Антон Сергеевич вышел из подъезда многоэтажного дома. Торопливой походкой он поспешил вниз по улице. В вечерних сумерках его фигура казалась зловещей. Старое пальто, изрядно изъеденное молью, черные туфли, подошва которых давно истерлась, красный шарф, причудливо свисающий с шеи, и вязаная шапка на голове, - таков был наряд именинника. У Антона Сергеевича сегодня день рождения, ему исполнилось шестьдесят лет. И даже весенняя слякоть, в которую он постоянно наступал, не могла омрачить этого праздника. Вчера вечером, выстояв в почтовом отделении длинную очередь, старик получил наконец-таки пенсию. Шесть сотенных бумажек, что лежали в правом кармане, приятно будоражили воображение. Шестидесятилетие должно быть хорошо отмечено. Невдалеке показалась знакомая, оббитая пожелтевшими от времени деревянными панелями, дверь закусочной. Антон Сергеевич перешел на бег, совсем забыв про свое больное сердце. Подобно ребенку, бросившемуся к подарку, он поспешил к входу заведения. Пальцы старика коснулись холодного металла ручки, дверь со скрипом открылась. Антон Сергеевич бывал раньше в этом месте, бывал в те дни, когда мог позволить себе не пить дома в одиночестве. Внутри царил полумрак, столики едва освещались двумя пыльными люминесцентными лампами. Продавец, белая рубашка которого была покрыта множеством пятен, монотонно протирал тряпкой прилавок. Антон Сергеевич поморщился от его вида: неужели нельзя привести в порядок свой внешний вид?! Старик медленно направился к стойке.
Продавец улыбнулся посетителю, чернота зубов не могла не вызвать отвращения.
--
Будете что-нибудь заказывать? - поинтересовался он у Антона Сергеевича.
--
Да, - старик сделал паузу, обдумывая в голове план торжества, - две стопки водки. Нет, лучше три.
--
Садитесь, вам сейчас принесут, - сказал продавец, принимая из рук старика сторублевую купюру.
Именинник развернулся и поковылял к ближайшему столику. Опустившись на стул, он в нетерпении начал барабанить пальцами по столу. Ожидание заказа показалось старику мучительно долгим. Антон Сергеевич старался не выдать своего волнения, делая вид, что внимательно изучает интерьер заведения. Однако вскоре его терпению пришел конец: официантка все не появлялась, лишая возможности отметить праздник достойно. Именинник приподнялся со своего стула, желая выразить свой протест. В этот момент в зал вошла официантка, держа в одной руке поднос с заказом. Сердце старика учащенно забилось, когда женщина начала расставлять на столе три стограммовых стакана. Глаза Антона Сергеевича были прикованы к содержимому: остро пахнущая прозрачная жидкость тянула к себе. Официантка бросила взгляд на сидящего старика и, поморщившись от его вида, направилась к выходу из зала. Именинник посмотрел ей вслед. На какую-то секунду Антону Сергеевичу показалось, что он видит знакомый силуэт. Точно! Это же Катька, его Катька.
Старик опрокинул себе в рот одну стопку и встал со стула, чтобы привлечь внимание женщины. Однако с губ именинника не сорвалось ни одного звука. Антон Сергеевич бесшумно опустился на стул. Катя умерла три года назад, ее никак не могло быть сейчас в этой закусочной. Он сам положил на могилу своей жены траурный венок. Немногие родственники удивлялись сдержанности супруга, утратившего в такое нелегкое время спутницу жизни. Никто не знал, что в глубине своей души Антон Сергеевич радовался появившейся возможности больше не прятаться в ванне с бутылкой водки из-за боязни услышать упрек со стороны жены. Действительно, почему он не может немного
выпить на заработанные деньги?! Что плохого в том, что человеку иногда нужно расслабиться?! Однако очень скоро частое 'иногда' стало оправдываться целебным свойством водки, и ее тонизирующим действием на старческий организм. Катька умерла, и теперь она не сможет помешать отдыху.
Антон Сергеевич опустошил еще один стакан. Приятное тепло растеклось по желудку. Да, шестидесятилетие нужно отметить хорошенько. Именинник огляделся: он по-прежнему был единственным посетителем закусочной. В глазах старика появилась грусть. Свой день рождения он праздновал в одиночестве. Мысль о том, что праздник забыт даже сыном, больно кольнула. Антон Сергеевич не знал, что, вопреки уговорам семьи, сын приехал навестить именинника с подарком. Однако, не застав никого в квартире, с тревогой в душе отправился домой.
Вскоре и третий стакан оказался пустым. Мозг обволокла приятная паутина алкоголя. Старик обвел мутным взглядом закусочную.
--
Не соизволите ли заказать еще? - голос продавца заставил вздрогнуть Антона Сергеевича.
--
Еще две стопки, - старик сглотнул слюну, - и что-нибудь на закуску.
--
Конечно, конечно, - продавец расплылся в улыбке, - у нас есть первоклассные огурчики.
Спустя полчаса глаза старика стали неестественно красными. Его
туманный взгляд прошелся по стенам закусочной. Какая безвкусица! Где же это видано, чтобы желтая обивка сочеталась с зеленоватым линолеумом?! Полнейшее отсутствие гармонии цвета. Когда-то давно, в другой жизни, Антон Сергеевич был художником. Его картины до сих пор украшают кабинеты высокопоставленных чиновников. Прекрасные пейзажи, нанесенные на холсты кистью Антона Сергеевича, давно позабыли своего создателя. Роспись автора на картинах потускнела, исчезая вместе с душой художника из этого мира. Очередная стопка водки приносила молодому творцу вдохновение. Кисть, зажатая в уверенной руке, переносила на холст красоту природы...
Как же долго он не открывал свой старый мольберт?! Самое время взяться за написание нового шедевра. Антон Сергеевич улыбнулся, соседний столик начал двоиться. С трудом удержав равновесие, именинник встал со своего стула. Опрокинув себе в рот последний стакан водки, старик отправился к выходу. Массивная дверь неожиданно распахнулась от порыва ветра, пропуская наружу Антона Сергеевича. Именинник беспрепятственно вышел на высокий порог закусочной. На какую-то секунду он застыл, всматриваясь в ночную тьму. Позади раздался грохот закрываемой двери. Старик вздрогнул и, не удержав равновесия, ударился головой об одну из ступеней. Безжизненное тело, скатившись вниз, коснулось земли.
... Вскоре очередная стопка водки стала приносить Антону Сергеевичу жгучее желание выпить еще. Постепенно перерывы, во время которых художник мог расслабиться в свойственной ему манере, перекрыли все рабочее время. Первыми, засохнув в мольберте, умерли кисти...