Чваков Димыч. Искусство как "вещь в себе"

ИСКУССТВО КАК "ВЕЩЬ В СЕБЕ"

Скрижали

Нарисовалось солнце снегирём,

а где-то рядом мы с тобой лежали,

разморенные жарким сентябрём.

Распахнутые Господом скрижали

манили нас пройтись туда-сюда

вдоль по аллеям лучезарной славы.

Слоилось небо, будто бы слюда,

и корабли входили в нашу гавань

с размахом старцев - Библии отцов

и внуков Торы - где-то беспардонных -

раскрасивших белилами лицо

из грим-уборной ящика Пандоры.

*шайтан-дервиш*

О, дервиш, ты во мне

живёшь монахом скверны...

Пришёл вчера во сне,

хотя я сам неверный...

И говоришь, что быть

пора бы мне султаном...

с златой посуды пить...

не воду из-под крана...

...наложниц ублажать,

греха во всём не чуя...

...и остриём ножа

грехи других врачуя...

И слава прибежит,

как верная собака,

исполнив льстивой лжи

гламурную атаку...

Слова твои - как мёд...

неистовый... лукавый...

Мой дервиш... слава врёт...

порочна эта слава...

Слова легки как пух,

мой дервиш правоверный...

Над словом только дух...

...и он сильнее веры!

Тщетно

тщусь в академиков нишу

влезть, как последний дурак,

с лишним, ты слышь, умишком -

это, наверное, слишком,

это, наверное, мрак!

нет обретения хуже

наших изобретений,

нашего эго и прочих -

разных условий и слов...

был бы кому-нибудь нужен

запросто - даже без денег -

в утренний час и ночью,

знал бы своё ремесло...

только всё это в прошлом,

видно, устал отчасти...

видно, промчались мимо

тучи друзей-подруг...

стало под утро тошно,

ветер слезами застит,

давит невыносимо,

не замыкая круг...

Тени прошлых иллюзий

В окне мелькали тени прежних улиц:

названия, таблички и дома...

Они свистели в ветках, будто пули,

или цвели, как плесени обман.

И ждал их царь обманчивых иллюзий

в конце комплементарного пути:

он, шорами умело взгляды сузив,

готов был сплетни с миром отпустить.

Но вечер съел бикини от рекламы,

сразив её слепую карусель.

Я думал - мне приснилась эта драма,

ну, а она пришла во всей красе!

Либеральный сон-тренаж

наша жизнь - календарь иллюзий,

в руку сон в унисон да восторг,

бытовуха, маразм, обуза

из обоймы сожжённых мостов!

наша жизнь - это просто карта

той земли, где упрятан не клад -

где скитаемся мы с азартом,

вместо снов, в толерантости сад,

что зовут недвусмысленно райским,

с искусителем сея здесь кровь,

обращая в фисташковый ice cream

своё жаркое с пылу нутро!

Толстовец

Я вредить никому не могу,

я толстовец до мозга костей.

Из жар-птицы крутое рагу,

консоме из её запчастей -

вот и всё, что готов предложить

из своих непутёвых причуд.

Без воды погибают моржи...

...или водку бессмысленно пьют.

Ну, а если не пьют, так грустят,

в переходах валяясь, как шлак,

это всё ж неплохой результат,

если вспомнить отсутствие зла

от деяний моих или слов,

я же - помните? - бел и пушист.

И по Чехову слово взросло

над бурьянами выспренней лжи.

наивный, нежный, холостой...

погиб поэт... не много ль чести

за баб гулящих погибать?

с огнём в душе как с "грузом двести"

в сельсинах божия раба

у гироскопа мирозданья

(в нём равновесие - пустяк)...

в бреду нелепых обещаний

я разглядел твой тайный знак,

моя унылая невеста,

мой несмышлёный идеал...

Париж не стоил этой мессы,

где за амвоном ждёт вокзал,

раскрыв меха аккордеона,

паря в постылой суете...

лишён достойного амвона,

я вам пишу стихи не те,

каких бы следовало чаще

искать, как жемчуг, под пятой...

я не поэт, бунтарь пропащий,

наивный, нежный, холостой...

Сура абсурда

Не уйти из театра абсурда.

Здесь у каждого личный Джавдет,

перевод исключительно - сурдо,

а на сцене - ружьё и кастет.

Тучи свесились тут коромыслом,

чай спитой, СПИД по споту и пот,

спит полиция; став заграницей,

маяками вибрирует порт

над суфлёрскою будкой. Порою

пролетит связка матерных слов.

Режиссёр их под рампой зароет

и погасит тихонько улов.

От гримёров одни неудачи,

есть у них маски, пудра и лак,

тени только под лестницей прячет,

опасаясь фатального зла

вся в морщинах, актриса седая,

а субретки интриги плетут.

Жизнь театр каждый день покидает,

каждый день для него Страшный суд.

Не судим, если сам не осудишь,

но распнут, если сам не распнёшь.

Люди тянутся чаще к Иуде,

предпочтя во спасение ложь.

В ней ты в сговоре, а не предатель,

а весталки - уроки судьбы,

и Создатель в махровом халате -

благодарный тебе поводырь.

Но окончен спектакль белых кружев,

оприходован боезаряд,

и пыжи в зале зрительном кружат,

где неспелые души дрожат.

За кулисами ж - бабы лысые...

Мыслят...

*философ, теолог, сапиенс...*

не смотри на меня косо...

...эй, философ! получишь по носу за свои полуответы на ряд вопросов!

был разжалован грустной метелью и совсем не умел уступить...

но купался в замёрзшей купели, со святыми пытаясь святить...

упокой...

...то...

ему на кой?

перевёртыш

аорты...

посылает из вредности к чёрту...

воздух... сухой... спёртый...

будто куда-то вывезли

скупщику краденого

шампанского брызгов

ради...

воздух тоже продажен нынче

в полосе следования экспресса истории

а раньше ещё... великий Да Винчи

только смеялся, когда виги по мордасам лупили неистовых тори...

им и Шекспир вторил...

на рынке... вторсырья... что ли?

вот это из всех побасёнок

самый простецкий сюжет...

который покруче яиц Фаберже!

...не более...

... ...и пожалуйста ниже... на полторы килотонны...

Запись в долговой книге

Поэт не должен - ему должны!

Владимир Бродский

Поэту должны повсеместно

солдаты и проститутки,

и девы, на диво прелестны,

индюк, петухи да утки;

нефтяники и олигархи

с поэтом не рассчитались

за слов фильдеперсовый бархат

за рифмы прочнее стали!

Правительство и журналисты

изрядно должны все поэту,

братки, слесаря и юристы,

партийные апологеты.

Жена и любовниц стайка -

поэтовы дебиторы,

Киркоров с бывшею Зайкой,

Эйнштейны и Нильсы Боры.

Поэту здесь должен каждый,

поскольку тот маг в квадрате.

Внимание честных граждан -

ему тоже очень кстати!

Поэту должны, конечно,

но кто же заплатит, братцы?

Вопрос, словно космос, вечен,

живучий, как папарацци.

А мы всё идём куда-то,

разумное в землю сеем,

покинувши инкубатор,

бесхозные Одиссеи.

я помолюсь

я помолюсь за каждого из вас

за тех, кто бога по себе не встретил

натянут Сетью рукотворный глаз -

следит за каждым смертным на планете;

но это - не божественная суть,

а страшная игрушка от Иуды...

его слова предательство несут,

а действия решительны и люты;

но я молюсь за каждого из вас,

кто бога по себе уже не встретит...

взойдёт опять измятая трава,

и вам во сне напомнят ваши дети

молитву тех, кто вами был убит

и потому-то слыл злодеем жутким...

молюсь за вас, поскольку вы рабы,

а у рабов - душа живёт в желудке...

читающие комиксы, слезу

пускающие, будто крокодилы,

презревшие и самый божий суд,

на мир без войн нацелившие силы,

я помолюсь за каждого из вас,

поскольку веры вашей нет кровавей,

я помолюсь, не стоит горевать,

не за "бабло", а просто на халяву!

У озера. Ночь

Я вслух мечтал, а говорил неслышно,

любой романтик мог меня понять...

Ах, как же так... да как же это вышло,

чтоб я полцарства на коня сменять

вот как-то враз внезапно ухитрился...

Мои года - зажиточность и фарт,

лечу-молчу, упавши камнем с пирса,

горю нефритом в бледном свете фар...

Я - месяц накануне полнолунья,

и мной полны квартиры и сады;

дождь распустил по ветру струи-слюни,

как будто мало в озере воды...

Каминное

Охотников лягнуть отыщется немало... Мол, ритм ломаю об колено... и рифма чуть скользит по снегу на ветвях... не зацепившись даже за классический снежок... Ужо ж... увы и ах! А дальше фокусник зажёг копну живого сена... и это всё мой путь... вам слышится лишь БАХ... Бетховен не сумел... он пел по памяти из детства золотого... но всё... довольно... Снова меня зовёт судьба... на ломкий беспредел... Не больно! Я болел за честь, но оказалось -нет её в помине... Аминь ей... вслед не пожалел! Иных стихов вам больше не прочесть, а те горят в камине...

Пограничное состояние

(психоделика)

постился приторно... питался исключительно впечатлениями... воду пил литрами... на еду не хватало денег...

от налогов скрывался... с независимости декларацией... от бессилья не раз срывался.... на мат с откровенными иллюстрациями...

перлюстрировал сказки... под воздействием располневшего месяца... от края себя оттаскивал... думая... не повеситься ли...

палачам недоверие... да разве можно без взяток?.. заколачивал за собой двери... не выходил без перчаток...

и однажды попался... об уходе договорился публично... всего неделю тренировался... накачивая себя "столичной"...

но взбесился на виселице... в состоянии пограничном... у Юнга обнаружился панариций... но это исключительно личное...

и желток затвердел в яйце... от отсутствия аппетита... и стучится сердце в плаценте... где наследил убитый...

сгореть в камине

я не забыл, хотя старался очень...

я не забыл, хотя хотел, хотел...

и нету сил, и нету больше мочи

с тобою жить в минорной суете...

я ухожу, коварная, в нирвану...

а ты за мной в нирвану не ходи...

горят огнём глаза кафешантана,

но мне огонь, ты помнишь, не вредит:

я неофит, я мальчик-саламандра,

с тобою жить в камине - тяжкий грех...

не умолкают суки-музыканты...

вот с ними будет весело гореть!

Шлак

Остался шлак от чувства вечной страсти,

а от любви остались образа'.

Клялась любить и в горе, и в несчастье,

а на поверку - выколи глаза! -

не хочет и взглянуть, когда ты лузер

и все ориентиры потерял,

лишив тебя решительно иллюзий

и лёгкости послушного пера!

Да что за чёрт! - с какого перепугу

я должен вдруг с полслова унывать?

Коль есть талант, то жизнь сплошная мука

и часто снится чёрная вдова:

она приходит, подлая красотка,

почти раздета, то есть - неглиже...

...в руке её свинцом играет плётка,

и сладкий ад в истерзанной душе

кострами инквизиции сверкает

и не даёт, увы, спокойно жить...

Она, как смердом, мною помыкает

и зарывает слоем липкой лжи.

Но всё пустое, рвётся в клочья слава,

которую поймать никак нельзя;

горчит любовь - козырная отрава...

И Пушкин отвечает за базар.

увяз по брови

сомнений нет...

закончены полёты,

рисуя белым пухом в облаках...

за рядом лет

не видно ни тенёты,

куда бы туз, освоивший рукав,

увяз по брови

тихим шагом лета,

проникнув в закрома грядущих бурь...

ты наготове,

песенка не спета,

и на стене - замёрзшая глазурь

Принцип "домино"

Не улетай, мой милый друг

вслед за развёрнутой строкой...

Люблю словесную игру,

когда одна рука другой

велит склониться тот же час...

И арабеск твоих ресниц

манит сильнее ярких глаз,

как перелёты клиньев птиц...

Не улетай! Живи со мной -

в строке неизданных дорог...

Пусть жизнь - как принцип "домино",

а я азартнейший игрок.

Китайский синдром

Я - мандарин! Китай тому порукой.

Меня не осуди, не обессудь.

Я - человек, а вовсе не вампука.

Мои слова куют по образцу

на рисовых плантациях в цитаты,

а мой народ меня боготворит.

И смотрят боги на людей сквозь даты,

тибетские верстая буквари.

А над страною Шамбала сияет

мерцанием космических светил.

Встаёт рассвет над сказочным Китаем,

его я на фэйсбуке запостил!

Из штопора

Мы дебютантов в бар с собой не брали,

чтобы не портить ими интерьер.

Вид остальных казался нам брутальным...

Три литра с гаком - рядовой пример

Прекрасны посиделки на пленэре,

шашлык-машлык, бухало, барбекю

в какой-нибудь ужаленной манере

древнейшего из дьявольских искусств.

И следом сразу - драка в подворотне,

и новое бесспорно победит.

Кричали все, мол, новый мир сегодня

родится в схватке пеной Афродит

А промолчишь, так прослывёшь святошей,

непротивленцем, хипстером судьбы.

Мои следы оставлены на роже,

и не сказать, что не было борьбы.

Желанье загадал одно... местами,

а на другое кончился запал.

Своих собратьев посчитав скотами,

я сам в своих глазах под стол упал.

Родился мир, такого не видали:

и справедлив, и ласков, и красив

о нём вещали издревле скрижали...

но этот наш душевный коллектив

испортил дело, закатив дебоши

по всем фронтам, где кто-то не налил...

..........................................

...с утра я ощутил себя как лошадь,

которую табак вчера убил!

в сто летних этажей

а соловьи поют, как будто скоро

о лете станем грустно вспоминать,

и отсыреет по-сентябрьски порох,

отшелушатся в бездну имена

святых и грешных, песен и проклятий,

неумолимо-призрачных причуд!

под вечер мы в беседке мирно сядем

и отдадимся времени-врачу-т,

тихонько в полудрёме вспоминая

давнишних слов и ласку, и тоску...

теперь у нас ответственность иная,

когда тенеты здесь безбожно ткут

язвительные правнуки Арахны,

не зная жалости, не ведая стыда...

на смену лету осень так внезапна,

как с неба стоэтажная вода!

упражнения с совестью

я, хотя не герцог Альба,

даже именем Христа

раболепствовать не стал бы,

ну а ты бы, что ли, стал?

что ли, ты бы влез бы в душу

и, порвав её в клочки,

там бы совесть обнаружив,

на неё надел очки

с непрозрачным мраком стёкол,

ватой уши заложив?

вьётся беса чёрный локон,

и слова надменной лжи

так и вылезут наружу,

если ты по жизни трус,

плачут звонко утром лужи,

и карман от денег пуст

гложет пёс упавший месяц,

нервно вывалив язык;

сыр, замотанный под плесень,

по созвездию Весы

зелень выпростав наружу,

расцветает... как грибок...

лёд лелеет солнце в лужах...

я бы совесть так же смог!

Желтей желатина

на пляже лежал желатина желтей,

под зонт то и дело прячась -

и солнце не там, да и годы не те...

а раньше всё было иначе...

а раньше чернел головешкой костра,

дымился, идеями полный...

но время несёт вереницу утрат,

и гасят уверенность волны...

и кажется, будто не стоит и жить,

мечтать и на что-то надеяться...

но ты истуканом на пляже лежишь

в надежде, что всё перемелется...

а тело отделали мелом умело...

не хотим мы загара и даром...

ах, спасательница! ах, чудо-Памела

со своей силиконовой тарой!

Налей!

Сдувая пламень лихолетий

с глубинных гендерных огней,

ловлю в ладони лодок ветер

и в микроскоп, как Карл Линней,

смотрю на пляски инфузорий -

на эвтаназию нулей,

моим напевам кантор вторит

и третий день кричит: "Налей!"

А я - усталый, будто Будда,

гостей позвавший на порог,

назло сатрапам пить не буду

ни бренди, ни коньяк, ни грог...

Мужское

Лере Крок с любовью

я ощутил твою больную душу,

как будто где-то рядом плыл в тумане...

ты помолчи, не отвергай, послушай:

давай любить себя без расписаний...

без пустоты забытого вокзала,

без промедленья "как монета ляжет"...

ты просто очень здорово устала,

и может, вовсе не устала даже,

а слишком часто изменяла сути

божественного света над собою...

ты видишь, вьюга по дороге крутит -

она залижет пятаки пробоин

в твоём сознанье, я тому порукой...

ты не спеши мои слова отринуть,

не торопись в туман уйти от друга -

тебе я друг, хотя и твой мужчина...

Куплю коня

Я всем на свете этом задолжал,

да и на том мне предъявляют счёт.

Под хвост попала чёртова вожжа,

и вот кобыла под откос несёт.

Её ничем сейчас не удержать,

и не помогут - где там! - шенкеля.

А вместо мыслей - сгустки куража

не в голове, в предсердии шалят!

Летит кобыла, комья-чернозём

из-под копыт - да на киот небес.

Мой ангел, он нимало обозлён,

крылами чертит православный крест,

а я опять ему не помогу:

за дерево хватаюсь - вот он я!

Кобыла в пропасть мчится, на бегу...

Нет, в этот раз куплю себе коня!

Сбежать!

Рейсшиной раскатав морщины,

шагал Шагалом света вдоль.

Измерив импортным аршином

свою сермяжную юдоль,

собрался перебраться в дамки,

сказать иначе - в первачи.

Себя впихнул в такие рамки,

где много смеха без причин

и много гонора пустого,

надутых щёк да подлых слов...

От Мозамбика до Ростова,

освоив это ремесло,

ушёл в туман бездушным клоном

или снежинкою из рук,

как Вечный Жид во время оно

или луною поутру;

ей в душу плачут волколаки

седые ночи напролёт.

Имей терпение собаки,

или же "кошки" в гололёд,

чтобы не падать, бег на месте

не совершая без причин.

Сбежать легко с долгами вместе -

они давно уже ничьи!

Не убежать

Сбежать хотелось очень быстро,

да вот пока не удалось:

сухой и ломкий, будто выстрел,

или случайный в мире гость,

стремился в небо вольной птицей,

да не хватало силы крыл,

чтоб в роту ангельскую влиться -

звездою в Божии миры.

Не убежать с долгами вместе,

когда приходит судный час...

Три сотни грёз помимо чести -

мелькнул кометой и угас.

Канкан любви

на стихотворение Половинкиной Татьяны

"Оставлю всех, пойду по черепкам..."

я предсказуем, так же, как и ты...

попутный смерч дорогу нашу моет,

смотрю в окно - и этим видом сыт,

меня давно тот вид не беспокоит...

а черепки? их много на пути -

нога скользит по глине политеса...

и злой порок порою бледно льстит

или блестит, как ёлочный повеса!

ему смешно, а нам давно - в облом

искать следы подброшенных аллюзий...

вставай, сестра, упёршись на весло

как травести в одном заштатном ТЮЗе...

я предсказуем, как любой мужлан,

которому давно по барабану...

и лишь в груди - неистовый канкан

стучит любви несмелую осанну!

Три недели

Владимиру Бродскому с любовью и почтением

по за Рогом-то Кривым

Волочёк да Вышний...

аффиллированы в быт

Братхихарма с Вишну!

Братхихарма Иван

вышит гладью

по рек поверхности, бакенами меченой...

это просто реванш...

а всё ради -

одной изумительно милой женщины...

это ради неё

здесь собрание

соловьиными трелями полнится

и пою мимо нот

за компанию -

три недели в бреду и бессоннице!

Тени ковбоев

Не мечтай о покое в полёте, душа...

Я тебя снарядил - быть над миром смотрящей.

Если хочешь спокойствия, нужно решать:

настоящая ты или тень настоящей...

Не носи в себе злобу и пороха стынь

в угрожающей гильзе людского порока.

Ты рассеешь рутину движеньем простым.

А в рутине вариться - ни толку, ни проку!

Ты летай, беспокойная, в душной ночи

не свивая в полки орды единоверцев.

У меня бы нашёлся с десяток причин,

чтобы к жизни добавить горчицы и перца.

Но не стану, пожалуй, я этим грешить.

Успокойся, душа, оставайся собою.

Над огромной планетой летят миражи,

как по прерии снов тени снежных ковбоев

Фантомные дымы

Чертог истёк неоновой зарёй

сургучного - под пенкою - заката.

Прервав полёт воздушною струёй,

жужжит в кустах усталый шмель пузатый.

И всюду строк расплывшихся дымок

размыт по лесу белым транспарантом.

Ах, жил бы день, да был бы я игрок...

Но здесь с тобой пока мы эмигранты.

Нам не понять, какие дерева

встают в закат с улыбчивым покоем,

и как бруснику вяжут на слова,

и как любить... и что мы сами стоим.

И как унять фантомные дымы

давно отжившей... не любви, а страсти.

Здесь эмигранты, друг мой, это мы -

и ты, и я, и тридцать три несчастья...

Капризы мастера

Холодная, как предрассветный мрамор,

Красивая, что шелест лепестков,

Печальна, будто от картины рама

Со стреловидной нежностью мазков

В разрезе глаз, которые убийцы,

Но подневольны трепету ресниц.

О, Боже мой, на свете нет девицы,

Чтоб перед ней покорно падать ниц...

Лишь ты одна, но я гордец известный -

Не стану пред тобой колени гнуть.

Что из того, что ты моя невеста?

Могу в два счёта это развернуть.

Могу прогнать, чтобы потом, жалея,

Кидать в прислугу кованый башмак.

Ах, хороша - чертовка Галатея,

Но я живой, мне вечно всё не так!

Вожжа

Зажат в толпе, как зёрнышко гороха,

жаканом десантирован в патрон...

В затылок дышит скверная эпоха

под гнусный скрип не смазанных ворон!

От фарисейства нет, увы, спасенья...

...и в образах сияет сатана.

И тени дней всплывают вознесеньем,

и отшвартован в прошлое канат.

Струится век, как пар навозной кучи,

эпоха препарирует итог:

пинцет, ланцет - тире - весенний лучик,

стопарь, спираль, загубленный виток.

Зажат толпой, оплакиваю время,

которое сочится, что вода...

Когда я брошу в партитуру семя,

роялем отзовутся провода

неведомого странного пространства,

в котором жить - себя не уважать.

Помимо лжи, предательства и хамства -

в нём управленья порвана вожжа.

в Сети скрываюсь как в подлодке

в Сети скрываюсь, как в подлодке,

и уношу печаль на дно;

из сожалений день мой соткан,

в которых старое вино

не набирается букета,

а киснет, словно бы квашня...

растут, как снежный ком, наветы

и на меня уже пенять

стремятся борзые артисты

непотопляемости душ,

изгои, бляди, аферисты

и те, кто пишет ерунду-с -

мол, зазвездился, сизокрылый

да раньше времени запел...

чего, козёл, воротишь рыло?

ты нам сыграешь на трубе?

нет, не сыграю, вы не ждите -

на дно ушёл и там лежу...

а Гавриил - большой любитель!

передаю ему вожжу...

архангел смел и благороден,

он вам, друзья, не даст пропасть...

а на трубе, согласно моде,

враз попадёт в любую масть,

тотчас куда-нибудь направит,

вы не спешите, вас пошлют...

в своём крутом небесном праве,

придав движение рулю,

архангел чуть приметно весел,

расправит крылья до небес...

а под водою нет агрессий,

но там иной таится бес -

гордыню скроет литератор,

издав притворный тяжкий стон,

и отпоёт неоднократно

невинность жертвенных мадонн!

Универсальный танцор

Широк мой шаг, а устремленья узки,

я сам собой решительно хорош

и говорю кошерно по-французски,

но предпочту Армани брюки-клёш

из закромов отменных индпошива.

Мне бутики, ребята, ни к чему,

ведь мой кумир не цезари, а Шива,

не Бонапарт, а Кришна-баламут.

Однако что-то снова не сложилось,

как говорится, мелом на снегу.

И унесла в распыл чужая сила,

взлохмативши харизму на бегу.

Не то, не так... хотя как будто впору.

Но нету счастья и на этот раз.

Мешают швы неважному танцору

пуститься в бесконтрольно-странный пляс.

Пёстрая лента жизни

(математическая модель мира)

Заправлял я Мёбиуса в ленты,

пригубив чуток из склянки Клейна.

Голова забита эвольвентой

на граните набережной Рейна.

Рунге Кутта трогает за вымя,

тот кусочно очень нелинеен...

Были мы когда-то молодыми,

а Коши - Лагранжами усеян.

Были мы предельно вдохновенны -

как Фурье нам завещал - рядами...

музыкантам слаще нету Вены,

Геттинген висит в подлунной раме

в виде Мекки наших поклонений...

Математик - это пик усердья...

Ну, какой там, милый мой, Есенин -

девам-то восторженным не верьте!

Шелуха

Я отвлекаюсь на пустой изюм

словесно-отработанного шлака:

шаман вверху, а плоть его внизу -

в той густоте невиданного мрака,

в котором жутко тянет утонуть,

а отдохнуть душою невозможно...

Я в сотый раз возьму твою вину

и унесу её в чертог подкожный,

как носят, к телу кутая, табак

по контрабандным еле видным тропам.

Моя судьба костяшечки абак

наносит звонкой ленточкой по нёбу -

считая суммы клеточных страстей,

как будто птиц на жёрдочках насеста...

Дрожит во мне неистовый истец

когда-то не доигранного детства.

Я извиняюсь сотню раз на дню

за перманентно стыдное бессилье;

саднит в груди синдромом инженю,

и пролетает мимо время-киллер!

Разные масти

Холодный плен почти замёрзших рук

взрывает нас, пожалуй что - на части.

Я помню, Вы сулили мне игру,

но я достался неудобной масти -

чернеющей, как ночь под образа,

ломаемая призраком лампады.

Я в этот раз собирался Вам сказать,

что наша кровь похожа на помаду,

когда кусаешь увяданье губ,

оставив флирт и прочие забавы...

Я столько раз любил Вас на бегу,

что потерял внезапно, Боже правый!

И не суметь, взлетая по воде,

в неё войти, как говорится, дважды,

а от любви пропит иммунитет,

и на загривке от волненья влажно...

Ночь глясе

Небо - броня земли,

ветер - моё оружие...

Что-то душа болит,

только что обнаружил.

Выпил ведро дождя

и закусил листвою.

"Мало ли, - мне твердят. -

Это не леший воет,

только лишь бор хрустит

в крепких объятьях бури".

Смилуйся и прости

за проявленья дури,

мой полуночный Бог -

мой несравненный критик.

Тает в кармане смог,

спит в рукаве Юпитер.

Солнце встаёт, чтоб сесть

прямо в гузно насеста.

Кофе - как ночь глясе,

время - мой строгий квестор*.

* - Квестор (лат. quaestor quaerere -- букв. "расспрашивать", "расследовать") - В Древнеримской империи помощник консула, главным образом в двух областях - уголовной юрисдикции и заведовании государственной казной и государственным архивом.

святоша

от стаи отставать мне не с руки,

а проще говоря, совсем не с лапы...

я был последним среди волокит,

а вот теперь гоню их по этапу:

гоню в пургу вдоль зыбкой полыньи,

в которой замерзают Казановы...

а раньше всё бахвалились они

победами, как модники обновой...

сейчас не то - купель взамен тепла,

подаренного дамами в алькове...

аз есмъ добро, мне не хватает зла

в покойном от любви посмертном слове...

топлю щенков неискренней любви

без жалости, без спешки, без злорадства...

зови на помощь или не зови -

вам не поможет "донжуанов" братство...

я здесь поставлен зло искоренять,

и мне не страшен окрик ваш: "Иуда!"...

какая, право, низкая возня...

я скоро вас торжественно забуду,

когда введу наложниц в свой придел,

которых вы, подонки, развратили...

я ж их оставить Господу хотел,

и надо мной куражились не вы ли?..

теперь мой час, моя лихая ночь -

я накажу блудниц на ложе страсти...

а утром прогоню бесстыдниц прочь,

апологет, святоша и схоластик...

Межвременье

Лапидаря простуды

недогрызенный хрящ,

я стоял в позе вуду -

горделив и ледащ.

Ярко-синим беретом

мой украшен был чуб.

Плыло, плавилось лето -

два с полтиной за сруб.

И подрядчики пели,

мол, работу давай...

И летели недели

в недоношенный рай!

Осень где-то гуляет,

нас не помня, увы...

а зима убивает

тем, что сразу на "Вы"...

Комментарии: 3, последний от 21/02/2022. © Copyright Чваков Димыч (nudless@mail.ru) Размещен: 21/02/2022, изменен: 21/02/2022. 52k. Статистика. Сборник стихов: Поэзия Скачать FB2
Аннотация: тщусь в академиков нишу влезть, как последний дурак, с лишним, ты слышь, умишком - это, наверное, слишком, это, наверное, мрак!

Чваков Димыч : другие произведения.

Искусство как "вещь в себе"