Готовиться начинали за неделю. Пал Палыч по каким - то одному ему известным признакам выбирал подходящих кур, а
я ходил по городу и расклеивал объявления на остановках, на стенах и дверях. Объявления были распечатаны на доперестроечном принтере и были чертовски лаконичны: "Такого-то числа состоятся куриные бега. Ставки принимаются только за день до соревнований. Справки по тел.23 31 80.". Расклеив штук сто пятьдесят, я возвращался в контору - дом Пал Палыча и мы начинали утюжить лопатами каменную мартовскую землю, преждевременно извлеченную из-под снега на свет Божий. Последние приготовления - проверить, не отсырели ли доски, играющие роль барьеров между дорожками. Теперь остается только сидеть, курить Беломор, разглядывая содержимое окна, да изредка принимать ставки по телефону. Пал Палыч в оставшиеся дни куда-то уходил, оставляя меня в конторе отвечать за звонки и следить за курами. Контора, конечно, громко сказано - бревенчатый домик в частном секторе. Справа общага, слева - двенадцатиэтажна, раскрашенная в лихой ультрамарин. В прихожей висит диплом "Лучшем работнику Водкинской птицефабрики" за 1971 год, а рядом - березовый веник.
До бегов три дня. Сижу за столом, пью чай с вареньем. Чашка с трудом отрывается от липкой скатерти. Столовые приборы зеленые от старости - все вилки да ложки - медные. За окном угол крыльца, от крыльца протоптанная дорожка, огибающая загадочную яму, и уходящая через калитку на остановку. Слышно, как за стенкой шелестят и квохчут куры. Петух сейчас живет в комнате Пал Палыча на правах попугая. В смысле, в клетке.
Скучно и, чтобы убить время ожидания, смотрю в старый советский телевизор. А потом ложусь спать на диван, ощутимо пахнущий социализмом и нафталином.
Пал Палыч всегда приходит неожиданно, чаще всего посреди ночи. Открывает дверь своими ключами, шумно разувается. В это время он угрюм и решительно неразговорчив. Помню, в первый раз я стал расспрашивать его о том, где пропадал - Пал Палыч молча прошел мимо меня в комнату. От него сильно пахло перегаром, кровью и псиной. Собака у него, конечно, была - добрейшей души Полкан. Но я как-то не замечал, чтобы Пал Палыч по трое суток спал с ним в одной конуре, чтобы добиться такого оглушительного, до рези в носу, запаха.
А утром все как обычно: пьем чай, едим колбасу. Свежевыбритый Пал Палыч спрашивает, сколько я принял ставок, не начал ли кашлять, рассказывает, как работал на Водкинской птицефабрике:
-Помню, смеялись мы с мужиками - совхоз Водкинский, водку, мол, выращиваем! А что, догнать и перегнать! - ностальгически воодушевлялся человек, годящийся мне, пожалуй, в дедушки.
Так проходит последний день перед бегами.
И вот наступает апофеоз недели. С утра пораньше вбиваем в землю доски - каждая дорожка - пять метров. Четыре дорожки. Куры уже готовы. Пал Палыч зачем-то взвешивает каждую в руке, словно собирается бросить, невнятно что-то повторяя про себя. Прокуренные усы слегка шевелятся, глаза пугающе блестят, как два ночных пруда, растревоженных дождем.
Ближе к полудню начинают приходить люди. Они уже нетерпеливо ждут, бесцельно слоняясь по участку. Туалет к этому времени становится платным, на двери как по волшебству появляется табличка "вход 5 рублей, выход бесплатно". Прибегают двое соседних мальчишек - из общаги. Сидят на заборе, опасно наклонившемся под их весом, и звонким голосами выкрикивают разные ругательства.
И вот уже все пришли. В торжественной тишине, нарушаемой только скрипом забора, Пал Палыч, одетый в парадный тулуп, выходит из темноты курятника, держа в руках авоську с сегодняшними бегунами. Я достаю заранее заготовленный топор и отдаю его Пал Палычу. На земле лежат еще три, и добровольцы берут их. Куриц ставят между перегородок в начале дистанции, чтобы те могли бежать только вперед. Пал Палыч и трое добровольцев заносят топоры над шеями птиц. Я начинаю отсчет:
Три.
Два.
Один....
Начали!!!!
И зашумели, закричали, засвистели люди, рухнул, наконец, кусок забора, на котором сидели общаговские мальчишки - все это я отмечал лишь краем сознания.
Один из добровольцев неудачным ударом снес курице номер два полголовы, и она сошла с дистанции, заметавшись по кругу, словно собака, пытающаяся откусить свой хвост. Остатки головы бессмысленно и страшно волочились по земле. Остальные лучше справились с задачей - их куры уже вовсю бежали к победе, поливая перегородки кровью из отрубленных голов, которые лежали на старте. Лидировала курица номер 3, темная лошадка - на неё почти никто не поставил. Почти не отставал номер один. И вот еще секунда - в последнем рывке финишную черту пересекла курица номер 4, выбежала за ограждения и начала беспорядочно бегать по снегу, изредка стукаясь обрубком шеи об ствол старой яблони. Остальные финишировали на секунду позже...
Сразу начался неизбежный шум по поводу тренировок, допингов и подтасовки фактов, требовали бесплатной переигровки... Пал Палыч смотрит на захлебывающихся, засыпающих бегунов с нехорошим блеском в глазах... И мне становится не по себе. Каждый раз.