Наша экспедиция уже второй месяц безвылазно сидела в Прикаспийских степях, изучая миграционные пути сайгаков. Период адаптации, когда мы неделю сидели в позе орлов, давно прошел. Желудки наши привыкли к свежему сайгайчему мясу, хлеб мы выпекали сами, за овощами раз в неделю ездили на своем газоне в соседний поселок.
Как обычно, первый месяц прошел достаточно быстро. Для большинства сотрудников экспедиция в эти края была в диковинку. Охота и рыбалка были прекрасными. После душной и загазованной Москвы народ отъелся и посвежел.
Азарт погонь на газике за табунами сайгаков начал притупляться, вечерами травили байки об охотничьих подвигах ,вспоминали фактические или надуманные любовные истории. Всем было о чем поведать. Молчал только Аркадий, 25-летний мнс. У Аркадия, единственного из нас была своя квартира - однокомнатная хрущеба, доставшаяся ему от бабушки. Ребята из отдела иногда просили у него ключи на полденька для встреч, но Аркадий никогда не давал. Народ подшучивал над ним - живешь, как монах, и сам не пользуешься, и нам не даешь.
Однажды к нашей стоянке вышло небольшое племя огнепоклонников. Пара верблюдов везла на арбах войлочные юрты, несколько мулов с повозками и три верховых лошади составляли все имущество огнепоклонников.
Остановившиеся в сотне метров от нас племя было хорошо организовано - никто не кинулся к нам попрошайничать или воровать. Подошел старейшина, к нему вышел начальник экспедиции. Старейшина попросил у нас немного продуктов и антибиотики - у племени был трудный переход, есть несколько заболевших детей. Глядя на изможденных и оборванных людей, было удивительно, что в нашей стране есть еще совсем дикие люди, живущие своей, непонятной нам кочевой жизнью.
Начальник приказал отдать племени полмешка муки и тушу сайгака, антибиотики и одну аптечку. Мы с Аркадием отнесли продукты на стоянку племени и положили в повозку. Огнепоклонники сидели на земле, некоторые спали как придется. Была видна строгая организация - мужчины и женщины с детьми держались отдельно. Никто не бегал и не кричал, все занимались своим делом.
Начальник экспедиции пригласил мужчин племени выпить чая. Пришли старейшина и несколько взрослых мужчин. По-русски говорил только старейшина, и то с каким-то гортанным акцентом. Начальник предложил отвезти больных в больницу ближайшего поселка, но старейшина отказался, сказав, что теперь они сами вылечат заболевших.
Ребята с интересом наблюдали за кочевиками, видя изможденные, черные, пыльные лица плохо одетых людей. Но, при этом спокойствие, независимость и чувство собственного достоинства так и сквозили в их облике.
Через несколько часов, собравшись за час, племя ушло. Верблюды ревели, арбы страшно скрипели. Шум и пыль столбом сопровождали уходящих кочевников. Внезапно верхом подъехал старейшина с тюком, привязанным к лошади. К старейшине подошел Аркадий и минут пять они о чем-то беседовали. Затем, передав Аркадию тюк, старейшина быстро ускакал.
Мы подошли ближе и увидели Аркадия, держащего за руку невысокую худую девушку. Девушка прикрывалась накидкой, длинное подобие платья не покрывало голые, грязные маленькие ноги.
Начальник потребовал у Аркадия объяснений. Аркадий сказал, что за сломанное ружье и десять пачек чая купил у племени девушку. Ребята остолбенели, начальник ругал Аркадия. Выяснилось, что у девушки нет документов, только какая-то полурваная бумага с каракулями. Делать нечего и начальник решил, что пусть девушка поживет пару месяцев в экспедиции до нашего отъезда.
Полуденная жара обволакивала, ребята пошли в плавни, так как только там и можно было отсидеться до вечера. Аркадий, взяв полотенце и мыло, пошел с девушкой к воде. Потом ребята рассказывали, как Аркадий отмывал девушку. Смеялись - раздел догола и часа два мыл. Ребята удивлялись, что девушка не сопротивлялась, когда ее раздевали, и совершенно спокойно стояла, пока Аркадий мыл ее.
Вечером, как обычно, поехали на газике в степь. Аркадий не поехал - он устанавливал свою палатку метрах в 20-ти от лагеря. Приехали поздно вечером, поужинали. Увидев отдельно стоящую палатку Аркадия, посмеялись.
Утром у Аркадия был тяжелый разговор с начальником. Слышалось: 'подсудное дело, девушка без паспорта и к тому же несовершеннолетняя'. Аркадий что-то бубнил , оправдываясь, но вышел победителем - начальник разрешил девушке находиться под опекой Аркадия.
Ребята тоже потребовали объяснений, больше от любопытства, интересуясь, как Аркадию удалось высмотреть девушку и договориться со старейшиной племени. Аркадий рассказал, что старейшина сам предложил ему купить девушку. Аркадий считал, что племя просто избавилось от лишнего рта в трудную минуту.
Теперь Зульфия, как звали девушку, стала полноценным членом экспедиции. Ее обязанностями были, помощь при приготовлении пищи, мытье казанов и мелкой посуды, стирка одежды.
На второй день Аркадий, упросив начальника, съездил в соседний поселок и купил Зульфие белье, платье и чешки. В том рванье, в котором ее продали, невозможно было находиться рядом с нами. Увидев Зульфию в платье, все удивились, как изменилась девушка. На нас смотрела черноокая, миловидная девушка восточной внешности. Девушка была чрезвычайно худа, острые ключицы выпирали из платья. Держалась Зульфия спокойно, внимательно разглядывая нас.
На третью ночь из палатки Аркадия послышались стоны и вскрики Зульфии, и мы полночи не спали. Утром Аркадию посоветовали немного отодвинуть палатку.
Прошло три недели. Зульфия отъелась, округлела, женские прелести проявлялись более явно. Выяснилось, что девушка отлично готовила, и вскоре все приготовление пищи было на ней. Вареная сагайчатина и суп нам приелись, но Зульфия сумела разнообразить нашу еду. В суп клала добавки, вызывающие аппетит, хлеб пекла очень вкусный, по одному ей известному рецепту. За овощами и фруктами ездила сама, привозя за те же деньги раза в два больше.
Держалась с нами Зульфия спокойно, без подобострастия. По-русски девушка понимала, но говорила медленно, с трудом подбирая слова.
Аркадий расцвел - угрюмость пропала, стал весел и даже рассказывал нам совершенно невероятные приключения из своей прошлой жизни.
А вскоре случилось происшествие, в корне изменившее наше отношение к девушке. Упросив начальника, в воскресенье поехали в соседний рабочий поселок. Посмотрели фильм, выпили пива и решили ненадолго сходить на танцы. Прямо в степи, отдельно от зданий стояла открытая, плохо освещаемая танцплощадка с деревянным полом. Народу было предостаточно, правда, танцевало мало пар. На танцплощадке преобладала доармейская молодежь, девушек было мало.
Обиднее всего, что мы не успели даже разглядеть девушек, как к нам подошли местные ребята, и через пару минут началась драка, вернее избиение, так как нападавших местных было раз в пять больше. Ребята в экспедиции были бывалые, выстроившись стенкой, мы минут пять стойко отбивались. Но, когда к местным подбежали несколько взрослых парней, нам стало туго. А тут еще самый крупный из нас Аркадий решил сам помахаться и отошел от нашей стенки на несколько метров. Аркадия окружили, сбили с ног и стали избивать.
Дело для нас кончилось бы плачевно, в лучшем случае больницей, как вдруг мы услышали резкий гортанный крик, и в центр драки ворвалась Зульфия. Достав из копны волос стальную заколку, более похожую на небольшой стилет, девушка начала быстро наносить удары направо и налево, целясь в причинное место и шею. Пару раз ее сбивали с ног, но она как кошка мгновенно вскакивала и опять бросалась в схватку.
Через несколько минут послышались крики: 'Сука, ведьма, ведьма', и драка прекратилась. Зрелище было как на картинке - яркая луна освещала танцплощадку, в центре которой закрывая собой Аркадия .стояла маленькая Зульфия. Рядом с ней теснились и наши ребята. По большому кругу, окружая нас, стояла возбужденная толпа местных, недалеко от Зульфии на полу лежали двое парней, прижимая руки к низу живота.
Шум драки стих, все смотрели на Зульфию. Белье и платье было разорвано в клочья и висело лоскутами, через которые явно проглядывало тело девушки. Из носа Зульфии текла кровь, губа была разбита, но глаза сверкали, и не видно было даже тени страха или сомнения в ее лице.
Пока местные не опомнились, мы стали пробираться к выходу - нам никто не мешал. Внезапно послышались голоса: 'не дайте им уйти', и несколько парней преградили нам дорогу. Зульфия, спрятав заколку, остановила нас, одна вышла к парням и громко произнесла несколько слов по-тюркски. Местные расступились, и мы беспрепятственно вышли с танцплощадки.
Сели в наш газик и поехали. Яркая лунная ночь освещала дорогу, и мы мчались по степи. Ребята сели на пол и только Зульфия стояла, жадно глотая свежий воздух. Аркадий сидел, обнимая ее ноги и прижимаясь головой к животу. Приехав в лагерь, мы не стали обсуждать воскресный день и вскоре уснули сном праведников.
Утром проснулись от ароматного запаха завтрака. Каша была сварена, Зульфия успела даже испечь сладкие лепешки. Поели и, собравшись за пару часов, быстро уехали из лагеря. Проехав сотню километров, нашли удобную стоянку для лагеря недалеко от реки. Зульфия сразу стала лечить нас, давая кому примочки и мазь, кто-то пил горький отвар, повязки на раны накладывала сама. Никто не отказывался, пили даже горький отвар - авторитет Зульфии был теперь непререкаем.
Удивительно, но сказались то ли молодость, то ли искусство врачевания Зульфии, однако через несколько дней все были здоровы, включая Аркадия. Поехали в ближайший населенный пункт, и ребята вскладчину купили Зульфие платье, теплый халат и чешки.
Аркадий теперь каждый день занимался с Зульфией русским языком, купив ей букварь. Девушка делала поразительные успехи, сумев за полтора месяца освоить грамоту, и уже могла понемногу писать слова и считать. Награжденная от природой пытливым умом, Зульфия осваивала все налету, с интересом постигая чужую культуру и отношения в обществе - ей все было интересно.
Однажды вечером Аркадий с начальником позвали всех и торжественно вручили Зульфие свидетельство о рождении, полученное в поселковом райцентре за пять литров спирта. Аркадий вручил девушке свидетельство - ребята зааплодировали. Зульфия, прижав бумагу к груди, убежала в палатку.
А ночью из палатки Аркадия раздались такие стоны и выкрики, что не спали не только мы, но и шакалы за дальними барханами. Их грустные, мяукающие песни вторили любовным стонам Зульфии.
Время шло, осталась неделя до окончания экспедиции. Мы стали обсуждать с ребятами дальнейшую жизнь Зульфии. Какая судьба ждала девушку? Сидеть за одной партой с первоклашками? Жить без родных и родственников с чужими людьми?
Поговорили с начальником, но тот лишь развел руками, сказав, что единственное, что он может сделать, это отвезти ее в районный центр и устроить в интернат или школу.
За день до отъезда Аркадий снова удивил всех, сказав, что берет Зульфию с собой в Москву и попробует прописать ее в своей квартире. У нас отлегло от сердца, даже начальник не стал возражать.
Прошло несколько лет. Аркашина семья сначала встретила Зульфию в штыки, но со временем, видя ее заботу и хозяйственность, успокоилась. Аркадий рассказывал, что Зульфия быстро освоилась в новой для себя обстановке. Квартиру вычистила до блеска и рачительно ведет хозяйство. Обедал теперь Аркадий не в академической столовке - Зульфия готовила ему первое и второе блюдо, и каждый день он носил еду в судках.
Постепенно мы стали замечать, что Аркаша приоделся, но откуда у бедного мнс-а средства мы не понимали. По секрету Аркаша рассказал мне, что у Зульфии настоящий талант врача-целителя. Сначала она лечила жителей дома, затем и всего микрорайона. Лечит в основном болезни желудка и желчекаменной, экзему, псориаз. Берет по-божески. Естественно, было несколько доносов от сограждан, после чего приходил разбираться участковый. Но, после того, как Зульфия вылечила от экземы дочь начальника отделения милиции, проверки и преследования прекратились. В настоящее время клиентура стала меняться - появились обеспеченные больные, иногда за ней приезжают клиенты на черных начальственных 'Волгах'.
Прошло некоторое время. Аркаша пополнел, выглядел респектабельно. Правда, в нашем отделе дамы говорили, что он невесел, и намекали на сложности в его семейной жизни. Несколько раз Аркадий приходил на работу с плохо замазанными синяками и расцарапанным лицом. Дамы злорадствовали: 'Ну вот, нашел свое степное счастье, теперь не расхлебается'.
А вскоре Аркадий перешел в отдел, не связанный с длительными командировками и летними экспедициями. Как-то, придя ко мне домой за книгами по лечебным травам, он посетовал, что надо постоянно помогать Зульфие дома и ездить в экспедиции нет никакой возможности. Мы крепко приняли с ним тем вечером у меня на кухне, вспоминая о наших подвигах в экспедициях.
- А помнишь, как ночью мы гонялись за табунами сайгаков, и ты на полном ходу выпал из газика? У тебя ни царапины, а приклад тулки вдребезги - начал я.
Аркаша не отвечал. Блаженно улыбаясь, он смотрел куда-то поверх меня. Мысли его были далеко от Москвы - в далеких степях Прикаспия.
Наступила перестройка, и Аркадий уволился. Зайдя ко мне в отдел проститься, рассказал, что живут они с Зудьфией в большой четырехкомнатной квартире на Крылатских холмах. У Зульфии своя фирма и получена легальная лицензия. 'Ты не представляешь, какие у нее связи наверху, и кто у нас лечится' - и он поднял глаза наверх.
Сейчас освободилось место администратора, и Зульфия берет его на работу. Хотя работать у нее трудно - уж очень она жесткая с персоналом.
Я спросил: 'А как живете с Зульфией, деток планируете'? Аркадий ответил: 'Я несколько раз ее спрашивал, но Зульфия сказала, что сначала надо поставить на ноги фирму, а потом посмотрим. А вообще-то мы давно с ней не...' - и он задумался. Поняв, что я сморозил что-то не то, я хотел продолжить разговор, но Аркадий попрощался и быстро ушел.
Года через два я увидел Зульфию и Аркадия выходящих из валютного гастронома на Большой Грузинской. Впереди легким непринужденным шагом шла Зульфия. Прекрасный, шитый на заказ голубой костюм красиво облегал ее точеную фигуру. Сзади, шагах в пяти, соблюдая дистанцию, шел нагруженный сумками Аркадий. Из бежевого мерседеса выбежал шофер и услужливо открыл дверцу перед Зульфией, а затем помог Аркадию уложить продукты в багажник.
Я был совсем недалеко от них и хотел подойти поздороваться, но постеснялся побеспокоить Зульфию Махмудовну.