На последних рубежах холодной войны или конец автобиографии
Парламентёры с белым флагом
В истории отношений между СССР и США на ее заключительном этапе имел место эпизод, по существу означавший сдачу тогдашним кремлевским руководством позиций на главном направлении "холодной войны" - в области идей и принципов. Тем самым была поставлена точка во всем семидесятилетнем противостоянии "первого государства рабочих и крестьян" капиталистическому миру. Мне пришлось в качестве консультанта Международного отдела ЦК КПСС быть свидетелем и в какой-то мере участником событий.[*]
Завязка эпизода относится к концу 1987 г. Горбачевская "перестройка" выходила на новые рубежи. В ЦК и Совете министров СССР еще велись разговоры о реформах в целях всестороннего совершенствования социализма, но модным уже становилось слово "рынок". В передовицах газет, вузовских программах и школьных учебниках, в сознании миллионов граждан мир еще делился на "своих" и "чужих", империализм был империализмом и средоточием зла, социализм - самым прогрессивным строем в мире, но уже в кабинетах А.Н. Яковлева и других "прорабов перестройки" одобрительно кивали головами, внимая тому, как столичные "завлабы" и шустрые журналисты все более дерзко "посягали на основы" и поносили собственный исторический опыт Советского Союза. Не за горами была XIX партконференция, на которой руководство КПСС в лице М.С. Горбачева заговорило о смене политической надстройки в СССР, готовя фактическое самоустранение партии от власти.
В голове генсека и в недрах его ближайшего окружения созревало ощущение желательности и возможности повести Советский Союз "по пути всех цивилизованных стран", "войти в семью государств с саморегулируемой экономикой и демократическим строем", отказавшись, ради манны небесной, ожидавшей, якобы, там всех нас (и их самих, разумеется, в первую очередь), от марксизма-ленинизма и социалистического выбора. Помощник и "спичрайтер" М.С. Горбачева Анатолий Черняев, налету хватавший мысли "шефа", в своем "Дневнике" записал 28 октября 1988 года: "...ощущаешь, что мы уже вступаем в новый мир, в котором не классовая борьба, и не идеология, и вообще не противоположности и враждебность определяют..., а берет верх что-то общечеловеческое".
"Ощущения" эти были, по-моему, ничем иным, как выражением вырвавшейся на свободу обывательской, мелкобуржуазной сущности части партийной "элиты". В силу своей теоретической неподготовленности и политической недальновидности "общечеловеки" не поняли - в отличие, скажем, от китайских лидеров, - что достоинства рынка можно и нужно было сочетать с преимуществами советского строя и правдой марксизма-ленинизма и что выбранный ими девиз "разрушим до основания, а затем..." вел к национальной катастрофе.
В контексте горбачевско-яковлевского "нового политического мышления", наряду с ломкой всего и вся внутри своей страны, назревала также коренная перестройка отношений с ведущими западными государствами, в первую очередь, США. В них М.С. Горбачев и ему подобные уже видели образец для подражания и союзника в проведении "реформ" - своего рода "покровителя-сюзерена".
Традиционно, пока Советский Союз и Соединенные Штаты выступали как два антипода, в советско-американских отношениях на первом плане находились проблемы контроля над вооружениями и горячие точки планеты ("региональные конфликты"), а уже потом - все остальное. Теперь, когда в Кремле и на Старой площади стали подумывать о "возвращении в мировую цивилизацию", в центр дискуссий, к удовольствию американской стороны, все больше выдвигались вопросы "перестройки" и "демократизации" в СССР, т.е. наши, казалось бы, сугубо внутренние дела.
Фактически под этим углом зрения стали рассматриваться и проблемы экономического взаимодействия СССР с США, подспудно трансформировавшегося во "взаимодействие ученика с мастером", а также "социально-гуманитарная тематика", в рамках которой Вашингтон тоже пытался выступать в роли ментора, строго поучающего нас, как соблюдать "права человека".
И, наконец, дошла очередь до "святая святых": Михаил Сергеевич "ощутил потребность" включить в контекст советско-американского диалога вопросы информационно-пропагандистской, культурно-воспитательной и образовательной - во всех случаях непосредственно связанной с идеологией, деятельности двух стран. Во время советско-американской встречи в верхах в Вашингтоне в декабре 1987 г. на одном из рабочих завтраков присутствовали два "главных идеолога" - А.Н. Яковлев с нашей стороны (он "вел" в ЦК все идеологические и международные отделы) и директор Информационного агентства США (ЮСИА) Чарльз Уик - с американской. Горбачев, между яичницей и кофе, предложил им "обсудить идею проведения двусторонних встреч с участием с обеих сторон представителей радио, телевидения, книжных издательств, системы образования и т.д.". На таких встречах, дескать, следовало бы рассмотреть "существующие противоречия и непонимание" в соответствующих областях деятельности.
Для американской стороны, и в особенности для руководства ЮСИА, чьей главной целью всегда было вести, пробиваясь через "железный занавес", пропаганду на СССР и "страны-сателлиты", это должно было показаться звездным часом - осуществлением самых дерзких мечтаний: ненавистный "занавес" распахивался сам собой; радиостанции "Свобода", "Свободная Европа" и "Голос Америки", десятилетиями почти в одиночку и порой вслепую "разрыхлявшие идеологическую почву" в Советском Союзе и государствах Восточной Европы, могли получить корректировку и солидное подкрепление в своих усилиях по воздействию на массовое сознание населения этих стран. Более того, в горбачевском предложении только слепой и глухой мог не различить приглашения к критике и намека на готовность к пересмотру установок и приоритетов, лежавших в основе советской внутренней и внешней пропаганды, т.е., по существу, наших фундаментальных духовных ценностей. Речь могла пойти, ни больше ни меньше, о ликвидации (или для начала хотя бы "реконструкции") идеологического и нравственного фундамента сооружения, именовавшегося "СССР"...
Чарльз Уик вцепился в эту идею бульдожьей мертвой хваткой. В то время как в Москве, по обыкновению, "тянули резину", он забросал своих советских партнеров письмами, в которых с откровенным раздражением и нажимом на грани грубости торопил их действия по реализации инициативы Горбачева. Давлению в этом плане со стороны американского "министра пропаганды" в те дни подверглись сам Яковлев, посол СССР в США Дубинин, министр культуры СССР Захаров, председатель Госкомитета СССР по кинематографии Камшалов...
Московским чиновникам приходилось торопиться: директор ЮСИА подчеркивал, что "дальнейшее затягивание даст повод усомниться в выраженной советской стороной заинтересованности в улучшении связей между нашими обществами".
После принятия в ЦК КПСС соответствующего постановления была сформирована делегация для ведения советско-американских "двусторонних переговоров по вопросам информации". Делегацию возглавил Валентин Михайлович Фалин, в ту пору - председатель правления Агентства печати "Новости". В состав делегации вошли представители (в основном, на уровне зам. руководителей) всех ведущих СМИ и пропагандистско-идеологических ведомств СССР: министерства культуры, Госкомитетов по делам издательств и кино, газет "Правда" и "Известия", ТАСС, АПН, Гостелерадио, отдела пропаганды и международного отдела ЦК КПСС, МИД СССР, а также несколько представителей от национальных республик (Гостелерадио Украинской и Литовской ССР, центральных газет Латвийской и Эстонской ССР). Одним словом, представительная получилась делегация.
Переговоры проходили в Вашингтоне 20-22 апреля 1988 г. (второй тур - в Москве в сентябре того же года). С американской стороны в них участвовали Чарльз Уик, несколько его заместителей и других высокопоставленных сотрудников ЮСИА, председатель Федеральной комиссии связи США, директор Совета международного радиовещания США, директор радиостанции "Голос Америки", представители Госдепартамента и Совета национальной безопасности США, а также высокопоставленные сотрудники ряда частных американских теле-, радио- и кинокомпаний, газет и книгоиздательств.
Работа, наряду с пленарными заседаниями, велась в "группах по интересам", - отдельно заседали представители печати, телевидения и радио, кино, книгоиздательств, а также участники "межправительственных контактов". Мне как представителю международного отдела ЦК КПСС, вообще-то, "не отвечавшего" за информационно-пропагандистскую работу, но интересовавшегося всем существенным в области советско-американских отношений, В.М. Фалин предоставил возможность посещать заседания любой из групп. Я, естественно, предпочел присутствовать на заседаниях "межправительственной" группы, где пикировались и договаривались между собой главным образом Фалин и Уик.
Итоги работы по остальным группам докладывались на пленарных заседаниях, так что можно было составить достаточно полное представление обо всем, что говорилось и о чем договорились на этом первом "совместном идеологическом мероприятии" Москвы и Вашингтона.
Хотя инициатива проведения встречи исходила от нас (а точнее, именно в силу этого), американская делегация вела себя на переговорах "по-хозяйски" - наступательно, жестко и требовательно. Советские же "парламентеры" занимали практически по всем вопросам оборонительные позиции, отступали и уступали.
По другому и не могло быть в условиях "нового мышления" и "гласности", провозглашенных в СССР. Наша делегация фактически была повязана обязательством изменить существовавшую у нас в государстве практику массовой информации и пропаганды, приведя ее в соответствие с "новыми установками" Кремля и Старой площади, все больше ориентировавшихся на "западный опыт"; она и приехала-то, строго говоря, для того, чтобы передать Вашингтону соответствующий "сигнал"; американцы же, сразу заявив о "поддержке и одобрении нового мышления и гласности в СССР", со своей стороны, никаких обязательств о "самоусовершенствовании" на себя, разумеется, не брали. Вместо этого они присвоили себе право быть "проверяющими", - насколько наши слова и дела будут соответствовать заявлениям советского лидера.
Делегаты США не стеснялись вновь и вновь использовать формулу шантажа, к которой Чарльз Уик прибег ранее, добиваясь от Москвы скорейшей реализации "информационной инициативы" Горбачева: "Если вы не согласитесь на то-то и то-то, значит, вы мыслите "по-старому" и не искренни в намерении улучшать советско-американские отношения, о чем постоянно твердит ваш лидер".
Используя эти нехитрые приемы, США на переговорах вели наступление на советские позиции по следующим основным направлениям:
"Прекращение советской дезинформации". От нас требовали отказа от пропагандистского использования (в том числе по линии спецслужб) любой информации неблагоприятного для США свойства, которую американское военно-политическое руководство сочло бы "не соответствующей действительности".
В ответ советская сторона, довольно, впрочем, вяло и без энтузиазма, выдвинула встречные претензии к США, обвиняя их, в частности, в пропагандистской поддержке "диссидентского движения" у нас в стране, т.е. вмешательстве в наши внутренние дела. В этом контексте были высказаны вполне основательные обиды по поводу вещания радиостанций "Свобода" (РС) и "Свободная Европа" (РСЕ) соответственно на СССР и восточноевропейские страны. Однако главный упор был сделан на "необходимость взаимного отказа от создания образа врага", подразумевая наше "самоограничение" в критике США во имя "нового мышления" и улучшения советско-американских отношений.
Готовность советской стороны к "смягчению критической тональности" в подаче американской политики и действительности неоднократно подчеркивалась также нашими призывами к "взаимному преодолению пропагандистских стереотипов" и "исключению полемики и риторики из наших отношений". Дело дошло до заверений руководителя нашей делегации в том, что "мы, в СССР, учимся познанию США" (как будто все знания об этой стране, накопленные советскими учеными, политиками и гражданами за предыдущие семьдесят лет, оказались теперь не заслуживающим внимания хламом).
В конце концов, договорились в общей форме "избегать действий, которые другая сторона могла бы рассматривать в качестве дезинформации", а также заняться созданием рабочих органов для предотвращения в будущем подобных действий. Реальным итогом дискуссии стали, однако, не эти договоренности, а то, что до сведения американской стороны было доведено желание советского руководства "исправлять в конструктивном духе" подачу в СССР информации об Америке.
Делегация США, со своей стороны, ни на какие "подвижки" не пошла. Это было подчеркнуто, в частности, отсутствием прогресса в больном для нас вопросе о деятельности РС и РСЕ: "команда" Чарльза Уика не только не реагировала на наши пожелания о прекращении враждебной СССР направленности передач этих радиостанций, но и в резкой форме потребовала от Москвы прекратить их глушение. Один из членов американской делегации договорился до того, что назвал действия советской стороны по глушению передач радио "Свобода" и "Свободная Европа" "оскорбительным вмешательством в их деятельность". Сторонам не удалось найти "общего знаменателя", но было условлено "не оставлять усилий в этом направлении".
Другой проблемой, которую поставила американская сторона, было "обеспечение свободного потока информации" между США и СССР. По заявлениям Уика и других американских делегатов, на "свободном потоке информации" как условии улучшения советско-американских отношений настаивал президент США Р. Рейган, усматривавший в этом чуть ли не главный критерий искренности заявлений советских руководителей о "новом мышлении".
Конкретно "свободный поток информации" в их понимании означал следующее:
Советская сторона должна была максимально расширить для представителей американских СМИ доступ к источникам информации, в том числе - к официальным лицам, а также к простым гражданам у нас в стране; открыть для журналистов из США так называемые закрытые районы СССР; обеспечить свободу получения советскими гражданами информации, поступающей из Соединенных Штатов. Последнее предусматривало, помимо прочего, прекращение глушения американских радиопередач, значительное расширение практики выступлений по советскому телевидению американских представителей, введение свободной продажи в Москве и других городах СССР газет и журналов из США (за рубли и валюту), а также демонстрацию американских развлекательных и иных программ на нашем ТВ, широкий коммерческий прокат в СССР кинофильмов (Ч. Уик заявил о готовности направить для проката в СССР "тысячи американских фильмов") и видеопродукции из США.
Нетрудно разглядеть за этими предложениями не только желание американской стороны прорваться на советскую аудиторию со своей пропагандой, в "технологическом" отношении намного превосходившей нашу, но и более далеко идущие цели: воспользовавшись "инициативой" советского руководства, Вашингтон принялся расшатывать практику и принцип государственного контроля в области информации и идеологического воздействия на население в СССР - один из устоев существовавшей у нас общественно-политической системы; тем самым готовилось крушение советского строя и одновременно открытие для американского и в целом западного капитала нового, гигантского рынка сбыта продукции "масс-медиа" и "масс-культуры".
Подталкивая советскую делегацию в этом направлении, представители США в своих выступлениях открыто упирали на "недостатки советской системы", призывали нас "измениться и последовать американскому примеру". Особенно усердствовал Чарльз Уик, постоянно "учивший нас жить": в то время как в Соединенных Штатах, говорил он, правительство служит частному бизнесу, в том числе и в области информации, и не покушается на его интересы, в СССР правительство осуществляет контроль за деятельностью СМИ. Это неприемлемо для американского руководства, и напряженность в советско-американских отношениях будет сохраняться до тех пор, пока руководство Советского Союза не введет у себя большей открытости, не создаст в своей стране "независимых и свободных СМИ - непременного атрибута демократии".
Препятствием для расширения контактов по линии книгоиздателей, по заявлению американской стороны, являлась осуществлявшаяся в СССР политика государственной цензуры в отношении печатной продукции. В области обмена фильмами США были готовы предоставить нам "тысячи кинолент", однако настаивали на фактической отмене в СССР государственного контроля за демонстрируемой кинопродукцией и введении взамен этого "принципа хозрасчета". Одним из стимулов к расширению обменов в области культуры было провозглашено введение в СССР конвертируемости рубля в доллар (поскольку, мол, без этого, учитывая, что советские исполнители получают государственные субсидии, американская сторона в культурных обменах всегда будет проигрывать в финансовом отношении).
Американской стороной было также заявлено о "полезности создания в СССР неправительственных организаций, которые занимались бы обменами с США в области образования". Одним словом, делегация США во главе с Ч. Уиком "надиктовала" нам целую программу мер по разгосударствлению и "либерализации" в сфере деятельности СМИ, пропагандистской, идеологической и воспитательной работы.
Суть ответов советской делегации сводилась к следующему:
Наша главная задача - привести информационную деятельность в СССР в соответствие с "новым мышлением" и целями радикального оздоровления отношений с США. Исходя из этого, мы будем проявлять дух сотрудничества и доброй воли, думать, как шире и объективнее освещать жизнь друг друга. К высказываниям и пожеланиям американской стороны отнесемся со всей серьезностью: эти высказывания помогли нам критически оценить самих себя, понять, что нами было сделано не так. Теперь мы лучше поняли, что надо сделать для того, чтобы у другой стороны не было оснований для обид и недовольства.
Мы готовы продолжить обсуждение большинства поднятых тем на уровне представителей наших соответствующих организаций и ведомств (Гостелерадио, Госкино и пр.), предоставив последним более широкие возможности для самостоятельных договоренностей об обменах с частными американскими фирмами. При этом в принципе мы согласны, помимо прочего, на обмен развлекательными программами на телевидении; готовы начать размещать там американскую рекламу; делать совместные программы на историческую тематику; осуществлять на взаимной основе закупки телепрограмм; расширить практику проведения телемостов.
Что касается радио, - будем расширять сотрудничество, обмен услугами и радиопрограммами с радиостанцией "Голос Америки". Мы согласны на открытие в Москве корпункта этой радиостанции, на установление "горячей линии" между московским радио и "Голосом Америки", а также на прямые контакты между радио Литвы и "Голосом Америки".
Мы готовы к расширению сотрудничества и обменов по линии кинокомпаний, в т.ч. к созданию постоянно действующего семинара советских и американских кинематографистов, к проведению совместных кинофестивалей. Что касается "закупки тысяч кинофильмов", мы готовы продолжить обсуждение этого вопроса, "исходя из принципа паритетности".
Готовы начать переговоры о создании Американского культурного центра в Москве.
В рамках подгруппы по вопросам прессы мы заявили о готовности продолжить обсуждение темы взаимного распространения печатных изданий в двух странах на основе принципа рыночных отношений, без вмешательства политического фактора. По вопросу открытия городов было обещано, что наша делегация сообщит компетентным органам о соответствующих пожеланиях и соображениях американской стороны.
Уже в сентябре в результате проведенных в "группе кино" переговоров было подписано два документа: протокол о работе кинопродюсеров на рынках друг друга, предусматривавший, что американские кинофильмы будут лицензироваться в СССР в том же порядке и на тех же условиях, что и в других странах мира (мы за это получили согласие американцев на открытие в США представительства Совэкспортфильма), и о защите аудиовизуальной продукции на территории друг друга.
Был подписан протокол о сотрудничестве между Госкомиздатом СССР и ЮСИА, договорились об открытии в Москве Центра американской литературы; в "группе ТВ" согласовали тематику транслируемых в СССР совместных телевизионных передач по системе "Уорлднет" на 1,5 предстоящих года, а также ряд других совместных проектов и программ.
Была достигнута договоренность о расширении продажи ряда американских периодических изданий в Москве, об облегчении доступа журналистов из США к источникам информации в СССР.
Ну и что тут такого? - спросит нынешний читатель, особенно если ему не более тридцати. - Подумаешь, какие "революционные подвижки"! У нас в России и СМИ, по большей части, давно приватизированы, и американская продукция заполонила кино-, видео- и телеэкраны, прилавки книжных киосков и вообще все на свете... А что такое "марксистско-ленинская идеология", почти никто уже и не знает...
Однако каждый, кто помнит 1980-е и предшествовавшие им годы, атмосферу жесткого партийно-государственного контроля, строгого единообразия и "классового подхода" (по крайней мере, на словах) в советской пропаганде, наверное, согласится: именно в апреле и сентябре 1988 г. на переговорах с американской делегацией наши "идеологи", действуя от имени и по поручению Кремля, открыли шлюзы, по которым вскоре к нам в страну хлынул, сметая на своем пути не только "пролетарскую идеологию", но и самобытную российскую духовность, поток американской и вообще западной "масс-информации" и "масс-культуры".
Не берусь судить, какие чувства испытывал в душе руководитель делегации СССР на советско-американской встрече "по вопросам информации" в апрельские и сентябрьские дни 1988 года: В.М. Фалин был не только крупным сановником, пользовавшимся доверием Кремля; при любых обстоятельствах это - дипломат высокой пробы. А вот что касается Чарльза Уика, то главный официальный идеолог США даже не пытался скрывать своего удовлетворения в начале и торжества с примесью злорадства - в конце проведенных в Вашингтоне и Москве дискуссий. "Американская сторона считает наши встречи историческими", - заявил он, открывая вашингтонский раунд переговоров; завершая же их, еще выше поднял "оценочную планку": "У нас состоялись беспрецедентные переговоры".
Но истинные свои чувства (и свой калибр как человека и государственного деятеля) этот "большой личный друг Р. Рейгана" выдал, когда во время прощального обеда в вашингтонской гостинице "Джефферсон" 22 апреля 1988 г., без всякой внешней связи с содержанием предшествовавшего разговора, изрек, глядя на своего визави Фалина и членов советской делегации: "Когда тебя насилуют, расслабься и получай удовольствие".
По возвращении в Москву в конце апреля 1988 г., докладывая А.Ф. Добрынину о состоявшихся в Вашингтоне встречах и дискуссиях, я упомянул об этом изречении Ч. Уика (которое, по-моему, могло бы стать эпиграфом не только к истории окончания "холодной войны", но и ко всей нашей "перестройке"). Анатолий Федорович только досадливо поморщился, как бы говоря: "Ты мне этого не рассказывал, и я этого не слышал". Конечно, он не стал передавать моего рассказа М.С. Горбачеву. Разумеется, о высказывании Ч. Уика умолчал в своем отчете генсеку и В.М. Фалин, наверняка изобразивший советско-американские переговоры как "триумф нашего нового мышления". Да Горбачев, скорее всего, и не понял бы истинного смысла ситуации: ведь, в отличие от Советской державы, великой России и ее народа, которым адресовалась "шутка" Чарльза Уика, генсека никто не насиловал; он, как и его окружение, "отдавался добровольно" и действительно получал удовольствие...
Что касается меня, то я тогда, как мог, пытался донести до советского партийного и государственного руководства свое видение проблемы. В частности, в проекте шифротелеграммы, которая была мной представлена Фалину для отправки в Москву по завершении переговоров в Вашингтоне, предлагалось описать поведение американской стороны как недопустимое давление и вмешательство во внутренние дела СССР.
За это мне вскоре пришлось расплачиваться. Мне известны высказывания некоторых лиц, приближенных к А.Н. Яковлеву, свидетельствующие о том, что тогдашний "главный идеолог КПСС" и ее разрушитель заметил "неправильное поведение консультанта Дивильковского" и сделал свои выводы. Весной 1989 г., вскоре после изгнания Анатолия Федоровича Добрынина (стараниями того же Яковлева, а также Э. Шеварднадзе) из "ближнего круга" М. Горбачева и со всех руководящих постов, я, по личному распоряжению Яковлева, был "по возрасту" (а мне не хватало еще нескольких месяцев до 60-ти) отчислен из аппарата ЦК КПСС и переведен на пенсию. Что, впрочем, по большому счету оказалось благом, поскольку избавило меня от необходимости пройти через унизительную процедуру физического изгнания из здания ЦК на Старой площади, которой улюлюкающие "демократы" - сторонники капитализма в 1991 г. подвергли сотни моих коллег и товарищей по работе в центральном партийном аппарате...
Вот так мы жили. Такое было время. Таким был наш век.
Эпилог
И вошёл Иисус в храм Божий и выгнал всех продающих и покупающих в храме, и опрокинул столы меновщиков и скамьи продающих голубей,
и говорил им: написано, - дом Мой домом молитвы наречётся; а вы сделали его вертепом разбойников.
(Евангелие от Матфея, Глава 21, 12 - 13)
В ХХ ВЕКЕ, КОГДА КЛОНИЛОСЬ К ЗАКАТУ ВТОРОЕ ТЫСЯЧЕЛЕТИЕ ОТ РОЖДЕСТВА ХРИСТОВА, В НЕБЕ НА СЕВЕРЕ ВЗОШЛА ЗВЕЗДА, ПОХОЖАЯ НА ВИФЛЕЕМСКУЮ, НО КРАСНО-РУБИНОВОГО ЦВЕТА, И НА ЗЕМЛЕ ЯВИЛСЯ НОВЫЙ МЕССИЯ, И ЗАРОДИЛАСЬ ЦИВИЛИЗАЦИЯ, НА ЗНАМЕНАХ КОТОРОЙ БЫЛИ НАЧЕРТАНЫ НЕБЫВАЛЫЕ СЛОВА:
"МИР- НАРОДАМ!"
"ТРУД - ВЛАСТЕЛИН МИРА!";
"ФАБРИКИ РАБОЧИМ, ЗЕМЛЮ - КРЕСТЬЯНАМ!"
Спустя семь десятилетий новые фарисеи и книжники, новые торговцы и менялы, имя которым - легион, предали её поруганию и растоптали её колыбель, сказав: "На Земле живут по другим законам, зачем нам эти?".
Но если человечеству суждено лучшее будущее, его политики и ученые, его мудрые лидеры и простые граждане, уверен, еще вернутся не только к ошибкам той, убитой в зародыше, цивилизации, - чтобы понять их и не повторять, - но и к достойным высокого уважения ее принципам и целям.
Мы уповали и уповаем на тот час Истории, когда падут на всей Земле разбойничьи вертепы всевластия Капитала и социального неравенства.
Тешу себя надеждой, что найдется кто-то, кому в ряду множества свидетельств ушедших времен попадут в руки и хоть ненадолго привлекут к себе внимание помещённые выше заметки, в которых автор подвёл итоги собственной жизни и жизни некоторых своих предков. Не вожди и не герои, всего лишь винтики в аппарате,- вместе мы прослужили новому строю, родившемуся в России, "от звонка до звонка".