Ты достиг своего: едва отправив текст в твой адрес, я начинаю готовить следующий. Ты этого хотел? или ты совсем не этого хотел? Я не могу разобраться, поскольку ты оставляешь без ответа 99% тем и сюжетов моей переписки, в частности, все, что касается теологических сюжетов, а я старательно их подчеркиваю без всяких попыток поймать Бога за бороду эмпирически, я ведь ассоциирую не совсем все, что попало. Например, деятельность Христа я никак не склонен ассоциировать с делами религий, как это назвали бы в Риме. Ни с античной римской, ни с папской религией. Я думал о Христе всегда как об инициаторе этнопоэтического движения, т.е. как об основоположнике поэтического быта или бытовой поэтики в одной из иудейских сект. После того, как эта бытовая практика распространилась даже на казнь, началась уже внеэтническая или надэтническая разработка этой практики у апостола Павла и, наверно, также у Иоанна Богослова. То, что на той стадии реализовалось гораздо ближе к буддизму, чем к исконной еврейской религии. Без этого, без представлений об этих событиях, трудно ориентироваться во всей истории европейской культуры.
Тут ты меня прервал письмом с анекдотами. В анекдотах, конечно, еще много доброго и веселого Но не всякий анекдот юмористичен. Юмором можно, конечно, называть все, что угодно, даже содержание писаний Кундеры; но я держусь корней словоупотребления, а не его цветов, и в юморе вижу сок, не из тех четырех, которые умели различать греки, а что-то вроде современных "секретов", продуктов секреции...(забыл, как это называется), которые делают нас внутренне влажными и не выступают как пот или слезы, а создают настроение, то есть относятся больше к подсознанию, чем к осознаваемым нам стимуляторам смеха. Юмор можно чувствовать, даже не смеясь, как в "Руслане и Людмиле" или в "Капитанской дочке", или в баснях Крылова, где, казалось бы, ничего смешного, - а иногда что смешного у Грибоедова? Это только Гоголь постоянно щекочет, а юмор у него совсем окраинный, украинский, и только в Челябинске его как-то завышали в оценках Тросман и Шрон. Так что юмор легко принять за нашу внутреннюю слизь, смазку наших интимных органов, чтобы они не терлись друг о друга и не высекали искр и треска. Вот мы хотим иметь стабильный образ-имидж и носим на себе по своему вкусу одежду, а также кожу, замыкающую наше физиологическое Я, и в этой замкнутости поддерживаем свою аутентичность и даже подбираем себе аутентичность любимой женщины, чтобы была она нам соаутентична. Уф! - устал я подбирать все эти слова... Вот что такое юмор в дословесной области нашего комфорта. Самую лаконичную формулу юмора сочинил когда-то Абрам Левицкий, снежновинец: "Однажды нильский крокодил из Нила в лужу угодил, Как хорошо, что в лужу - могло бы быть и хуже". Вот последняя строчка может быть присоединена к любой фабуле, и получится выражение юмора: все могло бы быть даже хуже - ведущая идея. Отсюда Юмор как бы оптимистичен, но только в границах этого соображения, но в остальном сопровождает всякую досаду.
Спроси Н. В., читала ли она книгу о мексиканской протокультуре - "Философия Нагуа"? Я забыл автора, но это легко найти в интернете. Там речь идет и о описанных ее мгновенных переживаниях - "привиделось". В Нагуа для такого персонального "Ты" употребляется обращение вида: "Господин (или Госпожа) непосредственной близости", имеется в виду нечто вроде ангела-хранителя, находящегося если не внутри нас, то как бы за спиной постоянно - прозрачного и невидимого. Чтобы избежать сложностей мир-человеческих контактов, можно такую Госпожу или такого Господина использовать без всякой жестикуляции и лицезрения.
Твой Ю.
Лев!
Продолжаю выдерживать свою методику. Хочу теперь объяснить, за что не люблю всяких "левых", начиная, по крайней мере с французских, провозгласивших какое-то равенство, без обрезания голов и крайних плотей недостижимое. Если двое родились разными, то поравнять их может только насилие, а не какая-то справедливость. Я долго искал подходящих слов и нашел наречие ЗАПОДЛИЦО, оно означает - уравнять до неразличимости. Так в Ленте Мёбиуса лицо и изнанка неразличимы по их поверхностной, так сказать, фактуре. Но ведь человек не замыкается односторонней поверхностью? Вот так, стоит только отделать Францию или Россию заподлицо, как она становится заподлицованной, то есть покрытой подлецами. И само слово подлец придется запретить как матерное, а всем захочется в аристократы, и все покрывается пупырышками и щербинками, а тротуары наши покрываются льдинками и вообще скользят из-под ног и мы падаем лицом в грязь, падаем на лицо, неприлично, и становимся ПАДЛОЙ простой российской, и все это выглядит пошлостью. Пошел по городу - и шлепайся, нет, чтоб тебе на колесах кататься за лошадьми, не будешь пошляком. И вот все стараются оказаться за рулем и носиться, не успевая ничего заметить, кроме своей скорости - все мелькает, как какой-нибудь Мельгунов.
Я 15 лет ходил как балерина по самому большому нашему музею, по скользким поверхностям балансируя. А хуже я чувствовал только примерно тогда, в 54-ом, когда прибыл из лагеря и, видя "скинхеда", - тогда еще не было у нас этих слов - только одна молодая женщина, которой я оказался деверем, почувствовала, что значит быть скинхедом, и подарила мне свой черный берет с большим пушистым белым пером; а я, соответственно, подарил ей тотчас же такой же - и это было сочтено развратом. Она как поселилась у моей матери, так наткнулась на мои тюремные письма, чем вызвала семейный скандал, - хотя письма я тогда писал самые банальные и дурацкие, потому что было мне тогда 20 лет. Потом скандал возобновился, когда я отселился и потом женился на совершенно другой юнице. Вот начало моей второй челябинской жизни, до знакомства с тобой, дорогой Лев. Впрочем, с той, Кусакиной, было хорошо только разбирать учебники по геометрии, как и со мной было бы хорошо кому-нибудь не скоро - я был неловок и углублен в самого себя (как это называлось в давние времена у интровертов).
Если тебе что-нибудь интересно, Лев, то и спрашивай!
Вот я хочу выспросить, занимался ли ты дифференциальной геометрией, будучи студентом и выходил ли на гомотопии и гомотетии? А то вышел сейчас у нас Фоменко такой, знаешь ли ты о нем? Фоменко, создавший новую хронологию мировой культуры.
Пока я диктовал, пришло некоторое многовопросие от тебя. Отвечаю. В последних письмах моих ты понял все правильно, если предположить, что твои догадки образуют достаточно малые окрестности моих высказываний - спасибо тебе на том, но хочу подчеркнуть, что в религиях меня интересует не ритуалы, а их идеалы. Бахаизм, скажем, это некий наивный оптимизм, допускающий возможность синтеза разных религий скорее, чем грызню между ними. Как Святое семейство мыслимо в антитезе монотеизму ислама. Как там у Бродского? "Потому что в этом городе убогом, Где погонят нас на похороны века, Кроме страха перед дьяволом и Богом Существует что-то выше человека" Во всяком случае выше того, что мы знаем о человеке, как существующее хотя бы виртуально. Как Христос, насколько он нам известен, или Ньютон хотя бы.
Теперь вернусь немножко к равенству французских левых. Или оставить тебе для самостоятельного усмотрения? Пожалуй... Чем лучше Кромвель? - пожалуй, он немножко был честнее.
Что еще?
Твой Ю.
Очень рад, Лев, еще тому, что ты не губил свою молодую жизнь чтением Бурбаков. Фамилия эта - Б. - шуточная, юмористическая, коллективный псевдоним, обозначающий члена полдавской (как бы полтавской) Академии Наук. Ты, небось, в детстве тоже был рыцарем рогатки и стрелял по воробьям; в Росси все пацаны, имеющие рогатки, чувствуют себя как бы Д'Артаньянами и прочими героями Дюма, даже, например, мой любимый главный редактор Венедиктов на Эхе чувствует себя таким Д'Артаньяном. Еще в начале Библии говорится, что Бог создал человека по своему образу и подобию, но сами древние евреи даже не задумывались над тем, что значит подобие. Задумываться начали греки после апостола Павла - в чем разница между единосущием с Отцом или подобием Ему. Две тысячи лет почти не могли решить, к концу Х1Х века математики уяснили, что подобия бывают самые разные и преподобия и расподобия и разные расподобления, и все это вошло в новую отрасль математики, которую назвали гомологической алгеброй и когомологической и все это возникло в рамках дифференциальной геометрии и групп Ли. А я боялся, что ты как-нибудь в интересах углубления теории поля какого-нибудь электромагнитного, скажем, должен был в молодости изучать эту геометрию, и будешь мне в силах голову морочить и возражать. Но, послушав тебя недавно, понял, что это кажется, мне не грозит. Теперь вышел самым занимательным предметом разговора. Примерно 30 лет назад мне в руки попала книга трех авторов, фамилии которых образовали смешную композицию: Фукс, Гиппенрейтер, Фоменко. Это было что-то о гомологиях и тому подобное. Книга была замечательно иллюстрирована во вкусе Ф. Гойи и его афоризма "Сон разума плодит чудовищ". На этих картинках разные ситуации, хорошо понятные только живописцам-сюрреалистам содержали человеческие фигуры как бы троглодитов, и я особенно заинтересовался именно этими иллюстрациями, остальное относилось к довольно понятным алгебраическим схемам, вроде того, что содержится у Бурбаков в их руководствах по борьбе с бессонницей. Человек, прибегающий к Бурбакам, может хорошо обходиться без химических средств от сомнамбулизма. Начитавшись трех этих моих топологов, я понял, что они нашли очень хороший аппарат для развития сюрреализма в прикладной математике, что, набирая где угодно статистические материалы, можно этот аппарат использовать для рисования всевозможных ужастиков любых сюжетов. Лет через 20 вдруг все тот же Фоменко с новым соавтором Носовским выступил с реализацией этой моей догадки под новым брендом "Новая хронология" (почему-то не с новой хрономистикой, хронотипией или хронометрией и т.д.). Если обмеривать по-новому стихию времени, то можно все временное трансформировать самыми пластичными образами. Я пунктирно касаюсь этой развлекухи, которой ты, я думаю, хоть что-нибудь да слышал. В последние годы история в своих пластичных временах у нас дотрансформирована до рассказов о том, как человечество возникло почему-то в лесах Восточной Европы и распространилась даже в Западную Европу оттуда в агрессии русско-ордынской державы, то есть наши предки, якобы, уже доходили до Ламанша и до Гренадской волости по осевым плато Европы. Тут запахло великим уральцем Дугиным-черт-побери!
Не увлекаешься ли ты такой духовной пищей? Твой рассказ о воробействе в КБСе меня особенно вдохновил. За все годы моей челябинской жизни я не встречал ни в чем такого соответствия моему интуитивному пониманию окружающего, как в этом твоем коротком рассказе. Рогатки в детстве я видел довольно редко. Упоминания о жидах не слышал до примерно 30 лет. Но все так и должно было быть. Сначала в русской культуре был воробушек, предположительно от слова хворобушек, такой хворенький птенчик. Потом возник национальный клич: "Вора-бей!" Тут дошла до Челябы польско-украинская диаспора, в которой воробей, скворец и дрозд ассоциировались с жидами - у всех у них большие клювы, как у евреев, то бишь, жидов, и черные головы брюнетов.
Все высказанное мной, очень гомологично тому, что я услышал о евреях впервые в детстве в 42-ом году, когда у меня за спиной в классе оказался украинский беженец по фамилии Солоха. Он говорил все подобное, добавляя, что евреи хотят установить свою гегемонию под видом диктатуры пролетариата, и, кроме того, оскорбляют все человечество своим отвращением к свиному салу. Я был совершенно потрясен, потому очень четко запомнил всю эту информацию, удивляясь, что это жирный парень Солоха явно уже хорошо подготовлен к приходу немецких фашистов. А почему бы и не ждать их, если, явно расстреливая воробьев, пацаны готовятся к расправе с жидами? Я постепенно начал понимать, что человеческое общество было таковым лет 100 тому назад, и все человеческие черты быстро утрачивает. Правительства своевременно испугались атомной бомбы, но все остальные новшества начала ХХ века, включающие кино и механическую звукозапись мужикальной как бы музыки так и остались недооцененными в качестве могучих средств всеобщего одурения, недооценены.