В последние годы существования СССР дефицит продуктов питания становился всё более системным и пронзительным. Потому народонаселение некогда великого и могучего государства всеми возможными способами старалось создать запасы съестного, дабы чувствовать себя спокойно и независимо от выкрутасов державы хотя бы некоторое время.
В нашем линейном отделении тогда ещё милиции сотрудники ничем не отличались от остального православного люда по части добыть чего-нибудь, как говорится, для дома, для семьи. И когда выпадала оказия выехать в район, где можно было поживиться натуральными продуктами, а также рыбацкими и охотничьими трофеями, наперсники Фемиды не только старались не упустить случай, но и навяливались к отъезжающим по служебной надобности в качестве кого угодно, лишь бы сквозануть с рабочего места и "наскирдовать каких-нибудь сладких плюшек" - любимое выражение дознавателя, старшего лейтенанта Цеповича. Он, кстати, больше всех и отличался умением "упасть на хвоста́" к сотрудникам, исправно выполняющим должностные обязанности, решая в первую очередь задачи служебные, а уж потом - личные. У Сашки же Цеповича приоритеты ранжировались ровно наоборот: в первую голову - "до се́бе", а всё иное - по остаточному принципу.
Помнится, приключился один случай в нашем ЛОМе, его ветераны отдела со смехом пересказывают при каждом коллективном застолье и передают молодёжи из уст в уста настолько давно, что история обросла слухами, а со временем и вовсе обратилась в легенду - с Саней Цеповичем в одной из главных ролей.
Вот послушайте.
Следак Паша Быков по прозвищу Производитель вёл одно интересное дело о распространении наркотических средств по населённым пунктам, расположенным вдоль Северной железной дороги. Паша получил своё "погоняло" вовсе не за какую-то гиперсексуальность. Отнюдь. Капитан Быков был самым лучшим, иначе говоря - самым производительным следователем в отделе. А ещё и фамилия сыграла свою роль.
Пашка выглядел вполне себе обычным человеком субтильной наружности, если одет "по гражданке". Впрочем, и форма не делала его более значительным. Молодой парень лет тридцати. Не женат. На танцульки-дискотеки не ходит, за юбками не охотится. Работа для него - дело всей жизни.
Любил Павел передавать результаты расследования в суд доведёнными до такого состояния, что статьи уголовно-процессуального кодекса РФ - плод коллективного ума многих юристов, могли бы лишь позавидовать ясности формулировок капитана Быкова.
Дело о распространении большой партии гашиша, транспортируемой уроженцем Чуйской долины в Заполярье, близилось к завершению. Оставалось одно процессуальное действие - допросить "под протокол" одного из главных свидетелей, ехавшего с подозреваемым в распространении запрещённых веществ в одном купе аж из столицы. В момент задержания свидетель сей дал устные показания на железнодорожном вокзале и быстро умчался домой - в один из отдалённых уголков района на последнем перед закрытием навигации катере.
Более подробно допросить его оказалось очень затруднительно, покуда не встанет зимник. Конечно, можно было добраться в посёлок Приуральское, заказав вертолёт, но это слишком дорогое удовольствие. Прокурор дал санкцию о содержании злодея-распространителя под стражей на три месяца. Паша Быков за предоставленное время "подчистил хвосты" и принялся ожидать обустройства зимней дороги по льду реки. Тогда ещё просеку через тайгу дорожники не вырубили, стало быть, русло замёрзшей реки - единственный путь из города в вышеназванный посёлок в зимнее время.
В середине ноября ударили сильные морозы, а спустя пару недель дорожники отрапортовали, дескать, автомобилям до десяти тонн можно смело передвигаться по временной сезонной трассе. Пашка засобирался в командировку. Дали ему на всё про всё двое суток. С запасом. По правде говоря, можно легко и за день обернуться, если выехать пораньше.
Дорога в одну сторону - часа три. Если в шесть выехать, к девяти будешь на месте. Взять показания под протокол - дело плёвое, на час-другой работы, а всю вторую половину дня и всё следующее утро можно посвятить добыче продуктов питания. Впрочем, ночевать - это в крайнем случае. Умозрительный расклад выглядел вполне убедительно: к началу выхода в эфир программы "Время" командировка обязана была завершиться. Даже с учётом возможных форс-мажоров районного масштаба.
Часа два на закупку продуктов у местного населения с учётом невеликих размеров посёлка - вполне достаточно. Только вот самому капитану Быкову подобный шопинг ни к чему. Он один живёт, и живёт весьма скромно. Обедает в столовой депо, а на завтрак и ужин много ли нужно? Согрел чайку с сухариками или сушками - вот и вся трапеза. Но многодетному водиле Толику поездка весьма кстати. Талонов на питание, не слишком щедро раздаваемых государством своим гражданам, не хватало. Командировка же сулила возможность пополнить запасы в домашнем хозяйстве.
Выезжали рано утром. Когда милицейский УАЗик притормозил у Пашкиного подъезда, тот увидел в свете фонарей - в машине уже кто-то маячит на переднем пассажирском месте. Кого это черти в дорогу напророчили?! Открыл Быков дверь, а в автомобиле сидит дознаватель Цепович и отсвечивает фиксой жёлтого металла в подлунное пространство.
- Ты с какого перепугу здесь, Саня? - спросил ошарашенный следователь. - Я в Приуральское еду. В командировку. А ты куда намылился?
- Я с тобой, Паша. Мне вчера тоже командировочное полкан подписал. В порядке оказания помощи, что называется.
- Какой ещё, нахрен, помощи?! - возмутился Быков. - Мне одному там работы на пару часов всего.
- Где одному делать нечего, там двоим всегда дело найдётся, гыыыы... - хохотнул дознаватель и продолжил: - В общем так, начальник мне документы подписал? Подписал. Стало быть - не стоит возмущаться, мы теперь с тобой одной командировкой повязаны. И не стану я тебе мешать. У меня дела свои будут.
- Какие у тебя дела в деревне, Саня? Кто-то летом с брандвахты пожарное ведро свистнул?
- Это служебная информация, разглашению не подлежит, - сообщил Цепович со значительным видом и даже попытался сослаться на руководящий документ, но то ли плохо запомнил, что зубрил к случаю, то ли вовсе не запоминал - потому осёкся на полуслове.
Паша с присутствием незваного попутчика вынужден был смириться, но с переднего сиденья дознавателя согнал. Он же здесь старший, а не этот оболтус, который с его-то стажем до сих пор в старлеях киснет.
Всю дорогу до Приуральского Быков не проронил ни слова, делая вид, словно бы внимательно изучает документы из захваченной в дорогу папки с делом. Дознаватель пытался разговорить капитана, но у него не получалось - от слова "совсем". И только молчаливый сержант Толик сочувственно вздыхал, реагируя на разного рода рыбацкие байки, далеко не в первый раз рассказанные Цеповичем.
Часам к девяти утра, как и планировалось, добрались до Приуральского. Цепович вылез из УАЗика, и его будто ветром сдуло. Убегая по тропинке на другой конец посёлка старлей успел только крикнуть, мол, не ищите, я сам вас найду, после чего скрылся среди сугробов. Толик отпросился у капитана и пошёл в гости к армейскому дружку - когда ещё увидятся. Быков же первым делом по адресу проживания свидетеля направился. Тот ожидаемо оказался дома, будучи накануне предупреждённым председателем поссовета по телефону. Он получил оплачиваемый выходной для отправления государственных обязанностей в местном совхозе, где работал механизатором, и потому был рад заняться домашними делами в ожидании городских гостей из линейного отделения милиции. Свидетель казался слегка разочарованным столь раннему визиту, видно, рассчитывал успеть несколько больше, чем успел.
- Попов Марлен Питиримович? - начал Производитель, предварительно взглянув на часы.
- Ага, он самый, эт...
- Расскажите мне...
Всё шло по плану допрос свидетеля не занял более часа. Оставалось лишь переписать набело стенографические каракули, которыми Быков фиксировал ответы допрашиваемого для ускорения процесса, и подписать протокол.
- Где здесь у вас можно пообедать? - спросил Паша у Марлена.
- Так ведь тута не город, столовых-кафе не имеется. Потому поедим эт у меня, шта бог послал. Была бы старуха дома, та б щей нам спроворила, да с полгода уж у дочери эт внучатов нянчит. Стало быть, картохи отварю, грибков солёных, рыбки... Вопчем, голодными эт не останетесь.
- Хорошо, тогда я сейчас пойду водителя да напарника найду и вернусь с ними. Мы вам заплатим, не сомневайтесь - у нас командировочные предусмотрены.
- Ты, паря, командировочны те себе оставь, только эт похлопочи, штоб на суд эт меня не тягали.
- Хорошо, постараюсь, - сказал Быков, накинул полушубок и отправился на поиски Цеповича и Толика. Водитель отыскался скоро - сам к машине возвращался, а вот Цепович... И где же его черти носят? Обойдя почти весь посёлок и заглянув в оба присутственных места, поссовет да клуб, Паша выяснил - старлей развил бурную деятельность: прикупил у местного населения три мешка картошки - каждому из командированных по мешку, мешок моркови - пополам с Толиком, с десяток полярных куропаток и килограммов десять замороженной медвежатины. Всё это богатство он каким-то образом сейчас должен был транспортировать на санках к служебной машине.
Паша повернул обратно и вышел к дому Марлена, возле которого стоял УАЗик. У своего "железного коня" копошился Толик, перетаскивая очевидно уже не первый мешок в багажный отсек.
- Эй, Толик, а где у нас Цепович? - окликнул водителя Быков.
- Так ведь он, Павел Сергеевич, всё это добро купил, показал мне, откуда везти, а сам в дом пошёл - обедать. Хозяин звал.
- Обедать? А ты ж чего не идёшь?
- Сейчас груз распихаю и приду.
А на кухне дым стоял коромыслом. Не хватало топора. Обед же был в полном разгаре. Отчётливо пованивало сёмгой, приготовленной в соответствии с традициями коми-засола. Вероятно, эту самую рыбу имел в виду Марлен Питиримович Свидетель, когда обещал накормить дорогих гостей. От стойкого амбре разлагающейся рыбьей плоти у Быкова закружилась голова; он с трудом сдержал рвотный рефлекс.
Дымящаяся отварная картошка, солёные волнушки, мочёная морошка и покромсанная кусками сёмга "с запашком" украшали застолье. Вот и весь нехитрый ассортимент глухой северной провинции. Если не считать почти опорожнённой четверти домашнего самогона.
За столом напротив друг друга полулежали в позе встрепенувшихся эмбрионов два зюзеобразных подобия человека разумного. И когда только успели так накидаться в режиме блиц? С Циповича станется - за старлея Пашка не отвечал: не он его в командировку направил, не он задачу перед ним ставил. А вот как быть с Марленом Питиримовичем - вопрос! Большой вопрос, судя по тому, насколько одухотворённо гостеприимный хозяин поскрипывал чуть не склеенными ластами и громко будоражил спёртую атмосферу дома храпом вымирающего мастодонта. Ему же протокол подписывать, а он совершенно невменяемый. "Вот я дурак, - думал Быков, - следовало сразу дело заканчивать, а не оставлять на потом. Думаешь, чтоб лучше, думаешь - ещё успеется, а оно, вишь ты, полный крандец получается, ёкарный случай!"
В избу ввалился замерзший снеговик Толика, снял шапку и замер в изумлении.
- Как же так, товарищ капитан - старший лейтенант минут двадцать назад всего и зашёл. И когда же...
- Чего ты удивляешься, Толян, - с гневом произнёс Быков, - этот хрюндель даже бушлат не снял - очень хотел надраться. И таки надрался...
- Быстро их срубило.
- Не то слово. Через час, край - через два, нам в обратную дорогу отправляться, чтоб не в ночь ехать, а Марлен почти неживой... Без его подписей мне ехать нельзя.
- Зато как храпит, товарищ капитан! У меня даже тёща настолько заливистые рулады не выкручивает. А она, жена рассказывала, мужа своим храпом на печку загоняла безо всяких усилий.
- Я тут подумал, Анатолий, и решил: мы сейчас с тобой Цеповича в сени бросим - пусть там в холодке очухивается понемногу, дабы доро́гой машину тебе не угадил. А потом надо будет свидетеля привести в первобытное состояние - чтоб сумел закорючку своей рукой на каждом листе протокола изобразить.
- А давайте его в баню, товарищ капитан, отнесём. В воде жизнь зародилась, в воде она и возродится.
- Толь, а ты не философ, часом?
- Нет, у нас в ПТУ такой профессии даже и не было.
Баню, судя по всему, топили недавно. Она ещё держала тепло - градусов пятнадцать, а вода в бочке тоже не успела покрыться ледяной корочкой. Раздеть Марлена оказалось не слишком просто: он просыпался, открывал один глаз и принимался орать на своём родном коми-языке нечто плохо различимое. Быков понял лишь одну фразу из озвученного: "Семптем, пелен, древень". Понял и перевёл с местного диалекта коми: "Старый, глухой, тупой". Языка капитан не знал, да вот с приговоркой данной встречался не раз в своей криминальной практике: застольная поножовщина коренного населения - дело обычное. Подумал Быков: "Интересно, себя Попов имеет в виду или просто употребил фразу-паразит опосредованно?" Подумал и хохотнул, поскольку определил безошибочно - Марлена удастся растормошить, значит, ночевать не придётся.
Наконец-то, минут через двадцать после обильных обливаний водой из ковша свидетель сумел заговорить на понятном любому не только гражданскому, но и юридическому лицу изуверским матом. А когда его заставили пробежаться босиком вокруг бани по свежевыпавшей снежной крупке, смог связывать отдельные слова не просто в осмысленные фразы, но и в целые предложения.
На втором круге кольцевой гонки вокруг баньки Марлен запросил пощады и подписал все положенные документы неуклонно твердеющей в крепких объятиях представителей власти рукой. После окончания процедуры Попов впал в сентиментальное расположение духа, знакомое многим гражданам мужского, да и женского пола, испытавшим состояние похмелья. Нет, не того мучительного, от которого трещит голова и желудок выворачивается наизнанку, а такого, когда тремор организма воспринимается божественной расслабленностью, обещающей вскорости вновь "напоить коней" от пуза и вновь вернуться в состояние beatus homo - homo ebrius est1.
Пора было трогаться в путь, но экспедицию задержал гостеприимный хозяин.
- Берите, ребята, эт рыбу, грибы... Што хотите, для вас эт ничего не жаль!
Марлен упивался собственной щедростью в режиме душевного мазохизма. Есть такой тип людей, скупых и прижимистых. Но стоит им выпить граммов сто спиртного, как будто их кто подменяет. Они готовы отдать всё, что имеют, вплоть до исподнего с доброжелательной улыбкой. И обидятся, если откажешься брать. Но избави боже встретить их после протрезвления - станут смертельными врагами на всю жизнь. Именно с подобным типом аборигена столкнулись служители правопорядка.
Когда Попов открыл бочку, стоящую в сенцах, у Быкова вновь закружилась голова от специфических ароматов коми-засола, и он попытался отвлечь Марлена, подхватив того за руку, но внезапно пробудившийся Цепович восставший с пола, где возлежал в позе сибарита, сломал планы Производителя.
Старший лейтенант в распахнутом настежь кителе, пошатываясь и вежливо икая в темпе legato, ухватил за хвост довольно крупную - килограммов на пять-шесть - рыбину и потащил её из бочки. Резкий запах сероводородных производных наполнил мало уютную атмосферу помещения. Ещё одно резкое движение, и нещадно ароматизированное мясо сёмги отделилось от хребта и немедленно ухнуло в бочку.
Взять с собой сёмгу, источающую подобный аромат, Толик категорически отказывался, но словами вразумить старшего лейтенанта оказалось невозможно - он попросту забыл все слова. Пришлось выводить дознавателя на улицу с применением силы
Потом Цепович с Поповым минут десять прощались, будто бы сиамские близнецы, которых разлучал беспощадный юридический ланцет капитана Быкова. За скоротечное время братания водитель Толик и сам следователь успели кое-как перекусить на бегу. Можно было отправляться в обратный путь.
Зимник в основном шёл по руслу реки, иногда выворачивая на берег. До города оставалось совсем немного, когда вдруг разыгралась оттепель. Такое иногда случается в наших краях. Стоят морозы за тридцать, а то и за сорок, и вдруг - бац! - за час-другой температура воздуха резко повышается, и начинается оттепель. В тот раз произошло нечто подобное. Зимник, разумеется, устоял, но кое-где, появились участки дороги с большими ямами, наполненными ледяным месивом. В основном там, где трасса выходила на берег.
В одном из подобных мест милицейский УАЗик сел плотно и даже не думал самостоятельно выбираться на твёрдую стезю. Задремавший было Производитель встрепенулся и спросил:
- Что, Толян, сели?
- Сели, товарищ капитан. Придётся какую-нибудь дровину под колёса бросать, а вам толкать сзади. Только не знаю - справитесь один или нет...
- Отчего вдруг один-то? Цеповича разбудим. Если б не он, засранец, со своей пьянкой уже бы в город въезжали. Пусть потрудится.
- Нельзя же его... Вдруг под колёса упадёт. Производственная травма. Потом не отпишемся.
- Хорошо, и без него справимся.
Быков, толкал машину, которую водитель раскачивал, переключая передачи. Брошенные под колёса срубленные сосновые ветки помогали, но пока окончательного успеха не просматривалось. Впрочем, пока.
Толик высунулся из кабины и предложил:
- Покурим?
Капитан задымил "беломориной" и вдруг обнаружил рядом с собой Цеповича. Тот методично мочился на колесо и выглядел не совсем адекватным. В армейский тулуп была просунута одна рука, второй рукав чуть не волочился по быстро тающему снегу на дороге. Тем не менее, дознаватель начинал приходить в себя. Взгляд его сделался не настолько мутным, как ещё час-другой назад. Быков пихнул старлея в бок и предложил:
- Сань, ты в порядке? Вижу, киваешь... Хорошо, тогда помоги мне толкнуть, ага?
Всего через пять минут УАЗик ходко мчался по зимнику. Быков на переднем пассажирском сиденье начал придрёмывать. Разбудило его то, что машину тряхнуло на колдобине. Капитан повернулся назад, стараясь рассмотреть, как там чувствует себя Цепович, не мёрзнет ли, не свалился ли при наезде на ухаб. Потом закричал Толику:
- Разворачивай нахрен, Толян! Быстро обратно едем!
- Не понял, зачем, товарищ капитан?
- Мы дознавателя потеряли.
- Да он давно уже потерянный. Как на свет появился, так и живёт потерянным...
- Да я серьёзно. Мы его точно там на берегу оставили. Видишь, полушубок на пол свалился, а под ним никого?
- Ядрёны пассатижи, я же сам его в кабину впихнул! Когда ж он и успел-то?
- Дурное дело нехитрое. Просто выпрыгнул с пьяных глаз... Давай-ка, брат, назад погнали, пока он себе причиндалы не отморозил. Да и сумерки начались, ещё полчаса и без фонаря хрен чего увидишь.
Повернули обратно.
Цепович стоял под деревом, словно памятник человеку не вполне разумному - в натуральную величину. Одежда на нём промокла от тающего на лету снегопада и от недавнего падения в свеженатаявшую лужу. Сам он выглядел крайне жалко, синеватым оттенком уподобляясь песне про билет в один конец2. Зубы дознавателя отбивали морзянкой нечто среднее между нецензурным ругательством и сигналом SOS. Взгляд его был уже вполне осмысленным, а алкогольные пары свидетельствовали о начале воспроизводства перегара в рамках одного отдельно взятого индивидуума.
- Ты с какого хрена из машины выпрыгнул на ходу?! - заорал перебздевший от страха за жизнь офицера водитель. Теперь, обнаружив, что Цепович жив и, похоже, даже здоров, не считая похмелья, он мог себе позволить, мог оторваться на вышестоящем, пока тот в себя не пришёл.
- Я ддддууумал, табббееельный ствол обббронииил... - оправдывался старлей.
- Какой, к чёрту, ствол? - Быков уже отошёл от стресса и потому даже не повышал голос. - У тебя он в оружейке безвыездно, считай, месяца три лежит. Всё, хорош базарить. Лезь в машину, выпей чаю горячего - я в термосе взял, снимай с себя мокрое и под два полушубка забирайся, чтоб отогреться. Да, до трусов, блин! Живо и без разговоров, а то довезём до дома мороженую тушку - как я потом твоей жене в глаза смотреть стану?
Развернулись и продолжили путь в город. Сначала капитан контролировал процесс освобождения Цеповича от вериг холодной мокрой одёжки - тот вёл себя, будто лягушка, меняющая кожу; а потом, когда старший лейтенант угнездился в логове из двух бушлатов и затих, Быков устремил свой взор на дорогу. Водитель, само собой, тоже был занят своим делом, потому они оба не обратили внимания, что Цепович продолжил методично искать оброненный "ствол", покуда не нашёл его. Взял-таки гадёныш в дорогу, но решил оставить до лучших времён. Раз уж хозяева в Приуральском сами угощают, своё не грех и притырить. А тут как раз мокрый снег, а тут оттепель - чем не повод! И это не вопрос, а утверждение.
Содержимого боезапаса оказалось ровно столько, чтобы дознаватель оказался в невменяемом состоянии уже второй раз за время краткосрочной командировки. На старые-то дрожжи оно завсегда увлекательно, но очень уж быстро отлетаешь на кочерге.
Короче говоря, когда в полной темноте - не забывайте, стоял-то конец ноября в высоких широтах! - приехали в город, старший лейтенант Цепович более походил на потрёпанного белухой тюленя, нежели на дознавателя линейного отделения тогда ещё милиции. Он лежал в так и не просохших до конца семейных трусах "паруса надежды" под двумя полушубками и признаков жизни, кроме храпа и неагрессивного попукивания, не подавал.
Производитель соображал недолго, что же следует делать в сложившихся обстоятельствах. Они с Толиком в несколько приёмов подняли на площадку пятого этажа пятиэтажки без лифта два мешка - с картошкой да морковью - и остальную добычу дознавателя, аккуратно сложив поверх неё полушубок, китель, брюки, форменную рубашку, майку и треники, поддетые Цеповичем в дорогу для тепла. Одежда в пути набухла и немного завонялась, но так и не высохла. Рядом с добытым Цеповичем товаром командированные кое-как примостили самого практически обнажённого старлея, не забыв повязать ему на шею форменный галстук, а голову украсить зимней шапкой с кокардой. Полученную инсталляцию можно было бы назвать "Задремавший Цербер охраняет добычу", но назвать оказалось некому - соседи либо сидели по квартирам, либо гуляли по сказочному зимнему городу в предвкушении неумолимо надвигающегося Нового года, который и во времена междуцарствий оставался самым невероятным и любимым праздником детства.
Толик нажал кнопку дверного звонка, и двое насмешников быстро спустились на площадку первого этажа. Оттуда им отчётливо слышался диалог супругов Цепович на тему любви, верности и других не менее важных аспектов семейной жизни. Впрочем, диалогом громогласный ор жены дознавателя назвать можно исключительно условно, поскольку сам виновник торжества, будучи неудачно разбуженным чем-то твёрдым, только и мог, что бессвязно похрюкивать, а в итоге даже обмочился от обиды.
- Расхиндячила на мелкие запчасти! - заметил владеющий почти всеми секретами супружеских отношений водитель, когда они с Быковым вышли на улицу, где заканчивалась оттепель и знатно подмораживало.
На следующий день капитан Быков готовил дело о наркотрафике в суд и даже не вспоминал незадачливого коллегу. Не до того. К обеду, закончив подшивку документов, вышел в курилку. А там как раз стоял старший лейтенант Цепович, развлекая окруживших его сержантов патрульно-постовой службы историей вчерашней командировки.
Быков много раз слышал, насколько развесисто умеет заливать коллега, но чтобы настолько нагло... Вот же человек - ни стыда, ни совести!
- Круто мы вчера нажрались в Приуральском. Жена вечером меня чуть не прикончила. Думала, от любовницы пришёл. А когда увидела - я не один, а с гостинцами, сразу переменилась, нетрезвое моё состояние простила, а дальше - ох-хо-хо! - такая ночь любви случилась, как в "Греческой смоковнице"3. Но я-то каков молоде́ц: сам на рогах, а мешок картошки, мешок моркови и половину свиньи на пятый этаж поднял!
- Не свиньи, а медведя, - возразил негодующий Толик, переживающий, что ему мяса не досталось. Впрочем, недолго и горевал, поскольку Быков убедил его, будто бы в дикой медвежатине полно паразитов. Кстати, а бывает домашняя медвежатина?
Коллеги, побывавшие в Приуральском вместе со старшим лейтенантом, разоблачать болтуна не стали. Коллектив линейного отделения и без того знал: всё, сказанное Цеповичем, следует делить на шестнадцать. Дел с ним никто иметь не хотел, исключая начальника. За какие заслуги - непонятно.
Но стоило полковнику уйти на пенсию, дознавателя и след простыл. О нём и его деяниях быстро забыли, исключая, пожалуй, одну эту историю.
1 beatus homo - homo ebrius est (лат.) - человек счастливый - человек пьяный;
2 автор имеет в виду песню "One way ticket" группы "Eruption", известную в народе под псевдонимом "синий, синий иней...";
3 имеется в виду один из первых эротических фильмов, проникших на экраны видеосалонов СССР.