Мелодия, снаружи и внутри,

  Прелюдией блаженства зазвучала,

  И расцвели надежды пустыри -

  Волшебное, забытое начало.

  

          На тумбочку положат пару роз.

          С десяток наберется постепенно...

          Пройдет маразм, запущенный цирроз,

          И я услышу музыку Шопена.

  

  На розы и Шопена наплевать,

  Мне грех пенять - пожил чуток на Свете

  И оценил, что значит благодать...

  А прах мой пусть развеют в интернете.

  

          На Свете не пришлось, увы, пожить.

          Попытки были, право, но не боле...

          Другие попадались типажи

          И в городах прокуренных, и в поле.

  

  В полях носило так, что лишь держись,

  И пусть порой бывало там несладко,

  Но поле - это маленькая жизнь!

  А у меня их больше двух десятков.

  

          Хотя давно и вылез из полей,

          Похоже, мною снова черти вертят...

          И, сочиняя женщине моей,

          Я Клаву задолбал до полусмерти.

  

  В который раз ты удивил меня!

  А я, увы, сейчас уже не мачо...

  Но Клав почаще всё-таки меняй,

  Они сновья податливей и мягче.

  

          Такая жизнь: чем дальше, тем темней.

          Когда-нибудь в сырую землю лягу...

          Но тонус поднимает притча мне

          Про борозду и старого конягу.

  

  Что ж, новой борозды мне не торить,

  А старую, признаться, надоело.

  А можно просто взять да и запить -

  Заспиртовать перед кончиной тело.