одним словом все, что помечено сатанинской печатью. Если же вы хотите найти конкретную ведьму, то необходима личная вещь, а лучше всего, конечно, кровь или плоть. Но в этот раз выходило, что-то совсем не понятное. Стрелка прибора то показывала на болота, то обратно в вашу деревню. В результате, посовещавшись с братьями, мы решили обшарить болота. Оставив лошадей, и вооружившись шестами, мы направились к топям.
  С первых же шагов, нас охватил страшный холод ледяной воды и невыносимый запах гнили. По пояс в воде, разламывая лед, и ощупывая шестами дно, мы медленно продвигались вперед. Я шел первым, за мной брат Бериан, а за ним Иеремия. Когда мы достигли первого островка, солнце зашло, и болота погрузились во мрак. Отовсюду на нас начал наползать густой туман, от которого становилось еще холоднее. И вдруг, среди сплошного марева, впереди, зажегся желтый огонек. Это не был свет костра. Скорее это походило на свет, льющийся из окна дома. И, словно, подтверждая мои догадки, туман раздвинулся, и мы увидели низкую хижину, устроенную прямо в холме.
  - Боже мой, дом! - Воскликнул Бериан. - Здесь есть люди, живые люди.
  И забыв об опасности, он кинулся вперед. Мгновенно послышался треск, разламывающегося льда, и брат Бериан, ахнув, ушел с головой под воду. Я только и успел, что наклонится вперед. Но уже через секунду его голова показалась на поверхности, барахтаясь, он потянулся ко мне руками. Мы вытащили его на островок, и он сидел, совершенно оглушенный холодом, дрожа, как лента девы на ветру. Его благодарный взгляд метался между нами и вдруг замер, указывая вперед. Мы развернулись - никакого дома со светящимся окном не осталось и в помине, пустой островок заволакивали пряди густого тумана. Брат Иеремия перекрестился и прошептал: - "Дьявольское наваждение". И в этот момент, со всех сторон завыли волки. Они были совсем рядом, их глаза блестящими огоньками вспыхивали среди деревьев.
  - Не может быть, - промолвил брат Иеремия, - волки среди болот.
  Идвол осушил чашу и посмотрел на отца Ивора глазами полными недавно пережитого ужаса.
  - Это были не волки. Это были исчадья ада в образе волков. Огромные, с красными глазами, их когти оставляли глубокие следы на корнях деревьев, а зубы могли легко разорвать большого быка. Словно крылатая тень, один из них вырвался из тумана и вцепился в Бериана. Прежде чем я успел опомниться, эта тварь накрыла своей пастью голову несчастного, послышался хруст ломающихся костей и я лишился одного из своих спутников. Брат Иеремия замер на месте, а волк повернулся к нему, на ходу раскрывая окровавленную пасть. Его спасло, только то, что сделав шаг назад, он упал и ударился головой о камень, поэтому зверь, сосредоточил все внимание на мне, стоящим с мечом в руках. Волк прыгнул и одна из его лап, приземлилась на лицо Иеремии, раздирая кожу и выкалывая глаз. Но я при этом успел увернуться. Зверь лишь разодрал мне одежду и слегка задел бок. Однако волк тут же приготовился к новому прыжку, при развороте наступив брату Иеремии на грудь и ломая ребра. На этот раз, напав, зверь оставил глубокую рану на моем правом предплечье.
  От боли я повалился на землю, все еще сжимая меч. Волк не спеша подошел ко мне, и надо мной нависла огромная тень, сверкая жуткими глазами.
  - Вот мы и встретились охотник. - Услышал я неподалеку женский голос, но не смел повернуться, опасаясь нападения волка - По-прежнему носишь облатку на груди? - Послышался смешок. - На этот раз это тебе не поможет. Волкам нет дела до религиозных пристрастий людей. Они едят всех. А я предупреждала тебя, что ты скоро сдохнешь. Мои предсказания верны, как видишь. Впрочем, может ты хочешь отказаться от своих заблуждений, тогда мы сможем договориться.
  Я осторожно повернул голову и взглянул назад. На том островке, где нам привиделся дом, утопая в тумане, стояла призрачная фигура, укутанная в плащ и освещаемая, проглянувшей на мгновение, луной. Я почувствовал себя, как в кошмарном сне. Фигура была далеко, и я не видел ни ее лица, ни раскрывающегося рта, но голос звучал совсем рядом, словно она стояла прямо надо мной.
  - Так что, охотник, хочешь жить?
  Волк оскалил зубы и раскрыл свою пасть.
  - Конечно. - Ответил я и, не дав зверю опомниться, приподнялся и вонзил меч прямо в верхнее небо. Закаленная освященная сталь легко прорезала кожу, разрубила черепные кости и вышла ровно между глаз волка. Послышался жуткий крик. Зверь замахнулся на меня лапой, но, не устояв, рухнул на землю, оцарапав зубами руку. Я тут же вскочил на ноги, доставая из мешочка соль, и рассыпая вокруг себя и брата Иеремии. Сделав круг, я посмотрел на островок, но там никого не было.
  Оставшуюся часть ночи я провел сидя среди холодных унылых болот, не смея сомкнуть глаз. Как только над темными водами взошло солнце, я осмотрел братьев и, убедившись, что Иеремия еще жив, взвалил его на себя и отправился назад. Дальше я встретил Уинна.
  Идвол замолчал, устало прикрыв веки. Его могучая грудь равномерно вздымалась и опускалась, руки спокойно лежали на подлокотниках.
  - Скажи, а что ты сделал с телом бедного Бериана? - Осторожно спросил отец Ивор.
  Идвол вздохнул, и его лицо помрачнело.
  - Мне нечем было копать могилу, да и время поджимало. Коней я не нашел. Видимо они убежали, заслышав волчий вой. Так что, не найдя ничего лучшего, я очертил тело брата кругом из соли со святой воды, соорудил крест и воткнул его у изголовья, а также оставил кусочек своей облатки у него на груди, в надежде, что она сохранит его от поругательств нечисти.
  - Надеюсь, что так оно и будет. - Вздохнул святой отец.
  - Скажи, а чей голос ты узнал на болоте, - в который раз не выдержал Афон, - Амелии?
  - Ты поразительно догадлив мой мальчик. - Ответил Идвол, и с теплотой во взгляде посмотрел на служку, которому на вид было не больше четырнадцати лет. - Это был тот самый демон, который прикидывался Амелией. Хиукина мы так и не нашли.
  - Мда. Ну что ж, надо бы ложиться спать. - Подытожил отец Ивор и, встав из-за стола, подошел к монаху. Он послушал его дыхание и повернулся к служке. - В наказание за свою омерзительную слабость, кою ты изрыгнул из себя на пол, будешь дежурить первым возле брата Иеремии. Ты служитель церкви, а не младенец, чтобы срыгивать каждый раз при виде разорванной плоти. Понял?
  Афон кивнул. Это был добрый, некрасивый юноша. Отец Ивор нашел его возле реки, поэтому так и назвал Река (afon на валлийском). Мальчик изначально был болезненным и чахлым, но благодаря заботе святого отца, выжил и вырос в низкорослого, но довольно крепкого юношу с коричневыми волосами и ясными, чересчур даже большими глазами. Иногда, отец Ивор, шутя, звал его owl (совенок). Афон очень любил святого отца, почитая его как родного, но и боялся не меньше подзатыльников и тычков, которыми мог наградить разгневанный Ивор. Поэтому он нисколько не возражал против дежурства у тела искалеченного монаха, хотя его желудок болел, а колени выбивали мелкую дробь.
  Отец Ивор внимательно посмотрел на трясущегося Афона и уже более мягко произнес:
  - Налей-ка себе немного горячей похлебки и поешь. Вот тебе, - он взял с края кровати покрывало и кинул служке, - укутаешься. Так теплее будет. Смотри, чтобы очаг не погас. Раненому нужно тепло. - Потом он перевел взгляд на Уинна и воскликнул, словно только сейчас увидел своего прихожанина: - Боже мой! Уинн, я совсем про тебя забыл. Ты же зачем-то пришел ко мне. Мерерид стало хуже или...
  - Нет, святой отец, с Мерерид все в порядке, если так можно сказать. Я по поводу колдуна. Он снова появился в нашем доме.
  - Колдун? - Мгновенно напрягся охотник. Его усталость словно рукой сняло. Он выпрямился в кресле и впился сверкающими глазами в Уинна.
  - Да, брат Идвол. - Подтвердил Уинн. - Ведь все началось тем самым днем, как мы видели Вас в лесу. - И Уинн обстоятельно пересказал охотнику все, что творилось в его доме.
  Идвол внимательно выслушал, а затем спросил:
  - Когда заболела твоя жена?
  - Она уже давно больна. Слабое здоровье.
  - Нет, нет, - нетерпеливо перебил Идвол, - когда ей стало хуже, и она слегла. Когда она стала бредить о проклятьях?
  Уинн напрягся, а потом ответил:
  - Да в ту самую осень, когда на празднике урожая была казнь колдунов.
  Идвол руками вцепился в подлокотники так, что мышцы на его руках казались стальными.
  - А ты не видел, подходил ли кто-нибудь из твоей семьи к осужденным или, может, они слишком пристально смотрели на них?
  - Нет, брат Идвол. Я как раз таскал мешки у пекаря, так что не видел.
  - Почти уверен, что мальчишка пометил вашу семью.
  - Пометил? - Уинн затрясся.
  - Успокойся. Я имел в виду не метки, которыми отмечаются проклятые души, но метки в виде проклятий и порчи, коим отмечают колдуны и ведьмы, некоторых людей или семьи, или даже местности. Метки бывают разными.
  - А ее можно снять?
  - Посмотрим. - Идвол устало поднялся из-за стола. - Святой отец, найдется у Вас чистая рубашка? Верну, когда постираю свою.
  - Да, конечно, Идвол. - Отец Ивор вышел из комнаты и вернулся с чистой нижней рубашкой. - Держи. Она не самая светлая, но теплая и удобная. Можешь не возвращать.
  Идвол поблагодарил святого отца, надел рубашку, поверх натянул свою старую одежду, пристегнул ремень с многочисленными мешочками и мечом и, осмотрев себя, заключил:
  - Ну, так-то лучше. Вы пойдете со мной? - Уточнил он у отца Ивора.
  - Да, обязательно. - Ответил Ивор. - Сейчас, только захвачу с собой святой воды. А ты, - он глянул на, смотревшего на него во все свои огромные глаза, Афона, - останешься тут, присматривать за братом Иеремией. Понял?
  Служка кивнул, при этом имея такое жалкое и испуганное выражение лица, что Ивор подойдя к нему, потрепал его по голове.
  - Не бойся. Стены часовни защитят тебя. Только никуда не выходи и следи за огнем в очаге. Хорошо?
  Афон снова кивнул, кутаясь в покрывало и наблюдая за тем, как собираются Уинн с охотником. Идвол надел запятнанный в крови плащ и, взяв с пола наплечный мешок, позвякивающий металлом, закинул себе на плечо.
  Через несколько минут они шли по тропинке кладбища, между сереющих надгробных камней, а за их спинами сияла полоса желтого света, исходившая из приоткрытой двери часовни. На пороге тенью застыл маленький служка, печальными глазами провожая уходивших людей. Когда они прошли под аркой и скрылись под сводами леса, Афон запер дверь и вернулся к безмолвному брату. Он подкинул в очаг несколько поленьев, сел за стол, и как велел ему отец Ивор, стал есть горячую еду.
  
  Подарок колдуна
  Идти сквозь темный лес в сопровождении святого отца и охотника на ведьм оказалось не в пример легче и спокойнее. Единственная мысль, которая терзала Уинна всю дорогу - это мысль о метке, проклятии семьи.
  Когда они подошли к дому, Уинн постучал в окно, за стеклом мелькнуло детское лицо, и Томос открыл дверь. Святого отца мальчик узнал сразу, а вот второй был ему не знаком. Дети уставились на вошедших.
  - Вот. Это мой старший сын Томос. Это Дери, - представил Уинн и покосился на дочь, - а это Лилиан, младшая.
  Идвол внимательно оглядел детей: "абсолютно нормальные, живые, любопытные детские лица. Только вот Лилиан, пожалуй, чересчур испугана, но она самая маленькая, поэтому это вполне объяснимо".
  - Что-нибудь происходило, пока меня не было? - Почти шепотом спросил Уинн.
  - Нет, пап. - Ответил Томос. - Сначала животные немного шумели, но потом все стало тихо.
  Уинн повернулся к своим спутникам.
   - Мы со святым отцом посмотрим, что в сарае, - заговорил Идвол, - а ты Уинн останься с детьми. Если нам понадобится помощь, то мы позовем. Запри дверь за нами.
  Как только Идвол со святым отцом вышли, Уинн запер дверь и, согнав Лили с кровати Мерерид, уселся на ее место. Лили подошла к братьям, сидевшим на скамье возле стола, и угнездилась между ними. В комнате воцарилась тишина, тогда как из сарая доносились чуть слышный шорох, похрапывание лошади и еще какие-то невнятные звуки.
  - Сам сел подслушивать. - Прошептал обиженный Дери, склонившись к брату.
  Томос посмотрел на него укоризненным взглядом.
  - Что? - Удивился Дери. - Разве я не прав?
  - А ну тихо! - Остановил его отец, и Дери замолк.
  Спустя какое-то время в дверь постучали. Вернулись Идвол со святым отцом.
  - Я все осмотрел. - Начал охотник. - Сейчас там никого нет. Но он там был и находится где-то не далеко.
  - Но как Вы узнали, что это... - Уинн осекся, посмотрев на детей, - ну тот самый колдун?
  - Воспользовался околус деи.
  Уинн мгновенно вспомнил об устройстве, доставшемся Идволу от монахов.
  - Это Ваша жена? - Увидев лежащую на кровати женщину, спросил охотник, и тем самым вывел Уинна из задумчивости.
  - А? Да, это Мерерид. Она не встает.
  Идвол приблизился к кровати, наклонился над женщиной и стал внимательно разглядывать ее голые руки. Остальные застыли за его спинами. Закончив осмотр, он повернулся к Уинну.
  - Вы не возражаете, если я осмотрю ее тело. Мне необходимо убедиться, что на ней нет меток.
  Уинн замер в нерешительности, но отец Ивор тихо вымолвил:
  - От служителей церкви не нужно таить душу и плоть, ибо мы дали обет.
  Уинн согласился, заставив отвернуться только сыновей.
  Идвол быстро осмотрел тело, но не нашел ничего подозрительного.
  - Что ж, она чиста. - Заключил он. - Это радует. Я вам тут оставлю кое-что из запасов. - Охотник полез в один из своих многочисленных мешочков и достал оттуда непонятный порошок грязного серого цвета вперемешку с измельченной темно-зеленой травой. - Будете заваривать, и поить ее отваром, разбавленным на половину святой водой. - Он аккуратно ссыпал лекарство в поданную ему Томосом тарелку и задумался, глядя на детей.
  - Хочешь осмотреть и их? - Догадавшись, спросил отец Ивор.
  - Не помешало бы. Хотя бы старших. Девочка еще слишком мала для меток. - Идвол взглянул на Лили, и та от страха, отступив на несколько шагов, спряталась за брата. Ему стало жаль ее, и он ласково произнес. - Не бойся. Иди сюда. Я только посмотрю на твои руки.
  Лили взглянула на нахмурившегося отца, и без разговоров подошла к Идволу, протягивая две маленькие ручки.
  - Ничего. - Пробормотал Идвол, оглядев руки, и попросил: - А ну-ка, дай взглянуть на твои ножки. А вы, - он посмотрел на братьев, - отвернитесь.
  Лили слегка покраснела, но подняла подол юбки. Идвол осмотрел ноги, спину девочки - все было чисто.
  - Это хорошо. - Вздохнул Уинн. - Я всегда думал, что нам ее черти подкинули. Сущий бесенок.
  - Не хорошо так говорить про свою дочь - Укорил его отец Ивор.
  А Идвол тем временем перешел к осмотру мальчиков. Не найдя ничего и на их телах, он поднялся уходить.
  - Может, поужинаете с нами? - Предложил Уинн, но святой отец вместе с охотником отказались. Они спешили обратно и потому, пообещав, что заглянут еще раз завтра, покинули дом.
  Всю следующую неделю, Идвол каждый день навещал семью Уинна, вызывая своим приходом жуткий страх у Лилиан, настолько она боялась, что он раскроет ее тайну. Она бледнела, ее глаза расширялись, и она готова была расплакаться, но охотник только трепал девочку по голове, призывая не опасаться разной нечисти. Отец запретил Лили входить в запертый сарай, и она была вынуждена прислушиваться к разговору взрослых или выспрашивать у братьев, что там происходило, и складывалось так, что колдун как будто испарился.
  Через неделю, после очередного посещения семьи Уинна, Идвол вернулся в часовню отца Ивора, у которого нашел пристанище на это время и обнаружил ожидавшее его письмо.
  - Давно ждет? - Спросил он у Ивора.
  - Как только ты ушел с утра, так приехал человек от графа. - Ответил, возившийся у очага святой отец.
  - Интересно. - Идвол вскрыл печать и развернул лист. - Он сразу уехал, не дождавшись ответа?
  - Да. Сказал только, что дело срочное и тебя ждут в замке.
  Идвол внимательно прочел письмо, и его лицо стало озабоченным.
  - Что-то серьезное? - Поинтересовался святой отец, накрывая на стол.
  - Да. В городе нашли мальчика. С него содрали кожу.
  - Бог ты мой. - Святой отец поставил на стол тарелки и перекрестился. - Думаешь, опять те же демоны?
  - Скорее всего. Мальчик был не крещенным.
  - Как так?
  - Он из семьи иудеев, а у них своя вера. Хотя и они носят защитные амулеты от демонов. Не знаю, как это произошло, но граф просит срочно приехать. Так что надо отправляться.
  - А как же Уинн? У них там все в порядке?
  - Да. Никаких следов. Его жене стало чуть лучше, но она страшно хрипит, и время от времени разражается жутким кашлем - С этими словами, Идвол поднялся из кресла, в которое успел сесть во время разговора и, подойдя к своему наплечному мешку, лежавшему у порога, стал извлекать из него странные предметы. Достав маленький треножник из потемневшего серебра с торчащим посередине стержнем, он поставил его на пол. Затем вытащив из мешка серебряный диск, нанизал его на стержень. В заключении на свет появился серебряный шарик со стрелкой сбоку, который он также нанизал на стержень.
  В этот момент дверь распахнулась, в комнату вошел Афон, который увидев на полу необыкновенное устройство, тут же направился к охотнику и опустился рядом с ним на колени, разглядывая диковинку.
  - Это околус деи? - Догадался он.
  - Да.
  - А это? Похоже на око. - Афон протянул палец к шару с выгравированными знаками и кругами, который напоминал глаз, нанизанный на стержень и смотрящий вверх.
  - Не трогай. - Услышал Афон сердитый голос отца Ивора, бесшумно подошедшего сзади, и тут же отдернул руку. - Ты установил надгробный камень на могилу брата Иеремии, как я тебе говорил с утра?
  - Да. Вкопал глубоко, стоит ровно. - Коротко отчитался Афон и снова уставился на загадочный предмет.
  - Да это глаз бога, - объяснил охотник. - Вот это, - он указал на знаки на диске, - стороны света. А под ними, видишь три деления и в каждом знаки? Это знаки воды, земли и воздуха. Так что если колдун будет в воздухе, например на севере, то стрелка покажет на север и знак воздуха.
  - А разве колдуны умеют летать?
  Идвол усмехнулся.
  - И не только. Правда, им необходимо для этого кое-какое зелье, но могут. А вот сюда, - охотник указал на шар-глаз, - внутрь, я кладу одежду или кровь или еще что-нибудь, что принадлежит, разыскиваемой ведьме. И если ведьма далеко, то стрелка замрет, указывая направление, но чем ближе ведьма, тем стрелка начинает быстрее двигаться из стороны в сторону в пределах одного деления. Ну а сейчас, давай-ка посмотрим, что нам покажет наш околус деи.
  Афон застыл на месте, стараясь не дышать, внимательно наблюдая за тонкой плоской стрелкой. Какое-то время она оставалась неподвижной, но вдруг дернувшись, начала медленно вращаться, ища нужный объект. Шар, к которому была прикреплена стрелка, теперь походил на блуждающий глаз, из которого стержнем изливался серебряный свет. Он все набирал и набирал обороты, вращаясь так быстро, что слился в одно целое с неподвижным диском. Наконец стрелка резко замерла, выбрав знак земли, и указывая на восток.
  - Ничего не понимаю. - Прошептал, озадаченный Идвол.
  - А что? - Тихо спросил Афон.
  - Раньше прибор так себя не вел. Он просто указывал направление и все, но никогда не вращался так быстро. Это очень странно.
  - Вряд ли такие вещи ломаются. - Произнес, не менее заинтересованный в происходящем, отец Ивор. Он видел не один раз, как охотник пользовался этим предметом, и всякий раз стрелка, просто указывала направление, слегка подрагивая.
  - Думаю, не ломаются. - Подтвердил Идвол. - А вот какое-нибудь колдовство могло сбить с толку. В любом случае сейчас он указывает в сторону замка. Так что мне надо ехать.
  - Вот что, - предложил отец Ивор, - давай мы поужинаем и ляжем спать, а завтра после завтрака, я сам отвезу тебя в город, а по пути заглянем к Уинну. Ты не волнуйся, я пригляжу за ними. И если опять что-то проявится, то дам тебе знать. Но скорее всего колдун отправился в город.
  Идвол согласился.
  После того, как охотник на ведьм покинул деревню, прошло несколько месяцев, и наступила необыкновенно ранняя, жаркая весна. Радостное солнце просвечивало сквозь молодую листву, пели птицы, цвели цветы, а все окна и двери в деревне были открыты настежь, впуская свежий ветерок и запахи близкого леса. Ощутив благодатное тепло, Уинн окончательно пришел в себя после зимних приключений, и теперь все чаще уезжал в город на заработки.
  В один из дней конца мая он решил взять с собой обоих сыновей, оставляя Лили присматривать за домом и больной матерью.
  - Лилиан. - Позвал он со двора дочь.
  Лили появилась на пороге.
  - Мы вернемся к вечеру. - Начал отец, продолжая запрягать лошадь. - Со двора ни ногой. Поняла?
  - Да, пап.
  - Запри ворота и никого чужого не пускай. Если вдруг заметишь опять признаки там какие. Ну ты поняла? - Уинн покосился на дочь. - В общем, иди к Бринморам, пусть они заберут мать и тебя к себе и позовут святого отца. Все ясно?
  - Да, пап.
  - Хорошо. - Заключил Уинн с теплотой в голосе, неожиданной для Лили. - Иди, поторопи братьев.
  Через несколько минут Уинн с сыновьями уже катили по лесной дороге в сторону Кас-Увент, а Лили, заперев ворота, принялась за домашнюю работу. Она открыла дверь и окно, выходившее во двор, помыла пол, сготовила еду, накормила мать, и уже после полудня уселась штопать одежду. Стежки выходили не самые красивые, поскольку ее брат Дери только недавно показал, как это делается, но ей понравилось шить. Приятная прохлада дома скрывала ее от полуденного солнца, а из леса доносились легкий шелест листвы, пение птиц и дурманящие ароматы весны. Лили принялась потихоньку напевать и так увлеклась, что не заметила, как огромная туча заволокла небо, за окном стало темно, все вокруг стихло, а в ватной предгрозовой тишине теперь звучал только ее тонкий звенящий голосок. Вдруг, Лили одновременно почувствовала чей-то взгляд и услышала шепот, который нарастая из ниоткуда, будто ворвался сквозь ее уши и ударился о затылок. Мгновенно вскинув голову, она посмотрела в окно - посреди двора стоял Хиукин. Только теперь он не был похож на загнанного звереныша. Вместо оборванных лохмотьев приговоренного на нем красовалась отлично сшитая, абсолютно черная одежда, волосы были гладко причесаны, а на боку висел длинный кинжал. Вся его фигура походила на застывший черный камень, и лишь лицо выделялось холодным белым пятном.
  Лили вздрогнула, отложила шитье, вышла из дома, подошла к колдуну и остановилась в нескольких шагах от него, невольно любуясь его красотой. Ее желание дотронуться до него боролось с непреодолимым страхом перед его принадлежностью к чему-то злому, нечестивому, противоречащему богу.
  - Привет. - Просто произнес колдун, выводя тем самым Лилиан из оцепенения.
  - Здравствуй. - Тихонько поздоровалась девочка и тут же спросила: - Зачем ты пришел?
  - Какая ты не гостеприимная. - С усмешкой укорил ее Хиукин, но Лилиан ничего не ответила. - Ладно, не бойся. Я вспомнил, что не поблагодарил тебя за спасение.
  - Мне ничего не нужно.
  - Всем что-нибудь нужно. Например, тебе, что бы мама была здорова.
  - Ты ее вылечишь? - Лилиан с надеждой шагнула к Хиукину, но застыла, увидев его бездонные глаза с горящими в глубине красными искрами.
  - Могу. Но я тебе уже говорил, что это просто так не делается. Ты должна отдать что-то взамен.
  - Но я помогла тебе.
   - Для исцеления этого мало, поэтому я подарю тебе кое-что другое. - Неожиданно колдун вплотную приблизился к Лилиан и, схватил ее за запястье левой руки.
  Она дернулась, хотела закричать, но он, будто прочтя ее мысли, прошептал ей в самое ухо:
  - Тихо. Я же сказал, что ничего тебе не сделаю. Это только подарок. Вот, видишь?
  Лилиан взглянула на свою ладонь, зажатую в руках Хиукина, и обнаружила на безымянном пальце кольцо из гладкого серебристого металла со, словно впаянным внутрь, черным камнем.
  - Какое красивое. - Едва дыша, протянула Лилиан. - Это мне?
  - Да. - Все также просто ответил колдун. - Лучше не показывай его никому, а то спрашивать будут, откуда ты его взяла, но и не снимай.
  - Как же мне быть?
  - Перевяжи его тряпкой.
  - Лилиан. - Послышался в этот момент из дома хриплый голос.
  - Это мама. - Встрепенулась Лили. - Я должна идти. Спасибо тебе большое.
  Она уже повернулась, что бы бежать в дом, но обернулась.
  - Ты еще придешь? - Спросила она Хиукина.
  - А ты хочешь?
  - Да.
  - Тогда приду. Я же подарил тебе кольцо. - Колдун снова усмехнулся. - Считай, что мы помолвлены.
  Лили раскрыла глаза, но ничего не сказала, поскольку вновь раздался материнский голос.
  Вбежав в дом, она увидела задыхающуюся Мерерид, которая сидя на кровати, прижав руки к груди, слезящимися глазами смотрела на вошедшую дочь.
  - Воды. Дай мне воды. - Выдавила из себя мать и упала на подушку.
  В тоже мгновение, словно небо услышало просьбу страдающей женщины, на улице прогрохотал гром, налетел сильный ветер, ливень стеной обрушился на землю, и Лили кинулась закрывать окно, при этом невольно бросив взгляд на то место, где оставила колдуна - его там не было. В этот момент у нее за спиной Мерерид забилась в приступах кашля, и Лили, налив чашку воды, устремилась к матери.
  - Вот, мама. Пей. - Произнесла она, поднеся к губам Мерерид чашу с водой, и подсовывая под затылок матери левую руку, что бы приподнять ей голову.
  Раздался страшный крик. Будто обезумев, Мерерид отшвырнула от себя воду, размахивая руками, она выгнулась так, словно кто-то тянул ее крюками за живот, глаза расширились, в груди что-то забулькало, напоминая кипящий котел, а ее бледные потрескавшиеся губы открывались и закрывались, судорожно ловя воздух.
  - Мама, мама! - Звала Лили, пытаясь ухватить мать за руки, но той становилось только хуже.
  Вдруг Мерерид затихла и закрыла глаза.
  - Мама!? - Холодея от ужаса, прошептала Лилиан, обхватывая своими маленькими ладошками лицо матери, и не замечая, как под ее левой рукой на щеке Мерерид расползлось черное пятно.
  Женщина вновь выгнулась, а затем, резко согнувшись пополам, разразилась кашлем. Стены вокруг, одежда Лилиан, одеяло окрасились алыми каплями крови. Мерерид все кашляла и кашляла, изрыгая из себя сгустки крови, ее рот был полон ею и, стекая по подбородку, она расползалась на белоснежной рубашке страшным бардовым пятном.
  С исказившимся от ужаса лицом, Лилиан отступила на несколько шагов и, не выдержав, закричала пронзительным звонким голосом, заглушавшим раскаты грома. Из ее глаз хлынули слезы, она смотрела на теперь уже затихшую мать, изо рта которой струйкой вытекала кровь. "Хиукин! - Неожиданно мелькнуло у нее в голове. - Он поможет. Надо только отдать, что он просит. Он должен помочь".
  Лилиан вылетела из дома под проливной дождь. Двор был пуст. Задержавшись на мгновение, она бросилась в сарай.
  - Хиукин! Ты здесь? - Позвала она, но ответа не последовало. - Хиукин! Моя мама, она умирает. Помоги мне, прошу тебя.
  Тишина.
  Лили затрясло от рыданий. Вновь выбежав во двор, она стала метаться по нему, заглядывая во все углы, в которых, по ее мнению мог затаиться колдун, но его негде не было. Тогда, распахнув дверь в воротах, Лили выбежала на улицу и, не замечая бушующей вокруг грозы, холодного ливня, хлеставшего ее по лицу, вымокшей насквозь одежды, она продолжала выкрикивать имя Хиукина. Наконец, отчаявшись, она опустилась на колени прямо в грязь, закрыла лицо руками и заревела, как делают все маленькие дети.
  - Ты меня звала? - Услышала Лили мягкий голос, и чья-то горячая рука легла ей на плечо.
  Вздернув голову, она увидела колдуна, который совершенно спокойно, не смотря на стекавшие по его лицу струи дождя, стоял рядом с ней, и так близко, что она почувствовала тепло, исходившее от его фигуры.
  - Да, да. - Страстно заговорила Лили, поднимаясь с колен. - Мама, моя мама. Помоги. Ты говорил, что можешь ее вылечить. - Она схватила колдуна за руку и сжала в своих трясущихся ладонях. - Пожалуйста. Я сделаю все, что ты скажешь.
  - И отдашь душу?
  - Тебе?
  - Да.
  - А моя мама? Она не умрет, выздоровеет?
  - Я же сказал.
  Лили кивнула.
  - Скажи это. - Потребовал Хиукин.
  - Что?
  - Скажи: я отдаю тебе душу в обмен на жизнь моей матери.
  Лили перестала плакать. Теперь ее лицо выражало мрачную, совсем не детскую решимость. Хиукин ожидая, застыл, внимательно наблюдая за ней. Наконец она тихо произнесла:
  - Я отдаю тебе душу в обмен на жизнь моей матери.
  В тот же момент Лили почувствовала, как кольцо на пальце левой руки, обжигая ее, сжалось. Она отдернула от колдуна руку, взглянув на кольцо - оно все также блестело на ее пальце, ничуть не изменившись.
  - Иди в дом. Завтра вечером приходи в лес к старому дубу. Я принесу лекарство. - Пообещал Хиукин.
  - А мама не умрет до завтра?
  - Нет.
  С этими словами он повернулся и направился в лес. Лили долго смотрела ему вслед, пока он не скрылся в сплошном мареве проливного дождя и качающихся деревьев. В последний момент ей показалось, что углубившись в чащу, колдун взмыл в небо.
  Когда Уинн с сыновьями вернулись домой, то обнаружили в корзине кучу перепачканного в крови белья и полумертвую Мерерид. Отец пришел в ярость.
  - Какого черта? - Орал Уинн на дочь. - Какого черта, я тебя спрашиваю Лилиан, ты не пошла, как я тебе говорил, к Бринморам и не сказала, что матери плохо?
  - Но ты же говорил, что только, если я замечу знаки. - Кричала в ответ перепуганная и, готовая вот-вот разреветься, Лилиан. - А их не было! Не было!
  - Ты что, круглая дура? Тебе и это надо объяснять? Если матери плохо надо звать на помощь. Ты хочешь, чтобы она умерла, да? Хочешь? Ты чертово отродье...
  - Я не хочу! Не хочу! Я люблю ее. - Не выдержав в очередной раз за день, Лилиан разрыдалась, но при этом продолжала с вызовом смотреть на сурового отца.
  - Убирайся! Убирайся с глаз моих, не то я выдеру тебя. - С угрозой проговорил Уинн, вытаскивая из таза мокрую тряпку, но Лилиан не дожидаясь порки, выбежала из дома и укрылась в сарае.
  Взобравшись наверх, всхлипывая и утирая слезы, она зарылась в сено. Дождь уже прекратился, внутри было тепло и влажно, однако, не смотря на это, Лилиан трясло от холода, раздиравшего ее изнутри, поэтому, свернувшись калачиком, поджав под себя руки и ноги, она закрыла глаза. В тоже мгновение она провалилась в сон.
  Ей снилась темнота. Страшный непроглядный мрак повсюду, слева, справа, снизу, сверху, так, что не понятно было на чем она стоит среди этого мрака. Лили пыталась нащупать хоть что-нибудь, сделать шаг, но было безумно страшно. Тогда она почувствовала слабое жжение на пальце, увидела кольцо и вспомнила о Хиукине - страх мгновенно отступил. "Он придет. Он должен помочь мне. Он обещал": - думала во сне Лилиан и тут услышала его голос. "Скажи это! - Потребовал он. - Скажи. Лилиан скажи. Лилиан. Лилиан...".
  - Лилиан! Да проснись же ты. - Дери сидел рядом и тряс сестру за плечо.
  - А?! - Лили села, непонимающим взглядом уставившись на брата. - Дери, ты?
  - А ты кого ожидала увидеть? Просыпайся. Ты вся замерзла. Смотри, какие руки холодные. Пойдем в дом.
  - Как же папа? Он сказал, что выдерет меня.
  - Он уже успокоился и сам послал за тобой. Он пошел за отцом Ивором.
  - А мама? Она жива?
  - Да, но едва дышит.
  - Дери голубчик, - снова заплакала Лилиан, - я не виновата, честно. Я хотела напоить ее водой, а она....
  - Ну тихо, тихо. - Брат бережно прижал к себе трясущуюся от слез и холода маленькую фигурку сестры. - Все в порядке. Никто не говорит, что ты виновата.
  - Но папа...
  - Он испугался. А когда он боится, он всегда сердится. Не обращай внимания. Но в следующий раз лучше зови взрослых. Хорошо?
  - Аха. - Лили кивнула, утирая передником слезы.
  - Пойдем. - Позвал брат и стал спускаться по лестнице. - Давай, я помогу тебе.
  Дери слез вниз, ожидая карабкающуюся по лестнице сестру, но когда он, помогая Лили, подхватил ее, их ладони соприкоснулись, и он почувствовал кусок тряпки вокруг пальца Лилиан.
  - Что это? - Взволнованно спросил Дери.
  - А? Это ничего страшного. - Лили тут же отдернула руку, спрятав ее за спиной. - Я порезалась.
  - Дай посмотреть.
  - Нет. Это не сильно. Мне уже совсем не больно.
  - Точно?
  - Да. Правда, правда.
  - Ну смотри. Пойдем.
  Дери взял сестру за руку и повел из сарая.
  На следующий день дом был полон людей. Не считая семьи Уинна, возле кровати Мерерид находился святой отец, соседка - Молли Бринмор, а иногда заходили приемный сын отца Ивора или мать Молли с внучкой Фион. Девочка была одного возраста с Дери и удивительно хорошенькой. Она недвусмысленно поглядывала на младшего сына Уинна, от чего тот становился красным, словно спелое яблоко и спешил удалиться куда-нибудь по делам.
  Лили терпеть не могла Фион и про себя назвала ее "прилипалой". Вообще, весь этот день был сплошной суетой. Все куда-то бегали, что-то делали, приносили, говорили, а Лилиан все прикидывала, как же ей покинуть дом не замеченной и добраться до старого дуба, где ей была назначена встреча. В результате, ближе к вечеру, когда Уинн с Томосом отправились проводить святого отца, соседи ушли, а Дери был занят приготовлением еды, Лили осторожно вышла за ворота. Сначала она быстро шла, но как только первые большие деревья сомкнулись у нее над головой, она пустилась бежать. Запыхавшись, едва переводя дыхание, Лили достигла старого дуба и остановилась.
  - Хиукин! - Тихо позвала она. - Ты здесь?
  Колдун вышел из-за деревьев.
  - Долго же пришлось тебя ждать.
  - Извини. Я не могла уйти. Все были в доме.
  - Ясно. Держи. - Он протянул Лили маленький, не больше мизинца взрослого человека пузырек из зеленого стекла. - Будешь добавлять по одной капле в питье или еду через каждые тридцать дней. Понятно?
  Лили взяла пузырек и замерла, широко раскрывшимися глазами глядя на Хиукина.
  - Не умеешь считать? - Догадался колдун и усмехнулся.
  - Нет.
  - Тогда тебе лучше научиться. Дашь сегодня, а потом отсчет пошел. Смотри, если пропустишь, то на следующий день она умрет. И не больше трех капель, не то ты убьешь ее. Но три давать не советую, надолго не хватит. Поняла?
  - Да.
  Хиукин внимательно оглядел растрепанную девочку. Ее волосы выбились из-под чепчика, на белом личике едва розовел румянец, а испуганные глаза выражали решимость и отчаяние.
  - Ладно, не бойся. - Успокоил ее колдун. - Только считать научись.
  - Теперь ты меня убьешь? - Вдруг неожиданно спросила Лилиан.
  Хиукин рассмеялся.
  - Могу, но для чего?
  - Чтобы забрать мою душу.
  - Она и так моя. И убивать тебя для этого не обязательно, но когда-нибудь я приду и потребую от тебя вернуть мне долг, и тогда... ты вернешь. А пока, не забывай обо мне и то, что ты принадлежишь мне. - Колдун подошел и поцеловал Лили прямо в губы, от чего та застыла на месте, не в силах пошевелиться.
  
  Анна
  Здравствуй Идвол!
  Знаю, что Господь наш призвал тебя к себе на службу, и я верю, что ты исполняешь свой долг, как и положено слуге Всевышнего, отдавая себя без остатка. Я редко прошу тебя о чем либо, разве что бы ты был осторожен в борьбе со злом, остался в живых, но сейчас ты нужен здесь, в Лондоне. Похоже, что зло настигло нашу семью. Эдвина поразила непонятная болезнь, от чего тот впал в беспамятство и умер. Меня же снедают ведения, столь страшные и настолько реальные, что порой я не могу различить, где сон, а где явь. Не буду писать об этом в письме, ибо боюсь, что бумага тут же воспламенится от стыда и ужаса. Прошу тебя брат мой, приезжай и спаси меня от участи еще более страшной, чем смерть.
  С самой преданной горячей любовью, твоя сестра Анна.
  P.S. Да хранит тебя Всевышний.
  Перечитав в очередной раз письмо сестры, пришедшее за месяц до того, как попало ему в руки, Идвол аккуратно сложил и убрал его в карман. Монахи из аббатства передали письмо графу, а тот отправил своего посыльного разыскивать Идвола, скитавшегося в то время на побережье в поисках колдуна Хиукина. В результате, когда послание, наконец, достигло своего адресата, время было упущено, и теперь Идвол уже третий день мчался словно безумный, стараясь, как можно быстрее попасть в Лондон.
  Обессилев, он остановился на ночь в ближайшей таверне. Но ни вкусная еда, ни теплая уютная постель не могли избавить его от мерзкого прилипшего к нему страха. Он все перечитывал и перечитывал письмо, понимая что, скорее всего, уже опоздал.
  
  Тонкая, красивая женщина с абсолютно белым лицом, красными заплаканными глазами сидела возле трупа своего сына. Она давно не высыпалась, а эту ночь провела совсем без сна. Заламывая худые, выцветшие, потрескавшиеся от тяжелого труда пальцы, она вспоминала, как это все началось. Как в один из дней она проснулась в прекрасном настроении, в окно заглядывало утреннее летнее солнце, а предстоящий день обещал быть теплым и радостным. Она заправляла постель, когда в дверь постучались.
  - Анна! Ты проснулась? - Раздался из коридора женский голос.
   - Да Аббигэйл. Входи.
  В комнату вошла молодая крупная женщина, со здоровым румяным лицом и большими мощными руками. Она встала у двери и заговорила:
  - Сегодня у нас по плану поход на рынок. Но эти монахи вчера надавали столько грязного белья, что нам с тобой ну никак не управиться с ним до сегодняшнего вечера.
  - Ты что, вчерашнюю ночь спала в монастыре?
  - Да пришлось остаться. Но сегодня пойду домой, а то мой муж скоро меня узнавать перестанет.
  - Не перестанет. - Успокоила Анна, заканчивая заправлять кровать. - Как кстати твой старший? У него все получается в кузнечном деле?
  - Да вроде. Все лучше, когда они заняты работой. Знаешь, растить пятерых сыновей это посложнее, чем Темзу переплыть. Ты когда еще одним обзаведешься? Эдвин уже вырос. Еще немного и он попрощается с мамочкой.
  - Второй раз выйду замуж тогда и подумаю.
  - А что тянешь? Красота она не вечна. Ждешь, когда твое лицо превратиться в сморщенное яблоко?
  - Не начинай опять. Мы уже много раз обсуждали это. Идем.
  Анна подхватила корзину с заштопанным бельем и вышла в коридор одноэтажного дома, который стоял возле самых ворот на территории аббатства Святого Остина. Дом был крохотным и состоял всего из нескольких комнат, в одной из которых жила Анна, а в другой иногда оставалась на ночь ее подруга Аббигэйл, часто приходившая помогать с работой. Когда-то в этом доме жила семья Анны, ее муж также работал в аббатстве, но после его смерти, не смотря на запрет женщинам жить в мужском монастыре, она, благодаря своему брату Идволу и тому, что ее сын обучался в этом аббатстве, осталась.
  - Каждый раз, когда ты начинаешь эту песню, мы с тобой соримся. - Продолжила Анна.
  - Я давно тебя знаю. С тех пор, как умер твой муж, ты почти не улыбаешься. Отдать свою жизнь сыну и этому аббатству, конечно, благое дело, но честное слово Анна, у каждой порядочной женщины должен быть мужчина. Тебя братья еще в святые не посвятили? - Улыбаясь, поинтересовалась Аббигэйл.
  - Нет. Не посвятили.
  - Пора бы уже. Девять лет прошло, как ты не знаешь мужской ласки. Меня бывало Бобби, как прижмет...
  - Фу, Абби. Мы в аббатстве, а ты?
  - А что я такого сказала? Исключительно правду. Господь за правду не наказывает.
  Анна только улыбнулась в ответ, глядя на веселую, пышущую жизнью, подругу.
  - Сделаем так, - предложила Аббигэйл, - сначала уберемся, потом на рынок, а уж после приступим к этой груде грязного белья. Договорились? И кстати, нам дадут хоть какого-нибудь служку с телегой? Не на себе же все это тащить.
  - Там не так много докупать надо. Все запасы привезли еще на прошлой неделе.
  - И то ладно. Но от служки я бы не отказалась. Терпеть не могу таскать все на себе.
  На рынке женщины оказались только после полудня. Торговля была в самом разгаре и обеим приходилось предпринимать не малые усилия, протискиваясь сквозь толпу к нужным лоткам, при этом стараясь не потерять друг друга из вида. Вдобавок стало невыносимо жарко, воздух сделался душным, а яркое солнце словно накрыло всех своим ослепляющим колпаком.
  - Уф, не могу больше. - Аббигэйл остановилась у прилавка, где было меньше покупателей и, обмахиваясь передником, смотрела по сторонам. - Где эти продавцы красок? Я скоро упаду от жары, а их не видно.
  Анна остановилась рядом и, приподнимаясь на цыпочки, тоже старалась высмотреть лотки с нужным товаром. Вдруг среди толпы мелькнул богато одетый мужчина. Но Анну привлекла не столько роскошь его одеяния, сколько потрясающая красота. Он был молод, высок, отлично сложен, с длинными светлыми волосами, орлиным носом и необычными притягивающими к себе глазами. Мужчина взглянул на нее, и у Анны перехватило дыхание.
  - О! Кажется, вижу. Вон тот ряд. - Аббигэйл схватила подругу за руку. - Ты чего туда таращишься? Говорю же вон они, в том ряду.
  - Мужчина. - Прошептала Анна, все так же глядя куда-то в толпу.
  - Что? Где? - Аббигэйл посмотрела в ту же сторону. - Какой мужчина? Ничего не вижу.
  - Красивый, очень красивый мужчина. - Анна всего на мгновение отвела глаза, что бы взглянуть на подругу, но когда она повернула голову, его уже не было. - Ушел. - Разочарованно протянула Анна.
  - Бог мой! Дожили. Еще не много и ты начнешь кидаться на любого. - Усмехаясь, подтрунила Аббигэйл. - Как он хоть выглядел?
  - Молодой, со светлыми волосами и глаза... - Анна запнулась. - Пресвятая дева! Абби ты права, еще не много и я начну заглядываться на святых братьев. Это кошмар.
  Аббигэйл расхохоталась.
  - Ничего, найдем тебе до этого времени кого-нибудь. А сейчас постой-ка тут с нашими покупками, а я доберусь до продавцов с красками. Нечего нам таскаться с тяжелыми корзинами сквозь такую толчею. И веди себя хорошо до моего возвращения. - Аббигэйл ловко вклинилась в толпу, и Анна увидела сильную женскую руку, махнувшую ей над головами идущих людей.
  Она продолжала смотреть вслед своей подруге, когда проходящая мимо женщина обронила кольцо. Оно упало возле ног Анны, и теперь сверкало и переливалось тысячами звездных искр. Кольцо было золотым с изображением повернутой в бок змеиной головы. Вместо глаза сиял большой кроваво-красный рубин. Анна подняла кольцо и замялась, не зная как ей окликнуть незнакомку. Судя по драгоценности, это была не простая женщина, но от того, что она была одета, как обычная горожанка, закутанная в невзрачный темный плащ, становилось понятно, что та не хочет привлекать внимание к своей персоне.
  - Ммм... Простите! Мадам! Эээ... то есть мисс. - Анна металась между своими корзинами с покупками и желанием остановить уходящую женщину. В результате, от отчаяния она уже совсем громко выкрикнула. - Миледи, Вы потеряли кольцо.
  Незнакомка замерла на месте, среди продолжавших спешить по своим делам и не обращавших внимания на двух женщин людей, а затем медленно, словно нехотя развернулась и направилась в сторону Анны.
  - Ну надо же какая честность. - Прозвучал из-под низко опущенного капюшона холодный женский голос. - Другая бы на твоем месте оставила кольцо себе.
  - Простите, что я окликнула Вас... - Анна снова замялась, стараясь подобрать нужное обращение, но в голову ничего не приходило. - Я ни в коем случае не хотела помешать Вам. Только вернуть кольцо. - Она протянула его незнакомке. - Я честная женщина и мне не нужно чужого.
  - Редкостная добродетель. И что же ты хочешь в обмен за услугу?
   Рука, скрытая плащом поднялась, показались тонкие длинные пальцы, обтянутые черной перчаткой и забрали кольцо, слегка коснувшись ладони Анны. Последняя вздрогнула, ощутив их неимоверный жар.
  - Ничего. Мне ничего не надо. Я только хотела вернуть кольцо.
  - Но я не могу не отблагодарить тебя. Что скажут обо мне люди, когда узнают об этом? Это кольцо очень дорого для меня. Пожалуй, у меня есть для тебя подарок. - Незнакомка пошарила под глухим плащом, достала маленький бархатный мешочек, расшитый золотом, опустила туда руку и извлекла совсем крохотный пузырек зеленого стекла. - Держи. Это очень редкие духи из трав и деревьев, которые просто так не найдешь. Их аромат кружит голову. Они понравятся тебе. Попробуй.
  Анна застыла в нерешительности, ей не хотелось обижать добрую женщину, но с другой стороны, где-то глубоко внутри она ощутила смутный страх перед незнакомкой. Анна попыталась рассмотреть ее лицо под капюшоном, но все было тщетно.
  - Ну что же ты? - Снова послышался холодный голос, только теперь он был мягче и такой вкрадчивый, что проникал в самое сердце. - Это не очень хорошо с твоей стороны, оказать услугу и не дать возможности расплатиться за нее. Ведь в конце концов, скорее всего, я уже тебя никогда не увижу. Ты хочешь, что бы меня всю жизнь терзали угрызения совести?
  - Нет. Простите. - Залепетала Анна и, потянувшись к пузырьку, услышала звенящую тишину вокруг себя. Оглядевшись, она увидела застывший мир. Люди в разных позах замерли там, где они были в тот момент. Мухи, кружащие вокруг разлагающейся рыбы, висели в воздухе. Капли воды застыли всего в нескольких сантиметрах от лица мальчишки, начавшего пить из кувшина. И на всем этом словно лежал диск беспощадного жаркого солнца, давя и выжигая все вокруг.
  - Не обижай меня. - Ворвался сквозь ватную тишину шепчущий голос. - Попробуй. Всего один раз.
  Анна взяла пузырек, открыла его, вылила себе на палец пару капель и коснулась своей шеи. Неожиданный приступ блаженства заставил ее застонать. Теперь мир обрел новые более яркие цвета, он ожил и задвигался, наполненный необъяснимой прелестью, вызывавшей в Анне страстное томление. Она словно стояла в центре вселенной, а все сосредоточилось вокруг нее, все взгляды, мысли, души, тела были прикованы к ней. Все хотели ее, а она хотела весь мир. Анна подняла голову и взглянула на солнце - оно было прекрасно.
  - Прекрасно, как ты. - Послышался рядом нежный мужской голос.
  Анна опустила голову и вместо незнакомки обнаружила возле себя того самого красивого мужчину из толпы. Она потеряла дар речи. "Это колдовство. Это не может быть реальностью" - шептал внутренний голос, но ее тело, наполненное томительным ожиданием, не хотело слушаться.
  - Не молчи, прошу тебя. - Позвал незнакомец. - Как тебя зовут, скажи мне.
  - Анна.
  - Какое прекрасное имя, Анна. Ты самая красивая из всех женщин, что я встречал.
  - Тогда ты их видел очень мало... - Стала возражать Анна, но красавец перебил ее, сделав шаг и оказавшись так близко, что она могла почувствовать его тепло.
  - Нет, нет, - страстно зашептал он, - не спорь со мной. Я знаю, что говорю и я приду. Приду к тебе не один раз. Ты познаешь любовь, которую никогда не знала со своим мужем.
  В этот момент Аббигэйл, продиравшаяся назад сквозь людские потоки, заметила подругу, которая заворожено глядя вперед, с кем-то разговаривала. Аббигэйл, попыталась разглядеть человека, стоявшего рядом с Анной, но постоянно мелькавшие головы мешали ей. Наконец она подобралась ближе, и увидела в полный рост говорящую подругу, только рядом никого не было.
  - Анна! Анна что с тобой? Боже мой, ты бредишь? - Аббигэйл подлетела к Анне и затрясла ее изо всех сил.
  - А? Что? Абби ты чего? Где ты была так долго? - Анна очнулась и недовольным взглядом посмотрела на подругу. - Прекрати меня трясти. Ты душу из меня вытрясешь.
  - Ты что? Ничего не помнишь?
  - А что я должна помнить?
  - Да ты только что сама с собой разговаривала.
  Анна недоверчиво уставилась на Аббигэйл.
  - Ты что мне не веришь? - Удивилась последняя.
  - Не знаю. Может это от солнца.
  - Конечно от солнца. Еще немного и мы погибнем на этом рынке от духоты и вони. Пойдем-ка домой, но держись возле меня. Вот тебе ноша полегче. - С этими словами Аббигэйл вручила Анне две небольшие корзинки, а сама взяла большую и самую тяжелую. Второй рукой она подхватила подругу под руку и поволокла ее вперед. Однако их путь в аббатство оказался неимоверно длинным, поскольку Анна, то и дело спотыкалась, натыкалась на идущих людей или вовсе останавливалась, так как видела прекрасного незнакомца, манящего ее из толпы.
  - Ты точно нормально себя чувствуешь? - Поинтересовалась Аббигэйл, когда они достигли ворот аббатства.
  - Да. Все хорошо.
  - Работать сможешь?
  - Белье-то стирать? Конечно смогу.
  Но весь день Анна прибывала в задумчивости, чем немало пугала свою подругу. Она пропускала мимо ушей сказанное, что-то роняла, а под конец дня Аббигэйл стала замечать загадочную улыбку на ее губах.
  "Нет, так не годится". - Подумала Аббигэйл, наполнила ведро и когда, Анна в очередной раз не ответила на заданный ей вопрос, окатила подругу ледяной водой.
  - Ты что с ума сошла? - Мгновенно, приходя в себя, заорала Анна.
  - О! Рада, что ты очнулась. Так-то лучше.
  - Лучше? Да я же вся мокрая. Для чего ты это сделала?
  Но Аббигэйл не успела ответить. За спиной Анны появился брат Аарон.
  - Сестра моя. Не могла бы ты пойти со мной? - Попросил он с самым серьезным и озабоченным видом. - Только прошу тебя, вытри лицо.
  - Конечно, брат Аарон. - Анна посмотрела испепеляющим взглядом на подругу и, отжимая передник и вытирая лицо, последовала за монахом.
  Пока они шли по многочисленным коридорам, брат Аарон не проронил ни слова, но как только они достигли той части аббатства, где находился лазарет, он остановился перед дверью и серьезно посмотрел на Анну.
  - Сестра моя, знаю, это будет тяжело видеть, но я прошу тебя набраться сил и ради твоего брата Идвола и сына, держать себя в руках. - Он открыл дверь, и Анну откинул назад чудовищный запах гниющей плоти.
  - Что это? - Не выдержала Анна.
  - Чумные. Их подобрали на улице и пока привезли нам. Завтра их заберут. Идем.
  Они проследовали сквозь ряд стенающих зараженных, свернули за угол и вошли в следующую комнату, чистую, прохладную, но все с тем же, сладковато-приторным запахом. В комнате было несколько кроватей с пологом, все они были пусты, кроме одной, на которой находился сын Анны. Он лежал неподвижно с белым печальным лицом, а его отросшие коричневые волосы прядями залипли на влажном лбу.
  - Боже мой! Эдвин. - Анна кинулась к сыну, который тут же открыл глаза.
  - Мама. Все в порядке. Кажется, я простыл.
  - Простыл? - Положив ладонь на лоб сыну, мать недоверчиво посмотрела на монаха. - У тебя жар.
  - Да, и голова раскалывается. Еще тошнит.
  - Тошнит? - Голос Анны дрогнул от страха.
  - Анна, - тихо проговорил брат Аарон, - мы уже даем Эдвину все необходимые лекарства. Пойдем, я хочу поговорить с тобой.
  - Я сейчас вернусь Эдвин. - Мать погладила сына по лицу и направилась за монахом в дальний угол комнаты. - Это серьезно? Чума? - Едва сдерживая слезы, прошептала Анна.
  - Мы тоже так сначала подумали. Но на теле нет бубонов. А между тем пошел уже третий день.
  - Как? Он заболел, а вы мне ничего не сказали?
  - Мы не хотели волновать тебя раньше времени. Думали просто простуда. Да и сейчас еще не ясно, что это.
   - Так что взволновало вас сейчас?
  - Взгляни на его руку, правую.
  Анна пригляделась к руке, выпростанной из-под одеяла и безвольно свисавшей с кровати. На внутренней стороне расплылось черное пятно, находившееся глубоко внутри и просвечивающее сквозь тонкую детскую кожу.
  - Что это брат мой?
  - Не знаю, и это пугает меня. Мы нашли его в беспамятстве во дворе, и это пятно уже было на руке. Я думаю, ты должна написать Идволу. Ты давно видела его в последний раз? Знаешь где он?
  - Да, я получила от него письмо полгода назад. Он в Кас-Увент, в Уэльсе. Гоняется там за каким-то колдуном.
  - Надеюсь, он еще там. Напиши ему. А мы помолимся за Эдвина и сделаем все, что бы выяснить что это.
  - Подумать только, - покачала головой Анна, - Эдвин так хотел быть похожим на Идвола. Служить богу, бороться со злом, а теперь его снедает непонятная болезнь. Надеюсь это не колдовство?
  - Мы не знаем Анна.
  - Спасибо брат Аарон. Спасибо, что все эти годы не оставляете нас и после смерти мужа...
  - Не надо. - Прервал ее Аарон. - Ты знаешь, что твой брат сделал немало для святой церкви и бога. И мы просто обязаны заботиться о его семье, пока он ведет неустанную борьбу со злом.
  Анна молча, кивнула и направилась к сыну. Она просидела с ним до самого вечера, и только когда солнце зашло, направилась к себе. Зайдя в дом, Анна услышала грохот посуды на кухне, где хозяйничала Аббигэйл.
  - Ты что, не пошла домой? - Устало спросила Анна.
  - Да. - Просто ответила Абби. - Мои не погибнут без меня, а тебе лучше одной не оставаться в эту ночь. Слишком много для одного человека за день.
  - Ты знаешь про Эдвина?
  - Шутишь? Как только ты ушла с братом Аароном, я тут же кинулась все вызнавать. А мне попробуй не скажи. Ты меня знаешь.
   - Да уж. - Анна слегка улыбнулась.
  - Не грусти, все наладится. Сейчас поедим, помолимся и ляжем спать. Я так и не достирала всю эту гору белья.
  - Прости Абби. Завтра ты иди, а я достираю.
  - Вот еще тоже. Давай ешь. - Аббигэйл поставила на стол тарелку с тыквенной кашей.
  - Я не хочу. Правда. Абби не заставляй меня, прошу тебя.
  У Анны был такой замученный и несчастный вид, что Аббигэйл решила не настаивать.
  - Хорошо. Тогда давай помолимся на ночь.
  Женщины опустились на стулья возле стола, взялись за руки, закрыли глаза и стали молиться. Сначала Анна еще вникала в смысл, произносимых слов, слышала голос подруги рядом, но потом все это исчезло, и она увидела лицо незнакомца с рынка. "Как же он прекрасен. - Подумала она. - Его глаза, губы, голос. Этот пленительный сладкий голос. Неужели мне все это привиделось? Не может быть. Он стоял рядом. Он сказал, что придет. Господи, прошу тебя, умоляю, пусть он придет ко мне. Пусть он будет реален".
  Аббигэйл уже давно закончила молитву и теперь смотрела на подругу, которая закрыв глаза, что-то страстно шептала, сидя с низко опущенной головой.
  - Анна. - Осторожно позвала Аббигэйл. Та подняла голову. - Все в порядке?
  - Да. Все хорошо. Давай ложиться. Завтра тяжелый день.
  - Да уж, белье само не постирается. Спи спокойно Анна. Господь не оставит Эдвина.
  Оказавшись в своей спальне, Анна закрыла дверь и огляделась. Такая знакомая уютная комната теперь показалась ей камерой. Она распахнула окно, и тяжелый предгрозовой воздух ворвался внутрь. Он наполнил ее легкие, вскружил голову, и тут Анна вспомнила о духах, подаренных незнакомкой. Маленький пузырек все еще лежал в ее кармане. Она осторожно извлекла его, открыла и поднесла к носу. "Боже мой!" - Застонала Анна, вдыхая волшебный аромат. Не в силах оторваться, она опустилась на кровать, вылила несколько капель на пальцы и дотронулась ими до груди. В следующее мгновение комната изменилась. Как и тогда на рынке, цвета сделались ярче, отчетливее, мир вокруг ожил, а лунный свет, проникавший сквозь окно, блестел и переливался миллиардами звезд.
  Закрыв пробкой пузырек, Анна спрятала его в ящик комода. Затем, встав перед кроватью, освещенная светом почти полной луны, она скинула с себя одежду, легла в постель и мгновенно погрузилась в сон.
  Открыв глаза, Анна увидела перед собой его лицо. Склонившись над кроватью, он нежно скользил пальцами по ее шее.
  - Ты? Как ты вошел сюда?
  - Ты оставила дверь открытой.
  - Да?
  - Ты звала меня. Помнишь?
  - Откуда ты знаешь? - Одновременно удивилась и испугалась Анна.
  - Я знаю тебя. Знаю тебя лучше, чем кто бы то ни было. Чем знаешь ты сама себя, Анна. Я чувствую, как бьется твое горячее сердце, как стонет, твое истосковавшееся по любви, тело, как твои мысли вновь и вновь возвращаются ко мне. Разве не так?
  Красавец смотрел на Анну, и она поняла, что не в силах противостоять ему. Ее завораживали его бездонные черные глаза, прекрасный тонкий рот, орлиное лицо и потрясающие белые локоны. Она сомкнула веки и почувствовала его жаркие губы на своей шее. Его пальцы ласкали ее тело, заставляя изгибаться и стонать от блаженства.
  Где-то далеко прогремел гром, неожиданно поднявшийся ветер, всколыхнул легкие занавески. Дверь распахнулась, и на пороге застыла Аббигэйл со свечой в руках. Разбуженная шепотом, она долго прислушивалась к происходящему в спальне Анны, но услышав стоны, бросилась в ее комнату. Она застала подругу раскинувшейся на кровати. В ярком лунном свете белело тонкое изогнувшееся тело Анны, по которому блуждали ее напряженные от возбуждения руки, лаская собственное тело.
  - Ух ты! - Воскликнула удивленная Аббигэйл, подходя к кровати. - Вот это да. Не иначе, как срочно придется искать мужа. Анна! Эй, Анна проснись. Проснись, я тебе говорю.
  Анна открыла глаза и испуганно натянула на себя одеяло.
   - Что ты тут делаешь?
  - Хорошенький вопрос, что я тут делаю. Ты бы знала, что ты только что делала.
  - А что... делала? - Анна дышала так, словно недавно пробежала пару километров, на ее висках блестели капельки пота, а ночная рубашка была влажной.
  - Слушай, мы в святом месте, а потому не след мне говорить об этом здесь. Но честное слово Анна, если ты в ближайшее время не обзаведешься мужем, то самое лучшее что тебя ждет - это безумие. А сейчас я иду спать и надеюсь, что ты больше не будешь мне мешать своими страстными стонами. - Аббигэйл поднялась с кровати, на которую она успела сесть до этого, и вышла из комнаты.
  Анна тут же вскочила на ноги. Ее голова все еще кружилась, а сердце билось с бешеной скоростью. На цыпочках она подкралась к двери и выглянула наружу - ее подруга ушла к себе. Затворив дверь, Анна тихо позвала:
  - Ты здесь? Она ушла. Я закрою дверь на замок и придвину стул, что бы она больше не смогла войти.
  Но ответом ей была тишина. Тогда Анна испуганно зашептала:
  - Нет, только не это. Не уходи, умоляю. Где же ты? Прошу тебя вернись. - Дрожа всем телом, она опустилась на колени и закрыла глаза. - Я отдам тебе все, что захочешь, только вернись. Жизнь, душу, только не уходи.
  - Ни за что. - Услышала Анна знакомый голос, и горячая ладонь опустилась ей на затылок, где тут же расплылось черное пятно. - Теперь, я буду с тобой вечно.
  Утром Анна проснулась совершенно разбитой, ее бил озноб, глаза слипались, а все тело ломило, как после тяжелого труда. Она кое-как поднялась с постели и, не позавтракав, отправилась в здание аббатства. Аббигэйл, которая встала чуть позже, обнаружила подругу за стиркой, погруженную глубоко в себя.
  - Я думала ты встанешь позже чем я, после вчерашних бдений. - Зевая, проговорила Аббигэйл.
  - Я не хочу спать.
  - Как Эдвин? - Аббигэйл почти не смотрела на подругу, занятая разбиранием грязного белья.
  - Ему хуже Абби. - Голос Анны дрогнул. - Намного хуже. Он весь горит. - Она упала на колени и разрыдалась. Это я во всем виновата. Я проклята.
  - Тихо, тихо. Что за глупости Анна? - Аббигэйл бросила свои дела и принялась успокаивать подругу. - Разве можно так говорить? С чего ты вообще это взяла?
  - Я, я... - И тут Анна поняла, что не может рассказать о своих ведениях. Она была бы рада открыться, быть может, исповедаться, но при одной только мысли об этом ее разум становился будто белое полотно. Она просто не могла вспомнить и подобрать нужных слов.
  - Так, успокойся. - Сказала серьезным голосом Аббигэйл. - Все будет хорошо. Поняла меня? Напиши брату, в конце концов, и...
  - Брату? - Анна перестала плакать и уставилась на подругу. Она вдруг вспомнила, что собиралась это сделать вчера, но не сделала, а ведь это казалось первостепенным. - Да, написать Идволу. Абби, милая, побудь пока тут. Хорошо? Я сейчас быстро сбегаю, напишу и вернусь, ладно?
  - Конечно. Иди, иди. И успокойся.
  - Да. - Анна вымученно улыбнулась и бросилась к себе в дом.
  Придя в комнату, она стала рыскать в поисках бумаги, оставшейся от мужа, поскольку до этого всегда пользовалась услугами монахов при написании писем брату, не смотря на то, что сама владела грамотой. Она посмотрела в сундучке, который выволокла из-под кровати, в шкафу, и перешла к комоду, но когда Анна открыла верхний ящик, то увидела маленький пузырек. Непреодолимое желание ощутить этот аромат, почувствовать его на себе, стерло из ее головы все остальные мысли. Она вылила на себя несколько капель и, вновь испытав приступ невероятного блаженства, увидела своего прекрасного незнакомца.
  Так продолжалось почти неделю. За это время Анна превратилась в истощенную бледную тень, поскольку почти ничего не ела, не пила и практически не спала, прибывая в своих грезах между сном и явью. Изо дня в день она винила себя в болезни сына, собиралась написать брату, но каждый раз ее останавливали мысли о незнакомце и потребность пьянящего аромата. Аббигэйл и братья с тревогой смотрели на угасающую женщину, но не видели в этом ничего особенного, связывая ее состояние только с волнением об умирающем сыне. То, что происходило ночами в спальне Анны, никто не знал, даже Аббигэйл, поскольку та была вынуждена последние дни ночевать дома. В результате в один из дней, придя на кухню аббатства, Аббигэйл не обнаружила там подругу, хотя прошлым вечером они договаривались начать с чистки посуды. На ее вопросы о том, где Анна, монахи отвечали, что не видели ее с самого утра. Аббигэйл отправилась к дому, но он был закрыт, а на ее стук никто не ответил. Тогда она посетила прачечную, кладовую, часовню, в надежде на то, что Анна помогает мыть огромные окна, но ее нигде не было. В последнюю очередь Аббигэйл отправилась в лазарет и столкнулась с Аароном.
  - Где Анна? - Прозвучал вопрос с обеих сторон.
  - Я думала она здесь. - Уже совсем испугавшись, ответила первой Аббигэйл и тут же заметила озабоченное лицо святого брата. - Что-то случилось с Эдвином?
  - Он скончался.
  - О боже мой! - Выдохнула Аббигэйл. - Я найду ее.
  Она бросилась обратно к дому, и на удивление дверь на этот раз оказалась не запертой.
  - Анна! Анна! - Ворвавшись в дом, словно вихрь, закричала Аббигэйл, но вокруг была гробовая тишина. Она заглянула в комнату Анны, но ее там не было. Тогда она открыла дверь в комнату, где обычно сама оставалась на ночь, но и она была пуста. И тут Аббигэйл услышала страстный шепот, доносившийся из кухни: "Еще, прошу тебя еще. Я твоя только твоя".
  В ужасе Аббигэйл направилась на звуки. Осторожно подкравшись к кухне, она заглянула внутрь. В центре, на столе, обнаженная, раскинув колени, лежала Анна. С разметавшимися волосами, широко раскрытыми глазами, руками, поднятыми над головой, она судорожно вцепилась в край стола, а ее тело двигалось в такт недвусмысленным образом, из груди исходили сладострастные стоны и шепот, призывающий кого-то неведомого продолжать.
  Аббигэйл задохнулась от омерзения, страха и жалости. Выхватив простыню, из стопки чистого белья, она накинула ее на голое тело. Затем оторвав ладони Анны от стола, она опустила ее руки и обхватила за плечи. Та тут же затихла, но продолжала смотреть куда-то вперед, не осознавая окружающего мира.
  - Анна! Анна, очнись. - Затрясла подругу Аббигэйл своими мощными руками, но это не помогло. Тогда со всего размаха она ударила ее по лицу. Щека покраснела, но Анна только улыбнулась в ответ похотливой улыбкой, от чего Аббигэйл сделалось еще страшнее. - О боже мой! Не иначе, как в тебя вселился демон. - Прошептала она и вновь ударила подругу. - Анна проснись! - Прокричала Аббигэйл в отчаянии. - Твой сын умер.
  На этот раз взгляд Анны прояснился, сделался осознанным, а спустя еще несколько секунд ее лицо превратилось в трагическо-безумную маску.
  - Что ты сказала? - Прохрипела она сдавленным, едва слышным голосом.
  - Твой сын умер, Анна. - Уже тихо повторила Аббигэйл, разжав руки. Ей было противно смотреть на подругу, и она направилась к выходу. - Одевайся. Я жду тебя снаружи.
  На улице, словно оплакивая умершего мальчика, солнце заволокли темные тучи. Они собирались и клубились прямо над улицами Олдгейт и Митры, где находилось аббатство, хотя над Темзой пробивались солнечные лучи, отражаясь в ее мутных водах. Поднялся сильный ветер, а когда две женщины вошли под своды монастыря, хлынул проливной дождь.
  В полном молчании подруги проследовали по коридору в лазарет, откуда уже увезли всех чумных, так что в стенах больничного крыла воцарилась умиротворяющая тишина аббатства. Анна вошла в комнату, где лежал ее умерший сын и, не глядя на брата Аарона, стоявшего у окна, застыла на мгновение на пороге, а затем бросилась к телу. "Эдвин" - безмолвно прошептали ее губы, и из глаз потекли слезы. Сев на край кровати, она погладила лицо сына, его руки, убрала со лба волосы, так, как если бы он только что уснул.
  У Аббигэйл, стоявшей рядом, защемило от жалости сердце. Позабыв о чувстве омерзения, которое в ней совсем недавно вызвала Анна, она подошла к подруге и положила ей на плечо свою тяжелую руку.
  - Анна. Он теперь в лучшем мире. - Тихо произнесла Аббигэйл.
  - Могу я побыть с ним одна? - Сдержанным голосом попросила Анна, не глядя при этом ни на свою подругу, ни на брата Аарона, стоявшего у изголовья мальчика.
  - Конечно, сестра моя. - Ответил Аарон. - Я зайду позже. Пойдем Аббигэйл.
  Они вышли из комнаты, монах аккуратно закрыл за собой дверь и посмотрел на плачущую подругу Анны.
  - Я думаю тебе лучше сегодня побыть со своими близкими Абби. Иди домой.
  - Вы шутите? Как я могу ее оставить?
  - Ты ей сейчас не нужна. Ей нужен бог и молитвы. Братья помогут ей. Не волнуйся. Если что-то случится, то мы пошлем за тобой.
  Аббигэйл немного помялась, сомневаясь в словах святого брата, но решив, что Аарон скорее всего прав, отправилась к себе домой.
  Весь день и следующую ночь Анна провела возле мертвого сына. Она почти не говорила, ничего не ела и не пила. Сидя на краю кровати, она заламывала свои худые, выцветшие, потрескавшиеся от тяжелого труда пальцы и вспоминала. Вспоминала, как это все началось.
  С наступлением дня снова пришел Аарон. Обеспокоенный состоянием Анны, он как можно осторожнее произнес:
  - Анна, мы должны приготовить его. Тебе необходимо отдохнуть. Мы все сделаем сами. Прошу тебя.
  Но женщина не тронулась с места.
  - Послушай. Все мы слуги господа и должны принимать все, что пошлет нам господь. И твой брат, Идвол...
  - Идвол? - Очнувшись, перебила Анна. - Идвол, боже мой! - Она вспомнила, что за все это время так и не написала брату. Опасаясь возвращаться к себе в дом и снова попасть под влияние непонятных ей чар, она попросила: - Могу я написать письмо? Это для брата.
  - Конечно. Идем, я провожу тебя в библиотеку. Когда напишешь, отдашь брату Генри. Он всегда в библиотеке. Не волнуйся, мы перешлем твое письмо. А потом тебе лучше поспать Анна. Ты выглядишь нездоровой.
  Написав письмо, Анна отправилась в свой крошечный домик. Только теперь, стоя перед входной дверью, он показался ей огромной пропастью, черной дырой, засасывающей ее со страшной силой. Она вошла внутрь и сразу ощутила запах духов, одновременно манящий и угнетающий ее волю. Завороженная она зашла в свою комнату, достала из ящика духи и вылила на себя несколько капель. Как и всегда мир тут же преобразился, задвигался, сверкая и переливаясь разными красками.
  - Почему ты избегаешь меня? - Услышала она все тот же ласковый голос, и возле нее вновь возник прекрасный незнакомец, имя которого она так и не узнала за все это время.
  - Нет, я не избегаю. Просто, мой сын, он умер. Я думаю, это я виновата. Бог наказал меня за мою любовь к тебе.
  - Не говори так. Нашу любовь благословила вселенная.
  - Разве может вселенная благословлять? Боже, как ты странно говоришь. Ты пугаешь меня, но я не могу уйти от тебя. Не могу... Скоро приедет мой брат, я хочу познакомить вас.
  - Ты написала письмо брату? - Слегка улыбнувшись, спросил красавец, однако его глаза при этом вспыхнули красными огоньками.
  - Да. Ты сердишься?
  - Конечно, нет. Я рад, что ты это сделала. А что ты там написала любимая?
  Красавец обхватил Анну за талию и прижал к стене, от чего та задрожала от предвкушения близости, но вспомнив о написанном, испугалась.
  - Что же ты молчишь? Скажи мне. - Он провел пальцами по ее щеке, спустился к шее, а затем схватил за затылок. - Ну? Не ври мне.
  - Я, я... - Залепетала Анна. - Я просила его приехать.
  Красавец выжидающе смотрел на Анну, явно наслаждаясь, затеянной им игрой. Когда несчастная замолчала, его брови нахмурились, а глубоко внутри черных глаз разгорелся красный огонь. Он сильнее сжал ладонь на затылке Анны, от чего та задрожала еще больше и подчинилась.
  - Я написала ему о смерти сына.
  - И о том, что боишься меня. Точнее своих ведений.
  - Но как...
  - Ты считаешь меня ведением Анна? Страшным бездушным монстром? - С печальным оскорбленным лицом он отошел от Анна и развернулся к окну.
  - Нет, нет. - Анна ощутила угрызения совести и страх. Только теперь она боялась его немилости, что он лишит ее своей любви, что он не придет больше. - Просто все это так странно. Ты не хочешь ни с кем знакомиться из моих близких. Появляешься и исчезаешь, словно дух.
  - Да, но я нахожусь в стенах аббатства. Я добро, Анна. И что бы ты окончательно уверилась. Я помогу тебе исцелить сына.
  - Но он мертв.
  - Нет Анна, он спит. Глубоко крепко спит. Но я знаю, как разбудить его.
  Красавец снова обнял Анну, и она почувствовала аромат своих духов, только теперь он был настолько селен, словно на нее вылили целый пузырек.
  - Приходи сегодня после восьми часов вечера на Тауэрский мост. Ничего не бойся. Я буду ждать тебя.
  - Но для чего?
  - Если ты не хочешь, что бы я ушел, то не задавай вопросов. Просто поверь и приходи. Поняла? - Теперь его речь была не ласковой и завораживающей. Она звучала, как холодный точный приказ, но в ушах околдованной Анны это была мягкая просьба любящего человека. Затем Анна застонала в невидимых объятьях и повалилась на пол, срывая с себя одежду в приступе любовного экстаза.
  Этот вечер выдался неожиданно темным и промозглым. Сумрак затянул город, проникая в каждый закоулок и неся за собой стелящейся туман и сырость. Вдобавок, неожиданно для лета, так похолодало, что жители города, во избежание простуды, предпочли пораньше убраться с улиц, поближе к теплых очагам и каминам. Именно поэтому, те редкие прохожие, которые еще спешили куда-то быстрым шагом, ежась от промозглого холода, не обратили внимания на тонкую дрожащую фигуру, закутанную в плащ.
  Фигура прошла по Олдгейт, свернула на Джеури и заскользила вниз по улице в сторону Туэрского моста. Достигнув назначенного места встречи, Анна остановилась и огляделась по сторонам, но сумрак и туман, который возле реки был особенно густым, скрывали все на расстоянии вытянутой руки. Ей стало страшно.
  - Ты здесь? - Позвала она совсем тихо, стуча зубами от холода.
  Но ответа не последовало. Она уже собралась развернуться и уйти, как вдруг услышала детский голос.
  - Мама! Я здесь. Иди сюда. - Позвал он.
  - Эдвин? - Сердце Анны учащенно забилось. Она вглядывалась в туман, стараясь разглядеть сына.
  - Конечно. Я тут. Иди сюда. - Из сумрака выступила мальчишеская фигура. - Я выздоровел мама. Идем, я покажу тебе, кто помог мне.
  На лице Анны, которая все еще слабо верила в свое счастье, расплылась безумная улыбка, с глазами полными слез радости она кинулась навстречу сыну. Плотный туман сомкнулся за ее спиной, затем раздался душераздирающий крик и плеск воды.
  
  Брат Аарон сидел в библиотеке, когда к нему осторожно приблизился служка и сообщил, что его ищет брат Идвол. Аарон обернулся и увидел на пороге охотника на ведьм.
  - Идвол. Как хорошо, что ты приехал. - Подойдя к гостю, он крепко обнял его. - Мда, вид у тебя потрепанный. Дорога была не из легких?
  - Да. - Согласился охотник. - Гнал коня, как мог. Что с Анной?
  Аарон перестал улыбаться.
  - Пойдем вниз. Мы приготовим тебе келью. А ты пока умоешься и поешь. Неприятные новости не стоит слушать на голодный желудок.
  - Значит, она умерла? - Идвол не двинулся с места.
  - Да.
  - Когда?
  - Скоро уже два месяца.
  Охотник тяжело выдохнул и опустил голову, сдерживая слезы.
  - Я старался, старался успеть, но не успел. Я так понимаю смерть - это не самая неприятная новость? - Идвол посмотрел в глаза Аарона.
  - Да. Но лучше я расскажу тебе об этом, когда ты немного отдохнешь или, хотя бы поешь.
  - Хорошо. Идем.
  Они спустились в небольшое помещение рядом с кухней, где умывшись, охотник приступил к импровизированному обеду.
  - Я послал за Аббигэйл, - предупредил Аарон, ставя на стол тарелку с сыром, - подругой Анны. Ты наверняка ее помнишь?
  Идвол кивнул.
  - Я думаю, тебе лучше расспросить ее о последних днях Анны. Она была с ней и, как женщина и подруга, может многое рассказать. Я говорил с ней, но женщина доверяет мужчине далеко не все свои секреты, даже если этот мужчина на службе господа. Но тебе, как брату, может быть, она доверится.
  Неожиданно Идвол отодвинул от себя тарелку с едой.
  - Я хочу осмотреть комнату Анны.
  - Прямо сейчас? - Удивился Аарон. - Ты даже не доел.
  - Я приехал сюда не есть. А этого количества хватило, что бы на время утолить мой голод.
  - Как скажешь. Пойдем, я провожу тебя. Мы осматривали дом, но ничего не нашли. Может быть тебе, повезет больше.
  - Вы ничего не выбрасывали?
  - Нет.
  Дойдя до дома, в котором жила Анна, Аарон достал ключ и открыл входную дверь. Изнутри на них пахнуло спертым пыльным воздухом, перемешивающимся с запахом яблок. Идвол шагнул внутрь, за ним последовал Аарон. Двигаясь в полной тишине, нарушаемой только скрипом половиц, они дошли до комнаты, в которой когда-то спала Анна, и охотник осторожно толкнул дверь. В комнате, залитой дневным светом, никого не было.
  - Здесь все ее вещи? - Спросил Идвол, не оборачиваясь.
  - Да, мы ничего не забирали и не переставляли.
  Охотник приступил к осмотру. Он заглянул в шкаф, под кровать, обшарил одежду, различные коробки и сундук, который обычно стоял под кроватью, в завершении он обратился к содержимому комода. Начав с верхнего ящика, он опускался все ниже и ниже, пока не обнаружил в последнем скомканные тряпки. Потянув за одну из них, Идвол вытащил на свет, разорванную на груди и снизу, ночную рубашку. Приблизив ее к носу, он почувствовал запах нестиранной одежды. Тогда он достал следующую - это оказалась изодранная простынь. Ничего не понимая, Идвол потянул еще одну и тут, что-то ударилось о дно ящика. Быстро пошарив руками, он вытащил пустой пузырек зеленого стекла, открыл пробку и принюхался - ничего, никакого запаха. Охотник застыл, глядя на странную находку, лежавшую на его ладони.
  - Что-то мне подсказывает, что ты видишь этот предмет не в первый раз? - Раздался за его спиной голос Аарона.
  - Да. Не думаю, что это один и тот же пузырек, но из тех же рук. Точно такой я видел когда-то у Мери Стоун, затем у жены графа, а потом еще несколько раз, пока шел по пятам колдуна из Кас-Увент.
  - Я должен тебе еще кое-что показать. - Неожиданно вспомнил Аарон. - Это лежит в моей келье.
  В этот момент на пороге появилась Аббигэйл. Ее всегда жизнерадостное лицо, теперь было бледным, глаза покраснели, а крепко сомкнутые губы, превратились в одну натянувшуюся линию.
  - Здравствуй Идвол. - Поздоровалась она, с братом своей умершей подруги, и ее глаза заблестели от проступивших слез.
  - Здравствуй Аббигэйл. - Ответил брат Аарон, вместо просто кивнувшего в знак приветствия охотника. - Спасибо, что пришла. Я вас оставлю здесь ненадолго. - Обратился он к Идволу. - Мне нужно принести для тебя кое-что.
  Идвол снова кивнул и Аарон удалился.
  - Здравствуй Абби. - Поприветствовал на этот раз охотник старую знакомую. - Сядь, пожалуйста. - Идвол указал на стул возле кровати.
  Женщина прошла по комнате и опустилась на указанное место. Идвол выглянул в коридор и, убедившись, что он пуст, обратился к Аббигэйл.
  - Ты знаешь, что это такое? - Спросил охотник, держа перед ее лицом маленький пузырек.
  - Нет. - Ответила женщина. - Похоже на пузырек, в котором обычно хранят масла или, не знаю, духи.
  - Ты видела его когда-нибудь раньше?
  - Нет. Ты что нашел его в комнате Анны?
  - Да. Не догадываешься, кто ей мог его дать?
  - Нет. Впрочем. - Аббигэйл тяжело вздохнула. - Боже мой! Она говорила, что встретила какого-то мужчину на рынке. Я тогда не придала значения, думала ей... - Аббигэйл осеклась и опустила глаза. - Ну ты знаешь, когда женщина так долго живет без мужа... В общем... Я не знаю.
  Идвол сел на кровать рядом с Аббигэйл, пристально глядя ей в лицо.
  - Абби, посмотри на меня. - Попросил он мягко. Женщина перевела взгляд на охотника. - Я прошу тебя не только, как слуга бога, охотник на ведьм, но как брат, ее брат. Брат твоей самой близкой подруги. Помоги мне. Расскажи мне все, что ты знаешь о том, что видела или делала Анна. Не бойся омрачить память о ней или очернить ее доброе имя, потому что в моем сердце она навсегда останется моей любимой, доброй, чистой сестрой. Старшей сестрой, заменившей мне родителей, заботившейся обо мне с самого детства. Любившей меня, не смотря ни на что. Расскажи мне Абби.
  Это просьба прозвучала так проникновенно, что Аббигэйл не выдержав, заплакала и, всхлипывая и утираясь передником, начала свой короткий рассказ, о том, чему стала свидетелем в последние дни жизни Анны. Когда она закончила, лицо охотника сделалось еще более мрачным. Он сжал свою голову руками, и долго не мог произнести ни звука.
  - Почему, почему я не приехал раньше? - Наконец, заговорил он. - Почему не догадался, что они найдут их?
  - Идвол. - Услышал охотник голос брата Аарона и поднял голову. - Идвол, я хочу тебе кое-что показать, но будет лучше, если мы отпустим Аббигэйл и снова вернемся под своды аббатства.
  - Да. Пойдем. - Согласился Идвол. - Спасибо тебе Аббигэйл. Спасибо, что ты была с ней рядом и не утаила от меня ничего. Если я тебе когда-нибудь понадоблюсь, то ты можешь найти меня через братьев. А теперь прощай. - И развернувшись, он направился из дома.
  Поскольку охотник отказался от предложения Аарона еще немного поесть, то тот сразу проводил его в приготовленную келью.
  - Вот, это твоя спальня на время пока ты тут. - Познакомил Идвола с комнатой монах. - Мы принесли все необходимое: белье, таз, кувшин. Если понадобится что-нибудь еще - скажи.
  - Ты хотел что-то показать мне. - Напомнил охотник.
  - Ах! Да.
  Аарон нехотя достал из кармана и положил на стол небольшой круглый предмет.
  - Не может быть. - Прошептал, пораженный Идвол, глядя на медальон из черного металла. - Откуда это у тебя?
  - И этот предмет ты тоже видишь не в первый раз? - Уже зная ответ, уточнил Аарон.
  - Да. Эта вещь принадлежала Мери Стоун. Она носила его на шее. Откуда он у тебя? - Снова спросил Идвол, разглядывая на медальоне отчеканенную безобразную рожу с непонятными знаками по кругу.
  - Твоего племянника нашли во дворе аббатства. Он был без памяти и весь горел. Мы тогда подумали, что это простуда и не стали ничего говорить Анне. Потом, нам привезли несколько чумных. В городе была очередная вспышка, и мы решили, что он где-то заразился этой болезнью, но прошел день, второй, третий, а бубоны так и не появились. Мы с тобой учились у одного учителя и, хотя избрали разные пути служения господу, я отлично помню все наши уроки, касающиеся демонологии, поэтому принеся мощи святого Остина, я положил их на грудь мальчика, но его состояние от этого не улучшилось, зато на внутренней стороне правой руки проявилось черное пятно. Оно походило на кровь, запекшуюся глубоко под кожей. Когда Эдвин умер, мы обнаружили у него под подушкой этот медальон. Как он попал к нему, я не знаю. Никто не видел, что бы он с кем-то разговаривал или когда-либо носил этот предмет.
  - Вы прочли над ним молитву?
  - Да. Все как полагается, и похоронили на кладбище в освещенной земле.
   - А Анну? - Неожиданно спросил Идвол. - Ее вы похоронили рядом с ним?
  Аарон замер, глядя в глаза охотника.
  - Это что, такой трудный вопрос Аарон? - Едва слышно протянул Идвол, предчувствуя недоброе.
  - Нет.
  - Тогда, ответь мне. Ее вы похоронили рядом с Эдвином?
  - Нет. Ее похоронили за стенами кладбища.
  Идвол сжал кулаки, но продолжал разговаривать все также сдержанно.
  - Почему Аарон?
  - Она самоубийца Идвол.
  - Самоубийца??? - Взорвался охотник на ведьм. - Самоубийца, черт возьми?
  - Не смей говорить здесь такие слова Идвол.
   - А что мне еще говорить, когда ты, мой брат, мой лучший друг обвиняешь мою сестру в самоубийстве. Анну, которая прожила все эти годы в стенах аббатства, Анну, которая не пропускала не одной службы, Анна...
  - Она утопилась...
  - Утопилась? - Кричал в исступлении Идвол. - А ты сам веришь в это? Ты, проживший с ней в одних стенах.
  - Ее выловили из Темзы на следующий день после смерти сына. Что еще мы могли подумать?
  - Что ее убили.
  - На теле нет никаких следов борьбы или ран.
  - Но она не самоубийца Аарон. Она бы никогда не покончила с собой. В своем письме она просила приехать меня, помочь ей, она боялась Аарон. Боялась, но не отчаялась. Она боролась. А ты, ты не увидел этого. Вы все, занятые своими богоугодными делами, черт бы вас побрал...
  - Прекрати! - Остановил Аарон, задыхавшегося от бешенства, Идвола. - Если ты еще раз, произнесешь эти слова, я уйду.
  Охотник на миг замолк, сверля глазами монаха, а затем едва слышно поинтересовался:
  - Скажи, ты сам веришь в это Аарон? Веришь, что она покончила с собой?
  Келья наполнилась тишиной. Оба человека застыли друг против друга, один, ожидая ответа, второй не зная, как его произнести.
  - Нет, не верю. - Собравшись силами, выдавил из себя Аарон.
  - Тогда, как ты позволил сделать это? - Упавшим голосом спросил Идвол, опускаясь на скамью возле стены, чувствуя себя уставшим и опустошенным.
  - Тебе известны правила не хуже меня. Я не мог переубедить их. Тем более на ее теле нашли метку. На затылке, точно такое же пятно, как у Эдвина. Но Эдвин был ребенком и умер в стенах этого аббатства на глазах у всех, тогда как Анна вышла поздним вечером одна, дошла до Темзы... Прости Идвол. Я не смог.
  Охотник закрыл лицо руками и застонал от нестерпимой боли.
   - Боже мой, все это время они играли со мной. Пока я носился, как сумасшедший по земле Уэльса, они были тут, они нашли и отняли у меня самое дорогое, что у меня было. Мою семью.
  - Идвол.
  - Не надо Аарон, не успокаивай меня. Я заслужил это. "Я поднимусь выше облаков, я сделаюсь подобен Всевышнему, но ты низвержен в царство мертвых, глубоко в яму".
  - Исайя, глава четырнадцатая, стихи четырнадцатый и пятнадцатый.
  - Я наказан за свою гордость, за стремление сравниться с ним, а я всего лишь человек. Человек, нуждающийся в совете и помощи. - Идвол резко поднялся. - Я должен поговорить с епископом. Прошу тебя, предупреди братьев обо мне. Скорее всего, я вернусь поздно вечером. И, Аарон спасибо тебе за все. - С этими словами, охотник схватил со стола медальон и вышел из комнаты.
  
  - От тебя долго не было вестей Идвол. - Раздался мягкий голос по другую сторону перегородки. - Что-то случилось? Ты хочешь исповедаться.
  - Отец мой, я чувствую боль и страшную злость. Я знаю, что так не должно быть. Что если я сын и слуга божий, человек, которому Вы открыли тайны, которого обучили всему, что знали сами, человек который должен оберегать этот мир от зла, я не должен испытывать это ужасное чувство.
  - Прежде всего, ты человек Идвол. Не забывай об этом. Человек существо слабое, даже ты, и нуждается в божьей помощи. Но, что случилось, что ты чувствуешь боль?
  Идвол затих, уставившись в дверь конфессионала и собираясь силами.
  - Моя сестра, Анна, она умерла. Точнее ее убили.
  - Убили? Ты так считаешь? Братья говорили мне, что нашли ее в Темзе.
  - Вы знаете святой отец, что она никогда бы не покончила с собой. Я не верю в это. Перед тем, как это произошло, она отправила мне письмо. Она просила о помощи, и там не было ни намека на желание покончить с жизнью.
  - Все меняется Идвол.
  - Вы говорили с Аароном? Он сказал Вам о метках?
  - Я приезжал в аббатство и видел их.
  - В таком случае Вы знаете, что это значит. Они пометили ее.
  - Да, но ты должен помнить, метки можно поставить только тому, кто добровольно согласился на сделку. И Анна и ее сын Эдвин приняли ее. Душу мальчика еще можно было попытаться спасти, но душа Анны... Боюсь она уже не принадлежит господу.
  Идвол зарычал, ударив кулаком о хрупкую перегородку, от чего та завибрировала.
  - Они поймали меня в ловушку. Этот колдун, мальчишка, Хиукин, он заставил меня думать, что находится на побережье Уэльса, и я погнался за ним, но не нашел его. Он же в это время был здесь, я уверен в этом. Я хочу мести, святой отец. Я хочу уничтожить их.
  - В тебе говорит боль потери сын мой. Не буду призывать тебя успокоиться, ты и так все знаешь не хуже меня. Но ты не смеешь мстить. Да, ты должен будешь уничтожить этих демонов, но не ради личной мести, а ради нашего господа и освобождения от зла на земле, и только в этом случае ты можешь рассчитывать на помощь церкви и бога. А теперь очисти свой разум и скажи мне, почему ты думаешь, что это тот самый колдун из Кас-Увент?
  - Помните, я писал Вам о медальоне Мери Стоун и о яде, которым должно быть была отравлена графиня. Яд был в необычном пузырьке зеленого стекла. Обе эти вещи нашлись здесь. Медальон - у моего племянника, пузырек - у Анны.
  - Покажи мне их. - Попросил голос и решетка, накрытая тканью, отъехала в сторону.
  Идвол достал из кармана предметы, просунул ладонь сквозь решетку и отдал епископу.
  - Ничем не пахнет. - После некоторого молчания, констатировал голос.
  - Да. Я тоже нюхал. Ничего. А медальон? Вы когда-нибудь встречали такой?
  - Нет. Он очень необычный, но рискну предположить, что он весьма и весьма не простой. Я должен изучить эти предметы.
  - Конечно, отец мой. Скажите, а есть ли у Вас мысли о том, каким образом колдуну удалось скрыться от околус деи?
  - Ты пользовался им в поисках?
  - Да, всегда. Как я писал Вам, мне удалось раздобыть ткань с кровью этого мальчишки. И каждый раз, когда стрелка показывала направление, я следовал за ней.
  - А бывало так, что стрелка вообще не двигалась или вращалась слишком быстро?
  - Да. - Чуть не вскрикнул Идвол, вспомнив странное поведение прибора в часовне отца Ивора.
  - Я думаю, колдун пользуется кожей некрещеного ребенка.
  Охотник задумался.
  - Еврейский мальчик из Кас-Увент. Его убили, как раз незадолго до того, как с прибором стали происходить странные вещи.
  - Скорее всего, колдун вшил кусок кожи себе в одежду или сделал перчатки или еще что-то. Кожа некрещеного ребенка, позволяет скрываться от околус деи.
  - Теперь понятно. - Ненависть Идвола отошла на второй план, разум его прояснился, и он почувствовал страстное желание узнать больше. - А что насчет яда?
  - Тут я ничего не могу тебе ответить. Я только думаю, что у твоей сестры был не яд, а какое-то зелье сводившее ее с ума. Возможно, ее преследовали ведения.
  - Да. Она видела мужчину, который соблазнял ее.
  - Что ж тогда мое предположение верно.
  - Что мне делать отец мой?
  - Отдохнуть Идвол. Отдохнуть. Возвращайся в аббатство, отдохни телом и духом. Потом попроси брата Аарона показать тебе черную книгу.
  - Черную книгу? Что это?
  - Одна из книг, отнятая у демонов и отданная на хранение церкви. Там содержатся многие заклинания и рецепты, используемые ведьмами.
  - Почему же ее не уничтожили?
  - А как бы ты узнал о том, что колдун скрывается от тебя с помощью кожи некрещеного ребенка? - Вопросом на вопрос ответил епископ, но, не дождавшись ответа, продолжил: - Нет, Идвол, пока она нужна нам в нашей борьбе со злом. Если хочешь победить зло, ты должен постигнуть его суть. А теперь позволь я обниму тебя.
  Послышался скрип открываемой дверки, и навстречу охотнику вышел высокий седой старец. Он был худым, но крепким, с ровной прямой фигурой и светлыми карими глазами. Обняв Идвола, он шепнул ему на ухо:
  - Не позволяй ненависти завладеть тобой. Изучай, думай и найди этих демонов. Да прибудет с тобой господь. - Затем перекрестив охотника на ведьм, епископ удалился.
  
  Возвращаясь в прошлое
  - Лилиан ты готова? - Раздался со двора голос Мерерид. - Сейчас вернется отец и он будет очень не доволен, если ты до сих пор не собралась.
  - Уже иду. - Крикнула Лили в открытое окно и, схватив корзину, выбежала из дома.
  На улице стояла прекрасная погода конца лета, позволяющая не изнывать от жары, но и до холодной дней было еще далеко. Зеленая трава, устилавшая двор, благоухала после дождя, а на листках фасоли, обвивавших забор, переливались крохотные капли. Мерерид в воскресном платье, поправляла на веревке промокшее белье. Увидев дочь с корзиной в руках, она скорчила гримасу.
  - Боже мой, Лили, тебе пятнадцатый год, а ты как маленький ребенок. Зачем ты взяла с собой корзину?
  - За грибами. - Весело улыбнулась девушка.
  - Какие грибы?
  - Так со вчерашнего вечера шел дождь. Наверняка, что-нибудь есть.
  - Мы идем на службу, а не за грибами. Оставь ее. Еще отцу не скажи об этом, а то он опять начнет повторять свою любимую присказку.
  - Что это за ребенок? Ее подкинули черти. - Передразнила отца Лилиан.
  - Лили! - Укоризненно воскликнула мать, не сумев сдержать улыбки.
  - Я больше не буду. Пошла ставить корзину на место.
  Мерерид с теплотой во взгляде посмотрела вслед дочери. Прошло чуть больше восьми лет, и ее маленькая Лили выросла, но осталась при этом все той же озорной и непокорной девочкой. Мерерид вспомнила, как во время ее болезни Лили ухаживала за ней, подносила еду, готовила питье и пела ей свои детские песни. Даже, когда болезнь отступила от нее, Лили продолжала помогать матери, хотя она была ребенком, и обязанностью Мерерид было хранить короткое детство Лили.
  - Вы собрались? - В распахнутую в воротах дверь заглянула Молли Бринмор, за спиной которой маячили фигуры Уинна, Томоса и ее мужа Лоя.
  - О, Молли. - Обрадовалась соседке Мерерид. - Да мы готовы. Лили, все уже здесь, идем.
  Лили вышла из дома, одетая в любимое воскресное платье из простой белой материи. На голове красовался чепчик, куда аккуратно были запрятаны непослушные тонкие медно-коричневые волосы. Закрыв окно, входную дверь, Лили подошла к соседке и поздоровалась, как велят правила приличия.
  - Здравствуй Лили. - Приветствовала в ответ Молли и обратилась к Мерерид. - Все-таки она у тебя выросла настоящая красавица. Немного худа, это есть, но это исправиться, когда она выйдет замуж. Еще не думали о женихе?
  - Еще не задумывались. - Призналась Мерерид, которая так же, как и ее дочь не любила эти разговоры. - Ведь ей нет пятнадцати.
  - Ооо! До осени осталось всего ничего. У нее ведь день рождение осенью?
  - Да, в сентябре.
  - Ну вот. - Заключила Молли. - Пора подыскивать жениха.
  - Здравствуйте Мерерид. Здравствуй Лили. - Из-за ворот выглянуло, круглое румяное лицо дочери Молли по имени Фион.
  - Здравствуй - С усилием натянув улыбку, поздоровалась Лили.
  Как и в детстве, она терпеть не могла соседскую дочь, и тот факт, что Фион скоро должна была стать женой ее старшего брата, никак не мог заставить ее относится к ней хоть немного лучше. Лили отлично помнила, что с тех пор, как Дери, избрав путь монаха, уехал из дома, Фион без зазрения совести, начала строить глазки Томосу. В результате, все это кончилось помолвкой. Лили была не в восторге от такой родственницы, но дело было решенное и оставалось только ждать свадьбы, чинно прогуливаясь по воскресеньям впереди родителей до часовни вместе с Томосом и его невестой.
  Мерерид шла рядом с Молли по лесной дорожке, прислушиваясь к разговору мужчин позади и разглядывая обеих девушек, идущих по разные стороны от Томоса. Здравый смысл подсказывал ей, что преимущество было не на стороне ее дочери. Относительно упитанной, фигуристой Фион, Лили имела худую, прямо-таки костлявую фигуру, особенно в районе ключицы. Ростом она была чуть выше соседки, но зато с бледным лицом, на котором единственными яркими местами были ее глаза и тонкие розовые губы. Пышущее здоровым румянцем, лицо Фион обрамляли веселые золотистые кудряшки. Волосы же Лили были тонкими и гладкими как дождь, слегка закручиваясь на концах, от чего их было трудно расчесать и они постоянно выбивались из чепчика. Руки Фион были руками сформировавшейся женщины - Лили имела тонкие ветки, с проступавшими сквозь кожу венками.
  Мерерид опустила взгляд, рассматривая кисти рук, и увидела перебинтованный палец, на левой руке своей дочери. Ее сердце сжалось от жалости, она с угрызениями совести подумала: "Как я могу ровнять их? Фион единственная дочь из довольно состоятельной семьи. А моя крошка, только и делала всю свою маленькую жизнь, что ухаживала за больной матерью. Этот жуткий порез, который она прячет с самого детства. Как ее будущий супруг наденет ей на этот палец кольцо? Полюбит ли он ее, когда увидит, как обезображена ее ладонь? И все-таки она так прекрасна, словно маленькая яркая чистая звездочка на небосклоне, словно прозрачный дикий ручей, бегущий высоко в горах".
  Почувствовав взгляд матери, Лили обернулась, и ее лицо озарилось счастливой улыбкой.
  - Я сейчас вернусь. - Пообещала она Томосу и, подбежав к Мерерид, тихо спросила. - Мам, а мне обязательно идти с ними? Они такие скучные.
   - Лили! Мы уже говорили об этом. - Ответила мать, покосившись на Молли.
  - Да, конечно. - Вздохнула Лили, возвращаясь к влюбленной парочке.
  - Она у тебя очень необычная Мерерид. - Покачала головой соседка.
  - Да, но она ведь только и делала, что ухаживала за мной. - Но эти слова не убедили праведную Молли, тогда Мерерид добавила: - Уверенна, все изменится, когда она выйдет замуж.
  Любимая тема разговора отвлекла соседку, и она с огромны энтузиазмом пустилась в рассказ о возможных удачных партиях для Лили.
  Спустя полчаса неспешной ходьбы и мучений Мерерид, они подошли к часовне, где уже собрался народ. Афон, стоя у входа, приветствовал прихожан.
  - Здравствуй Лили. - Поздоровался молодой человек, увидев девушку и просияв лицом.
  - Здравствуй Афон. - Совершенно искренне обрадовалась Лили. - Я переписала строки, которые ты мне сказал. А ты придешь к нам завтра?
  - Лили! - В который раз за день отдернула дочь Мерерид. - Афон встречает прихожан, а ты мешаешь ему. И разве можно так обращаться к служителю церкви?
  - А что тут такого? - Удивилась Лили, глядя на мать и Молли, которая с нескрываемым интересом наблюдала за молодым служкой. - Он учит меня грамоте. И не только меня.
  Молли весело ухмыльнулась.
  - Не сомневаюсь, Афон хороший учитель. - Пропела она, многозначительно посмотрев на Афона, от чего тот залился краской.
  - Идем Лили. - Мерерид подтолкнула дочь внутрь часовни, увлекая за собой несносную соседку. Она сделала шаг за порог и Афон, провожавший взглядом женщин, заметил на правой щеке Мерерид проявившееся вдруг темное пятно, выглядывавшее из-под чепчика.
  "Какая странная тень". - Подумал он, и, поприветствовав опоздавших, направился в часовню, стараясь держаться ближе к семье Уинна. В лучах солнечного света, пробивавшихся сквозь витражные окна, Афон пытался разглядеть лицо Мерерид. Все тоже бледное, совершенно спокойное лицо, те же глаза, но откуда взялась эта тень, он никак не мог понять.
  Служба закончилась, люди покидали часовню, но обе семьи жениха и невесты задержались на крыльце, что бы обсудить предстоящее торжество с отцом Ивором. Молодые стоя внизу, недалеко от крыльца, тихо ворковали между собой, а Лили, обрадованная, что наконец-то, может отделаться от вынужденного общества Фион, разглядывала старые надгробные камни.
  - Лили. - Позвал голос.
  Девушка обернулась и увидела Афона. Он стоял рядом, с нескладной крепкой фигурой, большим ртом и огромными, обрамленными пушистыми ресницами, глазами. Несмотря на то, что ему было уже почти двадцать четыре года, ростом он был на целую голову ниже Лилиан. Робко улыбнувшись, он сделал еще шаг, приблизившись к девушке на расстояние шепота.
  - Могу я тебя спросить? - Едва слышно начал Афон.
  - Да. - Улыбнулась в ответ Лили, недоумевая, что за тайна гложет молодого служку.
  - Только думаю, что тебе лучше никому не рассказывать об этом. Я тоже буду молчать.
  - Хорошо.
  - Ты знаешь, что за пятно на щеке у твоей матери?
  С лица Лилиан мгновенно сползла улыбка, ее глаза потемнели, а брови нахмурились. Она уже не однажды наблюдала, как появлялось это пятно, но предпочитала думать, что это от болезни. Так и сейчас, серьезно посмотрев на Афона, она спросила:
  - Какое пятно? О чем ты говоришь?
  - На правой щеке. Посмотри.
  Лили пригляделась к матери, лицо которой время от времени поворачивалось в их сторону, но ничего не увидела.
  - Там ничего нет. - Сообщила она Афону.
  - Действительно. - Согласился служка. - Но оно там было. Клянусь тебе. Оно появилось, когда она вошла в часовню, а потом исчезло. Исчезло..., - неожиданно глаза Афона расширились еще больше, его осенила догадка, - когда она вышла из часовни.
  - Вот еще глупость. Зачем ты меня пугаешь? - Отшатнулась Лилиан. - Ты знаешь, что она больна, и это может быть по любой причине.
  - Не бойся. Я никому не скажу, честно. - Афон уже пожалел, что спросил об этом Лилиан, поскольку понял, что она видела это пятно раньше, но боится признаться, боится, что ее мать обвинят в колдовстве. Афон ни в коем случае не хотел причинить боль Лилиан, потому что, как верно догадалась, прозорливая Молли Бринмор, он любил ее.
  
  По странному, но не счастливому совпадению день свадьбы Томоса пришелся, как раз на день, когда наступило время давать Мерерид очередную порцию зелья, подаренного Хиукином. Лили, дождалась, пока все выйдут из дома, открыла пузырек, наклонила его над чашей матери, но не одна капля не упала из темно-зеленого стекла.
  - Нет, только не это. - Пробормотала про себя Лилиан, тряся пузырьком. - Давай же, давай. Хоть одну каплю, Ну! - Холодея от страха, поглядывая по сторонам в ожидании, что кто-то вот-вот войдет в дом, она продолжала свои попытки. В результате ей удалось выжать последнюю крохотную каплю. Сверкнув, она вылетела из пузырька, упала на край чаши и заскользила вниз, размазываясь по стенке. До дна капля так и не добралась. - Хиукин, - в отчаянии прошептала Лилиан, - что же мне делать? Где же ты? Отзовись. - Но на ее тихие призывы никто не ответил, только на улице шумно и весело переговаривались люди, украшавшие двор к празднику.
  - Лили иди сюда. - Позвал радостный голос матери за окном. - Смотри, кто приехал.
  Помешкав, Лилиан нехотя вышла из дома и увидела Дери. Слезы боли и радости одновременно захлестнули Лили, она подбежала к брату и, не смущаясь осуждавших ее взглядов, обвила его шею руками, прильнув к груди.
  - Дери, миленький, - совсем как в детстве прошептала Лилиан на ухо брату, орошая его плащ слезами, - как хорошо, что ты приехал. Как я рада. Ты не представляешь, как мне... - она хотела сказать "страшно", но испугавшись ненужных сейчас расспросов, промолвила: - хорошо.
  - Лилиан, дорогая, дай остальным поздороваться с Дери. - Мерерид подошла к дочери и потянула ее за плечи. Та с трудом оторвалась от брата и в оцепенении смотрела, как другие члены семьи и соседи обнимают и приветствуют Дери.
  Но сквозь мелькавшие лица друзей и родных Дери также поглядывал на свою сестру. Он в одно мгновение понял и почувствовал, что Лилиан плохо, что ее сердце гнетет какая-то боль или страх, что она единственная среди этой толпы радостных людей, глубоко несчастна. Эта нить, связавшая их с самого рождения Лилиан, теперь стала еще крепче. Никого кроме, сестры Дери не любил так сильно, и теперь, увидев перед собой бледное испуганное лицо Лилиан, он осознал, что ехал домой не столько на свадьбу старшего брата, сколько увидеть свою маленькую непоседливую Лили. Лили, которую подкинули черти.
  Уинн последним поприветствовал сына и увел его в дом.
  - Пойдем милая. - Позвала Мерерид дочь. - Мужчинам надо поговорить, а у нас еще много дел. Сходи к Бринморам и посмотри, готова ли Фион ехать в часовню. Если да, то скажи им, что мы выдвигаемся, а они пусть выходят через десять минут. Так будет правильно. Да, - вспомнив, крикнула мать в след уходящей Лили, - и спроси еще, готов ли пирог с яблоками. Молли обещала какой-то особенно большой.
  Лили кивнула, вышла за распахнутые в этот день настежь ворота и направилась к соседям. В доме Бринморов суеты было не меньше: во дворе заканчивали украшать свадебную повозку, в доме возле печи хлопотала пара соседок, а Молли крутилась вокруг сияющей в свадебном платье, дочери.
  - Лилиан! - Взвизгнула белокурая красавица, кидаясь к соседке. - Я так счастлива! Господи! Ты не представляешь себе. А ты почему не в праздничном платье? - Удивленно спросила она, оглядев Лилиан.
  - Это мое воскресное, лучшее платье Фион. Других у меня нет. - Слегка смутившись, ответила Лили.
  - Оу. - Мило расстроилась Фион, надув красные пухлые губки, но тут же расплылась в очаровательной улыбке - Ой! Я придумала. Хочешь, я одолжу тебе свое зеленое платье? Точно! Ты должна его надеть. Оно тебе так пойдет. Ты в нем будешь настоящая красавица и...
  - Нет. Не надо. - Резко прервала бессмысленный лепет невесты Лилиан. - Большое тебе спасибо, но меня вполне устраивает мое платье. Спасибо. Мама просила узнать, вы готовы выходить или нет? - Обратилась она, к опешившей от такой недоброжелательности, Молли.
  - Да, мы готовы. - Процедила сквозь зубы соседка, поправляя свадебный венок на голове своей дочери.
  - Мама просила, что бы вы выехали через минут десять после нашего выхода. И еще на счет яблочного пирога...
  - Тоже готово.
  - Спасибо. - Лили посмотрела на недовольную Молли и, добавив: - простите, - вышла от соседей, направившись к дому.
  Через час вся семья Уинна, друзья и соседи стояли у часовни, ожидая повозку с невестой. Время тянулось бесконечно долго, подбираясь к полудню, и, невзирая на приближавшуюся осень, в воздухе начало парить. Обмахиваясь, кто чем, люди старались укрыться в тени деревьев или под прохладными сводами часовни, весело переговариваясь и отпуская беззлобные шутки.
  Лили держалась поближе к матери, при этом ни на минуту не выпуская из вида Дери, которого отец, словно прилепил к себе и всюду таскал за собой. Сейчас, они вместе с Томосом и еще несколькими мужчинами стояли на крыльце часовни.
  - Здравствуйте Мерерид. Здравствуй Лили. - Услышала Лилиан знакомый голос. Это был Афон, который так же надел нарядную одежду по случаю свадебного торжества, и теперь смущенно топтался рядом, с тоской в глазах глядя на девушку.
  - Здравствуй Афон. - Улыбнулась Мерерид. - Какой ты сегодня красивый.
  На щеках служки запылал румянец.
  - У тебя новая одежда? - Поинтересовалась мать Лилиан.
  - Да. Мне ее сшили в Кас-Увент. Отец Ивор привез ее вчера.
  - Она тебе очень идет. Правда, Лили?
  - Да очень. - Холодно ответила Лилиан, не глядя на Афона.
  Служка печально вздохнул, его большие грустные глаза наполнились болью.
  - Я пойду. Мне еще надо поздороваться с остальными. - С этими словами Афон развернулся и направился к первой попавшейся кучке людей, расположившихся неподалеку под деревом.
  - Что случилось Лилиан? - Спросила Мерерид у дочери, когда Афон отошел от них на достаточное расстояние. - Почему ты так с ним? Раньше ты была рада его видеть, а теперь что?
  - Я рада его видеть мама. - Ответила Лили. - Просто сейчас мне не до него. Все-таки это свадьба моего брата.
  Мерерид пожала плечами, в который раз удивляясь странностям своей дочери и проследила взгляд Лили, направленный на Дери, который в свою очередь так же смотрел на замкнутую сестру, глубоко в глазах, которой затаился страх.
  Свадьба прошла самым лучшим образом. Невеста прибыла, в разукрашенной лентами и цветами, повозке. После венчания, при выходе из часовни молодую пару осыпали лепестками цветов, а когда муж и жена ехали на праздничный ужин к дому Уинна, то люди шли вокруг и пели. За длинный стол во дворе уселась почти вся деревня. Весело галдя и перекликаясь, дружные соседи передавали друг другу тарелки с едой, подкладывали десерт, пили эль. С наступлением сумерек зажгли фонари, и наступило время танцев. Лили, которой было не до веселья, забилась в дальний угол двора, где ее и нашел Дери.
  - Странно видеть, что ты не танцуешь вместе с остальными. - Заговорил брат, усаживаясь на бревно рядом с Лили. - Я помню девочку, которая безумно любила танцевать и могла расшибить себе башмачки, притопывая ножками.
  - Дери милый, я устала.
  - И только?
  - И только.
  - А мне показалось, что ты чем-то напугана. И напугана так, что твое сердце готово выпрыгнуть из груди. Или я ошибаюсь?
  Лили ничего не ответила брату, низко опустив голову.
  - Лили, - позвал Дери и взял сестру за руку, - скажи мне, что тебя гложет. Ты знаешь, я всегда хранил твои секреты, всегда был рядом с тобой. Доверься мне.
  Лили с трудом посмотрела на брата. Ей хотелось расплакаться, но взяв себя в руки, она покачала головой.
  - Я просто очень рада тебя видеть потому, что мне одиноко без тебя. И Томос вот женился. Я остаюсь совсем одна.
  - Но у тебя есть мама и папа. Да и мы никуда не пропадаем. Я буду приезжать к тебе в гости. А что до женитьбы Томоса, так может быть, ты скоро станешь счастливой тетей. - Дери успокаивал сестру, говорил все эти слова, но чувствовал, что Лили гложет что-то совсем другое, что-то, что она не хочет говорить даже ему. - Вот что, давай-ка потанцуем?
  - Потанцуем? - Лили слабо улыбнулась. - А как же твой сан, сутана и... ты же монах.
  - Монах. - Подтвердил Дери. - Но я думаю, господь простит меня, если я потанцую с собственной сестрой на свадьбе своего старшего брата. Ну что ты скажешь?
  Лили рассмеялась.
  - Скажу, что ты самый лучший брат на свете. - Проговорила она, вставая и несясь за руку с Дери к танцующим людям.
  Оставшийся вечер, запечатлелся в памяти Лили, как самое прекрасное событие в ее жизни. Что бы ни происходило с ней потом, она всегда помнила своего любимого брата, держащего ее за руку в веселом хороводе танцующих людей, с яркими огоньками фонарей над головой.
  Уже ближе к полуночи все разошлись по домам. Томоса и Фион проводили в дом Уинна и оставили одних. Вся остальная семья отправилась спать в дом Бринморов. Дери остановился в часовне у отца Ивора.
  Проснувшись, Лили поняла, что сбылся один из ее самых жутких кошмаров. В доме, залитом светом утреннего солнца, слышался шепот и тихий надрывный плач. Соскочив с кровати, она направилась в комнату, где в эту ночь спали ее родители. Небольшая кучка людей расступилась и Лили увидела свою мать, лежавшую на постели со счастливой улыбкой на лице. Она была мертва, а на ее правой щеке отчетливо отпечаталось черное пятно.
  - Мама. - Одними губами прошептала Лилиан, оглядывая, как сквозь мутное разбитое стекло лица собравшихся людей, которые теперь казались ей далекими и незнакомыми. Вот, Лой Бринмор с низко опущенной головой; рядом с ним, зажав рот в попытке подавить рыдания, корчится его жена Молли; за ней с искаженным лицом стоит Фион; недалеко от нее, разрываясь между своей родной и вновь приобретенной семьей, переступает с ноги на ногу Томос; и отдельно ото всех, с хмурым непонимающим лицом, застыл отец. Он посмотрел на Лили вопросительным взглядом, и она словно услышала немой вопрос: "почему это случилось, и случилось именно сейчас?"
  Лили дрогнула, сделав шаг назад, потом еще один и еще, она развернулась и бросилась вон из дома. Не разбирая дороги, цепляясь подолом ночной рубашки за высокую траву, не смахивая более струившихся по щекам слез, с разметавшимися на ветру волосами, она бежала прочь от увиденного кошмара, несущегося за ней по пятам. Она остановилась, только когда увидела ветви старого дуба у себя над головой и, рухнув на колени, закрыла руками лицо.
  Спустя некоторое время, ее нашел Дери. Бережно накинул на сестру плащ, взятый из отцовского дома, он опустился рядом и обнял ее за плечи.
  - Она была больна Лили. - Осторожно начал Дери. - Рано или поздно она бы умерла. Мы не могли ей помочь.
  Лили покачала головой, не отрывая от лица ладоней, сквозь которые просачивались капли слез.
  - Ты не понимаешь Дери. Я убила ее. Даже хуже я обрекла ее на вечные муки в аду.
  - Что ты такое говоришь Лили? - Испугался Дери. - Ты из-за того черного пятна у нее на щеке? Но это просто болезнь.
  - Нет! - Выкрикнула в ответ Лили, запрокидывая голову и показывая свое бледное заплаканное лицо. Она дослушала угасающее эхо, уносившее ее безумный крик, а затем холодно проговорила: - Это я Дери. Я оставила то пятно. Я думала, он поможет мне, я приняла его условия, я согласилась отдать ему... - Лили замолчала, пытаясь выговорить "душу", но ничего не выходило. - Я не могу, не могу говорить. О боже, Дери, помоги мне, умоляю тебя. - Лили протянула брату левую руку, на котором все это время находился страшный знак. - Развяжи, развяжи. - Проталкивая слова сквозь невидимую преграду, попросила Лилиан.
  Дери, дрожащими пальцами развязал тряпицу и обнаружил кольцо, подаренное Хиукином.
  - Что это?
  - Это мне. - Коротко и невразумительно ответила Лилиан, при этом глаза ее наполнились страшной мукой от осознания того, что она не в силах рассказать брату всю правду.
  - Почему ты не снимешь его?
  - Не могу. Я пыталась. - С этими словами Лилиан потянула за кольцо, но оно не тронулось с места. - Я намазывала палец маслом, пыталась снять в воде, полить его святой водой, но оно приросло ко мне Дери. Оно не отпускает меня. Я боялась, что если кто-то узнает, то меня сожгут на костре. Но я не ведьма, я только хотела спасти маму. Клянусь тебе Дери. - Лилиан снова залилась слезами.
  Брат сидел, молча, глядя на несчастную сестру.
  - Как давно ты его носишь? - Наконец, вымолвил Дери.
  - С шести лет.
  - Но, как Идвол не заметил его тогда?
  - Идвол? - Лили вопросительно посмотрела на брата. - Конечно, охотник на ведьм. Должно быть, он отдаст меня инквизиции, но это, наверное, лучше, чем вечные муки ада, да?
  - Не знаю Лили, не знаю. - Дери вскочил на ноги и от безысходности заходил туда-сюда. - Я не хочу, что бы тебя сожгли. Я не допущу этого. Я знаю, что ты чистая светлая душа. В тебе столько добра и любви Лилиан, ты просто не можешь попасть в ад. Я найду Идвола. Я знаю, он где-то в Лондоне, но я обязательно найду его. Он поможет тебе, должен помочь.
  
  По коридору аббатства, в поисках брата Аарона, несся молоденький послушник. Он заглядывал во все доступные помещения и осведомлялся, не видел ли кто святого брата. Со всех сторон он получал противоречивые ответы, и успел порядком запыхаться, прежде, чем обнаружил того в кладовой аббатства.
  - Чего тебе Реднот? - Не отрываясь от своих дел, поинтересовался Аарон.
  - Там прибыл, какой-то монах. Он ищет Идвола.
  - Идвола? Интересно.
  Аарон отряхнул одежду и направился вслед за послушником, который привел его в одну из комнат ожидания для посетителей. Реднот почтительно открыл дверь, пропуская вперед Аарона и просунул голову внутрь, что бы получше разглядеть незнакомца.
  - Ты можешь идти Реднот. Спасибо большое. - Нарочито громко произнес Аарон, ожидая пока любопытный послушник закроет дверь.
  Как только Реднот исчез, Аарон повернулся к незнакомому монаху, внимательно изучая его лицо. С первого взгляда тот пришелся ему по душе. Чуть выше среднего роста, хорошо сложенный, с широким открытым лбом, приятными чертами лица и задумчивыми серо-голубыми глазами.
  - Меня зовут Дери. - Представился монах.
  - Очень приятно. Я брат Аарон. Мне сказали, Вы разыскиваете Идвола.
  - Да, это так. Я отправил ему уже несколько писем, но он так и не ответил.
  - А, Кас-Увент. - Догадался Аарон.
  - Да, я оттуда.
  - Надеюсь, Вы приехали не из-за вашего колдуна?
  Дери замер на месте, с опаской глядя на Аарона.
  - О, прошу Вас, не бойтесь. Здесь нет ничего загадочного. Просто мы с Идволом очень дружны и служим одному делу, так что часто обсуждаем наши проблемы. Как-то он рассказал мне о Кас-Увент.
  - Ясно. В таком случае я буду Вам очень признателен, если Вы поможете найти мне брата Идвола, потому что это очень важно и это, да, касается колдуна из Кас-Увент. Как я уже говорил, я отправил пять писем и ни на одно из них не получил ответа. Конечно, возможно он сильно занят и у него нет времени...
  - Хм. - Прервал Дери Аарон. - Сильно занят? Возможно, но на письма он отвечал всегда. Я лично переправлял Ваши письма епископу. Могу допустить, что что-то произошло с посыльным, но это вряд ли. Остается надеяться, что с Идволом ничего не случилось, хотя всего две недели назад я получил от него послание.
  - Тогда помогите мне найти его, прошу Вас. Это касается не только одной заблудшей души, но многих.
  Аарон улыбнулся, глядя в смелое доброе лицо.
  - Я с радостью помогу Вам. А пока, прошу Вас разделить с нами кров и ужин. Вы остановились где-нибудь?
  - Нет. Как только я приехал в Лондон, сразу отправился сюда.
  - В таком случае, оставайтесь, а завтра отправитесь в путь. Я знаю, что последние месяца три, Идвол находится в Бристоле, а путь туда не близкий.
  - Бристоль? - Расстроился Дери. - Если бы я знал раньше, то отправился бы туда сразу, и не потерял бы столько времени.
  - Но ведь Вы туда и не собирались. Успокойтесь. Завтра отплывает корабль в Бристоль. Я кое-кого там знаю и думаю, смогу обеспечить Вам скромное место на судне. А Вы взамен этой любезности окажете мне услугу.
  - Все что угодно. - Пообещал, обрадованный Дери, пожимая руку брата Аарона.
  - Нет, мне не нужно все, что угодно. - Улыбнулся Аарон. - Только небольшое послание для брата Идвола и это должно остаться между нами. Договорились?
  - Определенно.
  Начиная с этой ночи, ближайшие несколько дней, Дери чувствовал себя так, словно его хранил бог. После долгой дороги он ночевал в чистой уютной келье. Вкусная еда и интересная беседа, которыми поделился с ним брат Аарон, согрели его сердце и облегчили душу. Сон его был спокоен и сладок, а недолгое морское путешествие оказалось комфортным и безоблачным. В результате на восьмой день неспешного пути, останавливаясь почти во всех портах, он сошел на берег Бристоля.
  С первых же шагов шумный город поглотил Дери с головой. Он продирался сквозь толпу людей и поражался их разнообразию. Здесь были: торговцы, на перебой предлагавшие свой товар; покупатели, торговавшиеся изо все сил; работники, разгружавшие товар; купцы, перекликавшиеся друг с другом со своих кораблей; нищие, прикорнувшие с протянутой рукой в разных местах порта; горожане, монахи и еще много необычных и пестрых фигур. Вся эта масса создавала такой шум и гвалт, что трудно было просто говорить, в придачу ко всей этой какофонии звуков примешивался крик чаек, снующих над головами и дерущихся за добычу. В результате, прежде чем Дери нашел необходимую улицу он успел несколько раз услышать: "да иди ты", "я не местный", "ни чем не могу помочь", потеряться и снова вернуться к порту. Когда он уже совсем отчаялся какой-то горожанин указал ему правильное направление и Дери очутился на маленькой улочке недалеко от порта. Улица была настолько узкой, что там едва могли пройти три человека вряд, потому она была не пригодна для движения экипажей, и именно поэтому на ней было относительно тихо и спокойно. Дери без труда нашел нужный дом и, взойдя на крыльцо из двух узких каменных ступенек, постучался в дверь. Через несколько минут ему открыли, и на пороге застыл дряхлый седовласый старик.
  - Здравствуйте. - Прокричал Дери.
  Старик дернувшись, нахмурился.
  - Чего Вы кричите молодой человек? Я не глухой.
  - Простите. - Извинился Дери. Ему сделалось неловко. - Я ищу Идвола.
  - Дьявола? - Ужаснулся старик, раскрыв свой беззубый рот.
  - Да нет же. - Снова закричал Дери, поскольку понял, что припротивный старикашка был все-таки глуховат. - И-двол! Мне нужен Идвол.
  - Идвол? - Послышался звонкий голос, и из-за спины старика вынырнула девочка лет двенадцати с перепачканными в муке руками. - Вы ищете брата Идвола? - Поинтересовалась она у Дери.
  - Да.
  -О! Дедушка святой брат ищет своего друга брата Идвола. - Пояснила внучка деду и снова обратилась к Дери. - Он остановился у нас. Заходите. Я провожу Вас. Он наверху. Деда подвинься и иди в комнату. - Девочка взяла за руку застывшего старика и бесцеремонно потащила его внутрь. - Заходите! - Прокричала она из комнаты. - И закройте, пожалуйста, за собой дверь.
  Дери зашел, запер дверь и задержался возле лестницы ведущей на второй этаж, ожидая маленькую хозяйку. Вскоре появилась девочка. Она проводила его к одной из комнат на втором этаже и постучалась.
  - Брат Идвол, к Вам пришли.
  Дверь распахнулась, и Дери увидел заспанного охотника на ведьм, пытавшегося рассмотреть людей во тьме коридора.
  - А Мейбл. Здравствуй милая.
  - Вот этот святой брат к Вам. - Представила девочка.
  - Да? Мне кажется, я Вас не знаю. - Произнес Идвол, внимательно разглядывая Дери.
  - Вы ошибаетесь. Вы знаете меня, просто тогда я был маленьким. Мне было чуть больше десяти лет.
  - Кас-Увент. - Мгновенно догадался охотник. - Заходите, заходите. Мейбл дорогая, не могла бы ты принести, что-нибудь перекусить и попить.
  - Сейчас брат Идвол. - Ответила девочка и запрыгала вниз по лестнице.
  - Так значит Вы из семьи Уинна? - Вспомнил Идвол. Он оставил дверь открытой, сел на скамью возле стола, жестом приглашая своего гостя присоединиться к нему.
  - Спасибо. - Поблагодарил Дери, усаживаясь напротив охотника. - Да. Я Дери, если помните.
  - Средний сын. У него ведь было трое детей, так?
  - Да. Томос, и моя младшая сестра...
  - Лили! - Снова вспомнил Идвол, улыбнувшись. - Чудная такая девочка. С ними все в порядке?
  - За этим я и искал Вас. - Начал было Дери, но в этот момент в комнату вошла Мейбл с подносом еды в руках.
  Девочка принесла немного хлеба, сыр, яблоки, вчерашней горячей похлебки и целый кувшин эля и молока.
  - Вот это да! Ты устроила нам настоящий пир Мейбл. - Похвалил девочку Идвол. - Расскажу твоему отцу, и он привезет тебе подарок.
  - Не надо мне подарка. - Просеяв, ответила Мейбл и, поставив поднос на стол, покинула комнату.
  - Хорошая девочка растет. - Прокомментировал Идвол, когда дверь закрылась, и послышались шаги Мейбл на ступенях. - Ее отец когда-то был послушником в нашем аббатстве. Хотел избрать путь монаха, но после смерти главы семейства был вынужден взять дела в свои руки, и преуспевает, скажу тебе.
  - А тот старик, который открыл дверь?
  - Ты об Абнере? Это отец его жены. Жуткий старикан, всегда всем не доволен, но очень боится свою внучку, настолько, что слушается ее беспрекословно. Ну так, вернемся к твоим делам. Зачем ты искал меня?
  - Не знаю, как начать.
  - Начни с того, что выпей немного эля, - охотник налил из кувшина и придвинул чашу Дери, - и съешь хоть пару кусков сыра. Держи.
  Дери благодарно кивнул, отпил из чаши и, откусив небольшой кусочек сыра, продолжил:
  - Недавно умерла моя мама.
  - Мерерид? Надо же, я думал, она умрет намного раньше. Прости, но она была очень больна. Я удивлен.
  - Все были удивлены и считали это чудом. Восемь с лишним лет - это чудо, но только оно не было подарено господом. Моя сестра заплатила за него дорогую цену, даже слишком дорогую.
  Охотник напрягся, его лицо сделалось сосредоточенным, а глаза впились в рассказчика.
  - Я узнал об этом очень поздно, когда приехал на свадьбу своего брата. Вот, - Дери положил на стол перед охотником пузырек из зеленного стекла, - это дала мне Лили. Она не может рассказать мне всего, потому что, похоже, какое-то заклятье мешает ей говорить, поэтому она просто отдала мне этот предмет, а еще показала кольцо.
  - Кольцо? - Не сумев сдержаться, переспросил Идвол.
  - Да, из странного металла с черным камнем. Лили получила его от колдуна, который, как я понимаю, подарил матери эти восемь лет. Мы пытались снять кольцо, но не масло, не святая вода, не помогли избавиться от него. Оно словно приросло к ее пальцу. Она носит его с тех самых пор, как Вы приезжали к нам в деревню.
  - Но тогда ее руки были чисты, я помню это. Значит, он дал ей это кольцо уже после моего отъезда. Она не сказала, когда именно?
  - Нет. О том, как она получила это кольцо, Лили рассказать не может. Идвол, - Дери пристально посмотрел на охотника, - умоляю Вас, не думайте, что она ведьма. Она была ребенком, который хотел спасти свою мать. Не отдавайте ее инквизиции. Помогите ей.
  Охотник надолго замолчал, вспомнив последнее письмо Анны, рассказ Аарона, о метке, оставленной на руке Эдвина, о черном медальоне, хранившимся теперь где-то у епископа, а затем медленно заговорил:
  - К сожалению, даже в совсем юном возрасте мы способны сделать неправильный выбор. Нет, Дери, я не отдам твою сестру инквизиции. Я постараюсь сделать все, что бы спасти ее.
  - Спасибо. - Горячо поблагодарил Дери.
  Охотник слабо улыбнулся.
  - Скажи мне, это бутылочка была пуста, когда Лили отдала ее тебе?
  - Да. Думаю, это было лекарство, которое просто кончилось, после чего мама умерла. Точно Лили ничего не сказала, я сам предположил это.
  - В деревне еще кто-то знает о том, что сделала твоя сестра?
  - Не думаю. Но Афон, вы должны его помнить, приемный сын отца Ивора, он рассказал мне о странной тени на щеке мамы. Он сказал, что видел эту тень раньше, когда та переступала порог часовни, потом она исчезала, но когда мама умерла, эта тень превратилась в черное пятно. Его видели все. Отец говорит, это метка.
  - А другие в деревне поддерживают его?
  - Нет. Отец Ивор не дал расползтись слухам. Сказал, что это от болезни и похоронил ее, как положено, помолившись о ее душе.
  - Он молодец. Афон никому не говорил кроме тебя об этом?
  - Лили, но она не стала его слушать. Конечно, она ведь и так знала. Боже мой, Идвол я не представляю, как она жила все эти годы с таким грузом. Она прятала кольцо, обернув палец тряпкой и рассказывая всем, что у нее там шрам от пореза, она знала о том, что и она и ее мать помечены, и что рано или поздно случится, что-то плохое.
  - Да, твоя сестра сильная девочка. - Выдохнул Идвол. - Ладно, давай поедим и сходим за покупками, которые нам могут понадобиться в дороге.
  - Ох! - Неожиданно вспомнил Дери. - Совсем забыл. Я же привез Вам послание от брата Аарона. - Он извлек из внутреннего кармана запечатанное письмо и передал его охотнику, который, вскрыв послание, тут же погрузился в чтение.
  
  Здравствуй Идвол!
  Я познакомился с твоим замечательным юным другом, который, невзирая на все опасности, так страстно разыскивает тебя, и попросил его о небольшой любезности передать тебе это послание, и если ты читаешь его, значит, он исполнил мою просьбу. Почему я передаю послание таким странным образом, спросишь ты? Но тому есть причины, которые сильно взволновали меня и посеяли семена подозрений в моем разуме. Дело в том, что этот мальчик присылал на твое имя целых пять писем и все их, как и было обговорено ранее, я передавал епископу, последнее из них лично в руки, но, как я понимаю, не одно из них не достигло своей цели. Зная тебя, я не верю, что ты настолько занят, что не способен написать несколько строк в ответ, из чего делаю вывод, что либо письма пропали по дороге, либо их просто не отправляли.
  Понимаю, это абсурд, ибо для чего епископу таить от тебя эти письма, но, если ты помнишь, он сам учил нас придерживаться фактов. Я постараюсь разобраться в этом, а пока прошу тебя переправлять письма для меня с помощью нашего дорого друга Смита. Кстати я надеюсь, что ты сумел помочь его дражайшей родственнице и, наконец, покинешь Бристоль. Хотя, не сомневаюсь, что наш друг весьма гостеприимен.
  С нетерпением жду обратного письма, брат Аарон.
  
  P.s. Передавай привет и мое благословение Смиту и всему его семейству.
  P.s.s. Идвол, да хранит тебя Господь.
  
  Охотник сложил письмо и в задумчивости посмотрел, на Дери.
  - Ты отправлял мне письма?
  - Да, пять штук. Вы их не получали?
  - Нет. Ни одного. А что было в тех письмах?
  - Только о том, что в нашей деревне снова появился колдун и что он, скорее всего, тот самый, за которым Вы охотились много лет назад. Я не стал рассказывать о своей сестре и матери в письме, опасаясь, что оно может попасть не в те руки.
  - Ты поступил разумно.
  - Брат Аарон сказал, что передал их епископу, а тот вроде как должен был переправить Вам. У Вас есть догадки, почему Вы не получили эти письма?
  - Нет. Может быть, посыльный задержался, и я еще получу их.
  - Возможно, но я отправил Вам первое письмо в августе прошлого года, а сейчас начало сентября.
  - Второй год пошел. - Протянул ошарашенный Идвол. - Нам надо торопиться. Кто остался с твоей сестрой?
  - Сейчас она живет с отцом. Томос переехал в дом жены, а я избрал, как видите, иной путь.
  - Да, заметил. "Дух господа на мне, потому что Господь помазал меня провозгласить благую весть бедным. Он послал меня исцелять сокрушенных сердцем, провозгласить свободу пленным и освобождение от тьмы для заключенных".
  
  Через пару дней Идвол стоял во дворе дома Дери. Они стучали несколько минут, но им никто не открыл. Тогда Дери отправился к Бринморам, справедливо предположив, что его сестра может находиться там. Дожидаясь его возвращения, охотник прохаживался вдоль дома, когда дверь в воротах скрипнула и во двор вошла худенькая девушка.
  - Лилиан, да? - Спросил Идвол, мгновенно узнав сестру Дери. Он был поражен, насколько преобразилась маленькая девочка, невольно сравнив ее с упавшей звездой, такой же прекрасной, но необычной.
  - А Вы? Вы Идвол? - Вопросом на вопрос ответила Лилиан, отступая на шаг назад. - Значит Дери нашел Вас и Вы отдадите меня инквизиторам?
  - Нет, я не собираюсь делать этого. - Заверил охотник.
  - Лилиан. - Раздался голос Дери, наткнувшегося на сестру при входе во двор.
  Лилиан мгновенно обернулась и бросилась в объятья брата.
  - Дери, тебя так долго не было. Так долго. - Говорила она, прижимаясь к брату, словно ребенок. - Я уже начала думать, что и с тобой что-то случилось. Как хорошо, что ты вернулся. Отец хочет выдать меня замуж. Он даже назначил день свадьбы. А как я могу? Как могу, когда я... проклята.
  - Не говори так Лили. Пойдем в дом, ни к чему, что бы нас услышали.
  В доме Дери сел на скамью рядом с сестрой, как это бывало раньше и обнял ее за плечи.
  - Кроме твоего предполагаемого замужества, ничего больше не случилось?
  - Нет. С тех пор, как Томос женился, в деревне словно все уснули. Такая тишина, что иногда становится страшно. Папа почти не говорит ни с кем.
  - Он и раньше был не особо разговорчивым.
  - Да, но сейчас он совсем обезлюдел. Когда он не ездит в город, то сидит во дворе или спит. Я боюсь за него, но он... Дери, я думаю, он о чем-то догадывается, потому что избегает меня. Он даже на меня не смотрит с тех пор как умерла мама. - Лили взглянула на охотника, и тот увидел невыразимую боль и страх, проступившие на бледном лице.
  - А колдун? - Спросил Идвол. - Он давал о себе знать?
  Лили посмотрела на брата.
  - Я все рассказал ему. Не бойся. - Успокоил Дери. - Он хочет помочь нам.
  - Нет. Я не видела его с тех пор, как он... - Лили запнулась, словно налетела на неведомую преграду, и ее глаза засверкали от проступивших слез. - Я не могу сказать. Простите.
  - Тогда я буду говорить, а ты кивай, когда я окажусь прав или говори да, если сможешь. - Предложил Идвол, усаживаясь на скамью напротив.
  Лили кивнула.
  - Это тот самый колдун, за которым я охотился много лет назад, Хиукин?
  Лили снова кивнула.
  - Могу предположить, что ты встретила его в лесу или, когда он пробрался в ваш дом. А потом, он велел тебе никому не рассказывать, иначе он проклянет твою семью?
  - Да.
  - Когда я пришел к вам в дом, он исчез. И появился уже позже. Но насколько позже?
  - Конец мая.
  - Конец мая? - Не поверил Идвол. - Но этого не может быть. Ты точно уверенна?
  Лили кивнула.
  - Что это значит? - Поинтересовался Дери.
  - Дело в том, что в конце мая, я напал на его след в окрестностях Бристоля, а затем он был в Лондоне. Не мог же он быть во всех местах одновременно. - Пояснил Идвол и снова обратился к Лили. - Тогда он предложил тебе обмен? Жизнь матери в обмен на... что ты пообещала ему или сказала?
  - Нет. Сначала он... это - Лилиан подняла левую руку, развязала тряпицу и показала кольцо. - Он сказал это подарок.
  - Подарок, но за что? Что ты сделала для него? - Удивился Идвол, держа в руках тонкую ладошку Лили и разглядывая необычный артефакт.
  Девушка молчала, глядя на брата. Тогда охотник снова предположил:
  - В это же время он дал тебе лекарство для матери?
  - Да.
  - Лили посмотри на меня. - Попросил Идвол, и когда девушка перевела на него взгляд, спросил. - Что ты ему дала взамен?
  Лили приложила к груди дрожащие ладони.
  - Сердце? - Воскликнул Дери, но его сестра не ответила, продолжая смотреть на Идвола.
  - Душу. - Ответил за Лили охотник. - Она отдала ему душу. И это самое ценное, что может быть для демона. Душа ребенка, чистая, связанная со своей матерью.
  - Ведьма! - Вдруг раздался крик. Идвол повернул голову и увидел входящего Уинна. - Я так и знал. Я всегда говорил, что ты чертово отродье. И это ты убила мать. - С обезумевшим лицом он придвинулся к дочери, протягивая к ней трясущиеся руки.
  - Отец! Нет, остановись! - Попытался вразумить Уинна Дери, преградив дорогу к сестре.
  - Не лезь Дери. Ты не хуже меня знаешь, что она виновата. Пусть ее отдадут инквизиции и сожгут на костре.
  Лили с болью смотрела на отца, извергавшего на нее проклятья, и даже не пыталась оправдаться, понимая, что ей нет прощения за то, что она обрекла свою мать на вечные муки.
  - Успокойтесь Уинн. - Неожиданно вмешался Идвол, хватая за руку отца семейства. - Она конечно виновата, но Вы забываете, что она это сделала из благих целей и подарила Мерерид восемь лет жизни. И Уинн, - совсем тихо произнес охотник, - она была ребенком.
  Уинн перестал кричать, но дышал все также тяжело и неровно, переводя взгляд, то на Идвола, то на своего сына.
  - Хорошо, она не ведьма, но что мне с ней такой делать? - Поинтересовался Уинн. - Как мне жить с ней дальше под одной крышей, зная, что на ее пальце эта вещь. И еще на каком пальце. Он что, женился на тебе? - Бросил отец Лили, но она не ответила. - Что ж, тогда я могу предложить кое-что. Если ты все еще моя дочь, а не чертова ведьма, жена колдуна, то ты выйдешь сейчас со мной на улицу и дашь отрубить себе палец с этой дьявольской штуковиной.
  - Отец, нет. - Выдохнул Дери. - Ты не можешь...
  Уинн сурово посмотрел на сына и тот замолчал. Идвол также не проронил ни слова, опустив руки и глядя на Лили. Девушка покорно поднялась и с холодным бледным лицом вышла из дома. За ней потянулись все остальные. Покопавшись возле сложенных бревен, Уинн принес небольшое полено, топор, и, установив полено на земле, велел дочери:
  - Клади.
  Лили села на траву, поджала все остальные пальцы, кроме безымянного, который положила на край импровизированной плахи, и отец занес топор. В тот же момент кольцо сверкнуло на солнце нестерпимым светом, и все увидели на сколько это дорогая и прекрасная вещь. Рука Уинна дрогнула, но уже в следующий миг он опустил топор. Раздался стон Лили, короткий возглас Дери и палец с кольцом отлетел прочь.
  Теряя сознание, Лили смотрела, как из поврежденной руки хлещет кровь, окрашивая передник в красный цвет, вдруг, палец, лежавший в метре от нее, задвигался и заскользил по траве в ее сторону. Все оцепенели от ужаса, глядя, как отрубленная часть тела подбирается к девушке. Ее рука перестала кровоточить, а кровь, впитавшаяся в одежду Лили, начала каплями подниматься в воздух, а затем плавно втекать в открытую рану. Уже через минуту платье и передник были абсолютно чистыми, без единого пятнышка крови. В довершении ко всему, палец, словно притянутый магнитом встал на свое место, и рана затянулась, как будто ее никогда не было.
  Долго никто не мог прийти в себя и заговорить, наконец, Уинн потрясенно прошептал:
  - Ведьма. Моя дочь ведьма.
  - Нет Уинн. - Возразил охотник. - Думаю это ни так. Просто кольцо не хочет отпускать ее, и пока мы не уничтожим колдуна, давшего ей эту вещь, так и будет.
  - Тогда ради всего святого, найдите его и убейте. Освободите мою семью от этого проклятья.
  - Я сделаю все, что в моих силах. - Заверил охотник. - А вы, - он посмотрел на Уинна и Дери, - никому не рассказывайте о том, что здесь произошло. Более того, продолжайте жить, как раньше и ни в коем случае не откладывайте свадьбу дочери.
  - Но как же она пойдет под венец? - Недоумевал Уинн.
  - Как все обычные девушки, а я постараюсь до этого времени найти колдуна. А может быть, - Идвол хитро прищурился, глядя на Уинна - этот выродок сам явится за ней.
  Лили слушала охотника, а между тем ее сознание ускользало, проваливаясь в глубокую бездну. Последним усилием воли, сквозь темнеющий вокруг мир, она посмотрела на брата и, прошептав: "Дери не отдавай меня ему", повалилась на землю.
  
  Куда ведут следы
  С тех пор, как Аарон повстречал Дери он не мог отделаться от мыслей о пропавших письмах, адресованных Идволу. Вот и в этот вечер, спустя неделю после отъезда брата Лили, он ходил по узкой комнате в скрытой части библиотеки и все перебирал в уме предположения о судьбе писем. "Возможно, что-то случилось с курьером, но не со всеми же. Может письма потерялись в момент передачи, но, опять-таки, не все пять штук. А может Идвол решил не отвечать? Но это просто не возможно. Ему-то он писал. А самое главное от него охотник также получал письма, а это значит, что все остальные послания передавались во время и в срок, и только эти пять писем, почему то не достигли адресата. Выходит, их мог задержать у себя только епископ. Но для чего? Какие причины он усмотрел для этого?"
  Аарон остановился и глянул на книгу в черном кожаном переплете, лежавшую на столе, которую он изучал последние несколько дней. Ее потертые от времени листы слегка светились в пятне лунного света, проникавшего сквозь открытое узкое окно. Кроваво-красные буквы, сливавшиеся в слова, а слова в предложения, огнем выступали на бледно-мертвой бумаге. Кое-где были видны красные капли, потеки, а черная кожа источала жуткую вонь, от чего ее можно было читать только в хорошо проветриваемом помещении. Аарон поморщился и подошел к окну, за которым висела полная луна. Вдохнув свежего воздуха, он вернулся к неприятной книге. Захлопнув ее, он защелкнул на ней железный замок с необычным знаком, завернул в ткань, тщательно завязал толстой веревкой, опустил в деревянный ящик, стоявший на столе и, положив сверху крест, запер ящик, который затем спрятал в скрытой нише в стене за шкафом.
  "Ну что ж, - прошептал он сам себе, - раз другого объяснения нет, спрошу у епископа". - С этими словами Аарон покинул комнату и направился в покои епископа, который каждый вечер в один и тот же час, обычно изучал корреспонденцию, полученную за день. Но сегодня, на удивление Аарона, того не оказалось в кабинете. Монах опросил всех, кого встретил, но только один из братьев сообщил, что видел епископа выходящим во двор.
  На улице, Аарон долго вглядывался во тьму, желая увидеть фигуру епископа, но двор был пуст. Он уже собрался повернуть обратно, когда заметил мелькнувший огонек в окне дома, где когда-то жила Анна. Монах замер, ожидая увидеть еще что-либо необычное, но ничего не происходило. Не смотря на это, Аарон все-таки решил проверить заперт ли дом, и осторожно ступая по траве, он подошел к двери и потянул за ручку. Она оказалась открытой.
  Затаив дыхание, Аарон проскользнул внутрь. В коридоре была кромешная темнота, но из комнаты Анны, дверь в которую была приоткрыта, просачивался лунный свет. Аарон прилип к стене и, сделав несколько шагов, остановился, услышав голоса.
  - Не будь трусом Родериг. - Раздался холодный низкий голос. - Все равно она не принадлежит вам, так что принеси ее.
  - Вы обещали мне показать великую книгу, - явно нервничая от страха, ответил кто-то, и Аарон узнал епископа, - а сами вместо того, что бы исполнить свое обещание, требуете отдать Вам черную книгу. А между тем я выполнил все Ваши условия миледи.
  - Ты смеешь мне указывать продажный святоша? Может быть, ты хочешь закончить жизнь в подвалах инквизиции?
  - Нет. Не указывать. Я только прошу. Я очень хочу взглянуть на нее.
  - Всему свое время. Так ты для этого вызвал меня?
  - Нет. У нас проблемы миледи. Те письма, которые я отдал Вам... Брат Аарон узнал о них. Он знает, что они не дошли до Идвола.
  - И что же? Он спрашивал тебя о причинах этого?
  - Еще нет.
  - Так сделай так, чтобы не спросил никогда. Заставь его замолчать. Вот, вольешь ему в еду. Никто ничего не заподозрит, не бойся.
  - Благодарю.
  - Это все?
  - Да.
   - Тогда, в следующий раз, когда я приду, принеси книгу.
  В комнате послышался скрип половиц, шорох и Аарон вылетел на улицу. Он добежал до ближайших кустов и, спрятавшись за ними, продолжил наблюдение за домом, который теперь был ярко освещен лунным светом. Дверь беззвучно отворилась, и Аарон почувствовал, как каждый волосок на его теле принял перпендикулярное положение, поскольку из дома, не касаясь земли, выплыла фигура, наглухо закутанная в плащ. Она проплыла в тень большого дерева и стала медленно подниматься вверх. Увидев, это Аарон глубоко вздохнул, в тот же момент фигура зависла в воздухе, обратив скрытую капюшоном голову в его сторону. Монах замер, закрыв руками рот, в любой момент готовый кинуться прочь. Но фигура, немного помедлив, продолжила движение и, перелетев через забор, скрылась из вида. В след за ней из дома вышел епископ. Он тщательно запер входную дверь и, оглядевшись по сторонам, отправился в аббатство.
  Аарон посидел еще несколько минут в своем укрытии и, убедившись, что таинственная фигура более ему не угрожает, бегом отправился в свою келью. Как можно быстрее он сложил все необходимые вещи, сходил на кухню и захватил кое-какую еду, написал и запечатал письмо, и уже в самый последний момент, когда все было готово к бегству, он вошел в запретную комнату библиотеки и, вытащив из ящика черную книгу, спрятал ее под полу плаща. В половине двенадцатого ночи Аарон покинул аббатство.
  В порту было сыро и тихо. Скрывавшаяся время от времени за облаками луна, скудно освещала пристань, на которой стоял человек в плаще. До этого он переходил от одного корабля к другому, пытаясь разглядеть названия. Наконец, найдя то, что искал, он остановился у края пристани, прислушиваясь к ленивому шелесту волн и стараясь держаться в тумане, потянувшемуся с реки. Вдруг раздался скрип дерева, кашель и на борту показался человек, выпускающий в ночной воздух белые кольца.
  - Вы капитан Томсон? - Окликнул человек в плаще, выходя из тени.
  - Хм, возможно. А Вы кто такой черт Вас побери, что шляетесь по ночам? Уж не портовый ли инспектор?
  - Нет. Я друг мастера Смита, владельца этого судна. Меня зовут Аарон.
  - Друг? Интересно. Ну поднимайтесь на борт друг мастера Смита.
  Аарон взошел на палубу и вместе с капитаном проследовал в его каюту, где царил полумрак, и, не смотря на открытое окно, пахло крепким табаком.
  - Ну-с друг Смита, садитесь. - Пригласил хозяин каюты, прибавляя света в лампе, стоявшей на столе. - Как Вы сказали Ваше имя?
  - Аарон. Я аббат из аббатства Святого Остина.
  - Это на улице Олдгейт?
  - Да.
  - Я так предполагаю Вы пришли не исповедовать меня на сон грядущий. Что Вы от меня хотите святой брат?
  Аарон достал из-под плаща сверток, обернутый в плотную серую ткань и тщательно перевязанный веревкой.
  - Эту книгу, - он положил сверток на стол, - необходимо передать охотнику на ведьм по имени Идвол. Он живет в доме мастера Смита. Если его вдруг не окажется на месте, то можно оставить в доме Смита. Но ради всего святого, если Вы хотите доплыть до места назначения, то прошу, ни в коем случае не разворачивать и не читать ее.
  - Не читать? Что это за дьявольщину Вы мне подсовываете святой брат? - Нахмурился капитан, и его сутулая высокая фигура склонилась над столом.
  - Эта книга содержит древние знания, помогает охотиться на ведьм, но непосвященный может навлечь на себя беду. А потому я тщательно упаковал ее и принял все меры, что бы она никому не причинила вреда. Сейчас в ней очень нуждаются, и я прошу Вас передать ее по адресу. - Аарон извлек письмо и, положив его рядом с книгой, продолжил: - Это письмо также необходимо передать Идволу.
  - Кхм, кхм. - Прокашлялся капитан, задумчиво глядя на предметы, лежавшие на столе. - И значит, если я не буду ее открывать, то плавание пройдет без происшествий? А это послание, тоже с какой-нибудь чертовщиной?
  - Нет, это просто письмо капитан Томсон. Ведь Вас зовут так?
  - Да, черт побери, это мое имя. И я знаю и мастера Смита и Вашего Идвола. И скажу Вам так, что если бы я не знал их, как людей добропорядочных, то ни за что бы ни взял на борт эту дьявольскую книгу.
  - Так Вы передадите ее?
  - Да черт Вас побери, передам. Но учтите, мы отплываем на рассвете, и если за это время или в пути я заподозрю, что эта штуковина мешает моему плаванью, то я, не задумываясь, выкину ее за борт. И пусть она покоится на дне морском. Если Вас это устраивает, то я согласен.
  - Меня это устраивает. - Коротко ответил Аарон и направился к выходу, но остановившись возле двери, добавил: - И лучше, что бы это все, включая мой приход к Вам, осталось между нами.
  - Хорошо. - Нахмурившись еще больше, согласился капитан.
  Когда Аарон покинул судно, капитан долго не мог решиться прикоснуться к свертку, обернутому в грубую серую ткань. Ему казалось, что внутри находиться, что-то живое, и он даже слышит таинственные шепчущие голоса. Простояв так несколько минут, и изрядно разозлившись на свою мягкотелость, он, наконец, сгреб твердой рукой со стола книгу и, бросив ее в верхний ящик комода, запер на ключ, который потом повесил себе на шею.
  Примерно в половине третьего ночи в трактире под названием "морской путник" раздался стук. Заспанный хозяин, мастер Олсопп, вооружившись топором и лампой, открыл дверь, разглядывая в темноте, застывшего на пороге путника.
  - Доброй ночи Олсопп. Это я Аарон. - Монах скинул капюшон, показывая свое усталое озабоченное лицо. - Прошу прощения за столь позднее посещение, но как я помню, в Вашем трактире всегда найдется место для ночного странника.
  - Ах, святой брат. - Мгновенно узнал Аарона хозяин трактира, делая шаг назад и приглашая его внутрь. - Конечно, конечно. Заходите, пожалуйста. Сейчас все устроим. И комната есть и еда. Заходите. Народа у нас нынче не много. Сейчас все спят, но я разбужу своих мальчишек.
  - Прошу Вас Олсопп, не надо никого беспокоить. - Попросил Аарон, поднимаясь вслед за хозяином на второй этаж. - Только комнату и чего-нибудь перекусить. На рассвете я уеду. И лучше бы никто не знал о моем визите.
  - Хорошо. - Прошептал тот, удивляясь странной таинственности монаха. - Тогда, я сейчас сам все принесу.
  - Отлично. И еще, - Аарон взял за локоть хозяина и, втащив его внутрь комнаты, которую до этого тот открыл ключом, прикрыл дверь, - скажите Олсопп, найдется у Вас большая бочка, глина и мешок соли.
  - Думаю да. - Недоуменно протянул Олсопп.
  - Не удивляйтесь и никому не рассказывайте, что мы с Вами сделаем. А сделаем мы вот что. - Аарон склонился к хозяину таверны и зашептал ему на ухо. Когда он закончил, Олсопп понимающе кивнул и вышел из комнаты.
  Аарон скинул плащ и, подойдя к окну, посмотрел на улицу. За стеклом была глухая темная ночь. Луна, которая освещала ему дорогу к пристани, теперь совсем скрылась за тучами, а на дорожках появились крупные капли дождя. Скоро ливень забарабанил по листве, затем обрушился на крышу, и в довершении накрыл весь трактир непроницаемой тканью сплошного дождя.
  - Ну и погода. - Посетовал Олсопп, входя в комнату и неся на подносе еду. - Успели как раз во время, не то промокли бы до нитки.
  - Да. Хвала господу. - Аарон развернулся к хозяину. - Ты все нашел?
  - Да, все есть. Все сделаю, как договорились. Но с таким дождем, ткань будет сохнуть долго. Повешу ее рядом с очагом, но... Все-таки сыро.
  - В таком случае задержусь у вас чуть дольше. Вот. - Аарон достал из заплечного мешка тонкий плащ и протянул его Олсоппу. - Это то, что необходимо обработать.
  - Хорошо. Все сделаю. - Снова заверил хозяин и, пожелав приятного отдыха, удалился.
  Аарон с удовольствием поел, лег в кровать и, убаюканный шумом ночного дождя, погрузился в сон. Уже ближе к рассвету он неожиданно проснулся, разбуженный раскатом грома. Сидя в кровати, он смотрел, как за окном вспыхивают молнии, озаряя светлеющее на горизонте небо, когда отчетливо услышал чей-то долгий вздох. Аарон мгновенно вскочил на ноги, оглядывая комнату - она была пуста, но, тем не менее, он снова услышал шелест, а затем знакомый холодный голос произнес:
  - Аарон отдай книгу. Она не принадлежит тебе.
  Монах зажег лампу, вновь осмотрел комнату, затем выглянул в коридор, но никого так и не увидел.
   - Кто здесь? - Дрожа всем телом, прошептал он.
  - Книга, где книга? - Снова вопросил голос, и тут Аарон заметил, словно размазанную по потолку, парящую тень. Она походила на черный клубящийся дым, внутри которого вспыхивали две огненные точки. - Отдай ее, если тебе дорога жизнь. - Тень угрожающе растянулась над головой Аарона, опускаясь все ниже, будто намереваясь придавить его к полу.
  - У меня ее нет. Я уничтожил ее.
  - Ты лжешь. Я чувствую ее. Она где-то недалеко.
  - Вот как. В таком случае, тебе не составит труда найти ее. - Аарон размахнулся и изо всех сил швырнул лампу в говорящую тень, которая зашипев, взорвалась с громким хлопком, разбрасывая вокруг себя множество разноцветных искр. В этот же момент пророкотал гром и на горизонте появились первые лучи утреннего солнца, прогоняя грозовые тучи в сторону Уэльса.
  Это же яркое летнее солнце подняло с постели Лили, которая почти всю ночь не могла заснуть из-за слонявшегося туда-сюда Уинна. Среди ночи прогремел гром, и началась настоящая буря. Сверкали молнии, бушевал ветер, ливень стеной обрушился на землю, деревья скрипели и клонились к низу, а ветви с хрустом ломались и падали на крышу дома. Уинн, который не смотря на все уговоры охотника на ведьм, теперь все-таки считал свою дочь ведьмой, вскочил с постели, без перерыва крестясь, бормоча молитвы, и пошел осмотреть животных. Вернувшись обратно, он зажег почти все лампы в доме и уже не ложился спать до самого утра, косясь, на притихшую на кровати, Лили. Только когда гроза сменилась ласковым дождиком, Уинн улегся в постель, сжимая в руках деревянный крест, с которым всю ночь проходил по дому. Проснувшись через пару часов, он запряг телегу и уехал в город.
  Лили, как только отец выехал за ворота, поднялась с постели и принялась за домашние дела. После дождя утро было свежим и радостным, солнце вовсю пригревало, осушая землю, но уже ближе к обеду небо вновь стали заволакивать серые облака, а воздух наполнился влажной духотой. Лили с открытыми окнами и дверью сидела за столом, вышивая узоры на своем подвенечном платье, когда услышала тараторящий голос Фион. За сегодняшний день она забегала уже раз пять, и каждый раз приносила с собой много пустого шума и непонятных восторгов.
  - Лили, - закричала Фион еще от ворот, - я придумала, какой мы сделаем тебе головной убор на свадьбу. Это будет венок из белых роз. Я смогу сделать их сама.
  - Я еще не думала об этом Фион.
  - Как? - Искренне удивилась та. - Ты что?
  - Свадьба только осенью, у меня есть время.
  - Это только так кажется дорогуша. А время пролетит, не заметишь. Так что я возьмусь за венок, а ты дошивай платье. Дай посмотрю, что получается. - Фион схватила белую ткань и потянула на себя.
  - Оставь. - Запротестовала Лили. - Я еще не дошила.
  Но упрямая невестка выхватила платье, встряхнула его, расправила и восторженно воскликнула:
  - Ангелы небесные! Лили ты настоящая мастерица. Как тебе это удается? - Она бережно поглаживала тонкую вышивку, переплетавшуюся и складывавшуюся в узоры по краям рукавов, горловины и подола платья. - Не зря Меррик выбрал тебя. - Заключила Фион и тут же спросила: - А венчание пройдет в городе или в нашей часовне?
  - Отец, говорил, что в часовне.
  - Ох, вот тоже! И захочет Меррик со своими родителями и сестрой тащиться в этакую дыру из города? Куда, как лучше было бы устроить венчание в Кас-Увент.
  - Не знаю. - Отрезала Лили и, выдернув у невестки платье, снова уселась за свою работу.
  - Да ты как будто не рада, что выходишь замуж? - Удивилась Фион, но Лили ничего не ответила. - Бог мой, Лили тебе стукнет шестнадцать. Еще не много и ты никому не будешь нужна. А тут такой видный жених. Он в учениках у пекаря, ты знаешь?
  - Да.
  - А это я скажу тебе весьма недурное будущее. Ты переедешь в город, а это куда, как лучше нашего захолустья.
  - Что же ты не нашла себе мужа из города? - Неожиданно спросила Лили и с насмешливым взглядом уставилась на Фион, ожидая ответа.
  - Ну, ну, - замялась та, не зная, что ответить, чувствуя себя при этом неловко, - я влюбилась в твоего брата.
  - В которого? - Уточнила Лили, и ее лицо сделалось неприязненным.
  - Какая ты злая Лилиан. - Укоризненно выпалила раскрасневшаяся Фион. - Ты же знаешь, что Дери избрал другой путь и я была вынуждена... Ах, ты не поймешь.
  Лили продолжала смотреть на невестку твердым изучающим взглядом, от чего та совсем стушевалась и, объявив, что она заглянет позже, ушла. Как только за ней закрылась дверь в воротах, Лили облегченно выдохнула и вернулась к своей работе.
  - Действительно надоедливая особа. - Раздался рядом мужской голос.
   Лили вскинула голову, уколов при этом палец, и увидела красивого молодого человека, в котором тут же узнала Хиукина. В отлично сшитой черной одежде, опираясь на локти и вытянув ноги на пол, он развалился поперек ее кровати.
  - Слышал ты выходишь замуж. - Промурлыкал колдун, оглядывая с ног до головы, побледневшую Лили, но она не ответила. - Да, красноречия у тебя не прибавилось. - Продолжил он. - Хотя ты стала очень хорошенькой, просто красавицей.
  Колдун одним движением вскочил на ноги, подошел к Лили, схватил ее за локоть и, поставив перед собой, прижал к себе. Лилиан, которая никогда не была так близко с мужчиной, задохнулась от страха и восхищения. Ее грудь тяжело вздымалась под платьем, а глаза не мигающе смотрели на Хиукина.
  - Ты по-прежнему считаешь меня красивым? - Усмехаясь, поинтересовался колдун, продолжая разглядывать девушку. Но так и не дождавшись ответа, улыбнулся еще больше и потянул за веревочку, соединявшую концы платья от горла до середины груди. - Лили не шелохнулась, с ужасом глядя на колдуна. Только почувствовав легкое дуновение ветра на своей обнаженной шее, она очнулась и единственная мысль, мелькнувшая у нее в голове, сформировалось в одно имя - "Идвол".
  - Идвол? - Мгновенно прочел ее мысли Хиукин. - Да, видел он здесь и твой брат тоже. Ты знаешь, он любит тебя больше всех на этом свете. Даже больше чем любил вашу мать. Как думаешь, он отдаст свою душу взамен твоей?
  - Нет! - Лилиан с силой вцепилась в предплечья колдуна, почувствовав, как напряглись его стальные мышц и попросила. - Не трогай его, пожалуйста.
  Молодой колдун улыбнулся еще больше, веселыми жестокими глазами глядя на Лилиан, которая заворожено наблюдала за маленькими красными огоньками, разгоравшимися в его зрачках.
  - Ни Идвол ни твой брат не помогут тебе. - Услышала она в своей голове холодный голос. - Ты заключила сделку и твоя душа моя. Если ты посмеешь пойти под венец, то я уничтожу всю вашу деревню.
  Лилиан почувствовала, как ее стиснули горячие руки, жар мужского тела, увидела пылающие зрачки, а затем ее губы разомкнулись, и она ощутила невероятное блаженство. Чувствуя поцелуй, она одновременно понимала, что теряет сознание, словно соскальзывая в бездонную пропасть. Дальнейшее превратилось в невероятный калейдоскоп видений, состоявший из эротических сцен, наполненных огнем, кровью, криками, мерзкими гадами, и его прекрасным обнаженным телом. Последнее, что услышала Лилиан, перед тем, как окончательно провалиться в забытье, это голос Хиукина: - "Можешь рассказать о моей угрозе Идволу. Он все равно не поможет тебе".
  Очнувшись, Лили увидела перед собой лицо Дери, трясущего ее за плечи. "Значит, это был кошмар" - выдохнула она, оглядываясь по сторонам и ожидая обнаружить вокруг сено и стены сарая, в котором она укрылась, спасаясь от гнева отца, но сообразив, что перед ней совсем взрослый брат, а затем, увидев за его спиной напряженного охотника на ведьм, схватилась за шею, ощупывая горловину платья. Веревочки плотно соединяли ткань и под самым подбородком были завязаны в бантик.
  - Тебе плохо? Что с тобой? - Взволнованно спросил Дери, но Лили не ответила, с трудом вспоминая, что произошло и непонимающе ощупывая веревочный бантик. Лили никогда не завязывала веревки таким образом.
  - Ответь мне Лили, прошу тебя? - Попросил Дери и взглянул на охотника, опасаясь самого худшего.
  - Ты можешь говорить? - Поинтересовался Идвол, пододвинувшись ближе к Лили.
  - Да.
  - Он был здесь?
  - Кажется да... - Неуверенно ответила Лили. - Да. Нет. Я не знаю.
  - Околус деи показал, что он находится здесь. Так ты его видела?
  - Я не... - Неожиданно Лили осознала, что, скорее всего, произошло. Ее бледное лицо побелело еще больше, но поскольку она не была уверенна, то решила рассказать, только то, что точно видела и слышала, находясь в сознании.
  - Я был прав. - Дослушав повествование Лили, заключил Идвол. - Он придет за ней. Теперь ни в коем случае нельзя откладывать свадьбу. Когда назначено событие?
  - Конец сентября, сразу после моего дня рождения. - Вновь ответила Лили.
  - Отлично. А теперь мы с Дери должны покинуть тебя. Будь сильной и жди. Мы не дадим ему забрать твою душу.
  Вернувшись в часовню отца Ивора, Идвол стал собирать вещи.
  - Ты уезжаешь, - удивился Дери, - сейчас?
  - Да, и ты тоже. Мне понадобится помощь?
  - А как же сестра?
  - За ней приглядит Афон. - Охотник кивнул в сторону служки, который от осознания своей тайной миссии, приобрел весьма воинственный вид.
  - Хорошо, но куда мы направимся? - Вновь спросил Дери.
  - Для начала в замок Кас-Увент.
  В тот же день, когда Дери вместе с охотником отбыли из деревни, Аарон уже мчался по дорогам Англии в сторону Бристоля. Опасаясь преследования, монах совершал свои передвижения только в светлое время суток, по возможности останавливаясь на ночлег в святых местах и ни в коем случае не оставаясь в одиночестве. Однако следующие четыре дня путешествия выдались без происшествий, и оставшуюся часть пути Аарон решил преодолеть вместе с земледельцами, следующими из Маршфилда в Бристоль, для продажи урожая. Небольшая, но весьма шумная и веселая компания, состоявшая из хозяина семейства, крепкого низкорослого мужчины по имени Джошуа, его жены Маргарет, двух их работников Оливера и Чарли, соседа мастера Лири и его сына Олби, охотно приняла странствующего монаха в свой караван и, освободив ему место в крытой повозке, тронулась в путь. Вслед за повозкой поскрипывала телега доверху набитая товаром, которой по очереди управляли Оливер и Чарли.
  - А что святой отец, часто Вам так приходится путешествовать? - С интересом спросил у Аарона, угнездившийся напротив мастер Лири.
  - Последнее время не очень, но сейчас я решил навестить своего старого друга. Он тоже служит господу, и я буду рад его увидеть.
  - Служение господу нашему самая важная вещь в нашей жизни, как я понимаю. - Поддержал разговор Джошуа, управлявший повозкой, и добавил, глядя на сидевшую рядом жену: - Мы с Маргарет каждое воскресенье ходим в церковь и не забываем оставлять ни одну монету нашему уважаемому отцу на благо господа нашего. А Вы откуда путь держите святой отец?
  - Из Лондона. - Нехотя ответил Аарон, которому не позволяли лгать его убеждения, но и сказанная правда была для него весьма опасна.
  - Вот это да! - Присвистнул молодой Олби, это ж, как далеко.
  - Не так и далеко. - Возразил его отец, нахмурив брови. - И нечего встревать, когда старшие разговаривают.
  Аарон тихонько улыбнулся, поглядывая на кусочек, видневшегося из повозки, неба.
  - Кажется, погода начинает портиться. - Обеспокоенно произнес он.
  Джошуа поднял голову и подтвердил:
  - И то верно. Смотри, как тучи наволокло. Боюсь еще немного, и пойдет дождь. Эй, Оливер! - Позвал хозяин своего работника, изогнувшись и свесившись набок, в попытке разглядеть молодого парня. - Накройка-ка телегу тканью, пока не начался ливень.
  - Хороша мастер. - Откликнулся Оливер и, передав, управление Чарли, полез в телегу исполнять указание.
  - Далеко нам еще? - Спросила Маргарет у мужа.
  - Вот странная женщина, честное слово. - Удивился Джошуа, обернувшись и окинув взглядом сидящих в повозке. - Ты же уже раз пять ездила в Бристоль, а все дорогу запомнить не можешь.
  - Да. - Просто согласилась жена. - Не знаю почему, но дорога туда мне кажется необъяснимо длинной и запутанной. Может потому что она пролегает через этот мрачный лес.
  Джошуа только хмыкнул в ответ и подстегнул лошадь.
  Уже ближе к вечеру, стало ясно, что от хорошей грозы никак не отделаться. Черные тучи обволокли верхушки высоких деревьев и продолжали опускаться ниже, словно желая поглотить весь лес целиком. Вслед за удушающей тишиной, как это обычно бывает перед грозой, пророкотал гром, сверкнула молния, и дождь стеной обрушился на несчастных путников, оказавшихся посреди чащи.
  - Вот это льет. - Прокричал Джошуа, перелезая в повозку под навес и сильнее кутаясь в плащ. - А ветер слышите, как завывает, будто волки неподалеку?
  - Ради бога, не пугай меня Джош. - Попросила Маргарет, поглядывая по сторонам.
  Вдруг совсем рядом ударила молния, раздался треск, откуда-то сбоку мелькнула огромная тень, послышалось короткое ржание лошади, и повозка резко накренившись, застыла, зависнув задней частью в воздухе.
  Когда крики стихли, Джошуа открыл глаза и увидел согнувшегося Аарона.
  - Вы в порядке святой отец? Вам плохо? - Прохрипел он, и, держась за разорванную ткань повозки, шагнул к монаху. - О нет! Только не это! - Перед ним засыпанная коробками, с окровавленным лицом, лежала его жена Маргарет. - Что с ней святой отец? - Вопросил он Аарона, осматривавшего раненую женщину.
  - Кажется, все в порядке. Ничего не сломано. Удар был не сильным, но ветви оцарапали ей лицо.
  - Ветви?
  Только теперь Джошуа по-настоящему пришел в себя и огляделся. Вокруг сплошной стеной хлестал дождь, потоками заливаясь сквозь продранную ткань, повсюду сквозь дыры торчали ветви и сучья, в повозке было все перевернуто, мастера Лири и Олби не было видно. И в довершении ко всему лес стали заполнять вечерние сумерки, предвещая тяжелую страшную ночь.
  - До темноты никак не управимся. - Прокричали за спиной Джошуа, и, обернувшись, он увидел Лири. - Слишком большое дерево. - Пояснил тот и скрылся в мареве дождя.
  - Что произошло святой отец? - Поинтересовался Джошуа, помогая усаживать очнувшуюся жену.
  - Старый дуб. В него ударила молния, расколов надвое. Огонь, слава богу, погас, но добрая половина этого старого крепкого дуба обрушилась на нас.
  - А лошадь?
  - Мертва.
  - О господи! Не иначе, как сам сатана решил помешать нам. Будь он не ладен, да еще и к ночи.
  - Успокойтесь. Еще одна лошадь есть и повозка вроде цела.
  - Джошуа! - Вновь послышался голос Лири. - Нам нужна помощь.
  - Иду. - Отозвался хозяин повозки, но Аарон остановил его.
  - Останьтесь лучше с женой, а я помогу. И постарайтесь держаться за что-нибудь. Если мы столкнем дерево, то повозка резко опустится вниз.
  - Спасибо. - Поблагодарил Джошуа, вылезавшего под проливной дождь, монаха.
  Прошло не меньше трех часов прежде, чем пятерым мужчинам удалось разрубить огромное дерево и растащить его кусками в стороны освобождая дорогу, которая за это время превратилась в сплошную грязную жижу.
  - Боюсь, нам не вытолкать нагруженную телегу из грязи. - Покачал мокрой головой мастер Лири. - Но и спать посреди ночного леса, под проливным дождем тоже не годится.
  В этот момент, сливаясь со стоном, качающихся под ветром, ветвей, раздался волчий вой.
  - Ну вот мы и приехали. - Заключил Лири, доставая из-за спины длинные ножи.
  Все последовали его примеру. Оливер и Чарли, вооружившись топорами, стали по обе стороны повозки, Юный Олби, достав, как и его отец длинные ножи, стал по левую руку от него, а Аарон с мечом в руке, чем не мало удивил окружающих, выдвинулся по центру, внимательно вглядываясь в темноту, рассекаемую проливным дождем.
  Ждать пришлось недолго. Послышался хруст ломаемых ветвей и на ближайшем склоне блеснули две красные точки.
  - Что это, огонь? - Прищурившись, спросил мастер Лири.
  - Мне кажется это глаза. - Немея от ужаса, прошептал Олби.
  - Глаза? Но чьи? - Не веря в такое предположение, уточнил Оливер. - Святой отец, Вы когда-нибудь видели такое?
  - Да. - Совсем тихо произнес Аарон, крепче сжимая свой меч.
  В следующий момент по лесу разнесся душераздирающий женский крик, послышалось рычание и сразу несколько светящихся в ночи точек, стали стремительно приближаться к маленькому отряду.
  - Черт возьми, это Джошуа. Помогите ему! - Прокричал Оливер, орудуя топором и отбрасывая в сторону нападавших волков.
  Олби и Чарли кинулись в повозку, где окровавленный Джошуа из последних сил бился с огромным серым зверем. Его жена без памяти лежала на полу. Олби вскочил в повозку и оказался лицом к лицу с разъяренным хищником.
  - Чарли скорее! - Позвал он, но услышав за спиной крик работника, обернулся и увидел, как того тащат за ногу два волка. Это вполне оправданное любопытство едва не стоило молодому юноше жизни, потому что хищник, бросив обессилившего Джошуа, переключился на него и как, только тот повернул голову в сторону, волк оскалил пасть и, ринувшись вперед, ухватил Олби за руку.
  - Аааа! - Вскричал Олби, разжав ладонь и роняя на пол один из ножей. Однако уже через несколько секунд, жажда жизни и инстинкты взяли свое, и молодой человек с силой вогнал второй нож волку прямо в бок. Хищник взвизгнул и, отскочив в сторону, вырвал из рук последнее оружие Олби.
  - Иди, иди сюда скотина, я придушу тебя голыми руками. - Войдя в раж, кричал Олби, не замечая холодного ливня хлеставшего его по лицу, воплей снаружи и крови, струившейся из раненой руки.
  Зверь снова оскалился, блеснули холодные глаза, и волк кинулся вперед, повалив на пол Олби, увидевшего перед собой челюсти, источавшие смрад и брызгавшие слюной, которые пытались ухватить его за шею. Огромные когтистые лапы хищника, драли на нем одежду вместе с кожей, причиняя жуткую боль. Эта борьба длилась не меньше минуты, прежде, чем извернувшись, Олби смог схватиться за нож, торчавший в боку волка и выдернув его, вонзить зверю в глаз. Раздался дикий рык, визг, и хищник рухнул за мертво, придавив юношу.
  - Черт! - Облегченно выдохнул Олби, расслабив усталые мышцы, и услышал глухое рычание над головой.
  Еще один волк, запрыгнув в повозку, приготовился к нападению. Он был еще больше, чем предыдущий, с плотной серой шерстью и такими же горящими глазами. Оценив ситуацию, юноша понял, что на этот раз ему не спастись. Крепко стиснув зубы, он застыл в ожидании смерти, но вдруг послышался свист рассекаемого воздуха, сверкнула сталь и, не известно откуда взявшийся нож, вонзился в шею хищника.
  - Господи спасибо тебе. - Прошептал Олби, столкнул с себя тело, убитого им волка, приподнялся и посмотрел в ту сторону, откуда прилетело нежданное спасение.
  Это был Джошуа. Из последних сил, веселый хозяин повозки поднялся на колени и, подобрав с пола нож, метнул его в зверя. Это усилие стоило ему жизни. Повалившись на бок, он затих со счастливой улыбкой на губах.
  - Спасибо Вам мастер Джошуа. - Прошептал, подползший к телу, Олби, не замечая, как по его щекам струятся слезы. Он перевел взгляд на лежавшую на полу женщину с открытыми глазами, искаженным от ужаса лицом, и понял, что та тоже мертва.
  Олби, выдернул ножи из волчьих трупов и, пошатываясь, вылез из повозки. Вокруг была ночь, дождь прекратился, но тяжелый холодный туман начал затягивать дорогу. В свете ущербной луны, проникавшем сквозь густые ветви деревьев, Олби посмотрел на дорогу покрытую трупами волков. Недалеко от повозки стоял изможденный Аарон, а возле его ног, прислонившись к колесу, едва дыша, сидел окровавленный человек.
  - Отец! - Воскликнул Олби, мгновенно узнав того по одежде. Юноша подбежал к Лири и упал рядом на колени. - Отец, ты жив? Скажи что-нибудь, пожалуйста.
  Но Лири уже было не суждено, сказать что-либо. Едва приподняв руку, он коснулся лица сына и испустил последний вздох. Осознав это, молодой человек, тихо заплакал, уткнувшись лицом в бездыханную грудь отца.
  - Вот что ты натворил алчный святоша. - Произнес совсем рядом знакомый холодный голос, и Аарон вместе с тут же прекратившим плакать, Олби увидели закутанную наглухо в плащ тень. Она застыла на склоне, где совсем недавно горели две красные точки, напоминавшие глаза. - Я тебе говорил, отдай книгу. - Вновь заговорила тень. - Из-за тебя погибли эти люди. Думал скрыться от меня, обмазавшись солью. Глупец! От меня невозможно скрыться. Так отдай мне книгу.
  - У меня ее нет. - Выкрикнул Аарон, выдвигаясь вперед и заслоняя собой испуганного Олби.
  - Лжец! - Завопила тень, в одно мгновение приблизившись к Аарону и схватив его одной рукой за грудь в районе сердца. - Я уничтожу тебя, а потом всех кого ты любишь и знаешь.
  - Как ты сделал с семьей Идвола? - Уточнил Аарон, чувствуя, как невидимая рука сжимает его сердце, и острая нестерпимая боль заволакивает его мозг туманом.
  - Этот охотник еще получит свое за то, что вмешивается, куда ему не следует. - Усмехаясь, ответила тень. И ты, если будешь мешать мне, поплатишься. Но я могу предложить тебе кое-что. - Аарон внезапно почувствовал облегчение. Схватка ослабла и тень, приблизившись еще ближе так, что монах смог ощутить жар исходивший из-под капюшона, зашипела. - Ты можешь стать епископом и даже больше. Что ты есть сейчас? Никто. Я сделаю тебя по настоящему великим и достойным господа.
  Тут же в голове Аарона одна за другой понеслись картинки: вот он идет среди страждущих, протягивающих к нему руки в попытке коснуться его одежды; он в Ватикане, восседает на месте папы и все ищут встречи с ним, дабы испросить совета; он среди королей, разрешает конфликты; в великолепном храме; возносится к небу; и вот он идет по правую руку от господа, сияя чистотой, словно ангел. Все это было настолько реально, что когда ведения закончились, Аарон долго не мог прийти в себя.
  - И так, ты отдашь книгу? - Прошелестел голос, и Аарон окончательно вернулся в реальный мир.
  - Не думаю, что я смогу помочь тебе. Книга ушла. - Совершенно спокойно ответил он.
  - Тогда может огонь заставит тебя сказать мне правду. Кажется так вы, христиане очищаете души ведьм? Так испробуй на себе жар адского пламени.
  Тень отступила, и вокруг Аарона вспыхнул огонь. Разгоревшись в одно мгновение, он перекинулся на ветви ближайших деревьев, повозку, озаряя все вокруг светом зеленых шипящих языков.
  - Последний шанс святоша. - Предупредила тень, теперь больше напоминая клубившийся черный дым. - Еще немного и ты испытаешь истинную боль. Твое еще живое тело будет гореть бесконечно долго, а когда начнут тлеть твои кости, ты поймешь, что страдания твоего Христа это только игрушками. Так что лучше скажи, кому ты отдал книгу?
  - Нет. - Твердо ответил Аарон и тут же услышал, как от перекинувшегося огня, зашипел его мокрый плащ. Скинув загоревшуюся одежду, монах начал затаптывать ее ногами, не обращая внимания на злобно хохочущую фигуру, которая окончательно превратилась в столб черного разраставшегося на глазах дыма с горящими красными точками, напоминавшими глаза.
  - Et eiciam vos de spiritu immundo. In nomine patris, et filii, et spiritus sancti. - Разнеслось под сводами леса, и удивленный Аарон увидел юного Олби, который, невзирая на смертельную опасность, несся прямо на демона, сжимая в руках небольшой глиняный горшок. Он вскинул руки, в свете огня сверкнули белые крупинки, послышалось шипение, и изумленный призрак завопил, ища своими страшными глазами источник боли.
  - Соль?! Ты, несчастный ублюдок, ты поплатишься за эту выходку. - Пообещал демон, заметив маленькую фигурку отважного Олби. Затем, две руки, больше напоминавшие ручьи кипящей лавы, протянулись к юноше, и тот ощутил жуткую вонь и невыносимый жар, обжигавший его тело.
  И гореть бы Олби и Аарону заживо, если бы не неожиданная помощь, подоспевшая в этот момент. На дороге сверкнули факелы, раздались человеческие голоса, и из-за поворота верхом на конях вылетело пятеро всадников. Впереди всех скакал Идвол, сжимавший в руках серебряный крест. Спрыгнув на ходу с коня, охотник встал между юношей и призраком, скомандовав остальным:
  - Растягивайте!
  Спешившись, четверо людей в дорожных плащах, быстро растянули большую металлическую сеть.
  - Ты?! - Прошипел разгневанный демон и, не вступая в бой, взвился в воздух, растворившись во мраке леса.
  Огонь тут же погас, и Аарон бросился навстречу верному другу.
  - Идвол! Бог мой! - Радостно и благодарно воскликнул монах, заключая охотника в объятья. - Клянусь, я еще никогда так не радовался твоему появлению, как сейчас. И в который раз ты спасаешь мне жизнь.
  - Да, но, вообще, это чудо, что я подоспел вовремя. - Ответил, улыбавшийся Идвол. - Твое послание в последний момент попало ко мне в руки. Я уже собирался уезжать из Кас-Увент, когда прискакал посыльный от Смита и вручил мне твое письмо. Я взял людей у графа и кинулся к тебе на встречу, опасаясь, и как я вижу не зря, нападения со стороны наших "старых приятелей".
  - А пакет... - Хотел было спросить Аарон, но замолк остановленный взглядом Идвола.
  - Он в надежном месте. - Заверил охотник. - А теперь нам надо ехать дальше. Время не ждет.
  - Куда мы?
  - В аббатство. Здесь не так далеко, но понадобится время на приготовления. Нас ожидает еще ни одна схватка с этим демоном. - Таинственно и угрожающе предрек Идвол, вскакивая в седло, и протягивая руку Аарону. - Запрыгивай. Пока поедем вместе.
  - А как же я? - Раздался робкий голос и только теперь Аарон вспомнил о своем юном защитнике.
  - Олби прости. - Извинился монах, поворачиваясь к юноше. - Это Олби, сын мастера Лири. - Представил молодого человека Аарон. - Он юн, но весьма отважен. Если бы не он, то боюсь, ты подоспел бы только к моему горящему телу.
  - Вы ехали вдвоем? - Спросил Идвол, оглядывая развороченную повозку и дорогу, на которой валялись волчьи трупы.
  - Нет. Нас было семеро, включая меня. Все погибли, кроме нас двоих.
  - Печально слышать. Но скажи мне, как тебе удалось скрываться все это время?
  Аарон хитро улыбнулся, схватившись за руку охотника и запрыгивая в седло позади него. Олби посадили вместе с одним из спутников Идвола, и отряд двинулся дальше.
  - Я вспомнил об одной маленькой детали, о которой когда-то рассказал нам епископ. - Продолжил свое повествование Аарон. - Помнишь, он говорил, что соль не только причиняет боль нечистым, но также способна укрыть нас от их взгляда.
  - Помню. Только при этом он добавил, что необходимо зарыться в нее с головой. - Усмехнулся охотник. - И как же ты это сделал мой хитроумный друг?
  - В ту же ночь, как я сбежал из аббатства, я остановился в трактире Олсоппа. Ну, ты его должен помнить.
  - Конечно, помню. - Подтвердил Идвол.
  - Так вот он мне и помог. В большой бочке мы смешали глину с солью и окунули туда мой тонкий дорожный плащ. Когда эта смесь достаточно пропитала ткань, мы высушили ее на солнце. Конечно, одежда стала больше напоминать доспехи, но выбирать не приходилось. Сверху я накинул другой плащ, так что выглядел вполне сносно. Дальше я продвигался очень медленно и осторожно, направляясь, то в одну, то в другую сторону, стараясь запутать следы. И все было хорошо, до сегодняшнего вечера, когда пошел дождь.
  - Думаю, этот ливень пролился над твоей головой неспроста. - Тихо произнес охотник. - Если то, что ты видел в доме Анны не дьявольское наваждение и епископ действительно встречался с демоном, то он вполне мог рассказать об этой уловке после твоего бегства.
  - Пожалуй, ты прав. - Согласился Аарон, мирно покачиваясь в седле позади охотника. - Скажи, надежно ли ты укрыл, то зачем охотятся эти твари?
  - Она будет ждать нас в аббатстве, куда мы направляемся.
  - Но как? - Удивился Аарон.
  - Дери. - Коротко ответил Идвол. - По странным и неисповедимым путям, что проложил для нас господь, мы шли каждый со своей заботой, но дороги наши пересеклись и теперь мы выполняем одно дело.
  
  In nomine patris, et filii, et spiritus sancti. Первый или четвертый?
  С широко раскрытыми глазами, бледнее чем, надетое на нее, свадебное платье, Лили ехала в разукрашенной свадебной повозке в сторону часовни. Венок из белых искусственных роз, сделанный Фион, с вплетенными живыми цветами, покоился на голове невесты, дополняя ее скромную прическу. Но, не смотря на важность события для любой девушки выходящей замуж, Лили имела вид отстраненный и испуганный, поскольку уже третью неделю она плохо спала, мучимая ведениями, в которых присутствовал колдун Хиукин. Лили могла поклясться, что чувствовала его прикосновения, поцелуи, что он был с ней чуть ли не каждую ночь, но просыпаясь по утрам, она не находила никаких подтверждений этому. В результате, ближе к свадьбе Лили поняла, что просто сходит с ума и что возможно это и есть цель коварного колдуна, владевшего ее душой.
  - Ты такая испуганная Лили. - Захихикала Фион, сидящая в повозке напротив, вместе с Молли, старавшейся после смерти Мерерид, заменить Лили мать. Но Лилиан ничего не ответила, скользнув по невестке отсутствующим взглядом. - Не бойся, первая брачная ночь - это не так страшно, как ее рисуют для бедных девушек. - Снова хихикнула Фион, посмотрев на мать, но встретив суровый взгляд, замолчала.
  - Он должен прийти. - Вдруг неожиданно вымолвила Лили.
  - Кто? - Удивилась Фион и, не дожидаясь ответа, тут же выпалила: - А, ты наверное про Дери. Ну, конечно он должен прийти. Просто опаздывает. Правда, мам?
  - Ты из-за него так расстроилась? - Спросила Молли, но так и не услышала ни слова в ответ.
  Окончательно замкнувшись в себе, Лили приготовилась к самому худшему, поскольку с тех пор, как Идвол вместе с Дери покинули деревню от них не было никаких вестей. Афон приходивший проведывать девушку, был ее единственным утешением первую неделю, но потом даже его визиты не могли успокоить ее истерзанное волнениями сердце. Она попыталась отказаться от свадьбы, но отец даже слушать не захотел об этом, а Афон заверил, что это необходимо для поимки колдуна, но на вопросы: "где же тогда Идвол и Дери? Подоспеют ли они вовремя", служка только разводил руками. Поэтому, положившись на волю господа и на то, что ее брат и охотник затаились где-то неподалеку, Лили решила отправиться под венец.
  Оказавшись во дворе часовни, Лили обнаружила, что серые облака, набежавшие с самого утра, так и не развеялись, скрывая осеннее солнце, так что день вырисовывался таким же серым и невзрачным. Внутри часовни уже собралась почти вся деревня. Молодой Меррик, светловолосый красивый юноша, стоял возле алтаря, ожидая свою невесту. Уинн подошел к Лили и, взяв ее за правую руку, ступил с ней за порог. Кольцо на пальце левой руки, тут же сжалось, заставив Лили похолодеть от ужаса. Колдун был где-то неподалеку.
  Уинн подвел свою дочь к Меррику и, соединив ладони жениха и невесты, отступил на несколько шагов назад.
  - Дети мои, - начал отец Ивор, сияя благодушной счастливой улыбкой. - Мы собрались сегодня здесь, что бы... - Неожиданно он замолчал, уставившись в сторону входа в часовню.
  Скорее почувствовав, чем осознав умом, что происходит, все также удерживая ладонь жениха, Лили обернулась. На пороге, в нескольких сантиметрах от пола завис Хиукин. Его пылающий гневом взгляд не предвещал ничего хорошего. Он оглядел собравшихся, а затем сфокусировался на бледном испуганном лице Лили, которая с удивлением ощутила, как ее ноги сделали шаг в сторону колдуна.
  - Ты! - Закричал Уинн и с совершенно безумным видом бросился к Хиукину. Он уже почти добежал до дверей и занес руку для удара, как вдруг тяжелая чаша со святой водой сорвавшись с постамента и, пролетев над головами собравшихся, ударила Уинна в висок, от чего тот замертво повалился на пол.
  Толпа, как один человек вскрикнула и, повскакав с мест, ринулась спасаться бегством. Только Лили вместо того, что бы бежать от входа, продираясь сквозь людской поток, кинулась к отцу. Она упала на колени, обхватив руками любимое лицо, и тут услышала холодный властный голос, прозвучавший под сводами часовни.
  - Сидеть! - Приказал колдун, и все застыли на месте.
  Несколько секунд царила полная тишина, а затем короткий возглас: "Лили!", и Лилиан почувствовала, как горячая сильная рука обвила ее талию, отрывая от пола. Она взглянула в сторону толпы и увидела, пытавшегося предупредить ее Меррика, который с ужасом смотрел на нее, зажатый среди испуганных людей.
  Удерживая одной рукой Лилиан, все также зависнув над полом, Хиукин ухмыльнулся, глядя на святого отца, вокруг которого инстинктивно собрались жители деревни.
  - Что тебе надо на святой земле? - Дрогнувшим голосом спросил отец Ивор.
  - Я пришел забрать свое. - Ответил Хиукин, взглянув на Лили.
  - Она не твоя. Ее душа принадлежит господу.
  - Да неужели? - Весело ответил колдун. - А у меня есть доказательство, что она моя. Дай мне руку милая, левую разумеется. - Хиукин обхватил кисть, сопротивлявшейся Лилиан и, выставив ее вперед, взглядом указал на безымянный палец, перевязанный тряпкой, которая вспыхнув синим огнем, посыпалась на пол, открывая страшную печать в виде кольца.
  Все ахнули, попятившись назад и глядя на Лилиан, как на ведьму, скрывавшуюся все это время в их маленькой деревне.
  - Этого не может быть! - Раздался изумленный горестный возглас Томоса, которого с двух сторон удерживали Фион и ее мать Молли. - Как ты могла? Значит, отец был прав, и это ты убила маму?
  Лили не знала, что ответить, желая только одного, что бы ее сердце остановилось прямо сейчас, что бы эти нескончаемые мучения прекратились или это был просто ночной кошмар.
  - Что ты молчишь? - Спросил старший брат, но так и не дождался ответа.
  - Так я доказал, что ее душа принадлежит мне? - Усмехаясь, поинтересовался Хиукин, переводя взгляд то на отца Ивора, то на Томоса, то на Меррика, который теперь был так же бледен, как его недавняя невеста.
  - Да. Забирай ее и уходи. - Согласился отец Ивор. - Оставьте деревню и больше никогда сюда не возвращайтесь.
  - И что, никто не вступится за нее? Не оспорит мое право? - Хиукин в который раз оглядел собравшихся, но никто из жителей деревни, включая отца Ивора, не изъявил желания помочь, скрывавшейся все это время от правосудия, ведьме.
  - Нет. - Ответил за всех святой отец.
  Колдун только улыбнулся жестокой улыбкой и, развернувшись, поплыл над землей, удерживая одной рукой, вцепившуюся в него Лили, которая перестав сопротивляться, смотрела на скользившую под ногами дорожку. Покинув приделы старого кладбища, колдун со своей ношей опустился на землю, развернулся и, оглядев людей сгрудившихся вокруг алтаря, перевел взгляд на святого отца, от чего тот задрожал, увидев перед собой застывшую, холодную маску смерти с черными бездонными глазами, внутри которых горело красное адское пламя.
  Двери, ставни часовни захлопнулись, раздался треск и все, что было деревянного внутри здания, воспламенилось. В одно мгновение, часовня объятая огнем, превратилась в горящий факел, а внутри, пытаясь выбраться наружу, истошно вопили люди.
  - Прекрати! - Закричала Лили, вырываясь, с намерением бежать на помощь жителям родной деревни. - Останови это! Они ни в чем не виноваты.
  - Я предупреждал тебя, что уничтожу всю твою деревню, если ты посмеешь пойти к алтарю. Я держу свое обещание. - Жестоко ответил Хиукин, прижимая к себе Лили. - И потом, почему ты жалеешь их? Они отдали тебя мне, отказались от тебя. Они бы сожгли тебя, не задумываясь, как ведьму. Так что ты должна радоваться, что это их сейчас пожирает огонь, а не тебя.
  - Там мой брат, мои друзья. Ты убийца! - Лили пыталась ударить колдуна, но чувствовала, что какая-то неведомая сила сковывает ее тело. В результате собрав всю свою волю, она вывернула руку и, залепив Хиукину пощечину, застыла, глядя в непонимающее лицо.
  В этот момент появился Идвол. Выступив из-за дерева, он остановился в нескольких шагах от колдуна, опустив безоружные руки.
  - Как видишь, она не принадлежит тебе полностью, иначе бы она не смогла ударить тебя. - Начал он просто. - Возможно потому, что заключая с тобой договор, она попросила за свою мать. Это было праведной просьбой.
  - Ты знаешь правила охотник. Она приняла сделку. - Резко возразил Хиукин, но вдруг интонация его голоса изменилась, и он насмешливо протянул: - Оооо! Братец. - Справой стороны от колдуна застыл Дери. Лили, заметив брата, потянулась к нему, но остановилась, удерживаемая стальной рукой. - Любимый, самый дорогой брат, готовый на все ради своей сестры. Так?
  Дери не удостоил колдуна ответом.
  - Так. - Утверждающе заключил Хиукин и снова вернулся к охотнику. - А знаешь ли ты, что она сама решила спасти меня. Она нашла меня красивым. Правда, любимая? - Колдун взглянул на испуганную его откровениями Лили, и поцеловал ее в губы.
  - Убери от нее свои руки, нечистый. - Выкрикнул Дери и угрожающе шагнул вперед.
  - Стой! - Остановил охотник, и брат Лили замер на месте.
  - Нечистый? - Усмехаясь, продолжил Хиукин, глядя на кипевшего от гнева Дери. - Но твоя сестра так не считает. Она сама показала мне ваш детский лаз и пустила меня в дом. Я приходил туда не один раз, и каждый раз она лгала вам, защищая меня. Она добровольно приняла кольцо и только потом попросила о своей матери. А совсем недавно, пока этот охотник, - Хиукин окинул Идвола презрительным взглядом, - таскал тебя за собой по землям Уэльса, твоя сестра стала мне женой. Она очень страстная девушка.
  - Лили?! - Не веря своим ушам, потрясенно прошептал Дери, глядя на сестру, которая закрыв руками лицо, сжалась в один комок, прислонившись к горячей фигуре Хиукина.
  Охотник замер, обдумывая услышанное, когда звонкий голос Афона, который все это время, борясь с огнем, пытался освободить вопящих в горячей часовне людей, вывел его из оцепенения.
  - Идвол! Я не могу открыть дверь. Ее заклинило. - Прокричал он.
  Охотник тут же пришел в себя, скомандовал: "Давай!", и сразу с нескольких сторон из-за деревьев выступили монахи, державшие в руках тяжелые луки, заряженные железными стрелами.
  Хиукин не шелохнулся, спокойно оценивая ситуацию и с интересом рассматривая напряженные лица окруживших его людей.
  - Аарон, и ты здесь? - Не взирая на направленное на него оружие, весело произнес колдун, заметив среди монахов, старого знакомого. - Значит, ты отдал книгу охотнику. Я так и думал.
  - Стреляй! - Вновь отдал приказ Идвол, и Аарон первый выпустил необычную большую стрелу с прикрепленной к ней тонкой, но прочной цепью. - Следующий! - На этот раз стрела прилетела сзади, и, пройдя насквозь, заставила тело колдуна, выгнуться вперед, разжимая руки.
  Начавшую оседать на землю сестру подхватил Дери и отволок в сторону.
  - Стреляйте! - Призвал всех охотник, и остальные монахи выпустили свои стрелы, натягивая при этом крепкие цепи.
  Колдун морщился от боли, истекая черной кровью и напоминая ярмарочное пугало, в которое молодые удальцы выпускают стрелы в надежде получить приз для своей зазнобушки.
  - Держите! Держите! Не отпускайте! - Прокричал Идвол, потому что колдун медленно поднимаясь в воздух, стал раскручиваться, словно веретено со многими нитями, на концах которых шаг за шагом двигались люди, старающиеся удержаться на месте.
  Но к ужасу, пытавшихся пленить его, монахов, Хиукин, видимо не чувствующий боли и превратившийся в камень, поскольку стальные стрелы, застряв в нем, не шелохнулись, все набирал и набирал обороты. Теперь это походило на адскую карусель: люди, болтавшиеся на цепях, размахивали ногами в воздухе, кричали, стукались о стволы деревьев, царапали сучьями лица, и в итоге, все равно, разжав от боли руки, отлетали в стороны. Последним, на головокружительной скорости, соскользнув кровавыми руками с цепи, отлетел Идвол, по счастливой случайности угодив в густой колючий куст. Вскочив на ноги, не замечая многочисленных порезов, царапин и синяков, он кинулся к колдуну, но того уже нигде не было видно.
  - Идвол! Смотри! - Позвал Олби, который теперь был в отряде охотника.
  И повернув голову, Идвол увидел пригвожденного к дереву Аарона. Он висел примерно в метрах двух от земли, нанизанный на кривой обрубленный сук.
  - Господи! - Завопил охотник на ведьм, кидаясь к дереву и хватая за ноги погибшего друга. - Да что же это такое? Сколько еще должно умереть прежде, чем я поймаю этого ублюдка? - Со слезами на глазах он оглядел оставшихся в живых, тлеющую часовню, которая теперь погрузилась в молчание, и в последнюю очередь его взгляд остановился на Лилиан, сидевшей на земле в объятиях брата. Охотник долго не мог оторвать глаз от лица девушки, раздумывая над услышанным от колдуна, и все остальные тоже стали смотреть в ее сторону так, что Лили восприняла это, как приговор. Но вместо того, что бы прямо здесь и сейчас разжечь костер и спалить проклятую ведьму, Идвол приблизившись к Дери, произнес:
  - Мы должны ее спрятать. Я сам отвезу ее в аббатство святой Хельги.
  - Но она не может быть монахиней. - Довольно жестко возразил Дери. - Она не девственна.
  - На этот счет у каждого монастыря свой устав. - Парировал Идвол, с жалостью глядя на Лили, которая от этих разговоров вновь закрыла лицо.
  - Хорошо. - Согласился Дери. - А что делать нам?
  - Ничего не изменилось. Ты и Олби отправляйтесь по намеченному маршруту, а тебе Афон, - Идвол посмотрел на перепачканного в саже, со струйками слез на щеках, служку, - придется поехать к графу за помощью. Необходимо разобрать завалы и похоронить людей, как положено. Аарона я сам провожу в последний путь.
  Похоронив друга охотника на ведьм, все собрались за воротами кладбища. Семеро монахов верхом на лошадях гарцевали рядом с телегой, на дно которой Идвол и Олби укладывали сено, теплые одеяла и провизию, принесенные из пустых домов деревни. Афон помогая охотнику, поглядывал в сторону прощавшихся Дери и Лили, в тайне надеясь, что ему тоже удастся сказать "прощай" любимой девушке, которую он уже, скорее всего, больше никогда не увидит.
  - Я не знаю, что сказать тебе на прощание Лили. - Шептал Дери сестре, держа ее за кончики пальцев рук.
  - Не говори ничего. Мне нет прощения, я знаю...
  - Нет, не то. Я не осуждаю тебя. Более того, зная тебя, я продолжаю верить, что ты будешь бороться, что все что рассказал этот колдун только одна сторона правды, искаженная до не узнаваемости, а потому, превратившаяся в ложь. Я надеюсь, что еще когда-нибудь мы свидимся, а пока будь сильной, не поддавайся этому демону, а я сделаю все, что бы помочь Идволу уничтожить его. - С этими словами, Дери крепко обнял сестру, а затем, проводив ее к уже готовой к путешествию телеге, помог взобраться наверх. - Прощай. Пусть твой путь до аббатства хранит господь, а я всегда буду с тобой в твоем сердце. - Дери махнул рукой и телега, управляемая охотником на ведьм, тронулась с места.
  Афон так и не осмелился подойти и попрощаться с Лили, молча, провожая глазами удалявшуюся телегу.
  Спустя два часа езды, окончательно добитая событиями текущего дня, Лили почувствовала усталость, ее трясло, кожа на лице горела от слез, тело ломило, но заснуть было страшно. Поэтому укутавшись в пару теплых одеял и забравшись поглубже в сено, она уставилась на печальное серое небо, проплывавшее высоко над верхушками деревьев. Вокруг царила тишина и спокойствие осеннего леса: робко шелестели ветви, колеблющиеся под ласковым ветром, слышалась мерная дробь дятла, а разноцветные листья, срываясь с деревьев, кружа в своем неторопливом танце, опускались все ниже и ниже. Постепенно небо из серого превратилось в темно-синее, а затем приобрело почти черный оттенок с рассыпанными по нему маленкими звездами. Лили любовалась ярким узором, когда по небу, словно тонкая рваная паутинка, поползли облака. Они, то скрывали, то вновь открывали яркие звезды, но с каждой минутой их становилось все больше и больше, пока они сплошь не затянули ночное небо и перед Лили возникла черная пустота. Неожиданно, в этой пустоте проухал филин и высоко на ветвях мелькнули большие огненные глаза. Это произошло так быстро, что Лили даже не успела испугаться, но уже через несколько секунд, они появились с другой стороны и намного ближе. Затем, справа вспыхнули еще одни, и еще, и еще. Лили в ужасе увидела, как эти дьявольские глаза окружают со всех сторон телегу, подступая все ближе. Не выдержав, она зажмурила глаза, с трудом вспомнив, что совсем рядом с ней находится охотник на ведьм и, недоумевая, почему тот хранит молчание. Лили открыла глаза, что бы взглянуть в сторону Идвола и тут, одновременно, раздался крик совы и две большие красные точки, застывшие прямо перед ее лицом, не мигающе уставились на нее, проникая в самое сердце. Закричав, Лили вскочила, в стоявшей неподалеку от костра, телеге. Рядом сидел Идвол с глиняной миской в руках, из которой поднимался пар и исходил приятный запах еды.
  - Кошмары? - Коротко и совсем тихо спросил он, увидев резко проснувшуюся девушку.
  - Да. - Так же тихо ответила Лили.
  - Пока все в порядке. - Сообщил охотник. - Тебе нечего бояться. Думаю, что дня два, а может и больше, мы его не увидим.
  - Из-за ран?
  - Или из-за того, что он занят сейчас более важными для него делами. - Загадочно добавил Идвол и протянул миску Лили. - Вот, поешь. Тебе необходимо подкрепиться, а я сейчас схожу еще за одной.
  - Я хочу умыться. Здесь есть ручей? - Поинтересовалась Лили, оглядывая свои перепачканные руки.
  - Да. Я провожу тебя.
  Идвол слез с телеги, оставив дымящуюся еду на сиденье и, поддержав, слезавшую на землю, Лили, направился в другую сторону от костра, вокруг которого сидело пятеро монахов.
  - Идем. - Позвал он Лили, шагнув к ближайшим кустам. - Это рядом. Как бы там ни было, нам ни к чему ходить поодиночке, а уж тем более тебе. Ты умойся, а я постою здесь. Я отвернусь.
  Действительно, ручей оказался всего метрах в десяти от телеги. Поблескивающей в ночи лентой, он извивался меж камней, журчал, перекидываясь через упавшие деревья, и был прозрачен и чист, но очень холодным, как всякий горный поток. С удовольствием смыв с себя грязь и боль прошедшего дня, Лили ощутила бодрость, и даже некое успокоение, находясь рядом с маленьким говорливым ручейком. Ей очень не хотелось покидать это место, но вспомнив об Идволе, находящемся рядом, она развернулась и направилась в его сторону.
  - Я все. - Сообщила она, стоявшему к ней спиной охотнику, который тут же обернувшись, взглянул на нее.
  - Все в порядке?
  - Насколько это может быть. - Горестно улыбнувшись, ответила Лили. - Мне нет прощения и нет успокоения. Мои родители, вся моя деревня погибла из-за меня и...
  - Не надо Лилиан. - Остановил ее Идвол. - Не вини себя. Ты была малышкой, когда этот ублюдок поймал тебя в свои сети. А затем, ты уже не могла сопротивляться, потому что он поставил на тебе свой знак. Люди, помеченные дьяволом, не могут сопротивляться его воле и сделают все, что им прикажет их хозяин. Но ты, ты попросила спасти твою мать, поэтому он не может полностью управлять тобой.
  - Но я помеченная...
  - И ты еще жива, а значит, есть надежда. - Вновь прервал Идвол возражения Лили, вспомнив о своей семье, от чего его сердце наполнилось скорбью. - Лили, у меня была сестра и племянник, маленький мальчик. Оба они погибли, а их души... - Охотник тяжело вздохнул, так и не сумев договорить. Он взглянул на Лилиан и, взяв ее за руки тихо, произнес: - Я клянусь тебе именем господа, своей душой и жизнью, что сделаю все, что бы спасти тебя и твоего брата от той участи, что постигла моих близких.
  Эта искренняя клятва, произнесенная охотником на ведьм, на веки застряла в сердце Лили. Слово в слово она могла повторить ее, вызвать в памяти его лицо и услышать его печальный твердый голос. Так и теперь, сидя в холодной келье аббатства и глядя на кусочек серого неба, видневшегося сквозь узкое оконце, она вспоминала их спокойный путь до монастыря, ночной костер, с сидевшими вокруг него монахами, и клянущегося Идвола. Но уже через пару минут, оторвав Лили от мыслей прошлого, раздался звон колокола, возвещая о вечерней молитве.
  Оставив Лилиан в аббатстве Святой Хельги, Идвол направился в Лондон, спрятав у сердца письмо Аарона, написанное им перед бегством из монастыря.
  Увидев в своем просторном кабинете вошедшего Идвола, епископ соскочил с кресла и с вытянутым лицом попятился назад.
  - Идвол?! - Не веря своим глазам, проговорил епископ.
  - Здравствуй Родериг. - Особенно выделяя имя, поздоровался охотник, который никогда раньше не называл так епископа.
  - Здр... - Хотел поприветствовать епископ, но тут же спохватившись, изменил интонацию, приобретя вид гневный и оскорбленный. - Да как ты смеешь? Почему ты позволяешь себе, так обращаться ко мне?
  - А почему бы и нет? Вы же позволяете так обращаться к Вам демону.
  Епископ замолчал, побелев лицом, но потом ответил:
  - Что за чушь? Откуда ты это взял?
  - Хотите сказать, что Вы не встречались с демоном в доме Анны на кануне, как пропал Аарон? - Поинтересовался Идвол, пристально глядя на епископа.
  - Ах вот что! Аарон. Это этот сумасшедший монах рассказал тебе весь этот бред, который очевидно привиделся ему перед тем, как он сбежал из монастыря. Кстати он унес с собой очень важный артефакт. Ты не знаешь где он?
  - Нет, не знаю.
  - Так ты не видел его? - Плохо скрывая свое волнение, уточнил епископ, придвинувшись к охотнику и заглядывая ему в лицо, в надежде раскусить его.
  - Если Вы про Аарона, то он погиб, отважно сражаясь с тем самым демоном, с которым Вы заключили союз, но он оставил письмо, которое написал перед тем, как покинуть аббатство. Он отправил его морем, опасаясь своей близкой смерти, и как выяснилось не зря. В нем он подробно описал то, что видел в ночь своего бегства. - С этими слова Идвол вытащил из-за пазухи мятый лист и, развернув его, удерживая двумя руками, приблизился к епископу с другой стороны широкого стола. - Вот, я думаю, Вы без труда узнаете подчерк Аарона.
  Епископ близоруко прищурился, слегка склоняясь в сторону охотника и делая вид, что изучает подчерк, хотя уже с первых строк понял, что это письмо принадлежит сбежавшему монаху.
  - Не совсем ясно, что там написано. Могу я посмотреть ближе? - Пренебрежительно бросил епископ, стремительно придвигаясь к Идволу, но тот, уловив его намерения, тут же отдернул руки, быстро складывая и пряча письмо.
  - Я думаю, Вы и так все прочли.
  - Но это полный бред. Он сумасшедший! - Воскликнул дрожащим голосом епископ. - Ты не можешь ставить под сомнение мою репутацию только из-за этого глупого, идиотского письма. Тебе никто не поверит. Я призову всех свидетелей, и они подтвердят, что вы вместе с Аароном, строите против меня заговор.
  - Как угодно. - Совершенно спокойно ответил охотник на крик епископа. - Я отдам письмо инквизиции, и пусть они решают, кто прав, а кто нет. - Идвол развернулся, сделал несколько шагов в сторону двери и застыл на месте остановленный епископом, юркнувшим между ним и выходом.
  - Постой. - На этот раз страстно зашептал тот. - Ты не понимаешь, никто из вас не понимает, что должно произойти. Этот мальчик, Хиукин, ты даже не знаешь кто он такой.
  - Подозреваю, что это незаконный сын графа Кас-Увент и его служанки Мери Стоун. - Ответил охотник, с интересом осматривая дрожащее лицо епископа.
  - Да, и скоро он займет место достойное королей. Он будет править миром.
  - Именно поэтому ты заключил сделку с его демоном? - Уточнил Идвол.
  - Да. Но это уловка, понимаешь? Уловка, чтобы поймать их, что бы заставить делать их то, что мы хотим. Что бы, когда этот мальчишка займет нужное место, я смог управлять им.
  - Да, я отлично помню Ваше указание при нашей последней встрече: "Если хочешь победить зло, ты должен постигнуть его суть". - Процитировал охотник, глядя в горящие алчностью глаза епископа, который даже не заметил, что в его речи вместо "мы" появилось "я".
  - Тогда ты поддержишь меня? - Обрадовался епископ.
  - Нет, не поддержу. Более того теперь я сделаю все, что бы инквизиция применила к Вам самые строгие меры, потому что Вы служитель господа, поклявшийся оберегать все светлое в этом мире, предали его. Ты предал господа. - Припечатал охотник, от чего епископ на время затих, бледнея и дрожа от гнева и страха.
  - Господа? - Наконец, не сдержавшись, вновь закричал он. - Господа? Все эти молитвы, уставы, законы, заповеди - все это чушь собачья! Да я заключил с ними сделку, потому что никто не знает, что весь этот мир на самом деле принадлежит дьяволу. Вы молитесь, а что за этой молитвой что? Крест, вы говорите? А ты никогда не думал, кто четвертый в этом крестном знамении, а? Вот здесь у тебя отец, - сложив пальцы для молитвы, показал на лоб епископ, - здесь сын божий, - опустив пальцы на уровень живота, прокричал епископ. - А вот здесь, - он прикоснулся к левому плечу, - святой дух, а кто четвертый Идвол? Кто сидит на другом плече?
  Охотник ничего не ответил, спокойно стоя напротив исходившего ненавистью, бывшего святого служителя.
  - Я тебе скажу Идвол. Четвертый это дьявол. А может быть, - таинственно прошептал епископ, - на самом деле он был и есть первый? А это церковь, которая только и делает, что устанавливает свои нелепые законы, пытается изменить законный порядок мироздания, перевернула все с ног на голову? Как ты думаешь, четвертый или первый?
  Какое-то время охотник на ведьм молчал, стоя рядом с застывшим в напряженном ожидании, епископом. Глядя глаза в глаза, он видел безумие, жажду власти и необоримый страх. Чувствовал, как под сутаной, борясь с желанием избавиться от охотника здесь и сейчас, дрожит высохшее старческое тело.
  - Я услышал достаточно Родериг. - Вымолвил, наконец, Идвол и, отступив на пару шагов, открыл входные двери, за которым стояли монахи аббатства. - Все слышали твое признание. Так что теперь никто не сможет оправдать тебя.
  - Ты!!! - Захлебываясь от бешенства и собственного бессилия завопил епископ, кидаясь на охотника, но сразу несколько подоспевших монахов, остановили его, схватив за руки. - Ты будешь проклят. Будешь гореть в гиене огненной. Истинный хозяин придет! Придет!
  Идвол не стал дослушивать проклятья, извергавшиеся на него бывшим епископом и, предоставив дальнейшее инквизиции и монахам аббатства, покинул кабинет, сожалея об еще одной потерянной душе и учителе.
  
  Нарушенная клятва
  Этот день конца октября выдался особенно холодным и промозглым. Сидя в своей тесной келье, где помещались только жесткая кровать, стол и одна лавка, Лили куталась в теплые одеяла и размышляла о своей жалкой неудачной жизни и мрачном будущем, вырисовывающимся перед ней с такой ясностью. Уже почти месяц она не слышала ничего ни об охотнике, ни о брате, ни об Афоне, который чудом избежал смерти, находясь снаружи горящей часовни. Не было дня, чтобы Лили не вспоминала об этом и не молилась за упокой всех душ, что погибли в страшном огне, но между тем, находясь в стенах аббатства, она чувствовала невероятную не свободу. Ей хотелось, вырваться, сбежать из этого старого жуткого монастыря, наполненного печальным звоном колокола, молитвами и пятьюдесятью одной томящейся женской душой. Аббатиса, заходившая чуть ли не каждый вечер поговорить с ней, уверяла Лили, что "бог ее не оставит и она сама вместе с сестрами будут всячески поддерживать Лили, ибо поклялись в этом охотнику на ведьм и самому господу". Но глядя в тоскливые замученные глаза монашки, Лилиан понимала, что все это только слова, которыми почуют себя, а теперь и ее, несчастные, забытые в этих холодных стенах, женщины. Но как бы ни было плохо Лили в аббатстве, как бы ни хотелось ей сбежать оттуда, она крепилась, поскольку обещала Дери, не сдаваться и быть сильной, хотя ее самым большим желанием была тихая мирная жизнь вместе с любимым братом далеко-далеко от этих мест, где забудутся все горести и печали.
  Точно также, не выпуская из своих мыслей сестру, Дери, выполнив задание охотника на ведьм, отправился в обратный путь, желая по дороге навестить Лили и убедится, что с ней все в порядке. Надо сказать, что задание было весьма не сложным, необходимо было доставить часть листов какой-то книги в старое маленькое аббатство, о существовании которого никто даже не подозревал. И передав, как было наказано, перевязанные тщательным образом листы, невзирая на все уговоры монахов и Олби, который привез другую часть книги на несколько дней раньше, дождаться Идвола, а потом поехать с ним вместе, Дери настоял на своем и отправился один. Его нисколько не пугала одинокая дорога через лес, и даже угроза со стороны колдуна, уничтожившего их деревню. Куда больший страх - боязнь за сестру, гнал его вперед.
  Переночевав по пути в доме пастуха и, проснувшись еще до восхода солнца, Дери двинулся дальше, однако уже к десяти утра он понял, что необходимо сделать привал, дав отдохнуть себе и усталой лошади. Найдя удобное место для стоянки недалеко от воды, Дери развел костер, напоил лошадь и, оставив ее мирно пощипывать травку, вновь спустился к ручью, зачерпнул полный котел, и тут почувствовал на себе чей-то взгляд. Скосив глаза в сторону, Дери увидел позади себя на возвышении тень. Осторожно поставив емкость с водой на землю, он медленно поднялся, доставая меч, подаренный Идволом и резко развернувшись, выставил его перед собой, но вокруг никого не было. Он облегченно выдохнул, убрал оружие, подхватил котел и, выпрямившись, столкнулся нос к носу с Хиукином, который словно горячий черный камень застыл на месте, глядя на него.
  Дери дернувшись, инстинктивно попятился назад, руками ощупывая меч.
  - Я пришел не убить тебя. - Ровным голосом объяснил Хиукин.
  - Тогда что тебе надо? - Брата Лили не успокоило это заявление, а потому он отодвинулся еще на несколько шагов, что бы иметь возможность извлечь оружие в случае нападения.
  - Я пришел заключить с тобой сделку.
  - Я не заключаю сделок с демонами и колдунами.
  - Вот как. - Хмыкнул Хиукин. - Даже если это принесет свободу твоей сестре?
  Дери замолчал, обдумывая услышанное, глубоко внутри понимая, что скорее всего это очередная западня расставленная коварным колдуном.
  - Что ты хочешь? - Наконец, осмелившись, спросил Дери.
  - Все очень, очень просто. Отдай мне свою душу взамен души твоей сестры, и она свободна. Меняю душу на душу. По-моему честная сделка.
  Дери вновь затих, получив такое предложение и не понимая, почему колдун вдруг отказался от Лили.
  - Слушайте, это у вас семейное? - Усмехаясь поинтересовался колдун, оглядывая молчавшего Дери и уточнил: - отсутствие красноречия?
  Но брат Лили, не поняв шутки, продолжал хранить молчание, перебирая в уме возможные варианты дальнейшего развития событий.
  - Послушай, - снова начал Хиукин, - убить ты меня все равно не сможешь. Не ты, не твой охотник. Да даже, если и убьете, для твоей сестры от этого ничего не изменится. Она уже заключила договор, и место ее души в аду. Единственное, что ты можешь для нее сделать, это поменяться с ней местами. Так как?
  - Для чего ты это делаешь? Что тебе от этого?
  - Наконец-то, заговорил и даже выдал что-то умное. - Улыбнулся колдун. - Считай, что душа служителя церкви намного ценнее, чем душа женщины, пусть даже такой молодой и красивой, как твоя сестра.
  Дери показалось это объяснение вполне логичным, а потому он только уточнил:
  - И ты оставишь ее в покое, раз и навсегда?
  - Конечно. - Вновь улыбнулся Хиукин, отчего Дери стало не по себе.
  Разумеется, брат Лили не был настолько наивен, что бы поверить колдуну, но надежда все-таки была потому что, что еще могло понадобиться ему от девушки, от которой он и так уже получил все что мог. Любовь? Но зло и любовь не совместимы.
  - Хорошо. - Просто согласился Дери.
  - Дай мне руку. - Перестав улыбаться, приказал Хиукин, приблизившись к брату Лили.
  Повинуясь, Дери пожал протянутую ладонь. Горячие пальцы колдуна сомкнулись, и Дери, смотрящий в черные бездонные глаза, с ужасом различил в них красные огоньки, разгоравшиеся все сильнее и сильнее, затем ощутил обжигающую боль в центре ладони и вырвав ее из руки колдуна, увидел черное пятно, застывшее глубоко под кожей. В полном изумлении и страхе смотрел он на дьявольский знак, а когда поднял голову, то Хиукина нигде не было.
  В туже секунду, как Дери был помечен дьявольской меткой, Лилиан стала испытывать беспокойство и странную ноющую боль в сердце. Она ходила взад и вперед по своей замкнутой келье, выглядывала в маленькое узкое оконце, выбегала во двор аббатства и все ждала и ждала. Она ждала Хиукина. И он пришел. Пришел так же просто, как дождь проливается на землю.
  Колокол призвал всех на очередную вечернюю молитву, и монашки как одна потянулись под купол храма. Лилиан чуть в отдалении, нехотя следовала за отстающими сестрами, с опасением поглядывая на всегда серое осеннее небо Уэльса. Сегодня оно было особенно темным с низкими, почти лежавшими на стенах монастыря тучами и проблесками кроваво-красного заката далеко на горизонте.
  Из-за непогоды, не смотря на обилие факелов и свечей, в храме было темнее, чем обычно, поэтому было решено оставить двери открытыми, что бы ускользающий свет дня, хоть еще немного осветил и без того трудный путь к господу несчастных монашек. Женщины встали на колени, холодные своды наполнились тихим шелестом голосов, умиротворение и благодать снизошли на монастырь, когда, вдруг, раздались пронзительный крик, глухой шлепок, хруст и, обернувшись, монашки увидели прямо у входа исковерканный труп одной из своих сестер. Ее алая еще теплая кровь лужицами растекалась по камням, смешиваясь с крупными редкими каплями начинавшегося дождя.
  В страхе сестры замерли, глядя на тело, но затем еще более странное появление повергло их в настоящий ужас. Сверху, за дверями, опускаясь постепенно вниз, появился Хиукин. Он застыл, как всегда в нескольких сантиметрах от земли, стараясь не касаться святого места, и оглядев вконец опешивших монашек, позвал:
  - Лилиан.
  Женщины расступились, и в создавшемся кругу остались только Лили и аббатиса, которая еще какое-то время находилась рядом с той, которую она обещала оберегать, но колдун протянул руку ладонью вверх, призывая Лилиан, и та отодвинулась в сторону, нутром чувствуя, страшную опасность. Лили стояла в круге отступившихся от нее сестер, глядя то в лица испуганных монашек, то на протянутую в ожидании руку. Ее нерешительность длилась пару минут, но поняв, что ни одна из святых сестер не вступится за нее, медленно направилась в сторону Хиукина. Она вложила свою ладонь в его, и тот, сжав ее своими горячими пальцами, притянул Лили к себе, обнял ее за талию, приподнимая над землей, другую руку он положил ей на затылок, словно ребенку, которому необходимо удерживать голову и поцеловал. Поцелуй был долгим, страстным, он околдовывал и завлекал так, что монашки, стоявшие неподалеку, оцепенели в экстазе, испытывая вожделение и забывая о своих первоначальных страхах перед колдуном.
  Когда Хиукин, наконец, оторвался от Лилиан и взглянул на женщин, те уже не были искренними служительницами святой церкви. Все так же удерживая Лили, которая покорно сложив голову на грудь Хиукина, тоже смотрела в сторону сестер отсутствующим взглядом, колдун произнес:
  - За то, что вы отреклись от своей клятвы защищать эту девушку, возжелали то, что вам нельзя желать, вы будете прокляты, и кончите так же, как ваша сестра до этого. - Хиукин взглядом указал на труп, лежавший у его ног. - А ваши души будут принадлежать дьяволу.
  С этими словами, прижав к себе еще сильнее Лили, которая и без того в страхе, обвела шею колдуна руками, Хиукин стал подниматься все выше, раскручиваясь быстрее и быстрее, создавая вокруг себя плотный ветер, туман, и сливаясь с ними в одно целое. Лилиан зажмурилась, прилипнув к Хиукину, когда же она, наконец, открыла глаза, то обнаружила, что стоит посреди леса, все также вцепившись в колдуна.
  Подождав пока Лили придет в себя, Хиукин улыбнулся, медленно снял ее руки со своей шеи и, схватив за талию, поволок куда-то в сторону редких деревьев, за которыми на темнеющем фоне неба виднелись обшарпанные башни. Это было очень старое никому не известное аббатство, стоявшее здесь с незапамятных времен, постепенно разрушавшееся, но еще державшее оборону перед натиском беспощадного времени и непогоды.
  - Идвол! - Разнесся низкий холодный голос Хиукина над равниной.
  В одной из башен вспыхнул свет, открылось оконце, и усталый измученный охотник на ведьм выглянул наружу.
  - Я знаю, книга у тебя. - Продолжил Хиукин, стоявший недалеко от стен монастыря, все так же удерживая Лили. - Отдай ее, и я отпущу душу этой девушки.
  Идвол задумался, глядя, на смирно стоявшую рядом с колдуном, Лили. Он разглядывал печальное белевшее в сгущающихся сумерках лицо, грустные взывающие к нему с надеждой глаза, хрупкую фигуру, которую сдавливали горячие руки Хиукина, вспомнил о брате Лили, умоляющего помочь его сестре, о своей клятве, но чувство долга, правильность выбора, единственно правильного выбора, заставили сказать его одно короткое: - Нет.
  - Ты в этом уверен охотник? - Уточнил колдун. - Ее душа ничего не значит для тебя? Разве она не напоминает тебе о судьбах твоих дорогих близких. Сестры Анны и племянника. Ты хочешь, что бы она закончила так же, как они?
  - Нет. Но ты не заставишь меня отдать тебе книгу.
  - Да ты лжец охотник. - Недобро усмехнулся Хиукин. - Разве не ты клялся ей, что сделаешь все, что бы она избежала участи твоей сестры?
  - Мои клятвы тебя не касаются. Но знай, что я их не нарушу. А теперь убирайся. - Сказав это, охотник на ведьм, взглянул на Лили, которая в ужасе смотрела на, отказавшегося от обмена, Идвола. Для нее это значило только одно, что он не сдержал своей клятвы.
  Прочтя в глазах обреченной девушки страх и непонимание, охотник почувствовал боль, но кроме банального: "Прости", он так и не нашел, что ответить, на теперь уже разочарованный взгляд Лилиан.
  - Что ж охотник у тебя есть время до утра. - Пообещал колдун. - На рассвете ее труп будет лежать у твоих дверей, а ее призрак, долго будет блуждать за тобой по пятам, пока ты не сойдешь с ума. Подумай. - И развернувшись, Хиукин направился обратно в лес, таща за собой, обессилившею Лилиан.
  Зайдя в лес, колдун разжал руки, и Лили едва не повалилась на землю, если бы не поддержавший и прислонивший ее к дереву Хиукин.
  - Ты можешь идти. - Произнес он равнодушно, разворачиваясь и направляясь в чащу.
  - То есть как? - Не сразу опомнилась Лили. - Ты не убьешь меня?
  - Нет. Ты свободна. Можешь идти на все четыре стороны.
  - Как так? - Окончательно запуталась Лили.
  - Вот так. Ты мне больше не нужна. - Хиукин сделал еще несколько шагов.
  - Постой! - Все еще не веря в происходящее, крикнула ему вслед Лили.
  - Что? Все еще находишь меня красивым? - Усмехаясь, пошутил Хиукин. - Я всегда знал, что я тебе нравлюсь. Мы неплохо провели время вместе. Ты действительно страстная...
  Лили побледнела от стыда, но нашла в себе силы спросить:
  - Кольцо? Я могу его снять?
  - Конечно.
  - Прямо сейчас?
  - Попробуй.
  Она потянула за кольцо, и к ее изумлению оно легко сдвинулось с места, обнажая мертвенно бледную кожу вокруг пальца. Лицо Лили озарилось улыбкой. Все еще не веря в это чудо, она с благодарностью посмотрела на колдуна. "Он просто напугал охотника, - подумала Лилиан, обезумев от радости, - на самом деле он не такой. Он хороший. Боже мой! Как обрадуется Дери. Дери?!"
  Подозрительно взглянув на Хиукина, Лили коротко спросила:
  - Почему?
  - Дери. - Так же коротко ответил колдун и пояснил: - твой брат отдал свою душу взамен твоей, так что ты мне больше не нужна. - Он вновь развернулся и направился прочь от Лилиан, которая в ужасе от услышанного бросилась за ним.
  - Нет! - Закричала она, забегая вперед него и падая на колени. - Умоляю, только не он. Все что угодно, кто угодно, но только не он. Я не согласна на такой обмен. Забери мою душу снова.
  - Не могу. Он уже сделал выбор. - Холодно ответил Хиукин, остановившись.
  - Я прошу тебя. Умоляю. - С исказившимся от боли лицом, протягивая руки к колдуну, просила Лилиан, стоя на коленях. - Я сделаю все. Все, что ты захочешь, только отпусти его.
  Неожиданно, смилостивившись, Хиукин присел напротив Лилиан, внимательно разглядывая ее заплаканное лицо.
  - Все что угодно? - Уточнил он, нежно вытирая с ее щек, струившиеся слезы.
  - Да. - Прошептала Лили.
  - Тогда иди и принеси мне книгу, что скрывает от меня Идвол. Это кольцо, - он взял из рук Лили кольцо, подаренное им когда-то, - поможет тебе обнаружить ее в аббатстве. Спрячем его вот сюда. - Хиукин аккуратно положил страшный предмет в карман монашеского облачения Лилиан. - Когда зайдешь внутрь, то надень его, оно укажет тебе дорогу. А вот это, - перед лицом Лили возник знакомый пузырек зеленого стекла, - ты дашь Идволу. Его сон от этого будет крепче, и он не будет мешать тебе в поисках.
  - И ты отпустишь душу моего брата?
  - Клянусь. Я не нарушаю клятв в отличие от охотника. - Улыбнулся Хиукин, вставая и помогая подняться пошатывающейся Лилиан. - А теперь иди. Я буду ждать тебя здесь.
  Чтобы не упасть от холода, усталости и переживаний Лили старалась идти как можно быстрее, считая в уме свои шаги. На самом же деле она едва плелась на продрогших ослабших ногах, путаясь в высокой мокрой траве и шепча, словно одержимая: "семьдесят восемь, семьдесят девять..." Когда она в очередной раз сбилась со счета, то обнаружила, что стоит перед высокими воротами аббатства. Она постучала, но ответом ей была тишина. Тогда Лили стала со всей силы барабанить по старому дереву, выкрикивая имя охотника на ведьм.
  - Идвол! Позовите Идвола! Откройте! Это очень важно. Я знаю, что он здесь. Меня зовут Лили. Он меня знает. Откройте! Идвол! Идвол!
  В результате минут через пять послышались встревоженные голоса, в ближайших к воротам окнах мелькнул свет, дверь в воротах открылась и Лили повалилась на руки монаху, который испугавшись, быстро подтащил ее к лавке возле стены, усадил и закрыл дверь. Через несколько секунд на крыльце появился охотник. Увидев Лили, он бросился к ней.
  - Лили! Как тебе удалось...
  - Он отпустил меня. - Прервала охотника Лилиан, все еще надеясь, что когда Идвол услышит о Дери, то передумает и отдаст книгу, сдержав свою клятву. - Дери, он отдал свою душу вместо моей. Я свободна, видишь. - Она подняла руки, расставив пальцы, демонстрируя охотнику отсутствие дьявольской печати.
  - Не может быть. - Прошептал охотник, оглядывая топтавшихся позади него пятерых монахов. - Ты в этом уверенна?
  - Да. Он сам сказал, что Дери заключил с ним сделку и вернуть все обратно нельзя. Помоги ему, умоляю тебя. Отдай...
  - Тихо! - Остановил ее охотник. - Не надо говорить об этом. Пойдем внутрь. Тебе необходимо согреться и поесть. Талфрин, - обратился он к одному из монахов, - позволь поместить ее на эту ночь в одну из комнат первого этажа. Там все равно никто не живет кроме меня. Ваши кельи на четвертом, так что вас будут разделять два этажа, она не нарушит ваш покой и поклянется, что не покинет своей кельи. Да? - Спросил он у Лили, и тут же заверил монаха: - Я сам присмотрю за тем, что бы она никуда не выходила, обещаю.
  - Хорошо Идвол. - Согласился Талфрин. - Монастырь почти пустой, мест более чем достаточно. Но ты знаешь наши уставы. Пусть она поклянется, что не выйдет из своей комнаты. - Он посмотрел на незнакомую для него девушку, которая явно нуждалась в помощи.
  - Я клянусь. - Немного помедлив, ответила Лили, осознавая, что это ложь, но страх за родного брата, непреодолимое желание помочь ему, впервые заставил ее лгать служителю церкви, при этом совершенно хладнокровно так, что Лили неожиданно узнала о себе с другой стороны.
  - Хорошо. - Удовлетворенно кивнул Талфрин. - Ты можешь проводить ее в одну из комнат. Идемте братья.
  Монахи скрылись в старом здании и Идвол, придерживая Лили, повел ее по темным безлюдным коридорам аббатства.
  - Вот, здесь остановился я, но теперь здесь будешь спать ты. - Объяснил Идвол, открывая перед Лили дверь в небольшую теплую комнату, с маленьким камином, в котором едва тлел угасающий огонь. - Садись. - Он указал на лавку возле стола, а сам потянулся за глиняной миской, в которую положил из котла, стоявшего на столе, дымящуюся теплую кашу. - Ешь. Ты наверное голодна.
  - Нет. - Тихо ответила Лили. Ей было не до еды. Только одна мысль сейчас владела всем ее существом, мысль о брате. - Ты поможешь Дери? Отдашь книгу, как он просит?
  - Лили... - охотник замялся, не зная, что сказать, с грустью глядя на девушку. - Прости, я не могу.
  - Но ты поклялся, поклялся, что сделаешь все, что бы защитить нас, спасти.
  - Ты не понимаешь. Он не должен получить эту вещь. Если он получит ее, то бог знает что может случиться.
  - Что?
  - Не знаю. Я не знаю. А тот, у кого я мог бы узнать это, он... - Идвол вспомнил о епископе, добровольно выбравшем сторону зла, обезумившем, кричащем ему вслед проклятья, - он умер.
  - Может быть, ничего и не будет. - Не желая отступать, продолжала настаивать на своем Лилиан.
  - Из-за этой книги погибло очень много людей, многие сошли с ума. Так что она не должна попасть к нему ни в коем случае. А для твоего брата, я и сейчас говорю это и повторю еще раз, сделаю все, что смогу.
  - Все что смогу? Значит, ты не сделаешь, как он просит? - Едва слышно уточнила Лили.
  - Нет, прости.
  В комнате наступила тишина.
  - Поешь, пожалуйста. - Наконец, попросил Идвол, не найдя других слов.
  - Да. - Просто согласилась Лили. - Только и ты поешь со мной тоже, а то мне как-то не по себе.
  - Конечно. Только я сейчас принесу для тебя тарелку, чашу и ложку. Подожди. - Идвол снова пододвинул свою миску к себе и вышел из комнаты.
  Дождавшись пока охотник скроется за дверью, Лили достала пузырек и, вылив половину его содержимого в миску, перемешала кашу. Снотворное подействовало мгновенно. Как только вернувшийся Идвол, съел пару ложек, он упал лицом на стол и заснул крепким сном. Сначала испугавшись, Лили вскочила с места и, приблизившись к охотнику, прислушалась к его дыханию. Оно было ровным, как у обычного спящего человека. Тогда, достав кольцо, она надела его на тот же безымянный палец, на котором носила все эти годы и почувствовала сковавший ее жар страшной печати. Смутно осознавая, что с ней происходит, она услышала у себя в голове шепот, заполнивший все ее существо, зовущий ее и, повинуясь, Лили открыла дверь, выходя в холодный коридор аббатства.
  В полной темноте, разбавленной порой светом, пробивавшимся сквозь редко встречавшиеся пыльные окна, Лили стала подниматься на второй этаж. Книга звала ее, а кольцо, чем ближе становилась она к своей цели, тем больше оно сдавливало ее палец. В результате, Лили оказалось под самой крышей аббатства, где в конце узкого не длинного коридора, была единственная закрытая дверь. Толкнув ее несколько раз, Лили поняла, что она заперта. Необходимо было найти ключ, который мог быть где угодно и у кого угодно. Но снова где-то внутри, она почувствовала, что необходимо делать. Лили вернулась в комнату, где оставила спящего Идвола и, обыскав его, обнаружила ключ.
  Отомкнув дверь, Лили оказалась в тесной пыльной комнате, доверху набитой старыми книгами и рукописями. Они лежали или стояли на многочисленных полках, полу, широком столе, под столом, на стульях, в углах, но та единственная, которую искала Лили, находилась в самом дальнем углу, в тайнике, устроенном за шкафом. Сняв несколько книг с полок, Лили увидела чистый квадрат стены, который открылся при простом нажатии на него. Маленькая дверка открылась в сторону Лили, и она увидела узкое отверстие, в котором лежал замотанный в тряпицы, перевязанный веревками, прямоугольный сверток. Вытащив его наружу, Лили ощутила удушливый неприятный запах гниющей плоти. Принюхавшись, она поняла, что запах исходит от свертка. Лили не стала разворачивать его, дабы убедиться, что в ее руках именно та книга, поскольку кольцо на пальце, как нельзя лучше сказало ей, что это то, что она искала.
  Вернув ключ на место, Лили покинула монастырь.
  В ту же ночь, ближе к рассвету, мчавшийся галопом Дери, достиг аббатства Святой Хельги. Но вместо мирно спящего святого места, он обнаружил раскрытые настежь ворота, за которыми темнел двор, усеянный трупами монашек. Спешившись, он внимательно осмотрел изувеченные тела, и страшная невообразимая картина предстала перед его взором. Он увидел, как в душных мрачных кельях, желая избавиться от страстных желаний, женщины били себя плетками, стараясь усмирить свою плоть; как на стенах, другие монашки поджигали свои тела и с криками боли бросались вниз; как третьи скидывали с себя одежду и с испещренными шрамами спинами, молились богу, потом дьяволу, а потом, также, обезумев, прыгали вниз. Чтобы они ни делали, как бы ни молились, все они, как одна поднимались на стены монастыря и прыгали, прыгали, разбиваясь о камни двора.
  Оглушенный увиденным, Дери остолбенел, глядя на очередной труп обнаженной монахини, как, вдруг, скрипнув, ворота двинулись с места и закрывшись сами собой, отделили брата Лили от окружающего мира. Но Дери не обратил на это никакого внимания потому, что в этот момент голова монахини дернулась, повернулась, и на него уставилось изуродованное белое лицо с горящими красным огнем глазами.
  - Бог мой! - Выдохнул Дери и, сделав шаг назад, наткнулся на другую монашку, которая вправив себе с хрустом голову, направилась к нему. Дери в ужасе отступая, смотрел как со всех сторон, поднимаясь с окровавленных камней двора, к нему движутся мертвые обитательницы монастыря.
  - Дери! - Услышал он холодный издевательский голос. - Смотрите, он пришел за сестрой. - И из толпы мертвецов вышла обнаженная аббатиса, тело которой было обожжено, кости носа раздроблены, глаза сияли дьявольским огнем, а на лице, закрывая большую его часть, расползлось знакомое темное пятно. - Что соскучился? Только поздно. Он забрал ее. Оооо! Она счастливица твоя сестра. Ей досталась его страсть. Мы тоже хотели испытать это. - Аббатиса недвусмысленно провела рукой по обнаженной обгоревшей груди, томно застонала, а затем протянув руки к Дери, страстно попросила: - полюби же нас Дери. Мы теперь с тобой принадлежим одному хозяину. Да? - Она повернулась той частью лица, где стоял дьявольский знак и все монахини, следуя ее примеру, показали свои метки. У кого-то она была на руке, у кого-то на спине, на ноге, на ягодице. Дери холодея от страха, смотрел на это многообразие, но успел заметить, что у всех монахинь знак был в виде перевернутого вниз головой человека, тогда как у него пятно походило на застывшую каплю крови.
  - Иди к нам наш суженый. - Снова позвала аббатиса и разразилась жутким смехом.
  Не дожидаясь пока дьяволицы кинуться на него, Дери бросился под своды храма, но он не успел закрыть за собой двери, потому что мертвые монашки, вопя словно банши, устремились за ним, протягивая изуродованные бледные руки. Вбежав внутрь, Дери схватил крест лежавший на полу и выставив его в сторону несущихся за ним ведьм, начал читать молитву, но вместо криков страха перед божьим символом, Дери услышал издевательский смех.
  - Ты решил напугать нас этой вещью. - Спросила, злобно сверкая глазами, аббатиса. - Ты, носящий знак слуги дьявола. Как ты смеешь произносить молитвы, направленные против нас, когда ты один из нас. Ты проклят! Проклят! Проклят! - Подхватило ее вопль сразу несколько голосов и крест, вспыхнув синим огнем, опалил ладони Дери. Выпустив его из рук, бывший служитель церкви, в ужасе бросился прочь от настигавших его мертвецов. Словно в кошмарном сне, уворачиваясь от когтистых рук, отталкивая от себя смердящие обнаженные тела, ударяясь о стены, орудуя мечом, он прокладывал себе дорогу к выходу.
  Вырвавшись из храма, он огляделся по сторонам и, заметив приоткрытую дверь, ведущую в здание аббатства, кинулся туда. Забаррикадировав вход, Дери перевел дух, прислушиваясь к стонам и скрежещущему звуку когтей по дереву. Вдруг все смолкло, и вокруг наступила угрожающая тишина. Почти полчаса Дери не слышал не звука и, переводя дыхание, приходя в себя, он задумался над тем, что услышал от бывшей аббатисы. "Значит, подлый колдун обманул меня и забрал Лили. Стоило ожидать. А может он забрал ее раньше, чем я заключил с ним сделку? Ведь иначе, как он мог заставить ее выйти из стен святого места? Тогда я попался в эту ловушку, как последний дурак. И бог знает, что еще он сделает с Лили. Какой же я идиот". - Дери застонал от осознания своей собственной глупости и бессилия.
  В этот момент послышался хруст и, повернув голову, Дери увидел аббатису, которая улыбаясь безумной улыбкой, стояла рядом с ним.
  - Сгинь в ад, чертова ведьма! - Заорал от испуга Дери, пронзая мечом обгоревшее тело.
  Раздался дьявольский смех и аббатиса, вырвав из рук Дери, воткнутое в нее оружие, отступила назад.
  - Ой! Ты меня убил. - Констатировала она, скривив рот в ухмылке, вытащила из себя меч и направила его в сторону Дери. - Теперь моя очередь. - Размахнувшись, аббатиса нанесла удар, но чудом увернувшийся Дери, проскочил мимо нее, устремляясь прочь по коридорам проклятого аббатства.
  - Куда ты бежишь? - Услышал голос у себя за спиной бегущий Дери. - Я ранила тебя, и ты оставляешь след из своей горячей живой крови. Скоро ты ослабнешь и умрешь, а твое тело останется здесь навечно, вместе с нами, тогда как душа отправится в ад. - По аббатству снова разнесся жуткий смех, заполняя собой все пространство.
  Дальнейшее показалось Дери тем самым адом, который пророчествовала ему мертвая монашка. Сплошные темные переходы и коридоры неизменно заканчивались столкновением с очередной бывшей обитательницей монастыря, жуткие вопли и смех звучали в его голове, смрад мертвых тел мучил его обоняние, а холодные острые когти пронзали его, терявшее кровь, тело. Когда он, наконец, вырвался наружу, на горизонте брезжил рассвет. Подбежав к воротам, распахнувшимся перед ним от легкого толчка, шатаясь, Дери прошел еще несколько шагов, упал на колени и только тут заметил, что вся его одежда, руки обагрены кровью. Разорвав ткань на левом плече, он увидел глубокую длинную рану, тянувшуюся от шеи и спускавшуюся наискось к животу. Теряя сознание, он повалился на спину, осознавая, что это последние минуты его жизни. В лучах утреннего солнца, Дери заплакал, прощаясь с этим миром, поднял руку, что бы рассмотреть знак, долженствующий привести его в ад и замер - рука была чиста.
  - Лили! - Только и смог прошептать благодарный брат и умер, с застывшей улыбкой на умиротворенном лице.
  *****
  - Как? - Спросил Роберт, потеряв от страха нить рассказа.
  - Что как? - Уточнила девушка.
  - Как ему удалось спастись?
  - Все просто. Лили отдала книгу колдуну, а тот отпустил ее брата.
  - Ах, ну да. А что случилось с ней? Она же стала свободной тоже.
  - Нет.
  - Почему?
  - Потому. Какая разница? Теперь ты услышал все, что хотел. Так скажи мне, неужели ты отдашь душу своей дочери только потому, что боишься тюрьмы.
  - Тюрьмы? - Роберт вернулся обратно в реальный мир. Он оглядел комнату, еду стоящую на столе, сидящую перед ним девушку и, наконец, вспомнил, что находится в запертой комнате, из которой нет выхода. - Я не хочу в тюрьму. - Он встал, подошел к двери, дернул за ручку, но она по-прежнему была заперта. Тогда Роберт снова сел в свое кресло. - Черт возьми! Я не хочу в тюрьму. - Повторил он опять. - Пусть забирает, что хочет. Даже души, мне все равно, лишь бы все это осталось без огласки.
  - Ты думаешь, что то, что я рассказала - вымысел? Не веришь в дьявола?
  - Мне все равно. Есть он, нет. Я его не видел и не видел никакого подтверждения тому. А если этот псих думает, что он способен забрать души, то, пожалуйста.
  - Ты думаешь, я все выдумала?
  - Я не знаю! - Заорал Роберт. - Не знаю! Может быть, вы так развлекаетесь. Жена олигарха не знает чем себя занять, вот и развлекается, воображая себя пленницей злого колдуна, а ее муж ей помогает в этом.
  - А если бы это было не так, - спокойно поинтересовалась девушка, - ты бы выбрал тюрьму да?
  - Нет.
  Лицо девушки изменилось, став холодным и замкнутым.
  - Ты снова выиграл. - Тихо произнесла она, горько усмехнувшись и глядя сквозь Роберта, который обернувшись, увидел у себя за спиной хозяина дома. Вскочив с места, Роберт в ужасе попятился к двери.
  - Как... как Вы оказались в комнате? - Заикаясь, выдавил он.
  - Какая разница? Ты же все равно не поверишь. Это все бред. - Улыбаясь, промурлыкал хозяин. - Хочешь, расскажу, что стало с Лили? Она осталась с колдуном. Добровольно. Так же, как ты добровольно отдаешь мне душу своей дочери в обмен на свою свободу и благополучие, да?
  Роберт замер, не зная, что ответить.
  - Выбирай быстрее. - Посоветовал хозяин. - Мое время и терпение на исходе. Не заставляй меня звать охрану.
  - Хорошо, я согласен, если вам это так надо. - Роберт по-прежнему отказывался верить в происходящее, считая, что люди, стоявшие перед ним просто сумасшедшие.
  - Отлично. - Улыбнулся Хиукин, протягивая руку. - Мы договорились.
  Роберт, не двигаясь, смотрел на ладонь, неожиданно ощутив, исходивший от нее жар. "Не может быть. - Промелькнуло у него в голове. - Этого просто не может быть. Видимо, я под впечатлением от рассказа его жены. Жены? Но она не говорила, кто она. Кажется, ее зовут... - Роберт напрягся, вспоминая имя и, почувствовал, как мурашки побежали у него по спине. - Лилиан. Он называл ее Лилиан".
  - И? - Нахмурился хозяин. - Мне надоело ждать. Выбирай. - Потребовал он. - Или ты живешь, как все заслужившие уважения люди или отправляешься в тюрьму. Что ж, видимо тюрьма. - Заключил он, так и не добившись ответа, достал из кармана брюк телефон и уже поднес его к уху, когда очнувшийся Роберт, закричал:
  - Нет! Стойте! Я выбираю нормальную жизнь, обеспеченную, богатую и что бы я добился высокого поста, и карьера моя была, что надо.
  - В обмен на душу твоей дочери?
  - Да.
  - Идет. - Хозяин вновь протянул руку, и Роберт, пожав горячую ладонь, почувствовал обжигающий жар, а когда рукопожатие закончилось, увидел, то самое темное пятно, походившее на монету, застывшую глубоко под кожей ладони ближе к запястью. Не веря своим глазам, Роберт снова замер, разглядывая знак.
  - Печать скоро станет не такой заметной. Но старайся не нагревать ладонь. - Прокомментировал хозяин, который теперь стоял позади девушки, прижимая ее одной рукой за талию к себе. - У Лилиан получаются знаки куда изящнее и менее заметны, чем у меня.
  - Лилиан? - Прошептал Роберт. - Так это правда? И ты добровольно осталась с колдуном.
  Лили не удостоила ответом новопомеченного, холодными грустными глазами глядя сквозь него.
  
  Роберт
  Богатым и удачливым быть хорошо. Проснувшись с этой мыслью, Роберт встал в отличном настроении и направился в ванну. Приняв душ, приведя свое тело и лицо в порядок, используя самые лучшие и дорогие средства по уходу, на которые он только в последнюю неделю извел около тысячи долларов, Роберт вошел в недавно отделанную кухню и налил себе кофе. Запах бодрящего утреннего напитка, заставил его задрожать от удовольствия и вспомнить о назначенном на сегодняшний вечер свидании с шикарной брюнеткой из отдела по связям с общественностью. Что еще можно пожелать в этой жизни, когда у тебя и так все складывается, как нельзя лучше. За прошедшие полгода, с той странной ночи, когда он застрял в комнате сумасшедшего олигарха и его жены, жизнь Роберта кардинально изменилась. Словно по волшебству карьера его не просто пошла в гору, она перла, словно локомотив на всех порах, разогнавшись и уже не в силах остановиться. Ему везло буквально во всем, а проблема с пропавшими документами испарилась бесследно, будто ее никогда не было. Новая квартира, дом, машина, красивые женщины, уважение, приятели, которые только и ждали, что бы он, наконец, нашел на них время и поужинал с ними, принял подарки. Все-все, что хотел, получал в эти полгода Роберт.
  - Папа. - Робкий детский голосок вывел его из самодовольной задумчивости и, повернув голову, Роберт увидел свою маленькую дочь.
  - Доброе утро малышка. Почему ты встала так рано? - Он подошел к девочке и взял ее на руки. - Опять приснились кошмары?
  - Да. Я снова видела страшных тетей.
  - Страшных тетей? Что в них такого страшного?
  - Они мертвые, у них сгоревшие лица, горящие глаза и...
  - Ты опять смотрела допоздна телевизор? - Вдруг разозлившись, спросил Роберт.
  Уже полгода в противовес ему, его дочь мучили мелкие и большие неприятности, неожиданно, словно из пустоты сваливаясь на ее голову. Началось все с обычных кошмаров, но затем девочку одолела простуда, она упала и расшибла себе колени, ее нечаянно облили кипятком в столовой детского сада, а дальше все эти случайности стали преследовать ее неотлучно. Другие дети, подсознательно ощущая неладное, словно чумной сторонились ее. В результате, последний месяц дочь Роберта находилась дома, под присмотром няни, постоянно болея и боясь заснуть, поскольку кошмары, приходившие во сне, были настолько реальны что, просыпаясь, она долго не могла прийти в себя, не понимая, где находится, в реальном или в своем ужасном искаженном мире.
  Роберт, не желавший портить свою идеальную жизнь проблемами дочери, предпочитал ничего не замечать, но, как и Эйфелеву башню, возвышавшуюся высоко над Парижем, их не возможно было не заметить. Они проглядывали буквально во всем: в разбитых окровавленных ладонях девочки, ее грустных не выспавшихся глазах, худеньком болезненном теле. Потому, раздражаясь всякий раз, при виде дочери и ее жалобах, он, наскоро одеваясь, убегал прочь из дома. Это утро не было исключением. Услышав о приснившихся сгоревших монашках и старом монастыре, Роберт поспешно спустил девочку с рук и направился в комнату одеваться, на ходу пробурчав, что он жутко опаздывает.
  Спустя десять минут в дверь позвонили. Это пришла няня, которая оставалась с девочкой до прихода Роберта с работы. Он вышел из комнаты в дорогом костюме, сшитом на заказ и, накидывая плащ, не глядя на стоявшую в коридоре хрупкую фигурку дочери, открыл дверь.
  - Доброе утро Татьяна. - Поприветствовал он. - Я сегодня буду позднее, чем обычно.
  - Вы и так каждый день приходите позже одиннадцати ночи. Куда еще позднее? - Проворчала недовольная женщина, проходя в квартиру. Ей было около пятидесяти лет, она была средней комплекции и роста, с добрым круглым лицом и прической каре из коричневых пышных волос. - Подумали бы о дочери. Здравствуй Евочка - Поздоровалась она с девочкой, которая, развернувшись с печальным видом, ушла на кухню. - Вы так мало уделяете ей времени.
  - Я работаю Татьяна. Зарабатываю деньги. Заметьте, что бы она имела все. Это очень важно в жизни.
  - Мда. Зато она не имеет отца. Мать умерла, так Вы должны...
  - Хватит нравоучений. - Прервал сердито Роберт, выходя из квартиры. - Я знаю, что нужно моей дочери. Всего доброго Таня. Хорошего дня. - И хлопнув дверью, он поспешил к лифту.
  Спустившись вниз, расположившись на заднем сидении служебного Мерседеса, Роберт взял газету, которую ему каждый день привозил, приезжавший за ним водитель, и погрузился в чтение, перед этим подумав: "богатым и удачливым быть хорошо".
  Рабочий день прошел, как обычно легко, все удавалось, а потому к вечеру, совершенно окрыленный своим успехом, в предвкушении встречи он отправился в ресторан "Белый кролик", где должен был состояться небольшой ужин, обещавший после кое-что большее. Этот недорогой уютный ресторанчик нравился Роберту тем, что там можно было оставаться не замеченным и, потягивая вино из бокала, наслаждаться вечерними огнями города с высоты шестнадцатого этажа, воображая себя богом. К сожалению, он слишком поздно озадачил секретаря забронировать столик, а потому сегодня ему пришлось сидеть внизу возле окна, недалеко от лестницы, ведущей на верхний уровень ресторана. Впрочем, он не сильно расстроился, поскольку брюнетка из отдела по связям с общественностью, в его глазах была вовсе не той особой, из-за которой стоило бы сильно напрягаться.
  Покончив с десертом, состоявшим из французского пирога с мороженным, Роберт откинулся на диване, с удовольствием оглядывая выпиравшую из глубокого декольте женскую грудь, сидящей напротив него спутницы, которая что-то без умолку трещала, время от времени, выпрямляясь и демонстрируя свой размер во всей красе.
  "Черт! Замолчала бы она что ли. - Подумал Роберт, улыбаясь ленивой улыбкой. - Пожалуй, ее можно заткнуть, запихнув ей в рот кое-что побольше. - Он ухмыльнулся про себя, представив эту картину. - Хорошо, что спальню во второй квартире успели доделать, теперь есть куда приводить цыпочек. А она, пожалуй, ничего. Только несколько полновата, - Роберт брезгливо поморщился, оглядывая полные руки, - но грудь компенсирует все. Надеюсь, она только не выпадет двумя большими мешками, когда я сниму с нее бюстгальтер". Роберт в красках стал представлять свою спутницу обнаженной на черной простыне, когда словно вспышка яркой звезды, его внимание привлекла тонкая женская фигура в черном маленьком коктейльном платье, стоявшая возле барной стойки. Она развернулась, и он мгновенно узнал Лилиан.
  С рассыпанными по плечам волосами, длинными сверкающими серьгами, переливающимися в свете множества ламп, с одним обнаженным плечом, она не спеша, будто в замедленной съемке, стала двигаться вдоль столов в направлении Роберта, приковывая его к себе светящимися в полумраке, глазами. Она подошла уже совсем близко, как вдруг изменив траекторию движения, начала подниматься на верхний уровень. Не дойдя пару ступенек до верха, она остановилась, обернулась и улыбнулась Роберту, который не в силах оторвать глаз, тихо прошептал:
  - Лилиан.
  - Неееет. - Тут же протянула его спутница, не понимая, что происходит, и словно не видя незнакомку. - Меня зовут Анна.
  - Анна?! - Очнувшись, испуганно переспросил Роберт и увидел перед собой худую, бесцветную, измученную женщину, заламывающую свои тонкие пальцы.
  - Да. - Подтвердила молодая женщина, не понимая, что произошло вдруг с ее коллегой, который на глазах, становился все бледнее и бледнее. - Вам плохо Роберт Эдуардович? Может позвать врача?
  - Что? - Роберт снова повернул голову в направлении лестницы, заметив, как наверху из темноты появилась знакомая ладонь, в которую Лилиан вложила свою и, сделав еще несколько шагов, поднялась на верхний ярус, где ее ждал Хиукин.
  Прижав к себе тонкую фигуру девушки, он глянул поверх ее плеча на Роберта и улыбнулся. "Ооо! Насколько страшной и не человеческой показалась эта улыбка Роберту. Он словно увидел зияющую вечную пустоту смерти, нищету, боль и страдания в одном флаконе". Дернувшись, от охватившего его холодного ужаса, Роберт поднялся с места.
  - Я расплачусь. Спускайся вниз. - Резко приказал он и, не глядя более на женщину, которую он всего несколько минут назад представлял в своей постели, поспешил к ближайшему официанту.
  Отвезя домой свою спутницу, Роберт еще пару часов поколесил по городу, пытаясь успокоиться, и уже ближе к одиннадцати часам вернулся домой. "Почему я так разнервничался? - Думал он, стоя перед дверью в квартиру и не решаясь открыть ее. - В конце концов, я раньше часто встречал этого человека. Что меня так напугало? Его жуткая улыбка или присутствие его жены? Но ведь она не жена ему. Тогда кто она? Черт! Чтоб они все в аду горели. - Пожелал Роберт, окончательно устав от своих раздумий". Он открыл дверь, вошел в квартиру, запер замок, начал снимать туфли, и услышал тихие, едва слышные голоса, переговаривающиеся между собой. Один - тонкий принадлежал его дочери, тогда, как другой - ласковый и нежный был ему не знаком.
  Роберт снял обувь и осторожно покрался по коридору. Проходя мимо открытой настежь комнаты няни, он заглянул внутрь и обнаружил ту глубоко спящей в кресле возле кровати, что на нее было совсем не похоже. Испугавшись, он приблизился к женщине, послушал дыхание - оно было ровным, как у обычного спящего человека. Роберт осторожно прикоснулся к ее плечу, но она не проснулась. Тогда он затряс няню за руку, но та будто, погрузившись в анабиоз, продолжала спать. "О бог мой!" - Выдохнул Роберт, поняв, что происходит и бросился в спальню дочери.
  Распахнув дверь, он увидел Лилиан, сидевшую поверх одеяла на кровати девочки, одетую все в тоже маленькое черное платье, открытое на одном плече. Она тихо разговаривала с полулежащей, дочерью Роберта. Увидев его, Лилиан улыбнулась и ласково произнесла, обращаясь к девочке:
  - Ну вот, а теперь пора спать. Спи Ева и пусть никакие нехорошие сны не беспокоят тебя. Спи. - Она погладила девочку по руке и та, послушно зарывшись в одеяло, тут же уснула.
  Лилиан встала и последовала в коридор мимо опешившего Роберта, который попятился, освобождая ей дорогу. Она уже дошла до входной двери, когда Роберт выпалил:
  - Зачем Вы приходили?
  - Он прислал. - Просто ответила Лилиан. - Вы же слышали, у меня знаки получаются изящнее и менее заметны, чем у него.
  - Вы пометили мою дочь? - В ужасе, поднимая голос, спросил Роберт.
  - Ты сам отдал ее душу. Ты забыл? - Совсем уже будничным голосом, так словно Лилиан покупала туфли в магазине, делая это уже не в первый раз, и теперь удивлялась, почему это вдруг теперь продавец отказывается ей их продать. - Он хочет забрать свое. Пришло время.
  - Время??? - Потеряв над собой контроль, заорал Роберт, не замечая, что его крик не разбудил ни его дочь, ни няню. - Он не смеет отбирать у меня дочь.
  - Сделка заключена. - Холодным ровным голосом произнесла Лили и взглядом указала на ладонь Роберта, на которой едва заметно чернела метка.
  Роберт непонимающе уставился на дьявольский знак.
  - Она, как и ты теперь принадлежите ему. - Спокойно добавила Лилиан и развернулась к двери.
  - А ну стой! - Заорал ей вслед Роберт, но Лилиан сделала шаг. - Стой! - Не зная, как еще привлечь внимание и остановить девушку, вновь закричал Роберт, а затем, вспомнив ее рассказ, выплюнул: - ты чертово отродье!
  Лилиан дернулась, словно остановленная ударом, за тем ее голова медленно повернулась к Роберту, и он увидел лицо, на котором очень ясно отражалось желание разорвать его, но уже в следующее мгновение она горько усмехнулась, а в ее глазах проглянула давняя нестерпимая боль. Такую боль можно испытывать только, когда все понял, осознал, когда день за днем ты вспоминаешь один и тот же момент, переживая заново и желая изменить, сделанный тогда неверный шаг. Боль, выдержанная годами. У Лилиан эта боль была выдержана веками.
  - Ты ничего не можешь изменить. - Тихо произнесла она. - Уже слишком поздно. - И отвернувшись от Роберта, она сделала еще один небольшой шаг.
  - Ну уж нет. - Прошипел у нее за спиной Роберт, доставая пистолет, который он в последе время носил с собой, красуясь перед женщинами. - Вы не заберете у меня мою дочь. Вы не имеете права. Стой или я выстрелю.
  Лилиан обернулась, бросив на Роберта насмешливый взгляд, и сделала последний шаг. Тут же раздался выстрел, но выпущенная пуля вместо того, что бы вонзится в спину уходящей, завязла в обшивке двери, потому что фигура Лилиан вдруг стала высветляться, превращаясь в призрак и шагнув прямо сквозь дверь, она окончательно растаяла.
  Не веря своим глазам, задыхаясь от бешенства и страха, Роберт простоял еще несколько секунд, глядя на дверь, затем отшвырнул от себя оружие и проследовал на кухню.
  - Ублюдки! - Бормотал про себя Роберт, резко открывая дверку бара и доставая бутылку Жанно. - Забрать мою дочь... время пришло... Я вам покажу время пришло. - Он резко налил в стакан, расплескивая по столу светло-коричневую жидкость. - Никто не отберет у меня то, что я имею и добился сам. Своим трудом и потом, а их рассказы и какое-то там колдовство все это чушь собачья. - Роберт залпом опрокинул в себя алкоголь, ощутив жжение и тепло. Он взглянул на свою ладонь удерживающую стакан и, увидел темное пятно, увеличенное стеклом в несколько раз. - Черт бы побрал их с этим колдовством. Б... - Выругался Роберт и вновь налив себе стакан, осушил его до дна, почувствовав при этом некоторую легкость, которая неожиданно перешла в сильное головокружение. Опустившись на диван, он закрыл глаза.
  Медленно, выныривая словно из реки дегтя, сознание возвращалось к Роберту. Сначала он ощутил тяжесть в голове, затем услышал гул проснувшегося города за окном, и уже повернув голову, почувствовал застывший на лице луч утреннего солнца, пробивавшийся сквозь приоткрытые жалюзи. Он слепил глаза прямо сквозь веки, раздражал и приносил нестерпимую боль. Роберт застонал и, пошевелив рукой свисавшей с дивана, понял, что его тыльная сторона ладони касается пола, тогда как онемевшие пальцы, сжимают тяжелый холодный предмет. Кое-как разомкнув веки, он повернулся на бок и, взглянув на руку, замер. В ней был пистолет, пол был усеян мелкими застывшими каплями, напоминавшими кровь, а неподалеку валялся разбитый на две части стакан.
  Роберт мгновенно сел, приходя в себя, вспоминая прошедший вечер и удивляясь, как это его так быстро вырубили всего два не полных стакана арманьяка.
  - Не может быть. - Прошептал он, оглядывая пол. - Я что разбил стакан и порезался? - Роберт внимательно оглядел руки, полурасстегнутую рубашку, забрызганные кровью, но никаких порезов на себе не обнаружил. - Странно. - Он осторожно поднялся и, покачиваясь, двинулся в ванну. - В зеркале он увидел распухшее, взъерошенное, небритое, испачканное в крови лицо, но снова ни каких порезов или разбитой губы или синяков. - Да что же это? - Начиная нервничать, поинтересовался Роберт сам у себя, и только тут взглянув на винтажные часы, искусно дополнявшие композицию флорариума, стоявшего на столике, обнаружил, что уже одиннадцатый час утра. - Вот черт! Татьяна! Какого... ты меня не разбудила? - Заорал Роберт, направившись в комнату няни. - Ты что оглохла или до сих пор дрыхнешь? - Он вошел в комнату и остолбенел от увиденного.
  Возле окна, сминая спиной, запачканные в крови белые занавески, полулежала несчастная женщина, в груди которой чернела дыра от пистолетной пули, а вокруг на тонкой зеленой блузке безобразным ореолом застыло темное расплывшееся пятно.
  - Татьяна?! - Прохрипел Роберт, осторожно приближаясь к женщине, опускаясь рядом с ней на колени и едва касаясь ее холодной руки. - Боже мой. Не может быть. Это не мог сделать я. Просто не мог.
  Мысли Роберта лихорадочно заметались. Он все пытался вспомнить прошедший вечер, но после того второго злополучного стакана, его мозг будто обнулился. Ничего, белый, абсолютно чистый лист. В этот момент по квартире разнесся длинный настойчивый звук - это звонили в дверь. Мгновенно выпрямившись, Роберт похолодел и кинулся было к выходу, но тут же остановился, сообразив, что у него в одной из комнат труп.
  - Господин Шамахов? - Позвал мужской голос с той стороны двери, услышав тяжелые шаги Роберта. - Роберт Эдуардович откройте, пожалуйста. Это полиция. Нам поступило сообщение о криках и выстрелах у Вас в квартире. Роберт Эдуардович?
  Но Роберт, вытаращив глаза, задевая и роняя все на своем пути, пятился назад от двери, в которую настойчиво забарабанили сразу несколько рук, а через секунду послышались угрозы взломать дверь. Все отступая, инстинктивно, желая укрыться, Роберт дошел до спальни своей дочери, вошел внутрь, закрыл дверь и прислонившись к ней, ласково произнес тихим голосом:
  - Не пугайся Евочка. Это папа. Мы немного поиграем и все. А дяди скоро уйдут. Вот увидишь. - Но, не услышав ответа от дочери, развернулся и внимательно посмотрел на комок одеяла на кровати, под которым должна была спать маленькая девочка. - Ева?! - Позвал Роберт, но ответа не последовало, между тем, как полиция приступила к взламыванию входной двери.
  - Ева. - Снова позвал Роберт, не чувствуя себя и окружающее. Сейчас вся его жизнь, все его чувства сосредоточились на одном крохотном комке одеяла, из-под которого виднелся краешек детской ножки. Он подошел ближе и медленно стащил одеяло, чрезмерно закрученное вокруг головы девочки. На белой простыне, еще белее, с синими губами и синяками застывшими вокруг сомкнутых глаз лежала мертвая Ева. Ее тонкие волосы, разметавшись и запутавшись вокруг шеи, безжизненным шелком украшали ее лицо.
  - Ева!!! - Одновременно застонал, заорал и завыл Роберт, кинувшись к дочери, подхватив ее тело, прижав к себе, он тряс ее, безуспешно пытаясь вернуть к жизни.
  Когда в комнату ворвались полицейские, они увидели совершенно безумного, залитого слезами, мужчину, прижимавшего к себе тело маленькой девочки, на хрупком плечике которой расползлось темное пятно в виде облака. Им стоило больших усилий вырвать из рук сумасшедшего холодный трупик, а затем абсолютно вышедшего из себя Роберта скрутить и отвести к машине.
  Закрывая стальную дверь одиночки перед носом недавно успешного политика Шамахова Роберта Эдуардовича, служащий тюрьмы презрительно произнес:
  - Гореть тебе в аду, убийца собственного ребенка.
  
  Эпилог
  "Тук, тук, тук, тук, тук, тук". Лежа на панцирной кровати, Роберт прислушался к стуку своего сердца. Ему казалось, что оно уже давно умерло, и он удивлялся, почему это оно все еще издает какие-то звуки. "Разве может быть у монстра, убившего свою дочь, сердце?" - Эта мысль день и ночь, неотвязно преследовала его, сводила с ума, приносила страшную боль, заставляя кричать, от чего служащие тюрьмы, опасаясь безумного, предпочитали держать его в одиночной камере и кормить, словно дикого зверя, пропихивая ему наскоро сквозь узкое оконце поднос с едой.
  Роберт на это не жаловался. Ему теперь вообще было все равно. Он бы с радостью вернулся в ту ночь, когда напился и застрелил няню, а затем удушил свою дочь. Хотя он и сейчас отказывался в это верить, но факты, факты были неоспоримы. Когда его заталкивали в машину, потом в следственном изоляторе, в одиночке, он кричал, вопил, орал о том, что это не он, что это все проделки некого Хиукина и его жены Лили. Он умолял стражей порядка, прокурора, адвоката, редких знакомых, приходивших еще какое-то время к нему, что бы повидать его и убедится воочию, что все-таки тот сошел с ума, найти и призвать к ответственности эту парочку. Когда же ему сказали, что дом, в котором он якобы был и заключил некую сделку, пообещав душу дочери в обмен на успешную карьеру, принадлежит достойному пожилому человеку, живущему вот уже как двадцать лет за границей, Роберт окончательно запутался, невольно осознав себя безумным. Он перестал рассказывать всем свою историю, замкнулся в себе, перестал разговаривать и единственное, что от него слышали теперь в тюрьме, это крики и стоны боли.
  Сегодня, проснувшись, был ли это день или ночь Роберт не знал, так как в его камере не было окон, он чувствовал себя чуть спокойнее и, считая удары своего сердца, он думал о каплях дождя, сползавших по оконному стеклу, переливавшихся в огнях ночного города.
  - Действительно красиво. - Услышал он тихий женский голос.
  Мгновенно вскочив, он обнаружил Лилиан, стоявшую в темном углу. Она была в черном деловом костюме, отлично сидевшем на ней и подчеркивающим ее широкие красивые плечи. Волосы уложены в простую прическу, а глаза, как всегда горели лихорадочным огнем, но только теперь, впервые, Роберт заметил, что огни эти разного цвета. В правом глазу он отчетливо видел красный огонек, тогда как в левом - это был светлый.
  - Как Вы вошли сюда?
  - Приемный день. - Усмехнулась в темноте Лилиан. - Не трудитесь звать кого-либо. Они все равно не увидят меня, а Вы опять подтвердите свою репутацию сумасшедшего.
  - Это вы убили мою дочь и Таню? - Едва сдерживаясь, спросил Роберт.
  - Нет. Ты сделала это сам.
  - Врете! - Не смотря на все потуги сдержаться, выкрикнул Роберт. - Я не мог убить свою дочь! Не мог!
  Возле камеры послышались шаги. Кто-то приблизился с той с той стороны и остановился.
  - Помогите! - Закричал Роберт. - Она здесь. Слышите? Поймайте ее! Она здесь!
  Окошко открылось, и в камеру заглянуло заспанное лицо, внимательно оглядывая стоявшего посередине Роберта.
  - А ну тихо. - Прокряхтело лицо. - Не то получишь по почкам.
  - Но она тут! - Возмутился Роберт, кидаясь к закрывающемуся оконцу. - Послушайте меня. Откройте и увидите. - Он забарабанил кулаками и ногами в железную дверь, крича, что есть мочи.
   Через минуту послышался скрежет открываемой двери и суровый голос возвестил:
  - Ну все, доигрался чертов псих. Я тебя просил не шуметь. Все нормальные люди спят. Время половина второго ночи, а ты орешь. Сейчас ты получишь. Давай ребята.
  Дверь отворилась, и в камеру впихнулось человек пять, шестой застыл на пороге, глядя, как его коллеги, повалив Роберта на пол, успокаивают того дубинками.
  - Ну что больше ничего не видится? - Поинтересовался, стоявший у двери, когда Роберт окончательно затих. - Так-то. Изгнание беса прошло успешно. Аминь. - Заржал, над своей шуткой шестой и его подхватили все остальные, выходя из камеры. Дверь снова закрылась и камеру заполнила глухая тишина.
  Роберт осторожно пошевелился, сплевывая и вытирая с лица кровь.
  - Я же говорила, что не надо кричать. - Вновь послышался голос Лили, которая, казалось, все это время простояла в том же углу.
  - Почему они не видят Вас?
  - Потому что у них нет меток. И я так хочу.
  - Зачем Вы пришли? - Корчась от боли, Роберт переполз на кровать и сел. - Что Вам еще от меня надо?
  - Он прислал.
  - Стандартный ответ? - Вспомнил Роберт, что в тот самый злополучный вечер уже слышал его.
  - Это так. Сама я бы не пришла. Ты отвратителен мне. Хотя теперь, мне тебя жаль. Но от этого только хуже.
  - Ничего, меня не в первый раз бьют.
  - Мне жаль тебя не от того, что тебя избили. Я знаю, что ты переживаешь из-за смерти своей дочери. Но ты так и не понял, что совершил ошибку не в ту ночь, когда были убиты твои близкие, а несколько раньше.
  - Ты намекаешь на то, что я отдал душу дочери? Да это чушь.
  - Правда? - Лилиан тихо засмеялась. - Да ты и впрямь безумный. Откуда ты думаешь, взялись все твои блага, а может, вспомнишь знак на плече твоей дочери, или взглянешь на свой?
  Роберт посмотрел на свою руку и в свете тусклой одинокой лампы, висевшей над дверью, разглядел свою метку в виде монеты.
  - Я продал ее. Продал. - Прошептал он, не чувствуя, как слезы заскользили по его щекам. - Прости меня Ева, прости меня девочка моя. И Вы, простите меня.
  - Мне не за что прощать тебя. Ты ничего мне не сделал, это всего лишь еще одна боль. Боль, которую я наблюдаю уже много веков подряд.
  - Зачем он прислал Вас?
  - Он хочет, что бы я дорассказала тебе свою историю.
  - Но для чего?
  - Видишь ли, демоны питаются нашими переживаниями, чувствами, страхами. И он, как полудемон не исключение.
  - И он питается моими страхами. Но, что произойдет от твоего рассказа?
  Лилиан в который раз горько усмехнулась.
  - Он питается не твоими, а моими чувствами. Уже на протяжении многих веков я вспоминаю и рассказываю эту историю, не по своему желанию рассказываю, нет. Каждый раз я испытываю боль, жалость, отвращение к самой себе, что не сдержалась, ненависть к человеку, нарушившему свою клятву, и вновь сожаление о сделанном. Дело в том, что я так любила своего брата, что не смогла простить Идволу его нарушенной клятвы, поэтому... Я не могу тебе описать всего, да и не надо. Это больно.
  Роберт посмотрел в глаза Лилиан, и опять провалился в прошлое, увидев идущую в рассветных лучах солнца девушку, прижимавшую к себе сверток.
  *****
  Лили забрала из тайника книгу, и спустилась в комнату на первом этаже, что бы вернуть ключ. Она положила его туда, откуда взяла и уже собиралась уходить, но глянув на крепко спящего охотника на ведьм, почувствовала угрызения совести. Удерживая одной рукой книгу, другой, на которой было кольцо, она бережно обвела запястье охотника.
  - Прости меня Идвол. - Ласково прошептала она. - У меня не было выбора. Ты не оставил его мне. Ты поклялся господом и своей душой сделать все, защитить меня и моего брата, но ты нарушил клятву. Предал нас. Теперь мы квиты. - Заключила жестоким голосом Лилиан, вспомнив о Дери. - Мне жаль, что так получилось. Прости. Но ты нарушил клятву. - Снова повторила она, не в силах молчать от переполнявших ее обиды, страха, скорби, ненависти, к человеку, который обещал, но не исполнил свое обещание, поставив под удар ее последнего любимого близкого человека. Попрощавшись, она вышла из кельи и даже не заметила, как после ее прикосновения на запястье охотника расплылось черное пятно клятвопреступника.
  Ступая в высокой траве, греясь в лучах восходящего солнца, она двигалась на встречу Хиукину, ждавшего ее на краю леса.
  - Вот. Забирай и освободи моего брата. - Подойдя, твердо произнесла она, протягивая сверток колдуну.
  - Он свободен. - Ответил Хиукин, принимая книгу.
  - Спасибо. Твой подарок, кольцо, я возвращаю его тебе. - Лили потянула за кольцо, но оно не двинулось с места. - Что это? - Потрясенно спросила она, снова и снова пытаясь снять дьявольский знак. - Ты же освободил меня? Ты сказал, что я могу идти?
  - Так оно и было. - Улыбнулся Хиукин. - Но ты так рассердилась на охотника, что невзначай пометила его одной из самых страшных печатей. Печатью клятвопреступника. Теперь ты такой же собиратель душ, как и я. Эта книга - всего лишь свод дурацких заклинаний, для идиотов, увлекающихся чернокнижием, но она, - колдун разорвал сверток и, достав книгу, отодрал от нее обложку, - хранит печать, позволяющую собирать все помеченные души, управлять ими и переправлять их в ад, избегая чистилища. В общем, небольшая безделушка, но весьма полезная в нашем деле. - Хиукин вновь улыбнулся, раздирая, источавшую вонь, обложку, и вытаскивая на свет огненно-красный камень, похожий на кусок расплавленной лавы, который шипел и бурлил, внутри своей оси, но при этом не растекаясь в разные стороны. - Смотри.
  Хиукин крепко сжал страшный артефакт, небо почернело, солнце скрылось, Лили услышала душераздирающий крик, и в следующий момент перед ней предстал охотник на ведьм. Он был бледен, его глаза в ужасе смотрели на Лили, а сквозь бесплотную оболочку можно было рассмотреть деревья, стоящие позади него. Это был призрак Идвола, тогда как его тело лежало на полу старого аббатства.
  - Я позвал и он пришел. Теперь он уже нам не страшен. - Усмехаясь, прокомментировал Хиукин и добавил, глядя на призрак Идвола: - А теперь отправляйся в ад.
  Охотник исчез. Лили зашаталась, падая на руки, улыбающегося колдуна.
  - Ничего ты привыкнешь милая, привыкнешь. Это всего лишь работа, которую надо выполнять целую вечность.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  На 77 стр. The Year of the LORD"s Favor
  61 The Spirit of the Sovereign LORD is on me,
   because the LORD has anointed me
   to proclaim good news to the poor.
  He has sent me to bind up the brokenhearted,
   to proclaim freedom for the captives
   and release from darkness for the prisoners,[a]
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"