Дианов Александр Сергеевич : другие произведения.

Океан чарующих надежд

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Эта история о человеке, который, став заложником собственных иллюзий, пытается преодолеть себя и свои страхи на пути к счастью. Сможет ли он отступиться от прежних убеждений и заново взглянуть на мир? Найдет ли путь к тому, что так долго искал? Ответ очень прост - все зависит от того, что стоит на кону! Любовь, счастье, детские мечты и страхи, разочарование и новая надежда - все перемешалось между собой, рисуя замысловатый узор его непростой жизни.
  1
  С каждой минутой темные воды Северного моря все сильнее накатывали на берег, а подгоняемая свирепыми завываниями ветра морская пучина извергала из себя все больше и больше первородной ярости. Шум прибоя разносился вокруг подобно колокольному звону, зазывая обитателей далеких глубин на разыгравшееся торжество природы.
  Пошел дождь. Это был северный колючий дождь, больно резавший кожу и хлеставший, словно плетью, по оголенным участкам тела. Мелкие холодные капли падали нескончаемым потоком с небес, решивших поддержать буйство морской стихии. И все же, мне он нравился. Стоя на берегу, у самой линии прибоя, я почти не ощущал на себе его сердитых выпадов. Дождь барабанил по голове, вода стекала за шиворот, в самые потаенные уголки тела, и вскоре я совсем промок, но все стоял, не в силах оторвать взгляд от силы двух стихий. Я пристально всматривался в эти тревожные, переменчивые очертания, простирающиеся предо мною и на душе, почему-то, становилось спокойнее. Вдалеке, едва выделяясь на фоне почерневшего неба, маленькой серой точкой слабо колебалось какое-то судно. Воображение рисовало мне гигантский сухогруз, нагруженный разноцветными контейнерами и с возвышающимся на десятки метров капитанским мостиком, в котором, подобно герою Одиссеи, у штурвала горделиво стоял капитан - всматриваясь в невидимые дали и отчаянно сопротивляясь яростным натискам моря.
  Песчаный городской пляж тянулся влево и вправо на сколько хватало взгляда. За спиной он постепенно превращался в отлогий холм, скрывая очертания тихого прибрежного города. В этот час ненастья пляж казался диким и необитаемым, и прорастающий кое-где колючий кустарник усиливал это впечатление. Словно оказавшись на картине мариниста, сумевшего уловить в моменте вечное столкновение суши и моря, я был окружен размытыми, неясными очертаниями, теряющимися в окружавшем меня мраке, четко различия все детали происходящего лишь рядом с собой.
  Постепенно волны стали накатывать на берег еще сильнее, разбиваясь друг о друга и пенясь в бессильной злобе. Вода омывала мои ноги уже по самые щиколотки. Обувь давно промокла, поэтому я разулся и стоял босиком, всей ступней ощущая холод песка. Мимо проносилась замерзшая морская пена. Словно перекати-поле, подхватываемая ветром, она неслась куда-то вдаль, за отлогий холм, к городу. Необычное зрелище. Из-за насквозь промокшей одежды я начал дрожать. Достав из кармана плеер и надев наушники, я включил любимый плейлист. Медленно заиграла песня Марвина Гея "Inner city Blues". Басовая партия Боба Баббита, словно в ритм с ветром, застучала в груди. "Отличное начало", - промелькнуло в голове.
  Слегка улыбнувшись, я закрыл глаза.
  Теперь, я всем телом ощущал мощь разыгравшейся природы. В этот самый миг она представлялась мне сгустком чистой энергии - натиском чей-то воли - разрастающейся из самых далеких морских глубин и способной смести всё на своем пути. Энергии бурной и неподконтрольной, полной гордости и достоинства. Я всем сердцем желал раствориться в ней, хоть на мгновение стать её частью.
  Музыка звенела в ушах, извлекая из глубин сознания самые важные воспоминая, и, одновременно, тело мое терзали порывы ветра. Омываемый струями дождя, я не мог понять - его ли холодные капли текут по щекам, или это слезы неожиданно хлынули из глаз. Но я больше не чувствовал холода, я больше не чувствовал хлестких ударов дождя.
   Выступи сейчас кто-нибудь на встречу стихии, поднимись на вершину отлогого холма, что бы он увидел? Пустынный пляж, принимающий на себя удары моря. Черный небосвод, лишенный малейшего просвета. Неистовство бушующей морской стихии, сговорившейся с небесами. И одинокого мужчину, мимо которого, с причудливыми завихрениями, проносятся клубки морской пены. Что бы он подумал в этот миг? Какие эмоции испытал? Окликнул бы, или же, очарованный окружающим пейзажем, замер в безмолвии?
  Заиграла песня Фрэнка Синатры "My Way". Мотив гитары медленно, словно откуда-то издалека, стал вливаться в мое сознание, остановив поток вопросов и мыслей. На лице вновь непроизвольно мелькнула улыбка. "Прекрасное начало"! Слова эти ярко вспыхнули на задворках сознания, и внезапно пришло понимание - пора.
  Смысл этой фразы все ещё медленно крутился в голове, а я уже сделал первый шаг. Нога показалась мне чужеродной, свинцовой, наполненной неподъемной тяжестью. И все же, за первым последовал еще один шаг, и еще. На мгновение удивившись смелости человека, рискнувшего вступить на ее территорию, море как будто отступило, давая шанс повернуть обратно. Но в следующий миг, осознав мою решимость, с невиданной силой и, даже, затаенной радостью, хлынуло обратно. Оно бесновалось и бушевало, пытаясь сбить меня с ног, лишить сил, раздавить своею бесконечной силой. Но, сегодня я наконец-то почувствовал в себе частичку той воли, той неподвластной энергии, которой всегда восхищался, и непреклонно продолжал идти, пока голова не скрылась под водой.
  
  
  2
  Передо мной расстилалась бескрайняя подводная гладь, умиротворяющая кажущейся хаотичностью, подобно саду камней. Плавные покачивания водорослей, яркие всполохи света от преломленных солнечных лучей, скопления кораллов, формой напоминающих причудливо подстриженные спиреи, мельтешение разноцветных рыб, расступающихся в стороны, едва уловимый шорох собственных шагов - все казалось восхитительным сновидением. Ощущая каждый шаг с особенной ясностью, я продолжал идти вперед, все сильнее отдаляясь от берега. Угрозы бушующей стихии давно остались где-то позади - до меня доносились лишь отголоски собственных воспоминаний, словно это произошло очень давно. Я переступил через свои страхи и оказавшись наконец там, где должен, забыл о них, как о туманном кошмаре.
   Постепенно пространство вокруг начало меняться. Поглощенный терзающими меня мыслями, я упустил тот момент, когда простота и свобода формы, словно под действием неуловимой ряби, стали преображаться во что-то более сложное и громоздкое. Там, где глаз радовался просторам подводной равнины, теперь вырастала горная порода, украшенная серовато-зеленым мхом, плавное движение рыб сменялось безмолвным колыханием неуловимых теней, и умиротворение сменилось неопределенностью, а восторг от неведомых ранее ощущений - задумчивой осторожностью.
  Узкая тропа, по которой я теперь шел, была как будто проложена чей-то сильной рукой меж двух отвесных скал, возвышающихся подобно исполинским стражам. Вертикальные неприступные склоны с каждым шагом поднимались все выше, стремясь заслонить собой мир вокруг, и вместе с этим все сильнее сгущалась темнота. Над головой то и дело мелькали черные провалы небольших отверстий и пещер, уходящих куда-то в глубины скальной породы. Стараясь не думать об их таинственных обитателях, я начал тихо насвистывать себе под нос какую-то давно забытую мелодию.
  Наконец, все окончательно утонуло в бесконечном всепоглощающем мраке. Лишь неуловимое колыхание водной массы напоминало о присутствии здесь человека, медленно бредущего вперед. В след за темнотой на меня напали звуки. Тихие ползучие шорохи, вырывающиеся из самых недр скал, скрипучий свист, повторяющийся раз за разом все громче и проникающий глубоко под кожу, из-за чего по телу то и дело пробегали мурашки, стук камней - резкий, высокий, словно чей-то оборвавшийся крик - и казалось, что вот-вот на голову обрушится смертельный камнепад. Я не останавливался ни на минуту, рукой на ощупь прокладывая себе путь вперед. Шероховатая скальная порода была холодной как лед, поглощая все окружающее тепло. Прямые, как стрела, участки сменялись чередой поворотов и зигзагов, а тропа под ногами, все сильнее уходила куда-то вниз, в толщу породы.
  И в момент, когда внутреннее напряжение достигло своей наивысшей точки, я вдруг услышал тихий голос, почти прошептавший на ухо:
  - Зачем ты здесь?
  Пространство вокруг на мгновение напряглось до безумия. Произнесенные слова оборвали все прочие звуки, и повисли в воздухе, будто отпечатавшись в сознании, а затем, так же неожиданно, канули в небытие, исчезнув в прежней жутковатой симфонии скрипов и шорохов. Какое-то время я стоял на месте, и не мог никак понять - сам ли произнес эту фразу, подсознательно пытаясь отгородиться от заползающих в душу сомнений. Но, вопрос очень быстро повторился. И на этот раз откуда-то сзади. Все такой же тихий, неестественно четкий, голос произнес:
  - Зачем ты здесь?
  - Я должен выполнить данное одному человеку обещание. Найти кое-что...
  В отличии от таинственного голоса, мои собственные слова никак не повлияли на звуки вокруг. Наоборот, им пришлось с силой пробиваться сквозь гулкое завывание, вступившее в игру, словно подводный ветер вдруг нашел себе выход где-то в скалах и теперь с неистовой силой рвался наружу. Я всеk еще не был уверен в себе - правильно ли поступил, отвечая - поэтому продолжал молча стоять на месте.
   - Многие не находят здесь того, что искали. Перед ними проносятся лишь отражения собственных жизней.
   - Кто ты?
   - Разве это имеет значение?
  - Я не привык обсуждать философские вопросы с безликой темнотой.
  - А разве не этим мы заняты всю свою жизнь?
  Каждый раз таинственный голос доносился до меня из разных мест, как будто плавая в пространстве, плавно перетекая из одной точки в другую. Но звучал он всегда напряженно, разрывая все прочие звуки.
   - Порой наши поиски заводят нас в места, неподвластные пониманию, и мы блуждаем в темноте, пытаемся разглядеть то, чего на самом деле нет. В то время как ответ все время находился в нас самих - в наших воспоминаниях, эмоциях, чувствах.
   Я не знал, что на это ответить. Не смотря на ту твердость, с которой эти слова были произнесены, услышанное казались мне лишь иллюзорным отражением моих собственных мыслей. Я оказался здесь с конкретной целью, в поисках конкретного ответа, и воспоминания были не в силах мне помочь.
   - В твоих словах есть доля правды, невидимый голос, но, все же, я здесь не за этим.
   - Ты просто еще сам этого не понял. Все мы ищем одного и того же, только не догадываемся об этом.
   Последние слова снова прозвучали у самого уха, и, на мгновение, я почувствовал дыхание невидимого существа, вырывающееся из самых глубин его, зияющей бесконечной чернотой, пасти. Но наваждение растворилось почти мгновенно. Я представил себя стоящим в одиночестве посреди океана пустоты, с кружащимся вокруг невидимым "нечто", и весь обратился в слух - превратился в один большой чувственный орган, впитывающим любую крупицу информации.
   - Почему ты заговорил со мной?
   - Разве это имеет значение?
   - Что же тогда имеет значение?
   - Значение имеет лишь сделанный тобою выбор...
   После этих слов повисла пауза, которую не прерывал ни один звук.
   - Ты можешь повернуть назад, пока еще не слишком поздно. Раствори в окружающем мраке свои бессмысленные заботы, и возвращайся на сушу.
   - Не могу.
   Вновь тишина. Долгая, пронзительная. Затем слова прозвучали в последний раз.
   - Ты выбрал длинный путь. Сложный путь. Наверное, даже, в чем-то бессмысленный. И все же, твое упорство может дать результат. Продолжай идти вперед, и, возможно, но только возможно, найдешь когда-нибудь то, что искал. Когда-нибудь...
   Фраза оборвалась и сознание вновь заполнили окружающие звуки. А на душе стало намного спокойнее. Только сейчас я понял, что в продолжении этого странного диалога сердце тисками сжимало непонятное чувство тревоги.
  
  
  3
  Массивное плато, по дну которого я шел все это время, оборвалось совершенно неожиданно.
  Едва заметная, поначалу, белая точка далеко на горизонте, к которой я стремился всем сердцем, превратилась в неописуемо яркое свечение, заполнившее радостью все мое естество. И в следующий момент окружавшие меня скалы расступились в стороны, вновь впустив в мир море света и тепла. Ворвавшись в глубины сознания, они вытеснили переживания и накопившиеся в пути страхи. Я не знал в точности, сколько времени провел в этом темном ущелье, но усталости не чувствовал, как будто солнце, вместе с теплом, даровало телу заряд энергии и бодрости. На выходе пришлось недолго просидеть на земле с закрытыми глазами, привыкая к яркому свету, из-за которого перед внутренним взором плавали, кружась в замысловатом вальсирующем ритме, разноцветные пятна, формой похожие на снежинки. Но когда резь полностью прошла, и я смог осмотреться, взору предстала удивительная картина - я находился на самом краю кладбища кораблей.
  Погребенные под толщей мха и различных микроорганизмов, вместе образующих причудливые по форме и цвету наросты, корабли были бессистемно разбросаны до самой линии горизонта. Какие-то нашли здесь свой покой уже очень давно - их деревянные корпуса были практически полностью разрушены - словно ископаемые скелеты в толще земли, слегка выглядывая полуистлевшими черепушками навстречу солнцу. Другие сохранились намного лучше, хорошо различимые в сравнении со своими старшими братьями. Кораблей было никак не меньше сотни, так мне показалось. Древние парусники и биремы, с чудом уцелевшими ударными таранами на килевом корпусе, с виду напоминающие баранью голову, десятки разных фрегатов и теплоходов, и, даже, современные сухогрузы, чьи огромные стальные корпуса горделиво озирали свысока своих деревянных предков. Проходя мимо каждого, я чувствовал странное благоговение перед этими безымянными тружениками, отдавшими свои жизни на благо человечества, и получивших взамен бессмертие на морском дне. Вокруг каждого корабля кипела обыденная подводная жизнь, и я не в силах был её нарушить, даже если бы захотел.
  Мой путь пролегал в стороне от этого удивительного места. Осматривая издалека попадающиеся на глаза памятники человеческого величия, я продолжал идти вперед без остановок, не сбиваясь с пути, и стараясь не сильно отвлекаться. До тех пор, пока за остовом старинного теплохода не заметил очертания необычного корабля.
   Не могу описать чувство, толкнувшее меня прочь с тропы. Как не могу описать причины, по которой прислушался к этому чувству. Что-то вдруг щелкнуло внутри, будто включили старый кинескопный телевизор, и в след за щелком все мое внимание сразу же поглотил этот причудливый парусник. Внешне он напоминал испанский галеон времен непобедимой армады, но чем ближе я подходил, чем отчетливее удавалось разглядеть его темный силуэт, тем сильнее я понимал ошибочность первого впечатления. Издали он действительно был сродни останкам древнего корабля, словно сошедшего с картин Бернарда Грибла с его незначительными сюжетными деталями, тяготению к зеленоватым оттенкам и неуловимому романтизму в композиции. И этот облик излучал необъяснимо притягательную ауру, безудержно манящую. Он затмил собой все прочие мысли, оттолкнув на задний план цель моего путешествия, красотой своих размытых форм создал ложное чувство удовлетворения. Слепо попавшись на эту наживку, словно неопытный мотылек на свет, я подошел вплотную - так близко, что рукой мог прикоснуться к чудом уцелевшему корпусу - желая увидеть нечто поистине величественное в его возвышающемся облике. Но, поддавшись этому искушению и отступившись, даже на миг, от своей цели, я получил лишь разочарование. Вблизи корабль оказался современной копией, посредственной подделкой, бездушной имитацией, достойной лишь участи туристической марионетки.
   Я был так разочарован, что на мгновение даже растерялся. Испытав в начале столь сильные чувства, и, в глубине души, понадеявшись найти здесь если не ответ, то, хотя бы, подсказку к своим затянувшимся поискам, оказался теперь сражен суровой реальностью. В голове никак не укладывалась связь этой пустышки с тем магнетизмом, с той загадочной силой притяжения, которую она излучала. Развернувшись, я поспешил обратно к тропе, которую оставил где-то позади, в надежде исправить мимолетную ошибку. Но сколько бы ни блуждал, сколько бы не бежал с полной уверенностью, что наконец-то выбрал правильное направление, вернуться на прежний путь мне не удавалось. Заблудившись в этом безумном лабиринте ложных иллюзий, я вмиг лишился всех своих прошлых ориентиров, унесенных волнами перемен. Все корабли, к которым я теперь приближался, тоже теряли свой горделивый лоск солидных старцев, превращаясь в цирковых паяцев с плохо нанесенным гримом, пытающихся изобразить нечто величественное. От былого благоговения к ним не осталось и следа. Я попался в столь простую западню, расставленную своим же собственным легкомыслием! Цель, к которой я так стремился все это время, вновь оказалась скрыта от меня. Остановившись рядом с какой-то бесформенной грудой, под гнетом времени совершенно потерявшей прежний облик, я невольно начал смеяться. Долго и беззвучно.
   - Теперь это наш дом, человек.
   Я был не в силах побороть спазмы, сжимающие грудь в приступе нервного смеха. Меня, впервые за долгое время, обуревала злость - дикая, ослепляющая злость, из-за которой до крови сжимались кулаки и скрипели зубы, и, в тоже время, злость вялая, бессильная, полная отчаянной мольбы во взгляде. Я вдруг понял, что потерял здесь не только свой путь, но и то зудящее чувство где-то в глубине моей натуры, которое рвалось вперед и вело меня за собой все это время. А зародившаяся злость, клокочущая и бурлящая от бессилия, направлена вовнутрь - на самого себя.
   - Теперь это наш дом, человек.
   Только со второго раза до меня дошел смысл этих слов. Обернувшись на голос, я увидел большую серую Акулу, осторожно подплывающую с каким-то осознанным изяществом - её хвостовой плавник медленно и, скорее, вальяжно покачивался из стороны в сторону, а прилипшие к телу реморы, походили на свиту, удерживающую бархатную королевскую мантию. Вытянутая морда окрашена в алый красный цвет, как будто чья-то кровь въелась в чешую, и морская вода больше не в силах её смыть. Но самым ярким пятном в её облике были глаза - цепкий живой взгляд хищника, наполненный бесконечной пустотой - две, казалось, несовместимые черты, придающие морде устрашающее выражение. Подплыв на небольшое расстояние, Акула начала кружиться вокруг меня, изучая со всех сторон. В каждом её движении, в каждом изгибе чувствовалась уверенность и грациозность.
  У меня совершенно не осталось сил и желания говорить или двигаться, поэтому я просто стоял без движения, решив подчиниться естественному ходу событий.
   - Теперь это наш дом, человек. Здесь твое место.
   Пасть Акулы оставалась закрытой, но я понимал, что голос исходит от нее. В отличии от невидимого существа в ущелье, голос Акулы, как и взгляд, совмещал в себе несовместимые черты - приятно обольстительные нотки смешивались с металлическим скрежетом.
   - Откуда тебе знать, где мое место?
   Слова против воли вырвались наружу, словно наделенные собственной жизнью, едким саркастическим плевком поплыв в сторону собеседника. Но Акула этого даже не заметила. Слишком вялым было мое сопротивление. С каждым новым витком, она приближалась ко мне все ближе.
   - Потому что я - это ты. Только в прошлой жизни. Во всех твоих прошлых жизнях.
  Услышанное, неожиданно для меня самого, ввергло в состояние полного хаоса. Я испытал чувство, о существовании которого и не догадывался до этого момента - чувство саморазрушения. Всю жизнь мне удавалось сохранять целостность своей личности благодаря бережно хранимому в памяти обещанию и четкой цели, к которой упорно двигался, лишенный всех сомнений. Но, сейчас, во мне что-то изменилось. И я не понимал причин этой перемены.
  Все части тела вдруг начали отторгать меня, разрываясь в стороны. Собственное "Я" с чудовищной силой забилось где-то в груди, в безудержной попытке вырваться наружу. Мое тело казалось со стороны слабым мыльным пузырем, готовым в любой момент взорваться сотней крохотных каплей. Закрыв глаза, я постарался успокоится и взять себя в руки. Но в какой-то момент чувство саморазрушения сменилось болью. Теперь это больше походило на пытку тысячами маленьких иголок, которые, вонзаясь и проникая в тело, задевают каждый нерв, вызывают жуткие спазмы и, кажется, добравшись до сердца - остановят его навсегда. С каждым мгновением боль нарастала, грозясь овладеть моим сознанием, подчинить себе мою волю, и, я знал - если сдамся, непременно превращусь во что-то другое, навсегда потеряв себя.
   - Я не могу быть таким, как ты.
   Упав на колени, сквозь заглушающую сознание боль, я смог выдавить только эти глупые бессильные слова. На большее я был сейчас неспособен. Но Акула продолжала кружить, приближаясь все ближе, как ни в чем не бывало.
   - Ты можешь быть таким, каким тебя создает обыденная действительность этого мира. Можешь подчиниться ей, влиться в её бесконечно переменчивое русло, уподобиться её бесчисленным гибким протокам. Откажись от пустых иллюзий, понапрасну терзающих твое сознание. Ты уже нашел достойное место.
   Ещё один круг.
  - Что плохого в обыденности? В непоколебимом и неминуемом течении времени, которое оно представляет? В изяществе её предсказуемых форм и спокойствии гладкого течения жизни.
  Ещё один круг.
  - Что плохого в согласованности жизненных приоритетов? В устоявшихся столетиями догмах, которыми мы руководствуемся. Неужели ты не замечаешь красоту и гениальность окружающего тебя мира, его рациональность и продуманность.
  Каждое произнесенное слово отзывалось в моем сознании новой волной боли. Чем больше она говорила, чем ближе подплывала ко мне, тем слабее становилась моя воля.
  - Не понимаю, о чем ты говоришь.
   Я действительно не мог собраться с мыслями - все силы уходили на борьбу с самим с собой. "Как странно", - вдруг пронеслась одинокая мысль, - "Самые страшные сражения мы всегда ведем против нас же самих. Против предательских мыслей, порожденных слабостью".
  Ещё один круг.
  - Сейчас тебе чуждо понимание, человек, но это поправимо. Оглянись ещё раз и прочувствуй атмосферу, символизм этого места. Тебе суждено было сойти со своей тропы и встретить меня. Предначертанное изменить нельзя.
  Ещё один круг.
  - Твоя мечта - как эти корабли - прекрасна лишь на расстоянии. Не пытайся приблизиться к тому, что от тебя спрятано. В этом и заключен смысл твоего, а значит и моего существования. Приблизившись, ты познаешь настоящую горечь разочарования. Думаю, ты уже смог это прочувствовать.
  Ещё один круг.
  - Лишь приняв себя таким, какой ты есть, сможешь переродиться. Не сопротивляйся. Мне наперед известны все твои мысли, все твои эмоции и чувства. Ведь ты проходил этой тропой сотни раз, и каждый раз - всегда - изгонял своих беснующихся демонов.
  - Изгонял своих демонов?
  Мир вокруг резко потускнел и превратился в гигантское черное полотно. Я же оказался маленькой белой точкой, слабо различимым пикселем этого однотонного полотна, мимо которого, в спешке, проносятся лица. Сотни и тысячи лиц, одним жирным мазком расплывшихся перед моим взором, незряче любующихся картиной и убегающих дальше, навсегда исчезнув из памяти. Но, в следующий миг, на меня устремлен ясный и осознанный взгляд. Не на картину - на меня. Одухотворенное внутренней красотой, чистое лицо, с живыми карими глазами, и едва очерченной улыбкой. Она смотрит на меня очень долго и внимательно. Я не могу прочесть ее чувств, как не могу заговорить с ней. Но в её прямом самоуверенном взгляде я, впервые, не ощущаю осуждения. "Эта картина очень сильно напоминает мне другое произведение, которое я видела в городе Л* несколько лет назад", - она говорит с кем-то для меня невидимым, и в голосе я вдруг ощущаю грусть, - "кажется, она называлась "Кладбище мертвых кораблей". Та картина произвела на меня неизгладимое впечатление - художник пытался изобразить место, где умирают наши самые заветные мечты. Свернув с пути и попав в это место, нам суждено всю жизнь лишь издали наблюдать за красотой своих несбывшихся надежд, так к ним и не прикоснувшись". Невидимый собеседник что-то отвечает, но по задумчивому взору я понимаю - она не слышит. Или не слушает. "На этом же полотне я впервые вижу что-то противоположное. Я вижу желание любой ценой добиться своего. Поначалу, ты сосредоточен на безупречной черноте полотна, и эта белая точка кажется чей-то грубой ошибкой. Но, едва выделяясь, и многим представляясь ошибкой, она все равно продолжает светиться. Всегда. Сейчас я поняла её истинный смысл. И как жаль, что я не видела этого раньше".
  Последние слова нестерпимой болью отозвались в груди, как будто вся её невысказанная грусть передалась мне. На этом воспоминание растворилась, затянув меня обратно.
  Открыв глаза, я понял, что продолжаю стоять на коленях, а вокруг все так же грациозно кружит серая Акула - практически вплотную рядом со мной. Но вот боль - боль отступила. Испытанное же мною чувство саморазрушения приняло совсем другую форму. Теперь я понял, что не должен ему сопротивляться - не должен сопротивляться своим демонам. Ведь только поддавшись им, разорвав связь с этой реальностью, с иллюзиями обыденности, и уничтожив свое прошлое "Я", слабое, привязанное к этому миру, я смогу вернуться на прежний путь, засияв во мраке, и, наконец, выполнить данное обещание.
  Зажмурившись, я с ещё большей силой ощутил чувство саморазрушения и, на этот раз, отдался ему без остатка. Окружающая меня реальность на мгновение замерла, а затем схлопнулась, словно попав в маленькую черную дыру у меня под ногами.
  
  
  4
  Тот день навсегда останется в моей памяти как самое первое и самое яркое воспоминание из детства. С годами оно станет и самым ценным - поддерживая в сложных жизненных ситуациях, и напоминая причину моего движения вперед.
  Помню, мама взяла за правило читать мне на ночь отрывки из разных книг. То могли быть детские энциклопедии с большими разноцветными иллюстрациями, сборники сказок, или же части серьезных произведений, которые она слегка переделывала на шутливый лад. Я не сохранил в памяти деталей, но, слушая каждый раз ее истории, во мне просыпалось все больше любопытства к окружающему нас миру. Читая мне, она включала небольшую лампу, стоявшую рядом с кроватью. В слабых лучах желтоватого света, падающих только на книгу, комната преображалась в фантастическую страну иллюзий. Этот же свет слегка оттенял мамино уставшее, но доброе лицо, отчего оно приобретало мистически-волшебные очертания. Тихий голос плавал в окружающем пространстве, направляя повествование в известное ей одной русло - мама, всегда безошибочно предугадывая как именно преподнести ту или иную историю, приковывала мое внимание каждым произнесённым словом. Рядом с кроватью, на стене, висела большая географическая карта мира, которую с трудом удавалось разглядеть в царившем полумраке. Лежа на спине и слушая тихий голос, я, часто неосознанно, всматривался в едва различимые очертания материков и океанов. Иногда, мама вставала и показывала мне в какой именно стране происходит действие из книги, но тогда я не придавал этому особого значения. Уходя, она оставляла включенным тусклый ночник, с которым комната окончательно теряла знакомые очертания, превращаясь в бесконечный темный океан. По невероятному стечению жизни, свет от этого ночника лучше всего освещал соседнюю стену.
  В тот день я долго лежал без сна. Услышанная история взволновала меня сильнее прочих. Я был потрясен сюжетом - захватывающим и непредсказуемым, и героями - сильными, волевыми, уверенными в себе. Действие происходило в далёкой загадочной стране, название которой мама постоянно смешно коверкала. Бегая взглядом по разноцветным пятнам, покрывающим поверхность континентов, я пытался отгадать, в каком именно месте на карте произошла та удивительная история. Меня переполняло чувство тревоги, смешивающееся с детским возбуждением и какой-то глубокой затаённой радостью. Такие яркие эмоции никак не давали мне сосредоточиться - в сознании все время всплывали отрывки чужих диалогов и образы героев, тесня прочие мысли. Но, чем дольше я всматривался, тем яснее и объемнее становились очертания стран, и в конце концов я понял, что стою на этой самой карте. Я видел, как смело делаю шаги, легко переступая через границы, водные пропасти, горные вершины. Не существовало преград, способных меня остановить. И в какой-то момент я вдруг интуитивно понял, что являюсь частью этого мира, что я - живое мыслящее существо - связан невидимой нитью с другими удивительными мыслящими существами. А единственная преграда между нами - тонкие серые линии на разноцветной карте.
  Наверное, именно тогда во мне проснулось самосознание, пускай я этого еще не понимал. Встав на ноги, я едва смог дотянуться рукой до края карты, но это прикосновение еще сильнее убедило - окружающий меня мир всего лишь точка на этой маленькой карте. И, если захотеть, можно оказаться в любом её месте.
  В зрелом возрасте я часто вспоминал тот случай, пытаясь понять, как сильно он повлиял на всю мою дальнейшую жизнь. Толчком к таким размышлениям могли послужить вспышки старых воспоминаний, полузабытые сны, чьи-нибудь случайные слова, разрезающие ткань спокойствия, а, порой, едва уловимые запахи, бросающие в дрожь сильнее ярчайших фантазий. Я слабо помню детство, сохранив только дорогие сердцу эпизоды той поры. Из-за этого, даже рассказы родных всегда казались мне какими-то неестественными и чужими, будто прочитанные в книжке о другом, незнакомом человеке. И, все же, с годами мне постепенно удавалось находить в глубинах памяти разные части неразборчивой головоломки, которую иногда называют жизнью, медленно собирать их воедино, и шаг за шагом приближаться к разгадке. Какие-то из воспоминаний со временем теряли свою ясность, представая в виде мимолетных образов, потускневших картин или же застывших в вечности сцен из семейной жизни. Другие, наоборот, яркими красками блистали в шкатулке памяти. Но, все они играли для меня одинаково важную роль.
  Рассказы матери подарили мне одно из самых больших наслаждений - страстную любовь к чтению. Обретенное же, в раннем возрасте, чувство самосознания помогло сформироваться моему мировоззрению, позже превратившись в мечту.
  Дом родителей всегда был полон книг - до сих пор закрывая глаза, я отчетливо представляю кабинет отца, до потолка заставленный стеллажами с ровными рядами разноцветных корешков. С самого детства книги играли для меня роль наставника и покровителя - я черпал в них духовную силу и знания, а моральные принципы героев служили жизненным ориентиром. Я зачитывался произведениями, порой забывая про еду и сон, словно в лихорадке теряя грань между миром реальным и миром вымышленным. Вдохновляясь поступками героев, мнил себя таким же отчаянным безумцем и храбрецом. Вместе с Д`Артаньяном я влюблялся в Констанцию, вместе с неуловимым капитаном Немо нырял на океанские глубины, кажущиеся недосягаемыми, и от того, особенно заманчивыми.
  В семь лет я приступил к более серьезным произведениям классической зарубежной литературы, расширяя границы своего сознания, благодаря чему уже в первых классах школы имел довольно изрядное представление о жизни, истории, культуре. К счастью, моя страсть не стала причиной заточения или замкнутости. Наоборот, она все сильнее распыляла мое любопытство к людям. Я старался впитать в себя абсолютно все, что могло дать окружение десятилетнему ребенку. Именно тогда, под натиском собственной любознательности, испытанное в детстве чувство восторженности перед жизнью, доселе дремавшее, вдруг пробудилось с новой силой. И вскоре переродилось в ослепительно яркую мечту - я захотел увидеть и узнать весь этот сложный мир, самые отдаленные его уголки и самые глубокие тайны.
  Такая расплывчатая мечта, как и у многих моих сверстников, могла бы со временем притупиться и бесследно исчезнуть, если бы в двенадцать лет, все по тому же невероятному стечению обстоятельств, я не увлекся фотографией. Однажды, в столе отца я нашел старый фотоаппарат, и с тех пор мог смотреть на мир только через узкий видоискатель объектива. И если книги были для меня плодородной почвой, на которой взросли семена понимания жизни, то фотография явилась призмой, через которую я познал её многогранность.
  Благодаря этому же увлечению, я получил свой первый жизненный урок - одной страсти иногда бывает недостаточно. Несмотря на слепую увлеченность, самоотдачу и творческий энтузиазм, всегда охватывающий меня при виде камеры, я был начисто лишен таланта. Ребенком я не до конца понимал его значения, и, поэтому, с недоумением и обидой взирал на холодное отношение родителей к своему хобби. В пятнадцать я уже точно знал, что хочу заниматься этим профессионально - в качестве фотокорреспондента изучать самые отдаленные уголки планеты и людей, их населяющие, тем самым осуществив засевшую в сердце детскую мечту. Я чувствовал глубокий философский смысл и историческую значимость в представлении реальности через фотографию. Но родители, предпочитавшие видеть меня достойным продолжателем семейной адвокатской традиции, оказались непреклонны. И когда пришло время выбирать жизненный путь, я из благородного первооткрывателя в один миг превратился в рыцаря плаща и кинжала, вынужденного скрывать свое увлечение. Напуганный, ведомый окружающей меня действительностью, подчиненный желаниям родителей и успев познать горечь бесталанности, я отрекся от прежних убеждений. Меня прельстила перспектива спокойно жизни, и на долгих четыре университетских года я забыл про свое, самое сильное увлечение.
  Чем бы обернулась жизнь, прояви я больше настойчивости и упорства? Каким бы оказался мой путь? Сейчас, задавая себе эти вопросы, ясно понимаю - выбор, сделанный тогда, был единственно возможным, ибо послужил мне еще одним важным уроком.
  Проявив слабость, забыв про поставленную перед собой цель, я, все же, не смог до конца отказаться от мечты, которой поклонялся. Она горела в сердце слишком ярко. Не чувствуя в себе способностей к фотографии, я, пускай и бессознательно, продолжал стремиться к прекрасному, отражающему грани жизни - тратил свободное время на изучение чужих работ, посещал всевозможные выставки и экспозиции, и таким образом старался приоткрыть узенькое окно в скрытый от меня мир.
  Однажды, я встретил человека, очень сильно изменившего мои взгляды. Мы оба - каждый по-своему - влюбленные в искусство, с ранних лет погружались в него с головой. Но, в отличии от меня, её воля оказалась сильнее. Изучая искусство и сходя сума по творчеству авангардистов - запретному плоду хрущевской эпохи - она никогда не сомневалась в выбранном пути. Блуждающие огоньки в её глазах вспыхивали ярче любого пожара при упоминании обожаемых мастеров. Всего несколько раз за свою жизнь я встречал людей, настолько уверенных в себе. Каждая наша встреча становилась глотком свежего воздуха, все больше убеждая в силе её духа. Вскоре, под натиском чувств, я поведал ей о своей собственной мечте. Рассказал о предательстве и сомнениях, терзающих душу.
  В тот день она неожиданно пригласила меня на одну из последних Абрамцевских выставок. Впервые оказавшись в этом котле нонконформизма, я был глубоко поражен работами художников, их уникальным видением окружающего мира, стремлением к самовыражению и борьбой со всеми замками человеческой души. Среди прочих оказалось полотно, особенно восхитившее нас. Замерев, мы молча наслаждались энергетикой, исходившей от той работы. Каждый из нас погрузился в свои мысли, терзаемый ведомыми только ему чувствами. Именно в тот момент я и решил открыться ей.
  - Ты знаешь, в этом мы с тобой невероятно похожи, - после моего объяснения, её голос звучал грустно, но на губах играла едва заметная улыбка сопереживания.
  - Почему?
  - Каждый день я просыпаюсь с такими же мыслями. Страх оказаться на обочине жизни никогда не покидает меня. И я знаю, что обречена жить с ним до самого конца. Такая вот у меня натура.
  Я был поражен этими словами, но продолжил молча слушать.
  - В детстве, способность перенести окружающий мир на бумагу, наполнив его жизнью и красками, я считала настоящим чудом. Прикосновение кисти, превращающее безликий белый холст в дышащую энергией материю, поражало мое воображение. Я мечтала взмахом руки создавать настроение, эмоции, жизнь и бессмертие. Но этому не суждено было случиться. Я оказалась исключительно бездарной художницей.
  Она рассмеялась.
  - Не смотри на меня так удивленно.
  - Уже в школе я терзалась и страдала из-за собственных неудач. Однажды, гуляя вместе с отцом по парку, и увидев выставленные там полотна каких-то малоизвестных авторов, я вдруг расплакалась. Вся горечь, копившаяся внутри, вырвалась наружу. Помню, слезы текли ручьём, и я все никак не могла успокоиться. Отец долго молчал, нежно обнимая. Но, когда я наконец смогла взять себя в руки, он дал самый ценный совет в моей жизни: "Никогда не позволяй страху перед неудачей отравлять твое сердце, а зависти к чужим успехам туманить разум. Ведь талант - это не только что-то врожденное, но и приобретенное - потом и кровью. Запомни это, золотце".
   - Я не сразу поняла значения его слов, пускай они и вселили в меня уверенность. Но, с годами их смысл все сильнее отзывался в моем сердце. Только в старших классах я смогла полностью расшифровать скрытую в них силу. Отец скончался вскоре после того случая, но, его слова живут со мной и по сей день. Именно благодаря этому я смело и без оглядки двигаюсь вперед, не смотря на все свои страхи.
  В тот момент, стоя рядом с таким сильным человеком, я ощутил восхищение - перед её убеждениями, и презрение - к своей собственной слабости. Я осознал, насколько далек от собственной мечты, от собственного счастья. А несколькими днями позже - что по-настоящему сильно влюблен. Впервые в жизни...
  
  
  5
  Я не до конца понимал причину произошедшего, но чувствовал, как сердце больно сжимается от набежавших воспоминаний и переполняющих сердце эмоций. Очень сильных и противоречивых эмоций. Грусть одиночества, теплота давней любви, обида непонимания, возбуждение победы - смешавшись, они превратились в неистовый бурлящий поток, захлестнувший меня с головой, и зародили настоящую бурю беспокойных мыслей в голове.
  Но, постепенно, туман начал рассеиваться. Я смог собрать спутанные мысли воедино и немного успокоиться. В конце концов, и сердце перестало стучать так быстро, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Буря стихла, уступив место безмятежности. Я все сильнее ощущал себя живым человеком, а не далеким воспоминанием - чувствовал легкое покалывание в кончиках пальцев, неприятную горечь во рту, явственнее ощущал, как ноет спина и огнем горят разбитые колени.
  И в тот самый момент, как осознал себя живым, мне захотелось вернуться к ускользающим обрывкам воспоминаний - пускай лишь на короткий миг. Захотелось вновь испытать лучшие из чувств, вновь пережить далекие эпизоды собственной жизни. Меня захлестнуло желание, столь сильное, что, зажмурив глаза, я постарался отгородиться от раздражающих ощущений и окунуться в сладкий мир иллюзий. И мне это удалось. Разрозненные отрывки увиденного все еще плавали в сознании. Прикоснувшись к ним, я смог испытать нечто на подобии прежних чувств. Однако, удовлетворения это не принесло. Скорее наоборот - я только сильнее ощутил горечь утраты. Это было пустой тратой времени, которой я не мог себе позволить. Я был обязан продолжить свой путь, навстречу далекой цели, какие бы преграды не стояли на пути. Иллюзиям же нет места в моем новом мире. Нельзя было об этом забывать. Поэтому, взяв себя в руки, я открыл глаза.
  Взор, устремленный к небу, оказался необычайно ясен. Тысячи рыб разных размеров, форм и цветов медленно проплывали надо мной. Солнце поднялось уже достаточно высоко, и яркие лучи, спокойно проникая сквозь толщу вод, теплой ладошкой падали на лицо и шею. Приятное чувство истомы и спокойствия медленно растекалось по всему телу. Тонкие стебли водорослей за головой, слегка раскачиваясь, проникали в поле моего зрения, и, задержавшись на несколько секунд, так же медленно исчезали.
  Я по-прежнему находился недалеко от входа в ущелье, и громада серого плато все еще нависала надо мной всей своей мощью. Но, ненавистное сердцу кладбище кораблей бесследно исчезло, будто привидевшись в отчаянном бреду. Вместо него расстилался простой пейзаж морского дна - открытая подводным ветрам равнина убегала во все стороны насколько хватало взгляда. И совсем недалеко от этого места начиналась едва различимая тропа.
  Я шел вперед в приподнятом настроении, беспричинно улыбаясь и ощущая небывалую прежде легкость в движениях. После пережитых эмоций и побежденных страхов, все казалось осуществимым, а любые преграды - незначительными.
  Довольно долго пейзаж оставался неизменным: и мельтешение маленьких разноцветных рыб, и окружающее меня однообразие форм, и расположение солнечного диска над головой. Но, вскоре я заметил чей-то одинокий расплывчатый силуэт, дрожащий далеко впереди, подобно миражу в пустыне. Расстояние между нами сокращалось, и контуры его тела постепенно приобретали все большую ясность - проявлялись характерные очертания, форма наполнялась красками, изгибами, мелкими деталями.
  В конце концов, тень человека превратилась в мальчика, одиноко идущего в одном со мной направлении. Одетый в светлую джинсовую куртку на голое тело, такого же цвета шорты и серые летние кроссовки без носков, он выглядел очень необычно в этом пустынном месте. Более того, внезапное появление незнакомца никак его не смутило - казалось, он даже не заметил моего присутствия, продолжая идти вперед уверенной пружинистой походкой. Какое-то время я молча шел рядом, не решаясь заговорить, и лишь изредка с любопытством оглядывался на его странный облик и поведение. Блуждающий взгляд его карих глаз не был сосредоточен на чем-то конкретном. Все время с интересом смотря по сторонам, он иногда останавливался и со вздохом восхищения указывал на что-то пальцем - как будто вел диалог с еще одним попутчиком, для меня невидимым. При этом эмоции на его лице сменялись с невероятной скоростью, от безудержной радости до комичной трагичности. Пожалуй, то был облик, олицетворявший собой дисбаланс между бесшабашной смелостью и непосредственной впечатлительностью.
  Слегка обескураженный таким поведением, я никак не мог разгадать своего спутника. Не смотря на малый возраст, в его движениях чувствовалась уверенность - он абсолютно не переживал за свое положение и не пугался окружающей реальности. В конце концов, не в силах более сдерживать любопытство, я осторожно начал с ним диалог.
  - Говоришь, ты здесь потому, что ищешь кое-что, очень для тебя важное?
  - Да.
  - Неужели не боишься путешествовать в одиночку?
  - Нет.
  Он на мгновение задумался.
  - Если честно, не знаю, как выразиться точно. Просто чувствую, что на пути не будет проблем, и все тут.
  - Меня одновременно поражает и радует такая уверенность. Всегда приятно иметь рядом сильного духом попутчика.
  Бесхитростная детская улыбка послужила мне ответом.
  - Но, неужели тебе действительно не было страшно одному проходить сквозь то темное ущелье позади нас?
  - Какое ущелье? - в голосе мальчика читалось неподдельное удивление.
  Обернувшись, я указал пальцем на вершину серого плато.
  - Тропа шла по дну ущелья в тех скалах. Сомневаюсь, что где-то поблизости существует еще один проход.
  - О каких скалах Вы говорите? Я не понимаю, - мальчик остановился и пристально, с напряжением, посмотрел в указанную сторону, в бессильной попытке разглядеть темный массив скал, все еще отчетливо видневшийся на горизонте.
  - Я не вижу ничего кроме однообразной песчаной равнины.
  Теперь наступил мой черед удивляться. Я не чувствовал фальши в его словах, только искренность и непонимание.
  - И тебе не попадались затонувшие корабли на пути?
  - Нет, не попадались.
  Внезапно, его глаза загорелись.
  - А Вы что же, видели здесь затонувшие корабли? - он схватился руками за голову, и еще сильнее начал вертеть ею по сторонам, пытаясь разглядеть хоть что-то необычное в окружающей нас пустоте.
  - К сожалению, мне пришлось столкнуться с парочкой. Но, не расстраивайся, ничего интересного в них нет.
  - Жалко, - огонь в его глазах так же быстро потух, - мне казалось, это должно быть очень интересно.
  Какое-то время мы шли молча. Я терзался догадками относительно его слов. Каким образом мальчику удалось избежать тех таинственных происшествий, что сопровождали меня с самого начала пути? Какую цель он преследует? И почему встреча со мной никак не тронула и не удивила его?
  - Скажите, а Вам не страшно?
  Мальчик смотрел прямо перед собой, нахмурив брови. Его гордый профиль, тонкие, благородные черты лица и карие глаза, с цепким живым взглядом, поразили меня. Сейчас они, очень по-взрослому, выражали задумчивость. Мне захотелось честно и без утайки ответить на его вопрос.
  - Наверное, странно услышать такое от взрослого человека. И все же... Порой, бывает очень страшно.
  Я по-доброму улыбнулся, перехватив его удивленный взгляд.
  - Мы не всегда знаем, что ждет нас на пути. Неизвестность подобна сгустившемуся вечернему туману на реке - не позволяет разглядеть противоположный берег. Кажется, что он растворяется в этой белесой дымке, и по ту сторону уже нет ничего знакомого. Это и пугает больше всего. Но, если ты в себе уверен, если точно знаешь, чего хочешь, и готов рискнуть всем ради достижения своей цели, то, рано или поздно - ты придешь в нужное место.
  Снова улыбнувшись, я постарался выразить этой улыбкой ту уверенность, что чувствовал внутри. Мальчик молча кивнул, как будто согласившись с услышанным.
  - Значит, есть что-то, чего Вы так сильно желаете получить? - он посмотрел мне прямо в глаза, и серьезность, которую я прочитал в его взгляде, лишь усилила возникшее ранее ощущение - исходившая от него внутренняя сила никак не соответствовала его внешнему облику.
  Я смутился, но взгляд не отвел. На мгновение показалось, что я уже видел такое когда-то очень давно. Забытое чувство слегка коснулось моих воспоминаний, но лишь на мгновение.
  - Простите, что задаю такой личный вопрос.
  - Ничего страшного.
  Я довольно долго молчал, задумавшись над его словами. Мальчик больше ничего не спрашивал и не говорил. Выражение его лица приняло прежнюю отстраненность. Он вновь забыл про мое присутствие.
  Тропа, тем временем, как-то незаметно, становилась все круче. Пейзаж, нас окружающий, был по-прежнему однообразен, но я чувствовал, что идти стало намного сложнее. С каждым шагом приходилось прикладывать все больше усилий, будто бы поднимаешься в гору, которой в действительности не существует.
  Вскоре, вдоль тропы начали появляться полуразрушенные мраморные статуи, одиноко возвышаясь над проходящими путниками. Поначалу, то были лишь пустующие постаменты, едва различимые на фоне простирающейся вокруг равнины - расколотые, с отломанными частями ступней и копыт, и почерневшими до неузнаваемости надписями. Вместе с тем, каждая новая статуя преображалась по сравнению с предыдущей. И постепенно неузнаваемые обломки, поднимаясь над землей, превращались в полноценные мраморные изваяния, изображающие различных живых существ - реальных и мифических - людей и животных. Красота и изящество некоторых вызывали во мне восхищение, другие же, своим мрачновато-демоническим обликом внушали ужас и отвращение. Каждый образ рассказывал свою собственную историю, либо же, олицетворял собой какую-то эмоцию, желание, состояние. Такие яркие и сильные, они будоражили сознание, терзали душу. Стоя на ногах, сидя, облокотившись на копье или хвост, сжимая в руках какой-то символ или же чье-то бьющееся сердце - каждый новый облик оказывалась уникальным и неповторимым. Выразительность статуй была поистине поражающей - я не останавливался и старался не смотреть по сторонам, но и одного беглого взгляда хватало для того, чтобы понять замысел неизвестного скульптора.
  Мальчик не проявлял какого-либо интереса к такой красоте. Сосредоточенный взгляд из-под нахмуренных бровей направлен только вперед, в движениях чувствуется простота и непринужденность, в каждом шаге - почти воздушная легкость. Но его аура, как и прежде, излучала поразительную силу. Именно она, не давала моим подозрениям обрести форму мнительности, лишь сильнее разжигая интерес.
  Я никак не мог забыть его последний вопрос. Напротив, он звучал в голове все громче и громче. Каким-то образом, мальчик смог задеть те струны моей души, звуки которых мне и самому хотелось услышать. Хотелось самому узнать ответ, произнеся в слух то, о чем так долго мог лишь мечтать.
  Погруженный в такие раздумья, я порой замечал, что и на лицах статуй, мимо которых мы проходим, можно прочесть невысказанный интерес.
  - Я желаю выполнить обещание, данное дорогому мне человеку.
  Слова вырвались сами собой. Не в силах более сдерживаться, я отдался на волю чувств. В конце концов, я не сказал ничего определенного и не ощущал неловкости. Напротив, мой ответ прозвучал совершенно естественно, как будто в откровенном разговоре с самим с собой.
  Не из-за этого ли странного чувства я решился рассказать о цели своего путешествия? Обещание олицетворяло собой надежды и скрытые желания той далекой поры, когда было произнесено. Годами я нежно хранил его в сердце, и сейчас, впервые, готов был произнести, подобно заклинанию, поддавшись чувствам...
  - Мне кажется, данное мужчиной слово не должно быть нарушено. Обещания необходимо выполнять, несмотря ни на что.
  - Ты слишком проницателен для своего возраста.
  Я улыбнулся.
  - Всего-лишь цитата из прочитанной недавно книги. Пришлась как нельзя кстати.
  Его голос был полон детского счастливого смеха, но глаза - не смеялись. Я вновь прочитал в них нечто такое, что задело во мне давние воспоминания. Но, ухватиться за них все ещё никак не получалось. Моя улыбка быстро потухла.
  - К сожалению, с моим обещанием не все так просто - оно лишено конкретной формы.
  - Быть может, Вам только кажется. Никогда раньше не слышал сложных обещаний. И тем более - лишенных конкретной формы.
  - Я обещал найти свое счастье...
  Заклинание вырвалось наружу само собой, будто бурный речной поток, прорвавший хилую плотину. Закрыв глаза, я постарался сосредоточиться и остудить голову. Сейчас во мне заиграли эмоции, которых я не желал видеть. Разум упорно твердил, что я успел поведать незнакомцу слишком многое. На душе при этом, почему-то, было совершенно спокойно.
  - Мне казалось, что в это место может попасть только тот, кто уже нашел свое счастье. Проделать такой долгий путь, полный сложностей и опасностей, не зная, чего хочешь получить - довольно странно.
  На этих словах мальчик остановился у статуи какого-то языческого бога. Мускулистое тело, отлитое в мраморе, отлично передавало мощь его обладателя. Длинные прямые волосы, ниспадающие до самых плеч, в противовес варварской силе добавляли образу изящества. В одной руке - раскрытая книга, в другой - длинное копье, поднятое к небу. Лишь в самом конце я заметил, что на лице у божества - белая гротескная маска, скрывающая истинные черты.
   - Могу я Вас спросить?
   - Давай.
   - Как же Вы узнаете, что нашли свое счастье, если не представляете, в чем оно состоит?
   Он смотрел мне прямо в глаза, не отводя взгляда. Я всем телом почувствовал, что и гротескная маска статуи позади внимательно за нами наблюдает. Мальчик, тем временем, не дождавшись ответа, отвернулся от меня и все тем же серьезным голосом ответил на свой собственный вопрос.
   - Знаете, я считаю, что счастье живет в нас самих. Мы терзаемся в тщетных попытках его отыскать - в любви, работе, деньгах, повседневности, религии, философии, но напрочь забываем о самом главном - наше счастье дано нам при рождении, и только нам решать, что с ним делать дальше. Раздувать ли его, пока не превратится в пылающий костер, способный озарить небосвод над головами тех, кого мы любим. Или же - забыть, дав ему потухнуть. Мы блуждаем в темноте, пытаемся разглядеть что-то, чего на самом деле нет, в то время как ответ все время находился в нас самих.
   На этих словах мальчик обернулся. Я чувствовал, что сказанное сильно отразилось на мне, но не мог понять причину. Все мои чувства напряглись до предела, все мысли заострились. Неужели я раньше где-то слышал эти слова? Его взгляд сверлил меня, а на лице читался вызов.
   - Как я узнаю, что нашел свое счастье?
   Слова этого мальчика были чужды мне. Ведь всю свою жизнь я следовал одному единственному решению. И оно не могло меня подвести. Оно обязательно приведет меня в нужное место, и когда это случится...
  - Я непременно почувствую, что мечта, к которой так долго стремился - наконец-то сбылась. И тем самым, я обязательно обрету заветное счастье.
  - Т.е. Ваша мечта и есть суть Вашего счастье?
  Я молча кивнул.
  - Тогда позвольте задать Вам еще один вопрос - что вы делаете в этом месте? Вы не сможете обрести здесь путь к своей мечте, - он все еще смотрел мне прямо в глаза, ожидая ответа.
  Почему каждое его слово вызывает во мне такие болезненные ощущения. Будто бы все, что он говорит, я и сам когда-то знал. Но такого просто не может быть. Я никогда не встречал его раньше. Неужели, этот мальчик пытается сбить меня с пути таким изощренным способом? Нет, наверное, он просто не понимает...
  Неожиданно, на меня вновь нахлынули воспоминания о былых днях, о прошлой жизни. И я заговорил. Слова полились из меня нескончаемым потоком, как никогда раньше. Сила, с которой они рвались наружу, перехватывала дыхание, до боли сжимала легкие. Я должен был рассказать все, полностью выговориться. Поведать обо всем, что накопилось внутри. И тогда, быть может, у меня получится ответить...
  
  
  6
  - Любовь. Прекрасное и светлое чувство, способное кардинально изменить человека. И неважно, какую форму оно принимает, пускай даже форму любви безответной. Главное - возвысит ли оно тебя над другими, или же низвергнет в пучину мрака.
  - В юношеские годы, еще в университете, я влюбился в человека, сумевшего неосознанно перекроить мои взгляды на жизнь. Но, влюбился безответно. И пускай те чувства не были взаимны, благодаря им я переосмыслил идеалы и ценности, которым следовал. Не уверен, поступал ли я так, как поступал, исключительно из-за любви, или же во мне играли и другие, более честолюбивые помыслы. В любом случае, тогда я смог сделать шаг вперед.
  - Девушка, которую я полюбил, была очень целеустремленной натурой, способной вдохновлять и увлекать за собой других. В её ярко блистающих глазах жила мечта, к которой она стремилась всем сердцем. Она жила ею, жила ради неё, не ведая сомнений и не зная никаких преград на пути. Сила её духа очаровала меня с первого дня нашего знакомства. И очень скоро мое восхищение ею переросло в страстную всепоглощающую любовь. Нам не суждено было сблизиться, но, я продолжал вдохновляться её упорством и уверенностью.
  - Через год после нашей первой встречи, на волне усиливающейся репатриации, она уехала в Израиль. Зная, что только там сможет воплотить в жизнь то, к чему так упорно стремилась, она не упустила свой шанс. С самого начала, подсознательно, я понимал, что такой день обязательно наступит, и, все равно, оказался не готов к столь, пускай блистательному, но скоротечному знакомству. Оттого и боль разлуки сильно сказалась на моих чувствах. В нашу последнюю встречу мы дали друг другу то обещание - найти свое счастье. Ведомый отчаянием, я вложил в него всю силу своей безответной любви и всю страсть, что испытывал к той девушке.
  - Для неё осуществить свою мечту и означало найти свое счастье. Можно сказать, то была аксиома её безупречной жизни. Я так сильно вдохновился её примером, что решил последовать тем же путем - до конца бороться за свою мечту и осуществить задуманное в детстве. И тогда, рано или поздно, я смог бы ухватиться за призрачную и постоянно ускользающую картинку счастливой жизни, что нарисовал в своей голове. Выполнив тем самым данное обещание.
  На этих словах я на мгновение остановился и бросил взгляд на своего попутчика, желая увидеть реакцию на его лице. Мальчик стоял в той же напряженной позе, что и раньше, внимательно за мной наблюдая. За все это время моего монолога на его лице не отразилась ни одна эмоция - никак не реагируя на признания, он лишь изредка, на короткий миг, оглядывался куда-то в сторону, будто бы сверяясь с чем-то. Вот и сейчас в нем ничего не изменилось. Я же, наоборот, не мог сдерживать те чувства, что бурлили во мне, переливаясь через край - с поднятой к небу головой я расхаживал вокруг статуи, размахивая руками в порывах неизъяснимого желания за что-то ухватиться.
  - Но, несмотря на такой боевой настрой, мне потребовалось целых десять лет, чтоб сделать первый шаг. Почему так долго? Всю свою жизнь я задавался этим вопросом, пытаясь найти разгадку в своем окружении и самом себе. Говорят, раз оступившись - очень сложно вернуться на прежний путь. Сейчас я понимаю, что лишь оттягивал принятие нужных решений. Не осмеливался сделать первый шаг, слепо убеждая себя, что должен тщательнее подготовиться. Да, я продолжал развивать в себе чувство вкуса, любовь к прекрасному, изучал историю и культуру, погружался в мир искусств и поэзии. Но, каким бы прилежным ученикам я не был, все это оставалось лишь мимолетным увлечением. Ибо, погруженный в реальность, от которой хотел бы убежать, я не делал настоящих шагов навстречу своей мечте.
  - Только после скоротечной кончины отца во мне что-то изменилось. Он был еще молод, дышал здоровьем на зависть многим сверстникам. И, несмотря на это, сердечный приступ в миг оборвал его путь. В тот момент я осознал, насколько жизнь может быть мимолетной, а смерть - лишенной всякого смысла. И впервые почувствовал настоящий страх. Страх, лишивший всего, на что я опирался всю свою молодость. Он вырвал опору из-под ног, и толкнул прочь от иллюзии спокойной жизни, в которой я столько лет успешно прятался. Не хочется признавать, но именно страх подтолкнул меня к действию. Я испугался, что не успею выполнить обещание, данное десять лет назад. Первая любовь действительно помогла переосмыслить приоритеты и изменить взгляды на жизнь. Но, сделать первый шаг на пути к мечте я решился только благодаря такому низменному чувству.
  - И что именно Вы тогда сделали?
  Погруженный в собственные воспоминания, я с трудом смог разобрать смысл этих слов, требующих ответа. Мальчик теперь стоял спиной ко мне, скрывая отразившиеся на лице эмоции. Так мне показалось. Едва уловимый упрек в его голосе растеребил старую рану, ведь я скрывал те воспоминания даже от самого себя, не желая признаваться в чувствах, что тогда испытывал. Я никак не желал признаваться, что поддался страху. Эти мысли больно обожгли мою гордость. И все же, я должен был продолжить рассказ...
  Неожиданно, за моей спиной раздался какой-то треск. Обернувшись на звук, я увидел, как на гротескной маске, закрывающей лицо статуи, появляются глубокие трещины.
  - Я побежал. Так быстро, как только мог. Прочь от этого страха, прочь от прошлой жизни. Без оглядки, разрушая за собой все мосты, по которым мог бы вернуться обратно. Я оставил адвокатскую практику, оставил друзей и семью, и на девять лет погрузился в хаос кочевой жизни. Я брался за любую работу, требующую переезда в неизведанные ранее места. Я прыгал из города в город, с запада на дальний восток, перебирался с северных рубежей до южных форпостов. Мой заработок оказывался весьма скромным, но удача всюду мне благоволила - закончив в одном месте, я всегда, почти сразу, находил работу в другом.
  - Открывая для себя все новые и новые грани людских судеб, врываясь в иллюзии чужих жизней, день за днем наблюдая за тем, как по-разному течет время в их душах, как непохожа может быть реальность на ту, что мне представлялась, я все сильнее отдавался собственным мечтам.
  - Детская цель стать фотографом так и осталась несбыточной строкой в послужном списке. Прошлые неудачи что-то сломили во мне, и я не смог переступить невидимую черту, что отделяет любителя от профессионала. Но вот любовь к этому искусству продолжала жить во мне, тревожа самые чуткие струны души. И, постепенно, незаметно для себя самого, я смог преобразить то детское увлечение в нечто более сложное и полноценное. Многолетние скитания позволили увидеть страну такой, какой её не видел ни один другой человек. И встретить тех, кто разделял со мной страсть к искусству фотографии. Многие из них оказывались настоящими мастерами своего дела, отражая в своих работах схожее видение мира...
  - Если Вы не против, давайте продолжим путь. Мы и так слишком задержались.
  Мальчик прервал меня совершенно неожиданно. Не дожидаясь ответа, и не оглядываясь, он пошел вперед. Как будто не желая больше слушать. И все же, не смотря на его странное поведение, я чувствовал благодарность. Это признание потребовало от меня огромной храбрости и немалой внутренней силы - эмоции, что рвались наружу вместе со словами, опустошали все мои внутренние резервы. Теперь же, я мог перевести дух. К тому же, хотелось поскорее скрыться от назойливого взгляда невидимых глаз той статуи, рядом с которой мы остановились - их тусклый блеск в черных прорезях маски все время доставлял мне смутное беспокойство.
  - Извините, что я Вас перебил.
  Прошло некоторое время прежде чем мальчик вновь заговорил со мной. К тому момент я смог немного восстановить свои силы. Он не оборачивался и не смотрел на меня.
  - Продолжите, пожалуйста рассказ, пока мы идем. Хочу узнать, чем все закончилось.
  Я не видел причин для отказа. Самому хотелось довести начатое до конца.
  - Пожалуй, то были ключевые эпизоды моей взрослой жизни. Именно благодаря бесконечным странствиям я смог обрести уверенность в собственных силах и нужные знания, которые, позже, легли в основу моего успеха.
  - После распада СССР я начал выезжать заграницу. Раз за разом открывая для себя все новые и новые страны, я старался приобщиться к культуре тех мест, в которых побывал. Работая месяц, в следующий я обязательно отправлялся в новое путешествие. В таком ритме я прожил ещё четыре года. Конечно, денег часто не хватало - я перебивался старыми сбережениями, отправлял фотографии в газеты и журналы, писал статьи о тех местах, где побывал, брался за любые подработки в странах, которые изучал. На самом деле, заботы о собственном благосостоянии слабо меня волновали в то время. Я без остановки мчался вперед, впитывая в себя как можно больше новых ощущений. Боялся остановиться хоть на мгновение, и все глубже погружался в тот кочевой образ жизни, что сам для себя выбрал.
  - Наперегонки с самим собой - вот как можно охарактеризовать тот отрезок моего пути. Не знаю, чем бы все обернулось, но, в одном из таких путешествий я снова встретил человека, сильно на меня повлиявшего. Второй и последний раз за всю мою жизнь. И, что самое удивительное, он смог это сделать всего одним разговором.
  - Честно говоря, я не могу вспомнить его лицо или его внешность. Каким он был, этот человек? Какой у него был голос и характер? Как он смотрел на этот мир? Все воспоминания о том разговоре скрыты от меня тяжелыми непроницаемыми шторами, за которыми и происходит основное действие. В памяти сохранился только наш диалог - только слова, что доносятся из-за шторы. Деталей же увидеть не получается. А когда я пытаюсь заглянуть сквозь них, то вижу лишь ослепительно яркий белый свет и больше ничего.
  - Я не помню и обстоятельств нашего знакомства - как и где мы встретились, почему завязался разговор, как смогли найти общий язык. Все воспоминая о том дне потеряны и восстановить их никак не получается. Поэтому, мне всегда было сложно объяснить самому себе, как именно я решил поведать историю своей жизни. Сейчас кажется, что слова просто вырвались наружу, и я не смог себя остановить - рассказал ему все, от начала и до конца, без утайки и вранья. Но, как бы то ни было, решение рассказать о себе оказалось правильным. Выслушав мою историю, тот незнакомец дал мне совет, и произнесенные им слова сыграли огромную роль в воплощении моей мечты.
  - Что же это были за слова?
  Мальчик вновь остановился и теперь, почти в упор, смотрел мне в глаза. С прежним, по взрослому серьезным выражением лица и взором, полным сдержанного любопытства.
  Я почти истратил весь свой запал. Хотелось спокойно завершить эту историю и отдохнуть. Поэтому я присел рядом с очередной статуей, взирающей на нас с высоты своего постамента, и только тогда продолжил.
  - Слова о том, что у любого труда должен быть результат. Все мои скитания, весь полученный опыт ничего не стоит, если я не смогу преобразить его в нечто ценное. Нечто, способное передать миру чувства и мысли, которые я так отчаянно собирал. И ничего страшного, если я не смогу сделать это своими собственными руками. Всегда можно найти тех, кто разделяет твое видение мира и переживает схожие с тобой эмоции. Тех, кто сможет поддержать твои начинания.
  - И Вы этого не знали?
  - Знал, конечно. Сила его слов заключалась не в их новизне. Все, что он сказал, я прекрасно понимал и сам, вот только в погоне за опытом, совсем об этом забыл. Он же смог пробудить меня ото сна, в котором я находился все это время.
  - Та встреча стала для меня очередной вехой в жизни. В очередной раз мне пора было меняться. И я изменился...
  
  
  7
  Чем выше мы поднимались, тем больше статуй нас окружало - постепенно подступаясь ближе друг к другу, как будто пытаясь взяться за руки, они образовали неприступную цепочку немых стражей, грозно приветствующих уставших путников. Их мраморные тела все сильнее загораживали собой окружающий мир.
  Возможно из-за этого я и упустил тот момент, когда прежний равнинный пейзаж преобразился в нескончаемую череду пологих холмов, уходящих ввысь. Вырвавшись из-под земли, они разрастались все сильнее, образуя величественный горный массив. Бурые склоны, покрытые тусклой зеленоватой растительностью, выцветшей на солнце, становились все круче и каменистее. Земля все время норовила предательски ускользнуть из-под ног, будто бы желая пустить меня кубарем с горы. Приходилось вести себя очень осторожно - долгий путь и накупившаяся усталость давали о себе знать.
   Вскоре, на вершине одного из таких холмов, я смог разглядеть какое-то строение, издали напоминающее римский пантеон. На таком расстоянии его очертания подрагивали, норовя преобразиться во что-то неясное и смутное. В голове, почему-то, возник образ древнего горного монастыря, сквозь века безмолвно наблюдающего за всем происходящим - одинокий страж таинственной тропы. Судя по всему, наш путь вел именно туда. И я, почему-то, с нетерпением ждал этой встречи.
  После моего рассказа мальчик больше ничего не говорил и не спрашивал, замкнувшись в себе. Сложно было понять, о чем он думал - лицо оставалось непроницаемым, а взгляд, устремленный вперед, заволокло пеленой отстранённости. Быть может, он обдумывал услышанное, не представляя, о чем говорить дальше? Или же, просто не мог найти нужных слов.
  Все, что я успел ему поведать, несомненно, было правдой от начала и до конца. Но, вместе с тем, я чувствовал какую-то недосказанность в своих словах. Отрывки воспоминаний и чувств, легшие в основу истории, никак не хотели сходиться воедино, как будто была упущена одна, очень важная деталь. И понял это я только сейчас - мне не хватало последней подсказки, которая расставила бы все на свои места. Как ни странно, я чувствовал, что должен обсудить это со своим спутником - ведь именно его вопрос заставил меня усомниться в себе. Возможно, я смог бы узнать его мнение на этот счет. Но, как к этому подступиться, я не знал.
  - Позволь и мне спросить у тебя кое-что, - я старался говорить непринужденно.
  - Конечно, можете спрашивать.
  - Мы с тобой раньше когда-нибудь встречались?
  Честно говоря, я хотел, чтоб этот вопрос вызвал в нем хоть какие-то чувства, изменил что-то в его холодных отстраненных глазах, и вернул прежнюю жизнерадостность. Текущее состояние никак не располагало к откровенной беседе, в которой я бы мог задать интересующий меня вопрос. Но, поведение мальчика осталось прежним.
  Я решил не сдаваться.
  - Взгляд твоих глаз, когда смотришь на меня, почему-то навевает давно забытые образы и воспоминая. Я никак не могу понять причину такой реакции - мне все время кажется, что мы с тобой уже встречались, когда-то очень давно.
  Я хотел раззадорить его любопытство и тем самым вывести на откровенный диалог. Вряд ли мы встречались прежде или были знакомы, и, все же, я надеялся, что и он почувствовал едва уловимое родство между нами, причина которого оставалась неясна.
  - Неужели Вы так и не поняли?
  На мгновение он оглянулся в мою сторону, будто проверяя, услышал ли я его, после чего выпалил на одном дыхании.
  - Я - это Вы из прошлого. Пожалуй, даже, что я - это Вы в детстве. Поэтому, мне не ведомы те сложности и испытания, что Вы здесь перенесли. Я не видел тех преград, что Вы преодолели на своем на пути. Для меня важны только Вы сами - то, каким Вы были, и то, каким стали.
  Не знаю, какой именно ответ я ожидал услышать, но, точно не такой. Его слова подкосили меня одним мощным ударом. Я продолжал идти по инерции, но все мое сознание сосредоточилось лишь на одной его фразе: "я - это Вы в детстве".
  В первое мгновение его ответ показался мне глупой шуткой, пускай и сказанной с серьезным выражением лица. Но, чем больше я думал о нашей с ним встрече и прокручивал в голове его слова, чем глубже проникал в те чувства, что возникали в груди при разговоре с ним, тем яснее понимал - шуткой все это быть не могло. Но, неужели его слова - действительно правда?
  Вспоминая все те происшествия, в которых успел побывать за последнее время, я невольно ощутил, как очередной водоворот странных событий затягивает с головой. Неужели, мне вновь предстояло преодолеть самого себя на пути к счастью...
  - Но, я помню себя совершенно другим в детстве.
  - Я отражение не Вашей памяти, а Вашего сердца. Ваших эмоций и душевных помыслов. То, каким Вы себя представляли, закрывая глаза. То, каким мечтали стать.
  - Неужели в детстве я был таким?
  - Таким?
  На лице мальчика, внезапно, появилась настоящая самодовольная ухмылка, искренне детская.
  - Таким самоуверенным гордецом, - увидев выражение его лица, я тоже не смог подавить улыбку.
  - А разве не все мальчишки моего возраста такие? Упрямые гордецы, для которых нет ничего невозможного. По крайней мере, в их собственном воображении.
  Я ничего не ответил. Не смог подобрать правильных слов. Мысли предательски дрожали, отказываясь работать должным образом. Я просто молча шел рядом, неосознанно разглядывая здание на холме, к которому мы приближались. Оно действительно было похоже на римский Пантеон, но, в отличии от оригинала, имело довольно плачевный вид. Я все яснее мог разглядеть его полуразрушенный фасад - потрескавшиеся гранитные колонны и ступени портика, почти развалившийся фронтон, с зияющими чернотой провалами в разных частях, и едва различимым на фоне уходящей в даль горной гряды, куполом, прорезанным сеткой трещин. Зрелище завораживало, и я подсознательно ускорил шаг.
  - Знаете...
  Мальчик, неожиданно, сам ко мне обратился. Он продолжал смотреть вперед, из-за чего голос слегка терялся и временами дрожал - могло показаться, будто он нервничает.
  - Наш с Вами мир был полон чудес и загадок, которые мы пытались отгадать любой ценой. Мы не верили в ложь, не терпели поражений и всегда старались следовать за своей мечтой. И были счастливы настоящим. Но, в какой-то момент, Вы потеряли меня. И расставшись - уже не смогли отыскать и вернуть обратно. Так и выросли, без воспоминаний и детского счастья.
  От столь неожиданно признания я потерял дар речи. Мальчик же, не замечая моего замешательства, продолжал монолог.
  - Лишившись меня, Вы, подсознательно, переподчинили все прочие воспоминания одной единственной цели - достижению своей мечты. Вы забыли о том, что значит счастье, и какого это - быть счастливым сейчас. Потеряв меня, Вы лишились самых ценных эпизодов своего детства, стерли их из памяти, сохранив глубоко в себе только самое необходимое. А без этого у вас не было ни единого шанса найти то, к чему вы так самозабвенно стремились.
  Я не решался что-либо ему ответить. Слова звучали столь правдиво и отзывались с такой силой и теплотой во всем моем теле, что становилось больно. Но, я не мог этого принять. Сложно поверить в утрату чего-то столь важного. И когда-то потеряв - вновь обрести именно в этом странном месте.
  - Мы часто бывали здесь раньше, - он как будто прочитал мои мысли. - Но, Вы забыли и об этом. Как и о многом другом.
  - Но, почему? Почему я забыл тебя? Или, точнее сказать, себя.
  Все мои мысли окончательно спутались. Смутные образы, что всплывали в сознании при разговоре с этим мальчиком, теперь засияли как никогда ярко. Я все еще не мог их рассмотреть, но чувствовал, что близок к разгадке. К разгадке своего прошлого. К раскрытию какой-то важной тайны.
  - Вы захотели забыть меня. Забыть все, что напоминало Вам о прошлой жизни, и об испытанном Вами разочаровании. Но, лишившись частички собственного сердца, Вы уже не смогли обрести счастья. Каким бы долгим не был Ваш путь, каких успехов бы Вы не достигли и преград не преодолели, Вам всегда чего-то не хватало. Чего-то очень важного. Ведь так?
  Мы подошли к ступеням портика, и мальчик остановился. Я машинально последовал его примеру. Последние слова все еще эхом звучали в голове, но, я одновременно слышал и не слышал их. Мои собственные мысли все затмевали, и в этот момент я не понимал -говорю ли сам с собой, или это слова мальчика пробиваются ко мне извне.
  - Знаешь, каждый раз добившись чего-то важного в жизни, я спрашивал себя - нашел ли ты свое счастье? Можешь ли сказать, что сдержал обещание? И каждый раз я не находил ответа. Мне всегда чего-то не хватало, какого-то неуловимого чувства удовлетворения от проделанной работы. Обретенное казалось не полным, и я вновь и вновь терзал себя, не понимая где искать дальше то самое, сокровенное чувство счастья. И, поэтому, при первом же удобном случае, без оглядки бросался вперед, к новой цели, надеясь там отыскать недостающий фрагмент.
  Уже не помню, как давно я плакал в последний раз. И плакал ли вообще когда-нибудь? Я не верил в исцеляющую силу слез, и оттого не придавал им значения. Но, сейчас, эмоции, вызванные собственными словами, оказались сильнее моего неверия. Глазами, затуманенными от слез, я смотрел на вход в пантеон и не понимал, как и когда здесь очутился. Мысли все никак не могли собраться воедино.
  - Но как это связано с тобой? - я не хотел, чтоб мальчик увидел мои слезы, оттого упорно прятал от него свой взгляд. - Как то, что я не смог найти своё счастье, связано с детскими воспоминаниями?
  - Мне кажется, это первый правильный Ваш вопрос за все время. Поэтому я и привел Вас в это место. Разобраться в собственном прошлом и, возможно, исправить кое-какие ошибки.
  Мальчик вновь самодовольно ухмыльнулся, явно гордясь своим поступком.
  - Ты привел меня сюда? Мы ведь просто шли одним путем.
  - Ну, если Вам комфортнее думать в таком ключе, то пожалуйста. Пускай так и будет.
  Почему-то, к чувству глубокой печали примешалась легкая нотка раздражения. Не оттого ли, что на лице мальчика продолжала красоваться самодовольная ухмылка. Все же, после всего произошедшего, он оставался всего лишь ребенком.
  - Что ж, пускай так и будет. И что дальше?
  - Я надеюсь, что здесь Вы сможете получить ответы на свои вопросы. Проделов столь долгий путь, Вы должны наконец-то выполнить свое обещания. И тогда, быть может, Вы дадите ответ на мой вопрос.
  - Какой вопрос? - я был слегка удивлен.
  - Почему Вы здесь.
  Мальчик улыбался.
  - Внутри, - он указал рукой на вход в пантеон, - вы найдет все, что для этого нужно.
  - А разве ты не пойдешь со мной?
  - Для меня вход в это место закрыт. Я всего лишь проводник. Ответы Вам предстоит найти самому. Я же буду ждать Вас с той стороны.
  Не смотря на усталость, я наконец-то смог взять себя в руки.
  - Ну что ж, чему быть, того не миновать. Путь был длинный, так что давай покончим со всем поскорее.
  Его уверенный голос и последние слова подействовали на меня отрезвляюще. Поток беспокойных мыслей немного утих, и я вернулся к прежнему состоянию. Оглядевшись в последний раз, и бросив ухмыляющийся взгляд своему спутнику, больше чтоб ободрить самого себя, я осторожно поднялся по разрушенным ступеням портика, прошел сквозь колоннаду и оказался перед бронзовой дверью, охраняющей вход во внутренние помещения пантеона. К моему удивлению, она легко поддалась, и, глубоко вдохнув, я переступил порог. Тусклый дневной свет, проникая через широкое отверстие в куполе, едва разгонял царивший здесь полумрак. Я оказался в круглой зале, настолько широкой, что с моего места с трудом удавалось разглядеть противоположную сторону. Ротонда поражала не только своими размерами, но и внутренним убранством. Глубокие полукруглые и прямоугольные ниши в стенах, визуально увеличивая пространство, добавляли таинственности, скрывшись в тени, а мраморные колонны по периметру уводили взгляд ввысь, к куполу с кессонами. Многочисленные фрески на стенах едва выделялись на фоне царившего здесь архитектурного великолепия, и, все же, им удавалось добавить красочности облику храма. Но, самое удивительное поджидало в центре зала - порфировые плиты пола здесь постепенно превращались в гранитные ступени, ровными рядами уходящие под землю, образуя полукруг амфитеатра. Древний языческий храм своими формами как-бы плавно перетекал в небольшой подземный греческий театр, выстроенный в самом центре круглой залы. Внутреннее убранство Пантеона поразительным образом с ним гармонировало, из-за чего создавалось впечатление целостности такой архитектурной композиции. В самом низу, на орхестре, была воздвигнута прямоугольная сцена, сейчас пустующая.
  Пораженный таким необычным соседством, я не мог пошевелиться. Царившая здесь атмосфера спокойного величия пленила меня, и на короткое время отогнала все прочие мысли и чувства - я лишь молча восхищался грациозностью и великолепием этого строения. И все же, спрятанный в центре зала театр манил меня. Сделав несколько шагов, я подошел к краю порфировой кладки. И только тогда смог заметить, что в амфитеатре сидели люди - почти все сектора были полностью заполнены зрителями. Одновременно с этим открытием, до моих ушей донесся тихий гомон сотен голосов, нестройно обсуждающих что-то между собой. Я как будто очутился на волшебном представлении, и зрители, пришедшие сюда оценить масштаб готовящейся комедии, с нетерпением ожидали её начала.
  Моего появления никто не заметил. Поглощенные собственными заботами, люди беззаботно беседовали, смеялись, разглядывали убранство залы и пустующую сцену, будто им удалось найти на ней что-то, скрытое от глаз.
  Я никак не мог предположить, что столкнусь здесь с чем-то подобным, отчего вновь застыл в изумлении. Но, изумлен я был вовсе не масштабом открывшейся картины. Каждый раз, когда я наводил на кого-то взгляд, черты его лица расплывались, будто отражение на воде, потревоженное рябью. Видимо, для меня все присутствующие здесь люди оставались лишь декорацией к представлению, и ничем большим. Масштабность такой иллюзии меня и поразила. Это значило, что разгадка, которую я пытаюсь отыскать, может быть спрятана где-то поблизости.
  Медленно спускаясь по проходу между секторами и разглядывая присутствующих, я ни за что не мог зацепиться взглядом - все казалось пресным и незначительным. Костюмы и платья зрителей выглядели странно и безвкусно, часто повторяясь, отчего я чувствовал себя попавшим в массовку какого-то дешевого кабаре. Отыскав свободное место недалеко от сцены, я решил дождаться начала спектакля.
  Разглядывая свое окружение, мне все больше казалось, что происходящее выглядит на удивление неправдоподобно - и массовка безликих зрителей, дожидающихся начала неизвестного представления, и греческий театр, разделивший ложе с античным храмом, и невероятная, поначалу, встреча со своим детским Я. Но обдумать этого я не успел - свет резко погас и зала погрузилась в кромешную тьму. Вместе с тем сразу же прекратился и гомон - в воздухе повисло нетерпение.
  Сидеть молча в непроглядной темноте, в окружении сотен незнакомых людей, лишенных лиц, было не очень приятно. По коже то и дело пробегали мурашки, и в сердце понемногу вкрадывалось беспокойство. Но сделать что-либо я не успел. Луч света, пробив себе путь откуда-то сверху, из-под купола, выхватил из темноты часть сцены. И спектакль начался.
  
  
  8
  Неестественно мягкий свет невидимого прожектора создавал притягательно нежную атмосферу, будто смотришь не спектакль, а чье-то детское воспоминание.
  В дальнем углу сцены стоял старый деревянный стул, со слегка выгнутой спинкой, на котором сидела молодая женщина. Её лицо скрывали густые каштановые волосы, свободно ниспадающие на плечи. С противоположной стороны стояла маленькая кроватка, в которой лежал ребенок, укутанный в теплое одеяло. Только глаза его, восхищенно взирающие на мир, были видны с такого расстояния. В своих руках женщина держала тоненькую книжку, больше похожую на брошюру, и тихо читала ребенку. Эта трогательная сцена материнской заботы продолжалась всего несколько секунд, но смогла до глубины души поразить меня. Я чувствовал неописуемое родство с тем ребенком.
  В какой-то момент женщина оторвала свой взгляд от книги, и подняла голову. Луч света выхватил её радостную улыбку и блеск, наполненных добротой, глаз. Её взгляд был устремлен на ребенка, и я отчетливо прочитал в них слово: "люблю".
  - Теперь ты счастлив? - одновременно с этим услышал я ласковый женский голос.
  На этих словах прожектор потух, и мать с ребенком исчезли в воцарившейся на сцене темноте. Все действо заняло не больше минуты, и завершилось так же стремительно, как и началось. Я не смог разглядеть лица женщины, как бы усердно не всматривался. Только её карие глаза, с глубоко затаенной радостью, отпечатались в сознании.
  Прежде, чем я смог обдумать смысл произошедшего, прожектор вновь ярко вспыхнул, переместив луч света чуть правее. Теперь на сцене стоял круглый обеденный стол. Не по размеру большая цветастая скатерть падала на сцену, рассыпаясь волнами складок. Из-под неё торчали две детские ножки, неслаженно болтаясь вверх-вниз в лихорадочном ритме. Все остальное тело пряталось за скатертью. Время от времени оттуда доносились восхищенные возгласы и вздохи. Я не видел лица ребенка, но чувствовал воцарившуюся атмосферу безоблачного веселья и детской радости. Мягкий свет прожектора лишь усиливал это ощущение.
  Сцена длилась почти целую минуту, прежде чем в световой круг прожектора вошла женщина с каштановыми волосами, ранее читавшая ребенку, и, притворно сердитым голос, спросила:
  - Ты уже помыл руки? Пора обедать.
  Слегка наклонившись, она приподняла край скатерти. Под столом, на животе, лежал мальчик лет семи. Держа в зубах маленький фонарик, он читал какую-то толстую энциклопедию. При появлении женщины, он резко захохотал и постарался выскочить из-под стола, но, женщина успела схватить его за ногу, и, подтащив к себе, начала щекотать. Заливистый смех ребенка периодически прерывался едва слышными словами:
  - Мама, прекрати!
  И вновь свет погас. Образы, что я успел увидеть, казались такими родными, такими близкими сердцу. Я завороженно смотрел на сцену, и боялся моргнуть, упустив тем самым что-то важное. Теперь, каждая секунда ожидания для меня длилась вечность.
  Вспыхнувший луч прожектора, на этот раз, выхватил из темноты небольшое картонное дерево, примерно с метр высотой. Нарисованные ядовито красной краской яблоки ярко блестели. Рядом с деревом были разбросаны неказистые картонные камни, и кусты, слепленные на скорую руку. В следующий миг, с противоположных концов, в световой круг прожектора вбежали двое мальчишек. На голове у одного из них красовалась потертая фетровая шляпа, слегка для него великоватая. Второй сделал себе пиратскую повязку на правый глаз из какой-то черной тряпки. Оба держали в руках длинные деревянные палки, по форме напоминающие мечи.
  - Защищайтесь, сударь, - крикнул мальчишка в фетровой шляпе.
  После чего, захохотав во весь голос, оба ринулись в атаку друг на друга. И в момент, когда деревянные мечи соприкоснулись, свет потух. Потянулись бесконечно долгие секунды ожидания. Я чувствовал, как внутри нарастает нетерпение. Хотелось поскорее увидеть что-то очень для меня важное.
  Когда луч прожектора вновь разрезал пространство, на сцене стоял дубовый письменный стол, с резными кабриолями, и деревянное кресло в схожем стиле, с красной обивкой спинки. Мальчик в фетровой шляпе из предыдущей сцены сидел в этом кресле рядом со столом. Его лицо, обращённое к зрителю, блистало в лучах прожектора, отчего легко можно было прочесть любую, даже самую незначительную, эмоцию. Сейчас оно выражало глубокую сосредоточенность - линия бровей грозно спускается к переносице, а на широком лбу проступили маленькие капли пота. В руках мальчик держал старый пленочный фотоаппарат, изучая находку со всех сторон. Каждый раз обнаружив что-то интересное, его настроение и поза резко менялись - с выражением неописуемого восторга он наклонялся вперед, вытянув перед собой руки, и, полулежа на столе, разглядывал сделанное открытие. Все те чувства, что отражались на лице мальчика, ярче любых слов передавали характер и настроение этой сцены.
  Я искренне желал понять смысл происходящего и свои собственные чувства, увидеть во всем этом представлении ответ к затянувшимся поискам, но почему-то не мог. Все, что я видел на сцене, сейчас пробуждало в сознании лишь давно забытые воспоминания - о семье, друзьях, родных. В этом мрачном храме, со ступеней древнего амфитеатра, я будто бы смотрел на отрывки из своей собственной жизни - такие яркие и такие правдоподобные, словно перенесенные прямиком из глубин сознания. Весь этот спектакль удивительным образом перекликался с порой моей юности.
  Могло ли случится так, что ответ действительно находился где-то в уголках памяти?
  Очередная вспышка прожектора озарила в самом центре сцены прямоугольную ширму, рисунок которой, по всей видимости, изображал кирпичную стену. Прямо перед ней, спиной к зрителю, стоял мальчик с фотоаппаратом в руках, рассматривая расплывчатые фотографии, которыми была украшена ширма. Его поза, изгиб плеч и сжатые кулаки явно говорили о царившем на сцене напряжении - что-то сильно беспокоило этого ребенка. За его спиной, на переднем плане, через равные промежутки времени, пробегали другие дети в школьной форме - запрыгивая в круг света с одной стороны, через мгновение они вновь исчезали за его пределами с другой. И чем дольше мальчик изучал фотографии на ширме, тем старше становились пробегающие мимо него дети.
  Незаметно поменялся и свет, падающий на сцену - из него вдруг исчезла вся нежность и мягкость, что так поразили меня в самом начале спектакля. Краски померкли, превратившись в тусклое подобие прежней, сочной, палитры. И вся притягательность сменилась равнодушием. Теперь, действо больше напоминало сюрреалистичный набросок неизвестного художника.
  Вскоре, в лучах прожектора появилась женщина с каштановыми волосами из первой сцены. Я снова не смог разглядеть её лица, но отчётливо понял - в ней тоже произошли перемены. Подойдя к мальчику и обняв его за плечи, она какое-то время молча стояла рядом, изучая фотографии на ширме. После чего, взглянув в сверху вниз, в лицо мальчику, сказала:
   - Все будет хорошо. Не переживай.
  Эхом прозвучавшие слова погрузили всю сцену во мрак, оставив на душе неприятный осадок. Я вдруг понял, что из глаз этой женщины бесследно исчезли радость и душевная доброта, что раньше так притягательно сверкали во взгляде. Сейчас, то были самые обыкновенные карие глаза на усталом женском лице, в которых я больше не смог бы прочитать слово "люблю".
  Будто под влиянием от увиденного, и во мне самом что-то изменилось. Если в самом начале спектакля я чувствовал радость, искренне сопереживая происходившему, то, сейчас, мною овладевала тревога. Последняя сцена, олицетворившая собой течение моей школьной жизни, оказалась самой болезненной - я был разочарован увиденным, и в голове сразу же всплыли слова мальчика: "Вы захотели забыть меня. Забыть все, что напоминало Вам о прошлой жизни, и об испытанном Вами разочаровании".
  Неужели, он говорил именно об этом?
  Спектакль, между тем, продолжался в прежнем ритме. В какой-то момент я ощутил себя застрявшим в цикличной последовательности воспоминаний, прерываемой лишь морганием прожектора - свет гас, пролетали секунды, проведённые в темноте, и луч выхватывал на сцене очередной эпизод. Из месяца в месяц, из года в год, двигаясь вместе со спектаклем по следам прошлого, я возрождал в памяти историю былых времен: школьные годы, поступление в университет, студенческая пора зубрежек и спортивных соревнований, увлечение искусством - в каждом из этих отрезков жизненного пути находились дорогие сердцу события, о которых я успел позабыть, но, которые, получив свое отражение на античной сцене, возрождали память о себе. И тогда, словно по цепочке, пробуждались и другие, более дремучие образы. Медленно, я восполнял пробелы памяти, заново переживая всю свою жизнь.
  И несмотря на безрадостность всех последующих воспоминай, лишь усиливающих чувство печали, я оставался доволен таким развитием событий. Смутно я осознавал, что в конце этого загадочного представления смогу наконец понять, где конкретно допустил ошибку в собственных поисках. Ради этого мне хватит сил перенести любые испытания.
  Поглощенный подобными размышлениями, я не сразу заметил, что спектакль прервался - в след за очередным погружением во мрак привычной вспышки прожектора не последовало. Минута за минутой, я продолжал сидеть в кромешной темноте, сжимая руками собственные колени и напряженно всматриваюсь туда, где должна была быть сцена, в отчаянной попытке увидеть хоть что-то значимое. До моих ушей не доносилось ни единого звука - казалось, что даже сердце, замерев в ожидании, перестало биться, и время вокруг замерло...
  Наверное, именно поэтому слова, донёсшиеся до меня откуда-то из глубин театра, были подобны грому среди ясного неба:
  - Наконец-то все в сборе, - приятный голос с нескрываемыми нотками радости, явно принадлежавший молодой девушке, был полон очаровательной женственности.
  - Приятно познакомиться! - несколько других голосов, мужских и женских, вперемешку приветствовали друг друга, следом обменявшись и другими фразами, смысл которых я не разобрал.
  В зале все еще было темно, и я не смог определить, откуда доносятся голоса. Но, зажмурившись, представил, что вижу говоривших на сцене. Вижу их лица, и ту радость, что они испытывают.
  - А я уже не верила, что мы сможем вот так собраться, - снова прозвучал радостный женский голос, - сколько раз пытались это сделать и всегда безрезультатно.
  - Все хорошо, что хорошо кончается, - в разговор вступила ещё одна девушка. В её словах чувствовалась едва уловимая самоуверенность, присущая людям с сильным характером.
  Услышав её, такой спокойный, но твердый голос, я почувствовал странную теплоту в сердце. Будто бы в очередной раз вспомнил что-то очень важное. Неужели, я был знаком с этой девушкой?
  - Согласна. Давайте тогда сразу приступим к делу! - веселая девушка продолжила с той же нежно-радостной интонацией. - Думаю, у всех нас есть ограничения по времени, так что не будем терять его даром.
  - Мне кажется, для начала стоит определиться с вопросами, в которых вы сможете нам помочь, - впервые из темноты прозвучал мужской голос - его обладатель говорил густым басом с легкой хрипотцой. - У нас есть несколько тем для культурного фестиваля, в которых возникли загвоздки. В частности, по предстоящей в манеже выставке авангардистов.
  - Как удачно! - веселая девушка с ещё большей радостью подхватила слова говорившего. - Ты же без ума от сумасшедших авангардистов, и, как никто, разбираешься в этом направлении. А значит, мы запросто сможем им помочь.
  Произнося это, она несколько раз сменила интонацию, видимо обращаясь к разным людям, из-за чего мне было сложно понять, какая часть фразы к кому относится.
  - Прости, пожалуйста, - в разговор вступил ещё один мужской голос, необычайно мягкий, показавшийся мне смутно знакомым, - что именно тебя так привлекает в их работах?
  - Меня привлекает свобода! - когда я вновь услышал эту самоуверенную интонацию в голосе девушки, что так просто и, вместе с тем, с такой серьезностью ответила на сложный вопрос, все мои сомнения и неуверенность на её счет развеялись. В голове все сразу же встало на свои места - кем была эта загадочная девушка, и кем остается для меня до сих пор.
  Однако, в след за отголосками её последних слов, зала театра погрузилась в атмосферу полной тишины. Невидимая глазу, но полная жизни, сцена, прервалась так же неожиданно, как и все, что происходило в этом спектакле. И вновь потянулись минуты нетерпеливого ожидания.
  На этот раз я решил воспользоваться временным затишьем, и как следует обдумать увиденное и услышанное в этом месте. Но, как бы я ни старался, сосредоточиться на чем-то конкретном не получалось - все мои мысли занимала та самая девушка, с голосом полным самоуверенного спокойствия. Ни о чем другом думать я просто не мог. И поэтому, когда со сцены вновь зазвучали знакомые голоса, меня поразило чувство искренней радости.
  - Ты действительно хорошо разбираешься в авангардизме, - вкрадчивый мужской голос звучал мягко и дружелюбно. Мне показалась, что я уже слышал его в прошлой сцене. - Никогда бы не подумал.
  - Зря смеешься, - слова той, кто завладела всеми моими мыслями, тоже звучали приветливо, - изучать их творчество профессионально - моя заветная мечта.
  - Смотрю, ты настроена серьезно.
  - Ещё как, - девушка засмеялась.
  Этот разговор сильно отличался от предыдущего. Сейчас он больше походил на беседу двух, давно знакомых, друзей. Теплота в их голосах действовала на меня успокаивающе. Более того, я впервые слышал её смех - тихий и приятный.
  - Скажи, а почему вы решили выбрать для фестиваля работы авангардистов? - голос девушки звучал заинтересованно. - Довольно специфическое направление.
  - Отвечу тебе честно - я пока слабо разбираюсь в их творчестве, но, - мужчина сделал паузу, - считаю, что людям следует знать о существовании такого взгляда на мир, пускай и весьма специфического. К тому же, он сильно отличается от привычного нам.
  - Пожалуй, тогда и я скажу честно, - девушка вновь засмеялась, - мне нравится ход твоих мыслей.
  Я был заворожён этой сценой. Несмотря на то, что она происходила в моем воображении, я, как никогда четко и ярко, смог представить себе беседу двух людей, волей провидения впервые встретившихся в тот день. Их лица, заинтересованные взгляды, движения плеч и рук, улыбки и смех.
  - Как думаешь, у них все будет хорошо? - в голосе девушки я почувствовал оттенки, которых не смог разобрать.
  - О чем ты говоришь?
   - Не притворяйся, - девушка наигранно рассердилась, - я прекрасно понимаю, что помощь с фестивалем была затеяна только для того, чтоб они могли побыть вдвоем.
  - Хорошо-хорошо. Ты нас раскусила! - теперь и мужчина рассмеялся.
  - Чувствую, мы им сегодня только мешали.
   - Да, мне тоже так показалось. - мужчина все еще смеялся. - Нам следовало сбежать от них намного раньше.
  - Точно!
  На этом диалог вновь оборвался.
  Теперь, у меня не осталось никаких сомнений - все, что я здесь пережил, все преодоленные сложности и все воспоминания, что с таким трудом удалось восстановить - все подводило меня именно к этому моменту.
  Короткий диалог двух людей всколыхнул в моей памяти волну забытых чувств и образов. По какой-то, совершенно неведомой причине, я действительно забыл, что помимо заветного обещания, с той девушкой меня связывали и другие воспоминания - полные жизни, счастливых моментов - такие теплые и родные. Я забыл, какой замечательной была наша первая встреча. Совсем не помнил, как она любила смеяться и слегка лукаво улыбалась, задавая каверзные вопросы, на которые, чаще всего, сама и отвечала. Потерял память о тех днях, что мы провели рядом друг с другом, пускай моя любовь к ней и оставалась тайной.
   "Лишившись меня, Вы, подсознательно, переподчинили все прочие воспоминания одной единственной цели - достижению своей мечты. Вы забыли о том, что значит счастье, и какого это - быть счастливым сейчас", - в голове снова сами собой всплыли слова, что я услышал от мальчика. Неужели, я действительно заставил себя забыть её, забыть все, что нас связывало!?
  - Так, о чем ты хотела поговорить со мной?
  Тишину зала вновь пронзил вкрадчивый мужской голос. И на этот раз я был готов к этому, ибо ждал его появления как ничто другое в своей жизни.
  - Я все еще не уверена, стоит ли мне уезжать...
  - Но ведь ты так об этом мечтала! - голос прозвучал возмущенно, но я чувствовал, что мужчина пытается таким способом приободрить девушку. - Ты посвятила все свои силы и всю страсть своего сердца достижению цели. Не жалела времени и так усердно трудилась! Неужели позволишь себе все бросить?
  - Дело вовсе не в этом...
  Почему-то, голос девушки звучал болезненно печально, словно лишенный жизни. Я совершенно не помнил её такой. Даже сейчас, в тех воспоминаниях, что вернулись ко мне, она всегда оставалась радостной и улыбчивой, какие бы проблемы её не обременяли.
  - А в чем тогда? Расскажи мне, - возмущение в голосе мужчины сменилось непониманием. - Не ты ли говорила, что за свою мечту нужно бороться до самого конца, несмотря ни на что?
  - Дело вовсе не в моей мечте, - в голосе девушки нарастало раздражение, - а в способе её реализации. В том, где и с кем мне предстоит воплотить её в жизнь!
  - Я тебя не понимаю. Сама же говорила, что эмиграция - твой единственный шанс.
  Тишина.
  - Да. Говорила...
  - Тогда что случилось?
  Тишина. Томительная, давящая на нервы и сознание, тишина. Мне казалось, что я слышу тяжелое дыхание мужчины, и вижу его удивленно-расстроенные глаза. Вижу, как он смотрит на раздражённую девушку, которую любит всем своим сердцем, и в глазах которой, впервые, всего лишь на мгновение, распознает сомнения.
  - Уже ничего. Прости.
  Это были последние слова, что я услышал. В голове, словно на повторе, все ещё крутился весь этот напряженный диалог, когда в зале вспыхнул свет. И на этот раз, то был не тусклый луч прожектора, а обычный дневной свет, заливший амфитеатр теплыми красками. Сцена была пуста. Из зала исчезли все зрители и больше ничто не напоминало о произошедшем здесь лицедействе. По всей видимости, спектакль подошел к своему концу. Все это, словно отголосок далёких событий, вскользь пронеслось на границе моего сознания.
  Я никак не мог поверить в услышанное. Что она имела ввиду, когда говорила: "Дело вовсе не в моей мечте, а в том, где и с кем мне предстоит её воплощать". Каким образом я мог забыть такие слова? Почему я ничего ей тогда не ответил? Вопросы, один за другим, всплывали в голове, и, словно иголки, яростно впивались в подкорку сознания.
  И тогда я вспомнил. Это была наша предпоследняя встреча, на тихом, безлюдном, берегу Москва-реки, в одном из её излюбленных мест. Вспомнил, как в тот вечер ветер нежно трепал её длинные распущенные волосы, которые она даже не пыталась оправить - поднимаясь на ветру, они, на мгновение, словно вуалью, скрывали её печальное лицо. Вспомнил наш напряженный разговор, и её разочарованный взгляд. Тогда я впервые видел её в таком состоянии, и был растерян. Я не понял значения сказанных ею слов, и не осознал причины, скрывавшейся за её расстройством. Я отчетливо вспомнил, что тогда был полным придурком.
  - Так значит вот о каком разочаровании шла речь, - я прошептал это самому себе, в надежде, что сказанные в слух, слова подействуют на меня отрезвляюще.
  Погруженный в себя, я не замечал ничего из происходящего вокруг. Поэтому, слова, прозвучавшие у самого моего уха, застали меня врасплох:
  - Можете больше не ждать. Спектакль закончился.
  От неожиданности я подскочил и, оступившись, чуть не полетел вниз, на сцену. В проходе меду секторами, почти рядом со мной, стоял мальчик, печальными глазами рассматривая мои неуклюжие попытки вернуть себе равновесие.
  - Ты же сказал, что вход в это место для тебя закрыт!
  Я действительно был удивлен его появлению. Увиденное мною за время представления полностью затмило собой прочие события - я откровенно забыл и про мальчика, и про все остальное, что случилось со мной пути в это место. Сейчас, прочие переживания и сложности казались мне незначительными.
  - Я соврал Вам. Прошу прощения, - на лице мальчика заиграло подобие улыбки, хотя его взгляд все еще оставался печален. - Не хотел, чтоб мы впустую теряли время на объяснения. Вы должны были увидеть все сами, в одиночку.
   - Понятно, - сил и желания не было даже на то, чтобы злиться.
   - Скажите, Вы вспомнили что-нибудь важное? Что-нибудь, что даст вам шанс сдержать обещание?
   Я не знал, что ему ответить. С одной стороны, я вспомнил многое из того, что считал давно утерянным. И некоторые из этих воспоминаний оказались бесценны. Но, с другой стороны, я все ещё был не готов дать ответ на вопрос - сдержал ли я обещание. Я был близок, и уже интуитивно чувствовал, в каком направлении лежит нужные ответ. Однако, мне все еще чего-то не хватало. Поэтому, я решил задать мальчику вопрос, с недавних пор сильно меня интересующий.
  - Знаешь, перед нашим расставанием, у входа в этот храм, ты сказал одну фразу, смысл которой я никак не могу понять. Кажется, она звучала так: "Поэтому я и привел Вас в это место - разобраться в собственном прошлом и исправить кое-какие ошибки".
  - Да, именно так.
  - Объясни, почему именно сейчас? Спустя столько лет, после стольких трудностей и страданий, что я пережил. После всех совершенных мною ошибок - почему ты помог именно сейчас? Почему, ждал все это время?
  Несколько секунд мальчик молча смотрел на пустующую внизу сцену.
  - Пойдемте со мной. Я хочу показать Вам одно последнее воспоминание. А после - отвечу на этот вопрос.
  
  
  9
  Поднявшись по ступеням амфитеатра, мы прошли сквозь залу ротонды и оказались на противоположной от входа стороне. Здесь, в одной из притаившихся в тени ниш, скрывалась неказистая деревянная дверь, обитая железом. Она выглядела очень старой и хлипкой, но, спрятанная от любопытных глаз своим расположением, никак не бросалась в глаза на фоне изысканных работ античных мастеров.
  Потянув за толстое железное кольцо в левой части двери, мальчик лишь слегка приоткрыл её - так, что в образовавшийся проем с трудом смог бы протиснуться взрослый человек, и жестом пригласил меня пройти вперед. Оцарапав себе шею и подбородок, я все же смог проскользнуть внутрь. На какое-то мгновение оказавшись в полной темноте, я осторожно сделал несколько шагов, и, неожиданно для самого себя, выбрался наружу.
  Мы оказались в небольшом клуатре слабо трапециевидной формы, с трех сторон окруженном одноэтажными галереями, представляющими собой колоннаду из тонких пар колонн в готическом стиле и нескольких пилонов. По всей видимости, время не пощадило это, некогда изысканное, творение романской архитектуры - свод у галерей отсутствовал, а многие колонны оказались разрушены, и разбросанные по всему саду гранитные обломки заросли сорняками и травой.
  Не смотря на то плачевное состояние, в котором находился клуатр, здесь все еще чувствовалась притягательность летнего сада - полного живой энергии цветения и роста, пронизанного изяществом и спокойным всепоглощающим равновесием. По какой-то неизвестной причине, в отличии от залы пантеона, пропитанной теплыми лучами полуденного солнца, в саду клуатра сейчас царили сумерки - темно-синие оттенки, с бордовой примесью догорающего солнца, ложась на едва распустившиеся цветки вишни, погружали все вокруг в атмосферу волшебной таинственности, где тени играют с воображением, а произнесённые слова - с эмоциями. В самом центре сада тихо журчала вода в маленьком фонтане - вопреки царившим вокруг разрушениям, она продолжала переливаться из нежной мраморной чаши в небольшой бассейн у основания, покрытый изумрудной мозаикой.
  Основанием фигуры клуатра служила высокая глухая стена, являющаяся одновременно и задней стеной ротонды пантеона. Та деревянная дверь, через которую мы прошли, по всей видимости служила проходом из пантеона в этот таинственный сад. Сейчас, замерев у самого входа, я наслаждался поразительным спокойствием, разлитым в воздухе, и не спеша рассматривал открывшиеся глазу красоты. Противоположная сторона клуатра уже успела скрыться в тени опустившихся сумерек, и все же, каким-то чудом я смог разглядеть там еще одно сокровище этого места - за фонтаном, под поникшими ветвями вишневого дерева, в нескольких шагах от колонн галереи, пряталась одинокая скамейка. Лепестки маленьких цветков, укрывших дерево белым покрывалом, бесшумно слетали на скамейку, срываемые редким дуновением ветра.
  - Вижу, Вы нашли нужное нам место, - голос мальчика прервал мои самозабвенные наблюдения.
  Тронув меня за плечо, и указав пальцем на скамейку, он спокойным шагом пересек заросшую лужайку сада, по ходу сделав несколько жадных глотков из фонтана. Мне оставалось лишь последовать за ним.
  Усевшись на скамейку, мальчик непринужденным движением руки предложил мне присесть рядом с собой.
  - Не правда ли приятный уголок?
  - Ты прав, - я действительно был поражен, - это место полностью отличается от тех, где я успел побывать. Чувствую себя умиротворенно, и все переживания словно отошли на второй план.
   - Мне кажется, оно было создано именно с этой целью - умиротворять.
   Я посмотрел на мальчика, желая по глазам понять, какие мысли сейчас крутились в его голове. Но, вопреки моим желаниям, он задумчиво смотрел куда-то в сторону. Через мгновение, не поворачиваясь, мальчик продолжил:
   - Конец пути должен быть именно таким, - по мимике правой щеки я понял, что он улыбнулся, - прекрасно спокойным.
   Я не знал, что ответить. Слова о "конце пути" подействовали на меня двояко: с одной стороны, я и сам чувствовал, что это место должно стать заключительным аккордом моего, изрядно затянувшегося, путешествия. И был этому искренне рад. Но, с другой стороны, я все еще не видел тому объяснения, поскольку своей цели до сих пор не добился.
  - Ты обещал показать мне еще одно воспоминание, - я решил направить разговор в интересующее меня русло.
  - Так и есть, - наконец, мальчик обернулся в мою сторону, и на его лице я увидел выражение полной сосредоточенности. - Но, перед тем, как мы начнем, хочу Вас предупредить - это воспоминание будет отличаться от всех предыдущих. И не только силой тех эмоций, что может в Вас вызвать, но и тем, как будет показано.
  - Не понимаю...
  - Вы словно окажетесь в теле другого человека, - мальчик улыбнулся, - будете видеть и слышать все, что видел и слышал он, переживать те же эмоции и ту же боль. Но, не сможете контролировать его действия и поступки.
  Столь подробные объяснения показались мне немного странными. До этого момента, испытания падали мне на голову совершенно неожиданно, без подсказок, времени на подготовку и излишней любезности со стороны испытателей. Сейчас же все происходило в точности наоборот - и это настораживало. Вот только выбора, как всегда, у меня не было. Поэтому, шумно вздохнув, я хлопнул ладонями по щекам, желая окончательно привести себя в норму, и сказал:
  - Я готов!
  На этих словах меня подхватила чья-то невидимая рука, и, в очередной раз погрузив все вокруг в неосязаемое нечто без единого лучика света, утянула куда-то за пределы мироздания. Я долго падал сквозь пространство и время, неспособный пошевелить собственным телом, чувствуя лишь как ветер с силой бьется в лицо. Такая беспомощность раздражала.
  Когда странное ощущение падения исчезло, и стихли потоки холодного ветра, интуитивно я понял, что достиг места назначения и открыл глаза. Первым, что я увидел, было черное полотно в толстой деревянной раме с простой резьбой, исключавшей всякую изысканность, одиноко висевшее на стене из красного кирпича. Привыкая к резко изменившейся обстановке и ощущениям нового тела, я, поначалу, не обратил на картину должного внимания. Но, присмотревшись, понял, что уже видел её когда-то. В правом верхнем углу этого полотна бросалась в глаза одинокая белая точка - картина напомнила черное зимнее небо, на котором можно увидеть блеск одинокой звезды, ненадолго проскользнувшей сквозь завесу невидимых облаков.
  Меня охватило чувство дежавю, но, вспомнить где и когда видел эту картину, никак не получалось. Поэтому, я решил подойти поближе и в деталях её рассмотреть - быть может это помогло бы мне вспомнить. Однако, когда я захотел сделать шаг вперед, тело не послушалось. Вопреки своей воле, я продолжал молча стоять в напряженной позе посреди пустой комнаты, границ которой не мог рассмотреть, изучая картину на расстоянии.
  "Так вот о чем говорил мальчик"! - мне показалось, что я сказал это вслух, но даже губы не желали меня слушаться. И все, что я пытался сказать, оставалось в моем собственном сознании. - "Значит, я и вправду нахожусь в чужом теле просто как безмолвный наблюдатель".
  В этот момент мимо меня прошла девушка, остановившись в нескольких шагах от картины. С её появлением я почувствовал какое-то смутное беспокойство, и не смог понять, мои ли это ощущения, или человека, в тело которого я вселился. Какое-то время мы оба - я в теле незнакомца и девушка - молча любовались картиной, замерев словно безликие мраморные статуи. Первой молчание нарушила она:
  - Наконец-то я снова встретила тебя! - девушка сказала это довольно тихо, но твердым уверенным голосом, который сложно было не расслышать.
  К кому конкретно она обращалась - к мужчине, в чьем теле я находился или к кому-то еще в этой комнате, вне поля моего зрения - понять было сложно. Она стояла спиной, неотрывно рассматривая черный холст перед собой, и практически не двигалась.
  - Год прошел с нашей последней встречи, - её голос и манера речи оставались прежними, - вот пришла зарядиться от тебя энергий на всю оставшуюся жизнь. Больше мы не увидимся.
  В меня начали закрадываться подозрения, что девушка беседовала вовсе не с кем-то невидимым, а с картиной перед собой. Однако, времени утвердиться в своей догадке она мне не дала, следом обратившись уже к мужчине - я понял это на уровне интуиции.
  - Чудесная картина, - её интонация немного смягчилась, - навевает воспоминания из детства, о которых я тебе рассказывала.
  - Думаю, хорошо иметь такое место, или же, в твоем случае, такой предмет, дарующий возможность вспомнить что-то очень важное.
  Меня охватило очень странное чувство - я осознавал, что мои губы двигаются, и, что голос, произносящий слова, исходит из моего тела. Вот только говорил это вовсе не я, а мужчина, в чьем теле я находился. И теперь, кажется, я начинал понимать, кем именно он был.
  - Как и всегда - хорошо сказано.
   Я почувствовал легкую нотку сарказма в голосе девушки и совершенно не представлял, чем на это ответить. По всей видимости, этого не знала и молодая версия меня, поскольку в комнате воцарилась неловкое молчание.
   - Прости за вчерашнее! - я услышал искреннее сожаление в собственных словах, неожиданно вырвавшихся наружу.
   - Не будем об этом... - девушка все еще смотрела на картину, но голос её вновь был тверд. - Лучше пообещай мне кое-что!
   Она на мгновение прервалась, будто подбирая слова.
   - Пообещай, что добьешься своего, несмотря ни на что. Никогда не бросишь на пол пути то, к чему так упорно шел с самого детства. Осуществишь свою мечту и станешь счастливым человеком!
  - Но...
  - Пообещай мне это. Прямо сейчас, прошу! И в ответ - я сделаю тоже самое.
  В этот момент мне безумно захотелось увидеть её лицо, взглянуть в её добрые голубые глаза. Я чувствовал, что и молодая версия меня тоже этого хочет. Но девушка продолжала стоять, как и прежде, отвернувшись, с гордо поднятой головой. Прямая спина, изгибы тонких женственных рук, длинные каштановые волосы - все её, до боли знакомые очертания, столь милые сердцу - впервые с тех самых пор я увидел их так живо и четко. И пускай только со спины. Пускай! Спустя столько лет мне хватило одного лишь взгляда, чтоб в потаенных глубинах моего сердца пробудились прежние чувства.
  "Не думал, что смогу когда-нибудь вновь испытать такие сильные эмоции" - слова, сорвавшиеся с губ, вновь остались лишь в моем сознании.
  - Хорошо. Я дам тебе обещание, - вместо них, я произнес совершенно другое - голос прозвучал неестественно смело и твердо, не желая уступать собеседнику в силе чувств.
  Видимо, девушка это поняла. Я заметил, как она сделала едва уловимое движение головой в мою сторону, и на мгновение в груди вспыхнула радость - я увижу её лицо. Но, девушка лишь наклонила голову, показав мне свой, слегка вздёрнутый, кончик носа.
  - Поклянись мне.
  - Мое обещание - равноценно клятве!
  - Тогда хорошо, - на этих словах я почувствовал, что девушка немного расслабилась. - Я тоже поклянусь тебе в этом.
  Но клятвы её я уже не услышал. Как не увидел лица. Воспоминание померкло, превратившись в бесконечную темную материю, а после вытолкнуло меня обратно, на одинокую скамейку у вишневого дерева.
  Мальчик продолжал сидеть с закрытыми глазами на том самом месте, где я его оставил, и в той же самой позе. На его смолисто черных волосах красовалось несколько белых лепестков, опавших с дерева за время моего пребывания в мире иллюзий.
  - Это воспоминание, - меня все еще обуревали чувства, вновь испытанные к той девушке, и поэтому голос предательски дрожал - то, что ты хотел мне показать?
  - И да, и нет. - говоря это, мальчик не стал открывать глаза. - Это только первая часть. Вторую я покажу Вам, когда будете готовы.
  - Я готов увидеть её прямо сейчас!
  - Вы уверены? - я почувствовал сомнение в его голосе. - Сейчас Вам может быть намного больнее, чем прежде. Пожалуй, оно будет самым болезненным из всех.
  Мальчик на мгновение замолчал, задрав голову к небу, но глаза его оставались закрытыми. Вздохнув, он продолжил:
  - Это воспоминание либо окончательно разрушит Вас, либо даст ключ к понимаю происходящего. И тогда, быть может, Вы сможете сделать последний решающий шаг на своем пути.
  Мне захотелось задать мальчику вопрос, но, он продолжил, не обратив внимания на мою попытку.
  - Скажу по-другому... Если не сможете разглядеть картину целиком, использую накопившийся за время пути опыт, обязательно сделаете неправильный вывод. И, тогда, точно конец всему - обещание Вы уже не выполните. Поэтому, я прошу как следует все обдумать прежде чем мы приступим.
  - Так я только впустую потрачу свое время. Я уверен, что готов. Показывай!
  На самом деле, я вовсе не чувствовал никакой уверенности - многое из увиденного откровенно не укладывалось у меня в голове, и я боялся потеряться в тех чувствах, что сейчас испытывал. Но желания и, главное, сил ждать и что-то обдумывать уже не было. Увиденное в корне изменило весь мой мир, все мои устоявшиеся принципы. Но главное, они полностью изменили мой настрой. Казалось, что ещё немного, и я полностью потеряю себя в этом потоке воспоминаний.
  - Что ж, будь по-Вашему, - он вздохнул и наконец-то открыл глаза. - Это воспоминание Вы увидите со стороны, словно обычный наблюдатель. Увидеть или услышать Вас никто не сможет. Наслаждайтесь.
   Невидимая рука вновь выдернула меня из собственного тела, и закрутив, с силой бросила куда-то вверх, к облакам. Словно снаряд, пролетев по дуге сквозь пространство и время, я уже через мгновение приземлился в светлой больничной палате. За окном, наполовину закрытым жалюзи, подчиняясь слабым порывам ветра, извивались тонкие ветви молодой березы. Шелест её листьев залетал в палату сквозь приоткрытую створку, принося с собой теплый воздух и ощущение наступающего лета.
  Оглядевшись, я увидел, что в единственной на всю палату больничной койке лежит мужчина лет шестидесяти. На его лице была закреплена полупрозрачная дыхательная маска, от которой, к громоздкому аппарату по соседству, убегал тонкий гофрированный шланг. Глаза мужчины были закрыты, а лицо, несмотря на наличие маски, выражало безмятежную умиротворённость. Казалось, что он всего лишь спит, наслаждаюсь проносящимися в сознании сновидениями.
  Подойдя к кровати, я попытался получше разглядеть черты его лица - мне виделось в них нечто смутно знакомое. Но, в этот момент дверь в палату открылась и на пороге появился врач в белом халате вместе с пожилой женщиной лет шестидесяти. Они вели диалог между собой, по всей видимости, начатый ранее:
  - Значит, ему осталось жить несколько дней? - голос женщина слегка дрожал.
  Врач ответил не сразу. Какое-то время он молча смотрел на мужчину в койке, по-видимому о чем-то размышляя, а после, мягким голосом ответил:
  - К сожалению, я не могу дать Вам точный ответ. Предсказывать что-либо было бы неуместно с моей стороны, ведь мы делаем все возможное. Однако, по опыту я могу сказать, что несколько дополнительных дней будут для него чудом.
  - А есть хоть малейший шанс, что он проснется? - с нескрываемой надеждой в голосе спросила женщина.
  - Такая вероятность есть всегда - смерть все ещё находится за гранью нашего понимания. Но, шансы практически нулевые.
  - Я Вас поняла, - её голос задрожал ещё сильнее.
  Доктор сделал движение в сторону выхода, но, вдруг резко обернувшись, еще более мягким голосом сказал:
  - Вы можете побыть с ним, если хотите. Время посещений уже прошло, но, думаю, мы можем сделать исключение.
  Договорив, доктор вышел, тихо закрыв за собой дверь. В палате воцарилась прежняя, меланхоличная тишина знойного майского дня. Неотрывно смотря на мужчину, женщина медленно подошла к изголовью его кровати. Обнимая себя за плечи, она какое-то время молча стояла рядом.
  - Кто бы мог подумать, что обстоятельства нашей первой за сорок лет встречи сложатся таким печальным образом, - её голос больше не дрожал, а в словах чувствовалась настоящая сердечная теплота.
  Продолжая стоять у изголовья, она рассматривала лицо мужчины - часть его длинных седых волос падала на лоб, скрывая глубокие морщины, кожа на щеках оставалась довольно упругой, но, прячась за седой щетиной, теряла свою привлекательность. Все остальное было скрыто под маской, и, все же, мне показалось, что женщине это абсолютно не мешало.
  Я все еще не понимал, как связан с людьми в этой палате, и что должно значить это воспоминание. Но, их лица казались мне знакомыми, а вся сцена почему-то навевала до боли сильную грусть.
  Между тем, женщина, сперва нежно прикоснувшись рукой к лицу мужчины, словно проверяя ощущения, положила ладонь на его бледный лоб.
  - Все-таки, ты добился своего. Достиг своей мечты, - сейчас у неё был очень приятный голос. В нем все ещё чувствовались нотки былой молодости.
  - Я совсем недавно посетила твою галерею, - она улыбнулась, - ты смог создать действительно уникальное место. Все выставленные там работы мне очень понравились, да и прочая публика была в восторге.
  Говоря это, она продолжала держать свою руку на голове мужчины, словно подпитываясь его энергией. Или, может быть, наоборот - пытаясь передать ему свои воспоминания о той выставке.
  - Но, знаешь, - она на мгновенье прервалась, бросив беглый взгляд куда-то вдаль, за видневшиеся в небе облака, - мне хотелось бы знать, был ли ты счастлив? - она снова замерла. - Смог ли ты выполнить вторую часть нашего обещания?
  Услышав это, я упал. По крайней мере мне показалось, что я падаю - проваливаюсь куда-то вглубь палаты - мужчина и женщина отдалялись от меня, их образы расплывались, в конце концов слившись в нечто неясное...
  - Признаюсь тебе честно, - несмотря на то, что я больше не видел происходящего, голос женщины все еще доносился до меня, подобно зловещему эху, - я так и не смогла выполнить свою часть обещания. По крайней мере, вторую его часть. Прости меня, если сможешь...
  
  
  10
   - Так значит, это был я?
   - Да...
  - И мне осталось жить всего несколько дней?
  - Нет...
  - Но, я же слышал, как доктор сказал...
  - Вы забыли - то было лишь воспоминание.
  - Хочешь сказать, я уже мертв?
  Тишина.
  - В таком случае - что это за место и что я здесь делаю? К чему было проходить весь этот тернистый путь, погружаться в собственные забытые воспоминания, узнавать о себе что-то совершенно новое, если я уже мертв. Получается, все впустую.
  - Впустую ли?
  - И почему я не помню, как умер - никогда бы не подумал, что такое можно просто забыть...
  - Если честно, не такую реакцию я от Вас ожидал.
  - Я сам не ожидал, что буду таким хладнокровным. Видимо, испытанные за время путешествия потрясения лишили меня прежней восприимчивости.
  Тишина.
  - Не часто узнаешь о собственной смерти и, при всем при этом, умудряешься остаться равнодушным к произошедшему. Словно и не умирал вовсе. Наверное, все из-за того, что жизнь и смерть для меня оказались не такими важными, как любовь...
  - Любовь?
  - Удивлен?
  - Нет. В конце концов, именно я привел Вас к тем воспоминаниям.
  - Тогда, может быть расскажешь, кто я такой? Если ты - воплощение моего детства в человеческой сущности, а настоящий "Я" - уже умер, то кто тогда сидит сейчас рядом с тобой?
  - Хороший вопрос. Вот только ответить на него Вы должны сами. Тогда, быть может, прояснится и все остальное.
  - Вечно ты играешь в загадки...
  - Для меня нет смысла что-либо Вам рассказывать. Спрашивая меня, Вы спрашиваете себя самого. Если ответ знаю я, то, должны знать и Вы.
  - Тогда, почему бы не рассказать мне все. Мы же с тобой единое целое...
  - Так было бы слишком просто. Вы забываете, что помимо прочего, я все еще остаюсь ребенком, который очень любит загадки и интригующие сюжетные повороты.
  - Начинаю ненавидеть себя в детстве.
  - Мы с Вами оба знаем, что это не так.
  Тишина.
  Вздох.
  Тишина.
  - Прокручивая в голове произошедшие события и вновь пройдясь по тернистому пути к этому месту, я с трудом могу вспомнить, с чего все началось. В голове мелькают лишь смутные очертания бушующего моря, будто бы я был рожден в неистовом слиянии небес и морской стихии. Кажется, что это было так давно
  - Очень патетично...
  Тишина.
  - Кажется, тогда я ничего толком не помнил о своей жизни и был одержим одной единственной целью. Словно потерявший память больной, отчаянно хватающийся за тонкую тростинку единственного сильного воспоминания, в надежде остаться на плаву. Это обещание, ставшее краеугольным камнем всей моей жизни, даже после смерти, с безудержной силой толкало вперед. И я вновь слепо подчинился.
  Тишина.
  - Сейчас же я наконец-то понял, что уже был счастлив в своей жизни - много-много раз. Вот только, действительно посмел забыть об этом, как ты и говорил...
  Тишина.
  - Быть может, этого бы не случилось, не будь я таким близоруким. Если бы разглядел истинные чувства и душевные терзания дорогого мне человека. Если бы не разочаровался в самом себе и в своих силах до того, как встретил её. Если бы был немного храбрее...
  - Как много если!
  - Странно, что моя история, в итоге, оказалась всего лишь историей любви. Никогда бы не подумал, что способен на такие сильные чувства. Никак не могу решить, погубили ли они меня, или же, все-таки, дали шанс добиться своей мечты...
  - Все истории в этом мире, так или иначе, это истории любви.
  Тишина.
  - Могу я Вас просить.
  - Давай.
  - Вы уже поняли, кем являетесь?
  Тишина.
  - Мне кажется, все это время я был чем-то вроде осколка души, которому дали шанс исправить главную ошибку собственной жизни. Дали право, впервые за долгие годы - на пороге смерти - осознать себя живым. Осознать, что мифическое счастье, за которым я самозабвенно гнался, на самом деле всегда было со мной. А
  - Я терпел все сложности только ради возможности приблизиться к своей любви. Пускай и таким, невероятно сумасшедшим, способом. Наверное, при жизни я так сильно разочаровался в том выборе, заложником которого в конечном итоге стал, что какая-то часть меня решила во всем разобраться....
   Тишина.
  - Иронично, однако...
  Вздох.
  - Единственное, что остается за гранью понимания - что это за место. Рай иди ад? Если я уже мертв...
  - Мне кажется, Вам не стоит зацикливаться на времени.
  - Что ты имеешь ввиду?
  - Время - в том смысле, в котором мы его понимаем - потеряло свое значение... Вся фантасмагория вашего путешествия могла запросто произойти в последние часы, минуты или, даже, секунды жизни. Находитесь ли Вы при смерти или уже мертвы - сейчас не важно. Это место - всего лишь ваш внутренний мир.
  Тишина. - И не поспоришь...
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"