Аннотация: Сегодня ехал на работу на электричке. Народу было битком. Пришлось пару станций жаться у замерзшей двери. Ну ниче, зато ближе к народу.
Сегодня ехал на работу на электричке. Народу было битком. Пришлось пару станций жаться у замерзшей двери. Ну ниче, зато ближе к народу.
И решил я этому народу приветствие отправить. Проковырял в инее слово "привет". И еще пару бессмысленных штришков.
За моей спиной никакой народ это воззвание не видел. На остановке двери разъехались, но никто не вышел, и на момент закрытия дверей я все еще оставался на прежних позициях. Какое-то время я оглядывался в надежде найти слабину в народе и втиснуться в салон. Отчаялся, и рука как-то написала на стекле короткое, но очень эмоциональное слово о сложившейся ситуации. Это слово тоже никому особо не было видно, но внутри стало немного теплее.
А потом снова стало тесно. Вы знаете это состояние, когда со всех сторон люди, вроде никто на вас не смотрит, но куда им еще смотреть? И главное - им так же стремно. В этой ситуации одно утешение: корябать заиндевевшее стекло.
Хотел этим заняться, посмотрел на свои прежние труды и обнаружил, что кто-то вклинил между словами "и наше вам здрасьте". Накорябано это было еще более кривыми руками, чем у меня.
Вот так получилось:
а: Привет.
б: И наше вам здрасьте.
а: Х*й.
В студенческие годы так в чатах и общались. В этот момент всегда начинал представлять себе собеседника. Поозирался по сторонам еще раз. Народ завозмущался. Очевидно было, что никто из них не мог написать на стекле ответ, не достали бы. Остается один вариант: первый - это я сам незаметно поздоровался с собой и другой первый - это со мной поздоровался вагонный. Когда двери распахнулись, он вполне мог добраться до них под обшивкой. Почитал мое "привет" и подумал, что это ему отправили послание. Отписался в ответ.
Я так порассуждал 10 секунд и пришел к выводу, что диалог с вагонным у нас не заладился. Хотел уже стирать свою последнюю реплику, но электричка остановилась. Дверь открылась, и народ кинулся пересаживаться в метро. Вагон быстро опустел. Я пропустил основной поток и вошел внутрь, уселся на скамейку у окна и бросил мечтательный взгляд на промзону, мимо которой мы проезжали. Расслабиться толком не успел, мы уже подъезжали к моей станции.
Встал и пошел в тамбур. Там было свободно и накурено. Похоже, что курильщики вырвались на свободу. От этого неудобства я сразу двинулся к дверям, туда, где небольшой сквознячок. И прямо перед тем как двери открылись, услышал за спиной:
- Напиши, что он сам лох, и пошли. Наша остановка.
Через миг я уже был на перроне и обернулся. Двое лысеньких парней спортивного вида выталкивали друг друга за мной следом.
- Лох, - смачно произнес один.
- Иди, умник, - второй хватил ему по плечу.
Я бросил взгляд через вагон, на закрытые двери. Они были все исписаны ругательствами. Похоже, что мою тему для разговоров поддержали и эти парни, и дед-вагонный тоже оказался не прочь приложить крепким словом.
С одной стороны, опасно, конечно, что эту матерщину дети прочитать могут, а с другой - хорошо осознавать, что ты не полный идиот, который тайком здоровается сам с собой.