Долгое,долгое небо, непроницаемое в своей синеве, и бесконечная темнота позади него. Ночью небесный свод перестаёт держать её; темнота, вместе со всеми звёздами, невесомо обрушивается на землю, проникает внутрь, соединяясь с темнотой подземной. Это похоже на то, как бывает, если зимой оставить дверь открытой. Холод, впрочем, как и темнота, за своими названиями не скрывают свой истинный смысл; называть - это всё могущество, присущее словам.
Солнце взошло пару часов назад, а Д. ещё только снимает с плитки чайник. Д. - высокий парень, выше многих из нас; его крупный овальный подбородок подобен камню, обкатанному волной, взгляд его всегда напряжённых глаз, словно сжимаемых внутренним давлением, несколько портит общее впечатление о Д., как о человеке добродушном и наивном. Посторонний взгляд легко приписывает ему эти качества, видя в Д. если не человека, чей разум не пересёк ту границу, что лежит между мальчиком и мужчиной, то, по крайней мере, человека глупее себя. Однако, несмотря на это, в посёлке, где Д. вырос, он не снискал славы деревенского дурачка; в детстве он не выделялся среди немногочисленных деревенских мальчишек ничем, кроме, разве что, роста. Со временем, когда его сверстники уже вкушали взрослые удовольствия, Д. так же, как и прежде, бегал с собаками и, по-видимому, был весьма этим доволен. Затем его прежние приятели уехали учиться в город и Д. остался один. Он жил со стариками: бабушка, хотя и души в нём не чаяла, пыталась хотя бы научить его ходить за домом, но безуспешно; дед бил его ремнём, выбивая дурь, но и он не преуспел. Так и жили.
Так было, пока не объявили Комету. Телевизор был нечастым гостем в семье Д.,поэтому они узнали о том, что огромная комета летит к Земле от воющих старух на улице. Дата её падения была установлена: это произойдёт через десять лет. Против того, что можно было ожидать, большой паники не было. Уже через несколько дней всё, на первый взгляд, вернулось на свои места. Такая отложенная казнь давала иллюзорную надежду, казалось, за десять лет может произойти всё, что угодно; не станем забывать и о том, что в посёлке, кроме Д., были одни старики, многие из которых рисковали не дожить до конца света. Кроме того, не все поверили этой новости: сообщения о приближающихся кометах появлялись даже чаще самих комет. И, тем не менее, в воздухе появилась словно невидимая пыль, не дающая дышать, как прежде. Иногда от неё сдавливало горло и слезились глаза.
Д. поначалу отнёсся к Комете равнодушно; своим умом он не мог соотнести её с известными ему вещами, так же, как то, что от столкновения с ней все погибнут, том числе и он сам. Однако то, перед чем оказался бессилен рассудок, рассматривалось в снах Д.: комета, размером с саму Землю, просто дружески толкает её при столкновении, конечно, лучше ухватиться за что-нибудь, чтобы не упасть, но ничего особенно страшного; комета, теперь размером с человека, падает в лес, она с треском ломает ветки деревьев и застревает, не достав до земли. Хвост кометы свисает, точно запутавшийся парашют. И так далее. По большей части, сновидения Д. оканчивались хорошо, но случались катастрофические истории, с морем огня, с устрашающим грохотом, с которым комета трётся о воздух; она словно лезет в дверь, которую Д силится закрыть и не может. В таких случаях Д. мочится в постель, а однажды он делает это специально, чтобы убедиться в том, что проснулся. Скомкав влажное бельё, чтобы постирать, пока никто не заметил, Д. заглядывает в комнату стариков. Услышав шаги, дед поворачивает голову в сторону двери; очевидно, он не спал. Д., заметив, что белки деда блестят в темноте спешит уйти.
Родители бросили Д., когда тому было около пяти; причина этого поступка никогда не обсуждалась. На все вопросы Д. ему отвечали: "они сошли с ума", что казалось мальчику неуместным враньём. Правда же заключалась в том, что его родители погибли, приняв яд в секте. Мать Д. в последний момент не решилась убить его. Два дня Д. провёл на даче, купленной сектой, среди мертвых тел, пока не приехала милиция. Это было в новостях.
Психолог, пообщавшись с Д., услышал от него лишь то, что родители покинули гибнущий мир и ушли солнечным путём, по которому их ведёт Учитель. Он же, Д., оказался недостоин этого. Разумеется, он говорил это, будучи пятилетним ребёнком, как раз в то время, когда дети начинают изумлять взрослых неожиданно серьёзными речами. На самом деле, ребёнок, наблюдая за взрослыми и копируя их, становится превосходным имитатором, каковое поведение и определяет его дальнейшую жизнь.
Д. помнит, как его везут в милицейской машине сквозь темноту, проезжая между заборами; Д. взлетает в воздух на каждой кочке; как просыпается в незнакомой постели из-за того, что свет из окна напротив бьёт в глаза, ему кажется, что он всё-таки умер с папой и мамой, и оттого совершенно счастлив. Бабушка заглядывает в уютно захламлённую комнату; видя, что Д. проснулся, она зовёт его завтракать. Перед глазами у Д. плавают зелёные пятна от долгого смотрения на солнце.
С момента объявления Кометы прошёл год. Праздники проходили без особенного веселья, но жизнь шла своим чередом: сам рассудок здорового человека оберегает себя от слишком долгого горя, и оно прячется в глубине, закапывается в песок рутины. Однако, как при любом переломе, достаточно неосторожного движения, чтобы вернулась боль.
Глава вторая
Когда Зинаида Фёдоровна, местная активистка некоей христианской секты, чьё название мы не станем упоминать, спросила Д., верит ли он в Бога, Д. ответил утвердительно. Удовлетворённая этим ответом, Зинаида Фёдоровна берётся за свою софистическую паутину: она спрашивает, любит ли он, Д., Бога, на что получает отрицательный ответ. Нимало не смущённая этим, она берётся утверждать, что Бог, во всяком случае, любит его, потому что Бог и есть любовь. - А хочешь ли ты узнать о Боге, - подкрадывается Зинаида Фёдоровна и, не дожидаясь ответа лезет в большую сумку, на вроде тех, что раньше носили почтальоны. Из сумки торчат различные буклеты на обложках которых прогуливаются румяные мужчины и женщины, неподалёку от них пасутся олени; всё это выглядит весьма привлекательно и, должно быть, означает рай. Д. берёт одну из брошюр и читает: "О хирургии без переливания крови". Без интереса пройдясь глазами по строчкам, Д. спрашивает: "А кто такой Иегова?"
Комета стала для Зинаиды Фёдоровны долгожданным подарком, "благой вестью", неоспоримым доказательством своей веры; теперь у неё дома собиралось около дюжины старух, том числе и бабушка Д. Они старательно читают журналы, а Зинаида Фёдоровна, как-то сразу помолодевшая, идёт ставить чай, быстро перебирая ногами. Её большое морщинистое лицо с грубой щелью рта светится изнутри и каждый замечает это. Д. иногда приходит с бабушкой и ест пряники, пока Зинаида Фёдоровна читает вслух.
А потом, в начале осени, пропал дед. Рано утром он сказал, что пойдёт в лес, собрал рюкзак, надел сапоги и ушёл через поле, окутанное предрассветным туманом. На другой день Д. с бабушкой сели обедать; зачерпнув ложкой суп, она вдруг горько расплакалась. Чтобы не мешать ей, Д. бегал с собаками, пока не зашло солнце. Дождавшись, пока в доме погаснет свет, он на ощупь пробирается в свою комнату и ложится в кровать. Просыпаясь ночью, он слышит, как бабушка ходит по дому, останавливаясь подолгу, словно прислушиваясь.
Примерно в получасе ходьбы от посёлка проходит трасса. Наряду с нечастыми в будние дни машинами её достопримечательность составляет значок автобусной остановки, словно магнит держащий возле себя пару-тройку старух. Вот из города подъезжает венгерский "Икарус", старухи занимают полупустой салон, сильно пахнущий резиной и выхлопным газом, и едут куда-то дальше, сквозь поле, вдоль ЛЭП.
Глава третья
К середине осени бабушка слегла и Д. стал за ней ухаживать - добросовестно, однако отрешённо, как бы за чужим человеком. Целыми днями он старательно выкапывал картошку, колол дрова, ходил за хлебом в ларёк, но видно было, что он лишь повторяет то, что делают другие. Д. ставит стул рядом с кроватью бабушки и подолгу глядит, как она медленно дышит, глядя в потолок. Это продолжается, пока бабушка не просит его уйти, что Д. и делает, чувствуя, что сделал всё как положено. Однажды, устав сидеть молча, Д. спрашивает, чувствует ли бабушка запах рая; та поворачивает голову и смотрит на Д. внимательно, словно видит впервые, улыбается и говорит: "Нет". Д. улыбается в ответ.
Посёлок, в котором живёт Д. имеет форму сапога или буквы "Г", что весьма кстати для краткого описания. Дом Д. стоит на углу, так что из окна кухни видно каждого, кто решил нанести визит извне. И когда с грохотом в посёлок въехала белая "Волга", Д. как раз ставил чайник. Автомобиль проехал мимо и встал у следующего дома, где, как было известно Д. никто не живёт. Заглушив мотор, из машины вышел невысокий плотный мужчина в большой кепке. Увидев, что подозрительный человек пытается взломать калитку соседнего дома, Д. с криком выбежал на улицу, чтобы схватить вора. Обернувшись на крик, вор ударил набегающему Д. сбоку в голову, отчего тот поскользнулся и упал, замолчав. Так Д. познакомился с Аркашей.
Аркадий вернулся из города, движимый странными идеями. После армии он отучился в политехническом, женился на славной женщине по имени Тамара, после чего устроился в автомастерскую, где его и застала новость о Комете. Оставшись равнодушным внешне, Аркадий тем не менее часто думал, как можно избежать столкновения, если оно всё-таки окажется возможным. Не обладая достаточными знаниями в небесной механике, он днями напролёт ломал голову над тем, как изменить траектории подвешенных тел. Аркадий стал груб на работе, глух дома и неотрывно смотрел телевизор - его умом овладела мания. В конце - концов Аркадий уволился из автомастерской и едва ли заметил бы, что ушла жена, не устрой она кошмарный скандал с летящими стульями и выбитыми стёклами. Выйдя из КПЗ, Аркадий вернулся в разгромленную квартиру, имея чёткий план уклонения от Кометы. Неким образом из его вычислений следовало, что оптимальная точка для приложения силы с целью изменить траекторию Земли находится в огороде его старого дома, куда Аркадий и направился без промедления.
Несмотря на неловкость первой встречи, Д. и Аркаша быстро сошлись: Д. помогал извлечь из "Волги" мотор, который они затем поместили в специально вырытую яму; Аркадий, немногословный поначалу, видя искренний энтузиазм Д., вскоре посвятил его во все тонкости плана. В сухом изложении, которое только и могу предложить читателю, план выглядит следующим образом: "Все описанные способы борьбы с кометой неэффективны в силу их умозрительного характера. Вдобавок, они исходят из предпосылки, что с кометой можно вообще успеть что-либо сделать; ранее все попытки подобного рода неизменно оканчивались неудачей. Смехотворен вариант с солнечным парусом, в который будут ударять фотоны солнечного света, тем самым удаляя комету от нас - нет никакого способа прикрепить к комете парус! Вариант со минированием кометы с последующим взрывом относится к той же категории нелепости, мало того, даже в случае гипотетического успеха, комета может распасться на достаточно крупные куски, которые принесут немалые разрушения, это словно дюжина Аризонских кратеров! Выстрел с Земли - это и вовсе затея, в успех которой может поверить исключительно от безысходности. Несложно подсчитать необходимую мощность космического лазера, но нереально представить, как эту мощность получить. Прочие варианты ещё более утопичны.
Однако, способ избежать столкновения есть - это гравитационный манёвр (далее следует пояснение этого термина, которое вы можете узнать самостоятельно). Когда комета окажется в перицентре Земли, я включу мотор в строго определённое время и комета, вместо того, чтобы, притянутая гравитацией Земли, столкнуться с ней, получит гравитационное ускорение и полетит дальше".
Д. был в восторге оттого, как легко, оказывается, решается проблема, ранее казавшаяся неразрешимой. Каждый, наверное, узнав ответ на задачу, не дававшую ему покоя, восклицает: "Я должен был догадаться!", до того досадна простота, с которой ответ предоставлен. Так же бывает, когда человек взрослый, однако не знаток книг открывает для себя античных мудрецов: с боем беря страницу за страницей, он наконец закрывает книгу со словами: "Я и сам додумался до всего этого" в совершенном удовольствии от своего ума, в котором до того, разумеется, клубился бессловесный туман и черви прокладывали пути во тьме невежества.
Глава четвёртая
Общение с Аркадием определённо пошло Д. на пользу: несколько молчаливый прежде, он узнал о ключе, который даёт силу мыслям овеществляться в речь без каких-либо затруднений; об источнике, в котором сердце черпает радость - это была выпивка, разумеется. Похвалы достойны ей пренебрегающие, однако Д. не видел в ней вреда. По меньшей мере раз в неделю Аркадий подзывает Д., стоя возле забора; получив деньги, Д. бежит в ларёк. Аркадий выносит в огород стол и украшает его парой рюмок; они садятся пить.
Кто видел одну попойку - видел их все, упомяну лишь один эпизод: угощаясь бутербродом с колбасой после очередной рюмки, Д., раскрасневшийся, со всклокоченными волосами, пытается вернуть мысль в прежнее русло. Наскоро прожевав, он берётся воссоздать её заново, торопясь, чтобы Аркадий не перебил его: "Я представляю Комету, как Богородицу, так же, как святые раз в году, на Рождество, спускаются в Ад в виде комет, чтобы спасти некоторых грешников, так и она летит к нам. Может, это и не так, но, может быть, не надо пытаться избежать избавления? Не убегает же человек, увидев в дверях гостей с подарками?" - Аркадий морщится от этих слов, - "Мне часто снится, что я вижу Комету, от неё исходит свет. Мне и больно смотреть на неё и не смотреть не могу. Она и пугает, и манит, всё сразу. Даже днём, когда посмотрю на небо - голова кружится."
Аркадий берётся переубеждать Д. в том, что вне зависимости от того, что и как он себе представляет, Комета уничтожит всё то, что он, Д. видит вокруг и, разумеется, их самих тоже. С этим нельзя не согласиться; постепенно Д. наполняется отупением и ужасом. Он возвращается домой по темноте; не включая свет, неверными шагами он идёт в свою комнату, чтобы лечь спать, постоянно запинаясь. Нащупав выключатель, он включает свет и видит, что на его кровати сидит бабушка. У неё на коленях стоит тарелка жареной картошки.
Через несколько дней наконец-то пошёл снег. Двигатель срочно пришлось убирать под крышу. Яму, выкопанную для него, уже к следующему утру можно было обнаружить, лишь неожиданно провалившись в неё. От наступающей зимы Аркадий затосковал: стал выпивать один, и всё чаще Д., заходя через калитку, оставленную открытой, обнаруживал его уже неспособным к компании. Как то раз они пили на кухне, у окна, когда Аркадий вдруг поднял стол, так, что всё, что было на нём, полетело на пол, и унёс его на улицу. Д. вынес стулья и бутылку, по счастью дожидавшуюся своей очереди в холодильнике. Подойдя ближе, он ощутил, как от сидевшего на снегу Аркадия исходит горячая злоба, желание ударить ближнего. Нет названия тому органу, который чувствует такие вещи, но, тем не менее, работает он весьма точно. С той же бесстрашной осмотрительностью, с какой он обходился со злыми собаками, Д. наполнил рюмку на весу и, протянув её Аркадию, сказал: "На, выпей и попустись", стараясь, чтобы это прозвучало понимающе и по-взрослому и, кажется, у него получилось, потому что Аркадий молча принял рюмку и опустошил её, после чего лицо его несколько прояснилось. Они продолжили выпивать молча; Д. вдруг стал бояться захмелеть и стал сливать свою порцию в снег,стараясь сделать это незаметно для Аркадия, однако тот заметил и вспылил, заставив Д. пить прямо из бутылки пока он не скажет, что достаточно. Претерпев наказание, Д. сидит, чувствуя вязкую тошноту, толчками подбирающуюся к горлу, как вдруг взгляд его падает на дом Аркадия - в окнах дома бушует огонь. Запоздало Д. понимает, что уже какое-то время чувствовал запах гари, не обращая на это внимания. Он кричит: "Аркаша, пожар!", не зная, что следует сделать, но Аркадий сидит спокойно и равнодушно; он заметил, что в доме что-то загорелось гораздо раньше. Из открытой двери дома пышет жаром, словно из печи; огонь с удовольствием вдыхает морозный воздух, с новыми силами вгрызается в пол и стены, облизывает потолок.
Внезапно Аркадий бросается в дом. Через дверной проём видно, как он доходит до дымящейся кровати и ложится в неё. Затем пламя из стенного шкафа бросается на постельное бельё, которое в единый миг превращается в факел. Д. видит, как в центре огня Аркадий пытается свернуться в клубочек; без единого звука Д. смотрит, пока усилившийся жар не вынуждает его отступить.
Д. понимает, что Аркадий разочаровался в своей идее.
По счастью, огонь не перекинулся на другие дома; у соседей докрасна раскалился железный забор, да кое-где подтаял снег. Чёрные кости дома раскатились через огород, по склону; пара обуглившихся брёвен легла в поле.
Глава пятая
Ослепительно белое небо лежит повсюду. Высокий, лёгкий снег с хрустящей корочкой заполняет всё пространство, лишённое тепла, чтобы его растопить. Ни цвета, ни звука - только гудение замёрзшего воздуха, колокольный звон кристаллической решётки. Д. сидит за столом, задумавшись: он подкидывает в воздух карандаш и, не поймав, осматривается, куда же он мог упасть. Пожар сильно растревожил мысли Д., с неприятной настойчивостью они просились наружу, словно рвота. Вот уже который день Д. пробует их записать, но в написанном не выходит никакого смысла, пока наконец Д. не удаётся выразить желаемое в виде письма. Вот оно:
"Дорогая Комета! Жду с нетерпением нашей встречи. Раньше, когда я смотрел вокруг, чувствовал холод на лице, мыл посуду, а осенью брал яблоки прямо с земли, я боялся того, что ты заберёшь всё это у меня, что ничего не останется, только души будут толкаться, словно пузырьки в газировке. И моя, одна из них, будет висеть в пустоте, как летом пыль на свету - я боялся этого, и другие говорили мне, что надо бояться. Но теперь я вижу, что это не так; мы просто постепенно переезжаем, а ты просто заберёшь последних, засидевшихся гостей. Конечно, это немного грустно - расставаться с чем-то, но, вместе с тем, приятное ожидание того, что всё закончится здесь, чтобы продолжаться где-то ещё.
Дорогая Комета! Знай, что я обязательно выйду встретить тебя. У нас есть ещё немного времени, и я весной, когда земля прогреется, я выкопаю большую яму прямо в поле, чтобы тебе удобнее было в неё упасть. Я давно уже присмотрел хорошее место; я люблю бегать там.
Теперь я понимаю так, что если ты думаешь, что тебе всё принадлежит: все предметы, всё то, что ощущаешь чувствами или думаешь, ты сам, каким себя знаешь - то, конечно, ни за что не захочешь выпустить это из рук. А если и решишь, то только видя в этом великий подвиг или совершенное отчаяние, когда ты думаешь, что смерть - это самая глубокая нора, в которой только можно спрятаться. Интересно, почему нас совсем не пугает то, что раньше нас никогда не было?
У нас всё хорошо. Бабушке теперь лучше, она всегда радуется, увидев меня, а так, как мы живём вместе, даже странно, как она не устанет улыбаться. А вообще, многие думают, что ты пролетишь мимо, хотя, чем меньше остаётся времени, тем меньше людей так думают. Я очень хотел бы, чтобы они тоже успокоились, но не думаю, что у меня получится им что-то объяснить так, чтобы любая старуха действительно поняла, что не о чем переживать, ведь смерть - это не конец пути, не поражение в борьбе, а ласковое Солнце, сверкающее над головой."