Дед Николай, собираясь на службу, накатил соточку, потёр свой красный нос и опять накатил соточку. Тулуп, испачканный грязью и местами потёртый, висел в сенцах. Там же стояла банка с открытыми огурцами, которые дед частенько пытался безуспешно достать своими толстыми пальцами. В таких случаях он звал кота Ерёму и просовывал его мохнатую лапу в банку, после чего животное когтями поддевало огурец, обрекая зелёного на отправление во чрево деда. Одевшись, взяв посох и выпив ещё стопарик, дед Николай вышел во двор, где его уже ждала тройка с бубенцами. Дедуля погладил коней и забрался в сани.
- Но, пошли, - крикнул он, взяв в руки вожжи. - Пошли, радимыя!
Сани резко рванули с места, оставляя за собой широкую лыжню. Морозы стояли знатные, под минус сорок, поэтому красноносый дед вынул из-за пазухи поллитру и сразу же её запрокинул, жадно глотая горячительную жидкость. Одна из лошадей поскользнулась, сани занесло, и дед Николай полетел прямиком в ближайшую сосну. От удара дерево скинуло с себя снежное покрывало, закидав живой снаряд обжигающей белой субстанцией.
- Вставай, опаздываем, - кричал Савраска, конь из упряжки, дёргая деда за плечо.
- Отстань, Савраска! - закричал дед женским голосом и обомлел. - Я тебя... - и снова женский голос.
- Ты чего, рехнулась? - в свою очередь не мог скрыть удивления Савраска, на глазах превращаясь в Сашу. - Ты чего, Наташка? - заверещал Сашка, при этом глаза его округлились.
- Я? Наташка? - отходя ото сна прошептала девушка. - И точно! А куда мы опаздываем?
- На утренник, етить тебя за ногу! - заорал Александр. - У тебя память отшибло? Ты Снегурку играешь, а я - Деда Мороза!