Чваков Димыч. Вне времени

ВНЕ ВРЕМЕНИ

О времени вне времени

Время пальцы недель запускает в мой плов.

Я сегодня не ел афоризменных слов

и остался голодным скитальцем, мудрейший,

наблюдающим времени грешного зло...

Время пляшет на ветхозаветных костях -

эти кости обглоданы, ночью блестят -

и читает стихи обаятельной гейшей,

и играет бакштагом на звонких снастях.

Время вышло на волю, отбилось от рук

и сплело паутину, как будто паук;

я попал в паутину в излучине лета,

как земля попадает под тракторный плуг.

Время вышло. Контроля за временем нет,

и неясен его исчезающий след...

Время любит одеться в стилистике ретро

и в манере грядущих и прошлых побед.

Связь времени - разорванная связь

Я писал... исписался...

правил после и долго, и нудно...

Не сошлось и не сшилось,

нырнуло вьюрком за обшлаг,

изощрённою сальсой

выползало змеёй из-под спуда.

Суть давно уже сгнила,

снаружи - сияющий лак.

Всё писал... Так недолго

я был над героями властен,

раздавал им легко приговоры, венки, ордена.

В их словах мало толка

провален писательский кастинг -

оборвались погоны, забыты в веках имена

дерзновенных героев,

что нечаянно вышли за рамки,

разорвали все связи, умчались в космический плен...

...нет героям покоя:

время рушит воздушные замки

и возводит реальные стены на грешной земле.

Инверсный след...

Инверсный след трассирующих дней

скрывается за синью горизонта,

и горизонт мой с каждым днём темней -

сильнее "глаза" грозового фронта,

который проявляется в душе

фотопластинкой негативных чисел,

как грифель не простых карандашей,

балансом караульных коромысел,

что держат стрелки, будто в стременах

или в колодках - на коротком старте...

Вибрируют в колодках ордена,

как синь тумана в ледяном азарте.

Инверсный след трассирующих дней

по небу расплывается ментолом;

оторванные корни от корней

сожгут сердца арктическим глаголом;

и время подоспеет "в самый раз",

и приземлится бабочкой на лампу,

и жизнь моя, как быстротечный джаз,

сгорит прилюдно в ярком свете рампы.

Срок совы

Ушёл, исчез,

как в лист карандаши...

...уходят,

оставляя грифель линий

по дневнику исчерканной судьбы...

Поставив крест

на божестве машин,

somebody

срок совы в оффлайне длинный

желал бы неприкаянным отбыть.

Пути небес

сошлись в саду Эдема...

...накрыли мир

тягучей паутиной,

потом легли морщинами дорог.

Беспутный бес -

Создателя проблема!

Клеймил факир

библейские седины,

как будто бы классический порок.

политико-исторический фишинг

фишинг на финише иншем:

Мессинга мысленно ищем...

фанатикам идиш

инжир по ранжиру шифона!

шины - нищим,

мощи - бонус

в шифоньере Евно Фишелевича:

Азеф - фреза - ферзь - ферязь - фертЪ...

ранее, также теперича:

филёрам, предателям - смерть!

одичал in time child...

по заветам от Ильича -

станет в с е м смерд!

от слов к делу мчали,

ослов меж собой венчали

апологеты марксовы;

а дальше - психоз массовый

отторжения с отлучением...

под подшипник качения

не ложись под вечер -

время не всех лечит.

Вёрстка жизни

О свободе давно не пел,

о свободе сто лет мечтал...

Кабале наступил предел...

На поваленный пьедестал -

там, где стынет нелепый склеп,

где ворона сидит в кустах,

там, где случай коварный слеп:

к схимне жизни не подверстать, -

повалюсь от упадка сил,

эпидемией грёз зайдусь.

Я Всевышнего переспросил:

"Оживёт ли святая Русь?"

И ответил мне так Господь:

"Ты к себе обрати вопрос.

Чтоб уныние побороть,

сам с души предрассудки сбрось

да иди себе - песни пой,

встречным людям любовь отдай!

Платит дважды за всё скупой,

ну а щедрым - дорога в рай".

Остаточные явления

(культурология, перерождение)

Художников осталось очень мало

в эпохе нашей... говорю, как есть:

один из них - дизайнер по металлу,

второй, забыв, что значит слово "честь",

из-под полы товар колониальный

народу предлагает - мол, deluxe,

товар отменный, даже уникальный:

уж не Китай, а весь - Европа plus!

Поэтов же - как будто - нету вовсе,

пропали по рекламным площадям.

Хоть в каждом риторическом вопросе

есть свежий корм крылатым лошадям,

забыто вдохновение надолго -

поэтам, понимаешь, недосуг.

Кифара Аполлона скромно смолкла

на полдороге - в сумрачном лесу*.

* автор, вероятно, намекает на первые строки "Божественной комедии" от Данте Алигьери: "Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу".

Голубые льдины

Я триста лет физически не сплю,

мои слова трагически невинны.

Алеет над гумном моим салют,

и так прозрачны голубые льдины,

что нету сил остаться в стороне,

не закричав восторженное "вау!";

мне слышится задорный звон монет

с классическим смещением в октаву.

И пусть в меня заехало бедой,

и отвлекло от фанатизма красок;

мои слова заточены враждой

и вдохновенны механизмом встрясок.

За чей же счёт простая жизнь?

Где сын полка,

там и порока дочь.

В руке наган,

в промежность лезет ночь.

Утих кордон -

граница на замке.

Mon miles pardon,

за чей же счёт банкет?

За чей же счёт

вечерний фейерверк?

Эфир течёт,

а белый свет померк.

В руке наган,

гуляю с ветром в степь.

Поёт фонтан

на краденом холсте.

И ночь блестит

в рассылках фонарей.

Банальный стыд

сильней календарей.

новая эра

в своей шершавой с пемзою ладони

сжимает ветер музыку дождя,

запойный алгоритм внезапно тонет

в формате аскетичного вождя,

которому несложно вызвать чудо -

явить народу радостный триумф:

расхожее по меркам Рима блюдо...

мы на чужом блаженствуем пиру,

никак не понимая - время о'но

давно прошло, и век ослеп, как крот;

сидит в печёнках тот, кто прежде конным

в далёкий свой отправился поход...

отныне каждый сам себе владыка:

и цезарь, и классический Колумб...

я с каждым из героев горе мыкал,

и с каждым капитаном строил румб

по курсу уходящих в неизвестность

классически воссозданных судов!

прости мне, Боже, эту легковесность

моих по жизни стоптанных следов...

в своей колючей с пемзою ладони

сжимает ветер музыку стрекоз;

они прекрасны, но вот только тронь их,

цветения неистовый наркоз

ударит так по голове и в ноздри,

что полетит стремительно земля,

смешаются телеги, люди монстры...

но больше вас не стану утомлять,

скажу одно - прекрасен мир подлунный,

с ним нелегко порой прожить в ладу...

поют, как брезг, серебряные струны

в каком-нибудь невидимом саду!

Реальность зашкаливает

Влетают ходко оптико-пульсары

в то месиво кроваво-чёрных дыр,

где через край - следов порожней тары,

а сверху тары - карлик-поводырь;

здесь вместо извинений - хвост морковкой,

взамен любви лишь общие места

да грима след, где били монтировкой;

где целовали в нежные уста,

лишь капли яда - след по подбородку;

на месте дружбы шрам на полверсты,

а вместо лимфы коньяки да водка

и собутыльник - будто монастырь...

по следам сгоревшего жирафа

вонял ворванью, будто крокодил,

нажравшийся просроченной солярки,

прожектор перископом повредил,

подняв последний - к солнцу - в луна-парке;

решил взлететь, себя не уронив,

под ноги растревоженным повесам...

играет джазом, вкрученным в винил,

Дюк Эллингтон под журналистским прессом,

а ты смердишь ворванью, будто скунс,

насыщенный по самую макушку -

нелепый неумелый потаскун,

влюбившийся в тупую потаскушку...

капроновые сети миражей

возбуждены по театральным сценам;

душа поёт, оставшись неглиже,

она сама себе не знает цену;

и так всегда - от веку испокон:

то жесть, то земляничная поляна,

суров академический закон,

болят и ноют на закате раны;

когда уходит солнце за кордон,

наряд сменив на призрачный, немаркий,

спускается с орбиты Фаэтон

в прокуренном до неба луна-парке.

в тылу

порок ушёл небритым в "отче наш"

и там погиб... сражённый благочестьем;

вот были ж раньше, братцы, времена,

когда не отпевали "грузы 200"...

а нынче всё совсем наоборот,

и редко, кто остался не отпетым,

и пастырь наш пасётся у ворот,

за ними скорой помощи кареты

дежурят - забодай меня ведьмак! -

на органы объявлена охота...

здесь каждый захудалый макрофаг -

как соловей высокого полёта...

пророк прошёл сегодня стороной,

терпения, как видно, не хватило;

он вырвался из пе'тли временно'й

герой войны, но почему-то с тыла.

Обветшавший завет

героям фильма "Однажды в Америке"

великого Серджо Леоне посвящается

Завет был ветхим, словно марля...

Завет был тонким, как перкаль,

а ребе - неприметный карлик,

братве банальности втирал:

мол, мы, наследники Сиона,

и мир для нас - товарный склад...

Картины, золото, мадонны,

Иисус Христос, и гой Пилат -

всё это наше представление

об окружающей среде...

...но часто форма - просто тени

от волн, бегущих по воде.

На берегу сидеть комфортно,

да не понять, как дальше жить;

а вот хлебнёшь воды забортной -

тотчас исчезнут миражи,

и станут враз прозрачны суры -

в писанье лучшие места...

Так говорил кошерный гуру,

но нам учителем не стал.

На торе клялся коротышка,

а мы не верили ему:

"Вам всем, бакланы, светит "вышка",

а тем, кто выживет - капут!"

Напрасно, видимо, смеялись -

пропала местная шпана...

Среди нетоптаных проталин

нашлась могила пацанам;

а те, кто жив пока остался,

присел на зоне, тянет срок...

...когда-то мамой богу клялся,

но не извлёк, увы, урок.

Движение-жизнь

Каждой утраты вечность

к нам постучит в окно

памятью бессердечной

в хаосе зимних нот.

Литер любви и веры,

крестик - нательный знак -

светом сотрёт химеры,

в Лету ускорив шаг.

Радости каждый возглас

свято храним в душе;

наше общенье - роскошь,

очередной сюжет

призрачного романа,

что называют жизнь.

Берег укрыт туманом

правды, любви и лжи.

Жизнь - это просто остров,

в море больших потерь,

страх - отраженье монстров,

вера - земная твердь.

Виртуальная икона

Судьбу сыграть не каждый в силах

на отголосках пьяных струн...

Перегнивает смысла силос

в сплетенье хитром древних рун.

Но коль сумел понять и вспомнить,

зачем рождён на белый свет,

то отвоюешь в мир огромный

любовь, надежду и совет.

Страна хозяйственного мыла,

держава вечной мерзлоты

свои объятия раскрыла,

как Петербургские мосты

спешат скорей расправить крылья

и над Невой сорваться ввысь.

Мостов мятежных эскадрилья

в блеск императорских кулис

уткнётся, облака раздвинув,

смахнув с небес пятак луны...

Эх, уходи, тоска-кручина,

срывая таинства струны

непритязательностью плектра,

эмоций росчерком крутым!

С Планидой компланарный вектор -

икона схимникам святым.

Жизнь-игра

Стучите костями об стол в казино,

давитесь блэкджеком на завтрак с утра -

разлейте горстями елей и вино,

гуляя вдоль гипса лепных балюстрад.

Примите лекарство - дежурную лесть -

почти панацею от чёрте чего...

Разыгран классически козырь. И quest

от периферийных туземных богов

проходит неспешно - как праздник любви,

бегут, спотыкаются петли дорог,

и крёстный отец, заполошный на вид,

разделит меж нами слоёный пирог

изысканных нежностей грубый помол,

благих побуждений фанерную страсть.

Стучите костями - оркестр ваш умолк,

а вместо букмекера - полная мразь...

идиллия идеалов

идеалами полнятся мысли

размягчённых от лени мозгов...

то обломовым солнышко брызнет,

и возьмётся однажды в разгон,

да устанет на этом разбеге:

утомится, утихнет, уснёт

и забудется в дрёме и неге

в унисон фантастических нот;

заболтается при разговорах

о вареньях, рагу, божоле;

вспыхнет мысль, как в патроннике порох,

отгорев яркой вспышкой в стволе...

то маниловым неутомимым

идеалы взметнёт в небеса:

фейерверком из счастия мнимым

разлетится по диким лесам...

пропадут в тот же час идеалы,

обратятся в незначащий дым:

арсеналы, базары, вокзалы...

что ни слово, то тонны воды...

идеалами полнятся мысли

размягчённых от лени мозгов...

если пафос заменою смысла,

идеалы - предтеча долгов...

сквозь пальцы

песок ушёл сквозь пальцы века,

оставив жжение в горсти...

не зря считают: время - лекарь;

не зря шаманят: время - стиль...

в пески веков зарылся носом

бесперспективный Вавилон,

халдейский Навуходоносор

смеялся, будто грузный слон;

в свою трубу трубил, как в хобот

трубят собратия слоны...

я вряд ли дам кому-то повод -

стать отражением луны

не в пятаках, да и не в лужах -

в годами выжженной душе...

мой враг упал, мой враг контужен,

а я взлетел на кураже...

песок просеян, век в отстое,

осталось жжение в горсти...

моё желание простое -

сквозь пальцы время отпустить...

Имперские амбиции

Зубы стёрты под корень гранитом науки,

Шерлок спит, Бейкер-стрит замирает в ночи.

Не слышны на рассвете у н ы л ы е звуки -

Бейкер-стрит этим утром у н ы л о молчит

Лондон тяжко вздыхает насыщенным смогом,

вдоль по Темзе курсируют баржи с углём

Теккерей эпатирует свет сатирическим слогом,

Вальтер Скотт остаётся для всех королём;

где-то Диккенс соседствует с "Uriah Heep"-ом*,

где-то Киплинг по Западу строит Восток.

Мчит Гольфстрим мимо Лондона мощным извивом,

создавая в Шотландии вен кровоток.

Зубы стёрты под корень гранитом науки,

растеряла империя земли "от сих и до сих",

разбежались по миру имперские верные слуги,

но имперских амбиций апломб до сих пор не утих.

* автор имеет в виду название знаменитой британской рок-группы "Uriah Heep", образовавшейся в 1969 году в Лондоне, Англия, и заимствовавшей название у персонажа романа Чарльза Диккенса "Дэвид Копперфильд" - в русской транскрипции Урия Гип.

посев

одуванчик сеет смуту,

разметавшись по асфальту,

тени длинные линчуя

в ненавидимом корыте...

невтыкаем абсолютно -

вот же дикая печаль то! -

кто-то мчится, ног не чуя,

в непотребно голом виде...

смуту сеет повсеместно

и частично между делом

ветер, порохом пропахший,

аромат магнолий резкий...

троном вскоре станет кресло;

солнце бархатное село

за распаханную пашню,

за божественные фрески

из песка, любви и красок,

из классических воззрений -

сочетаний непреложных

возрождения и чуда...

не хватает в мире масок,

не хватает в спорах прений,

но с морозностью подкожной

нет добра - добра без худа.

В процессе...

Заложен нос фанерой и стеклом,

а, в общем-то, банальная простуда.

Несёт старуха вздор и чёрный лом...

цветного нет, и взять его откуда?

Грустит фонарь, натруженный чудак,

раскатывая пролежни из света.

Из крана сеет звонкая беда.

Седая полночь. Середина лета.

Отложен до поры астигматизм.

Шлифуют линзы гномы на полставки.

Кислит, как порох, спелый барбарис...

И взгляд замылен на "Процессе" Кафки.

Участие

Палящих ран снижаю безрассудство

проточным лёгким холодом зимы.

Над этим миром, сколько ты ни мудрствуй,

шумит сто лет прокуренный камыш,

а в нём пасутся секачи перверсий,

не знающие, что такое стыд...

И по краям виньетки лезет плесень,

и мир безгрешный пароксизмом вскрыт...

И, отметая тихое участье

каких-нибудь нелепейших услуг,

я позабыл, что значит слово "счастье"

и простоту твоих казённых рук.

Краткий экскурс в прошлое

А времени как будто не бывало -

ни до, ни после и не в Рождество...

Смакую вкус каленого металла

и заедаю стылою листвой:

Таинственный, почти не видный кесарь

Сжимает в длани потную медаль...

Начистил кесарь оную до блеска -

Ни аверса, ни реверса не жаль!

Хорошую себе вручит награду

На заседанье старых пердунов,

И вздрогнет от Аляски до Гранады,

Кто не дрожал уже давным-давно.

Визирь в визире

Безветренно у неба на карнизе,

Стекают звезды синие в лоток...

Мечтают люди о вселенской визе.

Визирь намазом начертал восток.

Его нашел он с помощью визира,

Набычившись в дешевый окуляр,

В котором нету больше наномира,

Но есть аллах по имени акбар.

Все падаваны бросили кумира -

Визирь один, и он совсем не star,

Как этих звезд в подойнике вселенной

Туманная в белесом чудо-взвесь...

В чужом гареме не помогут стены,

В чужой гарем без пропуска не лезь!

Брегет

"Tick-tak*", - поют колесики в часах

изрядного швейцарского засола.

Здесь Zeno Basel - мастер при усах -

сыграет на кукушке время -- solo...

Зародыш чувств есть в механизме том,

что был разбужен часовым маэстро;

зеро' души, не вышитой крестом -

начало оркестрового реестра

не в шутку обозлившихся пружин,

которым тесно в логове брегета.

Шарманочья мелодия дрожит -

в копилку угодившая монета.

Мелодия тягучая, как мёд

из радужного, радостного детства...

Пусть я, увы, совсем не помню нот,

она от сплина правильное средство.

* именно так "звучат" часы с немецким акцентом близ города Базеля, в отличие от французского "tic-tac"; французский так же широко распространён в Швейцарской Конфедерации.

*перед атакой...*

может, стоило... не иначе?

может, просто бы спеть по пьяни?

то-то нынче луна чудачит,

забирается в наши сани...

то-то воют с утра собаки

и метель поднимают - черти...

не люблю я, когда в атаке

мной зигзагом нечистый вертит,

когда ветры - свиты в спирали -

эскадрону корёжат душу:

столько лет нам безбожно врали,

насаждая то культ, то ужас;

столько раз нам судьбу меняли,

раздирали наш строй на части...

бредит множеством аномалий

непутёвой минорной масти

мир убитого паритета...

может, стоило... не иначе,

поднимать на штыки заветы

хитромудрых заморских мачо?

Степной волк

на стихотворение Улисса "Рыжей степью"

спелых вишен румянец пугающ

в фотороботе папарацци...

рыжий волк - утомлённый товарищ

в карусели из декораций...

я тебя не тревожу ... рыжий...

мы с тобой проржавели веком...

знаешь, милый мой... знаешь - ты же

сам когда-то... был человеком...

мы когда-то с тобою мчались,

огибая препон преграды...

...а теперь тебе шкуру дали

ну, а мне - лишь на грудь заплату;

в ней осталась дыра от пули,

да пятно ещё неживое...

...прошлый матч мы с тобой продули,

но сегодня готовы к бою...

нам бы только попасть в десятку

зацепиться в числе живущих;

ну, с твоею-то волчьей хваткой,

это выглядит вздором сущим...

над моей головой туманы

расстилают на грамму голо...

я зомбирован если? - странно,

так как даже имею голос...

горделиво хозяева жизни

с ангелами в запале спорят...

что-то долго процессор не "виснет"

что-то сервер никто не вспорет!

не был, не состоял, не...

на стихотворение Улисса "Я ухожу..."

не уходил, не был невесел,

несказку на ночь говорил,

не отыграл не в этой пьесе,

не испытал упадок сил;

не забирался не в угоду,

не пролагая свой непуть...

не запивал не вис... не содой,

не счастья выбрав нетропу;

и не познав невинно нечто,

не прятал небо не в туман,

неразвито'й, небезупречный,

не злой пророк, не меломан,

не от порога отщепенец,

не от подошвы гвоздь худой,

не Афродита в нежной пене,

и не раскрытая ладонь,

не по-над полем хлёсткий выстрел,

не от судьбы пропавший ключ,

не уходящий слишком быстро,

не приходящий как-нибудь...

не пропадал, не был неясен,

не запирался не в себе...

не затерялся в общей массе,

не Дон Кихот, и не Рабле...

нестойкий к возрасту мужчина,

невероятнейший поэт,

не угодивший в паутину

не звона нежных не монет...

не человек, не сновиденье,

и не оптический обман,

на не себя недонесенье -

на "не пропал", хотя не пан!

не свой, как водится, не образ,

и не чужой совсем не бот,

не из деталей не был собран,

не разведённый на слабо';

недобрых дум несмелый гений,

неувядающий палач,

не жук, влетевший в наши сени,

и не приманка неудач...

не спал, не ел, не пил, не плакал,

не отпирался, не постил...

себя давным-давно оплакал,

а после выбился из сил...

Над головой

Довлеет жутко меч Дамоклов -

над головой моей висит...

Над вдохновением промокшим

промокшей матушки Руси.

Слова преследуют интригу,

хотят проблему заболтать.

Не показалась высшей лига

с тягучим именем Христа:

Иисус - как много в этих звуках

для сердца русского поёт;

его пример иным наука,

иным же - просто дикий мёд,

ну, а кому-то - след, ведущий

в святое царствии Творца.

Над головой разверзлись кущи,

срывая шляпы храбрецам!

Со скуки...

Со скуки умирал я сотни раз,

но получал бессмертие в итоге;

в некробиозе этих кислых фаз

я извлекал простейшие уроки:

не потерять себя, своё лицо

и оптимистом быть, а не казаться,

с любовью пить отменное винцо

и избегать безудержных оваций;

не подставляя под удар щеки,

себя любить, эпоху подгоняя,

не опуская скуку до тоски...

Живу давно, себе не изменяя.

Беспокойство

Не по затратам результаты,

И не по злу непротивленье...

Горят багровые закаты,

Скрипят подагрою колени...

Не по герою вышел подвиг,

Не по сезону урожаи,

Не по одной строке, а по две --

Стихов поболе нарожаем.

Не от ума совсем большого,

Не от падежных окончаний...

Не по инфляции дешевый,

Не по... не инопланетяне...

Не по Семёну сшили шапку,

Не по охотнику волчица.

По бабе-вамп мужчина-тряпка...

Ну, а покой нам только снится!

перо

перо вонзает сталь

не в вену--прямо в сердце,

и где же взять чернил для этого пера?

я плакаться не стал,

посыпал рану перцем

и выстроил себя отважно на парад...

гуляют облака

по этому параду,

а я стою, туман массирую в горсти...

усиливал накал

классической лампады,

но все-таки не раз классически частил...

а надо бы легко,

а надо б еле-еле,

чтоб только как касание -- едва...

прикинусь дураком

с тяжелого похмелья,

а все, что вне меня -- ботвой ботва!

Возрастное

Ах, бежало безжалостно время,

гнуло бременем непосильным.

Неба свод упирался нам в темя,

проливая дожди обильно.

Становилась гораздо ближе

и горела земля под ногами,

и сбежала в тайную нишу

та вода, что точила здесь камень.

синдром местечкового мессии

не ем банальностей ужо который век,

а надо мною рифмы робко кружат...

сияет солнце в бронзе, как завет,

спасающий невольно наши души...

плетет судьба менажницу интриг,

не разменяв себя на порционность...

сияет отражение внутри,

заточенное линзами под конус...

грозит финал постыдного житья

вокзальными бессонными ночами,

апостолы, как мотыльки летят,

на нить накала; это означает,

что ученик случаен иногда,

когда мессией резко ошибется...

но это не фатальная беда --

на уровне не действий, а эмоций...

банальностей не ем который век,

срываю маски с проходных метафор,

в моей пустой гуляют голове

скабрезности затейника Фальстафа!

литература, последние дни

поэты уходили, словно тени

и пели от предчувствия падения:

"...в последний раз сегодня на арене...";

и не было надежды на спасение...

и распадались страсти на горошины -

не то, что гнева, звука не услышите...

литература скомкана и брошена,

и крестиком на ней оборка вышита...

оброк платили только люди малые,

отставшие от стаи доморощенной...

зоилы перепились - щёки впалые;

им критика не матерью, а тёщею

с поэтами уходит в полдень летошний

и песни тянет слишком заунывные...

филологов сравнять готовы с ветошью

нуворишей стенания надрывные...

софисты уходили, будто тени,

скорбели от предчувствия падения

во власти увядающей шагрени,

и не было надежды на спасение...

на белом

безо всякой логической схемы,

без стези и маршрутной канвы

от реле замыкаются клеммы,

"духи" просят бодяжной травы;

кто-то требует "химию" в вену,

кто-то просто желает нюхнуть...

не сбежать из коварного плена,

если ниточку жизни встряхнуть!

река-сука

перекройте ручей равнодушия

к наркотической суке-реке

той, что только вчера обнаружил я

в Санта Клауса грязном чулке!

распахните глаза отстранённые,

притянувши герлыгой овцу -

есть вопросики к стаду резонные

и к его пастуху-подлецу;

есть ответы, давненько получены...

есть желание кран перекрыть;

не мелеет река... на излучинах -

несть числа для развода икры...

перекроем ручей равнодушия

к наркотической белой реке!

в вовлечённости наше оружие,

обретение в каждой строке...

Гранит метафизической науки

Час пожатья мятежных камней -

это время больших урожаев!

Посмотрите - гранит на гумне:

здесь наука открытья рождает.

И летают там сонмы крутых

мастерства обученья валькирий,

распускают зонтами цветы,

как мишени в космическом тире.

Заплетается в косы заря

по окружности вычурных радуг,

что палитрой поутру горят

в метафизике райского сада.

Обретение сладостных грёз -

мастерство лицедейства и лени -

философский волнует вопрос:

"Где добыть пару соток шагрени?"

Поэзия, начало 19-го века

Поэты поздно стали модны -

до девятнадцатого века

"зимы ждала, ждала природа",

как Арарат алкал Ковчега.

Лишь в январе свалилось снегу

пристойно зимнего масштаба;

слепились альфа и омега

в тугое мясо снежной бабы.

Гуляют дружно крепостные,

паря'т треухи да ушанки,

а с горки мчатся скоростные

с детьми проказливыми санки.

Поэт - персона для дуэли,

язык его порой подводит

он вечно что-то мелет, мелет,

дань отдавая суке-моде.

Поэту кланяется дворник,

и околоточный... ворюга.

Поэт издал изрядный сборник

на деньги спонсора и друга.

А дальше - схватка на дуэли,

о примирении ни слова -

с церквей вороны облетели,

и вместо гения полова...

А государство спит, наверно.

Есть у него "мильон поэтов",

есть Воронцовы, Анны Керн и...

да вот шедевров больше нету...

На отголосках дум вчерашних

по мотивам стихотворения Лидии Фогель

"Игра с самообманом в прятки"

Мне предначертано отныне -

вставать и падать вновь и вновь,

и мерить жаждою в пустыне

в шагрень усохшую любовь.

Я не приму самообмана

непротивления ко злу...

Мне иероглиф катаканы

днесь проецирует грозу

на отголоски дум вчерашних -

почти забытых и пустыхЪ...

Здесь Вавилон построил башню,

а я воздвигну монастырь,

хоть нет царя не на престоле,

а в раскудрявой голове.

Мне не хватает силы воли,

чтобы принять простой совет:

оставить ложные надежды

и дальше строить свою жизнь,

как строил раньше, то есть - прежде...

А ты уймись, тоска, уймись,

коль предначертано отныне -

вставать и падать без прикрас

и умерять в себе гордыню

без сожаленья... сотни раз.

Безумная игра во тьме столетий

И вперёд, и назад, и обратно...

... и обратно, и вправо... и вниз...

Репетирует жизнь многократно

на прогонах народный артист!

Растекается мысью по древу,

повторяет забытую роль.

Вспомнил: первая женщина - Ева,

а Адам - первый в мире король.

До Шекспира ещё цепь столетий,

войн несчётных бесовская дрожь

и огромные липкие сети,

и пугающе-липкая ложь.

Всё артист на себя примеряет,

не давая словам прогореть:

повторяет свой текст, повторяет,

чтоб остаться в безумной игре.

Колесо закрутилось Сансары,

Змей поймал ускользающий хвост,

прокололись вранья эмиссары,

объявив максимальный репост

своим лозунгам в пользу монархов

оппонентам пророча кирдык...

Времена облачаются в бархат

и уходят друг другу впритык.

Отлетела душа-невидимка,

и остался артист без души.

Лишь рассеялась прошлого дымка,

он на пенсию выйти решил.

Японская дружба

С Басё дружил веселый осьминог,

к нему любил захаживать на party,

но пережить такой беды не смог,

когда Басё сожрал его некстати.

исторический quest

в латинских цепких апулеях

я пропадал который год...

цвели жасминами аллеи,

вонял ежом убитый крот,

струился дым публичных термов,

плескались нимфы по прудам,

разил вином античный вермут...

не зная в сущности стыда,

клонились ивы низко до'лу;

плескались в лужах воробьи,

плебеи сеяли крамолу,

вулкан под Капуей клубил...

шёл Ганнибал к столице ходко,

ведя полки карфагенян,

а рядом я шагал в обмотках -

с его подачи сыт и пьян!

струился Тибр по центру Рима,

струился Рим по дыму рек...

под пеплом лжи, под тонным гримом

скрывался очень гревный дрек...

века античности просеяв

через песочные часы,

цвети, страна моя Рассея -

Вселенной чуткие весы!

репетиция

дымы античные рассеяв,

как будто с яблонь белый смог,

берёзой парилась Расея...

курился-курвился дымок

моей заюзанной цыгарки -

хабарик жалкий губы жёг,

а режиссёр гасил ремарки

и вызывал в актёрах шок

своей надменною походкой,

манерой жёстко говорить;

от центра лба до подбородка

зарядом гения горит

его вербальная тирада:

"...и растекаются в тиши

мелодией полураспада

тирана грязные гроши...

...их было восемь с половиной

или же тридцать серебром,

тиран страдал картёжным сплином

и пил всю ночь казённый ром..."

нам режиссёр крутил "динаму"

и наворачивал понты,

как музыкант скирдует гаммы

на клёвый клевер клеветы;

огонь погас, моя цыгарка

стыдливо ёжилась в усах,

на сцене было очень жарко,

как часовому "на часах":

юлой крутились ассистенты,

с актрис срывая покрова

и на правах бессрочной ренты

их примеряясь целовать;

в моей душе скончался гений,

актёр, талантище, титан...

от чувства праздности и лени,

вскрыв красноречия фонтан.

У основания башни

Маяк сменяв на маячок,

Дамокл, взлетевший над собою,

был к остракизму привлечён

в период высылки изгоев,

когда, ломая грабли рук,

несли илоты к башне глину.

Продолжив вечную игру

"от грусти к затяжному сплину",

стоял Дамокл - скалой скала -

на страже власти и закона;

и отражались в зеркалах

следы убитого дракона,

в спирали башни этажи,

разноголосый хор рабочих...

Кипела в Вавилоне жизнь -

ничуть не хуже среди прочих.

Каждому своё?

С крестом в очищенной душе

солдат сражён - лежит вдоль фронта.

Махно сожжён на Пер-Лашез

средь музыкантов и бомонда.

У каждого своя стезя -

кто "смертью пал", кто похоронен.

Святые пальчиком грозят,

как будто крыльями вороны:

мол, так ли ты безгрешно жил

или замаливал злодейства,

в своей захлёбываясь лжи

на грани мерзкого халдейства,

и воздалось ли по делам

ещё при жизни кандидата...

Сверкают златом купола -

от скверны вымытом когда-то...

На углу Бассейной

Стоял шарманщик на углу Бассейной,

глаза на мир недобрый слепо щуря.

Он засосал с утра стакан портвейна,

влудил бы больше - не было, в натуре.

Висели низко орденские планки,

планета повернулась к лету задом.

Играл нечистый фугу на шарманке

и через такт на лёд коровой падал.

А сам, шарман... шарманщик с попугаем

вёл по мобиле светскую беседу -

мол, то да сё, мол, типа, дорогая,

сейчас продам шарманку и приеду.

Но бес не думал заплатить бедняге

за инструмент, разбитый об копыто,

и битый час лохматые дворняги

обгладывали кости индивида.

Стоял нечистый на углу Бассейной,

отряхивая перья попугая.

Он водку предпочёл с утра портвейну -

теперь прохожих весело пугает!

Барбудас-блюз

баллада о расстреле

На трубах и курительных предметах

играл оркестрик Tango Santa Fe,

по тропкам в горы убегало лето.

А в городке на аутодафе

собрались люди семьями - в нарядах.

Сегодня анонсирован расстрел...

И плакали безусые наяды,

амиго Че негромко песню пел.

Хромали безутешные барбудас,

курящие сигары в полруки,

считал ворон в костёлах кто-то мудрый,

в курятнике плодились дураки.

Не в шутку колосились: кукуруза,

табак, банан и сахарный тростник,

а лейтенант в поношенных рейтузах,

текилу заливал за воротник.

Наступит час - ему давать команду,

настанет миг - ему расстрел начать.

Вот-вот ударит колокол. Куранты

ударят с молодецкого плеча,

и полетят по обречённым пули -

свершится правосудие тотчас.

Но всем на свете кто-то сверху рулит

"пока не меркнет свет, пока горит свеча"¹.

Он повернёт сюжет "ему на запад"²,

приговорённым - строго на восток,

а палачей прогонят по этапу.

"О, мама, мама, как же мир жесток!" -

провоет лейтенант, хлебнув баланды,

чифирь залив с утра за воротник.

Барбудасы, ребята, круче банды!

Амиго Че, ребята, не шутник!

¹ - строка из песни группы "Машина времени" "Пока горит свеча";

² - микро-цитата из известной песни братьев Покрасс на стихи М.Исаковского.

Любовь преодолеет годы

Диван восточный - вольно не вздохнёшь,

сметаю под диван глоток зефира...

В иные дни лениво сеет дождь,

и на крыльце крылатая Земфира

готовится к полёту в облака,

умащивая перья рыбьим жиром.

Она, конечно, полетит за МКАД,

чтоб управлять оттуда бренным миром,

а я останусь, лягу на диван,

раз я хаким* восточного Дивана...

Игрок в рулетку, редкий бонвиван,

во тьму веков во мне от лени канул.

Она со мною нянчится сто лет,

а я небрежно позволяю это

В шкафу нахальный прячется скелет,

давно когда-то скальдами воспетый

Сто лет живём - как будто день один,

не в силах друг от друга оторваться...

- Моя Земфира! - Что, мой господин?

Любовь... элементарно, доктор Ватсон!

* Хаким -- арабское слово, которое буквально означает "тот, кто судит между людьми", то есть судья. Также означает "обладателя мудрости" (хикма).

время вышло

густеет дым подбитых самолётов

и танков, покорёженных в бою;

уходит прочь тяжёлая пехота,

и я ей вслед тихонечко пою -

мол, бой закончен, отступила рвота,

но всё ещё над трупами блюю,

бежит в атаку пьяная пехота;

заградотряды дружно водку пьют,

подхватывая песенку победы

о том, что нужно пересилить страх

и том, что наши славные торпеды

врагов развеют обречённый прах!..

клубится шлейф от сбитых самолётов

и БМП, раскоканных в бою...

а я блюю, меня изводит рвота,

когда два пальца в рот себе сую;

чуть в стороне останки адьютанта

и правый глаз убитого бойца;

играют марш в смятенье музыканты,

разглядывая руки мертвеца;

густеет дым разбитых ожиданий,

в сражениях развеян здравый смысл,

и времени не хватит для блужданий

туда, где боги прячут компромисс...

Акушер

на перегреве дыханья выхлопа

за всхрипом всхрип

слов нужных

единственных

выложен

выплакан

и увязан в стопочку

листов

не тоньше тетради школьной

курган

участи скрижалей достойный...

но не весь

ненужная взвесь

взвейся

над отменённым рейсом

и рассейся!

рассеялось...

а дальше всё просто -

перекладываешь эти слова

сообразно ранжиру - по росту...

угловат?

таволгу

скоси вокруг своего клада...

very good -

по печурке дрова...

по делам и расплата!

Реформа

Последний выдох птиц ночной прохлады,

протяжный выстрел эхом по траве.

Усталые колени звездопада...

и от письма заклеенный конверт.

Банановые шкурки ротозеев,

стальные жилы в праведном житье,

провинция не доенных музеев,

неношеные шляпы канотье,

проветренные тубусы тоннелей,

убитые рулетки казино.

Мир стал добрей не так, как вы хотели,

когда глушили водкой пацанов.

Не так, не там и даже не по росту

глухая оппозиция поёт,

но обмануть Пиноккио не просто.

Нормально продолжается полёт.

Премьера

Кому хомут, кому-то ожерелье,

а для кого-то рабское ярмо,

чертовски унизительный ошейник,

кис-кис - не галстук, полное дерьмо!

Созреет зритель вместе с урожаем,

сломав, стереотипы, лёд, кусты;

грехи свои по жизни умножая

и в православный метя монастырь,

где господин один - в душе живущий,

а в остальном - любовь, молитвы, труд,

огонь на Пасху пламенем не жгущий,

и обнажённый, словно мысли, трут.

Кому душа, кому-то просто тело,

и разговоры, в общем, ни о чём...

Быть зрителем, увы, осточертело,

а режиссёр на муки обречён.

устав от устава

у наших ног легла пустыня Гоби

нашкодившею сукой под порог;

недавно заходилась в жуткой злобе,

отстаивая дикости мирок,

а нынче, отрешившись от контрастов:

от холода, песчаных знойных бурь,

ты убиваешь правдою схоластов,

распродаёшь небесную лазурь...

какая-то нечаянная драма...

какой-то удивительный мотив

мне проводник сыграл - печальный лама...

безнравственности спев императив,

я оказался между "до" и "после",

в ловушку атанасия попав;

в созвездии Секстанта сел на вёсла,

вселенский бойкотируя устав!

усы маэстро

сгорает несгораемый жираф,

затерянный в садах Семирамиды;

работает базарный телеграф -

исчадие нужды и дефицита!

варёные бобы как конструктив,

лицо войны, да и корзина с хлебом

меня лишают грусти перспектив

и счастия - в грядущем быть нелепым...

и будто бы, как память из седла,

Нарциссовы цветут метаморфозы,

болтается языческий балласт,

и в каждом жесте чудятся угрозы -

предчувствия решительной войны -

гражданской и немножечко кровавой...

сложив в лукошко взятки и чины,

воскликнет без труда: "Маэстро, браво!"

какая-нибудь скромная Ассоль,

объевшаяся галоперидола...

в её ладонях теплится консоль,

а в лапах солнца - жаркая гондола...

закручены нордически усы

про помощи крутого куафюра,

художник сыт, ломаются басы -

капеллы красной чудо-партитура.

Член братства свободного духа

Промок, как Босх - до нитки, до трусов,

а буря всё разыгрывалась пуще.

Перун смывал всю спесь мою в песок,

в раскатах грома страх вселенский плющил.

Промокший Босх пытался прикурить -

кресалом бил по кремнию сурово,

но трут всё не горел, ядрит-пирит...

Промокший Босх опять разочарован.

А как разочарован мокрый я,

и говорить, пожалуй, что, не стоит.

Две молнии с заточкой по краям

обнять готовы земляной сфероид.

Здесь Тесла потрудился - вот те крест! -

над процедурой мощного разряда.

Хотел я избежать грозы, в объезд

отправившись со скоростью снаряда.

Но скорость света - мне ль о том не знать? -

классически решительно быстрее...

Промокший Босх - мой непутёвый зять

и сын Хертогенбосского* еврея -

затейник, эзотерик, адамит,

прорвавший времена своим искусством,

практически не понятый людьми,

но так легко их обнаживший чувства.

* Хертогенбос - голландский город, родина Иеронима Босха.

Холодный мужчина

Кивает малышне пустым ведёрком

на площади помятый снеговик.

От нежности напыщенный восторгом,

он девушкам бормочет о любви

и раздаёт шальные обещанья

до оттепели сотни сотен раз.

Мужчина снежный холодно отчаян,

пока звучит по крышам зимний джаз,

но стоит раскошелиться капели

и мелочью ударить по земле,

начнёт вращаться солнечный пропеллер,

оставив от мужчины влажный след.

Не поминай героя понапрасну,

на век его не хватит наших слёз...

На небе то и дело звёзды гаснут,

а на земле вовсю гниёт компост.

Менгиры*

Столбил менгиры, посвящая богу

распятия классических ферзей;

мостил огонь под жертвой на треногу

по прихоти языческих князей.

Был скульптором давно - во время о'но,

когда клубилась конницами степь.

Мир на заре в тумане полусонно

стремился вдаль в режиме step by step.

Фригидная критическая масса

росла, как конунг нынче повелел...

но Верещагин не ушёл с баркаса,

хотя сначала, вроде бы, хотел.

Анчаром упивался буревестник,

струился яд, Валгаллой вскипячён.

Былинный волхв, не пуганный кудесник,

в нормандских академиях учён,

мостил огонь под жертву на треноге

на капище языческих князей.

С менгиров наблюдали чьи-то боги

в соцветии космических осей.

* Менгир (от брет. men -- камень и hir -- длинный)-- простейший мегалит в виде установленного человеком грубо обработанного дикого камня или каменной глыбы, у которого вертикальные размеры заметно превышают горизонтальные.

Высотник

Когда бы я забрался бы под купол,

когда бы утолил печаль свою...

Хоть лезть под купол без страховки глупо,

я на страховку весело плюю

и поднимаюсь лихо по канату!

Декарт мне в этот раз надёжный друг,

коль закрепил добротно ординату

без колдовства, божбы и лженаук.

Мой номер, без сомнения, прекрасен;

он держит в напряжении весь цирк...

...поскольку - чёрт возьми! - не безопасен,

как в мышеловке вожделенный сыр

для мыши голодающей и слабой...

Взлетаю я и делаю свой трюк,

и тут Фортуна в душу лезет лапой,

и сердце перехватывает вдруг...

Вот-вот сорвусь, в глазах софиты меркнут,

арена меня с силой тянет вниз.

В игру Фортуны я без спросу ввергнут,

народный до беспамятства артист...

Мелькают люди в бешенном паденье

мультфильма отражения зрачков,

и наползают на лицо, как тени,

подглазники от сварочных очков...

Вот это да - а я обычный сварщик,

и никакой не цирковой артист,

меня с лесов змеёю кабель тащит,

и я опять лечу к земле "на бис"!

Мои слова слюною захлебнулись

или же прикипели сушняком

к подошвам изнасилованных улиц,

с которыми я даже не знаком?

Полёт был изумителен и жуток...

Хотя казалось - это просто сон,

но на сей раз мне вовсе не до шуток -

у каждого мгновенья свой резон!

А у резона грустная баллада:

падение - языческий зачин

видения падения Эллады...

Под куполом... без видимых причин

очнулся, огляделся... было дело -

рассудок на минутку потерял.

Сознание внезапно запотело,

а там внизу классический аврал.

Я ж здесь стою - простой монтажник Вася,

с похмелия немного не в себе.

И как сказал один знакомый классик,

от пития приходит много бед.

От добра добра искали

Души дышат еле слышно

и в Паланге, и в Париже,

в Барселоне, Барнауле,

Турку, Тукумсе и Туле...

Столько душ в плену у тела!

Душам это надоело...

"Ах, спасите наши души!" -

слоган в Интернете кружит.

Был им послан во спасенье

Чан Кайши, Пол Пот и Ленин,

Чингисхан, Тимур и Гитлер...

Кто здесь лишний? Проходите!

Души снова недовольны -

не по нраву душам войны.

Души дышат еле-еле,

прозябая в бренном теле.

Несостоявшаяся дуэль

Потрафив эротическим богам,

наставил я кому-то там рога;

а этот кто-то слишком мягкотел -

звать на дуэль меня не захотел.

Позвал на бал, где масса чудных дев -

кокеток, недотрог и королев,

и там, расставив, мощные силки,

с моей зажал супругою в тиски...

Жена, смеясь, спросила: "Сколько раз?"

и сразу скалкой по сусалам - хрясь!

Опешил я и тут же окривел,

и мысли зародились в голове:

"Ах, боже ж мой, я сказочно... ~~богат~~ рогат,

и мой соперник, безусловно, рад;

теперь он мне почти что брат родной,

и нам с ним остаётся лишь одно:

скорей рвануть по сто на брудершафт,

и жёнам нашим счастья пожелав,

отдаться в лапы незамужних дев -

кокеток, недотрог и королев!

Заряд не творческого зла

Сам с собою не согласен,

сам с собою не в ладу,

я лечу, как чёрт, опасен,

всем святошам на беду!

Отрицающим каноны

на поминках водку льют;

оставляю на погоны

двух шестёрок и судью,

трёх весёлых прокуроров,

пару приставов блатных -

чтобы на вкус искали порох

мой в отверстиях сквозных.

Оставляю на прогонах

в терминалах скромный след;

"время - деньги" - чистый бонус,

cash наличный в том числе.

Время движется по кругу,

круг Старик устал вращать;

Сон тягучий, вещий - в руку

можно много обещать...

...да не выполнить ни буквы

обещания того.

Время - чопорный кондуктор,

я тупой пророк его.

Отчасти

(глубокие превращения)

Сегодня я отчасти Дон Гуан -

простёрты руки к девочкам игривым;

на шее у меня атласный бант,

а взгляд сулит крутые перспективы!

Курирую движение планет,

расплёскивая судьбы из-под крышки...

Как ангелы, слетаются ко мне

сверхновые космические вспышки!

А под ногами тысячи чертей

ругаются и портят партитуру,

им наплевать на мой авторитет

и невдомёк, что я здесь главный гуру.

Им этот номер просто не пройдёт,

и не сойдёт за рядовое что-то.

Я растоплю в сердцах застывших лёд -

тяжёлая, но нужная работа!

Сегодня я отчасти Лао Цзы.

Мои слова, сентенции и мысли,

мои друзья, крутые мудрецы -

в земном подвале Поднебесный рислинг!

Философическое объяснение в...

Твоих овалов выпуклых ключицы

Меня приводят к золоту сеченья.

Я не могу в теизм переключиться...

Я Аристотель, я Сократ, я Ленин!

Подельник "барабанщика" сексота,

Войду в твой сад, как Фрейд и Авиценна,

Там вечная кошерная суббота

Идеализмом философий бренных.

Схоластикой твою заполню душу,

Поведаю интенций абсолюта,

Императив монады обнаружу

Познанием сакрального... как будто.

Твой астенизм не слишком аскетичен,

Он дуализм внушает теософу,

А мой подход к тебе архетипичен,

Как призрак, что курирует Европу.

По мотивам старой песни

От старой песни дышится легко,

от взвода дураков вспотели уши...

На натюрморте суп из облаков

и стейка три, отбитые на ужин,

что чикнуты от вырезки Луны

большим - дефис - космическим ланцетом.

Прошу к столу! Реально, пацаны -

закусим реголитом в стиле ретро.

Цветут сады на Марсе сотни лет,

Венера-стерва - барышня простая:

схватил её я нежно за корсет -

почти планета, а, как баба, тает.

От старой песни, что ни говори,

нам дышится и вольно, и беспечно.

Она же задаёт рабочий ритм,

как двигатель, запущенный навечно.

Эпоха арендованного смысла

Арендованный век пересудов

и "нетленных" увядших затей.

Дремлет в "Тайной вечере" Иуда,

лучший друг, ученик, грамотей.

Ему грезится царство небесных,

светлых ангелов Судного дня,

нежный цвет аксельбантов телесных

и протяжное ржанье коня,

в Гефсиманском саду спозаранку

да осины оструганный кол,

да креста поперечная планка,

да попов самовластных раскол.

Арендованной жизнью от бесов

протекает беспутный процесс...

Передавлена падшая пресса,

поломался проваленный пресс

государства-синдериона,

прокуратора бледной души,

управляющего, игемона,

эпатажного бога машин.

Арендованный тендер перверсий

в пароксизме припадочных стен,

игемон - мой ведический сверстник,

собиратель эпохи подмен

слов высоких и здравого смысла

откровенным обманом идей.

Кабалистика - грешные числа,

суд жестокий чужих площадей!

Вот ещё новости!

Полным-полно вчерашних новостей

висит на неоструганном кресте,

а будущие новости поют -

мол, не на тех надели мы хомут.

Приняв досужий слух

за непреложный факт,

я кушал непорочный козинак.

Меня несло к ослу

под музыку атак...

Плохой осла и факта был контакт:

из новостей - сплошная маета!

Вот так!

От холки до хвоста...

Захлопни пасть, закрой тихонько дверь,

потом меня внимательно послушай.

Поверь в себя, но никому не верь

и применяй при случае беруши!

Капитаны Вселенной

Был брошен мир на выселки Вселенной,

где пять эпох успешно загнивал;

не просто мир, ветхозаветный пленный.

Растянутый на веки интервал

среди пустот влачился еле-еле

в космической пучине забытья...

Я, будто штурман, отбиваю пеленг

для межпланетных кругосветных яхт,

просторы подпространства бороздящих,

прокуренным уфологам назло.

Мой капитан - ай, вэй! - совсем пропащий

мне с капитаном крупно повезло!

Безбашенный отчаянный повеса,

классический наивный Робин Гуд,

любитель загулять по ходу пьесы,

гроза рвачей, болванов и зануд.

Мне с ним легко, ему со мной - подавно;

мы добрые старинные друзья.

Земля для нас - одна большая гавань,

и лучшего мне выдумать нельзя.

мерзкая возня

работают каталами пророки,

не покладая буйной головы,

и прячут за софизмами пороки

хоть от фрустраций хочется завыть;

есть позолота царственной лепнины

под облаком небесно-голубым;

из дымохода порванной штанины

Отечество пускает серый дым -

конгломерат нелепых эманаций,

пророков и экспертов болтовня,

да фейерверк пустых иллюминаций,

иллюминатов мерзкая возня.

Эпоха суррогата

Всякая собака чует души,

некогда покинувшие нас.

Летом сквозь акриловые лужи

прорастает пластик-ананас.

У собаки нюх, инстинкт и чуйка,

у неё и преданность вполне.

Солнце истекает с неба струйкой,

застревая в ласковой волне

гладкого, как ветер, пеноплена,

вал девятый обратив в эрзац.

Раздвигая ставни, крыши, стены,

суррогатом тешится паяц.

У него дешёвые повадки,

хоть на нём классический наряд.

супер-пластик занял наши грядки,

контрафакта выстроив парад.

Тарабарский тупик

В тупике оказался случайно,

порвалась Ариаднина нить.

Мой маршрут? Бесполезная тайна.

А на финише - люди-огни.

А на финише - зайцы-морковки

и Мальвин аттестованных ряд,

Дуремары с сачком и шумовкой

да пиявок подводный парад.

По ранжиру игрушки построив,

Карабас притушил в себе боль.

Жаль, рояль из театра расстроен,

но зато есть шарманка - изволь:

извлекай непутёвые звуки,

сочиняй увертюры в уме!

Тесновато театру в лачуге,

как десантнику в тесной тюрьме.

Тупиками в конце лабиринта

украшаю пропащий маршрут;

бьётся в склянках тревожная рында,

как в дайкири ледащий грейпфрут!

разрушенные основы

альтернативный ад в довесок к раю

придуман мной в ходульности ветров...

они беспечно красками играют

и холст уносят в небо, только тронь,

а на холсте не пакости разврата,

а заливные чистые луга,

земля людей, где брат стоит за брата,

а муж с женою - пара в сапогах...

но нет любви в аду для либералов,

одни партнёры по большой игре

да спонсоры - отменные кидалы,

воспевшие на спор содомский грех;

здесь идолопоклонство греет руки

служением мамоне ночь и день,

обман партнёров только лишь от скуки

и на плетень направленная тень,

которая в колчан сплетает стрелы

пугающие насмерть остротой:

тела бойфрендов, обведённых мелом,

меняются с завидной частотой...

но нет убийцам сна без приворота,

и нет для них прощения из снов!

в аду бурлит в котле густая рвота

разрушенных гордынею основ.

Тернистый путь

В атаке героические будни

неброско пролетают над страной...

Здесь режиссёры - честных правил судьи,

где прокурор - наган мой вороной,

присяжные - помятые статисты...

...за три рубля я их возьму пучок.

Все, как один, они авантюристы,

которых насадили на крючок

адепты юридической колоды...

Здесь адвокат - невиданный баран,

где суд идёт, как в чистом поле роды,

а президент для подлецов - тиран.

Наган порой добрее прокурора -

лишь обрывает жизненную нить

у наглого распущенного вора,

а впору ад бессмертия вменить

на острове - на озере на Новом*

где птиц пугает безутешный свист,

где есть спасенье только Божьим словом,

но путь к спасенью горек и тернист.

* - Вологодский пятак (офиц. -- Федеральное казённое учреждение "Исправительная колония N 5 Управления Федеральной службы исполнения наказаний по Вологодской области") -- одна из исправительных колоний особого режима для пожизненно заключённых в России, расположена в бывшем Кирилло-Новоезерском монастыре на озере Новом (остров Огненный).

Управление временем

управление временем - занятие, в общем-то, то ещё...

пружины ль замшелой академическое сжатие

в коросте коррозий

волнующее

сжигающее?..

на наших рождениях сборища

всегда ли понять готовы

о нашем членовредительстве Сцеволы Муция?

забавная экзекуция

когда мы восприятие юности в себе вытаптываем

проклятие

обувью модной от Энцо Феррари...

крутите педали?

крутите педали!

ноги на полшестого

назад и вперёд - два движения ... перехлестнулись и стали

две шестерни из породистой стали -

устали...

стало быть,

не уйти от судьбы...

теперь подумать есть пару секунд не больше

о скажем вечном

что ж лучше во времени оном

чем во времени том

и так скоротечно

и так скорострельно...

Калашников был бы расстроен -

его переплюнуть попробуй

однако смогли...

но нету печали невольной

не каждый из нас достоин

такой несомненной...

стоп-стоп о любви ни слова

от скромности он не умрёт

и явно её достоин...

но что-то мне шепчет чёрт -

не нужно здесь слов высоких

их скажут и без меня

жил-был Аксакал одинокий...

подарим ему коня!

четыре раза по циклу

зодиакальному

полностью

это уже пожалуй что зрелость

но никак не артефакта сомнительная окаменелость...

Виват!

в этом-то всё и дело...

я рад...

хотя и звезда почти отгорела...

перевалило за десяток седьмой...

если не дёргать за нити,

скоро пройдёт само...

только шпорами не звените!

Зеница ока

Наполню надеждой напольную вазу -

в неволе навалом наполненных ваз.

Накину на спину дырявую рясу...

Дырявые рясы, проваленный наст,

сгоревшее в странном пожаре подворье;

лишь храм светит белым над чёрной землёй,

а тучи, набухшие снегом - как море,

а шторм-то на море диковинно злой.

И ветер конвекций - сильней урагана -

наверх от земли поднимает главу;

как будто макушку сорвавший вулкану,

неистово курит густую траву!

Отлажена страстью и свёрстана болью,

отринута верным клевретом в бою,

потрачена в праздности вольная воля.

Лишь ангелы смирно осанну поют

прошедшим векам и бегущему чуду

хитиновой глади забытых зарниц.

Клянёмся любить Вишну, Кришну и Будду,

да только не помним про око зениц.

Самоизоляция

(под воздействием карантина)

Вервольф запал на генерала Вольфа,

ему дарил патроны и цветы.

Они сыграли десять партий гольфа

и два десятка партий клеветы.

Дежурный Штирлиц штыковой лопатой

рубил в округе редьку и кусты,

плешивый Айсман скорчился от мата

и заточился в женский монастырь.

Кружили мило сойки в небе чистом,

взрывались грелки карточных тузов.

Гордились мирозданием флористы

и языком мели без тормозов.

"Святым семейством" лезла Барселона

в разверстое чистилище ворот,

стирались в пыль пиастры и дублоны

вдоль Гринвича блуждающих широт.

Раскрасил тени контуров Создатель,

the map разрисовав под хохлому.

Король Людовик, жизни прожигатель,

слепил из Помпадур себе хомут.

Смеркался под влиянием стриптиза

какой-то незадачливый корнет,

а в остальном, прекрасная маркиза,

мобилен православный Интернет!

Засохшая клетчатка

На траве следов не остаётся,

остаются знаки на душе.

Удушу в себе фонтан эмоций,

заглушив спирали миражей,

в тишине блуждая одиноко

странником, растерянным в ночи',

в поисках себя, любви и Бога...

Отповедь от жизни получить

мне давно хотелось, Авва Отче!

Только нет её который век...

Жизнь моя - по жизни переводчик.

Из травы отчаянный побег

мне луна и солнце напророчат,

я рвану решительно вперёд:

там сверкает пепельная роща,

в ней кукушка беззаветно врёт.

На траве следов не остаётся,

остаются раны на душе.

Распалю в себе фонтан эмоций,

расрутив спирали миражей,

чтобы мысли выветрить скорее

и отправить импульс-позитив...

Солнце часто светит, да не греет -

как джигит над соснами летит:

брюхо их верхушками щекочет,

светится румянами в окне:

мой вагон на стыках тянет строчку,

будто бы в цветном далёком сне.

Нить повествования не рвётся,

остаётся шрамами в душе.

Растворю в себе фонтан эмоций,

высушив клетчатку на ноже.

Сыграем Брамса на обед

На кухоньке рейхстага фрау Марта

готовила для Штирлица обед,

напялив на себя крахмальный фартук.

Накинув на мундир исландский плед,

свинину ел с ножа штандартенфюрер

и от наркома пил - чин-чин! - "сто грамм".

В стакане шнапса разыгралась буря,

ну, а в эфире разыгрался Брамс.

Струились в гениальной оркестровке

тире и точки - безупречный шифр!

Штандартенфюрер, дань воздав шифровке,

вкушал десерт, на фрау Марте лиф

слегка ослабив напряженьем мысли

и вспомнив среднерусские леса.

А Рейн блистал, как годовалый рислинг,

и, словно Рейн, блистали небеса;

кружился снег, как тополиный порох:

зима - на лето, март - на холода...

Клубился по земле матёрый шорох,

и пели Брамса струны-провода.

Кварталы детства

на стихотворение Лилии Тухватуллиной "Качнулся город"

по улицам стремительным гуляя,

вложил в кварталы детства часть души...

слободка переулками петляет -

воспоминаний будит миражи,

а я смотрю на небо через призму

бутылочно-зелёного стекла,

там с оптимизмом призрак коммунизма

парашютистам делает доклад

на тему "Процветай любимый город"

без пафоса, салютов и петард...

спешит апрель, подняв от ветра ворот,

за бледный горизонт, где сгинул март.

Послание

Солнце пахнет сеном, рюкзаком

и чуть-чуть аптекарской ромашкой.

Солнце летом - кофе с молоком,

ближе к телу, чем своя рубашка.

Солнце летом - золотой фетиш,

пляжное языческое чудо,

зеркало анонсов и афиш,

бубен самоеда и якута.

Солнце косит рыжую траву

рыжими блестящими лучами.

Я иду по полю, ветер рву

северными "белыми ночами".

Расцветает, словно бы пожар,

солнечная жаркая корона.

На лугу не тёсанный стожар,

на стожаре пьяная ворона -

всё кричит, вещает о войне,

будто вдохновенная кликуша.

Сердце бьётся в хрупкой тишине,

эта тишина сжимает душу.

Только в крике правды нет совсем,

лишь одна неясная тревога.

Солнце светит в вечном небе всем

ласковым посланием от бога.

Спешу домой

Спешу домой... и боле ничего,

кругом поют... не ангелы, вороны.

И цедит кровь из нас орда врагов -

из вен-морей и из артерий сонных,

голодных рот и сытых батарей,

малиновых гусарских эскадронов,

волны перекидных календарей

и перелётных автономных дронов.

Сварите эль, как варите глинтвейн;

налейте в пруд бесстыжую Аврору.

Ундинами украсьте мутный Рейн,

храните мир, не затевайте ссору.

Спешу домой, вокруг манерный гвалт -

слова любви измотаны цинизмом.

Твой силуэт вчера нарисовал -

а это сплина протокольный признак.

В нём мало смысла, больше смежных чувств,

ещё пустых нелепых обещаний.

Не болен я, хотя всю жизнь лечусь

свиданьями от тягостных прощаний.

Какой сегодня несравненный блюз

поднял в душе незримые флюиды!

Спешу домой и встречи не боюсь.

Buenas dias lindo seЯorita!

Клава

А ноги у Клавы синие,

в пупырышках, цыпках наждачных,

весь день тащит Клава в резине

по миру те ноги дачные.

Сто лет она этим мается,

а может, уже - и все двести

в руках её заплетаются

сюжеты - вышиты крестиком.

В глазах её слёзы вычетом...

Ой, нет же - налоговым сбором...

Платком скрыто Клавы личико,

иссохшее будто бы порох...

И нет никакого спасения

от отчуждения и старости,

а скоро уже воскресение:

хоть ноги болят от усталости,

отправится в церковь Клава,

чтоб "опиумом" надышаться...

А дома заварит травы:

что в качестве компенсации

за жизнь в нелюбви взаимной.

Посмотрит Клава в окошко -

там скучно, нелепо, дымно,

и бьётся об стёкла мошка.

Спускаются сумерки синие,

притихли за стенкою курицы...

А смерть едет к ней на дрезине и

всё в скважину с нежностью щурится!

Спутанная пряжа

по мотивам стихотворения "Желтизна, коричневая ржавчина"

явился лом,

завязанный узлом,

кружил листву в экстазе эпатажа...

шагало зло

по первое число

под перестук колёс на Уралмаше!

тягун в наив

ударился с утра,

решив скрутить из кос тугие струны;

а ржа земли -

покойницкий разврат:

того гляди - захватят землю гунны...

того гляди, себя не углядеть...

такая сыпь по городам и весям,

как водится, как видится - к беде,

а по стене брутальный спайдер лезет!

ему, конечно, трафик нипочём -

он по сетям мотается, как муха;

но если вдруг внезапно припечёт,

закончится инсайдера движуха:

очнётся лом,

завязанный, как бант;

и закружится в блеске эпатажа

не под углом,

помятая судьба,

не по Хуану спутанная пряжа!

Бои местного значения

(на всех фронтах пока без перемен)

Стоять в дверях и не прощаться -

уныло, тягостно... легко ль?

На старте бледных популяций

растёкся кровью алкоголь...

Ушла судьба к другому шлюхой,

украв подстрочник, пять идей.

А в глотке вновь без водки сухо -

ведро зажаренных гвоздей.

И впору звать на помощь друга

(а есть ли рядом верный друг?)

и начинать идти по кругу -

да не прервётся этот круг,

в спираль под ноги завернувшись

и уводя куда-то ввысь...

Но Карфаген опять разрушен -

сегодня, завтра и надысь...

О предпочтениях собак бездомных

Покусанный смеётся мужичок -

от нервяка не скрыться, не уехать;

кровь вдоль укуса медленно течёт

в разверстую на брючине прореху.

Он этой дряни врежет слегонца

по морде, это значит - по сусалам,

сперва хлебнув для храбрости винца,

заев винцо ветхозаветным салом.

И понесётся с криками "Убью!"

по переулкам, тупикам и весям...

По мне, так он уж лучше б выпил брют

и томаГАВк в шкафу стенном повесил,

собакам объявляя вечный мир

и отказавшись от безумной мести...

Мужик нетрезвый ходит меж людьми

и своим видом псов бездомных бесит.

Пуганый ферзь

Распятый ферзь едва ль опасней пешки.

Не опасайся пуганых ферзей.

Они шныряют в суматошной спешке

по домостроям родовых князей,

где ищут лишь спокойствия и веры.

Им драка нынче горла поперёк.

Скрипят полы, и рушатся барьеры,

и тяжелы миндалины, как рок.

И тянутся магические нити,

неторопливой мести холодней.

Сбивается с дыхания хранитель,

в минорной оказавшись западне.

На переломе маковой соломки

пылают недалёкие ферзи.

Проклятия Востоку очень громки,

но грозный пафос паникой разит.

вещие невещественные обстоятельства

мудро

над образно-резным уступом камня искристого

заприметил я бронзы многопудье;

три поступательно-возвратных

поршня без обоймы

мечтают расцветить Фейербаха Людвигом.

я - сон

сияет намеренность сплавам памяти,

вырастая из неясных намёков главлита.

желается выпить

ви-ват!

смутно крылатый вектор иммельмана

кровоточит керосином стаивающим "на нет"

в тропосфере предгрозья;

и этот обмылок прогресса занедужил канканом мельничным,

исполняемым в центре Парижа.

тучно

несказанно отменно

дланью, тремором взятой в полон, отмерять

непутёвую странность,

с небреженьем бросая её

на размен глухоты бильярдного "пула",

нашаманив

немного осадков слипшихся -

вроде конфет "дунькина радость";

такой, понимаешь ли, мазик*.

* Мазик (маз или более неформально - теща в русском бильярде) - специальное устройство, позволяющее заменить кий. Конструктивно представляет собой облегченную палку, имеющую длину до 1,5 м. На конце палки устанавливается колодка сложной формы, скошенная полукругом. Также на ней делают фигурные вырезы. С помощью мазика выполняют не прицельные удары по битку, а толкательные движения.

измерить

непременно -

меж прочих иных -

нетленна промежность,

где уже времени вымя

отделяет

его от пространства обилий.

Стрекоза

Ощущение вздыбленности не покидает, не упадает не овядает...

...или наоборот.

Или наоборот - то же "или".

На иле, на игле ли вилами

по водам Нила белила лили.

Солили лилии.

Белилии в линию вывалю.

Бинго!

Стрекоза в одуванчике -

попалась, Санта-Мария Доминго,

обманщица!

Стрекоза лупоглазая,

безмятежная... многоразовая,

наказана отсутствием смысла

насекомого существования;

в назиданье повисла

на карте Британии -

в паутине осклизлой,

на булавке английской...

Как йоркисты в изгнании -

"революцией мобилизованные и призванные".

Одиночка

Предлогами логистику устлав,

приставками подстроив темп движения,

прикрой каверну - скверные уста,

забросив в дальний угол раздражение.

Амбиций сократи мятежный дух,

сломай скорей в душе стереотипы.

Кружится слов ветхозаветный пух,

порой перерастающий в загиба

многоэтажный чудо-эвфемизм,

которому аналогов нет в мире...

Потраченный судьбой нонконформизм -

как на ногах вериги или гири.

это кровь моя...

это кровь моя - водка простывших столетий,

это лимфа - не в меру элитный коньяк;

по святыням небесным расставлены сети,

и колотится салом в ногах полынья...

это жизнь моя - снегом прикрытое слово,

это стражник - пастозный дурак-снеговик;

он, похоже, на оба копыта подкован

и рифмует "морозы", как с детства привык...

это кожа прозрачная цвета перкали,

это жилки под кожей с пульсацией вен;

где-то в небе господствует солнце в бокале

и гуляет под солнцем весенний Овен.

Нас выбирают

на стихотворение Улисса "Дороги"

если не мы, то кто же

вымолит этот сон -

тот, что нам подытожит

и поставит на кон

новых дорог узоры

скисшего молока?

дремлют в распадках горы,

спрятавшись в облака;

тихо умрут болота

в жаркий июльский год...

то-то - идёт охота...

то-то - на фоне вод

нас пожелают выбрать

в светлый геном земли -

в тонкую плёнку фибры

тремор любви залив...

Коней на переправе...

(постоянство переменных)

Самсон, досматривая сон,

считал во сне манерных дам.

Гулял по дому без кальсон...

Стоял в оффшоре шум и гам,

седой песок летел в лицо.

Лишённый смысла, гимн угас,

прокисло сладкое винцо.

ослабло действие гримас.

Гордился ими лицедей,

ловил восторг невинных дев.

Не провокатор, не злодей,

а просто муравьиный лев.

Рычать хотел: хоть голос хрипл,

но хлипок дух, и организм.

И макароны хавал пипл,

и пропаганду пил из клизм.

Охотнику на...

Я солью маскирую краску тел

и всё белю несвежесть старых ран...

А ты меня прихлопнуть захотел,

не выйдет, я кричу: - No pasaran!

Ты был охотник, взявший серебро,

отливший пулю-дуру на меня.

Я ж сохранил почти убитый род,

свою судьбу решительно сменяв,

на чудо ренессанса при луне...

Теперь я лишь огрызка ночи вздох...

Уйми в уме сияние монет,

коль враг твой до сих пор ещё не сдох.

Я - твой кошмар, бессмертный волколак,

а не какой-то возрождённый тлен.

Ослабил бы ты, что ли, удила

да встал бы с в кровь заточенных колен.

Довольно пресмыкаться, милый мой,

отстреливая жертвы на заказ.

А жизнь прекрасна, только ты - дерьмо;

бросать пора винтовку... в самый раз

да выходить по струпьям площадей

на переулки съёженных дорог...

Пришла пора неслыханных идей,

жаль, ты проспал на стрельбище урок

фирма веников не вяжет

бери и молча пользуйся от пуза,

когда возник текущий заплетык,

девчонками из музо-профсоюза --

дежурными у жанровой плиты...

играй словами, слоги замещая

из композиций в принципе иных...

страна людей нас бодро превращает

в апологетов завтрашней вины...

и не понять, и не поднять, как знамя,

цитаты философии борьбы...

привыкшие к классической рекламе,

мы так легко простой ломаем быт,

чтоб угодить чужим авторитетам,

свои слова и мысли отогнав...

смотрю на отражение фасета,

сам отражаясь в линиях стремглав,

сорвав в который раз крутые планы

нагромождений пакости и лжи...

играй да пой, ядрена мать, сопрано,

да потихоньку веники вяжи!

Комментарии: 4, последний от 27/03/2022. © Copyright Чваков Димыч (nudless@mail.ru) Размещен: 21/02/2022, изменен: 27/03/2022. 118k. Статистика. Сборник стихов: Поэзия Скачать FB2
Аннотация: Время любит одеться в стилистике ретро и в манере грядущих и прошлых побед!

Чваков Димыч : другие произведения.

Вне времени