На дворе уже несколько месяцев кряду роскошествовал незабываемый 1988-ой год. Наши футболисты взяли "серебро" на чемпионате Европы. Разве такое забудется? А где же был я в сей "звёздный час"? А был я в Северодонецке Луганской, тогда ещё Ворошиловоградской - честь и хвала первому "красному" офицеру! - области. Решив все вопросы по послегарантийному обслуживание комплекса ПС-2000 на НПО "Импульс", я устремился в сторону севера. Там ждала меня семья, любимая работа и масса новых ранее неизведанных впечатлений.
Разгар лета, билетов нет. Из Северодонецка практически не уехать. Потому решил махнуть на автобусе до станции Горловка Донецкой области. Там проходящих поездов в столицу много - авось, да на какой-нибудь сяду. И сел бы без проблем, да одна неувязочка приключилась. В лето того памятного года случился мощный оползень на участке железной дороги между Сочи и Туапсе. Поезда задерживались, минимум, на сутки.
Вокзал Горловки встретил меня дивным столпотворением. Картинка в стиле последнего дня канувшей в пепле Помпеи. Измученный ожиданием народ штурмует кассы, пытаясь ускорить своё отправление в "даль светлую". Но помогает это мало. Да, и трудно ожидать результата даже от самых отчаянных штурмов, коли, нет поездов, следующих со стороны Кавказа уже второй день? Кассы наглухо запечатаны, а по вокзалу то и дело гремят объявления: "Поезд номер ..., маршрута следования ...- Москва, опаздывает на 36 часов". Причём время задержки увеличивается с каждым новым анонсом.
Таким образом явно обозначилась сказочная перспектива - вынужденно застрять в командировке на несколько лишних суток. Но что же тут поделаешь, если форс-мажор на блюде во всей своей фатальной красе?!
Однако просто опускать руки, смирившись с судьбой, явно не следовало, потому уцепился я в конец бессистемной бестолковой очереди и приготовился терпеть все тяготы и лишения, как учили нас на военной кафедре. Хоть в запасе, но всё-таки офицер. Это вам не просто изнеженный штатский с кучей неоправданных ожиданий.
Прошло часов пять. Ноги сделались ватными. Но тут - о, чудо! - в очереди, до этого находившейся без осознанного движения вперёд, возникло мощное внутреннее шевеление. Ага! Значит, поезда начали прорываться из грязевого (читай - селевого) плена. Чувствую, сзади интенсивно надавили - там за мной за полдня много народу успело приобщиться к культуре советской очереди. Вся первобытная, неуправляемая масса разом забурлила, закипела. Касса открылась, и начался форменный раскардаш.
В полном соответствии с основным законом стадности, выявленным ещё Чарльзом Дарвиным, народ попёр, презрев все приличия, к заветному оконцу. Я даже и сообразить ничего не успел, когда меня мощным приливным цунами человеческой плоти вынесло прямо к стойке. Вот так раз - был в хвосте, а теперь лишь пара счастливчиков впереди. Да и меня-то неудачником назвать в подобной ситуации язык не повернётся!
Настоящий интеллигент на моём месте с негодованием вышел бы из очереди и занял подобающее ему место в сторонке, ибо - несправедливо. Но моё животное начало преобладало. Я и не думал бросать отвоёванных (пусть и не мной) позиций. И вот уже... началось! Авнгардный счастливец отклеился от кассы. Обладатель первого за текущие сутки билета с трудом встал на ноги (раньше он просто висел на поясном ремне в позе буквы "зю") и, раздвигая локтями страждущих, приступил к освобождению своих затёкших конечностей из недр толпы неандертальского толка.
Скоро! Скоро... Каких-нибудь пять минут и... придёт моё черёд зависнуть над кассой. И в сей счастливый миг над ухом чувствую шепоток:
- Деньги есть? Возьми ещё один билет до Москвы. Ты же туда едешь?
Наверное, требуется пояснить - в те времена не требовалось предъявлять документы для приобретения билетов на поезда дальнего следования, достаточно было назвать поезд, дату и количество мест.
Я даже не успел разглядеть лица говорившего, поскольку моя шея оказалась завёрнута рукотворной силой Кориолиса на полтора оборота против часовой стрелки. И тут ещё меня прокатили животом по стойке, и я уже мог - о, великое чудо Маниту, воспетое индейцами племени дэлавар! - просунуть почти онемевшую руку в дупло билетной кассы железнодорожной станции Горловка.
Впрочем, осуществить, в общем-то, элементарную манипуляцию, оказалось очень непросто. Если бы не анонимный заказчик, который чуть раньше шептал мне в ухо, я скорее всего просто б вылетел под потолок, будто пробка от нагретого на солнце "Артёмовского игристого" волею незаслуженно обиженной толпы. Но невидимый аноним оказался массивным и крепким. Он плотно прижал меня к кассовому прилавку так, что дышать стало нечем. По этой причине кассирша долго не могла понять, куда же я собрался ехать - кроме невразумительного хрипа не мог ничего воспроизвести в акустическом диапазоне. Хорошо, меня тогда отличали чистые и ясные глаза, незапятнанные житейскими проблемами. В них-то и прочиталось - "подателю сего нужны два билета до столицы".
Как выгребал на волю, не помню. Было дурно и душно. Смертельно хотелось пива. Словно чумной, вышел на улицу. В руке плотной трубочкой оказались сжаты билеты, а от сдачи, выданной мне согласно прейскуранту цен, на ладони образовались глубокие бороздки - сдачу кассирша отсчитала мелочью. Сзади кто-то продолжал усиленно дышать в ухо. Я обернулся и обратил внимание на красивого высокого парня с широкой улыбкой. Он сказал:
- Ну, давай смотреть, какие нам достались билеты.
Догадаться, что это и есть тот самый "бульдозер", не давший мне стремительно отчалить от кассы в трудную минуту, не составило труда.
Мы изучили свои проездные документы, доставшиеся в нешуточном сражении с обстоятельствами. Билеты были на поезд, следовавший по маршруту Орджоникидзе (ещё не Владикавказ) - Москва. И как бы в назидание потенциальным пассажирам обезображенный искажениями вокзальной трансляции хрипящий согласными голос объявил, дескать, упомянутый транспорт "ожидается прибытием через три час". Мой "крестник" расплатился за билет, и мы примолкли, будто соображая, что же делать дальше. Правила хорошего тона учат тёмных людей в похожих ситуациях либо немедленно познакомиться, либо вежливо попрощаться. Мы выбрали первый вариант.
Мой новый знакомец звался Игорь. Он оказался сапожником в самом хорошем смысле этого слова. В Москву стремился отвезти свою продукцию, где и реализовать оную на одном из рынков, используя свои кооперативные каналы. Огромная сумка с обувью подтверждала его слова. Какое же знакомство могло обойтись без пивопролития? Решили в ожидании поезда посидеть где-нибудь тихонько в прохладном местечке. В камеру хранения вещи договорились не сдавать - вдруг там толкотня будет, а опаздывающие скорые поезда обычно застаиваться на второстепенных остановках не имеют привычки. С трудом нам удалось запихнуть обувку в багажник таксомотора, но удалось.
И вот мы уже заседаем в маленьком пивничке на окраине Горловки. После переживаний в очереди ледяное Донецкое пиво проходило на "ура". Но спустя полтора часа мы вернулись на вокзал. На всякий случай. Вдруг паровозу вздумается примчаться раньше объявленного времени. Каково же было наше удивление, когда мы увидели только последний вагон своей несбывшейся мечты. Нас надули самым бесстыдным образом! Интересно, разве дикторская информация на вокзале ничего совсем не значит?!
Что делать теперь? Не сговариваясь, мы с Игорем заскочили в кассовый зал и с ужасом оттуда отпрянули - очередь-толпа выглядела ещё внушительней, чем с утра. Оставалось одно средство. Самое радикальное. Пассажир - это всё одно, что покупатель. А, значит, он - то есть пассажир - всегда прав. Правда, следовало непременно вооружиться наглостью и уверенностью в себе, ибо в советское время отстаивать свою безусловную правоту покупателям приходилось нередко в кулачном бою.
Арсенал неопровержимых аргументов для борьбы с системой оказался богаче у Игоря. Опыт кооператора, сами понимаете. Стало быть, сапожнику и дратву в руки! Но я его не бросил в трудную минуту и прорвался к начальнику вокзала следом.
Небольшая женщина средних лет встретила нас не очень приветливо.
- Вы плохо слушали информацию, молодые люди. Через десять минут дали исправительное сообщение о прибытии вашего поезда, - вещала она с угрожающей интонацией, - И если бы вы не умчались в город (ох, уж этот проницательный взгляд учительницы начальных классов; ох, уж этот менторский тон!)... вероятно, с целью попить пива, то наверняка б не опоздали!
Про пиво она зря напомнила. Сразу захотелось наплевать на всё на свете: на уехавший поезд, на напряг с билетами, на столицу нашей Родины. Наплевать и быстренько найти нужный офис на вокзале. Тот самый, который единственный мог нам с Игорем помочь в ту минуту. Я сделал подобие реверанса, поворачиваясь на каблуках в сторону выхода, но с дипломатическим вопросом на устах: "А что же нам прикажете делать?" Вопрос вопросом, а что именно делать в первую очередь, знал совершенно точно.
Начальница была, судя по всему, довольна таким быстрым разрешением конфликтной ситуации. Она миролюбиво предложила:
- Давайте ваши билеты. Я сделаю отметку. Сдадите их в любой кассе и ку́пите новые.
Это она, конечно, лихо завернула - "в любой кассе". Касса работала всего ОДНА, и что в радиусе ста метров от неё творилось, мы знали не понаслышке. Я почти готов был сдаться. По крайней мере, пока не изолью душу бездушному кафелю в отдельном помещении специального назначения. А дальше можно бы и вернуться к насущному железнодорожному вопросу.
Но я плохо знал Игоря. Вернее, практически совсем не знал. Полтора часа общения в баре считать достаточным для изучения человека нельзя совершенно точно. Он метнул сумку с обувью на пол, насупил смоляную бровь и заявил:
- А вот и не уйдём никуда отсюда, если вы вопрос наш не решите по существу! Где это видано, чтобы информация на вокзале о прибытии поездов отличалась так сильно каждые пять минут! Вы тут нас не дури́те, уважаемая. Если опарафинились, извольте помочь, а иначе я на вас в суд подам!
Я сделал полный оборот, забыв на время, куда столь страстно стремился, и с интересом посмотрел на партнёра. Затем, представив на несколько секунд заседание суда, где арбитр в футбольных трусах и развесистых староанглийских буклях требовал от руководства железной дороги возместить наши моральные страдания, я чуть не расхохотался. В результате моё желание обнаружить троюродного старшего брата деревенского домика с "сердечным окошечком" для попадания света внутрь сделалось ещё более острым.
В ответ на слова сапожника начальница вокзала принялась пугать нас милицией. Но Игоря этот ход не застал врасплох. Он методично продолжал живописать судебное разбирательство, грозящее "казнями египетскими" не только начальнику вокзала, но и информатору вместе с диспетчером пассажирских перевозок. Надобно заметить, что как раз в описываемый период времени бесконечные судебные тяжбы гражданского характера вошли в моду. Демократизация и гласность, знаете ли.
Ошеломлённая подобным кавалеристским натиском начальница тут же сдалась. Уж, не знаю, то ли перспективы побывать в органах правосудия её напугали, то ли моё откровенное сучение ногами в сторону туалета - а ну, как не успею дойти! Она отпустила нас с миром и обещала помочь в беспрепятственном проникновении к кассе без очереди. Через некоторое время информатор на весь вокзал позвал нас с Игорем к кассовому окошку по фамилиям. Причём означенного некоторого времени нам едва хватило, дабы найти нужный офис и произвести незамысловатые манипуляции, известные каждому мужчине с детского сада.
Несмотря на высочайшее административное приглашение, народ из очереди с большой неохотой разрешил нам протиснуться к заветной амбразуре. Тем не менее, вскоре мы с Игорем уже с нескрываемым удовольствием рассматривали новые билеты на поезд Тбилиси - Москва. Ну и что, что вагон общий. Главное - скоро поедем. Наученные горьким опытом, мы вышли на перрон и дождались прибытия состава прямо там, мирно жуя плавленые сырки "Дружба" по 17 копеек за брикет.
Посадка в поезд произвела на нас с Игорем удручающее впечатление. В вагоне практически не имелось ни одного целого оконного стекла, поскольку именно этот поезд попал под оползень. Мало того - именно наш общий вагон! Все проходы замазаны жирной глиной пополам с каменьями. А все купе забиты ... дембелями. Представляете такую картинку - полный общий вагон дембелей, попавших под оползень? Чувствуете, как "крыша" начинает съезжать?
Оказывается, бывшие солдатики, с коими нам предстояло следовать в столицу нашей Родины, город-герой Москву, собственно, и помогали откапывать состав из-под оползня целые сутки. Посему все они были зачуханные по самые уши. Зачуханные и пьяные. Это они столь славно встречали свою демобилизацию, усиленную чувством исполненного долга перед министерством путей сообщения и лично товарищами из Политбюро. В общем, полное хрен-брюле с кисточкой от аксельбантов. А вы думали, в таких экстремальных обстоятельствах в дембельской форме осталось что-то целым, кроме расхристанных декоративных атрибутов?
Еле-еле мы с Игорем пристроили свои уплощённые вокзальной очередью зады на полочку, где уже без того сидело и лежало человек пять озорных нетрезвых солдатиков. Буду их так называть, пока они не явились в свои военкоматы по месту жительства и не оформили путёвку "на гражданку".
Состав дёрнулся и заспешил в Москву. По вагону загуляли сквозняки. Стало прохладно. Но старожилам вагонным всё нипочём. Они пели похабные песни, играли в карты, пили мутноватую жидкость без закуски и рассматривали армейские фотографии. Эх, начальница вокзала, вот ты как нам отомстила!
Мы принялись присматривать верхние полки, с целю их оккупации и дальнейшего использования в качестве спальных мест. Нашли две третьих (полки под самым потолком) в разных купе и улеглись. Но разве заснёшь в импровизированно казарме, захваченной дембелями, начисто лишённой дисциплины и ведущей себя не по уставу внутренней службы? К тому же - этот пронизывающий ветер в разбитое окно на скорости семьдесят километров в час мало походит на жаркий сирокко.
Пошли мы с Игорем к проводникам, чтобы как-то решить вопрос с нашим переселением. Но оказалось - дверь у вагона в сторону состава (он был первым после локомотива) заклинило ещё возле Сочи. Так что переезд откладывался.
Зато нам повезло с проводниками - двумя очень милыми абхазцами из Сухуми. Они предложили взамен переезда другой вариант, продемонстрировав бурдюк с чачей.
- Толка бэрыте болше, а то солдаты не поймут. Они в дэсантэ служыли. Дыкий, будта звэри. Силна пэрэжыват будут, если не нальёте, - сообщил один из железнодорожных чертей.
Сговорились на трёх бутылках, благо стоили они куда дешевле водки. На закуску нам дали гроздь винограда и половину лаваша.
- Всо, болшэ нэт! Самы голодный, как волк. Эты дэмбэля сожрали запасы. Им нэ давайтэ. Хватыт.
Солдатское семейство в нашем купе очень весело встретило прибытие двух хлебосольных граждан гражданской наружности. Дембеля тут же прихлопнули обе бутылки, которые пришлось им отдать, а одну мы выпили сами с дарами от железной дороги. Сразу, будто, потеплело в вагоне. Но тут со всех концов в наше купе стали подтягиваться неохваченные солдатики и проникновенно смотреть в глаза, дескать, мы тут для вас вагон спасали, а вы... Пришлось ещё раз посетить чудесных Хоттабычей из Сухуми. Те запереживали:
- Ну, чысто звэри эти дэмбэля! Никак нэ напьются. Смотритэ, рэбята, эсли туго будыт, приходытэ к нам. Отбываться начном.
Они позволили нам изучить старинный кинжал в бархатных ножнах и берданку времён покорением Ермоловым Кавказа; её дети гор благоговейно извлекли из-за мешка с углём.
Нет, уж, увольте! Сопротивление полному вагону пьяных десантников - дело неблагодарное. Ничего-ничего, как-нибудь мирно данный вопрос отрегулируем. Проставившись ещё раз, мы с Игорем намекнули, что денег больше нет, и залегли спать. Теперь уже и ветер - не ветер, а так - лёгкое сотрясание воздуха. Проспали мы до самой Москвы. И что самое интересное, не простудились. А на память об этой поездке Игорь подарил мне лёгкие женские кожаные туфли, которые жена потом успешно сносила. Где теперь те дембеля? Где приветливые абхазцы? Где мой "личный" сапожник? Вспоминают ли ту поездку - каждый со своей колокольни? Неведомо.