Во первых строках очередного письма я решаюсь высказать надежду, что погоды у вас улучшились и к тебе возродилась способность думать, а не просто работать. А то твоя работа последнее время сводилась к фабрикации намеков на то, что думать тебе не интересно и вместо твоих собственных мыслей ты норовишь мне подбросить чужие якобы мысли всяких там Юрий Михайловичей Лотманов или, скажем, Эдельманов. Между тем вся ловкость Лотманонов и ему подобных только и сводилась к эсплуатации русской и дворянской культуры и ее отличий от советской антикультуры, которой, если и расти , то только в Челябинске, как в заповеднике, знаешь, как сейчас говорить обо всем - знаем, мол, знаем, откуда ноги растут. И межlу тем я в последние годы потратил многие годы на полемику культурную политику с тобой в духе Маяковского: "Лет до ста расти нам без старости" и тебя произрастания из Челябы, откуда расти только может только ностальгия по туземной скуке. Я не виноват, что ты оттуда не вырвался душевно, не искоренился своевременно. По-французски искорениться, что значит быть re racine, потому что расин - это корень по-французски. А укореняться в Урале - это хуже расизма. Чтобы искорениться радикально (то есть коренным образом) надо работать, трудиться, как говорит другой классик : "Душа обязана трудиться и день и ночь и день и ночь".
Я очень благодарен тебе, что ты так глубоко утрудил себя запоминанием моей строфы в качестве классической про то, как я вижу мир, который видим все мы. Моя Лена даже не поняла, кто этот классик, которого ты цитируешь, но ты помог мне понять внезапно, насколько тебе кажется естественным и нормальным схематизм, который я в стихах упоминал - смехатизм и аллегоризм с видением мира с позиций очевидца. Ты совсем не заметил ироничность моей интонации, сарказм, проходящий насквозь. Мое понимание и переживание жизни отнюдь не сводилось и в давние времена к чистым "очевидностям", но основывалось, скорее на подозрениях совершенно неочевидного, прячущегося в себе (an sich). Это часть или сущность мышления таится в наших математических интуициях. Мы не отличаем того, что обозначаем алеф-нуль от того, что можно обозначить алеф-нуль-минус-единица . Мы же их не различаем ни зрением, ни очевидением, мы только подразумеваем их различия.
Но наверное, более подробное разъяснение тонкостей тебе надоест еще более, чем мне, и поэтому я лучше укажу на более занимательные предметы внимания, в частности, на занимательность судьбы Пушкина в русской литературе, начиная с ранних его прижизненных приключений, о которых можно повторить горьковскую фразу "А был ли мальчик, может быть мальчика-то и не было?"
. Или, например, обозначу тебе чем интересны поиски утраченного времени у Пруста? Пруст, конечно, ищет своего времени, начиная от первых воспоминаний, а не абстрактно во времени всех его современников. Это контекстное тремя всех современников интересовало скорее нашего Пушкина, чем Пруста, который хорошо отличал время маленького Марселя от пресеченных с ним и перепутанных времен господина Свана, герцогини Германтской и даже от времен маленькой Жильберты и других его девочек. Все эти времена могут тянуться как нитки параллельно и прошиваться поперечными временами и переплетаться с ними. И так происходит текстоплетение.
А это цитата из письма к Наталье:
Году в 31-ом входит Николай Павлыч и видит Жуковского и спрашивает: "Да кто этот самый Пушкин у Вас, которому Вы моего старшенького учите? Мусин этот что ли, которого я в детстве видал - он еще "Слово о полку" сочинил какое-то?" А Жуковский говорит: "Ваше величество, Вы его сами не так давно допрашивали, и он Вам очень понравился". "А! - говорит.- А где он сейчас?" "Да, - говорит, - недавно из Эрзерума вернулся. Я думал, что Вы обращали внимание на его путешествие". "Да-да, - говорит Николай Павлович. - Он постоянно в путешествиях: из Арзамаса в Эрзерум... Что это он там намеки мне какие-то закидывает: "Велик Аллах, вчера султан Был духом гнева обуян" У меня гнев давно прошел, уже лет 5 я не гневался, а он все намекает..."
Я с трудом вспомнил 40-летней давности книгу о евангельском Варавве, получившую Нобелевскую премию примерно 34 года тому назад, и осмеливаюсь тебе всячески рекомендовать. Это книга шведа Лагерквиста, так и называется - "Варавва". Самым концом реконструкции этой биографии я совсем не согласен с Лагерквистом. По-моему, он не умер в Риме, а попал в восточную Европу и наплодил там еще всяких потомков у местных баб, и до сих пор его психология позволяет понять нелепости поведения наших соотечественников. Находясь везде в гуще событий, в центре мировой истории, как очевидец, он ничего не понимает, но это уже объясняли святые отцы Церкви, будто мыслит человек не мозгами, а сердцем. А научно рассуждая, конечно, мышление бывает у многих не в коре и не в сердце, а в промежуточном зрительном органе, своими глазами думают многие люди, как шахматисты или рисовальщики, или всякие трудящие воры, самих себя обворовывая. А у кого-то ум опускается ниже сердца и ниже диафрагмы, куда-нибудь в подбрюшье, как у дам и баб.
Мы с Леной упустили несколько дней с отсылкой этого послания, и я чуть было не упустил тебе сказать, что в мировой литературе есть более раннее указание на восточно-европейское пребывание Вараввы - в романе Горького "Жизнь Клима Самгина" в образе российского гражданина и приватизатора, Варравки, преобретателя самгинской матери. Впрочем, не знаю, читал ли ты этот горьковский роман, четырехтомный и предполагающий хорошую ориентацию в российской истории 40 лет до революции. Жаль, если ты не читал ее и не знакомился таким образом с дочерью Варравки, самой умоиспытательной горьковской женщиной. Я бы всем посоветовал самым внимательным образом познакомиться с этой предысторией русской революции в четырех томах.
Еще в 44 году, отпуская нас на летние каникулы, свеженькая выпускница ЧГПИ и наша преподавательница литературы рекомендовала нам также внимательно прочесть эту книгу. И кто-то из одноклассников моих простонал: "Да она же четырехтомная!" Не могу себе теперь представить, кто был такой широко осведомленный 9-классник у нас, но очень помню эту сцену и еще разубеждаюсь, что мы были, видимо, блестящим классом, отобранным войной. И помню, как наша прелестная учительница поразила меня еще и своей репликой: "А не читав эту книгу, никак нельзя стать интеллигентным человеком". Впервые слово "интеллигентный" было произнесено не как ругательство в ту пору. Я так и ахнул.
Вот тебе, Архильвище, кусок свежего мяса челябинской жизни иных эпох. Это было как бы на крылечке 50-ой школы. И следующую пару месяцев я всю эту книгу заглатывал, а потом началось освобождение Белоруссии. Скорей всего реплика о четырехтомном размере исходила от Маркса Наумова, который через год на нас написал донос в КГБ.
Милый мой Вергилий!
Ты же и еще кто-то такой. Прежде чем благодарить тебя за милую душу, за присылку Веллеровских анекдотов на тему, что такое реализм, обращусь к теме, выбранной мной для переписки с друзьями по примеру Гоголя. Как нам обустроить Россию не хуже Солженицынского и особенно, как обустроить понимание сути вещей в России и вообще всюду.
Я был уже изрядно стар, когда в мире появилась гениальная игрушка под названием Кубик Рубика, она такая гениальная, что меня удивляет даже ее позднее происхождение. Ведь было уже изобретено колесо, которое можно было крутить уже при помощи самой глупой лошади, а люди играли только в мячик и при том не столько распинали его задними конечностями, сколько метали из ладошки в ладошку. Две с половиной тысячи лет тому назад Платон в диалоге "Тимей" уже почти описал кубик-рубик как весь космос, устроенный из комбинации правильных многогранников самим Верховным Демиургом.
. Но ученики Платона занялись чем попало и так не поняли, что набор правильных многогранников уже достаточен для моделирования всех процессов, проходящих в реальности и даже во всякой виртуальности. И на этом Платон с Демокритом очень легко способны были помириться.
А прагматики, подобные моему другу Б., могли бы понять, что такое факты, реалии и все такое прочее, и почему они так легко преображаются во всяческую пестроту и содействуют любому нашему умопомрачению. А если ты себя еще не утруждал подобными соображениями в духе Платоновского же "Парменида", то начнем рассматривать от простого к сложному модель кажется, Отто Герике, которую нам совали под нос в средних классах в школе - магдебургские полушария.
Помнишь эти духонепроницаемые скорлупки, которые затруднялись разъединить даже упитанные лошади после изъятия из их шарика всякого духа долой. Я не помню, как умудрялись в свое время отсосать оттудова (из промежностей этих полушарий) все чуть ли не до Торричеллиевой пустоты. Но теперь понимаю, что это было решением разногласий между Ньютоном и Декартом в области механики и пространства понимания.
. Вот если бы ты мне прокомментировал свое видение этих предметов, то я б тебе еще пояснил, что в конце концов явился Гегель неподалеку от Магдебурга и взялся все разъяснять на модели скорлупок, которых назвал тезисом, антитезисом, то есть из всяких этих скорлупок можно составить синтез всяческой пустоты.
Хитрый еврей Карл Маркс вычитал у Гегеля эту хохму, названную Диалектикой, и стал доказывать, что сущность всего - это пустота, а надеть на эту пустоту можно все, что твердо и духонепроницаемо, и так тебе и получится материальная реальность, данная нам в ощущениях. Ну, а что такое ощущения и сколько в них толку, это смог понять даже такой тупица-пиарщик как Ленин. Тут он и о России вспомнил, что есть такое государство, да и приехал и такого пиара напустил, что все ощущения так и остаются у нас до сих пор духонепроницаемыми и бездушными.
И на это разгребание гегельянщины я потратил столько своей молодости, сколько, пожалуй, и сам Веллер не потратил на литературоведческие анекдоты, на одну простую тему, почему вопреки своей дворянской непорядочности, русские классики создали знаменитую литературу, которую мы до сих пор не можем понять, чем она нам интересна.
Спасибо тебе большое за статью какой-то неглупой женщины. Что такое ум, однако, они и сами как следует не понимают и даже этого не скрывают, к их чести. Скорее всего, ум - это что-то неподдающееся сравнению ни с чем, ни с каким вторым умом или третьим и, следовательно, неподдающийся определению рекурсивному, так сказать, для математической индукции. Два ума несравнимы ни друг с другом, ни даже ни с чьей другой глупостью. Чаще всего человек считает умом то, чему он бескорыстно завидует в ком-нибудь другом, но что на себя примерять не умеет; так сказать, топологически не получается у него. Между частями личностями, облеченными в подобия чужого ума, и тут и там проступают голые выпуклости своей собственной глупости.
Даже Пушкин не справился здесь с определениями. Помнишь: "Задался он какой-то целью Себе присвоить ум чужой". Ленин, к сожалению, не читал Пушкина внимательно, а то бы понял, что не присвоил он никак ума Маркса или Энгельса, увы! Вот раздражает в людях ум тем, что никак он не поддается приватизации, а заставляет бескорыстно любоваться собой по определению Канта: все, мол, в нем - бесцельная целесообразность. Я бы никогда и этого не понял, если бы не Лена, которая попрекает меня бесцельностью и, как она думает, поэтому бессмысленностью всякого ума, на который бы я ей не указывал - моего ли или чужого, или даже ее собственного.
Ведь сказано в первой главе Книги Бытия, что человек создан по образу и подобию Божию - не копии, а подобию, и ум Божий не воспроизводит, а только адаптируется к нему, увы, и в этих неудачах претерпевает некое подобие наказаний за свои недоумения.
. Прежде всего rebbe Т. Я всячески избегаю говорить о нем, чтобы не сказать ничего обидного, поскольку он все-таки челябинец. Но на челябинском целом фоне он в моих глазах гигант, и я его уважаю, несмотря на глубокое различие в складе нашего интеллекта, замеченного мною уже при первом же знакомстве. Гриша - типичный микроскопист, и все, что он может принять во внимание, нуждается в предварительном мощном преувеличении (в рассмотрении сквозь микроскоп). Я же интересуюсь преимущественно тем, что преувеличить практически невозможно, как, например, нельзя преувеличить натуральный ряд, хотя можно - Седьмое Небо, где бывал пророк Мохаммед. Поэтому Гриша перебирает слова, но не сущность языков; а сходство отдельных слов - это чистейшие случайности, в отличие от констеляций, типа love, любовь, которые изображают концепции типа Большой и Малой Медведицы.
Вы, то есть ты и Гриша, твердо верите в абсолютную истину трехмерной геометрии Эвклида, а я вижу в ней только адаптации к существеннейшим возможностям нашего зрения (адаптаций мозга к существеннейшим зрительным полям нашей адаптации вообще). Поэтому так трудно с вами объясняться. То, что привычно называть вещью или событием, описывать эффективно можно только как тензоры и потому даже такая простая штука, как слово, это не двустороннее образование как монета, а почти бесконечномерная конфигурация, вопреки упрощению глоссематиков, которые продолжали говорить о двустороннем, то есть по сути, векторном представлении слова.
Так что ты напрасно мне ставишь на вид, что совпадений межязыковых наблюдается очень много. В русском их много только, если принять во внимание влияния, привнесенные татарами, не из татарского языка, а из китайского, совпадений на звукосочетании ХУ или ЯНЬ-НЯНЬ, но проиллюстрировать это я стесняюсь.
Вот такой жанр, такую моду мне довелось породить здесь, и я бесшабашно пускаюсь иногда в веселые рассуждения, не понимая, что от меня в сумеречных странах ждут только серьезностей. А между тем серьезность - это только мифический признак фактов, а теория, растущая из фактов, должна благоухать юмором и не должна быть абсолютно серьезной, как это я стараюсь показать все время. Поэтому я говорю "rebbe Т.", потому что раввин, может быть и должен быть серьезен всегда в знак мировой скорби, которая вызрела, кажется, только в Талмуде. А теоретическое мышление требует юмора, юмора и еще раз юмора.
Дорогой Вергилий!
Из того, что ты рассуждаешь о возможной интерлингвистике компьютерных систем с синтаксисом от Римана, я с удовольствием узнаю, что ты в моих шутках понял гораздо больше, чем можно было ожидать. Но все-таки ты совсем не прав, думая, что счастливое совпадение в отдельных интерлингвах, вроде английского lave и русского "ловля", если ты думаешь, что такие совпадения многочисленны, то очень ошибаешься. Я намеренно оговорил, что имена собственные (вроде Лев или Фальстаф) могут быть достаточно однозначными, чтобы этому придавать важное значение, но во французском языке, например, я встретил только одно интересно самовыражение, когда открыл книгу Ильи Пригожина "Диссипативные структуры".
Впервые я читал книгу и почти ничего не понимал, однако, эпитет "Диссипативные" почему-то сразу вызвал у меня мысль о том, что русский перевод словом "рассыпчатые" будет почти точным и все же я не понимал, о чем говорит Пригожин. Я расспрашивал знакомых, даже знакомых, и они не сумели ответить ничем, чем типичного: диссипативные и значит диссипативные. А веревка означает просто вервие - не так ли?
Когда я, в конце концов, совсем с этим разобрался, я понял, что впервые о диссипативных структурах говорит сам Шекспир, или его Просперо, в 1612 году (в последнем монологе пьесы "Буря"): "Из вещества такого же как сон мы созданы, И жизнь на сон похожа, и наша жизнь лишь сном окружена" и т.д.
И тогда я сообразил, что Тютчев пытался перевести этот монолог (хотя и очень приблизительно) под тем же наитием: "Как океан объемлет шар земной, Так наша жизнь кругом объята снами". А еще, наверно, под наитием того же монолога Пушкин в первом же своем морском путешествии писал целый цикл стихов типа: "Редеет облаков летучая гряда..." или "Погасло дневное светило...какой-то пал туман, Шуми, шуми, послушное ветрило, Волнуйся предо мной, угрюмый океан"
Все это насквозь очень хорошо понятно и, несмотря на всю диссипативность стихий, стихи оказываются чрезвычайно стабильными системами, очень устойчивыми в веках, несмотря на диссипативноть их языковых стихий, aure perenium.
Признаюсь тебе, что еще я запомнил о диссипативной структуре песка в романе Кобо Абэ "Женщина в песках", который я, кажется, упоминал в мемуаре четвертом. Ты, пожалуйста, не выбрасывай такие пассажи, хотя, наверно в Челябинске третировали ваши снобы все такое.
Даже просто послужить кому-то поводом для эстетической игры, не говоря уж о научной, - это уже ведь почетно и приятно.