Дикарь : другие произведения.

Сказание о Готфриде Сорне

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Повесть о событиях, происходивших в Миртане в давние времена, о славных деяниях королей и их рыцарей - отпрысков родов Сорнов (Зорнов), Окар, цу Вильфридов и фон Зигбургов. Метки для поиска: Готика, Gothic, Мордраг, Морград, Morgrad, Миртана, Myrtana, Хоринис, Khorinis, орки, паладины
  Предуведомление
  
  Повесть сия, написанная пером смиренного Лиудольфа цу Вильфрида, некогда бывшего рыцарем, служившего славному королю Фалькварду II и на склоне лет нашедшего прибежище в монастыре Огня, поведает тебе, взявшему её в руки, о старинных временах и достославных подвигах. По совету наставника моего, всемудрейшего Пирогора, и с соизволения пресветлого Инноса, принял я, недостойный, на себя труд собрать все известия, кои удалось разыскать мне в книгохранилище монастыря, а также легенды и предания, имеющие хождение средь доброго народа нашего, дабы изложить их для развлечения и поучения молодых сынов знатных родов миртанских.
  Прошу снисхождения к неуклюжему слогу моему, ибо рука моя больше привычна к мечу, нежели к перу. Тешу себя надеждой, что труд мой сохранит в памяти потомков деяния храброго рыцаря, а в последствии паладина Ордена Света, Готфрида из древнего рода Сорнов, давшего Миртане немало великих воинов, благочестивых служителей Инноса, мудрых царедворцев и знаменитых на весь свет бардов.
  
  
  Рождение и ранние годы Готфрида
  
  Герой моего повествования имел счастье родиться на седьмом году правления короля Херигера IV в семье отважного рыцаря Отберта Сорна и Хеммы Сорн, урождённой фон Кар. Произошло сие знаменательное событие в небольшом имении Отберта близ Готы, бывшей в те времена пограничной крепостью на западных рубежах Миртаны.
  Здесь надлежит пояснить, что владения большинства представителей рода Сорнов располагались тогда в окрестностях Готы, Монтерры, Фаринга и прочих приграничных крепостей, оберегавших пределы королевства от набегов кровожадных варрантцев с юга, диких нордмарских кланов с севера, а более всего - мятежных баронов и графов с запада. Мятежники, презревшие присягу, данную их предками Миртанской Короне, доходили до крайней дерзости. Они ни в грош не ставили власть своего законного господина, поднимали преступное оружие своё против его слуг, разоряя поселения и грабя обозы. А один из них, герцог Гельдернский именем Гогер, дошёл в своём пренебрежении законом до такой крайней степени, что даже провозгласил себя королём!
  Опорой законной власти в те неспокойные годы, как и при нынешнем благословенном правлении великодушного Фалькварда, были рыцари древних родов Восточной Миртаны. Лишь мудрость магов Огня и мечи Сорнов, фон Каров, Шалей, фон Зигбургов, Серанисов, Садеа и моих почтенных предков цу Вильфридов стояли между священной особой монарха и жадным до крови оружием изменников. На протяжении долгих веков находились в рядах верных защитников Короны и Укары, издавна враждовавшие с Сорнами. Однако за несколько лет до рождения Готфрида произошли события, приведшие к тому, что род сей также отвернулся от владыки, поставленного над Миртаной волею Инноса.
  Король Херигер IV Несчастливый взошёл на престол в весьма зрелых летах, после прискорбной кончины дяди его, Херигера III Хромого. С младых лет лелеял он надежду возвратить светлые времена Старой Империи, когда вся Миртана была единой и процветала под милостивой дланью законных владык. А для того первым долгом надлежало сокрушить мятежников, оторвавших от королевства западные его части.
  Едва укрепившись на троне, Херигер принялся за осуществление своего замысла. Заручившись поддержкой Круга Огня и служивших ему паладинов Ордена Света, он собрал большое войско, призвав в него своих рыцарей с их оруженосцами и стрелками. Нанял он и отряд отважных хоринисцев, слывших в те времена безжалостными пиратами и отменными воинами.
  Первым препятствием на пути к объединению страны был Утар Амашрог, граф фон Сильдерн, который правил гродом, имевшим в те давние времена прочные, искусно выстроенные укрепления. Во главе своих многочисленных рыцарей, повадками больше походивших на разбойников, нежели на людей благородного сословия, и наёмных отрядов нордмарцев сей злодей каждый год совершал набеги, тревожа пределы королевства. Именно на него первого и должно было пасть праведное возмездие Херигера.
  Войско королевское, разгромив графские заставы, продвинулось далеко вглубь мятежных земель. Слуги Амашрога в ужасе бежали при блеске королевского оружия. Однако вместе с ними бежали и крестьяне, не пожелав снабжать войско законного властителя провизией. Говорили, что чернь сбивали с истинного пути покорности своему господину маги Круга Воды, имевшие в мятежных землях великую силу и почёт. Пугая крестьян бесчинствами королевских воинов, они советовали им прятать хлеб, угонять скот и бежать в горы. Вершили они сии злодеяния под воздействием своего заблуждения, кое заключалось в том, что установление законной королевской власти якобы нарушит равновесие сил магических, природных и государственных. Получив известие о том от верных людей, Херигер разгневался и велел казнить встретившихся на пути служителей Аданоса. Но и это не помогло. Простолюдины продолжали разбегаться, а в голодном войске стал подниматься ропот. Тем не менее, воинство королевское, ведомое твёрдой рукой повелителя, находилось уже на подступах к Сильдерну, готовясь придушить измену в самом её смрадном логове.
  Гордый Амашрог не пожелал отсиживаться за крепкими стенами своего города и, уже в сумерках переправив войско через омывавшую его твердыню реку, встал против войска короля. Воины же Херигера, увидев, что враг сильно уступает им в числе, возрадовались. Пред их мысленным взором уже виделась славная победа и богатая добыча в мятежном городе, по обычаю отдававшемуся победившему войску на три дня. Так, разбив биваки, противники стали дожидаться утра.
  Однако, как только рассвело, обнаружилась подлая измена. Самые сильные из подданных короля, Укары, увели своих рыцарей и пехоту под покровом ночи в стан врага. Теперь оба войска сравнялись числом. Правда, на стороне Херигера находились маги Огня, силу коим даровал сам Иннос, но при войске Амашрога были маги Воды и даже некроманты, нечестивые служители Белиара. Должно быть, именно по их наущению Укары решились предать своего господина, презрев клятвы и рыцарский долг.
  И вот, когда ещё не успел развеяться предутренний туман, войска сошлись в смертельной битве. Звенели мечи, лилась кровь, звучали воинственные кличи, стоны раненых и испуганное ржание боевых коней. Удача поначалу клонилась на сторону короля, но затем в дело вступили некроманты, обрушив на воинов Херигера толпы нежити. Мерзкие исчадия Тьмы рассыпались под ударами клинков, освящённых именем Инноса, но за ними вослед шли беспощадные враги, среди которых находились теперь и Укары, прежде верой и правдой служившие многим королям Миртаны.
  Рыцари, паладины и даже маги гибли один за другим, и вскоре король понял, что проиграл. Он бросил в битву последние силы и вознёс горячую молитву к Инносу, в надежде, что Огнеокий в последний миг дарует ему победу. Но видно несчастный король чем-то прогневил Хранителя Порядка, и тот не внял его мольбе. Враги смяли левое крыло миртанского войска, а несколько рыцарей Амашрога устремились к штандарту короля, чая захватить и стяг, и саму священную особу государя. Королевские оруженосцы храбро вступили в сражение, но пали все до единого под ударами вражеских мечей и копий. И свершилось бы неслыханное - король мог оказаться в плену у мятежников, среди коих оказался в тот час и Алевик Укара, вместе с остальными устремившийся на захват стяга. Но Иннос смилостивился наконец над Херигером и послал спасение чести, а может и самой жизни его в лице Отгера Сорна.
  Сей молодой рыцарь в числе прочих был послан укрепить смятое врагом левое крыло войска и, увидев в каком бедственном положении пребывает король, устремился к нему на выручку. Едва пал под конские копыта последний королевский оруженосец, как отважный Отгер ударом копья низринул одного из врагов наземь, а затем, развернув коня, достал меч и ринулся в сечу. Он зарубил двоих мятежников и схватился с Алевиком Укарой. В сердце рыцаря пылал гнев на изменника, посягнувшего на королевскую особу, кроме того, он рад был случаю отомстить давнему недругу рода своего. Однако Алевик, увидев, что на помощь Сорну спешат конные оруженосцы, а также стрелки и несколько паладинов, согласно данному обету всегда сражающихся пешими, уклонился от схватки, пришпорил коня и бросился наутёк. Бывшие же с ним воины были перебиты на месте.
  Спасённый король Херигер, видя бедственное состояние своего воинства, велел трубить отступление. Враги были так измучены битвой и изумлены отвагой воинов короля, что не решились их преследовать, но поспешили отступить под защиту крепостных стен.
  Король же со своими соратниками вернулся в пределы подвластных ему земель, после чего щедро наградил своего спасителя, пожаловав Отгеру драгоценный меч и владение в окрестностях Готы, ранее принадлежавшее одному из вероломных рыцарей рода Укара. После чего счастливо спасённый король отбыл в столицу, в объятия супруги своей и сына - юного принца Коборна. Отгер же остался с немногими слугами укреплять дарованное ему поместье, пребывавшее вследствие военного лихолетья в плачевном виде.
  
  ***
  После тех событий минуло лет около трёх. Король Херигер за это время дважды собирал войско, чтобы покарать мятежников, но каждый раз осуществлению замысла его препятствовали то набеги нордмарцев, то нашествия варрантских орд. Однако монарх не терял надежды принести мир и закон в раздираемую междоусобицами Миртану. Сына своего, принца Коборна, он воспитывал воином, чая видеть в лице его продолжателя дел своих.
  Отгер тем временем проводил время в отражении дерзких вылазок жадных до чужого добра мятежников и лютых разбойников, коих в те времена развелось в окрестных лесах неисчислимое множество. Не раз враги подступали к самым вратам его усадьбы, но всякий раз отважный рыцарь отражал их сам или призывал на помощь родичей и друзей своих. Также он трижды выезжал в Венгард ко двору государя, где всякий раз бывал обласкан спасённым им властителем Миртаны. Но новые набеги врагов вынуждали Отгера просить Херигера отпустить его в имение, на что король милостиво давал соизволение.
  Однажды отважный Отгер Сорн охотился на оленей неподалёку от своей усадьбы. Были с ним несколько молодых рыцарей, чьи имения располагались по соседству, а также слуги их и оруженосцы. Загонщики окружили стадо зверей, среди которых был и матёрый сильный самец с великолепными рогами, и погнали их на ожидавших в засаде рыцарей. Гордые звери были сражены меткими стрелами охотников, но вожак, прорвав цепь загонщиков, устремился в лес. Рыцари поскакали следом, чая заполучить столь почётный трофей. Впереди скакал сам Отгер, не желавший ударить в грязь лицом перед гостями. Конь под ним был добрый - дорогой варрантский жеребец, некогда отбитый им у врага, да и окрестные леса Отгер знал лучше прочих, а посему вскоре звуки копыт иных охотников затихли за спиной. Но и оленя рыцарь всё никак не мог настигнуть.
  Так, погоняя скакуна, достиг он светлой поляны. На поляне узрел Отгер святого мага Огня, стоявшего среди трав в своей красной мантии и с посохом в руках. При виде рыцаря сделал он знак остановить коня, что Отгер и сам уже собирался сделать, испытывая неложное почтение к служителям Инноса. Спешившись, подошёл он к магу и преклонил колено. Маг же возложил длань на его главу и изрёк:
  - Пока проводишь ты время в пустых забавах, отважный Отгер Сорн, жестокосердные Укары предали огню и мечу усадьбу верного слуги короля барона фон Кара. Ныне же бегут сии преступники по ведущей на запад дороге, что проходит неподалёку отсюда. Поспеши же, и ты сможешь настигнуть их и покарать. Да пребудет с тобой Иннос!
  Слова сии не успели ещё затихнуть, когда маг вдруг пропал из виду, будто его и не было. А из леса уже выезжали остальные рыцари, преследовавшие оленя. Отгер же, ни на мгновение не усомнившись в истинности явленного ему Инносом знамения, обернулся к ним и позвал за собой, поведав о видении. После чего вскочил в седло и помчался к дороге, что и в самом деле пролегала лишь в нескольких шагах.
  Рыцари бросились в погоню и малое время спустя настигли коварных недругов, тащившихся по дороге во главе обоза с награбленным добром и пленниками. Мятежники не ждали столь скорой расплаты, и после недолгой схватки одни из них оказались убиты, иные - обратились в бегство. Среди последних узрел Отгер и вероломного Алевика Укару, во второй раз чаявшего избежать расплаты за свои злодеяния от меча Сорна. Издав воинственный клич, доблестный рыцарь устремился вослед недругу, намереваясь сразиться с ним, но, проезжая мимо передней повозки обоза, услышал он женский голос, звавший на помощь. Чувствительное сердце благородного рыцаря вняло сей мольбе, предпочтя её зову мести. Отгер отдёрнул полог повозки и замер, поражённый открывшимся ему дивным зрелищем. На него со страхом и надеждой взирали прекрасные глаза спасённой им молодой девицы.
  - Кто ты, дитя? - вопросил восхищённый Отгер.
  - Хемма фон Кар, несчастная дочь барона фон Кара, погубленного повергнутыми тобою злодеями, - был ответ.
  Благородный Сорн препроводил отбитую у недругов девицу к её родственнику, родному брату погибшего барона, впоследствии взявшему на себя обязанности опекуна. Но прекрасный образ девицы с тех пор день и ночь не покидал души его. А посему, как только минул срок траура по барону, явился Отгер к опекуну Хеммы, дабы просить её руки. Гвиберт фон Кар не смог отказать столь блистательному рыцарю, тем более что он находился в милости у Херигера IV. Сама же Хемма не чаяла для себя лучшей доли, нежели стать супругой спасшего её героя.
  Свадьба Отгера и Хеммы Сорн стала событием, обсуждавшимся в Готе и много лет спустя, ибо торжество сие почтил своим присутствием сам король Миртаны. Государь преподнёс молодой чете поистине королевский подарок - он пожаловал им земли, вчетверо превосходившие прежние владения Отгера. Правда, располагались они далеко к западу, и их ещё надлежало очистить от разбойников и укрепить от набегов мятежных рыцарей графа Амашрога.
  Несколько омрачило праздник лишь то, что король, сославшись на недомогание, отказался от права первой ночи. Впрочем, обычай этот уже и в те далёкие времена становился достоянием прошлого, а посему отказ государя не был воспринят в качестве знака немилости и опалы, как это неизбежно случилось бы прежде.
  
  ***
  Через положенное время Хемма Сорн произвела на свет младенца, названного Готфридом в честь деда Отгера, слывшего храбрым рыцарем и верным слугой Короны.
  Детство и отрочество Готфрида прошло в родительском имении. Назвав его безоблачным, мы бы погрешили против истины, ибо времена были неспокойные, неурожаи и восстания крестьян сменялись набегами и походами. Во всякий час Отгер со своими слугами и оруженосцами готов был вскочить в седло и броситься на защиту своего имения или короля. Таким же, как и он сам, отец хотел видеть Готфрида, с юных лет приучая его держать в руках меч, крепко сидеть в седле, метко стрелять из лука и арбалета.
  Такова была воля Огненосного, что впоследствии у Отгера и Хеммы рождались лишь дочери, а сын был единственным. Закаляя дух и тело будущего героя, Отгер брал его на охоту и в дальние поездки, посвящал в тайны воинского дела и премудрости управления поместьем. Если Готфрид падал с коня или дрался с мальчишками и бывал бит, то Отгер сурово пенял ему за неловкость и слабость.
  Имея перед глазами своими такой пример, как доблестный рыцарь Отгер и его товарищи по оружию, Готфрид изо всех сил старался походить на них. Двенадцати лет от роду бил он из лука падальщиков. В четырнадцать - одолел в схватке разбойника, встреченного в лесу во время охоты. Когда же ему исполнилось шестнадцать, отец взял его ко двору, где Готфрид был представлен молодому принцу Коборну и посвящён в оруженосцы.
  Следующие несколько счастливых лет жизни своей провёл герой наш при особе принца, разделяя, вместе с другими отпрысками благороднейших семей Миртаны, все его труды и забавы. За время сие превратился он из гибкого юноши в сильного молодого рыцаря, познавшего тяготы военных походов, веселье королевских пиров, славные победы на турнирах и в альковах.
  Принц Коборн уже в те годы слыл щедрым и милостивым государем, отец же его Херигер, несмотря на бедственное положение страны и вечно пустую казну, ни в чём не отказывал своему наследнику, а посему оруженосцы и молодые рыцари из свиты блистали красивыми нарядами, редких статей конями и дорогим оружием. Однако за честь находиться при своей особе Коборн требовал от них полного бесстрашия и верности непоколебимой, ибо не терпел робких и внушающих сомнения в своей преданности повелителю. Отважный и никогда не поддававшийся унынию Готфрид снискал своими душевными качествами и воинской доблестью милость принца, который спустя год после прибытия юного воина ко двору просил отца своего посвятить молодого Сорна в рыцари.
  Король же, глядя на сына и его соратников, радовался в сердце своём. Но недолго ему оставалось ликовать, лелеять свои великие замыслы и светлые надежды. Херигер Несчастливый и жизнь свою закончил в горести и несчастье, пав от рук подлых отравителей, подмешавших в его чашу с вином экстракт из яиц ползуна и коронного зелья. Три дня испытывал государь страшные телесные муки, но ещё горшими были страдания его души, терзавшие монарха до последнего вздоха. Так он и опочил вечным сном, тревожась за судьбу королевства и сына своего, негодуя на подлых изменников и пеняя лечившим его магам за их бессилие остановить действие отравы.
  После похорон Херигера IV корону Миртаны возложили на главу Коборна I, прозванного ещё при жизни Великим. Восшествие его на престол ознаменовалось ужасным несчастьем - мятежники, воспользовавшись ослаблением королевства и печалью, охватившими всех после гибели короля, захватили Монтерру.
  Более всех в подлом деле сем усердствовали Укары, обласканные Амашрогом и подстрекаемые самозваным королём Гогером. Они получили от своего нового господина обширные владения, где вскоре были открыты богатые рудники, приносившие изменникам немалый доход, который тратили они на наёмников и оружие, а также расточали в разнузданных оргиях. Место, где располагаются упомянутые рудники, ныне именуется Укарой, а чаще Окарой, что удобнее для западного выговора. Стремясь угодить Амашрогу, они подослали в Монтерру своих воинов, переодев их купцами и странствующими бардами, дабы те, воспользовавшись ночным мраком и беспечностью стражи, изнутри открыли городские ворота. Замысел их удался вполне. Ворвавшиеся в крепость мятежники творили ужасные злодеяния, предавая город разорению, а добрых жителей его - неисчислимым насилиям.
  У Коборна же не было ещё достаточно сил для освобождения Монтерры из рук злодеев, и они долго оставались безнаказанными.
  Однако всему наступает предел. Пришёл он и несчастьям истерзанной Миртаны.
  
  
  Воинские подвиги Готфрида и встреча его с Нией фон Зигбург
  
  Молодой король Коборн, едва взойдя на престол несчастного отца своего, принялся готовиться к битве с коварным Амашрогом Сильдернским. Первым делом заключил союз он с кланами Южного Нордмара. Мудрые речи его и отвага так поразили вождей кланов, что они с тех пор не только надолго прекратили свои набеги и бесчинства, но стали присылать воинов на помощь властителю Миртаны.
  Чтобы обезопасить земли свои и народ от нашествий жестоких варрантцев, Коборн привлёк на свою сторону морских разбойников с Хориниса и других островов, лежащих на восток от материка. Постоянно ожидая нападений с моря, Варрант не мог уже более посылать свои орды против королевства. А добычу, что привозили пираты с варрантского побережья, они смогли теперь продавать в Венгарде, Ардее и Кап-Дуне открыто и беспошлинно, ибо по указу короля считалась она военной, а не разбойничьей.
  Заключив столь выгодные союзы, обезопасившие его владения с севера и юга, Коборн спустя два года по восшествии на престол собрал своих рыцарей и простых воинов, немногочисленных, но крепких духом и телом, и повёл их против нечестивого изменника Амашрога. Мыслю, не стоит и упоминать, что в первых рядах отважных воителей отправился юный Готфрид Сорн.
  
  ***
  Когда королевские войска встали лагерем в окрестностях Монтерры, Амашрог Сильдернский, верный обычаю своему, вышел в поле навстречу противнику. Коборн не спешил посылать воинов в битву, так как ещё не все его вассалы успели прибыть к месту сражения. Однако вскоре дошли до него вести о том, что на помощь Амашрогу идёт самозваный король Гогер со своими рыцарями и наёмниками из Западного Варранта. Посему король, не дожидаясь прибытия последних подкреплений, принуждён был дать сражение.
  Войска сошлись на краю леса хмурым дождливым утром. Коборн заранее, ещё в предутренних сумерках, послал в лес отряд стрелков, кои должны были отвлечь часть сил врага, а после раствориться в лесу. Замысел оказался успешным. Когда основные силы сошлись на лугу близ лесной опушки, из зарослей полетели стрелы. Рыцарям они мало могли причинить вреда, но пехотинцев на обращённом к лесу крыле войска мятежников выкашивали, как прилежный жнец косит спелые колосья. В топоте копыт, звоне мечей и треске копий, что преламывали рыцари с обеих сторон, враги не сразу поняли, откуда к ним приходит смерть. Заметив, наконец, стрелков, многие мятежники устремились за ними, не слушая приказов. Королевские же стрелки, как им было велено, скрылись в дебрях.
  Когда устремившиеся в бесплодную погоню мятежники вернулись к месту сражения, их встретили королевские воины, за которыми осталось поле уже завершившейся битвы. Рыцари Амашрога частью пали под копыта коней своих противников от ударов оружия и заклинаний магов, частью отступили, унося на руках предводителя, тяжко раненого клинком одного из отважных паладинов ордена Света. Пехота же мятежников была рассеяна.
  
  ***
  Готфрид Сорн в сражении под Монтеррой дрался плечом к плечу со славнейшими рыцарями Миртаны, ничуть не уступая даже самым опытным из них храбростью и воинской доблестью. Он поверг двух вражеских всадников и прикрыл от верной гибели седоусого рыцаря Гельмута, барона фон Зигбурга. Лишь ловкость и мужество Сорна спасли старого воина от вражеского копья.
  На пиру, который в вечерних сумерках устроили победители прямо на поле брани, барон громогласно славил своего спасителя и приглашал его в гости в родовой замок Зигбург, как только война закончится. Готфрид пообещал непременно навестить барона, дабы дать ему возможность в полной мере выразить благодарность за спасение.
  Наутро король приказал выступать к Монтерре, надеясь в тот же день вернуть захваченный врагом город. Однако лишь только рыцари сели на коней, как вернулись посланные накануне лазутчики и сообщили, что самозванец Гогер во главе бессчётного воинства вступил в Монтерру ещё затемно.
  С проклятьями и словами досады на устах миртанцы отступили, дабы укрепить границы ещё остававшейся под королевской властью части державы и не дать врагу подступить к столице. Впрочем, Гогер, даже имея в своём распоряжении войско, числом превосходившее королевское, не решился продолжать поход, а ограничился тем, что оставил в Монтерре сильный гарнизон, после чего возвратился в Гельдерн.
  Таким образом, Коборн I, ценой немалой крови одержавший блистательную победу, остался ни с чем, а самозванец, даже не обнажив меча, закрепил за собой целый город с окрестными землями. Земли же те Гогер раздал своим вассалам, среди которых не последнее место занимали и Укары, переметнувшиеся к нему, покинув умиравшего от ран Амашрога. Среди прочих, кто вторично нарушил присягу, был Рогорн Укара, племянник и единственный наследник жестокосердного Алевика. Последний, некогда ослеплённый красотой Хеммы фон Кар, впоследствии ставшей матерью Готфрида Сорна, так и доживал свой век в одиночестве, проводя время в разбойных набегах и гнусных оргиях.
  Отважный Готфрид, услышав о милостях, коими осыпал лжекороль недругов его рода, воспылал гневом и поклялся рано или поздно призвать изменников к ответу. Но пока боги и королевская воля стояли преградой на пути его мести.
  
  ***
  Мудрый не по годам Коборн извлёк урок из своей победы, обернувшейся поражением. Он заключил с Гогером перемирие и принялся устанавливать порядок в своих не слишком обширных владениях. Первым делом он истребил все разбойничьи шайки, грабившие мирных купцов и земледельцев, а также призвал к ответу наместников, разворовывавших казну и притеснявших слабых. Также он покровительствовал магам, путешественникам и умелым мастерам, отовсюду стекавшимся к его двору. Он объявил милостивое прощение магам Воды, некогда вставшим на сторону недругов его отца, и маги отшатнулись от изменников, заявив, что деяния Коборна не нарушают мирового Равновесия, а лишь укрепляют его.
  В эти годы мира король женился на единственной дочери тогдашнего властителя острова Хоринис, после смерти которого навеки включил это владение в состав Миртанской державы.
  Королевство богатело, казна пополнялась, давая молодому королю возможность вооружать и обучать новых воинов, строить корабли и метательные машины. Рыцари его, постоянными воинскими упражнениями укреплявшие дух свой и тело, также готовились к великим свершениям.
  Готфрид Сорн как-то отпросился в родное имение, дабы навестить отца, рано состарившегося и страдавшего от ран, полученных им во многих битвах. Пробыв какое-то время в имении под Готой, Готфрид приказал оруженосцам седлать коней, простился с родителями и вновь отправился ко двору. А так как путь его пролегал мимо развилки дорог, одна из которых вела к замку Зигбург, принадлежавший спасённому им под Монтеррой барону Гельмуту. Сорн помнил о своём обещании посетить барона, но дела королевской службы доселе не оставляли ему времени на это. Теперь же, никуда особенно не торопясь, он свернул на дорогу к замку и вскоре был радостно встречен бароном Гельмутом.
  Здесь следует пояснить, что ныне то место, где возвышался замок Зигбург, представляет собой поросшую мхом и деревьями груду камней. Тогда же эта небольшая, но надёжная твердыня гордо вздымала над окрестными полями свой донжон, сложенный из едва отёсанных диких камней. Замок к тому времени насчитывал не одну сотню лет со дня основания, но, оставаясь достаточно прочным, стоял бы и поныне, если бы не был разрушен по приказу одного из потомков Коборна после очередного баронского мятежа.
  Готфрид задержался в замке дольше, чем собирался. И причиной тому послужило не только радушие хозяина Зигбурга, сколько очаровательные зелёные глаза его юной дочери Нии, дарованной богами на радость отцу на склоне его лет. Те, кому доводилось видеть сию девицу в её юные годы, отмечали, что была она скорее миловидна, нежели прекрасна, однако робкий и в то же время пронзительный взгляд её тревожил сердце и долго потом не позволял забвению стереть оставленное им впечатление. Иными словами, было в Нии нечто ведьмовское, дарованное то ли Белиаром, то ли древними богами, как уверяют некоторые, правившими Мордрагом до пришествия трёх братьев.
  Не оставили эти чары равнодушными и пылкого Готфрида. Время, отпущенное ему королём на поездку в родные места, давно истекло, а он всё не мог покинуть Зигбург, каждый раз находя новые поводы для очередной задержки.
  Злые языки поговаривали, что Ния не просто вскоре стала отвечать прекрасному рыцарю взаимностью, но даже поддалась слабости, позабыв о чести. Не станем подтверждать или опровергать сии слухи, ибо истина покрыта мраком времён, однако отметим, что отношение Гельмута к его гостю вскорости заметно переменилось. Он уже не был с ним столь приветлив и любезен, хоть и не нарушал законов гостеприимства. Как бы там ни было, но, в конце концов, Готфрид принуждён был покинуть возлюбленную и вернуться ко двору.
  Король, разгневанный столь длительной отлучкой, послал Готфрида во главе отряда алебардщиков в Нордмар для сопровождения обоза с рудой, доставлявшейся с копей на севере. Однако сразу же по возвращении простил своего верного, пусть и слегка забывшегося рыцаря, ибо умел Коборн Великий не только карать, но и миловать. К тому же, придворные сплетники не преминули донести до королевских ушей вести о причине, заставившей Сорна опоздать на службу.
  Коборн был так добр, что повелел Гельмуту фон Зигбургу прибыть в столицу вместе с дочерью, чая устроить судьбу одного из отважнейших своих рыцарей. Барон не посмел ослушаться.
  Готфрид, обрадованный новой встречей с возлюбленной, готов был отдать жизнь свою по первому слову государя, столь милостивого к своим подданным. Испросив в письме согласия родителей и с нетерпением дождавшись ответа, он явился к барону Гельмуту, дабы предложить ему породниться.
  Барон некоторое время в задумчивости крутил длинный седой ус, не решаясь расстаться с дочерью, ставшей ему единственной отрадой после смерти супруги и отъезда возмужавших сыновей. А может, его терзали иные мысли - нам не дано прозревать прошлое. Но вот чело его просветлело, он решительно тряхнул головой и отвечал:
  - Породниться со столь славным отпрыском древнего рода Сорнов великая честь для меня. Однако я не стану отдавать любезную мою дочь даже знатнейшему из рыцарей вопреки её воли. Если же даст она своё согласие, то и я не стану препятствовать, но приму её желание с радостью.
  - Благодарю тебя, отец мой! - воскликнул Готфрид, преклонив в порыве благодарности колено, ибо не сомневался он в согласии Нии.
  Барон тем временем повелел служанке позвать дочь.
  Вот Ния, пленяя влюблённого рыцаря гибкостью стана и колдовским своим взором, вошла в залу дома, где остановились Зигбурги, пребывая в столице. Встав рядом с креслом отца, она бросила на Сорна взгляд, робкий и дерзкий одновременно, от которого у молодого воина на миг замерло сердце.
  - Скажи, дочь моя, готова ли даровать ты руку и сердце стоящему перед тобой рыцарю? - торжественно вопросил барон, взглянув на Нию.
  Сорн же оборотил лицо своё к возлюбленной, чая услышать самое желанное для него в этот час слово. Однако услышал он вовсе не то, что ожидал.
  - Нет, отец мой. Я не стану супругой этому, или какому иному рыцарю до тех пор, пока он не совершит в мою честь подвига, подобных коему не совершалось на Мордраге со времён Старой Империи, и о коих гласят баллады и сказания, посвящённые древним героям.
  Гельмут фон Зигбург, услыхав сии странные речи, удивлённо вскинул седые брови. Готфрид же не верил своим ушам. Мнилось ему, что это наваждение слуг Белиара, затуманившее его разум, внушает нелепые и дикие видения. Или что его возлюбленная лишилась рассудка, не выдержав разлуки с ним.
  Наконец, кое-как собравшись с мыслями, воскликнул он в изумлении и отчаянии:
  - Но, Ния, разве не ты клялась мне в вечной любви ещё столь недавно?!
  - Я, - сказала Ния. - И от слов своих не отрекаюсь, как не отступлюсь и от речённого ныне. Как только совершишь ты подвиг, достойный величайших героев древности, так сразу же войду я с тобой в храм, дабы скрепить наш брак священным обрядом...
  - Разве можно ставить такие условия после того, что ты натворила, дочь моя? - тихо произнёс барон сокрушённым голосом, когда Готфрид в смятенных чувствах выбежал вон. - Довольно того, что возлюбленный твой повёл себя по-рыцарски, предложив загладить вашу с ним вину честным браком.
  - Я уже сказала всё, что хотела, и останусь верна своему слову, - твёрдо произнесла Ния.
  И как ни взывал барон к её благоразумию, решение Нии оставалось непреклонным.
  
  ***
  В хрониках упоминания об этом событии не сохранилась, но народная молва утверждает, что на следующий день после странного согласия Нии, оборачивавшегося отказом, опечаленный Готфрид бродил по окраинным улочкам Венгарда, чая успокоить свои смятенные чувства. Весь день он изнурял тело своё на ристалище, с отчаянной яростью предаваясь воинским упражнениям, однако не принесла усталость тела успокоения его душе.
  Не стоит и говорить, что не было такого подвига, которого он не был готов совершить ради возлюбленной. Однако древние, овеянные легендами века давно минули, а в те скучные и прозаические времена, в которые выпало жить молодому рыцарю, места для великих чудес и подвигов в мире уже не оставалось. Во всяком случае, сам он был свято убеждён в этом, а потому даже и представить не мог, что бы такого совершить, дабы добиться согласия Нии на брак. Разве что в одиночку разгромить войска Гогера Гельдернского и притащить мятежного лжекороля к ногам Коборна? Или истребить многочисленных наследников покойного Амашрога из Сильдерна, по слухам, алчно рвавших друг у друга его осиротевшие владения... Но сочтёт ли Ния эти подвиги достаточными, достойными избранника своего?
  Готфрид столь глубоко погрузился в сии мрачные мысли, что не сразу заметил странного человека, остановившегося напротив него. Человек этот был худ, лыс, одет в некое подобие мантии из грубой ткани, но лишённой рукавов и сплошь испещрённой знаками неведомыми и престранными. Лицо незнакомца с тёмными расширенными глазами также покрывали причудливые узоры.
  - Чего тебе, любезный? - учтиво осведомился молодой рыцарь, хотя видел, что незнакомец не принадлежит к знати или почтенным магам.
  - Вижу, юноша, что душа твоя пребывает в смятении и взыскует ответа, - изрёк тот. - Взор твой духовный застит туман растерянности, и даже светлое Око Инноса, озаряющее весь Мордраг, не в силах развеять его.
  - Кто ты такой, что читаешь мои сокровенные мысли? - в удивлении воскликнул Готфрид.
  - Я - смиренный служитель того, кто спит вот уже много веков подряд, и чьего пробуждения ждут немногие, сохранившие верность ему, - был ответ.
  - Темны речи твои, - сказал молодой рыцарь, - и мне не ведом тот, о ком ты говоришь. Но скажи, что нужно тебе от меня?
  - Мне не нужно от тебя ничего. Но ты жаждешь помощи и совета. Спящий же повелел нам наставлять заблудших и просвещать сомневающихся. Следуй за мной! - Сказав так, незнакомец повернулся и зашагал прочь, будто нимало не сомневаясь, что Сорн последует за ним.
  Вскоре достигли они старого заброшенного дома, мрачно темневшего посреди заросшего сада. Незнакомец повёл Готфрида к задней двери, и они вошли внутрь погружённого в полумрак помещения, полы которого устилали ковры, некогда дорогие, но уже выцветшие под влиянием неумолимого времени.
  Незнакомец усадил рыцаря возле странного вида сосуда и изрёк:
  - Вдохни дыма священной травы с южных болот, юноша. Вдохни, не бойся, и Спящий откроет тебе истину.
  Готфрид, пребывая в сомнениях, всё же поднёс к губам своим торчавший из сосуда полый стебель тростника и вдохнул дыма. В сей же миг он ощутил стеснение в груди, в глазах его потемнело. Но незнакомец уговаривал рыцаря затянуться ещё, и он последовал совету странного человека...
  
  ***
  Когда Готфрид очнулся, была глубокая ночь, а незнакомец исчез неведомо куда. Рыцарь покинул развалины и направился в ближайшую таверну, где дождался утра, а затем повернул стопы свои к жилищу Нии и отца её, доброго барона Гельмута. Представ пред возлюбленной, Готфрид изрёк:
  - Ты хотела от меня великого подвига, достойного древних героев? Итак, я знаю, что надлежит совершить мне ради тебя и во имя Пресветлого Инноса. Открылось мне в видении, что в северо-западном краю, у самых границ земель неведомых, обретается священный меч, принадлежавший одному из владык Старой Империи. Владеет же им мерзкое чудовище, сокрушив которое, я верну магическое оружие законному государю Миртаны и покрою своё имя вечной славой. Но достаточен ли такой подвиг будет для тебя, возлюбленная моя Ния?
  - Вначале соверши его, - ответствовала непреклонная девица.
  Заглянув ещё раз в колдовские очи её, Готфрид испустил печальный вздох, повернулся и отправился к королю.
  
  ***
  Коборн был немало озадачен странной прихотью своего рыцаря, пожелавшего в одиночку отправиться в дикие, кишащие опасностями земли с туманной целью, вместо того, чтобы помогать законному властелину созидать будущее великой Миртаны. Однако Коборна не зря считали мудрым королём. Поняв, что, пытаясь удерживать Готфрида силой своего приказа, он может разбить его сердце и навеки лишиться храброго и верного воина, король соизволил отпустить Сорна в опасное и безрассудное путешествие. Лишь повелел явиться к нему по возвращении и поведать обо всём, что Готфрид увидит в заброшенных землях северо-запада.
  Готфрид, оставив своих слуг и оруженосцев в Венгарде, оседлал лучшего своего коня, взял оружие и лёгкий, пригодный для долгого пути доспех, и направился к Западным воротам столицы.
  
  
  Краткое отступление
  
  Почтенный учитель мой, мудрый Пирогор, прочтя всё, написанное моим неуклюжим пером, пенял мне за то, что дал я волю воображению своему, дополняя им скупые строки старинных хроник. Каюсь, иной раз я и в самом деле грешил против тех сведений, что донесли до нас руны древних рукописей. Но что делать, когда пред внутренним взором моим встают, как живые, мудрый король Коборн, отважный Готфрид Сорн, ветреная, одержимая неведомыми духами Ния и добрый отец её?
  - Лиудольф, - сказал мне наставник, - согласись, ведь никто не может знать, какие на самом деле были ковры в том месте, где Готфрида посетило видение. И кто мог слышать, что в точности сказал барон Зигбург дочери, когда она дала согласие стать супругой Сорна на столь суровых условиях? Сего нет ни в одной летописи, и даже сказки о том молчат...
  Что мог ответить я на справедливые упрёки мудрого учителя своего? Лишь пообещать, что впредь буду стараться придерживаться буквы хроник и общепризнанных известий о том давнем времени, когда жил герой сей безыскусной повести.
  Однако если вновь посетят меня видения, в коих дух мой перенесётся в минувшее и откроет мне то, чего не сохранили летописи и сказания, и если вновь поддамся я сему наваждению, да простит меня Иннос!
  
  
  Путешествие Готфрида и обретение древнего меча
  
  Несколько месяцев отважный Готфрид Сорн упорно пробирался сквозь дебри северо-западных земель. По заброшенным дорогам заезжал он в давно покинутые селения, спускался в глубокие пещеры и рудники, вырытые невесть когда неведомо кем в недрах гор. Заговаривал с каждым встречным, если только встречный сей соглашался поговорить, прежде чем напасть на рыцаря, дабы завладеть его имуществом или насытиться его плотью. Однако всё было тщетно - следа древнего меча не удавалось найти даже после долгих и упорных поисков.
  В мужественную душу рыцаря стало закрадываться отчаяние. Не желал он возвращаться назад побеждённым, зная, что никогда Ния не станет принадлежать ему, если не исполнит он её прихоти. Однако и надежды на благополучное разрешение поисков уже почти не оставалось в смелой душе его.
  Так и ехал Сорн по заваленной камнями и буреломом дороге, снедаемый сомнениями и отчаянием, пока не узрел вершину мрачной башни, возвышавшейся впереди над кронами старых деревьев. Зная, что в подобных башнях часто обитает нежить, Готфрид решил развеять свою скуку и уныние в битве, а заодно совершить угодное Инносу дело, упокоив несколько оживших мертвецов.
  Лес вокруг стоял старый и высохший. Мёртвые деревья вздымали к небу узловатые сучья, будто бы стремясь дотянуться до солнца, но, в то же время, боясь прикосновения его жарких лучей. Пение птиц смолкло, лишь хрипло кричали в отдалении вороны, да хрустели под конским копытом сухие ветки.
  Достигнув башни и привязав коня к ближайшему дереву, герой наш извлёк освящённый меч из нордмарской стали, вошёл в тёмную арку входа и стал подниматься по выщербленной каменной лестнице, каждый миг готовый отразить нападение. Он поднимался всё выше, но никто не желал вступить с ним в бой. Готфрид уже почувствовал разочарование, как лестница вдруг привела его в просторные покои, озарённые мрачными лучами светильника, изготовленного в виде пентаграммы и подвешенного под высоким сводчатым потолком.
  Нежити здесь тоже не было, лишь седой старец в ветхой чёрной мантии шуршал полуистлевшими страницами толстой книги.
  - Готовься к смерти, нечестивый некромант! - воскликнул храбрый рыцарь, занося меч.
  Некромант же обернулся на его голос, молча, без тени смятения в выцветших от возраста очах посмотрел на юношу, и вновь вернулся к своей книге. Готфрид был озадачен, а посему, прежде чем нанести удар, он решил осведомиться о причине столь глубокого спокойствия служителя Тьмы.
  - Разве ты не понял, старик, - произнёс он, - что пришёл конец твоей никчёмной жизни? Сейчас ты отправишься к отцу своему Белиару. Так почему не молишь о пощаде?
  - Все мы отправимся к Белиару, одни - раньше, иные - позже, - отвечал некромант. - Я всю жизнь служил Повелителю Хаоса. Мне ли бояться встречи с ним? Душа моя пребывает в покое и целостной однородности, напоенная свободой и властью. А вот твоя душа, раненая и кровоточащая, рвётся на куски и тщится найти выход из западни, куда завлекло её следование долгу и ложно понятой чести, которым вы придаёте столь огромное значение. Отыщет ли душа твоя верный путь? Не ведомо тебе сие? А раз так, то кто из нас должен страшиться смерти и трепетать перед будущим, я или ты?
  Опустилась рука Готфрида, уже занесённая для удара, ибо в словах некроманта была доля истины. Рыцарь и в самом деле не знал, что ждёт его впереди, а оттого терзался сомнениями и страхом пред неизвестностью, хотя никогда бы не дрогнул, встретившись лицом к лицу даже с самым свирепым врагом.
  - Что же посоветуешь ты мне, мудрый старик? - в отчаянии вопросил он.
  - Ты называешь меня мудрым? - усмехнулся служитель Тьмы. - А не ты ли, едва войдя сюда, обругал меня нечестивцем? Впрочем, всё равно. Я помогу тебе. Не из жалости, а только чтобы ты скорее покинул моё жилище и не прерывал впредь моих исследований, которые занимают меня больше, чем все вздорные юнцы на свете... Вот, возьми этот камень с начертанным на нём рунным заклинанием, поезжай с ним на распутье, где сходятся три дороги, и, как только солнце зайдёт за вершины деревьев, прочти руны. Тогда явится тот, кто развеет твои сомнения.
  - Но могу ли я верить тебе, врагу Порядка и Света? - беря рунный камень, в сомнении воскликнул Готфрид.
  - Не желаешь, не верь, - ответствовал некромант. - Можешь зарубить меня, но тогда ты до конца дней своих будешь сомневаться и раздумывать, верно ли поступил. Станешь проклинать себя за трусость и нерешительность.
  - Хорошо, я сделаю по слову твоему, - поколебавшись, сказал Сорн. - Но помни: если солгал ты мне, то я возвращусь даже из Чертогов Белиара, дабы покарать тебя!
  Однако некромант уже не слушал его, вновь уткнувшись в свою книгу.
  
  ***
  Вечером следующего дня, едва Око Инноса коснулось золотым краем своим вершин высоких деревьев, Готфрид, оставив коня пастись на поляне у ручья, вышел на распутье, где возле замшелых руин сходились три старые дороги, и, достав полученную от некроманта руну, проговорил заклинание. В тот же миг всё вокруг потемнело, камни древних развалин заволокло копотью, и пред изумлённым рыцарем явился демон, трепеща в воздухе мерзкими перепончатыми крыльями и скаля клыки.
  - Зачем ты позвал меня, смертный?! - взревело исчадие Тьмы.
  - Ты должен дать мне ответ, как надлежит поступить мне, дабы исполнить то, что должно быть исполнено, - не дрогнув, ответствовал рыцарь.
  - Ищи предводителя волосатого народа. Предрекаю тебе встречу с ним. А как тебе поступать далее, решить можешь лишь ты сам, - проревела нечистая тварь.
  - Ещё желаю я знать, что ждёт меня впереди, достигну ли того, о чём мечтаю? - не дрогнув, продолжал вопрошать Готфрид.
  И изрек демон:
  - Долог будет путь твой, но в конце его ты обретёшь то, чего жаждет твоя душа. Однако не будет тебе радости от достижения заветной цели, и пожалеешь ты, что встал на этот путь.
  Сказал так и сгинул, дохнув смрадным дымом.
  Рыцарь же речам тем не внял, пожелав услышать лишь об осуществлении своей мечты. Спрятал он в суму камень с заклинанием и отправился к поляне, где пасся его конь.
  И вот нашел он своего коня и сел в седло. Между тем из-за руин показался другой всадник, закованный в вороненый доспех. Остановившись против Готфрида, он поднял забрало. И в сей миг рыцарь узнал врага своего кровного Рогорна Укару из Монтерры, близ которой самозванец Гогер пожаловал ему имение.
  Готфрид весьма удивился, узрев здесь, вдали от мест обитаемых, отпрыска знатного и ненавистного рода. Однако никакого сомнения в том, что это и впрямь Рогорн, не было, ибо помнил Сорн его лицо, некогда виденное в битве под Монтеррой, а ещё в тот день, когда приезжали к королю Коборну послы от Гогера для заключения перемирия.
  Издав воинственный клич, Готфрид выхватил меч и устремился на врага. Рогорн также достал оружие и смело напал на нашего героя, намереваясь прервать его славный путь, столь недавно начатый в этом мире. Клинок столкнулся с клинком, полетели искры, звоном огласились окрестности. Оба рыцаря старались достать друг друга мечом, а кони их, кружась со злобным ржанием, кусали один другого и били копытами. Свирепая схватка эта длилась до глубоких сумерек, но ни один из противников не мог одержать верх.
  Наконец, Готфриду удалось оттеснить врага к обочине дороги, где ветви деревьев не давали Укаре свободно орудовать мечом. Но в тот же миг конь Сорна запнулся о поваленный ствол и вздыбился, Рогорн нанёс удар, и Готфриду пришлось отпустить стремена и рухнуть наземь, дабы уклониться от вражьего клинка. Укара же, спрыгнув с седла, прижал рыцаря к земле и направил меч свой ему в горло. Однако рокового удара он не нанёс, сказав так:
  - Мне не нужна твоя смерть, благородный Готфрид. Ты всегда был достойным противником. Может быть, явит Светлый Иннос милость свою, и когда-нибудь ты станешь мне столь же достойным другом.
  Убрав меч, сел он в седло и скрылся во тьме. Лишь глухой стук копыт его коня нарушал тишину леса, замершего от невиданного зрелища, завершившего ожесточённую битву.
  Готфрид также поднялся на ноги и сел на коня. Поразмыслив недолго, не устремиться ли ему в погоню за великодушным недругом, Сорн всё же поехал в другую сторону, раздумывая над его странными словами.
  
  ***
  Вскоре дорога под конскими копытами превратилась в узкую сырую тропу, окружённую со всех сторон деревьями. Готфрид решил, что как только найдёт место посуше, разобьёт лагерь для ночного отдыха. Не видя ничего вокруг себя, напрягал он слух, стараясь понять, не угрожает ли ему опасность.
  Вдруг в стороне от тропы раздался треск сучьев и тяжёлое сопение какого-то зверя. Сорну уже приходилось охотиться на мракориса вместе с другими приближёнными короля, и он понял, что древний зверь вышел из чащобы на запах или топот его коня.
  И вот, едва Готфрид успел извлечь оружие, огромный зверь прыгнул и сильным ударом выбил всадника из седла, нанеся ему страшную рану. Но и сам пал замертво, пронзённый клинком. Тут бы Готфриду и пришёл конец, ибо рана его оказалась глубока и жизнь вытекала из неё вместе с кровью. Спасло же его то, что верный конь, хоть и испугался зверя, но не убежал далеко и позволил хозяину взобраться на себя.
  Итак, повергнув чудовище, рыцарь зажал ладонью свою рану и поехал прочь от места побоища. Алые капли его крови падали на траву, указывая всякому, глаза или нюх имеющему, куда направился Готфрид. Он же не замечал этого, ибо едва держался в седле, а взор его застилала тьма.
  Неизвестно, долго ли он так ехал, но вскоре оказался в густом лесу. Ночной сумрак ещё более уплотнялся в тени высоких елей, однако прохлада привела рыцаря в чувство. Оглядевшись, заметил Сорн пробивавшийся сквозь тёмную хвою свет. Направив усталого коня в ту сторону, вскоре оказался он у маленькой хижины, сложенной из крупных замшелых валунов. Тут силы покинули рыцаря, и он свалился на землю.
  На звук, который при ударе о камни издали доспехи упавшего Готфрида, вышел из хижины её обитатель. Был это святой отшельник, маг Круга Огня Пиронор. Пришёл он в те места из монастыря Инноса, что находился на севере Нордмара, дабы в тиши и покое проводить дни свои в молитвах и размышлениях. Он внёс рыцаря в своё скромное жилище, снял с него броню и занялся исцелением раны.
  
  ***
  Благодаря заботе и заклинаниям мага, раны рыцаря затянулись, и силы вполне вернулись к нему. И вот настал день, когда Готфрид решил покинуть своего спасителя и вновь отправиться на поиски предводителя орков, встречу с которым ему напророчил демон. Орк, это проклятое порождение мрака, владел редкостным древним клинком, украшенным рукоятью, усеянной дивными каменьями, который рыцарь поклялся положить к ногам дамы своего сердца в доказательство своей доблести.
  Если бы ведал тогда Сорн, что возлюбленная его уже не ждёт! Ния, дочь барона Гельмута фон Зигбурга, сочтя отъезд рыцаря коварной изменой, оставила отчий дом и ушла к ведьмам. Ветреная девица, сама толкнувшая Готфрида на путь странствий и подвигов своими насмешками над его положением при дворе короля Коборна, не сберегла верности в своём холодном сердце, предпочтя чёрную волшбу честному ложу.
  Но не ведал о том Готфрид. А потому, пробудившись ясным утром, поблагодарил он отшельника и направился к коню, привязанному за хижиной. Но, не успев сесть в седло, узрел рыцарь седого орка, выходящего из чащи. Вид нелюдя был ужасен. Клыкастая морда его была испещрена разноцветным грубым узором, над головой возвышался венец из перьев, а на поясе висели орочьи и человечьи черепа. Благородный рыцарский конь, не снеся столь отвратного зрелища, громко заржал, вырвался из рук Сорна и ускакал в лес.
  Готфрид взялся за меч, чтобы покончить с чудовищем. Но орк вдруг упал на колени и заговорил человеческим языком. Он смиренно молил героя о пощаде, а взамен предлагал указать место, где укрылся его соплеменник Кучак, обладатель древнего меча, добыть который поклялся рыцарь. Сам же орк этот назвался Хорнаком.
  Готфрид сжалился над нелюдем и позволил ему идти с ним. Маг Пиронор также выказал желание последовать за рыцарем, и тот, испытывая к служителю Инноса благодарность за исцеление, взял его с собой. Так как конь Сорна убежал в лес, и отыскать скакуна не удалось, ему пришлось идти пешком, а поклажу погрузить на Хорнака.
  Спустя несколько дней пути сквозь непролазные чащи и нагромождения скал, достигли они пещеры, где обитал Кучак.
  Услышав голоса спутников Сорна, вышел предводитель орков из пещеры и встал перед рыцарем. Столь огромного и могучего нелюдя не видел мир ни до, ни после него. Высотой это чудовище оказалось в два человеческих роста, а руки его подобны были сучьям старого дуба. При виде его Хорнак затрепетал, а Пиронор принялся возносить молитвы Инносу. Но Готфрид достал меч и храбро устремился навстречу врагу. От первых ударов противников задрожала земля, но ни один из них не был повержен. Они снова сошлись, и рыцарю удалось рассечь чудовищу ногу. А когда орк согнулся от боли, Сорн занес свой верный меч и отсек его мерзкую голову.
  Взял рыцарь меч поверженного врага, и возликовала душа его, ибо был это тот самый клинок, который он столь долго и безуспешно искал.
  Почтенный Пиронор тоже взял себе часть добычи - золотую чашу, найденную в пещере Кучака. В благодарность он обещал замолвить за Сорна слово, когда тот, подобно многим рыцарям своего рода, пожелает стать паладином Ордена Света.
  А Хорнак сорвал с шеи предводителя грубое ожерелье из плоских серых камней и убежал с ним в заросли. Рыцарь же был слишком утомлён, чтобы преследовать презренного...
  
  * * *
  Торжествующим победителем возвращался Готфрид во владения короля Коборна, одолевший лютого врага и обретший древнюю реликвию. Оставалось ему пройти совсем немного до границ королевства, близ которых стояло имение его отца, храброго Отгера. Однако усталость и ночная тьма застали рыцаря в лесу, и принуждён он был остановиться и развести огонь, дабы дать отдохновение утомлённому телу своему. Лёгкий шатёр, взятый с собой в дорогу, остался на спине сгинувшего в лесах коня, и Готфрид расположился на ночлег, собрав охапку веток вместо постели.
  Едва утолил рыцарь голод скудным ужином и собрался лечь спать, как во тьме леса раздались шаги, и к огню его вышли некие люди, вооружённые кто чем и одетые в шкуры и ветхие рубища. Готфрид поднялся на ноги, и оборотил к пришедшим лицо своё, держа в руке меч.
  - Не бойся нас, путник, - сказал предводитель неведомых людей, восхищённый мужеством молодого рыцаря. - Хоть мы разбойники, и считают нас извергами рода человеческого, однако мы не причиним вреда тому, кто, подобно нам самим, бродит в здешних лесах.
  - А не те ли вы разбойники, что не раз нападали на владения отца моего, Отгера Сорна?! - гневно вскричал Готфрид, не пожелав скрыть своего имени и безрассудно встав в одиночку против многих.
  - Голод не спрашивает, в чьих владениях желаем мы искать себе пропитания - Сорнов ли, Укар или фон Каров, - отвечал главарь разбойников. - Он требует лишь, чтобы мы насытили его алчность пищей. И если нам не дают её по доброй воле, то принуждены мы бываем забирать потребное нам силой.
  - Почему же не добываете вы хлеб свой честным трудом или службой законному королю, а чините насилие над невинными и сеете смерть? - с укоризной спросил Готфрид.
  - Ты верно думаешь, что всякий злодей таковым и рождается? - проговорил насмешливо разбойник. - Вот взгляни хоть на меня. Имя моё - Ферат. Некогда я был воином в дружине Ингольфа Укары. Когда мой прежний господин покинул короля Херигера, нарушив присягу, я, бывший в те годы наивным юношей, оставил его и вернулся в Миртану, ибо не мог смириться со столь вероломной изменой. Однако наместник Готы, куда я приехал, чтобы предложить свой меч законному государю, повелел схватить меня и казнить, как лазутчика Амашрога из Сильдерна. Что оставалось мне? Я бежал и с тех пор промышляю разбоем. Многих товарищей моих, убитых в стычках, схоронил я в землю за эти годы. Великое чудо, что и моя жизнь до сих пор не была прервана мечом или петлей.
  - А другие люди, что пришли с тобой, кто они? - спросил Готфрид, потрясённый сим горьким откровением.
  - Крестьяне, разорённые вечными нашествиями то воинов мятежных графов, то слугами короля. Торговцы, несправедливо обвинённые в утаивании податей и ограбленные королевскими судьями. Хотя, не стану скрывать, есть среди нас и злодеи, бежавшие с каторги. Опасности и пролитая кровь уравняли нас, - был ответ. - Так что мы станем делать, отважный рыцарь: сразимся или разойдёмся миром?
  - Куда вам идти, когда кругом ночь? - сказал благородный Готфрид. - Оставайтесь подле моего огня, а утром каждый из нас отправится своей дорогой.
  Разбойники, подивившись словам рыцаря, улеглись на землю. Сорн же, вскоре пожалев, что поддался порыву и доверился злодеям, положил себе зарок не смыкать глаз до утра, чтобы не лишиться драгоценного меча и самой жизни. Однако усталость и ночная тишина взяли своё, и вскоре он смежил веки, погрузившись в объятия сна.
  
  ***
  Когда утренние лучи пробудили Готфрида, он быстро вскочил на ноги, кляня себя за неосторожность и слабость. Разбойников у погасшего костра не было, они покинули его на рассвете. Тем не менее, герой наш был жив, с такими трудами и опасностями добытый меч тоже оказался на месте.
  Едва переведя дух, Сорн вдруг услышал, как кто-то зовёт его по имени. Он оглянулся и узрел трёх старцев в алых, пылающих огнём одеждах, невесть откуда появившихся вдруг в чаще леса. Среди них с удивлением узнал рыцарь мудрого Пиронора, покинувшего его вскоре после победы над Кучаком.
  - Крепись, отважный Готфрид, - мрачно изрёк служитель Инноса. - Дурные вести принесли мы, разыскав тебя в этой чащобе. Пока был ты в диких землях, добывая древний меч, великое горе случилось в доме отца твоего. Знай же, что неустрашимый Отгер Сорн пал от вражьего оружия, обороняя землю свою от мятежников. Благородная же Хемма, не пережив гибели супруга, вскоре скончалась, предав дух свой Пресветлому Инносу.
  - Ужасные слова слышу я из уст твоих! - вскричал молодой рыцарь. - И сердце моё не желает верить им!
  - Мужайся, ибо это ещё не все несчастья, отпущенные тебе в сей час. Известие об иных бедах принесли мы из Венгарда, - тихо промолвил старец.
  - Неужто смерть постигла государя нашего, великого короля Коборна! - мертвея от ужаса, выговорил Готфрид.
  - Нет, хвала Инносу, король жив и пребывает в добром здравии. Но завистники оклеветали тебя перед ним. Сказали они ему, что впустил ты в свою душу чёрную измену, забыв о присяге, - вздохнул старец. - Коборн мудр и не верит наветам, но явили враги твои ему при помощи неведомой магии видение, как беседуешь ты с нечестивым некромантом, вызываешь из Бездны Тьмы смрадного демона и отпускаешь, не покарав, презренного орка, а также изменника и сына изменника Рогорна Укару.
  - Горе мне! - воскликнул Сорн, закрыв лицо руками, ибо всё, явленное его завистниками королю, виделось правдой, хоть и не изменял он своей присяге даже и в мыслях.
  - Возлюбленная же твоя, Ния, решила, что забыл ты её, порушив клятвы, покинула дом отца своего, ушла к мерзким, срамящим имя Инноса ведьмам, именующим себя Кругом Земли, и стала одной из них, - сказал другой старец, и слова его раскалёнными стрелами пронзали душу Готфрида.
  Замолкнув, маги скорбно глядели на рыцаря, не в силах утешить его. А затем, воздев вверх ладони, один за другим скрылись в облаке голубого магического пламени.
  Готфрид же сидел на земле и молил Инноса забрать его в свою Обитель, дабы навсегда избавить от страданий сего мира, где правда и ложь, Закон и Хаос противоборствуют от века, без счёта губя смертных, от века же пополняющих ряды их земных воинств.
  
  
  Бегство Готфрида Сорна и торжество справедливости
  
  Долго сидел молодой рыцарь на земле среди мрачного леса, ошеломлённый ударами судьбы, обрушившимися на него столь внезапно и несправедливо. Не устрашившийся ни врагов, ни демонов, ни диких зверей и глухих чащоб, ныне призывал Готфрид смерть, которая избавила бы его от мук души. Безмолвно и слепо взирал глухой лес на слёзы, катившиеся по его мужественному лицу.
  Так прошло немало времени, и сгустились сумерки. Сорн, наконец, поднялся на ноги и подобрал своё оружие. Горе по-прежнему терзало его, но помнил Готфрид, что когда клинок меча короля Херигера Несчастливого коснулся чела и плеч его, посвящая в рыцари, поклялся он не щадить жизни своей, твёрдо вставая против зла и неправды. Так достойно ли теперь призывать смерть, дабы уклониться малодушно от битвы с Тьмой, заступившей ему путь?
  Невзирая на приближавшуюся ночь, отправился Сорн в дальнейший путь к дому отца своего. Но не суждено было ему вступить под родные своды - имение оказалось занято воинами, посланными наместником Готы.
  Здесь я, дабы не погрешить против истины, с прискорбием должен поведать читателям, что наместником в Готе в те годы был предок мой, рыцарь Энно цу Вильфрид. Именно ему выпало бесчестье исполнить несправедливый приговор, вынесенный Готфриду Сорну, даже не имевшему возможности оправдаться. Посланные наместником воины изъяли имущество, которое должен был получить герой наш от почивших родителей. Дом и все земли Сорна были объявлены собственностью государя, а в поместье остался отряд для охраны.
  В руки воинов этого отряда едва не угодил возвратившийся домой молодой рыцарь. Однако, предупреждённый верными слугами своего отца, счастливо избежал он опасности, а также обрёл верных спутников, не поверивших в измену молодого господина своего. Слуги привели ему коня и захватили припасов на дорогу. Когда воины, охранявшие поместье, проснулись перед полуднем, ибо накануне крепко угостились из винных подвалов Сорнов, беглецы были уже далеко, оставив между собой и преследователями многие мили неровной, покрытой лесом и скалами земли, кишевшей зверьём и грабителями. А посему, проехав по следам коней Готфрида и его слуг до ближайшей опушки, воины возвратились в поместье и продолжили доблестно опустошать винные погреба.
  
  ***
  Герой наш, много дней проскитавшись в безлюдных, опустошённых войнами землях, выехал на становище разбойников. Увидев появившегося из леса рыцаря в сопровождении слуг, схватились грабители за оружие, намереваясь лишить его жизни. Готфрид не поддался робости и, увлекая за собой спутников, устремился в битву. Однако же битве той не суждено было разразиться, ибо выступил перед толпой душегубцев их предводитель, в котором Готфрид узнал Ферата.
  - Будь нашим гостем, благородный рыцарь, - поклонился Ферат, - как некогда мы были твоими гостями. Слышали мы о твоём несчастье, и гневом наполнились сердца наши, ибо подобное пришлось пережить многим из нас.
  Так Готфрид, от которого отвернулся государь, коему служил он верой и правдой, возлюбленная, без которой прежде не мыслил он жизни, а также многие родичи и товарищи по оружию, обрёл понимание и сочувствие среди разбойников, отверженных людьми и проклятых богами.
  
  ***
  Немало отчаянных головорезов скрывалось в те годы между Готой и рудниками Окары. Смерти они не страшились, так как потеряли уже всё и в жизни своей не ждали больше ничего доброго. Безжалостные, поднаторевшие в обращении с мечом и луком, не имели они лишь одного - единства и цели. С тех же пор, когда появился между ними Готфрид Сорн, бесстрашный и выученный лучшими полководцами Миртаны, обрели они силу, о какой прежде не могли и мечтать. Вместе с верным Фератом собрал беглый рыцарь под руку свою все окрестные ватаги грабителей, отучая их от буйной вольности и заставляя подчиняться единой воле.
  Хоть сердце его горело гневом против клеветников, очернивших пред Коборном его доброе имя, не желал Готфрид вести своё разбойное войско на восток, в королевские владения, дабы насытить свою мстительность. Вместо этого стал нападать он на владения вассалов мерзостного лжекороля Гогера и алчных наследников Амашрога, которые всё не могли решить, кому из них быть наиглавнейшим в Сильдерне.
  Мятежники старались одолеть рыцаря-разбойника в бою или увлечь в западню, но он избегал открытых сражений с превосходящими силами и ловко уходил из расставленных ловушек. Этому способствовало не только его воинское умение и опыт хорошо знавших леса разбойников, но также сочувствие крестьян и рудокопов, всегда находивших у Сорна защиту от притеснения сильными. Благодаря прекращению грабежей и ласковому обращению с простолюдинами, коими прославился наш герой, его воинство ни в чём не нуждалось. Пищу, вино и одежду приносили ему благодарные жители, на чьих устах имя отважного Готфрида вскоре стало знаком правды и справедливости, а оружие и коней в изобилии поставляли побеждённые враги.
  Силы Сорна крепли с каждым месяцем, и он всё более углублялся во владения мятежников, приближаясь к стенам захваченной ими Монтерры.
  
  ***
  Хотя герой наш по-прежнему оставался вне закона, каждый день подвергал жизнь свою опасности, часто вынужден был укладываться спать на голую землю, не утолив голода, душевный покой возвратился к нему. Однако едва обретённый покой был нарушен, когда дошли до него вести, что бывшую возлюбленную его святые маги Огня приговорили к сожжению за то, что она якобы приносила младенцев в жертву своей тёмной земляной богине. Вместе с Нией в очищающем пламени костра должны были сгинуть и другие ведьмы, но все они неведомо как исчезли из темницы в ночь перед самой казнью, не потревожив замков и решёток.
  Готфрид ужаснулся злодеяниям, творимым той, что некогда была ему дороже жизни, а ныне погрязла в мерзостной волшбе и беззаконии. Он старался изгнать Нию из сердца своего, но взгляд её колдовских очей против воли часто вставал пред внутренним взором рыцаря. Мукам души Сорна наступил предел лишь тогда, когда иной образ затмил воспоминания о Нии.
  В тот день Готфрид вместе с двумя спутниками пришёл на торговую площадь, раскинувшуюся у стен Монтерры. Дабы не быть узнанным и не угодить в когти врагов, он нарядился охотником, пришедшим из лесов для продажи добычи, покупки стрел и целебных зелий. В таком облике, исхудавшего и заросшего густой бородой, никто не узнал бы в нём блестящего рыцаря из королевской свиты. Целью же сей дерзкой затеи была разведка слабых мест крепости Монтерры, которую он намеревался вырвать у мятежников, захватив город силой или хитростью.
  Торгуясь для вида со скупщиком шкур и украдкой оглядываясь по сторонам, Готфрид узрел вдруг идущую через площадь девицу в богатом платье, путь пред которой расчищали несколько слуг и стражников. Облик незнакомки так поразил нашего героя, что замер он с разинутым ртом, в совершенстве уподобившись тому невеже из глуши, на коего стремился походить, дабы не быть узнанным. Девица та отличалась высоким ростом, царственной статью, миловидным лицом и густыми волосами, спадавшими на покрывавшую её плечи ткань дорогого платья крупными кольцами. Она плыла сквозь толпу, не замечая направленных на неё взглядов, однако огненный взор Готфрида заставил незнакомку оборотить к молодому рыцарю прелестное лицо и с удивлением вскинуть брови. Спутники Сорна, опасаясь, что привлечёт он к себе внимание бдительной стражи, поспешили увлечь его прочь и увести с торжища.
  Не замеченные никем, они выбрались из толпы и счастливо достигли ожидавших их в лесу товарищей. Цели своей вылазки достичь им не удалось, так как Готфрид не успел осмотреть крепости, увлекшись созерцанием прекрасной незнакомки, образ которой с той поры прочно поселился в его сердце. А потому устройство твердыни разбойникам пришлось узнавать со слов обиженного господином работника, который много лет чинил в Монтерре мостовые и вывозил мусор. Он, чая расплаты за несправедливое и жестокое обращение, послужившее платой за его тяжкий труд, выдал Сорну и его соратникам все слабые места Монтерры.
  
  ***
  Для нападения на город Готфрид выбрал дождливую тёмную ночь. За несколько дней до того он послал полторы дюжины самых отчаянных разбойников под Окару, чтобы они своим нападением внушили врагам мысль, будто пребывает он далеко от Монтерры. Сам же с большей частью удальцов своих дождался темноты и, под покровом её и низвергнувшихся с небес по соизволению Аданоса дождевых струй, незамеченным миновал предместья и приблизился к крепостным стенам, в те далёкие времена бывшим куда выше и крепче нынешних. С собой нападавшие несли длинные лестницы, две из которых перебросили через ров, а третью приставили к стене.
  Когда враги заметили, что подверглись нападению скоротечному и внезапному, воротная башня уже оказалась в руках разбойников, коим оставалось только поднять решётку. Рыцари и стражники выбегали из домов, едва схватив оружие, как их уже встречали клинки и острия копий удальцов Готфрида Сорна. И хоть мятежников было больше, чем разбойников, и битва длилась до рассвета, Монтерра пала к ногам доблестного победителя.
  Сам рыцарь сражался в первых рядах, и клинок меча его чудесного разил врагов подобно светлой молнии, пробивая доспехи и сокрушая шлемы.
  Вот Готфрид с несколькими слугами и Фератом ворвался в озарённый факелами просторный зал, где обычно собирались предводители беззаконно владевших городом мятежников. Теперь же помещение стояло пустым, ибо все защитники его были уже мертвы или сражались снаружи. Здесь же Сорна встретил лишь один противник - Рогорн Укара.
  И сошлись они, как некогда на старой лесной дороге. Соратники же рыцаря-разбойника разошлись в стороны и стали у стен, дабы не мешать поединку. Зазвенели мечи, отражаясь от стен каменных, и блеск искр затмил сияние факелов.
  Сражались они, как прежде, но не прежним был теперь Готфрид, закалённый во многих битвах и древним мечом вооружённый. Рогорн понял, что не одолеть ему на сей раз противника, но отступить не желал он, яростно отбивая удары. И вскоре повержен был наземь, раненый и лишившийся оружия своего, выбитого из ослабевшей руки.
  Прижал Готфрид меч к горлу недруга своего, размышляя, оставить ли Рогорну жизнь, как некогда сделал тот, или же покончить с ним, дабы тем самым оправдаться перед королём, доказав, что не изменник он ему. Два чувства боролись в груди его, но благородство побеждало.
  Он уже хотел отнять меч свой от горла врага, как послышался крик. На лестнице, что вела в верхние покои, внезапно узрел Сорн незнакомку, красота которой некогда оставила глубокий след в сердце его. Девица же резво сбежала с лестницы и, пав на колени, молила Готфрида пощадить её брата и даровать ему жизнь.
  
  ***
  Все хроники и предания единодушно сходятся на том, что разбойники в ту ночь дождливую и ненастную столь тяжкое поражение нанесли мятежникам, что те из них, кто не был убит в Монтерре, бежали до самого Гельдерна, не решаясь остановиться хоть на миг и оглянуться назад.
  А между тем в Венгарде, столице мудрого короля Коборна, спустя некоторое время тоже зазвенели мечи. Заговорщики, подобно мерзостной гадине, угнездились во дворце, чая извести законного государя и погрузить Миртану во мрак Хаоса. Заговор был разоблачён лишь усилиями магов Огня, и когда злодеи почуяли, что настал час расплаты, одни из них преклонили колени, моля Коборна о пощаде, другие же, упорные в своей ненависти к Закону, взялись за мечи. Впрочем, им нечего было даже думать выстоять против верных королевских рыцарей, и вскоре все они бесславно пали, обретя заслуженную кару.
  А когда заговор был разгромлен, вспомнил король о Готфриде Сорне, об измене которого ему шептали те, кто ныне сам был изобличён в намерении лишить законного властителя жизни, а Миртану - свободы. Задумался король и, позвав Пиронора, ставшего в ту пору верховным магом Круга Огня, пожелал узнать о судьбе своего оклеветанного рыцаря.
  - Преданнейший из слуг твоих, отважный Готфрид Сорн, обретается ныне в Монтерре. Завтра, лишь только взойдёт над Мордрагом Око Инноса, сочетается он браком с Драгодарой Укарой, - отвечал старец.
  - Что?! - вскричал Коборн. - Выходит, то, что говорили о нём мерзкие заговорщики, оказалось истиной? Подлый изменник!
  - Поспешность - враг мудрости, государь. Соблаговоли выслушать смиренного служителя Инноса, волей которого ты поставлен над народом Миртаны, - покачав седой бородой, промолвил Пиронор.
  - Сей недостойный находится в логове врагов моих и готовится породниться с одним из них. Что ещё можно к сему прибавить? - запальчиво проговорил король.
  - Важные вести не дошли до тебя, перехваченные заговорщиками. Монтерра более не принадлежит врагам твоим, освобождённая оружием храброго Готфрида. И молодые Укары - не враги тебе. Сражались они против тебя, покорные воле отцов своих, сие признать надобно. Но не предавали они тебя, а за грехи предков заставлять невинных держать ответ не в твоём обычае. Иначе не звал бы тебя народ Великим.
  Задумался король. И, порядком поразмыслив, велел собирать войско в поход.
  
  ***
  Когда несколько времени спустя к Сорну явился верный Ферат и сообщил о королевских стягах, кои узрели со стен караульные, Готфрид тотчас же приказал отворить ворота и поспешил навстречу к своему законному государю. Вслед за своим предводителем шли выжившие в битве за Монтерру разбойники, а рядом с Сорном держались Укары - Рогорн и Драгодара, чая получить прощения или лишиться жизни - как королю угодно будет решить их участь.
  Король встретил их сидя в седле в полном боевом облачении. Взор его, сверкавший в тени поднятого забрала, казался суровым и непреклонным. Позади стройными рядами, блистая доспехами, замерли верные рыцари, а подле короля стояли несколько магов Огня и паладины Ордена Света.
  Приблизившись к повелителю, Готфрид Сорн, раскаявшиеся мятежники и разбойники преклонили колена и сложили оружие к ногам коня его.
  - Видишь, государь, мы в твоей власти, - смиренно изрёк наш герой, не поднимая головы. - Вот наше оружие, а вот твой город, вырванный нами из рук врагов твоих. Решай же, прикажешь ли ты нам умереть или позволишь и дальше служить тебе.
  - Теперь вижу я, что не повинен ты в тех злодеяниях, в коих винили тебя клеветники, чаявшие ложью отнять у меня вернейших слуг моих. Встань же, достойный Готфрид, - проговорил король, сходя с седла.
  - Значит ли это, что я прощён, государь? - вопросил Готфрид, ещё не веря своему счастью.
  - Нет, - ответствовал Коборн, - я не прощаю тебя, ибо в прощении нуждаются виновные, ты же, не повинен ни в чём. Напротив, я, позволивший злой клевете затмить разум мой, должен молить тебя о прощении.
  - Не говори так, государь! - вскричал смущённый Готфрид. - Кто я такой, чтобы прощать повелителя Миртаны?
  - Ты вернул мне мой город и сокрушил врагов моих, пока я предавался праздности в столице, внимая речам дурных советчиков. Проси чего желаешь, ибо заслужил ты великой награды.
  - Только об одном осмелюсь просить я тебя, Коборн Великодушный, - сказал рыцарь. - Помилуй людей, коих ты видишь перед собой, ибо в своих злодеяниях они давно раскаялись и искупили вину свою, пролив кровь за тебя и Пресветлого Инноса. И позволь, государь, недостойному слуге твоему сочетаться браком с прекраснейшей из смертных - благородной Драгодарой Укарой. Иной милости мне не надо.
  - Быть по сему! - изрёк король, благосклонно встретив устремлённые на него с надеждой взоры коленопреклонённых Укар и разбойников.
  Сошедшие вслед за королём с коней рыцари обступили Готфрида и принялись радостно поздравлять его и дружески хлопать по плечам, вспоминая прежние совместные походы, охоты и пирушки. Многие не сводили восхищённых взглядов с Драгодары, удостоенной личной беседы с королём Коборном.
  
  ***
  Свадьбу Готфрида и Драгодары праздновали в Монтерре. На торжество собрались все воины короля и жители города, коих храбрый Сорн избавил от тяжких страданий под пятой мятежников. Сам король стоял рядом с молодыми, пока Пиронор совершал священный обряд, скрепляя союз отпрысков враждебных семей. А во время пира Коборн посадил молодых по правую руку от себя, поочерёдно подавая им свою золотую чашу, наполненную вином.
  Старинные хроники не донесли до нас достоверных известий о том, воспользовался ли король правом первой ночи. Однако, помня о том, что Коборн, не в пример потомкам своим, славился приверженностью древним обычаям народа нашего, осмелимся предположить, что не позволил он оскорбить благородного Готфрида пренебрежением и выполнил свой королевский долг. Впрочем, как уже было сказано выше, доподлинно это не известно.
  Вскоре по окончании празднества король покинул Монтеру, оставив в городе сильный гарнизон и назначив наместником Готфрида Сорна. Бывших же разбойников он велел зачислить в войско и оставить под началом их благородного предводителя. Рогорну Укаре Коборн пожаловал поместье близ столицы, ранее принадлежавшее одному из казнённых заговорщиков, и взял молодого рыцаря в свою свиту. Он сопровождал короля во всех его походах и сражениях, не однократно прикрывая государя щитом своим.
  Готфрид же и Драгодара осели в Монтерре и прожили долгую, счастливую, хоть и полную тревог жизнь, оставив после себя многочисленное потомство, славное как красотой и разумом, так и благородством и храбростью. Сорну оказана была честь великая: стал он паладином Ордена Света. И лишь раны и заботы о многочисленном потомстве помешали ему на склоне лет стать генералом сего славного ордена.
  
  ***
  В завершении осталось поведать вам о мече, что положил Готфрид к ногам Коборна, прежде вырвав его из лап нечестивого Кучака. Меч сей редкостный, древний и наделённый магической силой, помещён был в королевскую сокровищницу. Там хранился он много лет, но извлекли его, когда настало время Тьмы, об ужасах коего помнят все ныне живущие от предков своих.
  Взял его в руки герой, чьё имя вряд ли кому-то надо называть, ибо нет таких на земле Миртаны, кто не помнит его и не вспоминает его ежечасно в мольбах своих, возносимых к Лучезарному Инносу. Сокрушив слуг Хаоса по всему королевству, переправился он на остров Хоринис, лежащий к востоку от побережья материка. Там в ту пору свило мерзостное гнездо своё всё зло мира. В страшной битве одолел он слуг Белиаровых, но погиб сам, оставив сил лишь на последний удар.
  Меч же до сих пор погребён где-то в бездонных пещерах Хориниса. Томясь во тьме подземелья, ждёт он часа своего, когда, по преданию, явится иной герой, имени коего не дано узнать ни нам, ни нашим потомкам, и поднимет древний клинок для новой битвы с Хаосом.
  Когда сбудется сие, не ведают ни великие правители, ни мудрые маги. Известно лишь, что пророчество сбудется, и меч непременно засверкает в руках героя. А имя тому мечу - Уризель.
  
  
  Послесловие
  
  Почтенный учитель мой Пирогор, прочтя столь тяжко выстраданные мной страницы сего труда, лишь сокрушённо покачал головой, а потом повелел мне навсегда оставить скрипторий и отправляться таскать камни для починки монастырской стены. Когда же осмелился я высказать опасения за судьбу рукописи своей, то соизволил он выразить мне утешение, сообщив, что труд мой помещён будет в библиотеку монастыря наряду с прочими фолиантами, инкунабулами и свитками.
  - Плоды ереси, невежества и заблуждений такоже надлежит сохранять в назидание братии. Дабы знали, чего писать не достоит, - изрёк мой наставник.
  А напоследок явил он милость и позволил мне, недостойному, записать и эти строки. Тож в назидание.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"