Аннотация: Миниатюра об одной почти вымышленной шахматной партии. Легкий налет грусти, ненавязчивая мораль и капелька ностальгии прилагаются.
"Ферзь - фигура хорошая, Ферзь - фигура важная..." - думал Василь Петрович, перебирая умом расставленные на доске фигуры. Партия не шла уже полдня, и Василь Петрович успел немного вздремнуть. Его соперник, восьмидесятилетний шахматист восьмилетнего стажа, был покладист, прилежен и особо не спешил. Будто старое дерево, этот дед врос в свою скамейку и не собирался никуда уходить.
"Как же пахнуло-то незабвенно", - подумал Василь Петрович, еще раз отвлекшись от партии. Свежим воздухом потянуло откуда-то с Западу, с Европейской части садика, в котором так весело устроились два нелепых шахматиста.
"Вообще, надо ходить Ферзём! - уверенно, но про себя воскликнул Василь Петрович, - ведь Ферзь - он и доску покрывает, и врага вмиг разобьет. Ведь если ж не Ферзь, то тебе ни рокировки, ни вилки, да и грозный он какой-то..."
"Ай-ай-ай, нехорошо, - подумал, все тот же, Василь Петрович. - Ведь, если Ферзь-то важен, то без Ферзя никуда, а коли зарубят, то всё..."
Где-то крикнула Галка. Не птичка, а жена Василь Петровича. Крикнула где-то в душе. И крикнула всякую гадость: что и мужик-то он никуда, да и толку от него, мол.
Вообще ему, конечно, не нравилось, когда Галка кричит, но сейчас он бы даже послушал. Всё дело в том, что Галка умерла года два назад, и тоскливо стало как-то...
"Нет. Стоп. Ферзь - фигура важная, но если им не пользоваться, то какой от него прок? Коли проку никакого, то он и не важен. А коли не важен, то можно им и рисковать!"
Странная причуда логики Василь Петровича помогла ему связать несвязуемое, и рука радостно потянулась к Ферзю. Но вот беда! Хоть Василь Петрович и решил ходить Ферзем, но еще не решил - куда. Он, было, хотел пересмотреть своё отношение к злосчастному Ферзю, но стало поздно. Большой палец Василь Петровича предательски коснулся фигуры. Один глаз деда - соперника неспешно отворился, и ехидный беззубый оскал сообщил Василь Петровичу, что старик хоть и спит, но всё-всё видит!
Василь Петрович важно выпятил губы, нахмурил бровь и кратко кивнул. Мол, понял я, дед, понял...
Важность всегда давалась Василь Петровичу с определенным трудом. Он, конечно, знал, что умение выглядеть важным очень важно, особенно в его-то годы, но, если честно, не понимал почему. Да, в былые времена, он много передумал над этим вопросом, изучив его не хуже Ферзя, но вывод так и не прояснился. Важность важна - тут и точка. Прямо как Ферзь.
Дед храпнул. В этом храпе послышалась некая обеспокоенность излишней задумчивостью Василь Петровича, но дед так и не проснулся.
"Ой, куда же все катится..." - припомнил Василь Петрович взволнованный Галкин голос, которым она, сидя за старым черно-белым телевизором, вторила некоему диктору, обсуждавшему очередные закулисные страсти. Сам Василь Петрович страсти не очень любил. Он знал, что это что-то важное, но не знал зачем. Но он любил Галку, а потому не мешал.
Признаться честно, ко всей этой партии он давно потерял интерес. Дед спал, цветочки подрастали, а Ферзь всё так же ждал команды. Просто Василь Петрович боялся, да-да, именно боялся, что, если он сделает ход, партия закончится. И неважно в чью пользу. Закончится, и всё тут! А конец для человека в годах - это всегда страшно. Несмотря на то, что партия в целом ему давно наскучила.
Пилот железной небесной птицы никогда не задаётся подобными вопросами. Он знает, что он есть, и это важно. Его партия всегда пряма, задача ясна, а действия неукоснительны. Смысл его жизни - чтобы кто-то сделал ход. Но ход этот следует, чаще всего, под пешку.
Василь Петрович не почувствовал боли, когда рядом разорвался фугас. Всё лишь оглохло и как-то странно замедлилось. Вот, слетела со стола покореженная шахматная доска. Словно семена одуванчика, вспорхнули вверх смешные важные фигуры. Суровый дед поломался на месте и вряд ли успел проснуться. Его лохматая борода обуглилась и стала похожа на закопченную чугунную сковородку. После, Василь Петровичу выжгло глаза. Последнее, о чем он подумал: "Странно, а это совсем не больно". В глубине души он был по-своему рад, что кто-то решился сделать ход, и эта партия, наконец-то, закончилась.