В субботу 9-го числа с самого утра поехал в Интернет-кафе к Китай-Городу, чтобы скачать с Mids.ru недостававшие MIDI-файлы песен Пугачевой, Меладзе и Газманова. По Пугачевой файлов скачал больше всего - около полусотни и был рад, что в конце-концов смог оценить широту и глубину ее репертуара. На "Розовом Фламинго" Алены Свиридовой лимит в сто файлов мной был превышен, и через десять минут записи на дискету я уже уезжал с ней домой. После обеда решил успеть до приезда родителей съездить в Измайловский парк на караоке, но когда вышел на улицу из метро небо уже успели заволочь серые тучи, стал накрапывать дождь и караоке оказался поставленным под вопрос. Тем не менее возле автобуса у сцены, как я увидел еще с края лесной площадки, как обычно столпились знакомые исполнители. Я подошел, с трудом нашел в сборниках песню Орбакайте и Руссо "Любовь, которой больше нет" и, стоя в ожидании конкурса, увидел подошедшую Юлю Шеян:
- Привет, а вы что сегодня поете? - спросила она,обратившись почему-то на Вы, и я ей молча показал свою песню. "Мне тоже нравится, - кивнула она, - но вообще ее поют вдвоем.
- Да?
- Да. Хочешь, споем вместе.
- А как ее петь вместе?
- Первый куплет - ты, второй - я, а последний - вместе.
- Боюсь, вместе сложно...
- Да, но ты бы мог петь один, а я бы подпевала... В общем, если что, можешь на меня рассчитывать. - сказала мне она и, раскрыв зонтик, отошла говорить о чем-то с Машей, а я постоял немного под дождем, подумал о том, что в честь своего отъезда на юг можно было бы рискнуть, подошел к ним и сказал:
- Ну что, рискнем?
- Хорошо. - просто ответила Юля.
- Только сегодня мне нужно побыстрее домой.
- Тогда скажи, когда нужно, и мы споем.
- Хорошо. - ответил я, но дождь усилился, некоторое время я ждал под деревом, а потом Виктория объявила о досрочном прекращении концерта, и наше совместное творчество, таким образом, не состоялось. Попрощавшись с девчонками я как всегда в одиночестве пошел к метро и поехал домой. Возле дома меня уже ждала Волга, у раскрытого багажника которой стояли родители и, скорее всего, водитель. После поцелуев-обниманий-улыбок-приветствий мы поднялись ко мне на восьмой этаж и дома начались последние приготовления и сборы уже моих вещей в дорогу. Ноутбук с собой я решил не брать, решив, что в качестве полезной умственной нагрузки с меня хватит и бумажных редакций написанных текстов и, кроме того, новые впечатления, дневник и это временное освобождение от своего обычного творчества по-своему необходимы. Немного одежды, около ста пятидесяти чистых листов для дневника, очки, три старых номера "Моей Семьи", скотч, ножницы и - полный вперед к морю!..
Во время езды к Белорусскому вокзалу по МКАДу сидя на заднем сиденье за папкой я тихо пел выученные за время исполнения караоке любимые песни, потом, после остановки у вокзала, с родителями ходил покупать билет для взятого ими с собой Семена, а еще позже, стоя на перроне в ожидании поезда, я просто писал свой неизменный дневник и мечтал о том времени, когда вся эта чехарда наконец сменится сном, отдыхом и забвением где-нибудь на верхней полке. Поезд прибыл только к десяти часам. Моими соседями оказалась молодая семья, и в начале одиннадцатого моим мечтам о покое суждено было наконец сбыться.
Воскресение в дороге, 8 августа
Пробуждение на следующий день, в воскресение произошло из-за тихих голосов моих соседей почти так же как и всегда - в половине шестого. Когда я сидел на своей верхней полке и размышлял о том, чем стоит заняться в начале такого дорожного дня, услышал голос мужчины-соседа о том, чтобы спускался. Сосед был невысоким, лысоватым, худощавым мужчиной лет тридцати пяти и понравился мне своим внимательным взглядом, подтянутостью и подвижностью, и спустя короткое время уже рассказывал мне о своем Владивостоке, соседстве с китайцами, преобладании японских машин, цене в полторы тысячи долларов за билеты на самолет до Москвы и еще о семи днях долгого путешествия на поезде. Позже, когда во время знакомства с его семьей я проговорился о том, что учился философии, он заинтересовался поговорить на эту тему, и до обеда мы успели пройтись от основного философского вопроса об основаниях бытия до основной проблемы образования в раскрытии смысла и красоты жизни и истории. Владимир, судя по его упоминанию о найме им сотрудников, цене билетов до Москвы и проницательному уму, оказался бизнесменом. Еще он ценил такие маленькие изысканные и утонченные радости от ароматного кофе, чая или икры, намазанной на хлеб, но все это по силе мне казалось очень далеким от того подлинного вдохновения жизнью, которое ощущаешь от творческого пути.
После философских разговоров я возвращался к своему дневнику и дописывал отчеты по последним офисным дням перед отъездом. В один такой момент в купе зашла знакомая моих соседей и почти как многие ее предшественницы и предшественники, спросила:
- Диссертацию, наверное, пишете? Или роман?
- Дневник. - просто ответил я.
- А зачем?
- ...Чтобы учиться ценить жизнь.
- А что, просто не получается?
- Просто - она убегает... - растерянно от туманности своего прежнего ответа отозвался я, и на этом наш короткий диалог закончился.
В купе на протяжении всего дня было жарко и только по коридору из открытых окон дул ветер. До вечера меня мучила аллергия, и я то и дело шмыгал носом. Перед прохождением таможенного контроля, вытащив из сумки свой паспорт, я вспомнил про свою необыкновенную фотографию и вслух поделился сомнением о том, узнают ли меня в моем современном виде таможенники. Соседи попросили показать фотографию, потом тихо рассмеялись и успокоили, что узнают, а Владимир добавил: "Ты прямо как монах из Киево-Печерской Лавры!" "Это в бытность Института Философии". - улыбнулся я ему в ответ. Таможня для меня прошла нормально, а вот у Владимира и его супруги из-за отсутствия какого-то документа для их дочки возникли трудности, и они еле договорились с таможенниками. Зато моим родителям Семена от взглядов таможенников удалось укрыть под подушкой, а позже, когда я ужинал, он опять вовсю ходил взад-вперед у стола в поисках еды, которую родители купили прямо через окно у ходивших по перрону торговцев. Вечер до самого отхода ко сну я провел за чтением и вырезанием статей из "Моей Семьи", после чего настало время спать, чтобы на следующее утро со свежими силами высадиться в Туапсе и ехать оттуда на автобусе до Геленжика.
Понедельник, 9 августа
На следующий день, в понедельник утром мы приехали в Туапсе и зашагали всей семьей и с Семеном в корзине к автовокзалу. Меня опять мучила аллергия, почему-то очень хотелось спать, и когда родители оставили меня с вещами и котом на одной из скамеек около автовокзала я тотчас же закрыл глаза и попытался максимально расслабиться, но уже спустя короткое время отдыху моему своими криками начал активно мешать Семен. Позже, чтобы хоть чем-то наполнить свое ожидание, я продолжил свою дневниковую отчетность, затем, когда вернулись родители, глядя по сторонам сквозь дырчатые очки Super Vision, напевал песни, а перед посадкой в автобус сделал несколько кругов по окрестностям автовокзала.
В "Икарусе" оказалось вполне сносно, но очень жарко и после того, как я совсем обессилил от созерцаний в окно нашего серпантина, гор, деревьев, селений, дорог и людей, мне, наконец, удалось заснуть. Проснулся я весь потный, когда наш автобус медленно полз в какой-то автомобильной пробке. Затем последовали несколько остановок, около двух часов мы еще виляли в долине между заросшими лесами гор, и я уже совсем было отчаялся понять наш выезд к морю, как горные массивы сменила равнина, и скоро, проехав вверху большого города, охватившего бухту, мы остановились и высадились на автовокзале Геленджика у подножия гор. Город с тех высот показался мне каким-то очень приземленным и архаичным, будто древнее или, наоборот, только что созданное поселение, но оставалась надежда на то, что у санатория картина окажется куда более уютной и впечатляющей.
Пока мама выгуливала Семена, я ел апельсин, а потом мы тронулись вниз в поисках нашего санатория "Красная Талка". Спустившись по узкой тропинке мимо небольших домов, мы вышли на улицу с большими коттеджами, и я вспомнил, как в детстве мечтал о коттедже, но когда мы его построили, мои интересы уже изменились... После этой улицы мы свернули на обычную городскую, Семен часто кричал из своей корзины, нести ее становилось все труднее, и мне оставалось лишь ждать, когда же мы доберемся до пансионата. Наконец, мы свернули еще на одну улицу и остановились на скамейке напротив девятиэтажки, все стены которой были усеяны балконами и большими окнами. Родители ушли, я долго их ждал и мне казалось, что по-настоящему отдохнуть после такой дороге будет очень трудно. Потом мы с папкой перенесли вещи к другой, главной стороне здания с центральным входом и выходом по брусчатым дорожкам куда-то к морю, папка опять ушел и только спустя добрых полтора часа они вернулись с мамой, и мы, наконец, поднялись на четвертый этаж в наш номер.
Номер оказался очень светлым, с видом на одно из периферийных строений и без занавесок. Мама пошла разбираться к горничной, но занавесок на всем этаже не оказалось, и нам предложили номер на шестом этаже. Его окна, в отличии от первого, выходили на морскую бухту и на горы, и даже несмотря на страшную усталость мы все остались довольны. Далее был спуск к столовой, выход на красивую, с фигурными перилами набережную, мое возвращение домой, сон, огромный и прохладный зал столовой и только к вечеру - балкон с видом на море, горы и звуками караоке с детской площадки внизу, метрах в ста от нашего корпуса рядом со столовой. Я сидел на раскладушке и с удовольствием подпевал каким-то неведомым юным певицам там, далеко внизу: "Куда уходит детство?.." Ее исполнение мне настолько понравилось, что я решил спуститься вниз и посмотреть на современных подростков поближе.
Вниз я спустился как и был одет в номере - в коротких зеленых шортах и в шлепанцах. Перед прочими посетителями площадки выходить в таком виде было неудобно, но желание узнать о лагерной жизни оказалось сильнее, и, пройдя по дорожке мимо столовой, я оказался на скамейке перед множеством собравшихся на площадке подростков. К тому времени они уже почти закончили озвучивать названия и девизы своих команд, после чего слово взял довольно молодой, судя по голосу, директор лагеря. После общих приветствий он, в частности, сказал: "Здесь собрались лучшие ребята Москвы и вообще всей России, так похлопайте себе!.. Но раз вы лучшие, значит, надеюсь, будете соблюдать режим нашего лагеря. Сразу отмечу, что ограждение нашей территории как таковое отсутствует, но границы существуют и выходить за них можно только с разрешения ваших воспитателей. То же самое касается и купания. Употреблять спиртные напитки любой степени крепости на территории лагеря строго запрещается, курить можно только в строго отведенных местах и только по письменному разрешению родителей. При нарушении этого распорядка будет ставиться вопрос о досрочном отчислении из лагеря и, поверьте мне, это далеко не шутка! Буквально на днях у нас произошло ЧП: три девушки ночью вылезли в окно второго этажа и покинули территорию лагеря. Сегодня они уже уезжают домой. Были слезы, обещания, что больше так не будут, но значения это все уже не имеет. Раньше нужно было думать! Поэтому я сейчас вас и призываю: прежде чем сделать что-то подумайте, а стоит ли?!.. Если вам самим все равно, подумайте тогда хотя бы о родителях, ведь они заплатили за ваш отдых деньги и, причем, для многих немалые, но, что самое страшное, это пятно останется с ними на всю жизнь!.. Ну, а теперь давайте отдыхать. " После этих слов директор спел в микрофон несколько песен под караоке и на некоторое время на площадке воцарился тихий хаос юных голосов и движений. Я собрался, было, уже вернуться к себе в номер, как вдруг услышал сообщение о дискотеке, и весь обратился во внимание.
Когда зазвучала музыка я сразу предположил, что пройдет еще совсем немного времени и к этим подросткам вместо былого сочувствия всем моим существом завладеет настоящая зависть, ведь они смогут свободно танцевать друг с другом, а я... Я оказался на той площадке лишь случайно и чувствовал себя всего лишь гостем, причем непрошенным. С другой стороны, кому мог помешать мой танец, если я чувствовал все сильнее интерес к происходившему?.. Прозвучало несколько песен, и моя страсть слиться с мелодией взяла верх. Преодолевая застенчивость, я вышел на край площадки и начал свой самозабвенный, почти блаженный танец. Спустя короткое время, краем глаз я начал замечать задерживавшиеся на мне взгляды танцевавших недалеко от меня девушек. Песни сменяли друг друга, одна девушка, танцуя напротив меня, продолжала пристально глядеть мне в глаза и одно время даже азартно и игриво двигалась взад-вперед, наверное изображая, таким образом, мужчину на тему sexy, мне же, вспоминая о своем философском прошлом, оставалось лишь сдерживать улыбку - настолько контрастно ярко и очевидно ощущал я наедине с ее юным интересом свое реальное перевоплощение. "Ты откуда? Местный?.." - крикнула она мне. "Из Москвы!.." "Сколько тебе лет?" "Двадцать семь!" - крикнул я, она отошла в сторону к своим подругам. Позже напротив меня танцевали другие девчонки по 14-16 лет, а потом вокруг меня образовался круг, под звуки какой-то громоздкой музыки, шатаясь из стороны и еле удерживая равновесие, я имитировал хождение робота, а одна девушка крикнула: "Больше секса!..", Двое юношей то ли пародировали, то ли искренне старались подражать моим движениям рядом, а когда я совсем устал, за руку меня кто-то вдруг взял, я оглянулся и увидел перед собой плотно взрослого мужчину лет пятидесяти, который под возгласы сожаления девчонок, потянул меня куда-то в сторону и там сказал:
- Молодой человек, вы пьяны, поэтому прошу покинуть площадку!
- Я... пьян?! - с улыбкой удивился я.
- Извините, я ошибся, но все равно вам лучше уйти.
- Но почему?!
- Потому что эта дискотека проводится специально для подростков.
- А где же тут еще танцевать?
- Танцуйте в "Формуле".
Оценив серьезность намерений этого воспитателя, я направился обратно. Весь разгоряченный, то ли энергичный и довольный, то усталый и обиженный я вернулся по дорожке мимо столовой к центральному входу. Там меня окликнули родители.
- Ну как, Сереж?.. - спросила, подойдя ближе мама.
- Успел стать местной звездой, а потом меня выгнали. - ответил с грустной улыбкой я. - Пить хочется просто страшно!..
- Так давай купим, выбирай! - хором предложили родители, показывая мне на стоявший рядом киоск с разными Колами и Пепси.
- Слишком сладко, наверное, и дорого... - в растерянности ответил я, все еще вспоминая танцы, потом сказал "Надо подумать", и пошел на поиски другой бесплатной дискотеки. Пройдя по дорожке мимо пустых лотков, с которых днем торговали сувенирами и одеждой, я уже отчетливо слышал звуки мелодии, доносившейся откуда-то левее. Преодолев еще пол сотни метров в ту сторону, я вышел к столикам, деревьям и площадке перед расцвеченной маленькой сценой, на которой пел песню какой-то мужчина. На площадке танцевали в основном взрослые люди, а по площадке и их фигурам мелькали разноцветные огни. Там я стал танцевать тоже, но то ли из-за усталости, позднего времени и жажды, то ли из-за отсутствия сравнимого с детским внимания со стороны взрослых удовольствия от этих танцев я ощутил гораздо меньше и скоро вернулся домой. Жадно испив купленный родителями и прохладный (правда, слишком сладкий для того, чтобы по-настоящему напиться ) Sprite, я залез под душ, а еще позже все еще очень разгоряченный после танцев долго-долго пытался заснуть. За окном то и дело в течение нескольких часов раздавался смутный, но настойчивый голос ди-джея, а я вспоминал то, как девушка спрашивала о том, сколько мне лет, как она делала смелые движения, как я на ходу придумывал танец робота, как другая девчонка почему-то кричала мне "больше секса!", и как я разговаривал с мужчиной... Так у меня и закончился первый день моего пребывания в "Красной Талке".
Вторник, 10 августа
На следующий день из-за бессонной ночи я проснулся позже, вместе с родителями, сны вспомнить было сложно, и я сразу же принялся за окончания дневникового отчета по своим первым вечерним дискотекам. Потом, в половине десятого мы спустились в столовую. Наш столик располагался у окна напротив кондиционера, который сильно на нас дул и прохладно от него было, казалось, сверх всякой меры, но еда была вкусной, особенно, кофейный напиток. После столовой я решил продолжить свою дневниковую отчетность по философским разговорам с Владимиром в поезде. Родители ушли на пляж, а я вышел на балкон, уселся в пластмассовое кресло и, поглядев с высоты шестого этажа на бухту, площадку дискотеки, крышу столовой, корпус лагеря, недостроенную гостиницу с башенным краном и горы, углубился в воспоминания о своем дорожном воскресении и за этим занятием у меня прошли пол дня.
Когда родители вернулись с пляжа начались их уговоры меня идти в парикмахерскую. Моя внешность для родителей за последние годы стала, наверное, самым трудноразрешимым вопросом. Вспоминая, что мое сопротивление в подобных случаях почти всегда терпело поражение, идти в парикмахерскую я на этот раз согласился быстро. Там я попросил состричь волосы только с боков и сзади, а всю верхушку, чтобы волосы потом можно было быстро причесывать, оставить в покое. В итоге, и я и мама моей прической остались довольны, а папка даже сравнил меня (по-моему весьма сомнительно) даже с Ди Каприо... После парикмахерской опять же по инициативе родителей мне пришлось идти выбирать себе длинные, как почти у всех отдыхавших шорты, но уже после того как мы их купили верх во мне взял экономист и мне удалось убедить маму в том, что в коротких на юге легче и удобнее, а вечером, на танцы лучше одевать обычные брюки. Поэтому шорты мы вернули, и хотя папка, узнав о том, что я собираюсь идти на дискотеку в черных брюках, вместо того, чтобы одеть светлые, собой я остался доволен.
После обеда, устав от своих дневниковых отчетов, в одном из взятых с собой в дорогу номеров "Моей Семьи"я читал статью о судьбе Пирса Бросмана. Лицо его первой жены Кассандры Харрис на фотографии показалось мне очень теплым, светлым, обаятельным и, в целом, глубоко симпатичным. В его чертах чувствовалось и спокойствие и сила воли и непосредственность одновременно, так что в начале даже почувствовал зависть, а когда прочитал о смерти этой женщины от рака, то, как мне показалось, понял, почему так сильно переживал расставание Бросман, и он, таким образом, оказался тем одним из редких актеров, к глубине выбора которым спутницы своей жизни я ощутил удивительное для объединявших их страстной и, к сожалению, мимолетной, сценической сфере уважение. Во взгляде второй супруги Бросмана Келли Шей Смит угадывалось то же глубоко спокойное, вдумчивое и великодушное начало, но, в отличии от Кассандры, эта женщина, по-моему, больше внимания обращала на внешность и знала себе цену именно на этом, взрослом основании.
После чтения газеты, вырезок статей и вклеивания их в дневник к вечеру я, наконец, решил выбраться на пляж. По словам родителей, вода была теплая и мне нужно было хотя бы один раз искупаться. Пройдя по дорожке к морю, а потом по набережной мимо клумб, говоривших весов и чужих пляжей, я зашел на пляж Красной Талки, а именно на первый затененный его ярус. Там стояло много свободных пластмассовых, с откидными спинками лежаков, на одном из которых я и провел полчаса до входа в воду. Странно, но раньше, в детстве, бескрайние морские просторы увлекали мое воображение гораздо сильнее, чем теперь. Тогда каждый проход по городу был новым путешествием, а еще я очень любил купаться. Но вот, прошли годы и во мне что-то изменилось. Мечтательная созерцательность сменилась пристальной творческой целеустремленностью, и время теперь, в отличии от беззаботного детства, должно использоваться именно в этом свете - своих собственных, свободных достижений, - максимально эффективно...
После пляжа и ужина, посидев на балконе и, к своему облегчению, догадавшись, что подростковая дискотека отменена, я уже в туфлях и черных брюках, ощущая себя, наконец, цивилизованным человеком, пошел на взрослую площадку, где танцевал накануне, но площадка пустовала, и я решил пройтись по набережной еще левее. На этом пути мне попалось множество летних придорожных и прибрежных кафе, у памятника в парке собралась толпа слушать музыкантов со странными вольными мелодиями, на пляже запускали метров на десять вверх из натянутой тетивы смельчаков, а дальше, на площади напротив морского вокзала местные художники, заняв всю длину фигурных перил набережной, рисовали отдыхавших детей и женщин. С разных сторон неслись современные мелодии, мои взгляды то и дело скользили по соблазнительно стройным фигурам проходивших мимо меня девчонок, и я то ли с иронией то ли с грустью думал о том, как бесконечно трудно выбрать из многообразия жизни одну-единственную спутницу.
Погуляв, таким образом, около часа, я вернулся на "молодежную" (как я ее впоследствии назвал в своем дневнике) площадку, но она, хотя музыка уже играла, а по плитке кружились и вертелись разноцветные лучи прожектора, по-прежнему была пуста. Я догадался о том, что люди сюда приходят позже и, действительно, спустя некоторое время, у площадки постепенно начали собираться первые зрители. Когда зазвучали первые аккорды "Малыша" Данко, я решил на глазах у взрослых и в полном одиночестве начать свой танец. Первые движения оказались самыми трудными, зато потом в ритме все более изысканных движений я начал сливаться с музыкой и скрытое за пределами площадки внимание ко мне других пришедших людей угадывалось все более оправданным и заслуженным. Я почувствовал, что именно так, одному на целой площадке выступать мне интереснее всего - когда чувствуешь ответственность за искренность каждого своего движения, его значимость и весомость. Позже на площадку стали выходить другие люди и в начале одиннадцатого почти все некогда свободное ее пространство ими было уже заполнено.
Когда совсем стемнело и танцевать среди прочих людей стало совсем тесно, я пошел домой. У дорожки к центральному входу я проходил мимо еще одной танцевальной площадки и когда услышал звучавший на ней "Розовый вечер" Ласкового Мая изо всех сил пустился в танец, но стоило этой мелодии отзвучать, как я тотчас продолжил путь домой, так как по моим предположениям к тому времени было уже очень поздно. "Смотри: протанцевал и сразу ушел". - услышал я за спиной удивленный женский голос и улыбнулся. Дома я пил много принесенной с обеда из столовой минералки, принял душ и опять, как в понедельник, очень долго пытался заснуть. На этом к концу подошел второй день в санатории.
Среда, 11 августа: На мысе и о музыке
Ночь опять получилась малосонной. Утром, сидя на кровати с дневником в руках, я с трудом пытался вспомнить увиденные ночью сны, но память на этот раз меня подвела и вместо снов пришлось записывать окончание вторника - о прогулке по набережной и своих танцах. Этим я занимался около часа, а потом, в ожидании завтрака, мысленно переключился на музыку. Проблема состояла в том, что собранная мной дома за две недели до отъехда MIDI-коллекция состояла почти исключительно из отечественных групп и исполнителей. С зарубежными я всегда был знаком значительно хуже, но мне захотелось вспомнить для начала хотя бы самых известных, тех, которые были у меня "на слуху". Так, в списке появились ABBA, Pink Floid, Chilly Peppers, Enigma, Спайс Гёлз, Кайли Миноуг и Бритни Спирс. Некоторые названия я смог воспроизвести только на русском, но искать их на mids.ru можно было только на английском, и потому такие музыкальные познания меня смущали.
После завтрака и возвращения мамы из города мне все еще в мыслях о музыке захотелось поговорить с ней об истоках популярности песен, и я в который раз, но уже в этом, музыкальном ключе поднял критику растерянности человека среди отдельных чувств, страстей, суждений и соблазнов мира, а потом вышел на свою излюбленную тему необходимости развития интереса к жизни и говорил о том, что в песнях этот интерес должен звучать как раз наиболее ясно и настойчиво. Мама сказала, что ей нравится на первый взгляд простая, но на самом деле глубокая песня "Я люблю тебя жизнь", на что я ей ответил, что такое утверждение еще требует основательного раскрытия.
- Но ведь в песне все равно всего не раскроешь и здесь, по-моему, важна именно как раз такая всеобщность. - возразила мама.
- Увы, это всего лишь обобщение! А сколько их таких, лозунгов и знаков было и есть в жизни? Среди них люди с возрастом и теряют свою индивидуальность!
- А я считаю, что каждый человек по-своему индивидуален.
- Поверхностно - да, но мне, например, при знакомствах по почте иногда достаточно нескольких слов, чтобы с человеком уже стало скучно. Общие темы и люди, которые в них растворяются! А писали об этом и до меня, многие!..
- Вот с этим я с тобой полностью согласна.
- Истинная индивидуальность возможна только в стремлении и осмыслении жизни! - сказал я и взялся за дневниковый отчет по своей поездке в поезде.
После полудня в номере сидеть мне уже надоело и вообще в своем привычном уединении отдыхать у меня в последние годы всегда получалось с большим трудом. Поэтому вместо того, чтобы вместе с родителями жариться на пляже под лучами южного солнца я решил опять прогуляться по набережной, чтобы еще раз посмотреть там на людей и, глядя на их беззаботность, наполнить душу обычным, естественным, легким, южным отдыхом. В своих коротких зеленых шортах, футболке на выпуск и шлепках я спустился на лифте вниз и, пройдя по отполированной ногами отдыхающих брусчатке центральной дорожки, свернул на набережную и зашагал по направлению к морскому вокзалу. Бросая взгляды на проходивших мимо встречных людей, я старался угадывать и воображать их обычную жизнь и мечты - людей самых разных возрастов и внешностей, а когда мне это надоедало, мысленно возвращался к своей собственной жизни, своим мечтам и начинал придумывать на ходу очередную симпатичную мелодию. Получалось это у меня, к сожалению, хорошо редко, я уставал и вновь смотрел на беззаботных прохожих. В таких циклах от внутреннего к внешнему и обратному я дошел до морского вокзала и захотел продолжить свой путь дальше, может быть, даже до самого мыса бухты и расположенного на нем маяка.
После оживленной площади я шел мимо трехэтажных современных корпусов в сосновом лесу, потом, по правую руку потянулись какие-то дикие и почти совсем пустынные пляжи, далее был чуть менее запущенный парк, а еще позже - лес и ограда маяка. Маяк стоял за деревьями на каком-то пустыре, а чтобы очутиться на береге мыса мне пришлось спуститься с десятиметровой отвесной известняковой прибрежной стены по ржавой крутой лестнице вниз, на камни. Прибрежная полоса в этом месте была очень узкой - всего каких-то три-четыре метра, идти было неудобно, но люди загорали и купались даже в этом далеком от обычных мест отдыха краю, хотя на искателей приключений вроде меня походили, на первый взгляд, совсем мало. Всего на дорогу к мысу мне понадобился целый час, до обеда осталось часа полтора и, чтобы успеть в столовую, поглядев несколько секунд на другой мыс и в море, я отправился обратно - по лестнице, парку, по дороге и набережной уже усталый и насыщенный впечатлениями.
Домой я вернулся за семь минут до обеда. На обеде мама на общем столе набрала разных салатов, а ещё мне понравился яблочный компот и выданные в качестве диссерта черничные йогурты. После обеда я быстро записал свои впечатления от прогулки к маяку, а потом продолжил вместе с мамой воспоминания упущенных музыкальных групп и исполнителей. Так мой список пополнился Черниковой, "Божьей коровкой", "Верасы", "Любэ", "Браво", Укупником, Осиным, Агузаровой, "Несчастным случаем", "Сливками", Сарой Конор и "Аквой". У каждой группы и исполнителя своя музыка и мне по-прежнему хотелось собрать максимум MIDI-файлов, чтобы потом уже основательно углубиться в изучение того неповторимого целого, которое создают графики MIDI-треков разных музыкальных инструментов с помощью своего секвенсора HomeStudio.
В пять часов я начал писать в дневнике об итогах этого дня, а в половине шестого пошел с мамой искать местный рынок, чтобы купить там крепких кисло-сладких зеленых груш, дешевую отечественную "Колу" и может быть что-нибудь еще. На пути к рынку мы проходили мимо Зеленого театра. "Может, посмотрим, кто выступает?" - спросила мама, и мы подошли к афишам на стене здания. Там я увидел Леонтьева, Долину, Валерию, Орбакайте, "Фабрику" и других звезд.
- Ну что, Сережуль, выбирай! - с улыбкой и азартом в глазах сказала мама. - Давай один раз разоримся, зато останутся впечатления!
- Да ну... Знаешь, на каком бы я хотел побывать концерте?
- На каком?
- На своем собственном! - ответил я, ощущая внутри что-то очень страстное и сильное. - А сколько? - вдруг пробудился во мне бывший экономист.
- Сейчас узнаю... - сказала мама и после выяснения у окошка кассы рядом с входной дверью ответила.- От четырехсот на Орбакайте и от пятисот на Леонтьева.
- А "Фабрика"?
- "Фабрика" от четырехсот.
- Ничего себе!
- Я и сама удивилась, ведь по сравнению с остальным они почти неизвестны, а цены заломили такие же!
- Наверное, потому что их много. Ты представь, такую ораву возить.
- Ну, разве что, только из-за этого.
- А знаешь, кстати, сколько берут продюсеры?
- Сколько?
- Около восьмидесяти процентов!
- Ничего себе!
- Да уж... И Андрей Губин и Земфира, кстати, хотят попробовать себя как раз в этой роли.
- А ты знаешь, что Земфира, оказывается, поступила на философский?
- Да ты что!
- Меня это тоже удивило. Причем поступила на общих основаниях, правда, чтобы избежать шумихи попросила ректора ее поступление не афишировать, а лектор, когда она назвала ему свое имя, даже не был в курсе, кто она такая.
- Вот такая у нас эпоха, - улыбнулся я с удовольствием, - философы хотят быть певцами, а певцы - философами. Многие говорят, что главное - деньги, но я уверен, что главное - страсть к музыке и хорошая песня.
- Без денег, Сереж, пробиться тоже сложно.
- Да ну!.. Если песня действительно хорошая, то, по-моему, достаточно раздать ее всем ведущим музыкальном радиостанциям, а потом - уже дело техники! - размечтался я и потом еще долго, то и дело продолжал развивать эту тему. На рынке мы купили груш, слив и винограда, а потом долго искали дешевую отечественную газировку, нашли как и в Москве за 10 рублей, купили две штуки, мама купила в магазине шоколадки с орехами, и мы пошли домой.
После ужина на балконе с видом на бухту я писал в дневнике отчет по воскресной дороге в поезде, а потом услышал музыку, доносившуюся с подростковой площадки и хотя тот мужчина на ней появляться там запретил, меня вновь потянуло туда, и я, теперь уже в черных брюках и туфлях в сильном волнении спустился на лифте вниз и неспеша, придумывая себе оправдания в случае прочих подобных вопросов, направился по дорожке к подросткам и музыке.
Разговор с мужчиной на удивление глубоко запал мне в душу наверное потому, что девчонки при виде моих танцев раскрывали в себе по-взрослому самонадеянные страсти, между тем как им в их юном возрасте нужно было бы учиться, наоборот, тонкой и свободной чуткости души для того, чтобы спустя несколько лет, сделать правильные главные выборы в своей жизни - труда и своих спутников. Получалось, что я воодушевлял их своей увлеченностью, а они скорее всего ждали от меня уже своей сомнительной страстности. Думая об этом, я стоял на границе площадки и когда зазвучала музыка, стал танцевать именно там, вдали ото всех, просто ради своего удовольствия, а еще любопытства насчет того, заметит ли меня кто-то там. Прошло минут десять, и по правую руку рядом со мной прямо на дорожке начали танцевать две девушки. Мне было очень приятно чувствовать близость их юности моему интересу к музыке, но когда за ними из толпы других подростков пришел парень и начал их звать и даже тянуть обратно, а они, в свою очередь, позвали меня: "Пошли с нами!" - я смущенно ответил: "Мне можно только тут." "Пошли!" - попросили они еще раз и ушли, а я после сильных сомнений перешел на свободное пространство рядом с корпусом и стал танцевать там.
Мне доставлял удовольствие сам танец, но в глубине души хотелось еще и немножко или даже много внимания тех, кто танцевал дальше, у деревьев, и вот, постепенно, его я стал на себе, наконец, краем глаз замечать. В начале правее меня, оглядываясь на мои движения, попробовал танцевать какой-то молодой человек. Потом я стал слышать позади себя шепот и обрывки фраз: "Смотри, сейчас начнет!.." или "Во дает!.." Еще позже, когда я стоял и скучал от монотонных ударных мелодий, другой молодой человек то и дело просил меня: "Ну, зажигай, чего же ты?! Давай!.." - и мне, ощущая его приставучесть и назойливость, оставалось лишь мысленно сочувствовал всем звездам, для которых, как я читал, всегда находятся такие бесшабашные заводилы. Потом мимо меня проходил тот парень, который в самом начале увел от меня с дорожки двух девчонок, и с усмешкой бросил: "Над тобой же все смеются!..", я же подумал, что на основе такой легкомысленности в эстрадной среде и распространяются всякие слухи и противоречия, между тем как главное заключается в самих танцах и песнях, то есть в самодостаточном, увлеченном творчестве как таковом. В десять подростковая дискотека подошла к концу, и я пошел искать для танцев еще одну.
Возле корпуса на этот раз тоже звучала музыка. Здесь была самая большая (метров тридцать на пятьдесят) площадка, и она пустовала, хотя люди на скамейках, расположенных по ее периметру, сидели. Для танца мне хотелось какой-нибудь энергичной музыки, но долгое время звучали лишь старинные мелодии. Подождав минут десять, я собрался было уже уходить, как вдруг услышал знакомые ноты "Руки вверх" и, воодушевленный своими успехами на подростковой дискотеке, вышел на середину площадки и, вновь своими движениями вливаясь в музыку и испытывая острое ощущение свободы и силы, начал танцевать. Позже опять зазвучала старая музыка, и я пошел дальше - на самой маленькой площадке, где на крохотной сцене, как я успел понять, постоянно пели мужчина и женщина. Там к тому времени люди уже танцевали. Особенно пластично двигалась невысокая девушка в цветастом платье. Глядя на нее, я думал о том, что она обладает женственностью в ее традиционном представлении, но у меня совсем другой образ мечты и найти его среди тысяч людей, быть может, самый трудный вопрос моей жизни. Но пока - танец, некоторое время - вместе с ней, а после того, как она с гордым, независимым видом куда-то отошла - напротив трех подруг, одна из которых почему-то так же, как и девушка на дискотеке начала совершать возвратно-поступательные движения животом, а другая кивала мне, чтобы начинал после введения в очередную песню. Когда они закурили, я сразу же потерял к ним всякий интерес и в душе осталась лишь грусть. Вскоре они ушли, а я, услышав слова грубые слова про то, как "мужик вывез бабу в Геленджик", разочарованный пошел домой. Я шел и удивлялся тому, что люди, испытывая удовольствие от таких песен, еще могли надеяться на верность и близко к сердцу принимать измены. У лифта меня остановил охранник и попросил предъявить санаторную книжку. Ее у меня не оказалось и пришлось выяснять, действительно ли я проживаю в пансионате, в комнате регистрации. А потом, после возвращения в номер, как и раньше был душ, газировка из холодильника и долгие попытки заснуть вперемешку с воспоминаниями о дискотеках и других впечатлениях ушедшего дня.
Четверг, 12 августа
Утром в четверг до завтрака я как обычно писал свой дневниковый отчет по вечерним дискотекам, а потом, к половине десятого сделал зарядку и вслед за родителями спустился в столовую. На завтрак были мягкие котлеты со сладковатой капустой и какао с блинчиками и джемом, то есть все очень вкусно. После завтрака родители ушли на свою процедуры (мама, кстати, вначале записала даже меня самого, но я вовремя наотрез от них отказался), а я на свой страх и риск взял с собой эскимо (последствия болезни, случившейся со мной при переезде в Москву, давали знать себя несколько лет) и отправился на прогулку по набережной, но на этот раз уже в противоположную маяку сторону - влево.
Я шел в черных дырчатых очках-тренажерах, ел мороженое, смотрел на редких утренних прохожих и пытался на ходу сочинять и напевать мелодии, но получалось это у меня на этот раз то ли из-за сосредоточенности на мороженном, то ли из-за вялости после позднего пост-дискотечного засыпания плохо. Рядом со входом на пансионатный пляж я сел на скамейку и какое-то время лениво наблюдал за прохожими, а потом уже в мыслях о сути, полезности и наиболее эффективных способах отдыха отправился дальше. Настоящим отдыхом для меня в последние годы стало творчество, которое позволяло чувствовать себя сильным для продолжения начатого пути, но что делать, если для творчества слишком мало сил?.. Этот вопрос волновал меня теперь, наедине с дышавшим свободой морем больше всего.
Чтобы хоть как-то восполнить свою временную слабость я стал думать о том, как музыкальные сочинения можно сделать целенаправленными, более свободными, увлеченными и богатыми, чем теперь, и, в итоге, предположил, что, во-первых, для развития своего музыкального воображения желательно представлять MIDI-рисунки основных инструментов, во-вторых, ясно представлять самые существенные моменты развития избранной темы, и, наконец, в-третьих, экспериментировать в сторону большей гибкости, утонченности и оригинальности композиции. На обратном пути, облокотившись на перила над какой-то полузаброшенной лодочной станцией и переводя с нее взгляд, на усыпанную камнями береговую линию, я вспоминал очень индивидуальные мелодии Земфиры и "Полковнику никто не пишет" группы Би-2. Пробуя себя в этом русле, у меня кое-что начало получаться и, возвращаясь обратно к пляжу, я уже вовсю пробовал напевать самые из ряда вон выходившие мотивы.
На пляже пошел дождь и мне пришлось стойко терпеть падения холодных капель на свое тело. После окончания дождя я искупался и пошел домой. Там я съел принесенных накануне с рынка груш, потом на короткое время заснул, после сна опять прогулялся по набережной, а затем настало время обеда, вернувшись с которого в номер я узнал, что нашего Семена во время его прогулки под присмотром мамы по коридору заметила начальница корпуса, а так как она проходила вместе с зарубежными гостями, то родителям пришлось идти к ней и просить разрешить дальнейшее проживание кота в номере, что с трудом им в конце-концов и удалось. После дневниковых отчетов по приезду в пансионат и чтения захваченного с собой из Москвы старого номера "Моей Семьи" наступило время ужина.
На ужин я сразу пошел в черных брюках и туфлях, чтобы после него идти прямиком на дискотеку. На ужин был мягкий и, как я написал в своем дневнике, "супервкусный" плов, а после ужина я уже сидел на скамейке напротив подростковой площадки и смотрел на творческие выступления подростков. Один мальчик лет двенадцати по-пионерски волевым и четким голосом, с выражением читал длинное стихотворение о чрезмерной опеке одного парня его многочисленными родственниками, которые сопровождали его даже на службе в армии. Я слушал и сначала удивлялся тому, как такое интересное и тонкое по смыслу (позитивное, но с юмором и глубокими вопросами) стихотворение смог сочинить такой юный мальчик и только потом, услышав от художественной руководительницы что-то про "наизусть" стал гадать об авторстве. После того как мальчик окончил читать стихотворение и отзвучали заслуженные аплодисменты, ведущая объявила о танце девушки, которая, по ее словам, занималась полтора года в танцевальном кружке. Мне было интересно посмотреть на то, чего она за это время смогла достигнуть под чьим-то чутким руководством, и вот теперь, с высоты своего собственного опыта, по первым же ее движениям я сразу смог понять, что она в основном лишь старательно воспроизводила отдельные движения. Они, к сожалению, были далеки от того сложного ритмичного сочувствия тела музыке, которые так ценю я, но сама ее старательность была трогательна.
После выступления девушки с лекциями на тему хорошего поведения опять выступал директор лагеря, а когда он заговорил об увлекательных экскурсиях по местным достопримечательностям рядом со мной на освободившееся справа место села девочка лет двенадцати. Какое-то время она сидела по струнке, будто приготовившись к какому-то ответственному выступлению, а потом вдруг к моему изумлению спросила:
- А вы на дискотеку пришли?
- Да. - ответил я.
- Вы местный? - продолжила она свои вопросы тем же сосредоточенным голосом.
- Из Москвы.
- С кем вы приехали?
- С родителями.
- Сколько вам лет?
- Двадцать семь.
После этого наступило молчание. Чувствовал я себя при этом как-то очень скованно. Девушка продолжала сидеть очень стройно, а меня к этому времени настолько одолело любопытство, что я решил задать ей давно мучавший меня вопрос:
- А какое значение имеет возраст? А то меня многие тут почему-то спрашивают... - Но девочка продолжала стойко хранить молчание, и я подумал о том, что своим вопросом я ее, наверное, еще больше смутил и решил спросить что-нибудь полегче: - Чем вы тут занимаетесь?
- На дискотеки ходим. - глядя строго вперед себя, ответила она.
- А еще?
- Конкурсы разные.
- Пляж, наверное, тоже?
- Нет.
- А сколько вы уже тут?
- Два дня.
После этого между нами опять воцарилось молчание, а потом девочка молча встала и ушла. К тому времени я уже догадался о том, что она видела мой танец и решила со мной познакомиться, но чего же она искала в этом знакомстве, оставалось для меня загадкой. Единственное, что я четко и ясно пережил, было понимание того, что для хорошего знакомства любопытство сильным, а внутренний мир человека - глубоким.
Прошло короткое время, левее меня освободилось место, к нему подошли две девушки лет пятнадцати, одна, высокая и светловолосая попросила меня подвинуться вправо (на место моей юной знакомой), и они сели левее, но почему-то молчали, будто чего-то ждали, а потом другая девушка вдруг спросила:
- Извините, а можно с вами познакомиться?
- Сергей. - улыбнувшись при мысли о том, какими наивными оказываются последствия моих танцев, ответил я.
- А меня - Лена. - ответила девушка и между нами возникло то молчание, которое у меня как и в первом случае связывалось только с одним-единственным вопросом о том, что же дальше. Но Лена продолжала молчать и даже более того, смотрела уже куда-то в сторону, вопрос завис в воздухе, разобраться в том, чего же она в действительности от меня хотела, мне становилось все труднее, и поэтому инициативу пришлось проявить мне самому:
- Девчонки, а чем вы тут в лагере занимаетесь? - спросил я у них с тем наивным самочувствием, которое на мой взгляд лучше всего гармонировало с интонацией ее вопроса о знакомстве.
- Отдыхаем. - с удивлением ответила Лена.
- Да, но как? Просто я сам был в лагере только один раз, да и то в спортивном.
- На дискотеки ходим.
- А еще?
- Конкурсы разные, купаемся.
- Ясно. - как бы подытожил основательность и их интересов и их к себе любопытства я, между нами опять воцарилось молчание, а потом они так же молча встали и ушли, и у меня на душе от мысли и ощущения такого очевидного сопричастия сиюминутности человеческих интересов своей собственной жизни стало опять грустно.
После ухода девчонок началась дискотека, но музыка в виде монотонного ударного ряда, к сожалению, оставляла желать лучшего, на площадке танцевали в основном дети по шесть-десять лет, и только спустя примерно полчаса, наконец, пришла молодежь, зазвучали интересные песни, и я вышел танцевать на дорожку у входа. Через какое-то время метрах в пяти от меня, внимательно наблюдая за моим танцем, остановилась девушка и что-то у меня спросила, но ее слова утонули в музыке, так что мне пришлось переспросить.
- Вы танцуете? - крикнула она мне уже смелее.
- Да!
- А можно вас пригласить на медленный танец? - продолжила она и на душе у меня от мысли от том, с какой наивной легкостью люди в этом мире знакомятся и расстаются друг с другом, стало одновременно и приятно и грустно.
- Медленные я тоже танцую один. - смущенно улыбнулся я ей в ответ, и девушка, задумчиво кивнув, скрылась среди танцевавших на площадке, я же стесненный хождением по дорожке взад и вперед многочисленных подростков, перешел на свободное место у входа в дом лагеря и танцевать продолжил уже там.
Прошло минут пятнадцать, и напротив меня, метрах в трех стала танцевать другая девушка, жаль только, что к тому времени уже стемнело и оценить ее симпатичность мне с моим зрением было трудно.
- А можно с вами познакомиться? - спросила она меня громко и приветливо.
- Сергей. - ответил я с улыбкой при мысли о том, как много девушек уже хотело познакомиться со мной за этот вечер.
- А меня - Юля! Давай о чем-нибудь поговорим, а?
- О чем? - с той же улыбкой, но уже по другому поводу - своего извечного, с детства пришедшего вопроса о смысле знакомств, спросил я.
- Сколько тебе лет?
- Интересно, а почему меня многие об этом спрашивают?
- Просто интересно! Так сколько тебе?
- Двадцать семь.
- А мне - двадцать. Выглядишь, кстати, классно, и пластика у тебя просто потрясающая! - сказала Юля тем же энергичным, приветливым голосом, а я со своей привычкой к глубине общения по перепискам промолчал. Юля, некоторое время потанцевав, ушла, и я снова остался в своем гордом одиночестве и с вопросами о том, откуда может в этом мире быть верность людей друг к другу, если их знакомства начинаются лишь с подобных внешних, общих моментов, а смысл и будущее остаются где-то на заднем плане.
Стараясь отрешиться от подобных сомнений, я вновь погрузился в музыку, но внимание чувствовать к себе продолжал. "Молодой человек, чего же вы один? Идите к нам!.." - сказала девушка из группы своих приятельниц со стороны входа в дом лагеря. "Научите нас танцевать так же!" - попросила другая, и некоторое время я танцевал в их кругу, но им мой темп, как и всем их предшественницам, выдержать было сложно и уже через несколько минут я опять остался танцевать один. "А научите нас так же танцевать? - спросила другая, со стороны общего столпотворения. - Как это у вас так получается, а?" "Интуция!" - подумав о том, что они привыкли к краткости, с улыбкой ответил я. Потом случайно услышал обрывок фразы какой-то девушки: "...Да ну, ты что, с таким танцевать!.." - и уже ясно понял, насколько велика пропасть между моей увлеченностью самой музыкой и их желанием простого знакомства.
Когда девчонки, наконец, оставили меня в покое, рядом со мной попытался, копируя мои движения, танцевать какой-то юноша. Потом, когда звучала монотонная ударная музыка, и я оставался пассивен, несколько раз в разных вариациях слышал от молодых людей: "Ну что же ты, давай, зажигай!.." Для меня главной оставалась сама музыка, я ждал действительно вдохновлявших мелодий, и поэтому такие попытки меня расшевелить были обречены. Один парень оказался на редкость настойчив. Он успел узнать мое имя, назвать свое, раз десять остановиться рядом со мной и, усиленно жестикулируя, призвать к танцу. Создавалось такое напряженное впечатление, будто он вот-вот начнет подталкивать меня к танцу уже физически, но мне хотелось верить, что до подобной грубости ему все-таки далеко, я оставался стоять, и он, наверное, все-таки сумев оценить мою самодостаточность, минут через десять от меня отстал.
После того, как начались хорошие мелодии, мне удалось впервые в жизни кружить по площадке, распластав в разные стороны руки и ощущая себя то ли птицей, то ли изобретателем моно-вальса. Каким-то чудом удерживая при всех этих круговоротных перемещениях равновесие, я успевал замечать, что уже снова привлек к себе внимание очень многих. Затем, когда я стал танцевать уже более умеренно, впереди меня стал показывать себя в каких-то очень сомнительных, разболтанных движениях, наверное, второй, уже более активный мой "поклонник". Танцевать мне такое соседство стало мешать, и поэтому в конце-концов я воскликнул: "Слушай, свали с горизонта, а?!.." "А что, тебе места мало?" - c обидой спросил он. "Я же могу на тебя налететь!.." - пришлось оправдываться мне и остаток песен я танцевал уже в гораздо более спокойном уединении.
Так подошла к концу самая бурная для меня дискотека за четыре дня, проведенной в "Красной Талке". А потом, как и прежде, была минералка, душ, доносившиеся с улицы возгласы ди-джея и мои долгие попытки уснуть.
Пятница, 13 августа
На следующий день проснулся поздно - в половине девятого, и настроение было такое, словно упустил много времени, ведь одно дело, когда к семи-восьми часам я обычно успевал записать и сны, и отчеты за прошлый день, и другое, когда все уже встали и только я один как последний лентяй - в сонном, расслабленном состоянии. До завтрака оставался какой-то час, и время это ушло на мелочи. После завтрака я писал отчет по дискотекам, а потом мама начала уговаривать меня пойти в местную поликлинику проверить зрение, и хотя на юге мне по поликлиникам ходить хотелось меньше всего, в Москве времени на это было еще меньше, поэтому пришлось согласиться, и примерно в одиннадцать я уже всматривался сквозь разные сильные линзы на проверочную таблицу и называл пожилой и мягкой по характеру женщине-окулисту буквы. В результате долгих проверок выяснилось, что зрение у меня составляет как и в прошлом году примерно минус девять-девять с половиной диоптрий, сетчатка вроде бы нормальная, и операцию делать можно. Правда, большое доверие этой женщины к очкам, линзам, операциям и всем прочим достижениям медицины внушили мне некоторые сомнения в том, насколько она хорошо разбирается во всех связанных с ними вопросах, но зато мама успокоилась и сказала о том, что проверку в Москве теперь уже можно отложить.
Вернувшись из поликлиники, я читал номер "Моей Семьи". В одной из историй мужчина рассказывал грустную историю о том, как его жена много раз пускалась в путешествия следом за звездами современной эстрады и в итоге даже умудрилась потратить все сбережения на спонсирование начинающего певца. Читал, вспоминал желания познакомиться девчонок на дискотеке и думал о том, как грустно выглядит человек, ищущий звезду в том человеке, который открыт всему миру, вместо того, чтобы раскрыть дух творчества в самой себе. Вторая история была тоже написана мужчиной, который хотел разобраться в своей супруге, а именно в том, почему для нее важнее всего материальное благополучие. Этот человек при всех своих положительных чертах остался один и только после этого стал стремиться более глубоко задумываться над смыслом человеческой жизни, в связи с чем и эта история мне тоже понравилась и запомнилась.
Когда я закончил чтение и наклейки газетных вырезок, наступило время обеда, и я как обычно чуть позже родителей спустился в огромный зал столовой. После обеда я ел захваченное оттуда эскимо, потом продолжил писать дневниковый отчет по приезду в Геленджик, а затем настало время ужина, после которого я снова пошел на подростковую дискотеку, но на этот раз, чтобы чувствовать там себя спокойнее, чем в четверг, отошел к самому краю площадки и решил танцевать там.
На площадке в восемь часов были только дети, но музыка оказалась настолько увлекательной, что я начал танцевать уже тогда. И тем более трогательно оказалось увидеть маленькую, лет восьми-десяти девочку, которая метрах в пяти от меня, глядя на мои танцы, тоже стала танцевать.
Позже, часам к девяти, на площадку стали приходить юноши и девушки гораздо старше, а одна из них, стройная и симпатичная, встала напротив меня, и после несколько секунд пристального взгляда, спросила:
- Можно вас пригласить на медленный танец?
- Я не умею. - ответил я со смущенной улыбкой.
- Это ничего. - продолжала она.
- А вы знаете, что нехорошо совращать несовершеннолетних? - вдруг вмешалась другая девушка.
- Слышишь, что говорят? - спросил я с той же улыбкой, но этот вопрос как только я его выговорил ,смутил меня самого. Я запутался в разнице между легкомысленностью желания такого быстрого сближения, искренностью юной души и этим взрослым холодным ироничным словом...
- В общем, не забудьте. - сказала девушка и скрылась в толпе, но вообразить, чтобы она сделала мне такое предложение уже во второй раз было очень сложно, и, действительно, когда зазвучала медленная мелодия, я по-прежнему оставался в гордом одиночестве, а на душе становилось отчаянно грустно от мысли о том, что близость с человеком остается для меня далекой даже тогда, когда ее мне открыто предлагают... А ведь как часто раньше я мечтал о том, чтобы девушка сама сделала ко мне первый шаг!..
Думая обо всем этом, во время скучных монотонных мелодий я стоял у дерева и смотрел на множество танцевавших в полутьме подростков, среди которых так легко затерялась та, которая предложила мне медленный танец... Вдруг ко мне подошел мальчик лет пяти и, глядя на меня снизу вверх, с трудом выговаривая слова, сказал:
- Вы классно танцуете, только вам двигаться нужно быстрее!
- Может быть... - сказал я ему, поразившись великодушию его детской критики, а мальчик между тем пошел куда-то в сторону такой динамичной и забавной походкой, что я на него с завистью загляделся и задумался, кем же станет, спустя лет десять при такой пластичности и рассудительности он сам.
Так и подошел к концу мой пятый день отдыха в пансионате.
Суббота, 14 августа
В субботу проснулся поздно, в восемь часов и почувствовал себя как и накануне большим лентяем, ведь за полтора часа я мог бы наверное написать весь отчет за пятницу, а так время приблизилось к завтраку, а после него заниматься своим дневником здесь, на юге мне хотелось мало, поэтому я сразу как только встал взял свою порядком истертую по краям за два года ее использования черную папку и начал новый день. В девять к нам пришла менять белье симпатичная горничная, а потом настало время идти на завтрак, на который была очень вкусные: капуста с картофельным пюре и мясом, творожник и кофейный напиток с ветчинным бутербродом.
После завтрака родители ушли снова был отчет, а потом я принялся за чтение "Комсомолки". Первая статья была об анализе каким-то московским профессором реплик Филиппа Киркорова в адрес журналистки на предмет их оскорбительности. Слышал об этом чуть-чуть позже, но подробно узнавал только из этой статьи. Слова показались грубоватыми, и меня, только я вспомнил близкие мне тонкие и глубокие его песни "Атлантиду", "Единственная мою" и "Жестокую любовь", такое отношение сначала удивило, но потом, учтя, насколько рутинными ему по сравнению с таким подлинным творчеством за годы популярности могли казаться большинство в общем-то однотипных интервью (в свое время, после приезда в Москву, чтобы скрасить свое одиночество я их около года коллекционировал), вроде бы его понял. Я сам, к примеру, очень устаю от одних и тех же советов родителей, а яркая, даже вызывающая эмоциональность самовыражения иногда вносит дух творчества даже в повседневность.., причем для всех людей, а певец сделал это так оригинально, что привлек внимание даже профессора!
Вторая статья была посвящена итогам химических и математических олимпиад среди школьников и о том, что их уже берут к себе вне конкурса лучшие российские институты. Прочитал и стало грустно. Ведь эти итоги - оценки взрослых, и они учат подростков ориентироваться на их оценки, между тем как истинное творчество, вбирая в себя, творчество прошлого всегда развивает, расширяет и углубляет его. По-настоящему понять творчество прошлого можно только наравне с деятелями прошлого, становясь и ощущая самого себя творцом. Так, мастера Ренессанса писали картины на религиозные темы уже явно указывая на богоподобие человека в загадочности его души, Эйнштейн вписал теорию Ньютона в свою теорию относительности, Иисус признавал себя учеником Бога, Аристотель - Платона, Спиноза - Декарта, но их учения и произведения были подлинными шагами вперед, а тут, в итогах этих олимпиад - такое грустное предположение, что взрослые могут оценивать познание подростков, а подростки устремлены именно к этим сомнительным в свете истории сиюминутным итогам. Сколько уже было за всю человеческую историю всяких состязаний и соревнований, и что осталось? Разве что описания битв, то есть тех творческих сил, которые, в отличии от отдельных соревновавшихся друг с другом людей, были подлинно самодостаточны. А также остались имена самодостаточных в своем интересе к осмыслению жизни ученых, писателей, философов и других творцов-одиночек, потому что История в своем единственным движении абсолютно уникальна и вклад в нее могут вносить только такие же творцы, как и она сама, а значит стремиться нужно вместо олимпиад именно к этому, но, в отличии от олимпиад, это, конечно, гораздо более трудный путь, которому нужно иметь силы посвящать главные силы своей жизни.
Читать "Комсомолку" окончил в полдень и пошел прогуляться по набережной вправо к старым пляжам. По дороге опять пробовал сочинять мелодии, но в голову лезли только старые мотивы, прохожие отвлекали внимание, поэтому что-то интересное получалось редко и с огромным трудом. Вернувшись к пансионатному пляжу, я какое-то время смотрел на отдыхавших и, особенно, на стройных девчонок, а потом, с трудом зайдя в холодную воду, поплыл к молу, постоял на нем, вылез, вернулся, чуть подсох и пошел в пансионат, где после обеда и сна стал читать очередной захваченный с собой из Москвы старый номер "Моей Семьи".
Первым интересным текстом мне с первого же взгляда показалась заметка под названием "У Глюкозы появился телохранитель", в которой я прочитал о том, что после своей долгой и упорной самообороны от настойчивых поклонников девушка, устав от всех связанных с ними волнений, решила, наконец, прибегнуть к помощи телохранителя - так же, как примерно, год назад и Земфира. По страстному, вызывающему, самоуверенному, свободолюбивому характеру они, кстати, похожи, но даже такие характеры сдались под напором тех, кому эти характеры являлись во всем своем своеволии. И получается большой и сложный вопрос о том, как человек стремится донести до людей свои переживания, а потом вдруг встречается с такой пестротой легкомысленных человеческой отзывчивости, от которой ему хочется отгородиться или убежать, и на себе, правда, совсем чуть-чуть, я сам смог это почувствовать, когда молодые люди просили меня танцевать.
Вторая статья была посвящена молодому человеку, который из преуспевающего бизнесмена и заботливого супруга вдруг стал превращаться в слабовольного, выпивающего мужчину. Причина, как выяснилось, состояла в том, что его под угрозой ножа изнасиловала маниакально одержимая женщина, и, прочитав об этом, я задумался о том, как все-таки сильно взаимосвязана человеческая чувственность с осмысленностью человеком своей жизни как свободного и последовательного пути. И достаточно такого события, как человек в своих попытках понять всю глубину происшедшего переживает упадок своей свободы и в этом свете ему становится трудно видеть главное - свое будущее.
Третья история была рассказом женщины, одержимой приключениями вдали от любимого человека, при этом она признавала в нем хорошего супруга, но традиционных семейных отношений с ним ей со временем стало мало, и ее жизнь превратилась в один большой вопрос о выборе своего единственного пути и будущего. Она сама
После чтения "Моей Семьи", итогов за день и ужина, я как всегда отправился на дискотеку, но на лагерной площадке звучала монотонная музыка, и я решил искать музыку в другом месте, а когда уходил, мимо проходили две девушки, одна из которых спросила:
- А вы сегодня танцевать будете?
- Увы!.. - с улыбкой покачал я головой.
- А почему? - оглянувшись спросила она.
- Музыка повторяется. - ответил я и пошел к "взрослой" площадке, но на ней были детские конкурсы. На "молодежной" пока было пусто, и я решил найти еще одну бесплатную, но, пройдя по набережной, все дискотеки оказались платными, а тратить 70 или даже сто рублей за то, чтобы просто потанцевать - это слишком! Поэтому я вернулся на "молодежную".
В начале там было как обычно пусто и только когда начало темнеть к ней стали подтягиваться люди. Выходить на пустую площадку даже с моим опытом и признанием было страшновато, но увлеченность музыкой снова взяла верх, и уже после первого танца я почувствовал себя как дома. Во время медленных мелодий вроде "Чистых прудов" Талькова я стоял у дерева и смотрел на то, как танцевали пары и вдруг во время одного из таких ожиданий правее от себя из тьмы я услышал чей-то плохо слышный из-за музыки женский голос, а спустя мгновения уже увидел стройную девушку лет двадцати-тридцати - настолько трудно мне было определить ее возраст.
- Что? - пришлось переспросить мне ее.
- Извините, а можно пригласить вас на медленный танец? - спросила она, и первое, что мелькнуло у меня в голове: "Третий раз! Ну, хотя бы теперь!.. Ведь я же так жалел о том, что отказался накануне!.. Хотя, с другой стороны... Разве можно так быстро стремиться к близости? Разве может она быть надежной? И тогда... ради чего и зачем?"
- А я не умею. - с легкой, но на самом деле скрывшей за собой уйму переживаний улыбкой ответил я, снова ощущая силу своей извечной вопросительности в отношении к знакомствам.
- Да?.. - растерялась девушка, наверное, предположив до этого, что кроме быстрых танцев я способен и на медленные, мне же захотелось понять глубину ее к себе интереса, и я стал лихорадочно думать о теме для развития этого знакомства.
- Просто мне всегда в своих движениях нужно чувствовать ритм музыки, а при медленных танцах, как я вижу, он теряется. - вдруг пришло мне в голову искреннее объяснение.
- Вы вообще как-то странно танцуете... - сказала девушка.
- Иногда бывают монотонные мелодии, так что просто приходится стоять.
- А иногда и совсем дебильные, вроде той же "Курочки"! - неожиданно резко заметила она.
- Может, прогуляемся? - рискнул я предложить ей поговорить как-то более тихо и свободно, кивнул в сторону моря, пройдя метров двадцать, мы оказались у фигурных перил набережной.
- А вы откуда приехали? - спросила она.
- Из Москвы, а родители - из Пскова.
- А я из Краснодара.
- Далеко?
- Да нет, всего два часа езды. А вы где живете: в санатории?
- Угу.
- Ну и как там?
- Классно. Раньше мы почти всегда дикарями ездили, но тут лучше, особенно набережная.
- А я с мамой приехала, снимаем комнату там, дальше... Раньше здесь хуже было, а теперь все отделали и стало действительно хорошо.
- Мне больше всего по набережной ходить нравится, и я знаешь куда зашел? - решил я, наконец , перейти на ты: - К маяку!
- Ого!..
- Но там как-то пустынно, а что касается дискотек... Прошел по набережной и увидел, что есть всего три бесплатных.
- Три? А я нашла только эту.
- Еще есть около центральной дороги и у подростков, рядом с лагерем. Там я уже успел стать своего рода знаменитостью. А еще меня удивило то, сколько тут разных певцов!
- Три.
- Да ты что, больше! Почти в каждом кафе кто-то поет.
- А, ты про этих!..
- Ну да, я, кстати, и сам люблю петь.
- Ну и как, получается?
- Во всяком случае мне самому нравится.
- У меня самой ни слуха ни голоса нет, а еще меня иногда просто бесят выскочки, у которых ни слуха ни голоса, но на сцену все равно зачем-то рвутся. А больше всех мне нравятся Леонтьев и Моисеев.
- У Леонтьева удивительная энергетика.
- У Моисеева тоже, просто он себя ведет по-другому.
- Понятно...
- А как тебя зовут?
- Сергей.
- Меня - Лена. А ты учишься или работаешь?
- Работаю, а до этого учился в аспирантуре философии.
- А я только собираюсь поступать на экономический. - сказала девушка, и я только после этого с удивлением понял, что ей - всего около семнадцати лет, хотя я думал, что больше. Вот что значит долгое время провести с подростками! - Поеду учиться в Краснодар.
- Так ты же там живешь!
- Нет, живу я на самом деле в Ростове.
- А зачем тогда в Краснодар?
- Вместе с братом учиться.
- Ясно. - ответил я с грустной мыслью о том, что и она скорее всего повторит путь, пройденный до нее множеством людей.
- Слушай, извини, я маму свою не предупредила о том, куда ушла, она, наверное, уже очень беспокоится.
- А где она?
- Если бы я знала! Сейчас надо искать...
Лена пошла искать свою маму, встретила ее на дорожке, а я смотрел на них и мне было трудно понять, как себя вести, потом ее мама куда-то отошла, мы молча постояли с Леной, я посмотрел на часы и сказал:
- Ну, кажется, мне уже пора.
- А я пойду еще потанцую. Ты еще будешь? - спросила она.
- Да, наверное. - ответил я, но когда уходил домой, то почему-то был уверен в том, что мы расстались навсегда, так как темы для разговоров, казалось, уже были исчерпаны. На этом и завершилась моя суббота.
Воскресенье, 15 августа
Утро воскресенья для меня прошло до завтрака как всегда за краткими отчетами по дискотечному вечеру. На завтрак была вкусная манная каша с изюмом. Потом я снова продолжал писать дневниковый отчет по знакомству с Леной, и за занятием этим провел несколько часов, так как диалог у нас тогда получился довольно продолжительным. Когда же от отчетности своей я устал, мне захотелось поговорить с мамой о грусти и красоте в песнях:
- Интересно, почему большинство песен проникнуты грустью, если смысла вроде бы больше писать о красоте и вечности чувств? - спросил я маму.
- Наверное, потому что когда человек грустит, он возвращается в воспоминаниях к тому, что было и оставило в его душе глубокий след.
- Но ведь это было и прошло, а должно было остаться, потому что все по-настоящему сильное остается, и только после ошибок люди начинают вот так переживать!
- А что же, Сереж, делать, в жизни всякое бывает.
- Бывает-то всякое, но в песнях должен быть выражен настоящий, глубокий, далекоидуший и зовущий интерес!
- Мне очень нравится на первый взгляд очень, казалось бы, простая песня "Я люблю тебя жизнь", но на самом деле в ней, как мне кажется, скрыт очень глубокий смысл.
- Пока это только утверждение, а как, в чем он ее любит?
- В песне, по-моему, достаточно и таких общих слов.
- Увы, такими общими, хорошими призывами очень богата история, а итог, к сожалению, плачевный! Где тут индивидуальность и сила стремления?
- Мне кажется, любой человек индивидуален.
- А мой опыт переписок показывает, что с возрастом люди оказываются растерянными среди подобных общих тем, жизнь их становится сиюминутной и, в итоге, как раз и возникает та грусть потерь! Ведь большие интересы должны соответствующим их значению, масштабу и глубине раскрываться, иначе они остаются лишь мечтами! И если я сам ищу вечные чувства, то их раскрытию хочу посвящать всю свою жизнь вместе с такой же, ищущей девушкой как и я сам.
- Сереж, но ведь у вас, наверное, будут дети, и как быть тогда? Ведь воспитание ребенка требует много времени.
- Меня удивляет такое традиционное представление, что ребенку нужно уделять очень много внимани! Но если так много уделять, то жизнь будет похожа на хаос, так как малыша интересует уйма всяких вопросов, а между тем истинное развитие состоит в понимании именно главного, а всему остальному ребенок, по-моему, может научиться и сам. Жизнь должна быть настоящим творческим интересом к познанию мира, в этом истинная суть воспитания, а все остальное - это другое...
За этим разговором подошло время обеда, на который был очень перченый суп харчо (который я, съев несколько ложек, отодвинул в сторону), а еще очень соленая картошка с мясом. После обеда мне снова пришлось браться за отчет по знакомству с Леной, после чего я спал, а затем, подведя итоги дня, пошел на прогулку по набережной. Мелодии у меня, как и раньше, к сожалению, сочинялись с трудом. На обратном пути, облокотившись на перила над какой-то полузаброшенной лодочной станцией и переводя с нее взгляд, на усыпанную камнями береговую линию, я вспоминал очень индивидуальные мелодии Земфиры и "Полковнику никто не пишет" группы Би-2. Пробуя себя в этом русле, у меня кое-что начало получаться и, возвращаясь обратно к пляжу, я уже вовсю пробовал напевать самые из ряда вон выходившие мотивы.